Текст книги "Сказ о Халлеке Торсоне. Судьба Феникса (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Нелин

Соавторы: Валентин Дмитриев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Сказ о Халлеке Торсоне. Судьба Феникса

Пролог

В большом кабинете, расположенном на третьем этаже неприметного здания в пригороде Белой Цитадели, стояла тишина, нарушаемая только шелестом бумаг и потрескиванием камина. Нынешний хозяин, человек, известный как казначей IV управления Тайной канцелярии Фарон Кейлис, стоял у окна, перебирая толстую подшивку донесений и отчётов. Снаружи бурлила вьюгой зима, необычно холодная и настойчивая для столицы. Сквозь подёрнутую белыми завитками пелену сумерек не было толком видно даже дальнего конца двора, в котором обычно проводились уличные занятия – только размытые пятна светильников.

– Почти шесть лет ничего о нём не слышно, вообще, – нарушила покой кабинета Низа, до этого молча смотревшая в огонь. – И вот внезапно он становится главой клана.

Фарон молча кивнул, давая понять, что услышал напарницу и подругу, но не отрывался от подшивки, пока не прочитал всё до самой доски.

– Именно так. И первыми его шагами, судя по этим сведениям, – он похлопал по бумагам, – стало судилище над верхушкой нескольких не самых слабых кланов. Ему удалось заново созвать альтинг и вывернуть дело так, что четырём вождям ничего не оставалось, кроме поединка в кругу из орешин. Ума не приложу, как он это сделал.

– И что, он со всеми четырьмя выходил в круг?

– Ага. По очереди. Разделал, словно туши в мясном ряду. Самое интересное, как это было воспринято. Не то чтобы как должное событие, но довольно ожидаемое. В Нордхейме сложилась непростая обстановка.

Фарон отошёл от окна, сложил руки за спиной и принялся неторопливо ходить по кабинету.

– Полтора года назад так называемые "морские" кланы, то есть Касатки, Котика, Тюленя и Альбатроса, объединили свои усилия в наступлении на острова Восточного Океана. Тамошние воды полны всевозможной рыбой, там пролегает короткий путь к пряностям и другим богатствам. Только не ленись снаряжать корабли и ловить время, когда восточные проливы свободны ото льдов. Поднявшись на этом, они решили прибрать к рукам и сушу. Другие кланы соотечественников рассматривались как помеха или возможный временный союзник, и только некоторые могли рассчитывать на поглощение через браки или выплату виры.

Низа ухмыльнулась:

– Ничего нового. Ребята решили поделить между собой все деньги, до которых могут дотянуться, и построить наконец собственное государство. Правда, потом передрались бы, дело житейское.

– Верно. Но они почему-то не обратили внимания на жречество и его мнение. А вот оно на них – да. И тут, как нельзя вовремя, явился из ниоткуда наш Халлек.

– Именно что из ниоткуда. Я проверяла своими способами. Его как будто не было вообще нигде и ни в каком виде. Даже наш ручной некромант не смог найти Халлека, когда я решила, что он погиб.

– Читал я про один артефакт, из времён глубоко дохенлитских, – Фарон задумчиво провёл пальцами по потрёпанным корешкам книг на стоящей вдоль длинной стены полке. – Якобы с его помощью можно было подобным образом исчезнуть от всех известных и неизвестных способов поиска.

– "Вуаль тьмы", если ничего не путаю?

– Она самая. Но о ней нет никаких упоминаний, кроме откровенно легендарных. Даже Дион Летописец считает её красивой байкой, а это, сама понимаешь, весомо.

– По пророчеству Сахили тоже тишина. Халлек мелькнул на альтинге, помахал мечом и снова исчез из виду. Не как в прошедшие годы, а просто ничем не выделяется.

– Ну, у них там должность вождя во многом для галочки, – Фарон пожал плечами. – Для судебных тяжб, советов со жрецами и старейшинами и прочего подобного. Он не сможет единолично поднять весь Нордхейм на какое-нибудь дело, если перед этим не договорится с верхушкой каждого клана, имеющего вес. Даже в собственном у вождя далеко не полновластные права. Так что Халлек может сейчас делать то угодно – охотиться, ловить рыбу, работать в кузне, рассказывать сказки младшим, развлекаться с девочками на горячих источниках. Простор для выбора! – казначей картинно всплеснул руками.

– А с чего мы вообще взяли, что Сахиль выдала пророчество? Переезд с дальнего юга в наши холода, другая обстановка, другие люди. У куда более крепких дам бывали неприятности в таких случаях, – Низа внезапно решила усомниться в записанном шесть лет назад тексте.

Фарон хмыкнул, скроил задумчивую мину. Подруга не удержалась и хихикнула.

– Видишь ли, я предполагал такую возможность. И в конце концов отдал запись на изучение. Угадай кому?

– И?

– Флавинии Баальдур-Штромбах.

– О как.

– Именно. То, что она фаворитка нашего императора, не отменяет её способностей к аналитике и практическому предвидению безо всякой магии. Она потомок одной из семей Хенлита, где не боялись влезать в человеческую наследственность.

– Да я знаю. И раз ты так решил, дело может оказаться куда серьёзнее, чем мы оба предполагаем.

Со стороны двери послышался осторожный стук. На самом деле, по ней гремели десятифунтовым бронзовым билом. Но кабинет имел несколько слоёв защиты, поэтому внутри стук был слышен ненавязчиво. Убедившись, что с той стороны стоит не абы кто, а дворцовый курьер, Фарон дал разрешение открыть.

– Господин, госпожа, вам приглашение на завтрашний бал в честь помолвки её высочества принцессы Рийи, – изрёк невысокий посыльный. От его скромного серого мундира светило накрученными прямо на волокна ткани плетениями. Казначей мимоходом отметил, что в таком костюмчике можно некоторое время в сталеплавильной печи купаться. И про себя ужаснулся возможной стоимости подобной работы.

– Благодарю, ты свободен, – кивнул Фарон, принимая запечатанный свиток и закрывая дверь.

– Совсем заработались, – Низа вздохнула и села на стол. – Вот конфуз случился бы. Прозевать помолвку Рийи.

– Да уж. Хватит на сегодня, всё равно больше ничего толкового не сделаем.

Вечером следующего дня площадь перед двором была запружена горожанами. Рийю в народе любили. Кое-кто, после давнишней истории с Фениксом, даже жалел её. После возвращения пред отцовы очи официальная наследница престола взялась за ум и на общих основаниях отучилась три полных года в Академии Белой Цитадели. До самого последнего времени она состояла письмоводителем в Совете, набираясь действительных знаний и умений. При всей скромности названия, должность эта подразумевала обработку огромного объёма отчётов, да не абы как, а вникая. Гости, которых приглашали через курьеров, пришли заранее. Для каждого находилось занятие в стенах дворца. Здесь, кроме проведения балов и приёмов как таковых, плелись интриги и мелкие заговоры, заключались хитроумные союзы и противодействия оным, на ходу решались судьбы замыслов и людей.

Фарон и Низа без труда обитали в этом насыщенном растворе, лавируя между препятствиями. Конечно, всерьёз никто не решился бы напрямую задевать ни казначея, ни его верную спутницу – это было смертельно опасно во всех отношениях. Но вот задействовать их через десятые руки в какой-нибудь запутанной схеме столичные дворяне пытались. Несколько раз. Не всех потом нашли. Фарон остался верен сдержанности во внешнем виде. Зато наряд магессы блистал мрачноватой красотой. Длинная юбка из тёмно-лиловой тафты с бронзовыми шнурами на широком поясе; приталенный, расшитый по манжетам золотом чернильно-синий кафтан с глубоким вырезом; из-под корсета чёрной кожи с серебряным шитьём выбивалась облачно-белая пена кружевной сорочки.

Низа вышагивала под руку с казначеем, в движении они, словно небольшой кораблик, создавали волны расходящихся и перешёптывающихся гостей. Слава за ними и правда вилась та ещё: один из самых высокопоставленных сотрудников Тайной Канцелярии не гнушался грязной полевой работы, а его боевая напарница уже восьмой год была его любовницей. По крайне осторожным слухам, в каком-то очень потайном поместье росли их дети. Неудивительно, что заодно с ними прозвище "волчья стая" получили две боевые звезды, что находились в непосредственном подчинении господина Кейлиса.

Император Барнабас II, сохраняя свою военную точность, появился в зале, когда большие резные часы мелодично отбили последний дневной час. Рядом с ним шла повзрослевшая Рийя. Низа отметил, что принцесса на самом деле изменилась. В взгляде больше не было лёгкой девичьей безуминки, вместо неё появились сосредоточенность и оценивающие нотки. Наследница престола всерьёз готовилась перенять управление огромной страной. И судя по тому, как поглядывал на дочку император, он был вполне готов к этому. Но законы и традиции предписывали, что незамужнего или неженатого правителя на троне Весталии быть не может. Даже Флавиния, официальная фаворитка, числилась одновременно консорт-леди империи. А вот кого объявят наречённым Рийи, до сих пор оставалось загадкой. Домыслы гуляли самые разные, но на материке не было другого государства сравнимой мощи, и иностранные претенденты отпадали из-за заведомой нехватки знатности. Так что все варианты вращались в основном вокруг вопроса: "Какой из хенлитских родов возвысится?".

Низа посматривала по сторонам. Большинство гостей, как это обычно бывает, вскоре после начала приёма рассредоточились по интересам и партиям. Император под ручку с дочерью прошествовали к тронному возвышению, туда же направился распорядитель Альберто Зигерфельд-Штернберг – высоченный дядька с примесью орочьей крови. Он почти на голову выдавался над толпой и нёс здоровый дрын церемониального посоха. Фарон, каждый раз видя это орудие, толщиной без малого в его собственную руку, вполне верил в легенду, гласящую, что далёкий предок распорядителя, чистокровный орк из союзного племени, прикрывал с ним в бою основателя правящей династии. Во всяком случае, дерево было основательно отполировано за долгие годы, а стальные кольца и оковка у навершия несли следы тщательно заглаженных царапин и зарубок. Бабахнув подтоком по плитам пола, Альберто громогласно провозгласил:

– Его величество император Барнабас II Хистен-Адальвальд, её высочество наследная принцесса Рийя!

Родовое имя властителя империи звучало крайне редко. По давно установившейся традиции, правитель словно терял личную принадлежность к какому-либо определённому роду, переходя в общую "семью страны". Но в подобных случаях его всё же называли.

Дворяне, столпившиеся у одной из закрытых дверей, зашушукались и расступились. Фарон озадаченно посмотрел на подругу:

– Да неужели…

Низа согласно хмыкнула. Все девять дверей, кроме парадного входа, имели свои собственные названия. Эта именовалась Лиственными Воротами, была украшена замысловатыми узорами высших эльфов, и предназначалась для торжественного входа соответствующих делегаций. Вот только на памяти нынешнего поколения людей такого не случалось – последний раз посольство Высших приезжало в столицу ещё во времена, когда папенька Барнабаса II сам ходил в наследных принцах.

Распорядитель воздел свой боевой посох, качнул им, и из-за драпировок выступили два сигнальщика из гвардейского легиона. Их длинные серебряные трубы, дважды завитые через плечо, издали переливчатую звонкую мелодию. Подток вновь грохнул об пол.

– Младший сын правящего дома Лилового Дола, Виатар Длинная Ветвь, наречённый принцессы Рийи!

Фарона и Низу было нелегко удивить. Но такой выкрутас брачной и сразу внешней политики даже их ввёл в замешательство. Уж кто-то, а наследник правящего дома, хоть и младший, помолвленный с Рийей, это никак не консорт! Родовитости там с лихвой. Правда, к каким решениям его допустят, а к каким нет, загодя не скажешь. Да и вообще, что случилось? Высшие эльфы, замкнувшиеся в своих лесистых долинах без малого век назад, внезапно решили поинтересоваться тем, что происходит снаружи? Или причина в чём-то другом?

Двери распахнулись, и в зал вошёл довольно высокий, стройный… парень? Молодой мужчина? Низа затруднилась бы сказать точно. На людской глаз ему было от силы лет двадцать пять, но кто знает, насколько этот сын – младший? Но потом по нескольким приметам магесса разглядела, что перед нею полукровка, и значит, скорее всего, действительно не больше тридцати. Зато двигался он с грацией воина, и одет был на первый взгляд скромно. Но кто знал, куда и на что смотреть, оценил бы и покрой, и качество тканей, и тонкое кольчужное полотно, явно проложенное в нескольких местах. Золотисто-русые волосы, собранные в простой хвост, дотягивались до середины спины. На лицо Виатар тоже был неплох, без смазливости, но по-мужски красив. Словом, достойная пара принцессе, которая ездит верхом с семи лет, а шпагой владеет не хуже гвардейца.

– Этой помолвкой, – снова загремел Альберто, – провозглашается союз Весталии и Долов. С сего дня Виатар Длинная Ветвь является ненаследным кронпринцем империи.

А вот это уже было новостью с далеко идущими последствиями. Заявленный титул означал, что сам Виатар не сможет, в случае чего, претендовать на трон Весталии. Но дети их будут одновременно принадлежать правящим родам обоих государств. Фарон увлёк Низу к ближайшей стенной нише и тихонько спросил:

– Ну как, ожидала?

Магесса покачала головой:

– Весьма внезапный ход. Могу только догадываться, каких трудов стоило Барнабасу заключение такого союза.

– Не уверен, не уверен… – протянул Фарон. – Слухи из Долов просачиваются с трудом. Но кое-что до меня доходит. Высшие начали прощупывать всех вокруг, включая своих лесных сородичей.

– Они же их считают сущими дикарями.

Казначей пожал плечами:

– Считали, до недавнего времени. Что-то там затевается.

– Или высшие настолько не уверены в будущем?

– И такое тоже может быть, – протянул Фарон, поглядывая поверх голов на реверансы у торца зала. Туда торжественно вынесли третий трон, такой же как у Рийи, и поставили рядом. Наречённые взялись за руки, император со своей стороны придерживал принцессу, а возле Виатара, сохраняя надменно-спокойное выражение на благородной морде, стоял первый за долгие годы посол объединённых Домов высших эльфов. К ним подошла жрица Тэры.

Запястья Рийи и Виатара соединила широкая белая лента, расшитая символами плодородия, долголетия и стихийными знаками. В руке жрицы возник узкий кинжал. Её шёпот разнёсся по всему залу, заставляя дрожать занавеси и гобелены. Два коротких движения, и на повязке проступили тёмно-красные пятна.

– Согласны ли вы объединить свои души в жизни и в посмертии, дети мои?

Фарон отчётливо видел, как вокруг жрицы колеблется от истекающей силы воздух. Сейчас её голосом говорила сама богиня.

– Согласны!

– С сего мига нарекаю вас мужем и женой.

Повязка вспыхнула и исчезла, оставив на запястьях брачные узоры, подобные татуировкам, только цвет их был тёмно-зелёный. Союз был подтверждён особым обрядом Тэры. Низа приподняла брови:

– Ничего себе!

Фарон согласно хмыкнул. Такой ход обряда подразумевал, что Тэра лично будет присматривать за браком, и его очень редко проводили – кому охота жить под пристальным вниманием богини? Но по какой-то причине на это решились. Должно быть, очень весомой.

Глава 1

Глава I

Сидеть в длинном доме клана и выслушивать очередную тяжбу было занудно, но необходимо. Раз в пятнадцать дней, после полудня, в главное поселение приходили жалобщики, спорщики, не договорившиеся между собой сами, а также прочий люд, в основном что-то желающий и изредка – предлагавший. Очередное судилище шло к концу. Халлек незаметно вздохнул, стараясь не упустить действительно важные подробности в обстоятельном и запутанном, как тропическая змея, повествовании.

Вот где пастух с отдалённого хутора, с самого края клановых земель, научился так витиевато складывать разговор? Общаясь с овцами? А поди ж ты! Теперь понятно, почему Хугинсон, законоговоритель клана, назначил этого жалобщика последним. Иначе мозги встали бы наперекосяк в самом начале слушаний.

– …и тогда я говорю ему: "Возвращай моих баранов"! А он послал меня неназываемыми словами в такое место, что туда йотун за год не дойдёт. Разреши наш спор, вождь!

Халлек хмыкнул. Его самого однажды так послали, что он именно там и оказался. На самом деле, при кажущейся простоте тяжбы, повернуть её можно было двояко. Если баранов нельзя вернуть в живом виде, что скорее всего, то присудить виру в пользу хуторянина, и вся недолга. Однако вор, если верить пастуху, использовал особые хулительные речи. Сам он зарубил бы такого невежду на месте.

– Вора доставили? – спросил Халлек у дружинников, которые всегда присутствовали на подобных разбирательствах. Мало ли кому что в голову стукнет?

– Да, но он упорствует и утверждает, что не крал его баранов, – покачал головой старшина сегодняшнего наряда. – Привести?

– Веди, посмотрим.

Обвиняемый был связан и вид имел помятый. Волосы всклокочены, под левым глазом синяк с затёсами от боевой клёпаной перчатки. Халлек внимательно рассмотрел его, отмечая мелочи, которые любому нордхеймцу говорили больше, чем самая подробная опись примет.

А ворюга-то не наш, хотя умело рядится, – подумал он.

– Назовись людям, кто таков.

– Агмундом называют меня, вождь.

– Правду ли говорит Бергстейн, что ты украл у него скот?

– Нет, он ошибается. Я не крал скот вашего клана.

Халлек сощурился. На его первом общественном судилище никак нельзя было дать маху. Всё-таки лжецом Агмунд не назвал.

– Правду ли говорит Бергстейн, что ты обратил к нему непроизносимые речи?

– Правду.

Собравшийся в длинном доме люд зашелестел разговорами. Вот так с ходу признать один из худших общественных проступков требовало немалой смелости.

– Бергйстен, почему ты решил, что именно этот человек угнал баранов?

– Я застал его у Лосиного ручья. Он гнал перед собой одиннадцать баранов с нашими метками, и гнал в сторону Заставы Хафлиди.

– Так ли это? – Халлек перевёл взгляд на Агмунда.

– Всё верно, вождь. Я действительно гнал баранов вдоль ручья, в том месте, где ваши земли граничат с нашими. Но я не крал их. Они отбились от отары, их кто-то сильно напугал.

– Враньё! – вскинулся Бергстейн, – некому их тут пугать. У меня на хуторе лучшие овчарки на сотню миль кругом!

– Тихо! – Халлек поднял руку, – Агмунд, почему ты решил, что скот был напуган?

– В краю, где я родился, я был знахарем. Лечил домашнюю скотину. Умею различать поведение.

Всё верно, значит. Пришлый он, не обжился толком, хотя ещё год-другой, и от природного будет не отличить, – хмыкнул про себя Халлек.

– Разберёмся. Ты знаешь, что положено по нашим законам за такие слова, которые ты наговорил Бергстейну?

– Знаю, – приёмыш пожал плечами, – вира, поединок либо испытание.

– Что ты выбираешь? Учти, что отказаться от компенсации – Халлек намеренно ввернул заумное понятие из словарного запаса Весталии и не ошибся, заметив, как дрогнул взгляд Агмунда, – ты не можешь. Тебя казнят и закопают в полосе прилива.

– Пусть будет испытание. Денег на виру у меня не хватит, а воин я так себе.

По длинному дому вновь прокатился шелест и шёпот. Как бы там ни было, а отваги Агмунду явно не занимать – испытание проводилось раскалённым слитком железа. Причём он должен был пройти его первым.

В зал принесли жаровню с мехами. На подёрнувшиеся вишнёвым угли лёг железный брусок. Бергстейн, как обвинитель, встал к коромыслу и принялся качать воздух. Вскоре слиток побагровел, потом засветился алым и, наконец, достиг равномерного сливочно-жёлтого оттенка. Фриз Хугинсон взял клещи и положил раскалённый металл на бестрепено протянутую руку Агмунда. Слегка потянуло палёным, но на лице обвиняемого не дрогнул ни один мускул. И не было шипения горящей плоти. Все притихли, наблюдая, как законоговоритель отсчитывает время испытания ударами посоха.

Как только подток в десятый раз коснулся досок пола, Агмунд уронил слиток, показывая слегка покрасневшую правую ладонь.

– Оправдан! – объявил Халлек. – Бергстейн, ты должен принять этот приговор, и признать, что слова, обращённые к тебе, были сказаны неправедно, но не в обиду, а сгоряча.

Хуторянин покосился на Агмунда, шумно втянул воздух носом и выдохнул:

– Признаю.

– Оба за мной, есть разговор. Суд окончен! – Халлек встал с трона и направился к выходу.

Обитал он в новом просторном доме, построенном сразу после тинга. Для таких дел в клане всегда имелся запас сухого дерева, тёсаного камня и других материалов. Сам участвуя в строительстве, он добавил подсмотренное в других землях, в итоге жильё получилось просторнее и уютнее. Старейшины посудачили-посудачили, да и стали засиживаться в гостях почаще, греясь у большой белёной печи.

Усадив недавних спорщиков за стол, Халлек выставил бутылку южного вина, сыр, ветчину, несколько ломтей свежего хлеба.

– А теперь выкладывай, Агмунд, что спугнуло овец Бергстейна. Я знаю, что Лосиный ручей делает там поворот и уходит от заставы снова в наши земли. Так что ты действительно мог гнать их не к своим, а обратно – это сейчас не так важно. Но течёт он по безлюдной местности, где могло завестись что угодно.

Хуторянин вскинулся было, услышав про неважность овец, но наткнулся на взгляд вождя и, неразборчиво что-то пробурчав, закинул в рот ветчину.

– Не ведаю, что там могло быть. Но когда я жил в Хармине и лечил скот тамошних жителей, такое поведение указывало на близость какого-то опасного хищника. Не на таком расстоянии, что он может напасть прямо сейчас, но при случае – да.

– Бергстейн, а ты что скажешь?

– Что я скажу… – хуторянин посмотрел куда-то мимо, в стену. – Дней десять назад собаки облаяли одну скалу. Я подошёл, глянул. Там шерсть чья-то была. Чесался зверь, это точно. Не очень высоко, примерно вот так, – он показал рукой. – Выше волка, ниже снежного барса, не медведь и не росомаха, но их мои овчарки не боятся.

– На завтра собирайтесь, поедем посмотрим. Кто остался у тебя на хуторе?

– Да все мои там. Два сына взрослых, если что, отобьются. Построено крепко.

На следующее утро к хутору Бергстейна отправился небольшой отряд. Кроме Халлека, Агмунда и самого хуторянина, ехали семеро молодых дружинников, недавно вошедших в воинский возраст.

В половине дня пути от хутора отряд встал лагерем на опушке леса, уже окрасившегося редкой зеленью весенней листвы. Чуть в стороне из-за деревьев виднелась гряда скал. Бергстейн уверенно показал туда:

– Видишь, где обрыв с камнем, похожим на плавник? Там я шерсть нашёл.

Халлек кивнул.

– Сейчас уже поздно. Отдохнём и завтра всё обследуем.

Агмунд, походив по полянке и осмотревшись, подтвердил слова недавнего обвинителя.

– Всё верно, овец я перехватил чуть выше по течению ручья.

Утром, оставив в лагере двоих самых молодых дружинников, они направились к скалам. Халлек шёл впереди и первым заметил незнакомые следы.

– Что это за зверь такой? Колбьёрн, посмотри, – подозвал он одного из дружинников, хорошего охотника.

– Первый раз вижу, – сказал парень, изучив глубокие вмятины на влажной листве. – Четыре ноги, но ставит их как снежный барс. Когти как у медведя, а отпечатки не от всей стопы. Пясть остаётся в воздухе. Даже не знаю, кто это. Большой, – он померил следы пальцами, – наверное, локтей шесть-семь в длину, и тяжёлый. Пудов тридцать будет.

– Как иная лошадка, – протянул Бергстейн.

– Ага. Ну, лошадка не лошадка, а выгонять его надо. Иначе житья скоту не даст, – заключил Халлек.

Вход в пещеру, куда привели следы, был довольно просторным. В первый ряд поставили двух щитоносцев, за их спинами встали дружинники с тяжёлыми охотничьими рогатинами. Халлек запустил над головами светляка. Вскоре потянуло звериным духом. Внезапно до них донёсся скрежет когтей, послышался глухой рык, из-за поворота выскочила невиданная зверюга. Длинное гибкое тело напоминало кошачье, только многократно увеличенное. Чёрная глянцевая шерсть переливалась мелкими зелёными искорками, которые перескакивали с одного волоска на другой. Вытянутая массивная морда скалилась далеко выступающими клыками. Каменная крошка хрустела под каждым шагом. Тварь двигалась с неуловимой стремительностью, и через считанные мгновения ринулась на людей. Сомкнув щиты, дружинники успели упереть нижние кромки в землю, но подались под бешеным натиском. Через их плечи мелькнули рогатины, но зверь увернулся и отскочил, огласив своды пещеры недовольным урчанием.

– Присядьте под щиты, – сказал Халлек. – Сейчас снова бросится, пусть скользнёт по ним, тут мы его и примем.

Зверь подобрался, виляя задом, точь-в-точь как домашняя кошка, и прыгнул. Дружинники упёрлись коленями и наклонили щиты. Лапы проехались по умбонам, сверкнули рогатины. Издав последний звук, диковинная тварь затихла. Её с трудом вытащили наружу.

Таких они ни разу не видели. Шесть локтей и одна пядь в длину, густая шерсть, по которой ещё бегали редкие искорки. Необычная морда, одновременно похожая и на медвежью, и на кошачью, да ещё и эти клыки, как небольшие изогнутые кинжалы. Массивные мускулистые лапы, более подходящие какому-нибудь другому существу. Казалось, зверюга состояла из частей других животных, но при этом выглядела довольно естественно. Халлек с помощью спутников перевернул её на спину и порылся в подшёрстке на животе.

– Пупок, шесть сосков. Занятно. Бергстейн, скачи за Эйстеном. Тут без него не разобраться.

Часа через три фермер вернулся в сопровождении жреца. Металлическая нога ничуть ему не мешала держаться в седле. Ловко спрыгнув на землю и подхватив посох, он подошёл к растянутой на распорках и уже вскрытой зверюге. Колбьёрн готовился снимать шкуру – редкая красота, ценная добыча.

– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас… Ого! Вот не думал, что когда-нибудь ещё встречу эту скотину, – Эйстен похлопал себя по бронзовой ноге. – Зовётся песчаная пантера. Давайте посмотрим…

Жрец достал нож, пошевелил органы.

– Так-так. Совершенно верно. Вот это изменённая печень, она позволяет им есть почти всё что угодно. Желчный пузырь не выбрасывайте, в нём вся ценность копится. А здесь у них особая штука, которая вырабатывает те самые искры. По какой-то причине она не сработала, не то получили бы вы на орехи.

– Как маленькой молнией? – догадался Ингольф, один из дружинников.

– Совершенно верно. Кстати, в хорошую грозу эта шкура будет красиво переливаться. А это, – Эйстен подцепил остриём очередную сизую требуху, – ещё одна дорогая штука. Вытяжка из неё хорошо залечивает открытые раны. Видимо, тварь ослабела, раз вы её уложили всего лишь двумя рогатинами.

– Откуда она здесь вообще взялась? – спросил Халлек.

– Вот это главный вопрос. Судя по общему состоянию, она очень долго шла и вымоталась. Здоровая она весит пуда на два-три больше. Их когда-то вывели в Хенлите, для сопровождения войск, которые должны были действовать во всяких южных местах. Там, где густые дождевые леса.

– Джунгли, – вспомнил вождь.

– Они самые. Но, как известно, Хенлит пал, а твари остались и часть из них размножилась. Я был немного старше тебя, когда возвращался домой. Нарвался на такую на границе пустынь и саванны. Охраняла логово. Ну и вот, – топнул он бронзовой ступнёй. – Я отбился только потому, что она кормила котят, а в это время искры у них не вырабатываются. Самец же ушёл на охоту. Перетянул ногу. Пока ковылял до ближайшего жилья, считай, всё само отвалилось.

– А нам говорили, то в бою было, – протянул самый молодой из дружинников.

Колбьёрн отвесил ему затрещину.

– Ты сначала пройди двадцать миль на одной ноге, а потом встревай. Неизвестно, вернёшься ли ты сам.

– Тридцать, – сказал Агмунд.

Все посмотрели на него.

– Мой отец лечил Эйстена. Он прошёл тридцать миль, от края саванны до нашей фермы. Мне тогда было лет пять, но я запомнил на всю жизнь. Тогда и решил выучиться на врача. Хотя начинать пришлось с овец и прочей домашней живности, – улыбнулся он. – А потом я перебрался сюда.

– Совершенно верно, – кивнул жрец. – Ну, вернёмся к нашей пантере. Они не обитают так далеко на севере. Они вообще стараются не заходить туда, где зимой ложится снег. Значит, что-то её сюда погнало. Да и пещера – не её жильё. Странное дело, – Эйстен выглядел озадаченно.

– А ещё где-нибудь похожее случалось? – спросил Халлек. У него появилась мысль, но надёжно поймать её за хвост он пока не мог.

Жрец почесал бороду.

– Точно. Мне рассказывали, но я тогда не мог сложить одно с другим. В наши края уже несколько раз выходили животные, которые ведут свой род от хенлитских тварей. Их действительно что-то гонит с привычных мест, из пустошей Амрит-Анбора и более диких земель.

Эйстен заходил по поляне, что-то бормоча себе под нос.

– Все они не из пугливых, сами кого хочешь доведут до кондрашки. Значит угроза настолько велика, что они чуют её нутром и бегут куда глаза глядят, – заключил жрец. – Ясно. Заканчивайте разделывать и поехали, надо это обмозговать.

Вечером в доме Халлека собрался небольшой совет. Отец, его младшая сестра тётка Хильда, Эйстен, и сам вождь. Хильда в клане заведовала всем большим хозяйством. Записка про рыбу всё-таки добралась сюда, и теперь в орочьи степи с караванами время от времени отправлялись ящики вяленой, сушёной и копчёной вкуснятины.

Эйстен рассказал про зверьё, которое вынужденно покидает свои логова на пространстве от Амрит-Анбора до Восточного Хармина, и разбредается кто куда. Хильда, к которой через купцов стекались все степные новости, покопалась в своих заметках и добавила:

– А ещё орки строят стену. Это на них совершенно не похоже, они ведь кочевники. Ну, не совсем, есть и осёдлые кланы, но всё-таки. То есть кто-то сумел их объединить для общей работы и объяснил её цель.

– И что за цель?

– Остановить какое-то вторжение. Я не смогла точно понять сообщение. Купец был не очень грамотен, да ещё и шаман, который ему это рассказывал, прилично поддал кумыса. Как бы там ни было, они построили уже пару сотен миль вполне приличной стены. Локтей двенадцать-пятнадцать в высоту, и семь-восемь в ширину. Есть башни, ворота для прохода, дозорные посты, всё по-взрослому. Самое занятное, им постоянно помогают дорожники Весталии. Подвозят то камень, то дерево, то снабжения подкинут. В общем, на самом деле стену строит империя, только руками орков. Очевидно, из-за расстояния и других забот, например, на юге, на всё собственных сил не хватает. Проходит она вот так, – Хильда выбрала нужный лист и показала его собеседникам.

Ниточка стены протянулась по Срединным землям, захватывая краешек провинции Лустайл, почти до края Рыжих Степей. Судя по тому, что сплошная линия кое-где прерывалась строчкой, возводили её одновременно из нескольких мест.

– Умно, – заметил Халлек. – В случае чего, даже за такую стену уже можно опереться, зацепиться за неё войсками.

– Совершенно верно, – сказал отец. – И с каждым днём прорехи сужаются. Ещё год-другой, и этот участок будет замкнут. А там другие подтянутся. Они ведь начали по всей границе со Срединными Землями, так или иначе?

– Ага.