Текст книги "Пока дышу (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шимохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Глава 25.1

Чем отличается кабацкая драка от любой другой? Это особый вид драки. Ведь в такие заведения народ идет отдохнуть, съесть чего или выпить, себя показать да на других посмотреть. Может, и подругу на ночь найти или собутыльников, но не морды бить. Хотя кулаки, конечно, можно и почесать, это не приветствуется, но и не осуждается. Тут даже есть свои правила и ритуалы, в кабацкой драке не убивают и не пользуются оружием, так что вряд ли тебе кто нож в бок воткнет, опять же, всякое случается, с другой стороны, схватить стул или лавку позволяется. Но обычно в трактирах, как я заметил, мебель делают тяжелую, такую, что и от пола-то с трудом оторвать можно. Да и разбить или сломать целая проблема.

Наблюдая за тем, как одного из драчунов выкинули в распахнутое окно, я приложился к кружке с пивом. Кабацкая драка – это не с «кем», а «где», и если кто-то выбрался из трактира или, как в нашем случае, ему помогли, да еще и не по своей воле, его не будут преследовать. Как говорится, с глаз долой, и сразу забыли.

О! Дверь распахнулась, летун с бешеными глазами ворвался в таверну и с кулаками накинулся на первого встречного, отсюда выходит третье правило таких боев, а именно, в таких драках нет сторон, здесь каждый сам за себя и каждый сам показывают свою молодецкую удаль али мужицкую силу.

Увернувшись от очередного блюда, пролетающего над столом, я задавался философским вопросом, стоит ли мне во всем этом участвовать или лучше выйти, а может, и в окно выпрыгнуть.

– Оу, – от этого снаряда уже никак не увернуться, я выскочил из-за стола и в последнюю секунду успел хапнуть кружку с пивом.

А на стол жопой вперед приземлился мужик немаленьких таких размеров, разметав всю стоявшую там еду. Остатки полетели и в меня, рукой успел лишь прикрыть лицо.

– Вот падаль.

А стол каким-то чудом устоял, хотя на это я не рассчитывал.

Бросив взгляд на пол, я подумал, что это чудо можно назвать друидиком, вцепившимся внизу в лавку и в стол. Он весь раскраснелся, сидит матерится.

Мужик же тем временем, лежа на столе, зашевелился и попытался встать, с четвертого раза смог приподняться на локтях. От него исходила вонь застарелого пота, браги и жареной рыбы с луком. Повернув голову и уставившись на меня отекшими и гноящимися глазами, он буркнул:

– Чевой это?

– А не чавой. – И кружка с пивом со всего маха опустилась на его лоб и разлетелась деревянной щепой вперемешку с пивными брызгами. – Пить меньше надо, товарищ.

Я оглядел себя: стою такой красивый и грязный, в ошметках еды, а сверху еще и пивом политый, – лепота.

А внутри начало пробуждаться раздражение, зашел, понимаешь, поесть, и все это перерастало в злость.

В голове же промелькнула мысль, у меня эмоции приглушены и не совсем полноценные, иногда не хватает яркости. Если бы не это, я бы, наверно, уже взбесился.

Осмотрев себя еще раз, тяжко вздохнул и окинул взглядом таверну, где люди с таким удовольствием месили друг друга, что у самого кулачки зачесались в желании вот прям сейчас двинуть кому-нибудь по мордасам, да со всей души. Ребята они вроде крепкие, должны выдюжить.

Ворвавшись в кучу народа, я начал раздавать тумаки, несмотря на лица, хотелось отдаться злости и уйти в этот круговорот. Но нет, не получалось, рефлексы и природа ведьмака давала о себе знать. А по таверне слышались крики, звон посуды и удары. Я увернулся от тумака рыжего и тщедушного мужика. Подсечка – и он полетел на грязный пол, усеянный черепками, легкий удар в затылок – и он без сознания.

Людей, участвующих в драке, становилось все меньше, она разбилась на три островка. В дальнем углу на светловолосого бугая насела пятерка. Словно стая собак на матерого зверя. Ближе к выходу вообще образовалась куча-мала, то ли борьба, то ли драка, и хер разберешь, сколько там народу. Да и я отмахивался от четверых ребят, удары сыпались постоянно. Прикрыв голову руками, я отступил, выгадывая момент. Пару раз мне хорошо прилетело, и голова немного кружилась, а может, и не пару раз, а гораздо больше. Чувствую, завтра все лицо будет синее.

– Холера. – Я уперся спиной в стену, и отойти некуда, да и эти еще больше насели. Черт с ним, с лицом, и так получил уже.

Немного опустил руки, окинул этих четверых взглядом.

И бросился на крайне правого, убирая кулаки от головы, и почти сразу мне прилетело в челюсть, аж зубам больно, вот тварь. Толкнув руками противника, я от всей души залепил ему ногой по ребрам. Развернулся к следующему, это был тщедушный мужичок с козлиной бородкой. Но руками лупил, как не каждый конь копытами сможет, в основном мне от него и прилетало.

Дернув голову левее, и мимо меня пронесся кулак козлобородого.

Короткий тычок в живот справа заставил его согнуться, подножка помогла ему очутиться на полу. И вновь удар по ребрам от меня, на этот раз я бил сильнее и даже расслышал хруст костей. А следом мне в уши ударил вой и маты этого мужичка. Да и хрен с ним. У меня еще впереди две боксерские груши остались.

Пока был занят козлобородым, меня обошли по бокам и кинулись в атаку.

Причем правый руку для удара вытянул заранее и словно на таран шел, ой дурак.

Схватив за эту руку и крутанув противника, добавил поджопник для скорости и отпустил в свободное плаванье. Бедолага навалился на своего дружка и повалил его, а мне оставалась только подскочить и немного попинать куда придётся. Все. С этими закончил.

Оглянувшись, я увидел в зале сутолоку, мало кто уже подавал признаки жизни, а светловолосый бугай расправился со своим последним противником, ухватив за плечо и просто пробив своим огромным кулаком сверху по многострадальной головушке. И, как мне показалась, он держал того за плечо, чтобы бедолага не рухнул под его ударами. Забавно.

Отпустив его на конец, он оглядел зал, на ногах в зале оставались только мы с ним, он ухмыльнулся, поднял руки к голове и приглашающе махнул, мол, подходи.

На лице у меня промелькнула улыбка, хотя скорее она напоминала оскал. Я же раздумывал над предложением бугая, пар спустил и немного развлекся, да и вообще, зашел сюда просто пообедать. Так что продолжать мне было просто неинтересно. Покачав головой, я развернулся и пошел к своему столу.

– Эй, друид, вылезай давай, все закончилось, – и пнул пару раз стол.

И спустя пару мгновений из-под него показалась голова, с каким-то стариковским кряхтением он вылез оттуда и начал отряхиваться.

Я же пристально рассматривал этого индивида.

– Ты чего туда забрался-то? – я кивнул на стол. – Неужто струсил?

Парень смутился и схватился за бороду.

– И ничего я не струсил, – Данральд протянул фразу с какой-то обидой. На все это я уже насмотрелся, ни черта на Скеллиге не меняется, чуть что не так, сразу в морду.

– Я же друид, умствованием занимаюсь, не для того постигаю тайны природы, чтобы от первого попавшегося дубалома по голове получить. Чтобы подраться много ума не надо, это любой дурак может, кулаками махать, – последняя фраза прозвучала весьма напыщенно. Я же только со скепсисом покосился на друида.

Под моим взглядом из него как будто выпустили воздух. И он прошептал, еле слышно:

– Не люблю я кулаками махать.

– Понятно все с тобой, ладно завтра встречаемся на причале поутру, и про лодку не забудь, пора навестить родные края да родичей проведать, чую, интересная встреча предстоит.

Данральд лишь молча кивнул, с любопытством начав разглядывать разгромленную таверну.

Я же направился в свою комнату, было над чем подумать, да и отдохнуть не мешало.

Глава 25.2

Сидя на камне невдалеке от причала, я пускал блинчики по воде.

– Семь, вот черт. – Схватив подходящий камень, я вновь запустил его, считая отскоки.

– Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Эх, холера. – Все никак не получалась побить свой же рекорд в девять раз.

К причалу же начали подплывать рыбаки на своих лодках или баркасах, кто-то до верху груженый рыбой, а кто-то со смешным уловом.

Наблюдая за тем, как рыбаки пристают к причалу и начинают доставать корзины, набитые рыбой, я вновь грустно вздохнул и взглянул на солнце – восемь утра. Уже час жду этого гринписовца недоделанного. За этот час уже не раз мелькала мысль самому найти лодку и отправиться на остров Скелле. Только куда плыть в этом синем море, я ни черта не знаю. Легче уж нанять кого, чтобы доставили. Ладно уж, подожду, если не появится, точно найду и по кумполу настучу. А там и человека отыщу, который меня отвезет. Оглядев берег, я подобрал ближайший плоский камень и вновь запустил в воду: один, два, три, четыре, пять. Маловато.

Впереди среди пребывающих лодок появился большой силуэт, похоже, принадлежавший ладье. И уже через полчаса она подходила к пристани, парус был выкрашен в зелёный. На палубе мелькали люди в одеждах такого же цвета, или в красных, а у кого-то цвета были смешаны. Ладья пристала к причалу, к остальным кораблям, а это далековато, и лица людей было не разглядеть.

Условно здешний причал можно разделить на два, ближе к городу большой, вымощенный деревом, для больших кораблей, чуть подальше, где я и находился, причал для мелких лодок. Да и, судя по всему, здесь возле берега большой корабль и не подойдёт.

Тем временем ладья пристала и начала разгружаться, возле нее теперь появлялся народ, так же подошли двое стражников, которые переговорили с людьми в зелено-красных нарядах, да и отошли в сторонку, не вмешиваясь и наблюдая за разгрузкой судна.

От толпы отделился человек и медленно побрел по берегу, внимательно присматриваясь ко всем людям. Приглядевшись, я узнал своего дорогого и местами любимого товарища, которому так и хотелось сунуть по мордасам.

У Данральда была странная походка, его шатало из стороны в сторону. Интересно, это он вчера накушался, что ли, так, что до сих пор не отошел, хотя организм молодой и здоровый. Или от тяжести мешка, который он пер на своих плечах.

– И где же тебя носило? Вроде договорились утром встретиться, – раздражение в моем голосе так и читалось.

– А-а-а, – друид зевнул во все горло, – да друга детства встретил, вчера засиделись, а в такую рань вставать давно не приходилось, – он поежился от прохладного ветерка.

– Да и не просто так вчера засиделся, а Хенринсона, ну, дружка своего давнишнего, порасспрашивал о делах на Скелле.

– Понятно. Показывай, где там твоя лодка, в пути и расскажешь, что ты там узнал.

– Эх, – тяжко вдохнул друид, – нет в тебе, ведьмак, любви к ближнему, нет чтобы накормить меня да чарку вина поднести, видишь же, плохо мне, а я старался, между прочим, для тебя подробности выяснял.

Лицо у него и вправду отдавало болезненной похмельностью, ужасно жалобным было.

– Есть у меня меха с вином, найдётся там тебе пару глотков живительной влаги, быстрей отчалим, быстрей полечишься.

– О благодетель мой. Вон в конце причала стоит моя лодка, – и махнул в сторону рукой.

Подхватив мешки, я направился в указанную сторону.

– Ну куда ты побежал, видишь, человеку плохо, вот проклятый мутант, – сплюнув на землю, Данральд потащился вслед за мной.

Оказавшись в указанном месте, я начал оглядываться в поисках лодки друида, пока этот малолетний алкаш, не спеша, плелся за мной, держась за голову и охая при каждом шаге.

Я же разглядывал лодки, стоящие у причала, а также лежащие на берегу, некоторые из которых были перевернуты.

Они были разных размеров, маленькие, как по мне, и один человек там разместится с трудом, и побольше, человек на пять, на воде болтались и лодки с парусом, которые издали можно и за драккары, и за ладьи принять.

– Ну и где твое корыто? – продолжая разглядывать лодки, спросил у подошедшего Данральда.

– В корыте свиней кормят, ты же хочешь доплыть, так что к моей чайке с уважением пожалуйста, грубиян ты, ведьмак, эх. Вон моя птичка, крайняя справа в верхнем ряду.

Он указал не на самую маленькую лодку, что была перевернута кверху дном.

Бросив вещи, я отправился к указанной лодке, по виду никаких пробоин и дырок не было. Немного напрягшись, я ее перевернул, под лодкой лежал какой-то мешок и пара длинных палок, чуть тоньше, чем моя рука, парус с мачтой, что ли?

– Хватай сзади, и аккуратно, не запнись, она не новая, а то еще течи появятся.

– Сам не запнись, пьянь малолетняя, – проворчал негромко, будет еще меня учить.

Мы взяли лодку, она не показалась мне тяжелой, зато Данральд аж покраснел от натуги.

Сделав пару шагов к воде, он запнулся и полетел вниз, но чудом удержался, зато весь затрясся бедолага.

– Эх, верно говорят, что у вас, у ведьмаков, язык поганый, тьфу.

Я же засмеялся, – ага это я виноват, что ты под ноги не смотришь и координация у тебя никакая. А еще в чем ведьмаки виноваты, что у коров молоко киснет?

– Да ну тебя, – вроде до воды идти недалеко, да и прошли мы немного, а друидик пыхтел уже как паровоз, весь покраснел.

– Да не обижайся ты, знаешь, как из-за таких вымыслов крестьяне на меня смотрят, да и не только они, сами на придумывали, сами боятся.

Аккуратно поставив лодку возле воды. Данральд недобро на меня зыркнул, что-то бормоча себе под нос, и начал ставить что-то на подобие мачты, куда крепить парус.

Я же полез по сумкам искать обещанную баклагу с вином.

Дождавшись, когда он закончит, я протянул ему живительный нектар:

– На, держи.

Он хмыкнул, но от протянутого отказываться не стал и сразу присосался, да, все же похмелье давало о себе знать.

В баклаге плескалось литра три вина, и когда он мне ее вернул, по ощущениям, выдул не меньше литра.

– Ох, хорошо-то как, – весь потянулся, – я за веслами пошел, – и направился в сторону сараев.

Я же скинул все вещи в лодку – и его, и мои, – не много толкнул ее чуть подальше в воду и стал ждать.

Продлилось это недолго, и друидик спустя пару минут вернулся, держа в рука два весла, по виду весьма старых и потрепанных жизнью.

– Ну вот и все, мы отправляемся к тебе домой, ведьмак, готов?

– Если и нет, это ничего не меняет.

Дождавшись, когда Данральд закрепит весла, я подтолкнул лодку и, когда глубина стала мне по пояс, запрыгнул.

– Ну что, ведьмак, берись за весла, – Данральд развалился на носу прямо на куче сумок.

Сев на лавочку, я взялся за весла, начал грести, получалось как-то не особо, то одно весло уходило глубже, а другое, наоборот, поверху, а друидик смотрел и скалился.

Но спустя пару десятков минут дело пошло ходко.

Даже ни с кем не столкнулись в воде. Не потому, что я такой великий капитан утлого суденышка, а потому, что вокруг просто и банально никого не было.

– И долго нам идти до Скелле? – орудуя веслами, я поднимал много брызг.

– Ну, судя по тому, как ты гребешь, – он сощурился, – часов пять, не меньше, – и заржал.

– Не боись, ведьмак, сейчас от острова отойдем, я парус расправлю, да с ветерком пойдем, – и снова засмеялся.

– Нам в ту сторону, – друид указал направление рукой.

Немного подрулив правым веслом, я включился в монотонную работу.

Несмотря на освежающий ветерок, солнышко начало пригревать. А в голове роились мысли.

Какого хера я это делаю?

Ведь мог дойти до Цинтры или выйти раньше, но нет, сошел на Скеллиге. Теперь вот двигаюсь к дому Рингольда.

И чего я там жду? Точно там не будет ничего хорошего, никто не встретит меня с распростертыми объятьями. Отдать долги, так они не мои, они настоящего Рингольда.

Или, заняв его место и приняв это имя, я взял их все на себя, и меня сюда тянуло?

Ведь на корабле у меня тоже проскакивали такие мысли, но уходили на задний фон словно под какое-то одеяло.

А сейчас начали из-под него выглядывать. Или меня сюда что-то ведет, ага, типа родная кровь, все дела. А не мог тот «предок» заложить мысль какую. Которая ранее сидела тихо мирно, и вот бац – и тут. Мало ли что он мне тогда сказал, сказал одно, а сделал другое, хотя он мне вроде ничего такого и не говорил. Только то, что: кровь не водица.

Однако никаких сильно навязчивых желаний, связанных с посещением этого острова, у меня не было. Так, лёгкое любопытство и еще что-то, только я не мог понять что.

– Э, ведьмак, ау, ты меня слышишь, ау, – Данральд кричал со своего места.

– Слышу я тебя, что разорался-то.

– Дак слазь с весел, сейчас под парусом пойдем. Я тебе говорю, ты все не реагируешь.

– Задумался, – вытащив весла из воды, я сложил их в лодку.

Данральд же аккуратно встал, стараясь не раскачать посудину, в несколько движений расправил парус.

– Все, ведьмак, иди отдыхай, дальше я послежу.

Перебравшись на нос лодки и развалившись, я с интересом наблюдал за Друидом.

Взяв одно весло, он его перезакрепил на корме, сделав рулевым. Подняв руку и направив на парус, прикрыв глаза, начал произносить какие-то строки:

 
Ventum est ventus, tu potens, tu agitare greges nubes.
Miror, si aliquis vertunt, bene, pro Fun.
 

Парус начал наполнять потоками ветра и, подхватив лодку, понес вперед. Данральд же со скучающим видом направлял лодку рулевым колесом. Под мерный плеск у меня начали закрываться глаза, тянуло в сон.

– Рингольд, засоня, вставай. Мы почти прибыли, – я услышал голос своего попутчика.

– Э, – потянулся, все тело затекло из-за неудобного положения.

Я оглянулся и увидел остров, к которому мы приближались.

– Куда править-то? В деревню, там лодку бросим, или на пляж? Сразу скажу, от деревни идти ближе будет до твоих родичей, – Данральд, не удержавшись, хмыкнул.

– Правь к деревне тогда, раз ближе.

Я же разглядывал остров, пытаясь понять, вызывает ли он у меня какие-то чувства.

Глава 26.1

– Ну и на хрена мы сюда забрались? – проворчал Данральд и с удовольствием скинул мешок с плеч.

– Посмотреть хочу, – пришлось ему ответить, скрывая некоторое раздражение в голосе. Все-таки он мне помогает и хорошо помогает.

– Да было бы на что смотреть, или на море не налюбовался?

А вид с холма, на который мы забрались, был действительно чудесный. Полоса прибоя со скалистым берегом, а иногда и каменными пляжами. Вдалеке виднелись острова архипелага Скеллиге, да и рифы, торчавшие из воды, словно каменные стражи, придавали этому пейзажу свое очарование. А также летающая надо всем этим живность, чайки и пеликаны. Солнце спряталось за облаками, иногда выглядывая краешком, и была в открывшейся картине какая-то печаль и тоска, наверно, при ясной погоде все смотрится намного веселей. Но тем не менее этот вид завораживал.

– О Рин, – меня толкнули в бок, – вон, видишь, там холм, – Данральд указал налево. За ним где-то твой дом, ну, тот, в котором ты родился.

– Там дом? – я посмотрел в указанную Данральдом сторону.

Резко и без всяких предпосылок у меня потемнело в глазах.

* * *

Картинка перед глазами плохого качества, как будто экранка, еще и с дрянной камеры.

Меня держат за руку, я это чувствую. Находимся на каком-то причале из грубо сколоченных досок. И от него отплывает драккар, отходит он на веслах, их с десяток по бортам. Возле ближнего борта стоит и смотрит в нашу сторону какой-то мужчина, одетый в доспехи, его светлые волосы развеваются на ветру.

Я слышу приглушенный голос:

– Не бойся, Рингольд, отец скоро вернётся.

Поднимаю голову и смотрю на рыжую женщину, ее волосы заплетены в косу, а лицо украшает множество веснушек и ярко-зеленые глаза.

– Да, маменька, – голосок еще совсем детский.

Меня разворачивают, и я вижу парня лет четырнадцати, чем-то похожего на меня, на Рингольда. Волосы коротко стриженные, он в простой серой рубахе. Опоясан толстым кожаным ремнем, а за поясом торчит небольшой боевой топорик на короткой ручке.

Картинка резко меняется. В этот раз она более полноценная и живая, но, как и прежде, я ничего не контролирую, являюсь наблюдателем от первого лица. Так же, как и раньше в своих снах.

Я куда-то иду, в руках у меня горшочек с мазью, от нее идет приятный запах разнотравья.

Иду я по улице, и меня окружают дома, вдруг слышу голоса впереди за забором. Прислушаюсь и понимаю, что они принадлежат молодому парню и девушке. Опускаюсь на корточки и аккуратно выглядываю из-за забора.

Парень, которого я видел в прошлой сцене, но уже постарше, лет шестнадцати, стоит и обнимает девчонку. Примерно такого же возраста. А девчонка симпатичная, светлые вьющиеся волосы, прямой нос и правильные черты лица, настоящей красавицей станет.

– Я бы и рада выйти за тебя, но отец хочет выдать меня замуж за парня из клана Брокваров, за меня выкуп хороший отцу дают, да и семья там богатая. Так что отец откажет тебе, да и я сама не пойду, – девчонка горестно вздыхает. А вот будь ты будущим ярлом, ну, как твой младший братик, тогда отец бы не посмел отказать, да и я бы была только рада. Но ты же сам все понимаешь, ты им не станешь никогда, а так жаль, ты сильный и смелый, не то что твой братишка-трусишка, – и девчонка засмеялась.

Парень только хмурился, но девчонку из рук не выпускал.

– Не говори так о брате, он будет хорошим ярлом, его отец научит. Да и это его право по рождению.

– Вот ты говоришь по рождение, а разве не ты старший, не ты первенец своего отца, а, любимый?

– Я, – негромко пробормотал парень.

– Вот видишь, значит, и ты имеешь право встать во главе, да и я бы тогда смогла за тебя выйти.

Тут девчонка отвлеклась от лица парня, оглянулась по сторонам и, конечно, заметила мою голову.

– О, а кто это у нас тут подслушивает, а что это за маленький зайчик? – И, вывернувшись из объятий, в три шага оказалась возле меня, схватив за ухо.

– Ай, ай отпусти, дурында, больно же, оторвешь, – раздался детский голосок, но, судя по тембру, владелец его был уже старше.

– Рингольд, ты что, за нами следил и подслушивал? – девчонка так и не отпустила мое ухо, а, между прочим, боль я тоже чувствовал. Парень же стоял и сурово на меня смотрел.

– Больно мне это надо, я думал, вы целуетесь, посмотреть хотел.

– Вот негодник, посмотреть он хотел, а ну кыш отсюда, – отпустив меня, она дала весьма сильную затрещину.

Схватив горшочек и отбежав подальше, я выкрикнул:

– Ах ты, курица мокрая, я все мамки расскажу и еще добавлю, что вы целовались, сама не замужем, а уже с парнями целуешься бе-бе-бе.

– Рингольд, только посмей что-то сказать, что смелым стал, что ли? – а это уже раздался голос парня.

– А я тебя не боюсь, расскажу, – я предусмотрительно отбежал подальше и тихонько прошептал: – Даже не заступился, тоже мне, брат.

И вновь картина перед глазами сменилась. Только в этот раз я ощущал страх и грусть, боль и неверие в то, что это произошло.

Я находился на том же причале, что и в первой сцене. Вокруг большая толпа народа, кто-то молчит, а кто-то тихо переговаривается. Мать рядом, а также брат. На волнах возле причала покачивается лодка. Она полностью наполненная хворостом, а сверху на ней лежит человек, мужчина, облаченный в доспехи, рядом с ним покоятся щит и топор.

Я разглядывал его лицо. Спокойное, я бы даже сказал, умиротворенное, какое обычно и бывает у мертвецов.

Мать повернулось и кивнула куда-то в сторону. Тут же подскочил мужчина и положил факел в лодку, пламя начало жадно облизывать хворост, пропитанный маслом, подхватив длинную палку, он принялся ее отталкивать в глубь бухты.

Спустя пару минут лодка уже вовсю полыхала. Я же ощутил, что мне кто-то положил руку на плечо и сжал. Обернувшись, увидел, это брат, который даже не смотрел на меня, его лицо было направлено на догорающую лодку.

И новое видение: темная комната, горит пара свечей, которые дают мало света, и тени гуляют по стенам. Я сижу на стуле, обитом какой-то тканью. Душно. Полная апатия, неверие и непонимание довлеют над всеми чувствами.

В комнату заходит парень из давешних картин с какой-то кружкой.

– Как ты, Рин? – потрепал он меня по голове. – Я слышал, ты ночью кричишь.

– Нормально, только отец снится, знаешь, я до сих пор не верю, что он умер. Кажется, спустишься к причалу, а он там копается или с Сигурдом или другими тренируется. А так смотришь, все есть, а его не видишь и думаешь, что он опять ушел к берегам Цинтры, но потом раз – и его нет.

Всхлип, еще один всхлип – и из глаз потекли слезы.

– Почему, Олаф, почему так случилось, почему отец? – Соскочив со стула, я прижался к брату. – Ты же мне поможешь, не уйдешь как Отец, а, Олаф?

– Все будет хорошо, Рин, на, выпей, и мне будет спокойней.

– А что это? – я взял кружку и принюхался.

– Травы, чтобы ты спал хорошо, – Олаф отвел взгляд в сторону, – чтобы ты больше не кричал, только выпей все.

Я сделал пару глотков:

– Фу, горько.

– Надо выпит все, – меня вновь потрепали за волосы.

– Хорошо, – и, приложившись за раз, я выдул всю кружку.

В следующей сцене меня окутывает темнота. Темнота и боль, я лежу и не могу пошевелиться. Под кожей как будто тысячи червей копошатся и поедают мою плоть. Кости горят, так и хотят вывернуться из своих мест, а вот кровь, она, наоборот, холодна, словно замершая вода, она не течет, она застыла.

Охота кричать, но не можешь, от судорог свело все мышцы и хочется пить, ужасно хочется.

И вся это боль сводит с ума, и краткий миг растягивается на час.

Спустя пару таких мгновений хочется только, чтобы это прекратилась, желается тишины и покоя. Смерти.

И вот в твой уже почти сошедший с ума мозг что-то пробивается, и я словно слышу голос, тот голос, который уже давно не слышал.

– Не свезло тебе, отрок.

То, что последующих воспоминаний не будет, я уже понял, падая на колени. Мне не хватало воздуха, и дышал я как выброшенная на берег рыба и так же разевал рот, пытаясь протолкнуть воздух в легкие. Вот только мало, еще и еще. Голова кружилась, словно я катаюсь на карусели, как в детской песенке: карусель, карусель, кто успел, тот и сел, прокатись на нашей карусели. Пальцы же взрыхлили землю.

– Эй, ведьмак, с тобой все хорошо? – перед собой я увидел озабоченное лицо Данральда, его голос был приглушен, как будто он шептал.

Я же смог только кивнуть, потихоньку приходя в себя после столь замечательного кина. В котором я был Рингольдом, настоящим Рингольдом, видел его воспоминания и ощущал его эмоции. Да после такого долг перед братцем перестал быть фиктивным. И перешел в разряд взыскать по полной. Это стало полноценно моим делом и моей местью.

Усевшись поудобней, я прикрыл глаза и просидел пару минут под какой-то треп Данральда, я даже не обращал внимания на то, что он говорит.

– Все хорошо, уймись уже, – я полез в сумку и, найдя меха с вином, приложился от души, а после протянул и друиду.

Он, конечно, не отказался и спустя пару хороших глотков вернул мне.

– Так, что это было-то, ведьмак? Ты спокойно стоял, а потом вдруг рухнул, я к тебе наклонился, а у тебя лицо бешеное, я аж испугался, думал, бросишься на меня. И часто у тебя такие приступы?

– Все хорошо, все хорошо, прекрасная маркиза. Не приступ это был, вспомнил кое-что, то, что давно забыл и не хотел вспоминать.

– Ну ты того, – он заткнул руку за пояс, – предупреждай, что ли, – я подальше отойду, а то вдруг в следующий раз бросишься, а я парень того, беззащитный, птичек люблю.

– Как скажешь, мой дорогой зверолюб, – поднявшись, я попытался отряхнуться от земли, вышло не особо успешно, и руки оставались грязными.

– Так, что с тобой случилось-то? Что за воспоминания? – лицо Данральда так и лучилось любопытством.

– Я же говорю, воспоминания, тяжёлое детство ведьмака, вместо игрушек меч и зуботычины, вместо сказок на ночь рассказы о чудовищах, что живут во тьме, так что потом с неделю уснуть не можешь. Тебе могу рассказать, очень познавательно, особенно в темноте, – лицу я попытался придаться злобное выражение.

– Нет уж, спасибо, я как-нибудь без этого проживу.

С холма спускались в тишине. В голове мелькали мысли на счет произошедшего, но рассуждать здраво было невозможно. Быстрей бы прийти в себя.

А еще ужасно раздражали грязные руки, сам не знаю почему. Хотелось смыть с них землю и умыться.

– Э, ведьмак, я, кажется, немного ошибся, – разглядывая развилку дорог, пробормотал друид.

– И в чем же?

– Ну-у, – он протянул и указал рукой налево, – мы не там пристали к берегу, отсюда ближе к твоему дому.

– Вот это ты молодец, вот это ты красавец зверолюб, к вечеру-то дойдем хоть?

Взглянув на небо и прищурив глаза, он задумался.

– Наверно, – просто пожал плечами.

– Пойдем тогда, раз наверно, – и, повернув на левую дорогу, я потянул за собой Данральда.

– И, ведьмак, не называй меня зверолюбом, мне это не особенно приятно.

– Ты это погоди, ты же друид, растения там травки и любовь к природе и животным большая, значит, ты звероюб, что начинаешь-то?

– А ты знаешь тогда кто, – Данральд аж зашипел, – монстролюб ты, вот ты кто, самый настоящий монстролюб.

– Ага он самый, – я даже поднял указательный палец вверх, – мы будем убивать баб и трахать чудовищ, мой друг, – и хлопнул его по плечу.

Данральд замялся и все-таки выдал:

– Может, все-таки наоборот надо?

Попытавшись придать лицу как можно более беспечное выражение, хотя самого тянуло рассмеяться, я протянул:

– Может быть, может быть.

В тишине мы продолжили путь, Данральд, походу, сильно задумался над последним и украдкой кидал на меня взгляды. Да и мне было где соображалачку раскинуть.

В том, что эти кусочки воспоминаний оставил многоуважаемый предок, сомнений не было. Да и зачем он это сделал, в принципе, тоже понятно. Вот только вызвало сомнения то, что он рассчитывал, что я, воспылав праведной яростью, побегу мстить. Хотя по факту я иду мстить и прекрасно понимаю, что душевного диалога с братцем у меня не выйдет. Значит, в мою голову он мог вложить еще что-то. Не, ну так, если рассудить, если бы я увидел эти воспоминания в том же Каэр Морхене, вряд ли бы все бросил и ринулся на Скеллег, дабы устраивать семейные разборки. А вот уже находясь здесь, как бы и смысла нету сопротивляться таким желаниям. Да и зачем, здесь же рядышком. Нет, сделано-то красиво, тут, бесспорно, интерес вызывает, через какое количество времени меня бы сюда потянуло, и как бы это было, тоска по «родным краям», любопытство или еще какое чувство, с другой стороны, это неважно меня бы сюда тянуло или не сюда, а к родной крови, предавшей Рингольда. А потом – бах! – воспоминания, и все, у меня выбора по факту нет.

Ведь мстить-то я пойду за себя, а не за Рингольда, который был до этого. Увидев его воспоминания, я не просто их видел, я им был и даже сейчас это чувство не прошло. Какой хитрый дедушка, однако, комбинатор хренов. Изящно и прелестно, ничего не скажешь. Повесил долг. Да и хер с ним.

Спустя минут сорок тишины, прекрасной тишины, как раз хоть успел разобраться немного в отношении к этому.

– Слушай, ведьмак, а ты не думал, вот придем мы сейчас к твоему дядьке, и что ты скажешь? А если он тебя не примет?

– Думал, конечно, не примет, да и хрен с ним, к братику зайду, пообщаюсь там по-родственному, обнимемся, всплакну на его могучей груди и, взглянув ему в глаза, спрошу как посмел он, злоебучка эдакая, так себя нехорошо вести, ремешком по жопке его пройдусь и все, там на корабль и в Цинтру или куда еще – повернувшись, я посмотрел на друида, который шагал рядом со мной, сгорбившись и ковыряясь в ухе.