Текст книги "Дериват"

Автор книги: Дмитрий Котенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Две тысячи г’стоунов, – гарнитура Крео затрещала слышимым только ему уточнением Аполло.

– Черт, и, правда, много.

– Я, понимаете ли, переживал, что ценный участник группы безвозвратно покинул нас, а возможно и вовсе погиб! – Клинтрек на глазах у всех переменился, усекая, что попытки опротестовать задетую детской шалостью гордость лишь укрепляют его ущербный вид.

Крео прошел мимо Бэи, когда та открыла глаза:

– Я здесь, все хорошо, – шепча сказал путешественник, качнувшись в сторону бойца с огнеметом наперевес.

Сократив дистанцию до брюха самолета на половину, Крео приметил часовых десантников, вылупившихся из зарослей и провожавших его забралом: под тонированным стеклом скрывались неумолимо суровые лица.

– Не переживайте, мистер Клинтрек, не надо, – Спри сблизился с группой, – я же не Ваша девушка или бойфренд, чтобы из-за меня у Вас поджилки тряслись, ну. Погоревали бы денька два, а там, гляди, и другого оператора омнифрейма подыскали, мм?

– Да ну вас, Спри, – Клинтрек демонстративно развернулся и побрел вглубь судна. – Совсем, видимо, поездка на ховерцикле выветрила мозг. Ну знаете ли!

– Рад, что Вы целы, Спри, – Гек Клем протянул ладонь для рукопожатия.

– И Вы туда же, Клем, – буси-до встал на подъемнике шлюза и деловито уперся костяшками в бока. – Довольно этих душещипательных церемоний. Лучше скажите мне: раз пневмопушка всю местную фауну тут расшевелила, удалось ли уже найти что-нибудь?

– Больше, чем «что-нибудь». Я думаю, мы нашли сам источник, – Клем убрал руку, так и не дождавшись ее взаимной встряски.

– Аполло оцифровал и источник? – Бэа, услышав многозначительные для нее слова, отпрянула от стойки истукана и уже шла в интеллектуальные объятия сопровождающих ее мужчин-ученых. – Показывайте, уважаемый геолог, я вся в нетерпении.

Мостик «Новых Фронтиров» казался непомерно стиснутым. Модули управления эксплуатационных систем сжимали свободное пространство: где-то можно было упереться брюхом в проекторы навигационных голограмм, где-то следовало пригнуть голову от стальной опоры кронштейна, удерживающего мониторы для профильной телеметрии – все это было лишь скудной горсткой примеров на фоне прочих консольных конструкций мостика, которые щедрый проектировщик, как из рога изобилия, вместил в скромную кубатуру помещения, пренебрегая поправкой на клаустрофобию. Мит-Суг МэвеПиту как пилоту судна претила аппаратная чёрствость конструкторских бюро, что так нещадно замуровывала бойцов в непроходимых джунглях из металлических стоек к оборудованию. Неужели, удивлялся лейтенант, в подразделения, ответственные за инженерные изыскания, берут специалистов столь ограниченных, неспособных на ощущение лаконичной интерьерной мысли. Вот, например, несколько модулей управления, таких как внешняя и внутренняя видеосвязь, могли запросто вместиться на одном контрольном пульте, но зачем-то отдел проектирования развел неразделимые функционалы на два отдельных компьютерных модуля.

Нейроинтерфейс, о нем ясный разум мечтательного пилота грезил днями и ночами. Абсолютная интеграция человеческого сознания в каждую армированную прожилку корабля, по которой пробегали потоки напряжения. Военное лобби, не успев довести дело до ума, поставило крест на попытках выбивать из полисного бюджета средства сверх установленной нормы на финансирование научно-исследовательских и опытно-конструкторских мероприятий, полностью переориентировав уклон модернизации с земных войск на внепланетарные. Если крючкотворство исполнительных лиц сверху лишало двигательных изысков крылатые единицы военного предназначения, оставляя их летать с четырехконтурными турбореактивными установками, что уж там говорить о пилотах, предельная экономия на которых уменьшалась пропорционально составу плоти, в котором им удавалось возвращаться с вылазок.

Мит-Суг МэвеПит в свое время подписался на одну из военных программ, замысел которой – в случае успешного тестирования – предполагал последовательную увязку флотов, пилотируемых в границах термосферы и во внепланетарных пространствах, в одну единственную сеть. Летчики имели бы лицензированное право управлять суднами любого класса, работая по контракту сразу на два ведомства Осевого Полиса: на комиссию внутренней безопасности и на комиссию по внепланетарным делам. Различия в техники эксплуатации средств размывались одним передовым решением в области био– и нейроинженерии. Подаренная неизвестной силой свыше телесная оболочка стала непозволительно изношенным безобразием, в чем человечество продолжало жить. Прежде всего, оптическим способностям людского рода военные тестеры присвоили ярлык лакуны, оставляющей растяжимый на века пробел в создании совершенного солдата.

В итоге, внедренные в кору головного мозга полимерные нити с электродами демонстрировали на предварительных симуляциях крайне скудную отзывчивость инвазивного устройства пилота перед моделируемыми проекциями всевозможных условий полевых сражений. Светочувствительные клетки сетчатки глаза не поспевали за векторным изобилием поражающих объектов любой формы. По результатам корпений на грани рассудочного помутнения, в том числе и ночных, группа нейроинженеров под неусыпным контролем чутких движений рук хирургов-офтальмологов удалила глазные яблоки добровольцам из авиаторского стана, заменив их на искусственные суррогаты, облепленные матричными фоторезисторами. Мит-Суг МэвеПит был среди первопроходцев, испытавших на себе искрометный синергический эффект от полученной инвазивной нейрокомпьютерной сцепки: интерфейс ошеломлял доселе невиданным параллелизмом. Они отняли у него данные матерью глаза, еще сильнее отдалив мечтавшего о крыльях юношу от самого дорогого в жизни. Они отняли у него и саму мать: отделение комиссии по внутренней безопасности одного из округов близ Разлом-Сити отказало ему в выдаче дополнительной суды на лечение родственника, в свое время отдавшего ради ребенка и его летного училища, практически, все сбережения и здоровье: вдыхая вредные испарения аммиачной селитры на фабрике, ради сына мать днями и ночами стояла за конвейером агрохолдинга, нормы охрана труда и промышленной безопасности которого безнадежно устарели. Он никогда ее не забудет.

К сожалению участников пилотного проекта подрядчики военных ведомств в толстосумом лице судостроительных верфей предъявили непосильные бюджету комиссии прогнозные сметы по переоснащению летательных аппаратов модулями управления необходимыми для интеграции с инвазивами летчиков. Как заявляли официальные представители мейджоров-судостроителей, двукратное увеличение затрат инвестиционного характера, заложенное в цену реализации для комиссии, исходило из непомерных ценников бизнес-партнеров сектора Сверх-Даты. Как ни крути, но уж больно дорогостоящими духовые печи сверхтехнологичных компаний выпекали пироги: недешевое программное обеспечение, транслирующее весь сквозной поток сигнала – он, в свою очередь, проходил сенсорные и ассоциативные поля миллиардов персептронов пилота – на интерфейс судна, вынудило бы комиссию затянуть пояса потуже на ближайшее десятилетие.

Непростительная бессвязность межведомственной кооперации привела к тому, что некоторые пилоты просто так лишились очередных остатков их человечности. Мит-Суг расплатился вдове дороже выставленного нерадивой комиссией счета. Тело матери Мит-Суг МэвеПита кремировали, когда тот тестировал нейроинтерфейс в изолированном от мира безымянном павильоне. Зачитывая мятую распечатку безжизненно серого цвета, комиссары по вопросам уведомления сообщили ему о скорбной новости только спустя два месяца.

– Лейтенант, – Спри вырвал пропахнувшего в своих мыслях углем Мит-Суга из крематория, в котором тот никогда не был, – задумались над никчемностью человеческого эгоизма под сводами этого крылатого титана? – Крео уперся руками за притолочную раму и выпятил вперед грудь, оглядывая укромное место пилота.

– Вашими устами да мед пить, – пилот крутил в руках цилиндрический предмет, служивший неизвестному содержимому намертво запломбированным сосудом. – Вы что-то хотели? Мистер Си, кажется, верно?

– Спри, Крео Спри, – поправил пилота любознательный путешественник. – Как движки? Команда говорит, что взлететь не получится.

– К сожалению, это так. Но зато Вы помогли нам хотя бы добраться до суши, спустив те капсулы. Радиация вас не тяпнула там на островах?

– Если она там когда-то и была, то ее незначительное присутствие с веками выветрилось. Главное, что допотопный катер был пришвартован к пирсу.

– И что даже пустынные набежчики Вам не встретились по пути? – с искринкой подозрения прищурился Мит-Суг, оставив без внимания загадочный цилиндр в руках.

– Видно, хороший ховер попался, раз удалось так незаметно проскочить под носом у живности пораженной зоны.

– И врожденная арифметическая сноровка также не подвела – как лихо Вы там рассчитали предельно допустимый вес балласта, который необходимо сбросить, чтобы дать шанс «Новым Фронтирам» добраться до здешних координат. При этом, так, к слову, на четвертой капсуле я уже мог выправить судно в оси тангажа. Не понимаю, необходимости лишать военное ведомство очередных прибавок к годовым бонусам на экономии по обслуживанию флота.

Оба притупленно смотрели друг на друга, словно выжидая, кто первый щелкнет по клепке кобуры, дабы высвободить напрашивающееся обвинение.

– Что это у Вас в руках? – как ни в чем ни бывало спросил Крео, кивая на цилиндр, тот так и оставался зажатым в огрубевших от джостиков штурвала руках МэвеПита.

– Мистер Спри, если у Вас тут особое дело, то я и не собираюсь вмешиваться в него, – сдержанная речь Мит-Суга подтверждала его профессиональную хладнокровность, которой он сжижал мозг и уменьшал в шестьсот раз порочную нервозностью инстинктов самосохранения, находясь в воздухе. – Но, пожалуйста, не держите меня за дурака.

– Эй, кэп! – раздалось со стороны проецирующего стола, вокруг которого скопился почти весь экспедиционный состав: это был инженер из «Пласто» – А что у тебя с глазами? Как-то они необыкновенно сверкают, а МэвеПит?

Спри, выслушав замечание инженера, сам решил удостовериться в обозначенной на лице пилота аномалии.

– Искусственный нейрогенез? – Увлеченный путешественник так до сих пор и не снял баллистическую куртку; буси-до внимательно всматривался в каждый миллиметр оптической оболочки МэвеПита. – Где-то я видел нечто похожее.

– В этих местах… – старался перевести тему пилот, не позволяя бередить гнилое сечение на теле памятника, ранее ни один раз расковырянное в тщетных поисках успокоения. Хирургически внедренная богохульная оптика стала памятью о божественном лике его матери. – Так вот, в этих местах, еще до слепой ярости и до того, как с ней расправился совет комиссии по военным делам – к счастью ныне расформированный, – никто никогда не жил. Единственное приближенное место, куда доходили границы человеческой цивилизации, это – заповедник, про который все забыли во времена пандемии.

– К чему Вы клоните, Мит-Суг?

– Что бы вы там ни нашли, знайте: об этом месте нет ни единого упоминания в сети. Какие-то катакомбы, куда не ступала нога человека… а, может, все ее следы там намерено были заметены. Источник, кровоточащий таким колоссальным потоком энергии, может привести к непоправимым последствиям.

– А вода – мокрая, и трава – зеленая, – Спри развернулся в сторону стола, где горячо обсуждалась стратегия по проникновению в обнаруженную структуру. – Наверное, это нечто особенно дорогое Вам, – речь снова зашла о причудливом цилиндре.

– Удачи, мистер Спри. Если вдруг что, я на связи, – МэвеПит проводил взглядом широкую то ли из-за вздутой куртки, то ли из-за плавучей комплекции спину Крео. Буси-до присоединился к разношерстному пленуму; дискуссионное марево над столом так и кипело паром. МэвеПит подождал, пока о нем все забудут, и вновь заботливо стал водить глазами по цилиндру, пока они не остановились на выгравированной надписи: ее траншейная выемка под буквы озарялась случайными отблесками комнатного света. «В память о матери. То, что она подарила мне» – было написано на корпусе сосуда. Летчик вспомнил, как нейроинженеры разрешили добровольцам забрать с собой отделенные от их биологической целостности проводники света в этот мир, проводники, подарившие первое неизгладимое зрительное впечатление младенца о святом – лике божества, через страдания которого замученная крошка вырвалась на свет и трясущимися подушечными складками ручонок дотронулась до лица ее создательницы.

Тени участников операции по вскрытию громадной консервной банки под землей складывались в жуткие фигуры на потолочных перегибах. Нежно морская подсветка голограммы упиралась в надбровные дуги почти каждого склонившегося над столом члена экипажа: окаймляя бугорки над глазницами, она понарошку делала взгляды их хозяев враждебными.

– Вот здесь, – расправленные фаланги геолога зависли внутри карты изучаемой структуры, – вот об этом помещении я и говорил.

Любознательные физиономии слушателей потянулись носом к центру визуальной проекции. Рисунок напоминал наслоение пятиэтажных кольцевидных коридоров, тесно облегающих сферическую камеру высотой в десять метров. Вход на балконы замкнутых, по задумке строителей, коридоров осуществлялся через протяжные артерии, заимствовавшие достаточно узкую и долговязую природу своих тоннелей у паучьих лап. Складывалось ощущение, будто нескончаемые своей длинной подходы к сферичной оболочке изначально не были такими уж и растянутыми, напротив – обрывались чуть ли ни у ближайшей стены, за которой уже начиналась улица. Но, по необъяснимому замыслу, таинственный комплекс безвозвратно утонул в земной коре, а его короткие коридорные лапки были протезированы длинными суставчатыми ходулями арахнида. Таким образом, проходы вытягивались кто куда, далеко от стоявшего в их перекрестии исполинского бидона – сферы.

Никто не решался высказать даже самую непогрешимую предпосылками гипотезу. Неуверенное молчание граничило с недопониманием наблюдателями предназначения замысловатого шара; голографическая фигура с легкостью умещалась в человеческой ладони.

– Оно что, как будто бы дышит? – Гек осторожно обогнул край стола, но картина не поменяла своей сути. – Стенки камеры, взгляните на них. Они что-то излучают.

Спри выжидающе сохранял дистанцию от операционного стола за спинами коллег – однако теперь, увидев четко проявляющиеся сквозь корпус сферической камеры зияющие контуры ионизированных легких, сблизился с краем проекционной плоскости.

– Какой-то тороидальный реактор, – заметил Спри. – Клем, увеличьте изображение.

Геолог послушно развел пальцами в разные стороны для масштабирования проекции – частицы холодного воздуха, захваченные линзами, пустили по прозрачному экрану рябь, что обычно под дуновением ветра мурашками поднимается вдоль водной глади.

– Ну и что? – Клинтрек раздосадовано бросил в воздух свой неугомонный скептицизм. – Мы тут собрались, хочу напомнить, не ради вшивого реактора, коих на высокоэллиптических орбитах хоть отбавляй. Я уже молчу о том, что домохозяйки-колонистки с Марса используют пылесосы с такими вот миниатюрными ядерными штуками.

– Как думаете, он активен? – не замечая ворчание подчиненного, спросила Ханаомэ Кид.

– В смысле, активен ли он, мисс? – выступил вперед своей бригады один из сотрудников «Пласто», Г’Бэй. – Откуда тогда идет чертово излучение?

– Вы чересчур приземисто мыслите, мистер… – Крео осекся без лишней доли зазрения.

– Старший геофизик Г’Бэй, – обозначил себя бригадир, выпятив грудь округлее подгоняемого вихрем флага.

– Мистер старший геофизик Г’Бэй, – начал Спри, – начальник отдела комиссии по трансконтинентальной нейробезопасности, Кид, исходит из аксиомы о невозможности работы в штатном режиме скрытой под землей неизвестными лицами технологии, привлекая к себе внимание постоянной передачей данных с порт-плагов.

– Любой мог засечь ее, так что ли? – недопонимал геофизик.

– Да нет же, мистер Г’Бэй, это тут не при чем, – долгожданное озарение Клинтрека зачесало языком. – Имеется в виду, что, учитывая внезапность открытия, скрытого от глаз людей так долго – причем без малейшего намека на его существование, – диву даешься, насколько широко удача улыбнулась нам, предоставив тончайший пучок радиоданных с порт-плагов. Система безопасности конспиративного объекта на несколько шагов вперед продумала бы все потенциально уязвимые точки проникновения в границы секретности извне. И, разумеется, предупредила бы эти риски, чреватые разоблачением. Если бы на этом объекте кто-то был, – Клинтрек вытянул палец в сторону тороидальной сферы, – то, ни в коем случае, не поделился с нами данными о сигнатуре предмета в центре зала. Вывод – чертов муравейник пуст.

Удивление Крео самому себе от того, с какой солидарностью он подтверждал корректность мысли чиновника, заставило буси-до вздернуть брови от неожиданности.

– Забыли вырубить реактор? – Произнес мысли вслух внимающий ученым капрал Дуэ.

– Не-а, думаю, не забывали, – ответил Клем все с такими же стеклянными глазами, слизистая оболочка которых теперь всецело принадлежала морской лазури голографической завесы, – скорее, не могли найти способ отключить машину.

– Поясните, – хоть и в тихом, но приказном тоне скомандовала Ханаомэ Кид.

– Ни одна жаростойкая стенка вот этой сферической камеры, – Гек обвел ионизирующие испарения, как бы подразумевая нутро многокомпозитного бидона, – ни передняя, которая смотрит на источник энергии, ни, в конце концов, внешняя не выдержали бы на протяжении столетий такой беспрерывный напор термоядерной реакции.

– Вся оболочка, в итоге, прожарилась бы изнутри, и мы, сидя в своих агломерациях, ощутили бы на своей шкуре высвободившуюся опасную энергию, – закончил за Клема Клинтрек.

– Верно. А так как пространственная модель, успешно скомпонованная Аполло-2, с точки зрения временной динамики, свидетельствует о статичности… неподвижности, если угодно, источника, у меня язык не повернется назвать это управляемым термоядерным синтезом. Тут лучше бы подошло слово…

– Артефакт, – изящным завершением мысль геолога была беспрепятственно украшена Крео Спри.

– Именно, – Клем укоризненно пригрозил указательным пальцем многоликому стальному шару, так беззащитно и доминантно охваченному окружением дотошных хомо сапиенс.

– Прекрасно, – прежнее ворчание проснулось в Клинтреке, – но я что-то не помню, чтобы мы включили в состав специалиста по ядерной физике. Наша задача была просто найти и доложить о потенциальном открытии руководству, а оно потом пусть само решает, что…

– Поподробнее, пожалуйста, мистер Клем, – начальнические задатки сквозили в требованиях девушки-чиновницы.

– Представьте себе термостойкий обелиск, выдерживающий энергию своих внутренних процессов, так же, как и кожа, сосуды человека всю жидкость или желудок соляную кислоту, – Гек смотрел точно в глаза Ханаомэ Кид, – эта термостойкость естественна. То, что мы, возможно, видим перед собой это – не управляемый извне, а самоуправляемый термоядерный синтез. Как будто в защищенной множеством стальных контуров клетке, где осуществлялась термоядерная реакция или синтез… пес его знает – не важно! Как будто там, в этом непроницаемом заточении, управляемый неизвестной группой людей термоядерный синтез породил нечто, получившее способность самовоспроизводить в себе точно такой же термоядерный синтез – уравновешенный, безопасный, стабильный.

– Но это все догадки, верно? – уточнила Ханаомэ Кид. – Прошу прощения за грубость, но, мистер Клем, я договаривалась о вашем участии, именно, геолога, а не ядерщика. Вы готовы пойти на риск… нет, вернее – Вы готовы помочь мне с моей убежденностью в аномальности этого, как вы сказали, артефакта и подкрепить апостериорной научной строгостью рационального суждения априорную женскую категоричность, интуитивно порожденную инстинктами?

– Вот это ты завернула, Кид, – коллега по комиссии всегда сдавался перед бессознательным со стороны Бэи очарованием ее местами нелепого, но увесистого тезауруса.

– Я могу судить лишь по маленькой панораме, нарисованной лазерами проекторов, – стал оправдываться в собственной честности юный геолог. – И, да, моя специальность – не физика управления ядерными процессами, но, тем не менее, я с ней не понаслышке знаком. Нужно идти внутрь, чтобы убедиться в моих заключениях, выведенных на клочке жалкой голограммы. Не в обиду Аполло!

– Тогда нам ничего не остается, кроме как сделать это, – каждый в тот момент услышал призыв Крео Спри, однако, куда важнее была панорама сплошного лицевого паралича, отправившего команду переваривать предложение сделать шаг в пустоту, обратную сторону которой припекало тремястами миллионами градусов. В похожие моменты человеческое безучастие, так вальяжно плывущее в мирном фарватере разумной безамбициозности, принимается нервно бить тревогу: отец ты или мать, дочь или сын, которые своей потерей сделают горе родителя непереносимым, или муж, поклявшийся любимой быть ее оберегающим бастионом, или же сама жена, отдавшая ему всю себя, – никто не горел лихорадочным азартом эмоционально непривязанных к бытовому уюту Спри и Бэи дать вызов судьбе. – И лучше всего нам не медлить.

Трое солдат клином вели пару гражданских смельчаков. Этими безбалластными семейной привязанностью людьми были Крео Спри и Ханаомэ Кид. Поисково-разведывательная группа стремительно приближалась ко входу в комплекс, окруженный ореолом неизвестности. Крео проводил взглядом металлический указатель с припиской на покинувшем языке. «Кадараш» – вот, что, со слов Ханаомэ Кид, улавливающей особенности усопших лингва франка, было напечатано на блестящем корпусе прямоугольника.

– Пошлем туда беспилотных минидроидов, – предложил Г’Бэй и посмотрел на Ханаомэ Кид сквозь синеву голограммы стола в надежде сыскать одобрение.

– Не получится, – категорично отрезал Гек.

– Почему это?

– Ни пролетит беспилотник двадцати-тридцати метров вглубь комплекса, как тут же связь с ним будет обрублена железобетонными сводами структуры. Открытый в подземелье шлюз даст минимум продолжительности связи. Вы же сами видите, что пространственно-геологическая модель воссоздана за счет импульсов пневмопушки, а не при помощи радиоволн, которые не улавливаются нашим оборудованием. Единственная сотовая инфраструктура, имеющая доступ к нутру комплекса, а именно к порт-плагам, Аполло-2 так и не обнаружена.

– Открытый шлюз? – неуверенно переспросил Клинтрек. – О чем Вы, Клем?

– Ах, да, конечно, – согнулся под одолевающим чувством вины от лишней болтливости Клем. Не в таком блеклом свете разоблачения он хотел открыть группе свою пойманную за хвост фортуну – а с большей торжественностью и наигранным таинством. – Тут такое дело. Начерченная компьютером пространственная геометрия, если вы обратите внимание на восточную, относительно мисс Кид, часть рисунка, выдает на окончании одного из коридоров постоянно меняющуюся текстуру модели, – геолог вытянул туловище в сторону описываемой точки, словно морж, опершийся ластами о бортик. Секунду другую он искал нужное место и наконец ткнул пальцем в бестелесный воздух. – Тут.

– И что это?

– Колебание. Шейдеры Аполло, к сожалению, не смогли дорисовать коридор в его точной фактуре из-за отдаленности пневмовыстрелов геолого-разведочного оборудования, но видно, как динамика рисунка постоянно колышет голограмму, будто шаловливый кот играет со шторой. Мое предположение, это – ветер, редким гостем заглядывающий в холодное подземелье.

Экспедиция, пройдя еще несколько метров, увидела, как перед ними представляется вход в комплекс. Малость приоткрытый шлюзовой гигант, видом напоминающий дверь в форме блюдца, любезно зазывал гостей не принадлежащими ему пучками веток, оплетенными ветром в подобие длани, – так же, как высохшие в острые прутья костлявые пальцы коварной колдуньи вкрадчиво протягивают ладонь ко входу в обветшалую избушку. Сквозняк пробуждал голосовые связки длинных стен тоннеля и медоточиво приглашал путников зайти внутрь, проследовать за неосязаемым шлейфом своего обманчивого говора.

– Пойду я, – принялся перечислять Гек, все так же облокачиваясь на проекционный стол, – как я понимаю, мисс Кид тоже и, было бы неплохо, если с нами будут хотя бы два солдата.

– Исключено, – Ханаомэ Кид однозначно дала понять Клему важность его физической безопасности. – Я не могу рисковать членом группы, на чьих плечах лежит весь интеллектуальный груз экспедиции. Вы останетесь здесь, и будете нас вести с корабля.

– Мисс Кид, вы, верно, плохо услышали меня – я же сказал, связь внутри будет потеряна, мы никак не сможем общаться.

– Именно поэтому мы возьмем с собой акустико-оптоволоконный кабель. Мы подсоединим его через переходник к моим очкам дополненной реальности, и вы будете нашим научно-техническим оком.

– К тому же, это поможет не заблудиться… если нам вдруг потребуется в спешке покидать комплекс, – из-за угла, близ навигационный мониторов, заметил Спри. – Мало ли, кто там может оказаться.

– Я думала, Ваше участие здесь ограничивается бдительным надзором за нейроинформационной безопасностью омнифрейма, – внезапно строгость чиновницы как в воду канула: она уступила место заигрывающему ехидству, выступившему на чертах девушки.

– Будем как в той сказке, про Лэснех и Летерг, – улыбнулся мужчина, – пойдем назад по кабелю. Если вдруг связь оборвется, то это будет значить только одно.

– Что кто-то посторонний оказался внутри, – завершила девушка, и тут же ее лицо утонуло во мрачности сказанного.

Спустя пару десятков минут подготовительных процедур бойкая представительница осевых властей, беспринципный оператор умнейшего омнифрейма на планете и горстка из трех десантников, экипированных по последнему писку бронебойного милитаризма, были готовы спускаться по наклонному лацпорту «Новых Фронтиров» и приступать к работе.

– Что это за штука? – удивление Бэи широко раздвинуло ее веки.

– Штурмовой рельсотрон Арджауи шестьдесят четыре, – капрал Дуэ стоял за спиной девушки и поддерживал ее локти, показывая, как правильно удерживать оружие, – выпускает разогнанный электродными рельсами снаряд силой… эм… сколько-то там мега джоулей.

– Шестьдесят четыре, я полагаю, – Ханаомэ Кид сосредоточено смотрела в мушку электромагнитной пушки, периферийным зрением не менее прицельно вымеряя граничащий с ревностью и едва спускаемый на тормозах равнодушия взгляд Спри. Тот, опустив в приятной улыбке голову, невраждебно усмехнулся и поплелся за противорадиационным шлемом, до которого у того до сих пор не доходили руки.

– Хм… логично, да.

– Неплохо для первого свидания, капрал Дуэ, – искорки ничего незначащего для Бэи подтрунивающего флирта, вопреки ее несговорчивому на капризы рассудку, выстрелили по непредназначенному для этого снаряда адресу из оболочки сердца, раскаленного визуальным противоборством с абсолютно иным мужчиной.

– Неплохое место для свидания, верно? – поддержал саркастический тон новоиспеченного Стрелка капрал Дуэ. – Правда, немного мрачновато. И, можно, просто Дуэ.

– Бэа, меня зовут Бэа, – девушка дважды за текущий день протянула кисть капралу, нарочно для плохо прикрытого беспокойства мужчины, что чуть было вновь не позабыл о противорадиационном шлеме.

Пару минут спустя, перед самой вылазкой, Клинтрек выкрал момент изоляции Ханаомэ Кид ото всех и, нарушив ее одиночество, подошел и вцепился за плечи:

– Ты что творишь, а? – глаза чиновника изливались лихорадочным гневом. – Твой отец, знаешь, что сделает, если узнает, что ты поперлась одна в этот всеми забытый подземный лабиринт. Я видел, как и ты, что там было на голограмме. Это – не обычный промышленный объект, тут – рыба куда крупнее и непредсказуемее.

– Клинтрек, – пыталась урезонить Бэа, для которой нарушение личностного пространства подчиненным было громом среди ясного неба.

– А что если ты… если ты… не вернешься, а он узнает, что я позволил тебе так беспрепятственно наплевать на безопасность и погибнуть. Что тогда будет со мной, а?

– Ты жалок, – девушка отпрянула от коллеги, взбаламученного перспективами карьерного пике, и закинула толстый ствол рельсотрона на хрупкое плечо.

Ханаомэ Кид подняла электромагнитную пушку и в момент сближения с шлюзом муравейника бравурным кличем приказала:

– Ну что, бродяги, единственный путь вперед это – вниз.

Весь состав приблизился к огромной двери.

– Передаю под Ваше командование двух своих бойцов, как и обещал, – посмотрел на девушку капрал. – Я буду охранять корабль и ждать вас. Аккуратно с кабелем.

Бэа для пущей уверенности в исправности провода, протянутого в форме извилистого протока вдоль дикого луга, потеребила толстую изоляцию шнура:

– Все впорядке, Дуэ. Смотрите там в оба – нам назад же надо на чем-то лететь.

– Однозначно, Бэа.

Было видно, как капрал шел вдоль кабеля, словно придерживаясь курса второстепенного русла, безошибочно ведущего к дельте реки. Еще пару шагов капрала, и можно было увидеть, как его силуэт растворяется в горизонте безжизненной серой палитры пораженной зоны – однако Бэа уже давно стояла спиной к романтизированному уходу Дуэ в закат. Девушка пристально изучала озадаченную мину Спри, когда профиль его соответствующе обращенного лица выдал признаки смятения.

Два десантника уже готовы были нырнуть в неизведанное. Ханаомэ Кид подошла ко Спри:

– Боже, что это?

– Судя по скелетному составу, человек.

Перед ошарашенными лицами двух молодых людей лежал постепенно утопающий в почве скелет. Когда-то стиранный в белоснежную гладь хлопок изъела сырость и грызуны. У трупа отсутствовала рука – скорее всего, бедняга потерял ее перед смертью.

Спри кивнул в сторону стены, чтобы Бэа ужаснулась от еще более пугающего зрелища. Запекшейся на протяжении столетий кровью надпись на покинувшем языке растеклась по стене близ петель двери. Ее формулировка была четка и устрашающе безотзывна.

– Не входить, карантин, – глаза Ханаомэ Кид повторно бегали по убогим кровавым буквам: раз за разом девушка пыталась найти в словах что-то скрытое при первом осмыслении, но безуспешно.

– Эти простые слова покинувшего языка мне известны, – выровнялся с Ханаомэ Кид Спри.

– И мы войдем через открытый по какой-то причине проход к оберегаемому грифом карантинного статуса месту?

– Конечно, позади нас только города-призраки с их пустыми домами, колышущимися при каждом касании ветра. Пойдем. Радиации, по крайней мере там нет.

– А шлем ты, все равно, взял, – кинула бровями девушка на висящий у баллистической куртки буси-до защитный колпак.

– Это так… чтобы отбиваться, – ужимка губ Крео придала девушке дополнительный импульс воодушевленности.