Текст книги "Эта Хрень (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Кутейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

   – Хорошо. Я возьму только половину ваших денег и доведу вас до города.

   – До здания городской гильдии! – Руководитель небольшой группы беженцев из разорённой монстрами деревни, обрадованный внезапной сговорчивостью страшноватого наёмника, решил ковать железо, пока горячо.

   – Нет. – Сказано это было спокойно и даже безэмоционально, вот только все беженцы как-то резко расхотели спорить. – Я доведу вас только до городских ворот. Меня часто называли бессердечным, но никогда – лжецом или обманщиком. Я всегда делаю, что обещал, и никогда не обещаю того, что не сделаю.

   * * *

12. Октябрь ЭХ+0, Сергей Анастасьев.

   Разбитая грунтовка бросалась из стороны в сторону, машина подпрыгивала и скрипела, но водитель продолжал гнать, не жалея новую машину, забыв о безопасности и здравом смысле... точнее, только о втором: полупризрачные монстры, у которых, казалось, материальны были лишь клыки, когти и безумные жёлтые глаза, были на его взгляд куда опаснее любых ухабов и виражей.

   В очередной раз подпрыгнув, машина с нехорошим лязгом ударилась обо что-то брюхом, руль дёрнуло вправо, с громким хлопком лопнуло переднее колесо, но это уже не имело значения – проскрежетав по разделившей колею и канаву гряде щебня легковушка окончательно остановилась, каким-то чудом удержавшись на крутом склоне. В какой момент заглох двигатель Сергей Анастасьев даже не заметил.

   Художник-иллюстратор, немножко копирайтер, немножко дизайнер, немножко верстальщик и немножко кто угодно ещё в непростом издательском ремесле, он всё ещё как наяву видел клочковатое облако чёрного тумана, лёгким взмахом увенчанного кривыми когтями полупрозрачного протуберанца вспарывающее живот милой девушки Юли, зашедшей к ним в подвал поболтать, и горло соседа Кости, давно и безнадёжно к Юле клеящегося. Как уцелел он сам и как оказался на улице – он не помнил, как и дорогу из города. Сквозь застывшую перед глазами кровавую картину смутно пробивались воспоминания о пустых улицах, об отсутствии свистков и мигалок на хвосте. Уткнувшись лбом в руль, стиснутый мёртвой хваткой, он закрыл глаза и тихонько завыл на одной ноте. Почти тут же его затрясло, как в жестоком ознобе, и через несколько секунд так же резко отпустило.

   На попытку завести машина отозвалась лишь сдавленным хрустом.

   – Что же ты так, милая... – растерянно произнёс Сергей и внезапно обнаружил себя кувыркнувшимся на дно канавы. Проморгавшись от грязи и головокружения он ошалело оглядел окрестности, практически сразу прикипев взглядом к странно выглядящей девушке, сидящей на том месте, где только что находилась машина, с крепко зажмуренными глазами баюкающей правую руку.

   «А вот именно так я бы и нарисовал хуманизацию своего дастера» – неожиданно для самого себя подумал художник, нередко злоупотреблявший популярным грешком на разных тематических и не очень сайтах под левыми псевдонимами. «А назвал бы Ариной» – решил он после недолгого раздумья. В этот момент девушка распахнула огромные, прозрачно-голубые глаза и прошептала:

   – Больно... больно-больно.

   Уже начавший подниматься по склону Сергей только и смог, что придержать хрупкую фигурку, не дав удариться головой о камни, собственной тушкой смягчив падение незнакомки.

   Потратив пару минут на высказывание претензий Вселенной, он всё же нашёл в себе силы снова начать восхождение – на этот раз с «пассажиром» на буксире, заодно подробнее рассмотрев визави.

   Девушка была неестественно стройной и длинноногой – такими бывают только мультяшные персонажи да куклы Барби, напрочь оторванные от реальной анатомии. Прямые светлые волосы были подстрижены несимметричными «зубами». Костюм тоже вызывал вопросы: брутальные тёмно-синие берцы на толстенной «зубастой» подошве, нежно-голубые чулки до середины бедра, коротенькая светло-лиловая плиссированная юбчонка, розовый топ, оставляющий открытым живот и расстёгнутая ярко-красная короткая, едва закрывающая тот самый топ косуха. И это всё – в холоднющем октябре!

   На спине девчонки болтался небольшой рюкзачок с двумя рядами катафотов по боковым рёбрам, на руках – тёмно-красные перчатки без пальцев с затейливыми накладками на обеих сторонах ладони (чем-то похожим хвастался пару лет назад Костик, когда вдруг сильно увлёкся велосипедом). Правая перчатка была вся изодрана, под обрывками виднелись ссадины и порезы. Живот, к слову, тоже был изрядно исцарапан, мало не до крови. По пристальном рассмотрении девица выглядела лет на пятнадцать-семнадцать.

   Помимо абсолютно не соответствующей погоде одежды был ещё вопрос откуда девчонка взялась и куда делась машина, но почему-то Сергей этот момент совершенно проигнорировал.

   Заглянув в рюкзак он почти без удивления обнаружил насос и характерный прямоугольный пенал с аптечкой, знаком аварийной остановки и баллонным ключом, а в отдельном закрытом кармане – домкрат и нечто тёмно-округлое, немедленно опознанное как нужное. По-прежнему не вполне отдавая себе отчёт в собственных действиях он аккуратно снял повреждённую перчатку, закинув её на освободившееся в рюкзаке место, обработал раны перекисью, залепил пластырем, практически опустошив аптечку повторил процедуру с животом, и натянул на повреждённую руку то самое нечто, неизвестно когда принявшее вид точной копии повреждённой перчатки, только целой.

   – Арина, очнись! – он легко похлопал девушку по щекам и, когда она открыла глаза, спросил: – как ты себя чувствуешь?

   Поименованная Ариной (и ни словом не возразившая) ухватилась за правую руку, тщательно её ощупала и радостно снова взглянула на Сергея.

   – Больше не болит! Спасибо, шеф! – последовавшие объятия оказались настолько крепкими, что он начал опасаться за рёбра... бюстгальтер новая знакомая не носила.

   Прижимая к себе хрупкую фигурку, явно согласную и на большее, Сергей вдруг заново взглянул на события последних минут. Смена настроения не осталась незамеченной.

   – Шеф, что случилось? – в голосе Арины звучала неподдельная тревога. – Что-то не так?

   – А... а ты, вообще, кто? – задал он напрашивающийся, но от того не менее неуместный вопрос. Впрочем, девушка даже и не подумала обижаться.

   – Я – Арина! – с гордостью произнесла она.

   – А я тогда кто? – с нервным смешком спросил Сергей.

   – А ты – шеф! Мой шеф! – выделила она голосом.

   – А где машина?

   Неожиданно, этот вопрос заставил Арину насупиться. Однако, на вопрос шефа она ответила действием:

   – Вот! – произнесла она, не скрывая недовольства, упала на четвереньки и превратилась в новенький бежевый дастер... одним колесом самую малость придавив ногу Сергея, но ребяческая выходка была проигнорирована: хватало и других поводов для ох... ох, какого сильного удивления.

   – Ага, да, понятно, – смог выдавить из себя Сергей после пары минут ступора. – Арина, да? Давай обратно, да...

   Второй раз просить не пришлось, и машина превратилась обратно во всё ещё насупленную девушку.

   – А... расскажи мне о себе немного? – немного неуверенно попросил начинающий шеф, до сих пор имевший в подчинённых одного курьера, и того на двоих с соседом.

   – Я – Арина! – повторила девушка, для большей понятности даже неожиданно звучно стукнув себя кулачком в невеликую грудь. – Не люблю, когда машина, люблю так, так ты мягкий! – В подтверждение своих слов Арина снова стиснула Сергея обеими руками, крепко прижавшись всем телом, уткнулась носом в шею и удовлетворённо констатировала: – и пахнешь вкусно!

   Сама она, к слову, едва ощутимо пахла яблоком, тем самым ароматизатором, что был по случаю куплен на какой-то заправке, и совсем чуть-чуть – бензином и новым пластиком.

   Попытки расспросить, как так получилось, что совершенно металлическая машина вдруг научилась превращаться в совершенно живую девушку, куда девается лишняя масса и всё такое прочее натолкнулись на абсолютно железную отмазку: «я не знаю, я ещё маленькая» – и действительно, машине было меньше года, и хотя в человеческом облике выглядела она лет на пятнадцать-шестнадцать, вела себя скорее как дошколёнок... кроме отдельных моментов.

   Что и как происходит Сергей смог понять сам, когда, раздосадованный неосведомлённостью Арины, в сердцах стукнул кулаком по ближайшему дереву, крайне эмоционально свою досаду озвучив. Перед его взглядом развернулось большое нежно-зелёное полотнище с контрастными красными буквами: «Внимание! Ваш уровень недостаточен для создания второй хуманизации!», а под ним замелькали спешно множащиеся сообщения поменьше, самое заметное мерцало неоново-фиолетовым фоном с белыми буквами: «Поздравляем! Вы открыли класс Хуманизатор! Нажмите `принять', чтобы получить» – остальные строчки были скрыты другими окошками.

   * * *

13. Август ЭХ+3, Кеша.

   Легко ли выжить, когда вокруг полно чудовищ, мутантов и ещё более опасных людей? Не очень... но если ты можешь пробраться сквозь пятисантиметровое отверстие или спрятаться чуть ли не на виду у всех – шансы существенно повышаются. Ещё больше они повышаются, если можешь питаться буквально любой органикой, даже той, что тебя только что проглотила, и думает, что это она тебя переваривает.

   Ещё один плюс своего нового существования Кеша обнаружил после излишне сытного «обеда» – как и бактерии, он, оказывается, может присваивать некоторые фрагменты ДНК своих жертв и перенимать их способности... ну, то есть, это в нормальном мире это была бы ДНК, а здесь – фиг его знает, но результат налицо: неведомый канализационный крокодил, незаметно подкравшийся и проглотивший, поделился способностью чувствовать другие живые существа – направление, расстояние и массу.

   Бронированному и малоуязвимому к магии крокодилу этого было вполне достаточно: одолеть его в узких тёмных тоннелях смог бы только другой такой же, а всех остальных он ел... зато у Кеши был разум. И этот самый разум сейчас подсказывал ему, что у него гости, причём не с пустыми руками... вот только ни фига не с подарками.

   С мысленным вздохом ещё раз облизнув вкусные и питательные внутренности крокодила, Кеша очень аккуратно покинул практически опустошённую шкуру через осторожно – чтобы ни звуком, ни шевелением не выдать своего присутствия – расширенное отверстие.

   По невысокому полузатопленному нечистотами тоннелю нисколько не смущаясь кромешной тьмой и не пользуясь звуковой эхолокацией (однородное тело Кеши прекрасно воспринимало звуки в огромном диапазоне, нисколько не страдая, даже если те были чрезмерно громкими) приближались четыре небольших, килограммов по двадцать-тридцать существа: одно чуть впереди по центру, два – чуть сзади по бокам и четвёртое – заметно позади по потолку. Слишком похоже на боевой порядок, слишком уверенно движутся... Кеша малым размером не обманывался: он сам весил немногим больше – и это съев чуть ли не центнер крокодилятины. Но самое серьёзное – что за первой четвёркой шло пятое существо, настолько хорошо скрывающееся, что даже новоприобретённое чувство его регулярно теряло.

   При жизни Кеша не был диггером, с диггерами не общался и вообще был предельно от тематики далёк – и потому особенности городской канализации вынужден был изучать лично, методом проб и ошибок – к счастью, до сих пор не фатальных, но всё ведь бывает в первый раз, а кому охота помереть?

   Словом, он предпочёл перестраховаться и ещё более осторожно, чем до того шкуру, растворил и расковырял трещину в дне тоннеля, очень-очень тихо просочился в мизерный зазор между стенкой и землёй, а затем вернул осколки на место, подперев их снаружи глиной и капелькой липкой слизи. Ориентируясь на другие свои чувства – столь же чуждые человеку, как и его новый облик – он медленно и тихо пополз дальше вглубь промоины, не спуская глаз (если можно так сказать) с неизвестных охотников.

   * * *

14. Январь ЭХ+1, Максим Кузнецов.

   Лич – это круто. Бессмертие, огромная магическая мощь (да и физические кондиции тоже неплохие, даром что скелет), свободная воля и возможность контролировать младшую нежить...

   Лич – это ужасно. Полное отсутствие эмоций и любых удовольствий, кроме интеллектуальных, немедленное разоблачение даже самыми простыми профильными заклинаниями и постоянная угроза окончательной смерти, если кто-нибудь найдёт филактерию.

   Максим Кузнецов – точнее, получившийся из него лич – прекрасно осознавал свои сильные и слабые стороны. Анализ имеющихся данных однозначно показывал: он не успеет построить себе достаточно надёжное убежище и будет окончательно уничтожен, вероятнее всего – со второго-третьего раза, максимум – с восьмого. Однако, это только в том случае, если люди будут знать, что имеют дело с личом – тварью принципиально злой и концептуально недоговороспособной в долгосрочной перспективе (по крайней мере – согласно усреднённым представлениям из разных сказок, мифов и легенд). С другой стороны, какой-нибудь рыцарь смерти хоть и не вызовет добрых чувств, тем не менее будет воспринят с куда меньшим негативом в силу своей столь же концептуальной законопослушности (а следование букве договора в ущерб духу ради собственной выгоды – вовсе не монополия нежити).

   Так родился план: используя новоприобретённые знания он создал себе несколько сравнительно простых магических предметов, включая броню и оружие, скрывающие его природу под личиной тёмного паладина. Затем по области поползли слухи, что мол есть такой наёмник, жадный и злой, но соблюдающий все договорённости до последней буквы. Так к облику добавилась ещё и репутация. А как известно, сначала ты работаешь на репутацию, потом – она на тебя, и вскоре ни у кого не было ни малейших сомнений, что местный рыцарь смерти, готовый за сообразную цену продать родную мать – всего лишь рыцарь смерти, озабоченный исключительно улучшением своей экипировки, эгоистичный и бессовестный, но абсолютно предсказуемый.

   Сам Максим всегда представлялся своим старым именем, но клиенты и очевидцы прозвали его Проклятым Ведром – и ему даже нравилась некоторая ирония этого.

   * * *

15. Октябрь ЭХ+0, Джон Хэ.

   Джон Ванович Хэ – сын бежавшего в СССР от ужасов «культурной революции» скромного крестьянина (непонятно каким чудом нашедшего-таки своё место в стране победившего социализма) и кубинской метиски, приехавшей в Союз по обмену учиться, да так и оставшейся в связи с замужеством и рождением ребёнка – унаследовал от матери вовсе не огненный латиноамериканский темперамент, а непрошибаемую индейскую невозмутимость и фатализм. К великому огорчению отца из традиционных китайских добродетелей Джон воспринял лишь уважение к старшим – причём исключительно к уже покойным.

   Словом, из института он вылетел со второго курса, честно отслужил в армии, а потом, вместо того, чтобы доучиться (хотя бы и на вечернем), как настоятельно уговаривал отец, махнул работать абы кем – постперестроечные развал и бардак привычные ценности только что в грязь не втоптали, а деньги семье были нужны (и ещё больше – возможность за эти деньги хоть что-то купить).

   Был он невысоким, тощим и жилистым – вылитый шестёрка-подпевала мелкого злодея из какого-нибудь кунфу-боевика. Правда, первое впечатление изрядно «портила» манера говорить – неспешно и обстоятельно, словно бы взвесив каждое слово.

   Неизвестно, сказались ли гены жертв опиумных войн, многочисленные ли поколения любителей трубки мира или и вовсе неизвестная случайность – но в какой-то момент Джон приохотился к травке. В отличие от многих, с кем он начал это совсем не невинное развлечение, ни увеличивать дозу с косячка раз в неделю, ни переходить на более тяжёлые вещества его не тянуло, и приход Этой Хрени он встретил своим приходом на даче у очередного «знакомого огородника». Возможно, именно это помогло ему принять происшедшее, возможно – пригляд столь различных предков, но явившиеся ему духи, словно сошедшие с полотен Гигера и Босха, не были ни сочтены укуренным бредом, ни – хуже того – проигнорированы.

   Каждый явившийся был вежливо поприветствован, каждому было предложено место возле огня, каждому была предложена затяжка, а когда мистическим образом ни на миллиметр не укоротившийся косяк вернулся к Джону – каждому было предложено говорить.

   Джон потом так и не смог вспомнить всего, что было сказано, и даже малую часть. Но некогда яркие карие глаза стали серыми и тусклыми, и волосы поседели полностью, даже брови, как у тех самых уважаемых им покойных мудрецов.

   А ещё эти духи так и не ушли совсем, оставшись на самой грани восприятия, изредка подсказывая и подталкивая необычного шамана... но чаще лишь отвлекая – немного – шелестом невнятного шёпота. Собственных магических сил Эта Хрень ему не дала – лишь возможность позвать кого-нибудь, кто сможет помочь в каждой ситуации, знанием ли, хитростью ли, грубой ли силой... Заполонившие всё в первые дни странные чёрные твари, нападающие едва не из каждого тёмного угла, шамана тоже попытались попробовать на зуб, и теперь сразу две таких служили ему, пойманные и связанные контрактом, одним своим присутствием надёжно отпугивая остальных. Один раз – случайность, два раза – совпадение, и ни одна из них не хотела проверить закономерность.

   * * *

16. Октябрь ЭХ+0, Железный Дракон.

   Никогда ещё Евгений Антонович Пирожков так не радовался, что опоздал: длинное зелёное извивающееся чудовище, вот только что бывшее поездом на Тверь, сейчас неспешно свивало могучие кольца, перебирало сотней непропорционально мелких лапищ, а потом и вовсе распахнуло огромные, чуть не стометровые крылья и тяжело взвилось в воздух, сметая всё вокруг воздушной волной. О том, что стало с теми, кто успел, несостоявшийся пассажир боялся даже подумать.

   Насколько всё плохо он понял, когда, привалившись плечом к стене перевести дух и собрать воедино разбежавшиеся мысли, увидел медленно тающих на ходу прохожих – не всех, но многих – и подозрительно шевелящиеся тени, выползающие из своих тёмных углов и нападающие на немногих не исчезнувших людей.

   Внимательно оглядевшись по сторонам он поудобнее перехватил недавно купленную по причине бессовестно разболевшегося колена пластиковую трость – лёгкую, но довольно крепкую – и двинулся в сторону дома. Пригодилась трость почти сразу же: неожиданно ловко парировав чёрный протуберанец, он немедленно контратаковал более тяжёлой рукоятью, видимо, слегка оглушив тварь, тут же тяжеловесно перекатился вбок от вялой атаки второго протуберанца и снова ударил, добив-таки оппонента.

   В ушах жизнерадостно дилинькнуло и перед глазами появилась стилизованная под «Дикий Запад» табличка, поздравляющая с получением опыта и доступа к системе. Под первой табличкой оказалась вторая, побольше. «Ловкость – нормально, Смекалка – отлично, Характер – хорошо, Сила – плохо, Выносливость – плохо» – с удивлением прочитал он. Ниже, шрифтом помельче, было написано ещё много всего, но обстановка не располагала к вдумчивому изучению, и Евгений Антонович, настороженно крутя головой, продолжил путь. Ехать к внукам он планировал недели на две, и увесистый чемодан порядком оттягивал руку, но бросать имущество очень не хотелось.

   По пути к дому он ещё дважды сталкивался с теневыми тварями – одна скрылась сразу же, как её первая атака оказалась отбита, вторая задала жару, несколько раз довольно болезненно (но, к счастью, не серьёзно) подрала когтями левую руку, в хлам изорвав рукав пальто. Дома промыл и перевязал раны, по прежней жизни он бы счёл их страшными – кожа была прорезана до мяса, а местами чуть не до кости – теперь же только порадовался, что не лишился руки вовсе, да не поскупился на перекись и пластыри.

   Затем настало время внимательно изучить сообщения той самой «системы» и открываемые ею возможности. Погрузившись в довольно толковые комментарии к каждому параметру и навыку, он не заметил, как из тени за его спиной бесшумно выскользнула невысокая фигура в мешковатом грязно-сером комбинезоне и тряпичной маске, закрывающей нижнюю половину лица. Точный удар лёгкого меча прервал размышления Евгения Антоновича. И жизнь.

   – Великий железный дракон мой! – тихо-тихо прошипел убийца, снова растворяясь в тени.

   * * *

17. Ноябрь ЭХ+0, Джон Хэ.

   Первые дни Этой Хрени были самыми тяжёлыми, страшными и опасными. Но по мере того, как магия врастала в мир, мерзких тварей межмирья, изрядно попировавших в междувластие, всё сильнее выдавливало обратно. Знали об этом очень немногие, а уж детали – так и вовсе почти никто. Джон был одним из тех, кто не просто знал, а получил сведения из первых рук.

   Две контрактные твари, связанные и подчинённые, всё равно оставались тварями – и потому не могли оставаться в этом мире... по крайней мере – не сильно дольше остальных. И смолчать они просто не смогли: сбежать «домой» им не давал контракт, остаться – стремительно стабилизирующийся мир, а развоплощаться просто не хотели.

   Шаману не нужно быть сильным самому – его сила измеряется не доступными ему заклинаниями, а количеством и силой духов, готовых ответить на его зов. Фактически, шаман – просто посредник, эдакий паранормальный «купи-продай», который находит и сводит вместе заинтересованные стороны из двух разных миров... и не забывает взять свой процент – далеко не всегда маленький. Главное умение шамана – понимать. Людей, духов и свою выгоду...

   За месяц с прихода Этой Хрени Джон уже успел подобрать себе в свиту десяток мелких духов и наладить контакты с духами посолидней, но теневые твари всё ещё оставались главной его силой: понятнее, дешевле и предсказуемее – проще – нормальных духов, и терять их очень не хотелось. И решение вскоре нашлось, нашёптанное теми, самыми первыми встреченными духами. Впрочем, решение неоднозначное, и одна из тварей решила попытать свои силы и разорвать контракт. Вторая решила, что неизвестность лучше гарантированного (и мучительного) уничтожения – и не прогадала.

   Да, тесто из костной муки и соли, замешанных на крови, было чрезмерно материальным, а вылепленное из него тело – недостаточно бесформенным, зато и мир теперь не отторгал тварь, а сама она серьёзно подняла свой статус: от живущего из хозяйской милости раба до слуги, имеющего право пусть на мизерную, но плату. А ещё – ей позволили сожрать труп глупой товарки.

   * * *

18. Октябрь ЭХ+0, Агата Глинка.

   Но были и другие люди, остро прочувствовавшие переходные процессы в мире, и если для Джона переход, по большому счёту, свёлся к некритичным изменениям в свите, то Агате Глинке пришлось буквально стать другим человеком... точнее, магом... хотя... в общем, всё сложно.

   Началось всё с того, что в субботу, когда она решила посушить волосы феном, в квартире вышибло пробки, а её саму неслабо тряхнуло. Неприятно, но ничего особенного – то ли планида её такая, то ли и вправду руки не тем концом и не в то место при рождении вставили, но у неё постоянно ломалась вся бытовая техника, и все знакомые и родственники в шутку винили в этом «излишне гуманитарную» фамилию. Единственное исключение – советская чугунная мясорубка, в которой сломаться могли только деревянная рукоятка да винт, которым ручка к валу крепилась. Но рукоять она ещё ребёнком сильно пожгла на плите, и родители заменили её на кондовый стальной пруток, а сломать винт – это даже ей надо было постараться.

   Однако, в тот знаменательный день она не полезла в шкаф за другим, предположительно исправным феном. И в другой шкаф за полотенцем она тоже не полезла. А полезла она, к собственному (потом) удивлению, в оставшийся от родителей ящик с инструментами.

   Очнулась она только вечером, очень уставшая и с ломотой во всём теле (потому что не надо спать, сидя на табуретке, положив голову на стол, заваленный деталями). Четыре часа пропали, как не было, а перед ней лежал... видимо, всё же фен... вот только сушить им голову – по крайней мере свою – как-то совсем не хотелось. Из корпуса в неожиданных местах торчали шестерёнки и проводки. Заднюю сторону занимала сделанная из бумаги шкала с надписью от руки «Зярад» и стрелкой от будильника, упёршейся в "д". Лежащий рядом корпус демонстрировал, что будильник лишился не только стрелки – шестерёнки явно были взяты из него же.

   Аккуратно выдернув шнур из розетки, Агата навела фен на стенку и нажала на кнопку. Что-то весело звякнуло и негромко хлопнуло – больше ничего не произошло, даже стрелка с места не сдвинулась... точнее, почти ничего – в стенке появилось очень аккуратное небольшое отверстие. Осторожный взгляд внутрь показал свет. Чем бы ни стрелял переделанный фен, оно навылет пробило пятнадцатисантиметровую бетонную стену между кухней и санузлом, ещё одну такую же между санузлом и прихожей, и, как показал замер с помощью подвернувшегося карандаша – ещё десяток сантиметров стены между прихожей и лестницей.

   Узнав от немногих оставшихся соседей о приходе Этой Хрени, Агата даже не очень удивилась... меж тем приступы странного вдохновения продолжали случаться едва не каждый день – и каждый следующий утомлял всё меньше и всё лучше откладывался в памяти... пока однажды она не сделала себе – совершенно сознательно – маленького заводного помощника из останков пострадавшего в самом начале будильника и добытой в ближайших опустевших квартирах техники.

   В процессе создания ей казалось всё логичным и понятным, но потом она так и не смогла объяснить, как заводная игрушка может понимать и выполнять голосовые команды... да блин же – как она их может слышать?!!

   И это было только началом...

   * * *

19. Май ЭХ+1, Максим Кузнецов.

   – Не, ну а в принципе ты соврать можешь? Чисто физически?

   – Чисто физически... могу... – Максим весь передёрнулся и тут же спросил сам, не дав воспрявшему собеседнику вставить напрашивающийся ответ: – а ты минет сделать можешь? В принципе, чисто физически?

   – ...будем считать, что я тебя понял, – после длинной паузы сконфуженно отозвался тот.

   Лич – один из сильнейших видов нежити, многие считают, что просто сильнейший, но тут уже важны мелкие детали – какой миф рассматривать, с кем и в каких обстоятельствах сравнивать... Максиму было важнее другое: лич – НЕ рыцарь смерти. То, что для рыцаря смерти является столь же естественным, как для живого – дыхание, личу приходится играть... и всегда есть риск или недоиграть, или переиграть, или и вовсе заиграться. Как говорится, "л" – логика... ну и ещё немножко "з" – знания, которые, как известно, сила.

   Гейс – довольно редко используемое ролевиками заклинание, как в силу сложности, так и в силу малой востребованности: в большинстве случаев можно обойтись гораздо более простыми средствами, хоть со стороны ведущего, хоть со стороны игроков (Максим, впрочем, при жизни с ним не сталкивался ни с какой стороны, ибо считал подобные занятия пустой тратой времени). В реальной жизни, наложенное на самого себя с тщательно сформулированными условиями, оно оказалось именно тем, что ему требовалось, и взяло все мелочи на себя. Поэтому собеседование с представителем городской Гильдии Максим прошёл при первой же оказии, невзирая на вызванное наложенным на город благословением серьёзное ослабление.

   Разумеется, вступать в Гильдию он отказался – впрочем, глава и не настаивал. Несколько неожиданным, но вполне закономерным по небольшом размышлении итогом изрядно затянувшихся переговоров стало назначение Максима на должность «бродячего шерифа», эдакого судьи Дредда местного разлива, с выдачей соответствующего нагрудного знака и нетолстой тетрадки с дополнениями и исправлениями к взятому за основу уголовному кодексу. В спорных случаях новоявленному шерифу однозначно предписывалось связаться с руководством Гильдии и никаких необратимых действий не предпринимать. Это оказалось проще, чем формализовать эфемерный «дух закона», хотя глава, большой любитель сеттинга Плейнскейп, и попытался.

   Максим считал эту сделку для себя крайне выгодной: заниматься какой бы то ни было противоправной деятельностью он не видел смысла, пресечение обнаруженных правонарушений вряд ли доставит проблемы, и в любом случае гильдейская «крыша» более чем компенсирует все возможные неудобства.

   * * *

20. Сентябрь ЭХ+1, Помидор.

   До лаборатории Егор добрался уже совсем под вечер, плюхнулся в кресло, удовлетворённо вытянул гудящие ноги, приветственно кивнул оглянувшемуся на него алхимику Михе и радостно заявил:

   – Ну давай, рассказывай!

   – Что рассказывать? – искренне удивился Миха.

   – Что, ничего не нашёл?

   – Где не нашёл? – Миха явно начинал злиться из-за бессмысленного разговора.

   – Так, стоп, давай по порядку, – Егор поднял руки, успокаивая приятеля. – Я заходил после обеда, оставил образец для исследования, и записку оставил. С утра моя группа ездила по сигналу, хентайщик, но адекватный, тентаклями огородничает, передал помидор на пробу.

   – Большой, красный, в прозрачном пакетике? – Миха резко побледнел.

   – Именно! – обрадовался Егор, но потом внимательнее посмотрел на коллегу и насторожился: – Что?

   – Я его съел, – убитым голосом произнёс исследователь. – Думал, девчонки подкинули... я без обеда сегодня, очень есть хотелось, а тут этот... помидор... большой, красный, спелый... вкусный, зараза! – Миха чуть не плакал.

   – Пииииип! – от души выругался Егор. – Там же, л-ля, записка лежала!

   – Так ведь она снизу лежала! Я сначала помидор съел, а потом только её увидел... очень жрать хотелось... ещё подумал, что именно исследовать-то, образца ведь нету никакого...

   – Ну, часов пять уже прошло, наверное?

   – Четыре... – мрачно уточнил Миха.

   – Не принципиально. Раз ещё живой – значит, скорее всего, помидор съедобный. А если до завтра никакие лишние тентакли не отрастут – то и вовсе безвредный. Так что жди и надейся... ну а если что – назовём твоим именем... Да не дрейфь ты так! Говорю же – мужик адекватный, по его словам, все эффекты максимум через двадцать минут проявляются. Сейчас сходи к медикам, пусть просканируют, и завтра с утра контроль.

   Вот с тех пор Миха и не ел помидоры, вообще и ни в каких видах, хотя ничего лишнего у него и не выросло.

   * * *

21. Март ЭХ+3, Чады Лотос.

   После прихода Этой Хрени очень быстро установились некоторые новые правила приличия, и самое главное из них – приватность источника сил. И спрашивать, и рассказывать об этом без веской причины считалось крайне неуместным – как обсуждать подробности интимной жизни. Знание, откуда маг получил силы позволяло определить и его уязвимости. По этой же причине маги из одного сеттинга редко соглашались работать вместе – и «соревнование» с коллегами может пойти как-то не так, и повышается вероятность, что вся группа сильно пострадает от одного правильно подобранного удара.