Текст книги "Шахматы Богов (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колотилин

Междуглавие 2

Мощные клыки проступали наружу, зеленая кожа лица в шрамах и рисунках, нечеловеческие глаза смотрели на выстроенные легионы.

– Славная драка намечается, – орк с огромным топором скалился, предвкушая битву.

Он был сыном своего народа, смог объединить некогда враждовавшие племена сородичей и повел их на ненавистных хумов. Его сородичи прошагали неисчислимые длины, победили тьму мерзких хумов, выжгли их города, разрушили их крепости, превратили в пустошь поля и поселения.

Теперь они – три сотни доблестных сынов своего народа, стояли перед самым большим городом их врага. Орки уже были здесь, и тогда их было гораздо больше, да и ненавистных хумов не то, что сейчас.

Лагерь орков раскинулся у выхода из ущелья зубастых вершин, вдалеке построилась в ровные ряды разношерстная кучка в разукрашенных нелепо доспехах и под колышущимися разноцветными тряпками. Хумы никогда не могли воевать малым числом.

– Зашевелились, – рычал орк со шрамом по всему лицу.

Тяжелые боевые барабаны ударили протяжным гулом, загудели горны. Песня Войны Орков разнеслась среди гор. Орда хаотично побежала на строгие порядки ненавистных хумов. Когорты легионов стояли плотно, позади копейщиков легкие лучники по команде выпускали сотни стрел навстречу. Орки не замечали падающих соплеменников, да и не достойно воина по крови помочь раненному собрату, тем более принять помощь. До первых шеренг оставалось полсотни шагов, когорты разом сомкнулись и выставили копья, из-за первых шеренг полетели острые пилумы и тяжелые железные болты, пущенные из увесистых осадных арбалетов.

– УгааРааа! – разносилось по полю, глаза орков налились кровью от ярости презрения. Теперь каждый из них не остановится, пока не истребит всех врагов или же не упадет от смертельного удара.

Вожак был впереди всех, несколько стрел торчало из него, тяжелая броня звенела на бегу, кровь сочилась из-под нее. Два грозных меча в руках поблескивали в лучах солнца, рядом бежали братья, стрелы хумов свистели навстречу. Дротики отскакивали и крошились, встретившись с оружием, но болты пробивали броню. Первые орки ворвались в шеренги, на время нарушив их строгий порядок, за ними следующие, свирепые оскалы внушали страх, их тяжелые топоры и секиры крошили щиты, молоты раскалывали и сминали тяжелые доспехи, мечи рассекали плоть.

Но как бы они не сражались, все же, хумов было гораздо больше. Орки падали.

Три брата плечом к плечу прорубали себе путь внутри центральной когорты, их броня обагрилась кровью, их руки стали красными, и вокруг лежали десятки тел, и еще сотни они оставят здесь, обрекая себя на славу среди свободного великого народа.

– Правая когорта мечников шестой сотни.

– Правая когорта, товьсь! Левый фланг, фронтальным ударом! Вперед! – громогласно с внутренним удовлетворением прокричал Гласящий.

Ровная когорта разом двинулась к правому флангу туда, где зеленокожие разгромили оборону и вошли со стороны.

– Я думаю, можно довершать действие, – цинично и хладнокровно произнес барон Хугальд, наблюдая, как тяжелые бастардники оттесняли остатки зеленокожих обратно к ущелью.

– Вы правы, герольд, прикажите трубить победу?

– Да, и отправьте вдогонку кавалерию, чтобы добила этих нелюдей. Да, вот еще, прикажите принести мне их головы, на трофеи, – барон ухмыльнулся и повернул своего жеребца к городским воротам, за ним последовали приближенные и личная охрана.

– Уратагорра! – проревел Ош-Тагорг, десять болтов вонзилось в его грудь, он упал на колено, с яростью загнанного зверя озирая окруживших хумов. Его братья лежали среди тысяч тел ненавистных хумов, так и не научившихся сражаться достойно.

К поверженному зеленокожему подошел закованный в стальную броню мечник с тяжелым бастардом наперевес. Орк свирепо глядел своему врагу в глаза, но силы покидали его. Мечник занес бастард – низринувшееся лезвие довершило течение жизни.

Глава 3
Убийца Теней

Каждый новый день не был тем особенным, чтобы стоило его запомнить. Каждая ночь не приносила спокойствия, сны не переносили в мечты, жизнь не казалась жизнью. Может оно и к лучшему, так проще расстаться с нею, если придет время умереть.

Ворота закрылись, трое в черных походных плащах стояли на быстро согревающихся выжженных прогалинах. Утро наступало. Длинные плащи накрывали с головы до ног, и капюшоны прятали лица под собой. Солнце стремительно поднималось, истерзанная земля задымилась. Но никого это не беспокоило, трое молчаливо уходили прочь. Вокруг начали вспыхивать небольшие очаги пламени, и чем выше всходило солнце, тем чаще и сильнее разгорались очаги.

Не прошло и часа, все вокруг полыхало. Они шли, словно и не было этого, пламя же пыталось уцепиться и спалить дерзких, но безуспешно – языки пламени бегали по ткани, но та не горела. Всесильное пламя не могло завладеть смертными, вольно идущими по его владению без каких-либо препятствий.

Вскоре трое подошли к границе – невидимая стена защищала остальной мир, ровно очерченная по земле черта, за которой шелестела высокая трава, будто на волоске от нее земля не выгорала. Рядом большой валун попал посередине под границу, одна сторона которого обросла мхом, а другая плавилась от жара. Они шагнули сквозь границу, и в лица ударило мягким потоком степного ветра.

Бескрайние луга перемежались с небольшими скоплениями деревьев, легкий ветерок колыхал высокую траву, лески и луга звучали жизнью. Четверо суток без сна и отдыха, долгая дорога на Закат. Постепенно деревца становились выше и толще, леса шире, луга переходили в холмы, просторы травяных равнин оставались позади. Показался первый дым от печных труб, обнесенный частоколом пограничный хуторок. Дозорные почти сразу заметили идущих с Восхода. На одной из башенок заклубился черный густой дым, взлетающий высоко к облакам. На стенах зашевелились, забегали, раздавались крики, засверкали копья.

Коград бегал по стене и подгонял замешкавшихся, размахивая мечом. На подступах показались Слуги, и их все боялись, больше смерти. Коград и сам боялся, но показывать страх нельзя. Уж лучше встретиться с тремя армиями, хоть бы только эти прошли стороной.

До небольшого пограничного кордона осталась сотня шагов, на стенах явно не радостные лица. Одинокая стрела взвыла, вознеслась и вонзилась недалеко. Со стен послышалась отборная брань, которой позавидовал бы десятник из войска какого-нибудь барона. На стенах замерли, трое стояли неподвижно, потом один из них двинулся в сторону, двое других последовали за ним.

– Пронесла нелегкая, пробормотал под нос Коград, вытирая соленый пот со лба, – А рученьки-то дрожат, совсем старый стал....

Они шли еще долго по песчаной дороге, заменившей тележную колею от оставшегося позади кордона. Селений не встречалось, насыпная дорога была далеко от основных торговых трактов, а вокруг бескрайние просторы степной земли. Леса и те росли хлипкими и невысокими. И ни единого домишки. Позади на горизонте виднелся все тот столб черного дыма, тянущегося по небу. Редкие облака иногда закрывали собой высокое солнце. Ветер колыхал траву, невысокие деревья и сгонял прочь дорожную пыль.

К вечеру на горизонте показался небольшой городок, обнесенный невысокими каменными стенами. Их вновь встречали, но городские ворота не были закрыты.

Слуги вошли в ворота и неспешно проследовали по главной улице, ведущей от Восходных ворот к Закатным через весь город. Улица пуста, ставни закрыты, лишь тени в переулках. На крышах близлежащих домов, на перекрестках в стороне стояли латники.

Все получили строгий приказ, прохожих горожан отгородили заслонами. Хотя все здесь и так знали, как поступать в случае появления Слуг, как их называли в здешних землях, все окна на первых этажах, выходившие на центральную улицу, были закрыты ставнями. На вторых этажах и крышах прятались арбалетчики. Во внутренних дворах мечники с копейщиками. Трое в темных плащах до земли шли, молча, по центральной улице, не выказывая ни малейшего интереса. В руках ничего не было. Но все вокруг затаили дыхание, все помнили тот Смертный день, когда на Слуг напал отряд наемников из ста человек. Двое слуг тогда вырезали не только их, но и ввязавшуюся городскую стражу, и всех, кто попал в ту бойню. В крови и телах было полгорода...

Трое беспрепятственно прошли через Закатные врата. Как только они отдалились на пять сотен шагов, ворота сразу же закрыли. Дозорные с башен провожали Слуг, пока те не исчезли из виду.

* * *

Торговый тракт с самого утра заполонили повозки с грузом на Закат. Везли материал для строительства: десятки повозок с камнем, лесом, глиной, большие повозки с мехами и рудой в сопровождении большого числа охраны. По тракту помимо этого шел простой люд, тяжелые колеса повозок скрипели, цепи звенели о дорожные камни, пыль поднималась над трактом. Время от времени несколько всадников проскакивало вдоль тракта. Они не обращали внимания на шедшую троицу среди повозок, здесь вообще никто не обращал внимания, все шли своей дорогой.

– Кхе, кхе, да что это кобыла так тащится, – седой погонщик бубнил себе под нос.

– А что ты прешься-то в Империю-то? – другой старик ворчал на него.

– Да сам дык знаешь-то, деньжат-то тока там можно подскрести.

– Да-а-а, жизнь совсем тяжкая.

– И не говори, еще эти узурпаторы, – он произнес себе это под нос, но второй старик слышал и зашушукал, – Да я уже не боюсь, свое я прожил.

– Не скажи, – пожурил тот, – Они найдут способ забояться.

– Вон, вон!

Навстречу двигался десяток в синих одеяниях с "красными щитами" на плечах, из-за спин виднелись длинные двуручные булавы. Все, кто оказывался на пути, стремились прижаться к обочине, и даже патрульные всадники останавливались и опускали головы, когда на них падал взгляд "синих". За десятком медленно катилась тяжелая крытая повозка, оббитая черным деревом и металлическими прутьями. За ней следовало двое в коричневых одеяниях, под которыми поблескивали доспехи, за спинами длинные двуручные мечи палачей. Один из них обратил взгляд на троицу из-под мантии. Нерожденный также посмотрел, сила встретила силу.

Кордоны пропускали без особых знаков внимания, не переставая осматривать остальных. Все ближе к границам Империи тракт все больше наполнялся, и все больше людей стали обращать взгляды на троицу, идущую налегке.

Шли днем и ночью, не останавливаясь, не обращая внимания на погоду, не заходя на постоялые дворы и в трактиры.

* * *

– Что тут у вас?

Старший караула растолкал столпившихся вояк. Те сначала не отреагировали, но потом будто очнувшись, выправились. Нескольким новичкам стало плохо при виде жуткой картины. Солдаты постарше держались.

В уличной грязи валялись раскромсанные тела пары десятков некогда хорошо вооруженных мужчин. Среди месива четко виднелись плащи городской стражи.

– Эх, вашу мать! – мощный удар кулаком снес одного из крепких солдат с ног, нагрудник немного продавился.

– Что с телами...

– Убрать все и захоронить, зевак подальше. Я сам доложу. Если останусь жив, вам жизни впредь не дам, – старший развернулся и скорым шагом зашагал прочь, – Молите святых о своих задницах.

* * *

Ночь в лесу заставила остановиться и укрыться под большим раскидистым деревом. Дождь, внезапно обрушившись непрерывной стеной, пригибал ветви деревьев и превращал все дороги в грязевые потоки.

Молчаливые сопровождающие не были людьми, точнее когда-то ими были. Теперь же они просто следовали за ним, окутанные плотными полосами тряпи, исписанными древними символами, которые Нерожденный понимал, но связь символов казалась бессмысленной. Видимо, это именно то, чему его Тени не обучили, чему-то, значит, его не стали обучать, стремясь вырастить убийцу, но не угрозу.

Костер не разводили, расположившись под скрывающей кроной. Нерожденный вслушивался в звуки леса, дождя, ветра. Он впервые в своей жизни слышал все это, и его переполняли неведомые доселе чувства, эмоции. Нерожденный раз за разом вспоминал слова, жесты, голоса, что видел и слышал, пока шел среди людей. Он по-настоящему радовался, что вырвался из своей коморки, не смотря на то, что был не свободен, а выполнял задание, которое поручили Тени. До этого дня он даже и не думал, что существует что-то иное, что-то настолько огромное и неведомое. Нет, конечно, знания у него были, но ощущать и знать – разные вещи.

За всю свою жизнь он ни разу не слышал слов, произнесенных кем-то, сам ни разу не произнес и слова и даже не задумывался о том, может ли говорить или нет. И сейчас, находясь здесь, он вслушивался в звуки дождя и ночного леса, улавливая каждое мгновение бытия.

Капли устремлялись с неба бесчисленным множеством, одни разбивались о листья деревьев, другие падали на землю, третьи в воду, и каждая из них звучала по-своему уникально, отличаясь от остальных. И он сидел, проникаясь каждым звуком, отстранившись от мира и впервые ощущая спокойствие внутри.

Все тот же тракт после долгого дождя на следующий день вновь наполнился людьми и повозками. Бесчисленные потоки не переставали свое движение, сливаясь в две реки, текущие друг другу навстречу. Пешие шли по обочине, время от времени обходя медленно ползущие повозки с камнем и деревом. Ближе к центру быстро двигались всадники, не нагруженные ношей.

Кордоны встречались лишь на мостах и возле городков. Люди к ночи останавливались либо у кордона, либо на постоялом дворе, а если ночь заставала на полпути, то сбивались в группы вокруг большого костра на обочине.

Лишь только три силуэта продолжали идти по тракту даже ночью, растворяясь во мраке.

 
"Насыться, ворон, крови грешной.
Забудь о том, что мы сродни.
И суд церковный в возне поспешной
Запишет мне свои грехи.
А где герои сражений прошлых?
А кто полег у замка лжи?
Да тех не вспомнят в молитвах тошных,
А выживших казнят еретики..."
 

Донеслось от одного такого большого костра, вокруг которого стояло пара десятков людей. Они подхватили песню, звеня чарками, и не заметили, как мимо по тракту прошли силуэты.

 
"Свободы не найти собаке,
Что на цепи с рождения.
И если постучат во мраке,
Не жди от нас прощения..."
 

Очередной день принес с собой небольшой дождь, по сторонам тракта зачернели выжженные поля, пепелища домов. Лес вырубался повсеместно, но на пепелищах уже никто не отстраивался. Все чаще тракт пересекали другие дороги помельче, и на каждом таком перекрестке стояли виселицы, на которых кто-нибудь да висел, а вороны поклевывали тела.

На одном из таких перекрестков они свернули и пошли по менее широкому тракту, по которому в отличие от прошлого пути никто сейчас не стремился ехать. Каменистая дорога не располагала к быстрому и спокойному продвижению, а впереди поднимались чернеющие скалы, которые огибались трактом.

Вскоре скалистый отвес оказался справа, зловеще нависая над трактом, слева же тракт обрывался отвесной пропастью, дна которой не было видно. Не каждый осмелится посмотреть с края пропасти. Может поэтому и шли они втроем, не прижимаясь к обочине, чтобы не мешать всадникам проехать. Даже им пропасть внушала некоторый страх, оттуда внезапно дующим ветром иногда доносилось непереносимое зловоние. Но троица продолжала свое движение, не снижая темпа.

Слуги Теней никогда и ни при каких обстоятельствах не обращают внимания на что-либо, если этого не требует их цель, или мешает достижению. Для них нет ни ситуации, ни стечения обстоятельств, ничего кроме цели. Тракт вдоль пропасти петлял, сужался и расширялся, зверя и птицы словно и не было среди немногих невысоких деревьев. Усилившийся дождь не предоставлял неудобство для пути, в большинстве своем этот тракт был каменистым, поэтому вода просто стекала по вымытым ей за многие годы каналам. Единственное, что могла сделать вода – обвалить камень, после чего куски породы заваливали бы тракт.

– Остановитесь! Сейчас же остановитесь!

Один из нагонявших обогнал троицу в плащах и преградил дорогу перед ними. Имперский рыцарь не из последних смотрел на троих в черных одеждах сквозь цели забрала. Легкие подвижные доспехи, предназначенные именно для всадников, выкованы, скорее всего, из зачарованного металла.

– Почему вы не остановились? – решительным голосом властного и сильного человека спросил рыцарь.

– Вы сами знаете на это ответ, – холодно ответил Нерожденный и впервые услышал свой голос.

– Снимите капюшоны! – не снижал тона рыцарь.

– С какой целью вы нас остановили?

– Капюшоны!!! – латная перчатка на эфесе меча поблескивала на лучах пробившегося сквозь облака солнца. Звуки выдвигавшихся из ножен мечей позади.

– Вы так желаете расстаться с жизнью? – быстрое устранение сдерживало лишь только то, что их смерть пока не мешала целям, также рыцари пока не перешагнули черту, после которой жизни уже нет для любого, кто встал перед Слугой Теней.

Нерожденный и "помощники" сняли капюшоны, нельзя было сказать, что рыцари обрадовались увиденному. Один был человеком, на татуированном лице которого читалось холодное естество убийцы, а вот двое других. Старые чернеющие от символов тряпи, запачканные временем, обматывали целиком, на уровне глаз сверху были не менее старые широкие повязки с алыми символами. Единственное, чего не было на них – червей и жуков, тогда бы полностью походили бы на захороненных в пустыне и древних склепах. Лошади рыцарей неодобрительно зафыркали и попятились, всадникам даже пришлось их попридержать.

– С какой целью вы нас остановили?

– У нас указание сообщить всем Слугам Теней о приказе Императора Сивария проследовать в Осхольград....

– Мы не подчиняемся ему.

– Но! Вы обязаны...

– Рыцарь, вас от того, чтобы сейчас умереть, сдерживает малая черта. Не переходите ее, вы знаете кто мы. Мы подчиняемся лишь Наставникам, прочь с нашего пути.

Рыцари, конечно же, знали их возможности, они также знали, что как бы сами не были сильны, даже десяток лучших не смог бы одолеть Слугу Теней. Также рыцари знали, кто были эти двое перебинтованных. Шептались, что Тени владеют тайнами и воскрешают убитых воинов, превращая их в особых несокрушимых убийц. Они так и не дерзнули остановить, и им пришлось развернуться.

За очередным холмом показался портовый город, в лицо ударил морской солоноватый воздух. Трое вновь оказались на заполненном повозками и людьми тракте, растворившись в толпе.

Выжженные окрестности города смотрелись на фоне морского горизонта удручающе, сам город также зиял черными выгарками давних пожарищ. Закатное солнце освещало красноватым светом, придавая еще большую атмосферу страха.

На лишающихся дневного света улочках суетившийся народ завершал свои дела, сворачивая складные лавки, запирая ставнями окна, прячась за запорными дверьми. Поток с тракта постепенно рассасывался по улочкам, уменьшаясь до небольших групп, которые исчезали в вечернем полумраке.

Портовый город жил особой жизнью, нескончаемые потоки грузов, людей, торговля, воровство, и все это затихало, когда на город надвигалась ночь. Только здесь дуло мягким морским бризом, свежая рыба на прилавках и какая-то своя особая свобода.

Троица остановилась на пристани, и Нерожденный с нескрываемым интересом смотрел на впервые увиденные корабли, сопровождающие безучастно замерли, словно ожидая команды. Пришвартованные вдоль всей пристани и деловито раскачивающиеся на волнах. Птицы кружили над ними, люди на палубах занимались своим делом.

– Посудину подыскиваете? – хриплый прокуренный голос раздался подобно треску веток в тихом лесу.

Нерожденный не обернулся, продолжая смотреть на пришвартованные корабли.

– До утра никто не выйдет, да и не найдете желающего выйти. Шторм скоро, вот и позапихались в порт, словно сельди в бочку. Кхе-кхе, – продолжал голос за спиной.

Нерожденный взглянул на темнеющий горизонт, действительно собирался шторм, но дойдет ли тот до порта, он не знал. Оставалось лишь ждать, и он развернулся. У пустых бочек возле стены на лавке сидел лысеющий готовящийся к старости человек в старом просаленном камзоле и со шрамом на месте левого глаза. В руке его дымилась трубка, набитая чем-то едким, за сапогом отчетливо виделся нож.

– Завтра отправиться можно, а сегодня никак, если только шальная медуза вцепится в задницу, да и то навряд ли. Кхе-кхе, да и вам, господа хорошие, надо бы где-то переждать, – монотонным скрипучим словно бы и безучастным голосом продолжал моряк, – Знатная трепка ночью будет, вон все аж запираются.

Таверна "Морской Бес" спряталась возле пристани между двух таких же домов, используемых под бордели. По стенам висели морские чучела разных существ, пойманных моряками. Стоял густой едкий дым, за которым не было видно дальше десяти шагов, огромный зал освещался десятком тусклых свечей, и лишь только голоса указывали на присутствие внутри большого числа народа. Все были более заинтересованы в местном пойле и играх на деньги, смех сменялся руганью, звоном бокалов, грохотом падения. Создавалось впечатление, что сюда занесло всех моряков, чьи посудины сейчас стояли в порту. И всем было все равно, что трое в черных одеждах заняли крайний столик в темном углу, от которого резко тянуло местным туалетом.

Подошедший трактирщик не оказался услужливым, не отличаясь внешне от посетителей данного заведения. Он небрежно приволок три деревянных кружки с пойлом и побрел обратно, не спрашивая ничего. Вокруг кружек почти сразу же начал кружиться рой мошек. Нерожденный взглянул на жидкость внутри явно немытой кружки: мутно-желтоватый цвет, верхняя пена уже успела поймать пару мошек.

На вкус пойло оказалось яблочной брагой, разбавленной корабельным ромом и водой. Вскоре на стол встали миски с едой не особо приятного качества для обычного человека, но не для него, выращенного в темной коморке. Сопровождающие ни к чему не притронулись, всю ночь просидев бездвижно за столом. Снаружи не на шутку разгулялось ненастье.

Солнце показалось несколько позже, чем положено, редким светом выглянув из-за сиреневых грозовых облаков, застеливших все небо. Редкие лучи ненадолго пробивались сквозь просветы, падая на потрепанный ненастьем порт. Десятки разбитых полузатонувших кораблей сжимали между собой посудины поменьше и пострадавшие гораздо сильнее, из воды местами торчали вершины мачт, возвышавшиеся вчера над пристанью. Люди разгребали завалы, разрубали топорами несколько лодок, ветром поднятых и угодивших в ближайшие дома. На причале стояли недавние хозяева и команды кораблей с кислыми лицами, некоторые не скрывали слез, ведь потеряли они многое.

– Дааа, господа хорошие, ударил шторм как никогда, не одной селедины не оставил. А вам нужна посудина вроде как вчера нужна была, – позади вновь, как и накануне, сидел тот же моряк со своей трубкой.

– Нужен тот, кто доставит нас в одно место.

– Куда?

– Берешься?

– Я еще не узнал куда, может, вы к Смерти собрались, а это еще надо подумать.

– Почти туда.

– Хм, оплата какова будет?

– Не обидим. У тебя-то есть, на чем плыть?

– Посмотрим, а посудина моя целехонька, что есть станется? И не такое пережила. Только вы это, оплата вперед...

Старенький баркас резво подскакивал на волнах, сильный попутный ветер нес его все дальше строго на Полночь. Капитан не переставал покуривать трубку, он не задавал лишних вопросов, ему и так было понятно, кто и куда плывут. Он согласился лишь потому, что ему уже нечего терять, кроме своей дряхлой душонки, на которую не раз зарился морской хозяин.

 
За все добро, мех и серебро
Заплатит стрела, иль нож под ребро!
После сраженья каждому по бочке.
Наутро похмелье после бурной ночки...
 

– Вы бы привязались покрепче, господа хорошие, я, конечно же, понимаю, что вас этим не испугать. Но все же, шторм возвращается, кишки мои старые закрутило, ударит ничуть ни хуже, чем давеча, глядишь, не удержитесь...

Старик продолжал шептать себе под нос слова старой песни, время от времени выкручивая штурвал так, что баркас набирал бортом воду и резко вырывался прямиком на надвигающуюся волну. До вечера баркас разрезал растущие волны, и как только солнце скрылось на Закате, погода за считанные мгновения переменилась – море почернело, небо озарилось молниями, волны стремительно выросли, и вскоре небольшая посудина оказалась во власти водной стихии, неистовой и всесильной. Баркас взлетал и падал на волнах бушующего моря, а бывалый моряк лишь еще громче и громче распевал свои песни и боролся со штормом, упорно вцепившись в штурвал. Молнии освещали округу, гром разносился по небосводу, стремительно опустившемуся ближе к земле. Посудина стойко держалась на ревущих валах, сменявшихся один другим. Капитан все громче и громче орал свои песни, словно пытаясь перекричать рев шторма.

 
Не дьявол моря, не спрут косматый,
Не ты, что смертью назвалась.
Никто из вас не возьмет пирата,
Не испугаете, с глубин грозясь.
 
 
Э-ей триста бочек родимых!
Э-ей сотня славных ребят!
Э-ей команда не с пугливых!
Э-ей на смерть плывет отряд!...
 

Шторм отступил к полуночи также быстро, как и появился, потянув за собой облака. Звездное ночное небо, тишина и покой, полное умиротворение. В ночи не было видно ничего дальше палубы, но бывалый моряк точно знал, куда следует направлять баркас. Пассажиры его сидели на палубе, молча. Старик поглядывал изредка на них, больше взирая на звезды. Он знал, что даже сама Смерть не сунется на его баркас, потому как пассажиры его заставят и ее бояться...

– Ну что, господа хорошие. Во-он ваш остров на горизонте, к утру доплывем.

Киль зацепился о мель, но не глубоко, старик ловко завел баркас на пологий песчаный берег.

– Ну вот, господа хорошие, я вас доставил, как условились, – старик подковылял к собравшимся спуститься пассажирам, – Мне ждать аль нет?

Нерожденный взглянул в глаза бывалого матроса.

Он одобрительно кивнул, разрисованное лицо покрылась морщинами от старческой улыбки.

Троица подошла к черте, где песчаный берег сменялся непроходимыми зарослями, явно недавно разросшимися, словно природа отвоевала кусок отобранной земли у самого страшного своего врага – человека. И вновь ее враги вглядывались в заросли, преследуя свои мерзкие беспощадные цели. Словно это почувствовав, все живое внутри зарослей стихло, тишина отступала лишь от плеска набегающих на берега волн.

Нерожденный шагнул вперед, и сопровождающие его безмолвно последовали за ним. Пробираться сквозь цепкий заслон растений долго не пришлось, вскоре те расступились, обнажая заросшую каменную дорогу, уложенную кем-то столетия назад и обугленную года до появления здесь новых гостей. Иногда деревья вдоль дороги подступали вплотную, но по большей части они расходились, открывая большие еще полностью не успевшие зарасти поляны, где из-под свежей зелени торчали уже гниющие черные остовы сожженных деревьев и чего-то рукотворного. Холмами среди деревьев топорщились обвалившиеся руины подобно прыщам на молодом лице. Природа забрала все, что у нее некогда отняли, спрятав под собой следы прошлого. Дорога уходила глубоко вглубь острова и все больше пропадала под захватившей ее зеленью, трое вошли в заросли, вступив на зеленый покров по колено. Заросло все настолько, что быстро пройти не было возможным, приходилось пробираться.

Нерожденный шел первым, "помощники" не видели его лица, по которому легко было увидеть внутреннюю тревогу. Он не ощущал ни живых, ни мертвых, и это пугало. Казалось, что остров безжизненен, покинут, но разум давал понять, что это заблуждение. Ловушки тоже не попадались, что заставляло тревожиться сильнее. И все это казалось знакомым, как будто бы он тут уже бывал: образы без конца всплывали в голове, смешивались и переплетались, с каждым новым ведением становясь все явнее. Глаза помутнели, он, словно, погрузился в забытье, продолжая мерно идти по дороге, ведущей сквозь царство растений.

«Разворачивается огромный лагерь, легионы со всех земель, все вокруг выжжено, впереди на склоне горы цитадель, открывшаяся посреди выжженных деревьев. Отряды отправили в разведку, где они наткнулись на что-то. Невдалеке бой, рядом встали маги, они взялись за руки и что-то бормотали. Другие бежали к месту сражения, что-то вспыхнуло, прогремело и раскидало всех...»

Он очнулся, когда нога ступила на лежавший в траве старый камень, усыпанный древними символами. Те слабо светились белесым светом. Сопровождающие встали без лишних проявлений внимания, им вообще было все безразлично – бездумные куклы, заполненные смертью. Нерожденный наклонился, рассматривая символы, преподнес ладонь к камню, сначала не касался его, наблюдая, как символы возле руки его начинали вспыхивать желтым пламенем и утихали, когда он отстранял ладонь. Потом все же он осмелился дотронуться.

...Столп мысли пульсировал серебристым светом, разгоняющим мрак пустоты. Мириады образов кружили, образуя сферу беспорядочного хаоса, сверкающую разными цветами. Мысленный шаг вперед, и среди образов прошла цепная молния, рассекающая их и скрепляющая. Образы выхватывались из хаоса и объединялись в одно кольцевое движение, остальные продолжали беспорядочно метаться, но уже отскакивали от образующегося кольца, обретающего форму и значение. Столп сжался до сияющей точки, вокруг которой крутились беспорядочные образы и кольцо. С каждым мгновением образы в нем становились реальными, понятными, переходя в воспоминания, знания, в жизнь, которой он жил до этой, нынешней, лишенной значения и всего того, что сейчас сливалось, формировалось и вот-вот войдет в него, вернув частицу сущности, продолжающей хаотично вращаться вокруг столпа мысли.

Он попытался дотянуться незримой рукой до кольца, и то ответило – яркая серебристая молния ударила прямиком меж глаз, и все образы прошлой жизни влились. На серебряном кольце проступило слово, начертанное древними символами катакомб Храма Богов Холода. Его имя, дарованное матерью при рождении в пещере на Горе Грома во время Ночного Ужаса. И с именем пришло осознание, пришла цель, пришла суть, пришел покой.

Он не погиб, а значит, сможет отомстить...

Глаза медленно открылись, сумерки застелили округу, рядом никого. Голова жутко болит, все тело будто бы пропустили через жернова. Сквозь внутреннюю боль, источающуюся от каждой точки собственного тела, он встал, подобрал оружие и осмотрелся.

На месте камня лишь пепел и воронка, словно разорвался бочонок с черным порошком. Его оставили, посчитав погибшим, что ж, это к лучшему. Вокруг стоял незатихающий запах гиблого места, и отсюда бегут все живые существа. Он ощущал всей своей перерожденной сущностью, всем телом пропитавший насквозь запах смерти. Этот запах настолько знаком, что стал частью его и даже не в этой жизни, а за долго до нее. Он вдыхал его не единожды, он был тем, кто порождал его, проливая кровь. Но здесь этот запах пропитал все вокруг, даже замок, возвышающийся над долиной, источал его. Запах Смерти стоял над островом непреступной для всего стеной, поэтому на этом острове так тихо.