Текст книги "Мифы Даманского"
Автор книги: Дмитрий Рябушкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Слово предков. Хотя по западным стандартам провокации Пекина представляются необоснованными с военной точки зрения, они имеют отношение к тактике, завещанной им китайскими предками. Военный писатель Сунь Цзы, живший в шестом веке до нашей эры, чье «Искусство войны» является образцом для всех китайских лидеров, включая Мао, дает в главе о Силе и Слабости совет: успешный генерал должен «беспокоить врага и выяснять, как он реагирует». Наблюдая, как на его северной границе происходит рост вооруженных сил, причем в масштабах, явно превосходящих те, что необходимы для парирования китайской угрозы, Пекин может также пытаться «беспокоить» Советы, чтобы по реакции определить, как далеко могут зайти советские приготовления.
Единство для войны или война для единства? Поскольку инциденты на границе приняли более серьезный характер, китайская пропаганда подчеркивает необходимость внутреннего единства и убеждает простой народ в необходимости готовиться к войне. Разобщенность, порожденная «культурной революцией», и возникшие напряжения, связанные с построением новой властной структуры, продолжают мучить Китай; поэтому соблазнительно предположить, что инциденты устроены исключительно как цемент для внутренней политики. Можно дать и иное объяснение, равное по убедительности предыдущему: понимание Пекином реальной угрозы вызывает необходимость преодоления разногласий внутри страны. Однако, какое бы объяснение ни было верным, угроза обеспечивает Пекин «зерном для домашнего помола», хотя воинственное состояние народа создает все больше трудностей для управления им.
Куда пойдет Пекин? Хотя Пекину понятна собственная тактика, существует опасность, что он может не понять своего противника. На советской стороне нет признаков успокоения ситуации, скорее, там наблюдается все большее ожесточение в отношении китайцев. Принятый Пекином образ мышления и метод демонстрации бесстрашия могут привести к тому, что ожесточение Советов вызовет новые китайские провокации. В перспективе это приведет к новым пограничным инцидентам с увеличением шансов эскалации и более широкого конфликта.
Глядя на происходящие события, американское руководство начинает всерьез задумываться о перспективах советско-китайского конфликта. Думают, естественно, о себе, о чем с редкой откровенностью рассуждает автор документа от 16 мая 1969 г. Этот документ представляет собой аналитическую записку, представленную одним из американских ученых госсекретарю Генри Киссинджеру. Тот, в свою очередь, ознакомил с запиской президента Ричарда Никсона [39]:
...Выводы для политики США. Непосредственной угрозой для интересов Соединенных Штатов является использование ядерного оружия в случае возникновения китайско-советской войны. В случае использования китайцами большого количества живой силы для атаки советского Дальнего Востока может возникнуть искушение применить тактическое ядерное оружие для подавления «людской волны». Военно-политическое значение такого развития событий не требует разъяснений. Таким образом будет создан прецедент атаки Москвы против потенциального ядерного противника. Наконец, склонность китайцев смотреть на мир, и особенно на более сильных, как на врагов китайского благополучия будет усилена советским нападением до состояния отравления отношений Китая со всеми основными странами на десятилетия вперед.
Задачи Соединенных Штатов состоят в том, чтобы: 1) предотвратить советское нападение на Китай, 2) сдержать использование ядерного оружия в китайско-советской войне, 3) довести до максимума возможность идентификации Китаем России, как его единственного противника по сравнению с остальным миром и особенно с Соединенными Штатами. Имеющиеся в наличии способы достижения этих целей ограничиваются уникальными отношениями с каждым из противников. С китайской стороны мы остаемся союзником тех, кто противостоял Мао в гражданской войне и кто отказывается освободить Пекину место в Организации Объединенных Наций. С советской стороны мы имеем неотразимые причины для улучшения отношений с одним из сильнейших оппонентов.
Ввиду этих и других ограничений, а также неизбежной неопределенности китайско-советских отношений в сферах, находящихся вне контроля США, мы, возможно, не имеем никакого иного выбора, как заявить о нашей беспристрастности в китайско-советском конфликте (что мы и сделали). Однако перечисленные ниже умеренные предложения являются недорогими и лишенными риска инициативами, имеющими своей целью как сдерживание русских, так и сообщение нашей позиции китайцам.
1. Президентское письмо. Ситуация может потребовать быстрого и заслуживающего доверия сообщения. Эквивалентные по смыслу президентские письма советским и китайским лидерам могут содержать следующие элементы:
a) выражение обеспокоенности в связи с такой напряженностью в китайско-советских отношениях и заявление о вредности войны между двумя крупнейшими мировыми державами;
b) выражение сожаления в связи с использованием силы для решения споров и новое подтверждение оппозиции США в отношении использования силы, как было определено Президентом Кеннеди в его заявлении по Тайваньскому проливу 27 июня 1962 года;
c) снова наше сожаление по поводу отказа Китая подписать договор о нераспространении ядерного оружия и в то же время выражение нашей уверенности, что наилучшей гарантией от ядерного холокоста на земле был бы всеобщий мораторий на использование ядерного оружия;
d) выражение нашей надежды, что обе стороны смогут избежать дальнейшей конфронтации, возможно, создав десятикилометровую демилитаризованную зону вдоль границы;
e) подтверждение нашей позиции о нейтралитете в данном споре, а также обеспокоенности в случае таких действий любой из сторон, которые бы вели к расширению войны;
2. Сообщение с китайцами. Нам следует приложить усилия для того, чтобы внушить китайским коммунистам
нашу недвусмысленно отрицательную позицию в отношении советского нападения. Для этого мы могли бы:
a) свернуть деятельность органов военной разведки, направленную против Китая и известную китайским коммунистам, исключая ту, что совершенно необходима для определения основных изменений в расположении китайских коммунистических сил;
b) вновь подтвердить наш абсолютный контроль над всеми операциями правительства Китайской Республики18, включая психологические, против основной части страны;
c) избегать американского военного транзита в Тайваньском проливе.., выдерживать по возможности дистанцию в 25 морских миль до китайской территории;
d) активизировать контакты в Варшаве и в третьих
странах;
e) ослабить эмбарго на торговлю с Китаем, чтобы оно касалось только стратегических товаров, как и в случае с Россией;
3. Если начнется война. Все обстоятельства и последствия китайско-советской войны находятся далеко за пределами настоящего документа. Однако, принимая во внимание уже изложенное, можно рассмотреть следующие шаги:
a) публично огласить президентское письмо;
b) выразить нашу позицию в Организации Объединенных Наций, стимулировать другие страны, возможно, Японию для приглашения китайских коммунистов на заседание Генеральной Ассамблеи с целью изучения кризиса;
c) сделать общее с правительством Китайской Республики заявление об отрицании всякого использования силы в Тайваньском проливе.
Здесь, как говорится, комментарии излишни. Отдельные пассажи данного документа могут показаться излишне циничными, однако не следует забывать о той роли, которую получили США, – роли обезьяны, наблюдающей с холма за битвой двух тигров.
К счастью, «тигры» тоже ни на секунду на забывали о хитрой «обезьяне» и смогли вовремя остановиться.
ПСИХОЗ
Сразу после сражения на Даманском в Китае развернулась оглушительная пропагандистская кампания, целью которой была моральная подготовка народа к войне против СССР.
Однако пропаганда пропагандой, но чего в действительности ожидать от Советского Союза – этот тревожный вопрос задавали себе руководители Китая. Обмен нотами с советской стороной ничего не прояснил, поскольку эти документы носили ритуальный характер. Более того, некоторые фразы дипломатических нот были очень похожи друг на друга. Эту странность можно объяснить особым стилем, присущим мидовским составителям текстов во всех коммунистических странах, а также той спешкой, с которой китайские дипломаты готовили свой ответ советским коллегам.
Особое место в дипломатической переписке заняло Заявление Правительства СССР от 29 марта 1969 г. (Приложение 12). Это довольно объемный документ, состоящий из преамбулы и пяти частей. Каждая часть посвящена отдельному вопросу, связанному с советско-китайскими отношениями. В порядке следования эти вопросы выглядят так: обстоятельства событий на реке Уссури в марте 1969 г., история пограничного размежевания между Россией (СССР) и Китаем, отношения между СССР и КНР до момента обострения, ход переговоров о границе и сопутствующие обстоятельства, позиция руководства СССР в отношении пограничной проблемы.
Главным в заявлении от 29 марта являлось декларируемое Правительством СССР желание нормализовать обстановку на границе. В практическом плане предлагалось возобновить консультации, начатые в 1964 г., но затем прерванные.
Тогдашний заведующий отделом печати МИД СССР Леонид Митрофанович Замятин вспоминает, как мир узнал о заявлении от 29 марта [4):
Я не знаю, почему советское руководство молчало две недели. Только 29 марта меня вдруг срочно вызвали на Политбюро, и Суслов сказал, чтобы я срочно готовил пресс-конференцию для советских и иностранных журналистов. В помощь мне дается генерал-пограничник. Мне кажется, это вообще была моя первая пресс-конференция. В небольшой зал Союза обществ дружбы набилась огромная толпа. Шла прямая трансляция по телевидению.
С первых же минут китайцы обрушили на меня град вопросов: откуда у пограничников танки, откуда «Грады», откуда бронетранспортеры с тяжелыми пулемета-ми? Основной смысл был такой: на Даманском воевала регулярная армия. Бедный генерал потел, путался, отвечал невпопад. Дело кончилось тем, что я просто написал ему записку: «Молчите» и дальше уже вел пресс-конференцию сам. Закончил я ее заявлением советского правительства...
Конечно, в Пекине внимательно прочитали этот документ. В результате многочисленных обсуждений в руководстве КПК выяснилось, что мнения разделились практически поровну между двумя группами военных.
Первую из них возглавлял министр обороны Китая маршал Линь Бяо, известный своей враждебностью в отношении СССР. Правда, некоторые исследователи утверждают обратное: якобы Линь Бяо симпатизировал Москве, а вот премьер Чжоу Эньлай относился к СССР враждебно. Вроде как Линь Бяо всегда видел различие между Советским Союзом и США, считая первый идеологически близким государством, а Америку числя в списке противников Китая. Не исключено, что так и было, ведь Линь Бяо бывал в СССР и даже стажировался на фронте в годы Великой Отечественной войны, где получил ранение в ногу. Однако вопрос о действительных и мнимых симпатиях Линь Бяо не имел никакого практического значения: коль скоро маршал работал под руководством Мао, все его действия полностью соответствовали указаниям «великого кормчего».
В марте 1969 г. Линь Бяо побывал на месте событий и осмотрел результаты удара советской реактивной артиллерии. Говорят, увиденное произвело на маршала большое впечатление. Правда или нет, но он якобы изрек: «Хватит испытывать терпение русских».
Линь Бяо был делегатом IX съезда КПК, где выступил с речью. Именно он обнародовал тот факт, что советское руководство первым обратилось к Пекину с предложением провести переговоры и урегулировать обстановку на границе. Некоторые исследователи считают, что этим шагом Линь Бяо вольно или невольно вынудил Мао Цзэдуна начать переговоры с московским Кремлем, поскольку считаться организатором пограничного конфликта тому явно не хотелось.
Однако объяснение может быть и другим: наоборот, Мао Цзэдун дал прямое указание маршалу рассказать об обращении советской стороны. В этом случае главным ответственным за все произошедшее после стрельбы на границе становился Чжоу Эньлай, а Мао оставался в стороне.
В группу министра обороны входили еще четыре генерала – Хуан Юншэн (начальник Генерального штаба НОАК), У Фасянь (командующий ВВС), Ли Цзо-пэн (политкомиссар ВМФ) и Цю Хуэйцзо (начальник главного управления тыла НОАК). Группа Линь Бяо считала, что Советский Союз готовит нападение на Китай и скорее всего в виде широкомасштабной агрессии.
Во вторую группу входили ветераны армии и КПК – маршалы Е Цзяньин, Не Жунчжэнь, Сюй Сянцянь и Чэнь И. Они полагали, что возникшие проблемы можно и нужно решать мирным путем, то есть посредством переговоров.
Весьма характерна дальнейшая судьба участников враждовавших группировок. В 1971 г. Линь Бяо погиб в авиационной катастрофе при непонятных обстоятельствах, а в 1980 году его генералы пошли под суд по делу банды «четырех», и все четверо получили длительные сроки тюремного заключения – от 16 до 18 лет. Совершенно иначе завершили свой путь маршалы: они ушли из жизни с сознанием исполненного долга, в почете и славе. Впрочем, в 1969 г. всех их беспокоило лишь самое ближайшее будущее.
Что касается позиции Мао Цзэдуна в этот момент, то определить ее затруднительно. Хорошо зная всех перечисленных выше военных, Мао наверняка с большим доверием относился к ветеранам. В то же время ему не могло не импонировать насаждение собственного культа личности в НОАК, осуществляемое группой маршала Линь Бяо.
Мао никогда не был другом Советского Союза, а его реверансы в сторону северного соседа носили временный и чисто прагматический характер. Он не хотел большой войны с СССР, поскольку понимал, что современную войну (то есть войну с применением ядерного оружия) Китай проиграет, причем с катастрофическими последствиями для китайской нации в целом. Да и не было никакого смысла в такой войне. Зато Мао Цзэдун хотел лишь небольшого конфликта с СССР, дабы использовать его в политических целях. В этом отношении показательны слова, записанные в отчетном докладе съезду КПК в апреле 1969 г. (по поручению китайского руководства доклад был зачитан Линь Бяо):
В результате инцидентов вооруженного вторжения на нашу территорию, остров Чжэньбаодао, спровоцированных исключительно советским правительством, вопрос китайско-советской границы приковывает к себе внимание всего мира. Вопрос китайско-советской границы, как и вопросы о границах нашей страны с некоторыми другими соседними странами, оставлен историей. Наша партия и наше правительство всегда выступали и выступают за разрешение этих вопросов через дипломатические каналы путем переговоров, с тем чтобы разрешить их на справедливых и рациональных началах. А до их разрешения – за сохранение существующего положения на границе и избежание конфликтов.
В то же время Мао Цзэдун и его ближайшее окружение произносят и другие речи – о возможности войны с СССР и необходимости готовиться к такой войне.
Например, уже 28 апреля 1969 г. Мао взял слово на пленуме ЦК КПК и заявил:
...Надо готовиться воевать. Мы должны быть готовы воевать в любом году... Мы должны готовиться. Не надо при изготовлении ручных гранат полагаться на централизованное снабжение материалами. Ручные гранаты можно изготовлять везде, в каждой провинции. Всякие там винтовки, легкое оружие можно выпускать в каждой провинции. Это подготовка в материальном отношении, но главное – подготовка в моральном отношении. Подготовиться в моральном отношении значит быть морально готовым воевать. Это касается не только членов нашего ЦК; надо, чтобы подавляющее большинство народа было морально подготовлено...
Напрашивается вопрос: а петли противоречия между двумя вышеприведенными цитатами? Все ли нормально с логикой у Мао и его приближения?
Ответ: с логикой у них все нормально. Просто ведение войны и подготовка к ней – это совершенно разные веши. Попытаться напасть на страну с огромными запасами ядерного оружия – это одно, а заставить собственный народ с утра до ночи рыть окопы и собирать гранаты – совсем другое.
Однако послемартовские события на советском Дальнем Востоке стали развиваться совсем не так, как желал «великий кормчий». Спецслужбы КНР докладывали, что из западных регионов СССР в прилегающие к границе районы прибывают войска, а в непосредственной близости от китайской территории проходят крупные учения.
Видимо, не слишком доверяя Линь Бяо и его генералам, Мао Цзэдун дал задание маршалам: проанализировать обстановку и дать хотя бы предварительный прогноз дальнейшего развития событий.
Ветераны отнеслись к полученному заданию со всей серьезностью и 11 июля 1969 г. представили руководству страны и партии доклад «Предварительная оценка военной ситуации». Главный вывод доклада состоял в том, что в сложившихся условиях большая война с СССР маловероятна.
Однако некоторые тенденции по-прежнему вызывали у Мао беспокойство. Уже в первой половине августа на западном участке границы произошло новое столкновение. В районе озера Жаланашколь (или, как определяют некоторые авторы, в Джунгарском проходе) был полностью уничтожен китайский спец-отряд, пытавшийся занять позиции на советской территории. Тогда же в советской прессе впервые появились статьи, авторы которых ставили вопрос о нанесении превентивного удара по Китаю. Мао прекрасно понимал, что в Советском Союзе все масс-медиа находятся под контролем руководства КПСС, а потому даже самое предварительное упоминание об ударе по Китаю означало наличие соответствующего мнения в московском Кремле.
Линь Бяо, впав в крайнее возбуждение, требовал резкого увеличения военных расходов. Похоже, однако, что Мао Цзэдун четко разграничивал пропагандистскую трескотню для простонародья и конкретные решения, которые следовало принять (или не принять) в данных условиях. К тому же Мао Цзэдун всегда проводил две политики – одну для домашнего применения, а другую – на экспорт.
В это время председатель часто успокаивал приближенных: мол, страна у нас большая, народу хватит, а потому даже атомными бомбами нас не
возьмешь. И вообще все враги Китая – всего лишь бумажные тигры.
Однако он же давал и другие указания: надо подумать об эвакуации городского населения и крупных предприятий, следует избегать слишком больших собраний руководителей в одном месте и т. п. Двойственная позиция Мао свидетельствовала о том, что председатель КНР еще не совсем определился. Что делать, если СССР внезапно нападет? А если не нападет, то не занимается ли руководство напрасной тратой сил и нервов? Похоже, эти и подобные вопросы постоянно донимали китайского лидера. Он верил и не верил в возможность агрессии против Китая, лихорадочно искал выход и никак не находил его.
Между тем психоз в обществе достиг кульминации. Казалось, что китайский народ совершенно позабыл обо всем, что не имело прямого отношения к грядущей войне. А в том, что не сегодня, так завтра страна подвергнется нападению, не сомневался уже никто.
В этом отношении показательна передовая статья, появившаяся I августа 1969 г. в газетах «Жэньминь жи-бао», «Цзэфаньцзюнь бао», а также в журнале «Хунци». Вот лишь две выдержки из этой статьи [24]:
...В настоящее время под мощным напором охватившего весь мир потока революции народов американский империализм и его пособник советский современный ревизионизм, находящиеся в тисках внутренних и внешних трудностей, занимаются безрассудной гонкой вооружений и подготовкой войны. И сговариваясь, и грызясь между собой, они тщетно пытаются владычествовать над миром и переделить его. Американский империализм неизменно враждебен китайскому народу, долгое время оккупирует китайскую территорию остров Тайвань и создал вокруг Китая множество военных баз.
Советский ревизионизм – социал-империализм стакнулся с американским империализмом в антикитайской, антикоммунистической и антинародной борьбе. Подвергнувшись заслуженному наказанию в своих вооруженных вторжениях на китайскую территорию .остров Чжэньбаодао, он еще более интенсифицирует угрозу агрессии в отношении нашей страны, вовсю развертывает антикитайскую военную мобилизацию и дислокацию своих вооруженных сил, непрерывно интенсифицирует вооруженные провокации на китайско-советской границе и тщетно пытается создать «кольцо антикитайского окружения». Мы ни в малейшей степени не должны ослаблять свою бдительность в отношении опасности развязывания крупной агрессивной войны американским империализмом и советским ревизионизмом...
...«Пусть нас не трогают, и мы не тронем, а если тронут, мы не останемся в долгу». Этот наш курс есть курс пролетарский, курс неизменный. Если говорить о нашем желании, то мы не хотим воевать ни одного дня. Однако если американский империализм и советский ревизионизм, невзирая ни на что, навяжут нам войну, вынудят нас воевать, то мы не оставим их без компании и будем сражаться до самого конца. Мы готовы к развязыванию врагами крупной войны, готовы к развязыванию ими войны в скором будущем, готовы к развязыванию ими войны с применением обычного оружия, а также готовы к развязыванию ими крупной ядер-ной войны. Революционные народы всего мира видят, что американский империализм и советский ревизионизм – это два бумажных тигра. Ткни их только и проткнешь насквозь. Наше дело правое. Все подлинные марксисты-ленинцы и революционные народы мира на нашей стороне. У нас друзья во всем мире. Вооруженные идеями Мао Цзэ-дуна, великий китайский народ и
Народно-освободительная армия, закаленные и окрепшие в Великой пролетарской культурной революции, полны решимости и уверенности и в силах полностью уничтожить народной войной всех осмеливающихся напасть на нас агрессоров, защитить нашу великую Родину, защитить ее священные рубежи...
В конце августа китайская разведка сообщила ошеломляющую новость: оказывается, советское руководство проводит зондаж в социалистических странах с целью выяснить их возможную реакцию на удар по Китаю. Вот теперь в Пекине перепугались уже по-настоящему.
27 августа 1969 г. Центральный Комитет КПК и Центральная военная комиссия создали специальную группу во главе с премьером Госсовета КНР Чжоу Эньлаем. Задачей группы являлась организация эвакуационных мероприятий из крупных городов и экономических центров. В обращении к народу пекинские руководители призвали граждан Китая готовиться к войне: рыть убежища, создавать запасы и т. п.
На следующий день ЦК КПК принял решение о мобилизации во всех регионах, примыкавших к СССР. Одновременно Центральная военная комиссия отдала приказ о приведении всех приграничных частей и подразделений в полную боевую готовность.
Оглядываясь назад, некоторые историки лишь снисходительно усмехаются: вот, мол, до чего доводят людей их собственные страхи. Однако при более объективном подходе следует признать, что страхи китайских руководителей были вполне обоснованны.
Дело в том, что Мао и его ближайшие сторонники слишком хорошо знали нравы коммунистической элиты. Они сами принадлежали к этой касте избранных, а потому отчетливо сознавали: от вчерашних товарищей можно ждать чего угодно. И ярким примером тому были события годичной давности в Чехословакии, когда войска стран Варшавского Договора сначала оккупировали суверенную страну, а уже потом подвели под это дело идеологический базис.
Таким образом, в Пекине надеялись на лучшее, но готовились к худшему.
КАК МОСКВА ОТДАЛА ОСТРОВ ДАМАНСКИЙ КИТАЙЦАМ
Обсуждение боев на Уссури в Кремле показало, что советские руководители имеют различные точки зрения на перспективы дальнейшего развития событий.
Военные, возглавляемые Министром обороны маршалом А.А. Гречко, предлагали нанести превентивный удар по китайским ядерным объектам. На первый взгляд столь радикальная идея могла быть объяснена присущими военным решительностью и склонностью к силовым действиям. Однако при более внимательном рассмотрении предложение А.А. Гречко выглядит не столь уж безрассудно: фактически он предлагал устроить китайцам демонстрацию силы, чтобы заставить их отказаться от нагнетания напряженности на границе. А ведь в итоге так и получилось, поскольку Пекин прекратил провокации, только получив решительный отпор на всем протяжении советско-китайской границы.
Как уже отмечалось, в конце августа 1969 г. Мао Цзэдун узнал о переговорах советских лидеров с руководителями социалистических стран. Их темой было отношение союзников СССР к возможному удару по ядерным объектам Китая.
В настоящее время известно, что аналогичный зондаж проводился и в США, а возможно, и в других крупных мировых державах. Так, 18 августа 1969 г. во время ленча в ресторане вашингтонского отеля «Америка» состоялась весьма необычная беседа второго секретаря советского посольства Б.Н. Давыдова с одним из сотрудников госдепартамента США.
Давыдов начал беседу с каких-то второстепенных вопросов о Вьетнаме, но быстро переключился на китайскую тематику. Не прибегая ни к каким словесным маневрам, советский дипломат спросил, какой будет реакция американского руководства на превентивный удар СССР по китайским ядерным объектам.
Пораженный таким известием американец уточнил, насколько серьезен этот разговор. Давыдов подтвердил серьезность беседы, а потом объяснил, какие цели преследует СССР, затевая подобную операцию.
Во-первых, китайская ядерная угроза будет устранена на десятки лет. Во-вторых, такой удар настолько ослабит и дискредитирует Мао Цзэдуна и его группу, что несогласные с его политикой армейские командиры и партийные кадры могут захватить власть в Пекине.
Конечно, американский чиновник не мог дать немедленного прямого ответа на поставленный вопрос. Однако он посчитал возможным предсказать первичную реакцию США на возможное обострение отношений между СССР и Китаем. По его словам, администрация Соединенных Штатов будет очень внимательно следить за ходом событий и постарается не стать участником конфликта.
Естественно задать вопрос: а какую цель преследовали советские руководители, проводя подобные консультации?
Наиболее вероятны две версии. Первая состоит в том, что в московском Кремле действительно прорабатывали вариант внезапного удара по китайским ядер-лым объектам и потому нуждались в информации о возможном поведении заинтересованных стран.
Но вполне вероятно, что Москва не планировала нападения на Китай, а лишь хотела подготовить почву для переговоров с Пекином. Если это так, то расчет делался на утечку информации: на самом деле советские руководители желали, чтобы о консультациях узнали в Пекине и сделали серьезные выводы.
10 сентября 1969 г. госсекретарь США Уильям Роджерс представил президенту Ричарду Никсону меморандум (см. Приложение 13), в котором анализировалась возможность советского удара по Китаю |39|. Главный вывод состоял в том, что такое развитие событий возможно, но маловероятно. Таким образом, все упиралось в искусство политиков.
Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин принадлежал к той части советского руководства, которая считала возможным урегулировать пограничную проблему мирным путем. Этой же точки зрения придерживался Председатель КГБ СССР Ю.В. Андропов. С мнением А.Н. Косыгина и Ю.В. Андропова всегда считался !.И. Брежнев, а потому на этот раз верх взяли сторонники мирного варианта.
Уже 21 марта 1969 г. А.Н. Косыгин предпринял попытку связаться по телефону с Мао Цзэдуном или Чжоу )пьлаем. Однако оператор спецсвязи в Пекине отка-;ллся соединить его с китайскими руководителями и при этом, как утверждают, высказался в том смысле, •по лидерам КНР не о чем говорить с «советскими ревизионистами». (Об этом эпизоде пишут многие исследователи, но никто из них не обращает внимания на одно очевидное обстоятельство: не мог какой-то оператор самостоятельно принимать подобные решения. Ясно, что он лишь выполнил прямое указание кого-то из китайских лидеров.)
Не увенчались успехом и попытки установить прямые контакты по дипломатическим каналам.
В дальнейшем советская сторона неоднократно предпринимала настойчивые усилия по налаживанию диалога с Пекином, однако раз за разом сталкивалась с нежеланием китайцев вести переговоры. В то же время Москва предупреждала руководителей КНР об ответственности в случае продолжения провокаций на границе.
Что имелось при этом в виду, стало ясно довольно скоро.
Через некоторое время после событий на Даман-ском китайские власти попробовали «освоить» остров Киркинский. 20 июля 1969 г. около двух рот солдат НОАК направились к Киркинскому, используя в качестве переправочных средств плоты и лодки. Переправившись на остров, оборудовали окопы и командные пункты. Весьма вероятно, что при этом китайские командиры возлагали большие надежды на советскую систему принятия решений, когда большие и малые начальники непрерывно названивают друг другу, но никто не желает брать ответственность на себя. Однако на этот раз китайцев ждал неприятный сюрприз.
По вторгшимся нарушителям границы с советской стороны был открыт губительный огонь из большого числа минометов и тяжелых пулеметов. Захваченные врасплох, китайцы заметались и поначалу попробовали спрятаться в окопах. Минометы достали их и там, а потому нарушители границы кинулись к своему берегу. Переправочные средства были практически полностью уничтожены, а что касается китайских потерь, то
онетские наблюдатели оценили их в несколько десятков погибших.
13 августа 1969 г. в районе озера Жаланашколь (Казахстан) произошло столкновение советских по-I раничников со специальным отрядом НОАК, пытавшимся явочным порядком занять позиции на терри-юрии СССР. В ходе боя китайцы были окружены и ;лгем полностью уничтожены. Брошенные на выручку провокаторам китайские резервы натолкнулись на плотный огонь и с потерями отошли на свою терри-орию. При этом советская сторона потеряла всего шух человек. Трое раненых китайцев (в том числе командир отряда) были захвачены в плен. По дороге г. госпиталь двое из них скончались. Оставшийся в сивых солдат НОАК после излечения в советском юспитале был передан китайской стороне. Забавный Факт: он лежал в одной палате с ранеными советски-41 пограничниками.
Впечатление от произошедшего было настолько ильным, что китайская пропаганда не приводила ни-
I а к их подробностей об этом сражении и лишь спустя •того лет, уже в эпоху Дэн Сяопина, впервые предала ч иске случившееся.
6 сентября возглавляемая А.Н. Косыгиным делегация прибыла в Ханой для участия в траурных меропри-
II них в связи с кончиной лидера Вьетнама Хо Ши Мина.
