Текст книги "Чистильщик"

Автор книги: Дмитрий Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

V

Малахов, нависая над столом и щурясь от дымной рези в глазах, разглядывал фотографии. В кабинетик набилось человек восемь, и все нещадно дымили сигаретами.

– Вот, вот, – азартно выкрикивал кандидат бйонаук Грюнвольд, больше напоминавший внешностью и манерой общения какого-нибудь Моню Гершмана с Молдаванки, нежели научного консультанта засекреченной следственной группы. – Вы ж таки посмотрите! Цепочка следов волчья, да, а промежутки между следами и сам отпечаток лапы крупнее. Я ж, мое почтение, Виктор Николаич, не криминалист, однако ж могу сказать – эти зверюги крупнее всех ранее виденных экземпляров да и тяжелее килограмм этак на десять-двенадцать. Чтоб я сдох!

– Подожди-подожди, Семен, не подыхай. Лучше разъясни-ка – а вот почему крупнее? – всполошился Родионов. Как и Малахов, он больше не был старшим группы. Две их следственные бригады объединили в одну и поставили во главе ее подполковника. Но тот, осознавая свою некоторую ограниченность, в дела подчиненных почти не совался, оставил им – относительно – полную самостоятельность действий.

– Ха, – упер руки в боки Грюнвольд, – ты меня спрашиваешь, так? Если б я это знал, то прямо пошел бы к начальству, стребовал с него двухмесячную зарплату всей группы, а вас, дармоедов, разогнал бы к бениной маме, нет?

– Ладно, ребята, хватит, – остановил их Малахов, ибо препирательства могли длиться до бесконечности. – Что там по этому нападению на крутого сибирского парня?

– Какого?

– Ну, этого, охотника-промысловика. Единственного, кто остался живым.

– Ермолаева? А ничего. Крепкий мужик. Волчина тот, которого он завалил, раза в полтора превышает габариты среднестатистического Canis lupus. Прыгнул в окно, разбив стекло, напал. Получил семнадцать ножевых ран и девять огнестрельных. Из ножевых – девять смертельных, из огнестрельных – восемь. По рассказу потерпевшего, успокоился на восьмой пуле, девятая – просто перестраховка.

– Ну, Семен, что скажешь? Почему волки прыгают в окна, умудряются открывать – изнутри, правда, – замки и засовы, не боятся огня и демонстрируют завидную живучесть?

– Три ха-ха, Виктор Николаич! А если я задам вам примерно того же характера вопросы о Диком Охотнике, вы мне ответите? Клянусь здоровьем мамочки, что нет.

Малахов подошел к окну, глянул на улицу, на лаково блестевший асфальт, покрытый ледяной корочкой подмерзшей влаги, на мертвенно-оранжевый свет уличных фонарей, на промерзшую землю. Ему вдруг захотелось плюнуть на все, пойти домой, позвонить Лельке, надраться с ней коньяку и утонуть в чувственно-хмельном угаре. И повторить это и завтра, и послезавтра – до тех пор, пока не надорвется сердце. И не видеть ничего, ни о чем не знать. Только пить и совокупляться, совокупляться и пить.

Малахов устало провел ладонью по лицу, открыл форточку и повернулся к столу. И тут же, как пришибленная собака, взвыл вызов интеркома. Малахов нажал кнопку

– Капитан Малахов – на выезд. Дикий Охотник.

Нынешняя пальба мало чем отличалась от предыдущих, Разве что Охотник проявил слишком много интереса к подъехавшей опергруппе Комиссии.

Малахов лежал, распластавшись на мерзлой грязи за клумбой, и с досадой глядел на лежавших рядом оперативников. Те отстреливались почти вслепую, наугад, так как не могли поднять головы. В который уже раз над головой Малахова полетели комья земля из клумбы – Охотник сегодня выказывал ему слишком много почтения.

Когда Охотник перенес огонь левее, Малахов приподнялся и хотел уже дать команду обходить и атаковать с тыла, как из темного проема между котельной и трансформаторной будкой в весьма скором темпе ударили пять пистолетных выстрелов. Автомат Дикого Охотника дернулся и отлетел в сторону. Наступила секундная пауза, прервавшаяся окриком Малахова: «Не стрелять! Живым!» Из темного проема на освещенный фарами пятачок вышел высокий человек в камуфляже, держа пистолет на уровне глаз. Он неторопливо обошел Охотника, оттопнул подальше автомат и отстегнул с пояса наручники. В этот момент за спиной Малахова ударил одиночный выстрел и голова Охотника разлетелась в клочья. Человек отреагировал мгновенно, упав на бок и направив ствол своего «стечкина» в сторону стрелявшего. Но более выстрелов не последовало. Человек встал, взглянул на то, что осталось от черепа Дикого Охотника, и сунул пистолет в кобуру.

– Мудохлеб! – зло выругался он. И Малахов узнал этот голос.

VI

Когда, зло и матерно ругаясь, я подошел к группке оперов, то обрадовался наличию в ней Витьки Малахова. Помню, натаскивал я всю эту братию в учебном центре, он тогда один, пожалуй, подавал какие-то надежды. А остальные – так, оболтусы. Поэтому, когда меня прикомандировали к Комиссии, то, уж сами понимаете, большой радости мне это не доставило. Одно утешение – к Витьке в группу. Он хоть и старше по званию – я всего-навсего прапор, хоть и гэрэушник – да и по годкам, а по-простому держится. По крайней мере – со мной.

Про ихнюю хрень я поначитался – за глаза и за уши. Целые тома понаписаны. Естественно – совсекретно, но подпол Коваленко мне их проштудировать дал, так как я не хрен с бугра, а новый начальник оперотдела следственной бригады, да и допуски все имею. (Смех – смехом, но ситуевина, как на войне, вот и командую я, прапор, лейтенантами да капитанами.)

Поэтому, когда Витька стал отмазывать своего зама, дескать, тот даже палец со спускового крючка снял, я сильно удивился. Я бы больше удивился, если бы они мне сказали, что грабли нынче меньше трех раз в году стреляют. Или вилы, что, собственно, эквипенисуально.

– Ладно, – говорю, – ребята. Жаль, что живьем его не повязали. Судьба, значит. – А сам Витьку за портупею сбоку беру – и в сторону.

– Слушай, – говорю, – ты сегодня на дежурстве?

– Нет, – отвечает, – свободен. То есть относительно.

– Тогда, – напираю, – плюй на все, скинь рапорт и зама, коли он такой снайпер, и дуем ко мне.

– Да он не хотел, – опять отмазался Витька. – Да и мне надо там еще кой-чего…

А видно, братцы, мать вашу, что ему как раз неудобно на все плюнуть, и мне отказывать тоже. Все-таки учитель есть учитель, даже если он младше ученика. Ну я и тяну Витьку с собой. Он еще поломался-поломался, потом крикнул своим, что уходит на важное совещание с начоперотдела – со мной то есть, – и мы пошли.

Поймали на Комендантском мотор и вмиг домчались до Кораблей. Витька глазами зырк и давай пытать – каким ветром меня сюда занесло? Ну а я подробненько докладываю, что живет здесь моя ласточка одна. Но деваха она понятливая и мешать суровому мужскому толковищу не будет.

Так оно и получилось. Маришка как увидела меня не в единственном экземпляре, а с поздним гостем, сначала нахмурилась. Но я ей скоренько все растолковал – дескать, это не только друг мой, но и новый начальник, самый что ни на есть непосредственный. И цель наша не просто водку пьянствовать и дисциплину хулиганить, но и за службу потрепаться. Маришка все поняла, скоренько соорудила нам закусь, клюнула вместе с нами первую рюмку «Столбовой» и, извинившись, слиняла спать. А мы с Витькой продолжили.

– Слушай, – говорю я к концу второй трети бутылки, – а с чего все началось и где, а?

– А хрен его знает, – говорит Витька, цепляя на вилку шмат сала, – где-то на Урале, кажется.

– А с чего, с чего?

– Хрен его знает, – бурчит Витька набитым ртом.

Вроде лениво, но по глазенкам его я вижу, что вспоминает. Ну, давай! Нет, не может Витька вспомнить. А может, просто нет информации?

Ну, часам к трем ночи ополовинили мы второй литр – на сей раз «Синопской». Мягкие уже, само собой. Братаемся.

– Знаешь чего, – шепчу я Витьке в лицо, – я тут с одним дедом говорил. Колдун он, шаман эвенкский. Помнишь, рассказывал – в 93-м нас на выживание бросали в тайгу? Так я себе спину при приземлении повредил. Он меня подобрал и выходил. Ни одна медкомиссия потом не могла ничего определить, будто и не было никакого ушиба или трещины в позвонке. Так я к нему месяца три наведывался. И он мне сказал, что почти уже пришли последние времена – засрали мы все, что смогли засрать. Или – почти все. И Земля скоро от нас же начнет обороняться. Вот я и думаю – а не ее ли посланцы и «оборотни» эти ваши, да Дикие Охотники? И не оборона они, а еще последнее предупреждение. А? Что думаешь?

Мягкие-то мы мягкие, но заметил я у Витьки в глазах блеск. Не в первый раз он об этом думает, ох, не в первый. Ну, да больше нажимать на него я не стал. Выпили еще по 150 и попадали там, где Маришка нам постелила. Витька – на диване, я – на кушетке.

VII

Утром Малахов проснулся с чуть тяжелой головой, но, как ни странно, отдохнувшим, чего нельзя было сказать про предыдущие ночи и утра. На кушетке тихо посапывал Даниил Волков, прапорщик-инструктор из центра подготовки спецназа ГРУ, а ныне его, Малахова, подчиненный. Хорошее пополнение.

Словно почувствовав, что подумали о нем, Даниил проснулся. Продрав глаза, он с минуту глядел на Малахова а потом пропел хриплым голосом:

– Вижу, добрый кэп, ты уже в порядке…

– Вставай, на работу опоздаем, – криво улыбаясь, сказал Малахов.

– А работа, Витя, она не хрен, и неделю постоять может.

– Кстати, а насчет засекреченной информации ты вчера не трепался?

Сделав зверское лицо, Дан вылетел из-под одеяла и в темпе обследовал все углы и закутки квартиры. Облегченно вздохнул, сел на стул и закурил.

– Вы, блин, в своей Комиссии вообще уже мышей не ловите, треплетесь где попало, – проворчал он. – Ладно, Маришка уже ушла в институт – ни к чему ей знать лишнее, целее будет. Ну, насчет какой информации? Конкретно.

– Насчет того, что секретят от нас.

Волков настороженно огляделся и махнул рукой.

– Одевайся, пошли.

Они быстро поели, оделись и вышли. По дороге до станции метро Дан сказал:

– Часть информации от вас скрывают. Либо она не доходит, либо ее просто не доводят. Помнишь, когда и где появились первые «оборотни»?

Малахов кивнул.

– Кажется, где-то в районе Пяльмы или Пудожи, восточный берег Онежского озера.

– Вот-вот. И надо растрясти «смежников», ведь информация должна быть.

– Так они тебе все и расскажут, – криво улыбнулся Малахов.

– А я что, просить буду? Есть люди, а у людей есть слабости. Надо только уметь давить на эти слабости, и тебе все принесут на блюдечке с голубой каемочкой.

Малахов остановился.

– Да ты что… – выдохнул он. – Это же чистейший криминал!

– А я у тебя санкцию спрашиваю? – через плечо бросил Дан. – Если тебе не дают информацию – возьми ее.

– Да тебя же потом…

– А я собираюсь оставлять болтунов в тылу?

– Что?!

Волков резко повернулся, взял Малахова за портупею и слегка встряхнул.

– Слушай, Малахов, сейчас дело стоит не в том, чтобы что-то раскопать и кого-то привлечь, а в том, чтобы спасти как можно больше шкур. Ты уже забыл о вчерашнем разговоре?

Малахов мотнул головой.

– Так вот, – продолжал Дан, – сейчас наша задача – узнать, почему появились «оборотни» и Охотники. Я ж говорю – они только предупреждают, а не действуют, не атакуют. И хочешь ты этого или не хочешь – я все сделаю своими методами. Понял?

Малахов кивнул. Дан отступил на шаг, криво улыбнулся и хлопнул Малахова по плечу.

– Извини, Вить, сорвался.

Малахов улыбнулся и в свою очередь ткнул Волкова кулаком в грудь.

Они доехали до «Маяковской» и пошли пешком,

– Слушай, Дан, – негромко промолвил Малахов, – а чьи шкуры мы должны спасать?

– Свои, – жестко отрезал Волков. – Ты думаешь, что спасешь еще чьи-то? Если да, то зря думаешь.

– Как знать, – сказал Малахов, – как знать.

VIII

Капитан Виктор Николаевич Малахов застрелился на рассвете 17 ноября 1997 года в своем служебном кабинете. Застрелился, после того как я представил доказательства того, что Дикий Охотник впервые появился впоследствии взрыва и пожара на оборонном заводе под Первоуральском. Об этой аварии опять же ничего не было известно ни общественности, ни Комиссии.

Кроме того, по Комиссии гуляла новость об организации новой следственной группы, которая должна была заняться авариями на нефтяных и газовых промыслах. Там просто проваливались вышки. Создавалось такое впечатление, что земля просто расходилась, а потом опять сходилась, – сейсмологи подтвердили это, кстати, было ровно три мощных толчка, по числу исчезнувших вышек. Были, само собой, и взрывы газа, и горящие фонтаны нефти. Были и жертвы. Малахов все это сопоставил. А тут еще я со своею информацией.

Витька все материалы дела «Дикий Охотник» сжег, запустил в компьютеры ВЦ вирус, уничтоживший всю информацию. И выстрелил себе в голову из пистолета «стечкин»

Я не обвиняю его в трусости и не виню себя в его смерти. Правда у каждого своя. Он, как и я, понял, что бороться бессмысленно. И с Природой, и с Промышленностью.

Он умер, не желая и не будучи в силах бороться. Я остался жив.

В тот же день, 17-го, я нагрузил припасами, инструментами и оружием «Урал», погрузил туда Маришку и свой нехитрый скарб. И рванул на восток.

Если вам кто-то скажет, что нет больше мест, где не ступала бы нога человека, то плюньте ему в морду. Есть. Если вам кто-то скажет, что невозможен конец света в отдельно взятом городе, – сделайте так же. Возможен. Но вовсе не значит, что нужно сидеть и дожидаться его.

Малахов не стал дожидаться и умер. Я не стал дожидаться – и жив.

В конце концов, технизированная цивилизация – это еще не венец творения.

Поживем – увидим.

Часть 1

1. САМЫЙ ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ

НЕУСЛЫШАННЫЕ МОЛИТВЫ

В отчяньи, со всхлипами, навзрыд

Мы молимся, но нас никто не слышит

И безнадежным равнодушьем дышит

Церковный свод, как свод могильных плит

Джонатан Дoу, Из цикла «Адские Ночи»

Станция метро «Балтийская», Санкт-Петербург. Россия. Среда, 8.04.98 г. 4:45

«Бойцовые Коты», до этого лениво покуривавшие, прислонившись к колоннам или усевшись прямо на пол просторного вестибюля станции метро и перебрасывавшиеся вялыми шуточками, насторожились, затоптали сигареты и подняли стволы десантных АКМов, удлиненные толстыми цилиндрами пэбээсов. Четыре группы – по пять здоровенных парней в камуфляже в каждой – наглухо блокировали все выходы из тоннеля и были готовы залить потоками свинца все, что бы ни появилось из темноты,

Но огонь так открыт и не был. Стволы дрогнули и поднялись к потолку. Из тоннеля, ведущего к станции «Технологический институт», показался высокий сухощавый парень в заляпанном кровью мешковатом сером комбинезоне. Правда, его высокий рост стал заметен лишь после того, как он бережно опустил на руки стремительно подбежавших к нему «Бойцовых Котов» ватно обмякшее тело в изодранном и пропитанном кровью камуфляже и с трудом разогнулся.

– Что случилось, командир? – спросил его старший пятерки.

Наблюдавший эту сцену сержант милиции, несший дежурство в этот ранний утренний час на станции «Балтийская», удивленно поднял брови – этот сухощавый, хлипкий с виду парень разительно отличался от остальных «Бойцовых Котов». Причем сравнение было не в пользу парня.

– Семейка выворотней, мать их, – ответил парень и сплюнул кровавый сгусток на свежевымытый пол вестибюля. – Злого и Фитиля сходу в клочья, Лома я вытащил. Положили вроде всех. Проверьте.

– Вот б…ство! – выматерился старший пятерки. Парень оглянулся. В тоннель на рысях вбежала свежая пятерка Большого Грызя, растворилась в темноте. Парень мотнул головой.

– Как Лом, Макс? – спросил он у одного из бойцов, возившегося с раненым. Тот покачал головой.

– Почти безнадега.

– Вот б…ство! – полушепотом выматерился парень, ладонью крепко потер узкое длинное лицо, пошатнулся, отшагнул назад к колонне и сполз по ней на пол. Он поднял взгляд на стоявшего столбом напротив сержанта милиции, и тот вздрогнул – зрачки парня, похожие на карандашные точки на белом листе бумаги, медленно расширялись, принимая нормальный размер, превращаясь из угольно-черных в серо-водянистые. Только сейчас сержант заметил глубокую рваную рану на бедре командира «Бойцовых Котов».

Заметив ужас в глазах сержанта, парень подмигнул ему.

– Все, браток, можете дышать спокойно, – с усмешкой сказал он. – До поры до времени.

Станция метро «Балтийская», Санкт-Петербург. Среда, 8.04. 5:01

Крыс с Упырем вынесли Чистильщика на носилках, где-то раздобытых сердобольным сержантом милиции, на привокзальную площадь. Мелкие и редкие пушинки почти сухого снега упали ему на лицо.

– «Скорую» – Лому, – приказал Чистильщик, приподнимаясь, опершись на локоть.

Бойцы затоптались на месте, неуверенно глядя то на него, то на реанимобиль.

– Командир, – робко произнес Крыс.

Чистильщик неторопливо повернулся к нему и глянул на старшего пятерки своими бесцветными глазами так, что у того подкосились ноги и он чудом не выпустил носилки.

– Я сказал – Лома в «скорую», – тихо повторил Чистильщик. – Меня – в санчасть. Прослежу.

И он проследил. И опустил голову на жесткий подголовник носилок лишь тогда, когда «скорая», истошно завывая сиреной, увезла раненого бойца.

Через полчаса он лежал на кушетке и курил, равнодушно глядя в потолок санчасти дежурки «Бойцовых Котов» на Второй Красноармейской. Врач наложил швы на узкую глубокую рану на правом бедре Чистильщика и с максимальной осторожностью ввел катетер в вену на левой руке, Потом, повинуясь повелительному жесту командира «Котов», покинул перевязочную.

Боли Чистильщик все еще не чувствовал. Долгие годы психотренинга и «Лунный Эликсир» способствовали обильному выделению эндорфинов в кровь, изрядно завышая болевой порог. Но Чистильщик знал, что скоро действие естественных наркотиков закончится и боль – горячая и острая – навалится на него огненным шаром. И надо успеть сделать необходимое, чтобы потом можно было провалиться в забытье спокойно. Он дотянулся до специального подсумка и выудил оттуда два пузырька. Изготовление этих емкостей влетело Чистильщику в копеечку, так как пузырьки были сделаны из бронестекла, которое устанавливают на лимузинах разной знатной швали.

Содержимое первого пузырька Чистильщик втер в рану, из второго пузырька уронил две капли в стакан воды и проглотил коричневатое пойло. Резко выдохнул, словно хлопнул стакан водки, и вновь опрокинулся навзничь. Закурил еще одну сигарку. Он ждал боли. И она пришла, не успел он докурить сигарку до половины. Чистильщик, скривившись, бросил окурок в стакан из-под воды и постарался максимально расслабиться, всецело отдаваясь во власть боли. Это ему удалось, и он потерял сознание.

Подразделение «Бойцовых Котов» создали сравнительно недавно – полтора года назад. Собственно, название подкинул кто-то из бойцов, начитавшись Стругацких, а официальное название подразделения было сухим и невыразительным – Группа охраны и очистки подземных коммуникаций ГУВД Санкт-Петербурга. Конечно, о бардаке в тоннелях и мутантной фауне знали многие и давно, но власти зачесались только тогда, когда обходчики тоннелей и прочие рабочие, обслуживающие подземные коммуникации, стали пропадать пачками. Трупы некоторых находили в таком состоянии, что даже бывалые труповозы начинали чувствовать приступы тошноты, глядя на жалкие растерзанные останки.

И тогда ГУВД распорядилось сформировать при отделе милиции по охране метрополитена спецподразделение. Комплектовалось оно в обстановке секретности, дабы не создавать ненужных сенсаций и не вызвать панику у мирных обывателей, пользующихся подземкой. Вербовали демобилизовавшихся армейских спецназовцев и спелеологов с хорошей физической формой. Набрали человек сорок и призадумались – а кого поставить во главе этой разношерстной команды? Мучились долго – ни один кандидат не имел опыта в операциях подобного рода – пока подполковник Лукин не вспомнил про Чистильщика.

Вторая Красноармейская улица, Санкт-Петербург. Среда, 8.04. 11:35

Чистильщик очнулся, как включился – резко, без переходных состояний, сразу готовый активно функционировать. Он сел, но не резко, без рывка, а каким-то быстрым и плавным, словно смазанным движением. Врач, сидевший неподалеку, поглядел на него с некоторым страхом. Движение было почти нечеловеческим, так могла бы двигаться большая сытая змея

– Время? – коротко бросил Чистильщик хриплым голосом.

Врач непонимающе поглядел на него.

– Сколько времени? – повторил вопрос Чистильщик Врач пожал плечами.

– Да что-то около половины двенадцатого, – ответил он. Чистильщик криво усмехнулся. «Счастливый человек, – подумал он, – может позволить себе этакое «около половины двенадцатого». Счастливчик». Он выдрал иглу из вены, залез в карман куртки, лежавшей у изголовья, и выудил из портсигара тонкую сигарку. Закурил. Заметив краем глаза протестующее движение врача, зыркнул на него:

– Засохни, – грубо хрипанул он – Сам знаю, что мне надо.

Все тем же скользящим быстрым движением поднялся на ноги. Почесал правое бедро. И врач тихо охнул, увидев лишь красный рубец на месте свежего шва, который он собственноручно наложил на рваную рану всего шесть часов назад. Чистильщик взял тонкий скальпель и осторожно распорол стежки хирургической нити, выдернул обрезки. Врач снова охнул, глаза его округлились. Он был новичком и еще не знал об особенностях командира «Бойцовых Котов».

– Запасные штаны принесли? – спросил Чистильшик и, прошлепав босыми ногами по холодному кафельному полу, подошел к раковине. Жадно напился прямо из-под крана. Когда он выпрямился, врач разглядел в косом свеге, падавшем из окна, здоровенный шрам на спине – от правой лопатки до левой ягодицы.

– Принесли, – запоздало ответил врач и кинул камуфляжные брюки на кушетку. Тихо спросил: – А на спине что за шрам?

Чистильщик непроизвольно коснулся левой рукой поясницы.

– Этот? Кусака приласкала под новый год.

– Кусака? Что это?

Чистильщик усмехнулся.

– Землеройка размером с доброго кабанчика.

– А сегодня?

– Выворотень. Крыска вот этакая, – командир «Котов» показал какая. Получилось, что крыска была высотой восемьдесят-девяносто сантиметров от пола. – Учись, док. Тебе, конечно, под землю не лазать, но по характеру раны должен знать, что предпринять. Не все такие, как я. После выворотил только противошоковое и противостолбнячное. А вот после кусаки и слепыша нужны вакцина или антидот. А если человека тяпнул дракер – то полное переливание крови.

Видя непонимание на лице врача, Чистильщик усмехнулся.

– Ну про выворотил я тебе рассказал. А у кусаки в полости рта специфическая микрофлора. Человек, подцепивший ее, болеет всего лишь двадцать четыре часа и отбрасывает коньки при симптомах, несколько схожих с бубонной чумой. Вакцину разработали в НИИ экспериментальной микробиологии. Слепыш – огромный дождевой червь. Он просто высасывает человека. Если начал питаться – пишите письма, ему пофиг пули и ножи. Весь покрыт слизью, которая действует на теплокровных, как мощный нервно-паралитический яд. Не завидую тому, кто в течение полутора часов не получит антидот. Ну, пауки – это проще всего. Антидоты разработаны давным-давно.

– А как же вы этих слепышей, это…

– Мочим-то? Да просто. Они не любят высоких температур. Пятьдесят градусов для них смертельно. Огнемет или фосфорная граната. Тут главное самому ноги унести. Вот, а дракеры – мутировавшие гекконы, каким-то чудом попавшие в подземку и выжившие. Охотятся на все, что движется и имеет температуру тела выше двадцати градусов – на выворотней, кусак… Ну и на людей. У них есть ядовитый зуб. Яд не смертельный, но очень болезненные ощущения, и если не сделать переливания крови, то выходишь из строя месяцев на несколько. Все эти несколько месяцев живешь с желанием отпилить себе все суставы – такая ломота. А есть еще аспид. Но его никто не видел…

– А вы?

– …кроме меня.

– Но откуда все это взялось?

– Мутантная фауна, док.

– Но откуда? В Москве – я еще понимаю. А у нас-то?

– Ну, док, у нас все это круче, чем в Москве. У меня есть своя теория, но это – в другой раз, за бутылочкой.

– Обещаете?

– Да зачем вам-то все это? Лишняя головная боль – и все.

– Обещаете?

Чистильщик усмехнулся и поерошил короткие каштановые волосы.

– Договорились, но вторая бутылка – с вас.

– А как вы…

– Ускоренно заживляюсь?

– Да. Это же выше человеческих сил.

– А кто вам сказал, что я человек? – с кряхтением спросил Чистильщик, влезая в штаны. – Я такой же мутант. Только и всего.

Станция метро «Лесная», Санкт-Петербург. Среда, 8.04. 15:00

Нагло презрев правила, мотоцикл Чистильщика влетел на тротуар и, скрипнув шинами по влажному асфальту, замер перед входом в станцию метро. Отомкнув лапку-подпорку, Чистильщик заглушил мотор, соскочил с седла и бегом пронесся к эскалатору. Тот не работал, и командир «Бойцовых Котов» вихрем ссыпался по ступеням в вестибюль станции. Он успел точно к тому моменту, когда из тоннеля перекрытого перегона до «Площади Мужества» выносили три тела – два подававшие признаки жизни и одно бездыханное. Чистильщик рванул за плечо Крыса, командовавшего группой в его отсутствие.

– Кто? – хрипло рявкнул Чистильщик, Крыс с трудом развернулся,

– Ворона готов, Упырь с Хвостом – в тяжелом, – придавленным полушепотом ответил Крыс.

– Что там?

– Кусака.

– Одна?

Крыс виновато кивнул.

– Вроде.

Чистильщик вдруг коротко ткнул кулаком в подбородок Крыса. Слабый, казалось бы, чисто символический удар, проведенный без малейшего намека на замах, легко опрокинул девяностокилограммового мордоворота.

– Вроде, – по-змеиному прошипел Чистильщик, – вроде. Да Ворону и одного пара кусак не уработали бы. А уж с Упырем и Хвостом – подавно. Почему меня не вызвал, мудак?! – рявкнул он. – Биппер я никогда не выключаю. Ну?!

– Так ты же ранен, командир, – утирая кровь с губы, прохрипел Крыс.

– Похрен, обязан был поставить меня в известность. Три человека за один день, – прошептал Чистильщик, и от этого шепота Крысу стало страшно, – три человека.

Командир прикрыл глаза, И Крыса снова охватил этот ледяной ужас, который он испытывал, глядя на Чистильщика, готовившегося уйти под землю. Даже перед боем в Чечне Крыс не испытывал ничего подобного. Все это было за гранью человеческого понимания, необъяснимо, но разум пытался найти логические объяснения. И не мог. И это пугало еще больше.

Чистильщик открыл глаза, и Крыс отшатнулся, увидев сжавшиеся в карандашную точку зрачки командира Одним легким слитным движением Чистильщик сорвал с плеча бойца АКМ, выудил из «лифчика» запасной магазин и снял с его пояса Ф-1. Незаметным скользящим движением спрыгнул-стек на рельсы и растворился в полумраке тоннеля.

Легким пружинистым шагом Чистильщик дошел до каверны в стене тоннеля, где тюбинги разошлись и раскрошились по краям. Именно сюда вела кровавая дорожка.

Видеть эту дорожку Чистильщик не мог, хотя рассеянного света редких ламп в тоннеле ему вполне хватало сейчас, чтобы видеть все почти как днем. Вело его гораздо более точное чувство – обоняние. Свежую кровь он чуял отлично.

Он шагнул в каверну, прикрыл глаза, сломал ампулу в химической осветительной трубке и уронил ее себе под ноги. Сделал два шага и вновь открыл глаза. Узкая штольня – явно искусственного происхождения – была залита неярким зеленоватым светом. Чистильщик знал, что Ворона наверняка уложил хоть одну кусаку. А это значит, что остальные не уйдут, пока не сожрут труп сородича. Время было, но стоило торопиться.

Два поворота почти полностью отрезали Чистильщика от источника света, но он, расширив зрачки, продолжал видеть все, словно в ранних сумерках. Шаг его стал стелящимся и мягким, словно у кошки. И он увидел завершение пиршества кусак. Их было четыре. Чистильщик неслышно отшагнул за поворот. Он знал, что хорошим обонянием или иным дистанционным чувствованием движения обладают только выворотни, слепыши и дракеры. Кусаки обладали отличным подземным зрением, но сейчас были слишком погружены в трапезу. Он осторожно снял гранату с пояса, выдернул чеку, дал рычажку отлететь в сторону и, выждав две секунды, кинул «лимонку» навесом и тут же отшатнулся за поворот, зажимая уши ладонями и открыв рот.

Рвануло. Прищурив глаза от пыли и максимально расширив зрачки, Чистильщик выскочил в прямой отрезок тоннеля, выставив ствол АКМа перед собой. Две кусаки были разнесены в клочья, третья лежала на спине и сучила лапами в воздухе, а четвертая пыталась зарыться в стенку тоннеля и уйти из опасного места. Палец Чистильщика плавно надавил на спусковой крючок. Автомат дернулся – раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три – с легким шлепающим звуком выплюнув три коротких бесшумных очереди, отмеченные Чистильщиком лишь по звону стреляных гильз. Все девять пуль попали в крестцовый отдел позвоночника гигантской землеройки. Она неуклюже выватилась из норы, и Чистильщик выпустил очередь подлиннее, перебив зверю гортань и шейные позвонки.

Но вторая оставшаяся живой землеройка уже пришла в себя и бросилась на чужака. Чистильщик вдавил спусковой крючок, уже не рассчитывая количество выстрелов. Очередь пуль калибра 7,62 мм отбросила кусаку, разворотив гигантской землеройке нижнюю челюсть и выбив бритвенно-острые передние резцы. Уши резанул пронзительный визг боли. Но тварь была еще жива и способна искромсать человеческое тело мощными когтями. А автомат, выбросив очередную стреляную гильзу, вхолостую щелкнул бойком. Времени на смену магазина просто не было, и Чистильщик отбросил автомат.

Он успел сорвать с пояса светошоковую гранату, швырнуть ее на пол перед кусакой и отшатнуться за поворот тоннеля, зажмурив глаза. Раздался шипящий хлопок, визг усилился, Чистильщик рванул из ножен, закрепленных на голени, нож с лезвием длиною в десять дюймов и выпрыгнул навстречу кусаке. Тварь визжала, мотая головой и разбрызгивая во все стороны крупные капли крови. Но медлить не следовало – Чистильщик знал, что замешательство землеройки продлится недолго и она не успокоится до тех пор, пока не растерзает обидчика или не умрет. И Чистильщик прыгнул. Совершенно нечеловеческим, каким-то змеиным движением он извернулся в полете под самым потолком и плашмя обрушился на спину кусаки, одновременно всадил нож по самую рукоять под основание черепа, отделив спинной мозг от головного. Тело твари несколько раз изогнулось, сбросив Чистильщика на пол, и обмякло.

Командир «Бойцовых Котов» тяжело поднялся и поглядел на располосованное левое предплечье, которое успели зацепить когти конвульсивно содрогавшейся задней лапы твари. «Ну вот, – подумал он, – еще пара царапин». Перепрыгнул через труп кусаки, подобрал автомат, завернул за поворот и, кинув на трупы тварей фосфорную гранату, припустил бегом. За несколько секунд Чистильщик достиг тоннеля метро, в спину ударила плотная волна горячего воздуха. Он невольно сделал несколько шагов вперед и споткнулся об рельс, едва не упав.

Все тем же скользящим, перетекающим движением взметнулся на платформу, бросил АКМ Крысу и размашисто зашагал в сторону эскалатора, роняя с кончиков пальцев опущенной руки на пол тяжелые капли крови.