Текст книги "Пока дышу (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шимохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Шутишь ведь, – друид вздохнул.

– Шучу, убью его и все.

– И даже не попытаешься поговорить, выяснить, зачем он так поступил?

– А что здесь выяснять, ярлом захотел стать, править на острове и всем владеть, – я пожал плечами, – здесь все просто, или почти все просто. Мысли скакнули к одному из виденных мной воспоминаний.

– Данральд, я вот слышал, что есть обычай такой, сам-то я уже и не помню, что вроде как бывает, что жену вместе с мужем хоронят.

– А то, в основном такое короля касается, да и ярлов, и не все так однозначно, супруга почившего может возлечь рядом с мужем. В жизни и в смерти едины. Обычных людей такой обычай не трогает, хоть и не возбраняется. Хотя могут и сами люди жену умершего положить рядом, не спрашивая ее мнения, тут по-разному, – он хмыкнул. – В основном, как я и сказал, это касается семей ярлов да короля, остальным до этого нет дела.

– Ясно.

– Ведьмак, когда брата убьешь, ты же братоубийцем станешь, – вот моралист зеленый, а сначала таким хорошим парнем казался. Лезет и лезет в душу, не прекращая.

– То есть, когда ты решил предложить мне свою помощь, тебя это не смущало?

Немного замявшись, Данральд ответил:

– Я об этом не думал.

– Не думал он. Понимаешь, ведь Олаф убил меня, я умер, теперь я уже не тот Рингольд, каким был, – эмоции начали проявляться, не нравился мне этот разговор. Немного помедлив добавил: – И смерть моя была нелегкой, так что да, стану, и мне на это плевать, раз он так поступил. И на его руках моя кровь, да и смерть мамы вызывает много вопросов.

– Но, если ты умер, как ты можешь жить? – как мне показалось, друид от моих слов находился то ли в недоумении, то ли в шоке.

– Повезло, Данральд, очень сильно повезло, что я вернулся.

Наткнувшись по дороге на ручей, я наконец-то смог смыть грязь с рук.

Дальнейший путь прошел почти в тишине, Данральд о чем-то сильно задумался и отвечал уже невпопад.

Когда впереди замаячил дом моего дяди, он уже нормально смог рассказать о том, что сумел выяснить у своего друга об этом острове и моей семье.

Глава 26.2

Подходя к дому или, можно сказать, к поместью моего дяди Арне, я наблюдал самую настоящую сельскую пастораль.

В паре километров виднелась пара домиков, маленькая деревенька, окруженная убранными пшеничными полями, черные квадраты земли сильно выделялись, где-то виднелись оставшиеся снопы. Да и животных вокруг хватало. Свиньи, которые расположились в луже и похрюкивали от удовольствия, стая гусей, спокойно сидящая на одном из лугов, а на другом мирно пасущиеся козы.

Кстати, у имени моего дяди, как выяснилось из слов Данральда, даже есть значение, а именно Орел. У моего имени тоже: Рингольд – значит сильный советчик. Мне подходит, я всегда и с большим удовольствием могу дать совет, куда кому и в какую даль пойти.

Поместье окружал частокол, невысокий, метра в три, небольшая, но все же защита, ворота были распахнуты, сквозь них виднелись дома и другие постройки, а что больше меня удивило, крыши их покрывала зеленая трава. Это так их утепляют дерном, что ли?

– Вот и к дядюшке пришли, родственничков навестить.

Не успели мы зайти в ворота, как оттуда вынырнул бородатый мужик, держащий в руках копье, нацеленное на нас.

– Вы кто такие, чего надо? – он оглядел пространство за нами, и его взгляд вновь впился в нас.

– К Арне пришли, позови его, поговорить хотелось бы.

Еще раз с подозрением глянув на нас, он бросил:

– Ждите. Скрывшись спустя пару секунд, мы услышали молодой голос.

– Дядька Гуди, что ты разбегался-то?

– Да там чужаки какие-то отца твоего зовут.

– А понятно, так я и сам разберусь тогда, что отца беспокоить.

Спустя пару минут из ворот вышел молодой рыжий парень лет семнадцати, в простой серой рубахе и таких же штанах, подпоясанный черным кожаными ремнем, бляха же была выполненная в виде головы медведя из металла желтого цвета, а на ногах красовались коричневые кожаные сапожки. В руках он держал боевой топор и щит, но тяжело дышал и от него несло потом. Видимо, упражнялся. На лице его была поросль, что заменяла усы и бороду, которые когда-то, еще в той жизни, называли усиками девственника.

Глянул он на нас весьма хмуро, как ему казалось, мне же захотелось от этого вида взять его за щечку и погладить со словами: «Какой серьезный малыш».

– Вы кто такие, и что вам надо от отца? – А это я уже где-то слышал.

– Поговорить с Арне хотели бы.

– Некогда ему со всякими бродягами разговаривать. – И, скривившись, парень плюнул мне под ноги.

Какой сучонок, вот так пришел я в гости к дядюшке.

Странно так, конечно, людей встречать, подумал я, окинув себя и Данральда взглядом, ну не сильно мы на бродяг тянем, скорее на путешественников.

Или у мальчика синдром первого парня на деревне, и он нарывается, пытаясь мериться своим отростком со всеми. А может просто на голову больной с детства. Я вроде на прекрасную даму не похож, а мальчик так остро реагирует, агрессивный какой-то.

Сначала даже мелькнула мысль поучить его вежливости парочкой оплеух. А потом, а на хрена? У него же отец есть, вот пусть и учит, а я немного помогу.

– Вот видишь, Данральд, некогда Арне со своими родичами говорить, пошли тогда, – и, развернувшись, взял Данральда за плечо.

– Откуда у тебя здесь родичи, бродяга? – хмыкнул парень.

– Видимо, умер старый Арне. Жаль, очень жаль.

– Кто это меня похоронил? – Из-за ворот вынырнул здоровый рыжий мужик в сопровождении тройки приятелей.

Говоривший одет был в выцветший кафтан синего цвета, и он был рыжим, как и мальчишка. Сразу видно сходство – отец и сын. Прическа, похожая чем-то на женское каре, а борода была заплетена в несколько косичек. В плечах явно пошире чем я, и с небольшим пузиком. На медведя он, конечно, не тянул, но на здорового волосатого, рыжего буйвола вполне. И еще он одной рукой держался за бок и, когда шел, немного кривил лицо, возможно, старая рана, которая причиняет дискомфорт.

– Он, – я сразу ткнул в молодого парня, это тебе не скрипочке играть, паренек, здесь настоящий баян нужен, а я на слух еще не жалуюсь и шаги людей издалека услышу.

– Батя, я не так сказал, – прозвучал его голос, как писк мыши из-под коврика.

Мужик же сурово взглянул на парня и, проревев:

– Ты чего меня, паскудник, перед людьми позоришь? – со всего маху залепил оплеуху пареньку.

Все-таки, наверно, слышал наш разговор, какая прелесть.

Парень отлетел на пару метров, и это можно было бы назвать полетом сокола, но на самом деле воробья, да еще и рыжего.

Мне даже стало жалко парня, хотя, прислушавшись к себе, я понял, что нет.

В этот момент я стоял вполоборота, немного наклонив голову, и Арне не видел моего лица.

Пару секунд меня рассматривали тихо и спокойно.

– Кто ты, воин? Ты мне кажешься знакомым.

Развернувшись и подняв голову, я посмотрел своими нечеловеческими глазами ему в лицо.

Я видел, как зрачок в его глазах расширяется и меняется выражение лица с хмурого на удивленное.

– Ррри-ингольд, – он протянул мое имя, как будто боялся поверить в то, что говорит. Я лишь кивнул.

– Малыш Рингольд, ты так похож на отца и своего, – здесь он скривился, – братца. Раньше у тебя были ее глаза, а сейчас… И шагнул ко мне навстречу, распахивая объятья.

– А ну иди сюда, маленький ты паршивец, я тебе все ребра пересчитаю, говно ты рыбье.

И меня заключили в объятия, так, что, как и было обещано, заскрипели ребра и вырвался воздух из легких, а обратно я уже не мог вздохнуть, оставалось только хрипеть. Его хватка не намного уступала хватке Эскеля, вот не обделила его природа силушкой. Спустя вечность меня отпустили, и я смог вздохнуть.

Тут уже мне пришёлся удар по плечу, так что у меня немного подогнулись колени. М-да дядюшка свою силу совсем не сдерживает или действительно просто рад видеть меня? Я улыбнулся и немного прикрыл глаза. Это чертовски приятно, когда тебе рады, просто рады. Открыв глаза, я успел заметить, как пацанёнок захлопнул открытый рот, но он все так же продолжал, вылупившись, смотреть на меня.

– Эй, Харальд, режь барана, а ты, – он обратился к другому мужчину, – доставай бочонок с медом из тех самых.

– Хельга, Далия, где вас носит? Накрывайте в общем доме, у нас праздник, племянник вернулся.

– Долго тебя не было, – дядюшка обратился ко мне, – мы ведь хотели за тобой ехать, – его голос стал совсем безэмоциональным, – ладно, об этом потом поговорим, – он махнул рукой. И, держа меня за плечо, повел к воротам.

– Дядя, позволь представить тебе своего товарища Данральда, будущего друида из клана Брокваров, если бы не он, я бы еще нескоро сюда добрался.

– Хм, – он окинул Данральда взглядом, – твой друг будет всегда желанным гостем в моем доме и в доме моих сынов.

Толпой мы направились в общий дом, пока шли, я разглядывал поместье. Было много разных построек, лодочные и обычные сараи, кузня, большой дом, я так понимаю, там и живет дядя со своей семьей, еще пару домишек. А посередине располагался как раз общий дом, большое вытянутое здание, а крышу ему заменяла перевернутая ладья. Аутентично.

Зайдя в дом, я огляделся, очень уж напоминал таверну, в которой я был. Так же очаг, сложенный посередине, и слуховое окно над ним, столы, которые окружают этот большой очаг из камня. А так во всем доме было еще два маленьких очага. В большом едва тлел огонь, и туда подбрасывали дрова, растапливая его. На стенах висели топоры и копья, а так же щиты.

Расположившись за столом с дядюшкой и его сыном, Данральд сел подальше.

На стол начали ставить разную снедь, вяленую и копченую рыбу.

Не успел опомниться, как на столе появился большой рог, литра на три, и туда как раз наливали из бочонка медовуху, пахло изумительно.

Арне поднялся, держа этот рог в руках.

– Сегодня вернулся мой племянник, которого я не видел почти пятнадцать лет, – он приподнял рог над головой, – выпьем за то, чтобы мы всегда возвращались домой, и где бы нас ни носило, по каким бы краям и морям мы ни ходили, нас всегда ждали дома, на Скеллиге. За Скеллиге и за моего племянника.

Он сделал пару глотков и передал свой рог сыну. Тот так же его приподнял и отпив передал мне.

Взяв рог с медовухой, я принюхался, пахло медом и разнотравьем, приложившись к нему от души, передал Данральду и дальше уже за ним не следил.

Пьянка потекла своим чередом, притащили освежёванного барана и на большом вертеле начали жарить прямо на очаге.

Дядя же с меня не слезал, выспрашивая, где был, что видел и с хрена ли я так долго возвращался домой, от вопросов же моих он уходил, говоря, что после поговорим, сейчас рано.

Да и с братцем познакомился, звали его Свейн, ага, что означает мальчик, мальчик он и есть. У меня сложилось впечатление, что он на всех смотрит с легким презрением, как будто ему все должны.

– Рингольд, вот я слышал, что ведьмаки лучшие войны, – завел он разговор, он весь вечер пытался меня как-то подначить.

– Я тоже слышал, Свейн, что такое говорят, – покивал ему в ответ.

– А сам что думаешь? – не отставал он.

– Что здесь думать, говорят и пусть говорят, мне-то что.

– Врут, значит, люди, так получается, – и с ехидцей посмотрел он на меня.

– А мне откуда знать, врут или нет, люди многое говорят, и не всему надо верить, – вот не хотелось мне с ним конфликтовать и портить такой хороший вечер. Вкусная медовуха и еда, тепло. Но нарывается же. А дядя делал вид, что не смотрит в нашу сторону, но прислушивался точно.

– Вот я так и знал, что ваша слава раздута, – он даже хихикнул.

– Тебе виднее, много пожил, много видел, – иронию и смех я и не прятал в голосе.

Парень весь покраснел, в глазах злость. Еще бы, и от отца оплеуху получил на людях, и сейчас насмехаются. Какая жалость. Сам виноват, дурачок.

Он крепко сжал кубок.

Я же отвернулся и глянул на спящего Данральда, который сложил руки на столе. Само застолье уже стихало, народ расходился.

– Рингольд, – ко мне обратился дядя, – пошли прогуляемся.

– Пойдем, подышим, – я выбрался из-за стола и направился за ним.

Мы шли в полной тишине к выходу из поместья, но не к тому, через который пришли, а к другому, со стороны моря.

Подошли к причалу, на котором стояло суденышко и пара лодок была привязана к столбам.

– Знаешь, Рингольд, когда я вернулся и узнал о произошедшем с твоим отцом, я горевал вместе со своей сестрой о смерти ее мужа, хотя, если честно, отношения у нас были напряженные, да и не любил его я, чего уж, и он отвечал мне взаимностью. Но он был достойным мужем, – голос его был тих и спокоен.

– Мы даже хотели идти с сестрой за тобой, как там это место называется?

– Каэр Морхен.

– Да, точно, в него. У меня были тогда срочные дела в Вердене, и решили, когда я закончу, пойдем за тобой. Вот только когда я вернулся, ее уже не было в живых.

– В походе я рану получил и решил отложить это дело на потом. А там пошли напряженные отношения с Друмондами, и, в общем, я уже не мог оставить остров.

Я же стоял и внимательно слушал дядю, он оправдывался передо мной за смерть мамы, за то, что не появился в Каэр Морхене и не забрал меня, Рингольда.

Я стоял молчал и смотрел на звезды, которые начали появляться на небе, дядя же думал о чем-то.

– Дядя, расскажи о маме, я ее почти не помню, забыл, – а перед глазами встал образ рыжей девушки, которая держала за руку маленького Рингольда.

– Она младше меня на две зимы, и когда мы подросли, мне порой казалось, что это она старшая, опекала, заботилась обо мне. Тихая, спокойная и всегда улыбчивая. С ее лица никогда не сходила улыбка. Она была сильная, Рингольд, очень сильная. И когда было принято решение об объединении в клан, и ей пришлось выйти за муж за твоего отца, она восприняла это как должное. А я тебе так скажу, отношения между нашими семьями всегда были напряженные, мы постоянно делили этот остров. Между семьями была даже кровь, и не один раз, до войны не доходило только чудом. И вот она ушла в другую семью, где ее, мягко говоря, не любили. А потом родился ты и должен был стать той связью, что объединила бы семьи и из двух сделала бы единый клан.

– Из-за того, что ярлом острова был назван твой отец, и из-за того, что я ему должен был подчиняться, что мне не нравилось, я все время старался проводить в походах да в торговых делах.

– Как она умерла?

– Меня тогда на острове не было, в Верден ходил. Когда вернулся, узнал, что она в обрыв сорвалась и о камень голову разбила. Я сначала думал, убил ее кто, но туда ходили, смотрели, не было рядом чужих следов, только ее женских сапожек и все.

Теперь и мне пора пооткровенничать.

– Знаешь, дядя, я мало что помню. Но помню только, что никуда я не убегал, а о своем по беге я уже успел наслушаться. Олаф, – здесь, не удержавшись, я хмыкнул, – братец мой тогда, после похорон отца, принес какой-то напиток, я его выпил. А дальше было уже знакомство с ведьмаками. Да и, как мне потом стало известно, он сам просил, чтобы меня увезли, не знаю, может, денег дал, может, ведьмак пожалел меня.

– Понятно, мы долго с сестрой об этом разговаривали. Она не верила, что ты сам мог убежать с ведьмаком, как сказал Олаф. Да и я сомневался в этом, чего уж говорить. Завтра пойдем к нему. Что делать будешь?

– Убью, – спокойно сказал я.

Глава 27

Утром вдоль берега острова Скелле мы шли на кнорре к моему дому. Что такое кнорр, это почти как драккар, но используется в торговых делах. Больше грузоподъёмность, меньше скорость. На корабле было порядка тридцати мужей, вооруженных и опасных, ну, кроме Данральда и, пожалуй, моего двоюродного братца Свейна, хоть он и был вооружен, в отличие от друида. А вот остальные настоящие морские волки с сединой на висках, со шрамами по всему телу, знающие, как держать топор и брать на абордаж корабли.

В большинстве народ был солидный, и времена буйной молодости прошли. Да, народа немного, но должно хватить. Это не основная команда Арне, та с его старшим сыном на двух кораблях в Цинтре, можно, конечно, было бы и их подождать, но ни у кого такого желания не было, включая меня. Еще у меня сложилось впечатление, что для Арне торговые дела и грабеж – одно и то же и большой разницы нет. В общем, какое бы у меня впечатление о дядюшке ни сложилось, в глубине души он тот еще старый отморозок, который покуролесил. И, думаю, не один прибрежный поселок в Цинтре или Вердене знает его имя.

Хотелось солнышка, но, к сожалению, оно пряталось за тучами, капал дождик и ветерок был такой, что продирал до костей, чертов дождь.

А в голове играла приставучая песенка, сначала бесила меня, а потом я начал получать удовольствие и от нее, и от капель дождя, которые падали сверху, и от брызг моря, которые летели мне в лицо. Это такие мелкие неудобства, плевать. А мелодия продолжала играть в моей голове.

«Поцелуй меня, мамочка, поцелуй своего мальчика. Пожелай мне благополучия и удачи. Ведь меня не будет, пока я не вернусь назад».

Уже показалась деревенька, за которой находится дом, в котором вырос Рингольд, скоро все закончится. Мы прошли мимо пары задержавшихся рыбаков, которые вытаскивали свои сети из моря. Когда они увидели, куда идет корабль, они спешили за нами следом.

Корабль аккуратно подошел к пристани, кинули сходни, и мы двинулись.

На суше стояли два драккара, было видно, что они знавали лучшие времена, даже на мой непритязательный взгляд, корпус в некоторых местах прохудился. Сказать, что мы двинулись простой вооруженной толпой нельзя, был в этом какой-то свой порядок. Впереди нас с Арне двигалась тройка воинов, держа щиты наизготовку, да и остальные тоже присматривались, уже не было весёлого гомона.

А дорога наша шла в гору метров триста, а там уже было ровное плато со слов Свейна. И когда уже почти поднялись, и должен был показаться поселок, сверху шагнул воин. На плече он держал копье, к нему было привязано огромное черное перо, одет он был в кольчугу, на голове железный шлем, из-под которого торчала борода, с седыми прядями, наручи черные, кожаные, на них виднелись выбитые руны, росточком ниже меня на полголовы, а Арне и вовсе, наверно по плечи.

– Арне, в гости решил пожаловать, а мы тебя не ждали, – раздался его голос с хрипотцой, уже совсем не молодой. Но была в нем какая-то сила, стержень, что ли, стальной, который не смогли сломать прожитые годы.

– О, Сигурд, здравствуй, друг, – Арне вышел вперед.

– Не друг ты мне, Арне, так что ты здесь забыл, если в поместье, не маловато ли народу, или, думаешь, Олаф или его сука тебе просто их откроют? – он рассмеялся.

– Но и не враг же, – хмыкнул Арне, – а насчет ворот, – он задумался, – я вежливо постучу, не воевать пришел.

Названный Сигурдом, подергал себя за бороду:

– За чем тогда?

– А давай с тобой пошепчемся, так, по-стариковски, а то орать уже надоело.

– Давай, пошепчемся, – он хмыкнул, – ты же вроде по младше будешь, так что поднимайся.

Арне спокойно раздвинул своих людей и начал подъем наверх, шел он неспеша и уверенно.

Когда поднялся, он произнес довольно громко:

– А не многовато ли вас здесь собралось?

– Так и ты не один пришел.

Народ вокруг меня подобрался еще больше, те, кто не имели щита, постарались отойти назад. А вот имеющие, наоборот, выступили вперед и из щитов постарались соорудить что-то, напоминающее римскую черепаху.

– Так что хотел Арне? – голоса удалялись, и слышно было очень плохо, я же старался прислушаться, а сделать это трудно. Особенно когда рядом то дышат, то почёсываются во всех местах, то шепчутся.

– Что-то Олафа я здесь не вижу, неужто не пришел? Или ты туда никого не отправил, а, Сиугурд?

А дальше речь понеслась, перемежаясь сплошными ругательствами – так что на два слова приходилось десять таких, что нельзя произнести в приличном обществе.

– …отправил… сам видишь.

– Понятно, да и… сукой… юбкой.

– Ты… штурмовать поместье… ума… у тебя людей…

– А тебе-то до… Сигурд, какое … мне … придушил и не только его.

– Это мое дело. Ты о своём говори.

– Скучный … стал, как… сначала Рингольд … слов, а потом в … отсутствие … сестра погибла.

– Ты … знаешь … люди… осмотрели, случайность.

– Ага … Сигурд я не без усый … я такого в … жизни … видел, как … насилует … дочь, а вор … деньги голодающим. Думаешь … верю, а потом он себя объявил хозяином и быстренько женился, на этой как ее там, дочки Хрофа, паршивая у них семейка, гнилая.

Голоса начали вновь приближаться к нам.

– И зачем ты это все вспомнил, зачем ворошишь прошлое, почему раньше не пришел, раз не по верил?

– Войны не хотел, я не забыл, всегда помнил.

– А сейчас, что ли, не будет, или, думаешь, кровь не прольётся, а, Арне?

– Да, Сигурд, не будет, ведь Олаф не единственный сын своего отца, есть и другой, у которого прав по более будет.

– Ты сейчас это о ком? – пару минут висела тишина. – Ты сейчас о младшем брате Олафа, что ли? Так он сбежал же с ведьмаком, да и сгинул, наверно, за чем вспоминаешь.

– Не такой уж он и малыш теперь, и нет, не сгинул он, вернулся, да и сбежал он, опять же, со слов братца, видаков нет. А я его здесь не вижу, что он вышел защищаться от чужого набега с тобой, это не в первый раз уже, разве так подобает вести себя мужчине?

– Вот почему ты пришел. И что же малыш Рингольд говорит?

– Что его опоили, очнулся уже с ведьмаком, и знаешь, Сигурд, я ему верю, я видел, как он говорит, видел, как он пьет, а сегодня увижу, как он бьётся.

– Хм, вот, значит, как, ну да. А если Олаф не выйдет, не будет боя, а усадьбу я тебе не дам штурмовать. Это будет бесчестно для меня.

– Понимаю, но разве есть честь в том, чтобы собственного брата опоить и выгнать из дома, а его мать убить.

– С твоей сестрой произошла случайность.

– Ты сам в это, Сигурд, не веришь, а меня убеждаешь. Ты с нами?

– Хорошо, но помни, если пойдешь на штурм, я ударю.

– Пусть будет так.

Арне показался нам и махнул рукой: все в порядке, идем.

Толпой мы поднялись наверх, воины так щиты и не опустили, а поднявшись, я увидел такую же толпу вооруженных воинов, только их побольше было, человек сорок, может, пятьдесят. За спинами расположился небольшой поселок домов в пятнадцать, окруженный плетеной изгородью, дома не отличались архитектурными изысками, такие же постройки, как и в поместье Арне.

Проходя поселок, я не увидел ни бегающих детей, ни женщин, никого из людей, только бойцы Сигурда нас окружали. Вроде и шли все вместе, но раздельно двумя отрядами, каждый из которых не доверял другому.

А вот за самой деревней в двух километрах приблизительно и располагалось поместье или усадьба, в общем, укрепленный дом моей семьи. Он был также окружен стеной из вытесанных кольев, как и стена вокруг дома дядюшкиного, только башни по бокам имели более крепкий вид, да и над самими воротами был сделан эдакий балкон с парапетом.

Дом, милый дом, вот только при взгляде на него чувств не было, воспоминаний новых не всплыло, в душе тоска не защемила. Может, потому, что я ассоциирую дом в этом мире с другим местом, с Каэр Морхеном, где обитают мои близкие, мои братья, мой орден.

Весь путь я ловил на себе задумчивые взгляды Сигурда, мне даже показалось, что он меня с кем-то сравнивает.

Когда до ворот осталось шагов шестьдесят, из-за них раздался крик:

– Еще шаг, и мы стреляем.

На каждой башне поднялась тройка лучников, да и на балконе еще двое, на нем же и стоял человек, который кричал, в шлеме и ламеллярном доспехе.

Мы остановились, и, как в прошлый раз, были подняты щиты, ими прикрыли меня и Арне.

– О, Олаф, ты, что ли? А то мы с Сигурдом на пригорке тебя ждали, а ты не пришел. – Со стороны воинов Сигурда раздались скромные смешки, а наши же воины скалили зубы открыто.

– Случилось что? Или ты, как в прошлый раз, ничего не видно, ничего не слышно под юбкой, а, Олаф?

Здесь уже и воины Сигурда начали смеяться открыто, не любят здесь братца, даже интересно стало за что, и где он так успел опозориться.

– Что тебе надо, Арне? – голос был раздраженный, а еще в нем слышалась усталость и какая-то боль.

Интересный вопрос, сколько раз я его слышал за прошедшие сутки, два раза или пять.

– Мне? Да ни хрена мне от тебя, Олаф, не надо, как и Сигурду, как и всему острову.

Арне вдруг перебили.

– Сигурд, и что же ты здесь делаешь, продался Арне, с ним пришел, и чем же он тебя купил, кошелем с монетами или пообещал что?

– Не тебе, щенок, меня в чем-то обвинять, а тем более в этом, моя честь и моя совесть только мои, так что закрой свой поганый рот, я никогда не продавался ни за толстый кошелек, ни за сиську мягкую. – Сигурд был зол, и в голосе, и в движениях это проскальзывало, он себя сдерживал, дабы чего еще не сказать. Многие же на все действия смотрели с улыбками и в предвкушении, да театра здесь точно не хватает.

– Олаф, мы хотим поговорить, никто тебя не тронет, так что выходи из-за стен, – вновь взял слово Арен.

Я же продолжал хранить молчание, мне казалось, рано вмешиваться.

– Ха-ха-ха, – раздалось с балкона, – поговорить, ты себя, Арне, слышишь, ты пришел к порогу моего дома да еще и не один, просто поговорить, врешь, пришел грабить, так вперед, мой топор напьется сегодня крови, клянусь самим Хеймдалям.

Арне повернулся, выразительно на меня посмотрел и махнул рукой в сторону ворот.

Вот и мое время пришло поучаствовать в этой постановке. Когда он сказал о пороге его дома, это вызвало чувство раздражения. Тебе врут в глаза, ты смотришь на этого человека, но правду-то знаешь.

Немного раздвинув людей, я выдвинулся вперед, не доходя шага до Арне.

– Порог твоего дома? А давно он стал твоим, а, Олаф? После того как ты своего брата опоил и на смерть отправил или после того, как его мать умерла. Хозяином здесь себя почувствовал.

– А ты еще кто такой, чтобы обо мне ложь такую говорить, а? Убирайтесь отсюда, а то не сдержусь, и полетят стрелы.

– Лжешь здесь только ты, и причем давно, Олаф. А кто я такой, так выйди и посмотри, я Рингольд, сын Ульрика и Ильвы, ты меня когда-то братом называл. Наследник этих земель, тот, кто родился, чтобы стать ярлом этих земель и объединить две семьи в одну. Ты меня опоил и сплавил ведьмакам, надеялся, я сдохну в канаве или в школе ведьмаков. Сам не смог, не поднялась рука, струсил, на ведьмаков понадеялся, все ведь знают и наслышаны, как там выживают, – я хмыкнул и продолжил.

– Хрен, я выжил, зубами цеплялся за эту блядскую жизнь. Ты не только меня на смерть отправил, ты еще и всех обманул, сказав, что я сбежал, сколько мне тогда зим-то было, а, Олаф? Пять или шесть, отец только умер, и я сбегаю вслед за ведьмаком, ага, сопля на ножках. В это даже последний пропойца не поверит. А мама, где она, спустя месяц умерла, в овраге с разбитой головой, а потом свадебка, и ты объявляешь себя хозяином этих земель и этого дома, какая прелесть. А люди, что должны были стать одной семьей, все осталось как прежде, и вновь готова политься кровь, ты не только меня пытался убить своей ложью, но и вновь мир на этом острове. Знаешь, что самое смешное, что Арне и Сигурд готовы рвать друг друга, но и тебя разорвать, что же случилось? И вот я на пороге дома, своего дома, – меня несло, и с каждым словом я все больше распалялся, а в конце и вовсе орал, как на ругань не перешел, даже и не знаю.

Со стороны поместья была тишина, да и люди замолчали, хотелось бы себе соврать, что после мой речи округа погрузилась в тишину, но нет. Как капал дождь, так и продолжал, и было слышно, как его капли барабанят по земле. Слышны были крики чаек, как ветер играется в кронах деревьев, и далекий гром в тучах.

Кто-то обернулся на раздавшийся гром и пробормотал:

– Шторм идет, буря будет и сильная, давно такой не было.

– Врешь, требуха ты морская, мой брат давно сдох, как и подобает тому, кто бросил свою семью и убежал. Да и не сильно ты похож на моего братца, или очередная хитрость Арне, нашел где-то сопляка, который выдает себя за моего брата…

– Как много лжи сегодня летит из твоих уст, – грустно качнул головой.

– Все оправдания какие-то ищешь, изворачиваешься. А не ты ли мне поднес ту кружку, выпей, братец, выпей, ты кричишь по ночам, я волнуюсь, мама волнуется, а, Олаф? Я тебя другим запомнил, старшим братом, смелым и сильным, честным и похожим на отца, я тогда так хотел на тебя быть похожим. А что я вижу сейчас? Выходи, не прячься, как трусливая псина за стенами, мы поговорим с тобой, и пусть сталь и кровь нас рассудит.

Олаф молчал, и со стороны поместья ни долетало ни звука, я же с каждой секундой начинал терять терпение, хотелось быстрее все решить, да и под дождем и ветром стоять надоедало.

– Олаф, – я взревел, – выходи иначе я зайду с мечом сам, снесу эти чертовы ворота и устрою настоящую бойню, такую, что сама Фрея прольет свои слезы. И многие узнают, почему ведьмаков считают лучшими войнами в королевствах. – И уже про себя добавил: «Я этого не хочу делать».

А сам начал осматривать ворота, смогу ли я Аардом сломать их, если увеличу его мощь на все свои невеликие магические силы, казалось, что смогу. Вот только это не просто будет, усталость навалится, и в одного штурмовать поместье, да еще ослабленным, так себе план. Я не знаю, сколько там народу, может, человек сорок, а может, и больше. Если зелья выпью из своего набора, а точно, у меня же зелье «Петри» есть, а оно само по себе увеличивает силу знаков, так что не обязательно будет тратиться на всю при использовании Аарда, сил должно будет хватить еще на пару знаков. А это пара применений Квен, уже хорошо. А там еще выпить зелье «гром», что повысит мою силу, да зелье «пурга», что добавит мне скорости, тогда уж точно смогу устроить бойню. Стану, так сказать, терминатором, не убьешь. Хреново потом будет, но это потом, хреново может быть только живому, а это уже хорошо. Сдыхать я здесь не собираюсь.

Со стороны поместья раздался женский крик, а потом калитка в воротах открылась и вышел Олаф. В ламеллярном доспехе, на голове шлем наносник с кольчужной бармицей, так что лицо скрывает и с переходом на плечи, да и надето явно не на голое тело. В руках он держал боевой топор и простой круглый щит. Этакая черепашка в панцире или танк на минималках, поковырять придётся.

Лужи, которые образовались на пути, я не обходил, а шел прямо по ним, по мокрой хлюпающей земле.

Олаф отошел немного от ворот, калитку за ним предусмотрительно закрыли. Как бы после боя штурмовать не пришлось поместье, впрочем, сдалось оно мне, это поместье? Мне Олаф сам интересен, а наследство постольку-поскольку, не чувствую это своим.

Не доходя до Олафа шагов пять, я остановился, из-за бармицы не видно лица, одни щели на месте глаз, да и их не разобрать.

Он присмотрелся ко мне и заговорил:

– И вправду ты, а я и не поверил сначала, давно вернулся? – голос его был приятный, бархатный и немного с хрипотцой, мужчина в самом расцвете сил.

А сколько ему лет-то сейчас, примерно тридцать или чуть старше.