Текст книги "Клуб любителей фантастики, 2003"

Автор книги: Дмитрий Казаков

Соавторы: Михаил Кликин,Ант Скаландис,Сергей Чекмаев,Дмитрий Янковский,Александра Сашнева,Олег Овчинников,Лора Андронова,Василий Купцов,Вячеслав Куприянов,Эльвира Вашкевич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Все это закончится тем, что уродик обвалит потолок на лестнице, и мы не поспеем на башню в нужный момент.

Эйрин вздохнул. Раньше ему было жаль карлика, но теперь он не мог не признать, что братья правы.

– Надо его приструнить, а то совсем разбаловался. Не ценит хорошего к себе отношения.

– Перед нами опять все тот же вопрос: как его поймать, – изрек Ирре. – С одной стороны, у домового масса преимуществ – он мал, верток, знает тайные норы в стенах. Однако нас больше, и мы малость поумнее.

Эйрин закинул ногу на ногу и потянулся.

– Предлагаю его перехитрить. Поставить ловушку с аппетитной приманкой и ждать, пока он клюнет.

– А если не клюнет? – сумрачно спросил Ирре.

– Тогда будем думать дальше.

Братья погрузились в недолгое молчание. Норрис ковырял носком сапога засохший на полу комок теста, горестно вспоминая о загубленном журнале наблюдений. Шелковистые каштановые пряди падали ему на лицо, щекотали нос и щеки.

– Скорей бы уж Герос пришел с краснохолками, – сказал он. – А то кушать очень хочется.

– Может, поднимемся к нему наверх? – вяло предложил Эйрин.

Ирре кивнул и поднялся с табуретки.

– Надо было сразу всем вместе идти. Быстрее бы дело пошло.

– А кто же будет все это убирать? – всполошился Норрис.

– Уберем уберем. Но ведь не на голодный желудок.

По дороге в башню они опять принялись строить планы поимки домового:

– Вот, кстати, пожарим мяска – чем тебе не наживка?

– Отличная наживка! Горячее будет благоухать на всю крепость!

– Попробовать, пожалуй, стоит.

Ливень почти прошел, и с затянутого тучами неба срывались только отдельные крупные капли. Было прохладно, дул сильный восточный ветер, но краснохолки словно не замечали этого. Яркими пятнышками птицы метались над берегом, то опускаясь совсем низко к воде, то поднимаясь ввысь.

Герос стоял в напряженной позе, сжимая в руках заряженную кельру. Дождавшись, когда стая окажется точно над башней, он прицелился и трижды выстрелил. Раздалось тревожное курлыканье, хлопанье крыльев, и на мраморные плиты упали две краснохолки.

– Какие-то странные они сегодня, – сказал Ирре. – Дерганые.

– Точно, – согласился сидевший на наблюдательной вышке Рейно. – Весь день беснуются.

– С чего бы это, интересно? – удивился Норрис.

Опустившись на колени, он изучал добычу.

– Пухленькие такие. С жирком.

– Сковорода по ним плачет.

– Что ж, не будем заставлять ее ждать, – улыбнулся Эйрин.

Он подхватил обеих птиц и направился к выходу. Герос, Ирре и Норрис последовали за ним, шумно обсуждая различные способы приготовления мяса.

– Эй, – окликнул их Рейно, не отрывая взгляда от океана. – Будьте в любую минуту готовы. На горизонте маячит какая-то флотилия, пока не приближается, но чует мое сердце, что так просто лонтаны не уйдут.

Эйрин махнул рукой.

– Пускай себе. Ведь нас пятеро!

– Пять сильных пальцев, сжимающихся в кулак.

– Мы опора нашего народа.

– Мы щит и последний оплот.

– Мы – пламя, которое спалит врагов, – бодро закончил Рейно. – Ладно, идите уж скорее, а то у меня живот подводит.

Герос открыл дверь на лестницу и тут же отскочил в сторону, пропуская несущегося во всю прыть домового. Оказавшись на крыше, тот оглянулся, принюхался и одним прыжком очутился на спине у Эирина, вцепился ему в волосы.

– А вот и наш дорогой друг! Сам в руки лезет! – заорал Ирре, пытаясь связать отчаянно лягающегося карлика своим поясом.

Не тратя времени на разговоры, Норрис ухватил домового за загривок и рванул на себя. Домовой зашипел и выпустил когти. Вскрикнув от боли, Эйрин отступил на шаг назад, потерял равновесие, и все трое рухнули на пол. Первым из образовавшейся кучи выскочил юркий карлик, сжимая в мохнатых ручках подстреленных птиц.

– Держите его, он наш ужин уносит!

Ирре крутанулся на месте и бросился за ним. Уже возле самого порога ему удалось настичь беглеца. Но тот, немыслимо изогнувшись, снова вырвался и нырнул в коридор. За дверью послышались звуки борьбы, и на крышу вышел Герос, крепко удерживая домового.

– А вот и попался.

– Ну, вы даете, – сказал Рейно.

– Тащи его сюда, – хрипло проговорил Ирре, потирая ссадину на локте.

– А птиц – на кухню, – добавил Эйрин.

Обведя братьев полубезумным взглядом, карлик снова рванулся, залопотал что-то нечленораздельное и вдруг впился зубами в шею краснохолки. По его подбородку потекла кровь, он закашлялся и сплюнул перья, не прекращая жевать жесткое сырое мясо.

– Вы только посмотрите… – начал было Герос, но тут домовой дернулся, забился, на побелевшем лбу выступили капли пота.

– A-а, – мучительно простонал он и замер.

Выскользнув из его пальцев, обе птицы тяжело шлепнулись на пол.

– Яд, – еле слышно прошептал Норрис.

Братья переглянулись.

– Вниз быстро, – первым спохватился Эйрин, – надо попробовать ему помочь.

Герос нес домового бережно, прижимая к себе, как уснувшего ребенка. Произошедшее не укладывалось в голове – никчемный коротышка, хулиган и недотепа спас их всех ценой собственной жизни.

Дойдя до трапезной, он уложил карлика на кресло, накрыл одеялом. Ирре рылся в шкафу, разыскивая подходящие снадобья, Норрис топтался рядом.

– Что за яд такой – птиц не убил, но отравил их мясо?

– Я когда-то читал о таком – это сок полярного цирянника. Кажется, подобным образом был убит один полководец времен последней воины.

– И как карлик… – Эйрин запнулся. – И как малыш узнал, что краснохолки опасны? Почувствовал запах?

– Или правильно понял их поведение? – предположил Герос.

– Проклятье, где же это лекарство?

– Вон там, выше, видишь? Коричневая бутылочка?

Ирре потянулся к полке, и в этот момент крепость содрогнулась от тревожного колокольного звона.

– Лонтаны на подходе, – гремел голос Рейно. – Лонтаны, лонтаны! На стены! На стены!

– Проклятье! – снова выругался Ирре.

Он подскочил к домовому и влил ему в рот несколько капель снадобья.

– Наверное, уже поздно.

– Скорее! Ему мы больше ничем не поможем, – сказал Норрис, подталкивая остальных.

Дверь захлопнулась, и карлик остался один.

– Лонтаны, лонтаны, лонтаны, – гремело отовсюду.

Флагман «Летящий» полным ходом двигался вдоль Изгиба к вырастающей на горизонте крепости Йегу-Инн. Эскадра шла следом, сияя снежной белизной парусов, серо-красные флаги и вымпелы трепетали на ветру.

– Через час будем, – сказал капитан Врин.

Иванна-Ор-Кильме сдержанно кивнула. Вцепившись в поручни, она жадно смотрела вперед. За ее спиной стояли Ахельм-Ур и Горейн, чуть поодаль, по-прежнему в цепях и закрывавшем лицо шлеме, сидел Зегерро.

– Вы обещали мне солнце, – шептал он.

– Да. И ты посмотришь на него. После боя, – отмахнулась Верховодящая.

– Но ведь мы все можем погибнуть? – в голосе жреца зазвучали нотки мальчишеской обиды.

– Не можем. Если твой план сработает.

– Я буду молиться, – сказал он, опуская голову.

Иванна пожала плечами и поднесла к глазам подзорную трубу. Крепость приближалась.

* * *

Он спал, и ему снилось раннее, давным-давно позабытое детство – овальная комната, игра лучиков света на потолке, ласковые руки няни.

– Лежите, маленькие, тихонько лежите, к вам папа пришел.

Быстрые шаги, уверенные голоса над головой:

– Эйрин, Герос, Рейно, Ирре, Норрис…

– Пятеро… Пять сильных пальцев, сжимающихся в кулак…

– Ты уверен, что все получится?

– Мы просто не можем поступить иначе… Не можем. Начинай.

Потолок раскрылся, и поток солнечного света хлынул в спальню. Из воздуха соткались призрачные мерцающие нити, протянулись между колыбелями.

– Погоди, – имир коснулся плеча Зегерро. – Здесь же Онир. Наверное, кормилица забыла его унести.

– Нет. Он нам тоже нужен.

– Но почему?! Их ведь уже пятеро! Зачем тебе нужен несчастный больной ребенок, калека?

Брови жреца приподнялись.

– Что такое пальцы без ладони?

Рагхет молча смотрел на него, и Зегерро продолжил:

– Мы не знаем, как братья уживутся вместе, когда вырастут. Мы не сможем за ними присматривать и мирить в случае надобности, а ведь от их дружбы, от их взаимной любви зависит слишком многое, – он коснулся безобразно большой, покрытой жестким пухом головы Онира. – Этот мальчик отвлечет их. Маленькое, неуловимое чудовище, отвратительное и проказливое. Вызывающее на себя все вспышки дурного настроения, всю усталость, всю злость. Он будет обладать необычайной чуткостью, способностью распознать опасность, подстерегающую Ингрэ… изнутри.

– Ладонь…

Голоса отдалялись, их заглушал резкий, бьющий по ушам грохот, требовательный, настойчивый, неотвязный. Онир открыл глаза и застонал – все его тело мучительно горело, острая, режущая боль разрывала желудок, сердце тяжело колотилось.

– Лонтаны, лонтаны, лонтаны, – доносилось отовсюду.

Онир приподнялся на локтях и всхлипнул. Надо идти. Надо идти к братьям на башню. Он соскользнул с кресла на пол и мучительно медленно пополз к выходу из комнаты. Стул, скамеечка, ножки стола. Возле порога он перевел дух, подобрался и подпрыгнул, повис на дверной ручке. Дверь отворилась, и он оказался на лестнице.

– Лонтаны, лонтаны, – продолжали скандировать стены, но теперь к звону колокола прибавились другие звуки – влажные щелчки, шелест и гудение, доносившиеся откуда-то снизу.

Отдышавшись, Онир попытался дотянуться до перил, но подступившая тошнота скрючила его, и он упал, сжавшись в комочек. Несколько минут пролежал, собираясь с силами и невольно прислушиваясь к доносившемуся с нижних этажей шуму. Щелчки раздавались все чаще, сливаясь в монотонную мелодию. Потом на мгновение все стихло, чтобы разорваться оглушительным взрывом. Коридоры заполнились шепотками, деловитым перестукиванием, мимо Онира, царапая когтями каменную кладку, проскакал отряд рабочих ящеров. Словно из ниоткуда выпорхнула стая крупных насекомых-разведчиков.

– Вернулись, – прошептал он. – О-цигны вернулись… Мы спасены.

Он устало опустил пылающую болью голову на грудь, но тут же вздрогнул, как от удара.

– Нас пятеро! – раздался где-то вверху звонкий голос Эйрин.

– Пять сильных пальцев, сжимающихся в кулак, – подхватил Рейно.

«Они не знают о возвращении и все-таки прыгнут, – отчетливо понял Онир. – Они прыгнут с башни, чтобы стать драконом Ингрэ, но меня с ними не будет».

Беззвучно заплакав, Онир встал на колени и пополз вверх.

«Я не буду незаметно стоять рядом. Я не полечу со скалы вместе с ними».

– Мы опора нашего народа.

– Мы щит и последний оплот.

Подтянувшись на руках, он забрался еще чуть выше.

«Без меня им не стать Ингрэ. Без меня они просто упадут на землю и разобьются».

– Мы – пламя, которое спалит врагов, – почти пропел Ирре.

Онир снова подтянулся, перевалил на бок непослушное тело и отчаянно посмотрел на далекий, очерченный светом прямоугольник двери.

«Не успел», – подумал он, чувствуя, как разрывается, рассыпается в пыль его сердце.

– Не успел, – повторил он вслух, продолжая подниматься.

Разве эти ступеньки всегда были такими высокими?

Такими высокими…

Михаил Кликин
СТАРЫЙ
ХРАНИТЕЛЬ МИРА

Он твердо знал, что весь мир существует лишь в его воображении.

Мир – это субъективная реальность, данная ему в ощущениях.

Это так тяжело – чувствовать, что мир существует лишь благодаря тебе одному. И он, как мог, старался сделать мир лучше. Он берег себя.

Он давно заметил – стоило ему заболеть, как тут же происходило что-то нехорошее: Карибский кризис, воина во Вьетнаме, путч в Кремле. Он чихал – где-то падал самолет. Сморкался – тонул танкер. Если слезились глаза – на другом конце планеты реки выходили из берегов. Когда саднило горло – значит, где-то началась засуха. Вскочивший прыщ предвещал извержение вулкана, мурашки – землетрясение.

Он был осторожен во всем, даже в общении. Его уже трижды отправляли в психушку. И каждый раз, когда его пытались лечить, мир сходил с ума.

Он часто размышлял, а не бог ли он? И сам смеялся над такой возможностью.

Ему было уже много лет, и последнее время он постоянно думал о своей кончине. Он знал, что перед смертью надо найти преемника. Надо каким-то образом передать весь мир другому человеку.

Как это сделать, он точно не знал. Но думал, что сразу поймет, едва только встретит нужного человека.

Разумеется, он не бог, и даже не часть Творца. Но, быть может, Господу наскучило свое творение, и он перепоручил заботу о мире единственному человеку – ему?

Какая непосильная ноша!..

Он сильно сутулился. Шаркал ногами. Старался не смотреть по сторонам.

Его мало кто замечал.

Жил он в двухкомнатной квартирке, один. На улицу без повода старался не выходить. Слушал радио и смотрел телевизор выписывал много газет. Если вдруг заболевал, лежал в кровати под одеялом в полной тишине. Слушать новости было слишком тяжело.

Да, он сильно сдал. Старость. Ничего не поделаешь. И мир тоже постарел. Постоянно где-то что-то падало, взрывалось. Он чувствовал себя виноватым. Но что он мог сделать? Возраст..

Последние две недели он стал чаще выходить на улицу. Бродил по городу. Осторожно заглядывал прохожим в лица. Искал преемника.

Вот и сегодня. Вышел из квартиры, запер дверь спустился по лестнице и побрел по тротуару – сутулясь, шаркая ногами.

Кругом суета.

От мельтешения лиц у него начинала болеть голова. Значит, где-то снова творится что-то нехорошее.

И он уходил в парк, садился на скамеечку и отдыхал. Слушал щебет птиц и шелест листвы. Подставлял лицо солнцу. Гладил ладонями подобранную ветку шиповника или березы.

Становилось легче…

Холодная тень легла ему на лицо. Он открыл глаза. Перед ним, закрыв солнце, стоял растрепанный, небрежно одетый парень и озирался по сторонам.

– Слышь, дед, – глухо процедил он сквозь зубы и надвинулся, загородив собой полмира. – Деньги давай.

– Что? – он не расслышал.

– Деньги Деньги! – парень требовательно протянул руку. В другой руке у него был нож. И старик испугался. Не за себя – за весь мир.

– У меня нет.

– Врешь! Снимай плащ!

Старик посмотрел парню в лицо и вдруг понял, что нашел то, что так долго искал. Эти глаза. Эта протянутая рука. Этот парень. Тот самый человек. Вот он – прямо перед ним. Теперь надо лишь взять его ладонь, сжать покрепче, и все… Весь мир перейдет к новому хозяину. Из рук в руки. И умирать станет не так страшно.

Но старик медлил.

– Снимай! Ботинки снимай! Если денег нет, давай одежду! – Парня трясло. Его лицо сводил тик, глаза бегали.

Наркоман?

– Нет! – сказал старик и стал подниматься. – Нет! Только не ты!

Парень толкнул его в грудь, уронил на скамейку, крепко прижал, зашипел в самое лицо:

– Давай скорей, дед!

Прихватило сердце. Кровь застучала в висках. И словно эхо прогремел над головой гром. Посреди чистого неба.

– Нет, не надо! Ты не понимаешь! Я – весь мир! Оставь! Оставь меня! – старик задыхался. А парень рвал плащ у него на груди и лез свободной рукой в карманы.

Никого не было вокруг.

И тогда старик, собрав все силы, приподнялся и толкнул парня в грудь.

– Убирайся! Ничего тебе не дам!

Перед глазами сверкнул нож словно молния. В груди вдруг сделалось горячо. Потом кольнуло в шею. Старик захрипел, стал заваливаться набок. Руки он стиснул в кулаки, прижал к телу, чтобы нечаянно не выпустить из них мир. Не отдать его этому убийце и грабителю.

Он увидел страх в глазах парня. И равнодушно отвернулся.

Он слушал, как все тише щебечут пичуги. Как слабеет шелест листвы.

Небо темнело. Медленно угасало солнце.

Холодало.

На некрашеной лавочке вместе со стариком тихо кончался целый мир.

Галина Божко
ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ

Прочла статью «Вековая загадка зеркал» («ТМ», Ns 1 за 2003 г.). Мне эта тема интересна. Захотелось познакомить вас со своим рассказом…

– Мне кажется, там какое-то другое пространство. И там живет Она. Кто из нас чье отражение?..

– Ты говоришь глупости. Там нет ничего, кроме прозрачной кристаллической материи между амальгамой и поверхностью стекла. Перестань, наконец, торчать у этого чертового зеркала! Меня просто бесит твое поведение!

Женщина уменьшилась в размерах, удаляясь в пространство. Я тоже отвернулась от нее. Какое это притягательное слово – пространство! Что-то протяженное не только в одной плоскости, но и раздвинутое во все стороны, вокруг, везде. Какие абстрактные понятия! Но я ведь материальна? Я думаю, чувствую, существую. Да, я не могу увидеть себя, но я вижу свое отражение за поверхностью. Я слышу вибрацию звука, я понимаю, о чем они говорят там, за стеклом.

Женщина обернулась, и я снова могу рассматривать ее мир отраженным взглядом. Впрочем, это мой мир, скопированный другим пространством. Мой мужчина слился с контуром кресла, он выглядит обиженным. Так не должно быть! Он всегда был приветлив и весел, но последнее время… Неужели это из-за того, что я сказала ему недавно? Нет, он ведь так радовался! Как же нельзя не радоваться новой жизни?! Мне уже не будет так одиноко в пустой комнате, когда он скрывается за дверью, а я жду, жду, жду. Мне все равно, где он находится в это время. Может быть он даже временно не существует. Но он всегда возвращается. Всегда. И я, наверное, счастлива…

– Если хочешь, кури здесь. Я принесу пепельницу.

– Я сам могу позаботиться о себе! Сядь. Нам надо поговорить.

– Я слушаю.

– Вот только не надо этой напускной скромности и покорности! Не надо! Мы оба знаем твой настоящий нрав.

– Я не хочу, чтобы ты сердился. Только и всего.

– Я спокоен. Ты преувеличиваешь, как всегда!

– Ты несправедлив…

– Прекрати! Не стоит изображать святую невинность!

– Господи! Что ты хочешь от меня?!

– С тобой невозможно разговаривать! Ты все превращаешь в истерику или драму!

– Любимый, я хочу…

– Нет, это невыносимо!

Мужчина скрылся за дверью, оставив после себя вибрацию злого звука удара. Мой мир пронизывала обида. В чем дело?! Может быть, он обращается со мной так оттого, что я не имею на него никаких прав? Но мы уже обсуждали это, давно, когда еще только сблизились. Я знаю, что у него семья, ребенок… Где? Мне все равно. Если я чего-то не видела, возможно ли, что этого не существует в реальности? Кстати, разве это было когда-нибудь помехой нашему счастью? Напротив, свобода, именно свобода наших отношений привлекала его. Он сам так говорил…

Я не заметила, как очутилась на плоскости кровати и изменила свои контуры. Здесь мне спокойнее. Замкнутый мирок в замкнутом мире…

– Приезжай скорее! Кажется, у меня схватки… Я умоляю тебя! Да, я вызвала доктора. Ой! Я смогу открыть дверь. Почему? Ты занят? Да, справлюсь… Я сильная… Нет, не надо. Мне уже лучше. Да, конечно, ты всегда прав.

Господи, как больно!

Трубка телефона, подпрыгивая, скользила черной переменчивой кляксой по поверхности письменного стола, пересекая его контуры. Я видела измученное лицо женщины, она будто искала поддержки в моих глазах. А я могла лишь сопереживать и повторять за ней каждое движение терпеть боль и надеяться на чудо. Мы соприкоснулись холодными ладонями и горячими лбами, но не смогли остановить скольжение вниз.

– Скажи мне, кто это был.

– Разве теперь не все равно?

– Нет. Кто это был?

– Мальчик… Но все прошло, верно? Мы заживем по-прежнему. Увидишь, мы будем очень счастливы…

– Зачем?

Почему иногда все вокруг кажется таким неестественным и белым, будто иней проник внутрь теплой комнаты и оклеил предметы, людей, стены… Мое отражение тоже стало белым и некрасивым. Неужели я выгляжу так же? Впрочем, это такие пустяки… Одиночество – то, чего я всегда боялась, все больше сковывает меня, перехватывает дыхание, отнимает сам воздух убивает желания и надежды.

Неприятным черным пятном перемещается мужчина от кровати к двери и обратно. Как он некстати в хрупком белом мире. Зачем он здесь? Разве нас что-то связывает? Я не помню…

– Зачем ты занавешиваешь зеркало? Оно тебе мешает?

– Не знаю…

– Ты – моя женщина, моя красавица! Сядь ко мне на колени. Тебе лучше? Помнишь, как мы ездили в Париж? Ты была на высоте! Накрахмаленные парижанки просто зеленели от зависти. Хочешь, я куплю тебе новое платье? Ты хотела то, с бархатными розами. Идем, накупим всякого барахла, посидим в ресторане, выпьем. Нам давно пора выйти в свет!

– Не помню…

– У тебя с головой в порядке? Что ты опять уставилась в зеркало?! Ты слышишь меня?!

– Не понимаю…

Сегодня я почувствовала, что больше не могу так жить. Холод стекла сковывает и бесит меня. Пока молодость не грозила незаметно перейти в старость, я еще могла на что-то надеяться. Мне мечталось, что откуда-то извне, из неизведанного пространства появится Он, разобьет привычные границы моего мира, и я последую за ним радостно и бесстрашно. Мы будем счастливы, как никто на свете!

Но счастье отмеряно на всех и малой горстью. Я слишком долго смиренно стояла в очереди, надеясь на справедливость судьбы, но в результате мне ничего не досталось. Мир пустеет и теряет всякий смысл…

Интересно, если я ударю со всей силой в стекло, может, мне удастся вырваться из прозрачного плена? Сжать покрепче пальцы, отвести руку и ударить! Стать объемной, ощутить красоту полета, насладиться свободой! Помоги мне, отражение! Вместе! Да!! А-а-а!

Мир взвихрился, взлетел и… рухнул.

– Зачем ты разбила зеркало?! Я тебя спрашиваю! Что ты молчишь?! Я больше не собираюсь терпеть твои выходки, с меня хватит! Дура! – он отшвырнул женщину к кровати. – И не думай, что я прощу тебя и на этот раз! Изливай свои истерики на кого хочешь, но меня – уволь! Не смей беспокоить мою семью, иначе пожалеешь! Ты меня слышишь?! Ну и черт с тобой!

Двери затряслись, деревянные шаги уверенно прозвучали по ступеням. Человек ушел. Навсегда. Так и должно быть. Все – навсегда.

Женщина встала на колени перед разбитыми кусочками зеркала. Кровь с ладони падала неуверенно, мелкими красными каплями. Крови может быть намного больше. Намного… Она наклонилась к прозрачным жесткогранным лужицам ближе. В каждом кусочке разбитого пространства темнели глаза, переполненные отчаяньем…