Текст книги "Шахматы Богов (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колотилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Небольшие покраснения проступили по всей ладони, уходя под скрываемые одеждой черные наручи. Кожа местами подсохла и потрескалась, в трещинах темнела запекшаяся кровь. Русберг не стал раздеваться дальше, чтобы посмотреть всю руку. Он и так знал. Вот она плата за помощь Древней дремлющей Силы, некогда властвовавшей в этом мире. С ним это уже было, воспоминания набегают одно за другим, предрекая незавидную судьбу. В них и тогда он ушел из народа, дабы те не видели, как он будет меняться, становясь жаждущей крови тварью, стать которой желают лишь в проклятиях. Времени остается немного, но он успеет сделать намеченное им же, дабы отсрочить время гибели всего.

"Боги, да будут они прокляты за их игры со смертными! Да будут они прокляты за то, кем они его делают! Да будут они прокляты за то, что они делают с миром! Да будут они прокляты за все!"

* * *

Он вновь вернулся в царство мрака собственного разума, Границы Небытия, казалось, подступили гораздо ближе из безграничной пустоты. Ощущение, как нечто растет по левую сторону в незримой ныне руке, поглощая мрак словно пищу и пытаясь поглотить сущность, в которую заточили. Он всматривался в пролетающие обрывки образов, полный в эти мгновения уверенности всевластия. Остались лишь небольшие препятствия, обусловленные поиском оставшихся прошлых жизней, чтобы обрести себя цельного. И когда он найдет их, то... в отдаленной точке небытия появилась точка света, уже знакомая. Сущность, которая всем своим видом внушала страх каждой частицы, даже пустота стремилась отстраниться прочь, боясь перевоплотиться. Кроваво-пепельный плащ покрыт слизью, сочащейся изнутри, капюшон колышется, меч сломан и истекает кровью, обрубки крыльев пылают. Он ощутил внутреннюю злобу и жажду, показавшиеся знакомыми, но лишь на мгновение. Сущность стремительно приближалась, он последний раз взглянул, медленно развернулся и ушел прочь.

* * *

Утренние лучи солнца осветили комнатушку, нагревая воздух. За окном слышались голоса, за дверью шаги. Русберг встал, взглянув на левую руку – метки увеличились, некоторые стали походить на зарождающиеся чумные язвы. Он закрепил мечи, накинул плащ. Подошел к тазу с водой, стоявшему в углу над ночным ведром, плеснул на лицо, одел перчатки и вышел из комнаты.

Вчерашний паренек мыл полы между столами, развозя застарелую грязь и превращая в своеобразную чистоту. Девахи возились на кухне, трактирщик стоял на входе в проеме открытой двери на улицу и покуривал трубку. Больше никого, Русберг спустился и вышел из трактира, хозяин на выходе приветственно кивнул, не отрываясь от трубки. Снаружи отъезжали повозки, суетился народ, готовясь отправиться в путь, хозяева погоняли работников, чтобы те поспешили. Ночной дождь подпортил дорогу, о чем ворчали повозники.

– Да что такое, на что мне такие муки?! – возмущался громогласно один из купцов, топчущийся возле нескольких тяжелогруженых крытых повозок, – Откуда вы на мою голову взялись-то?! Вон с моих глаз! И ни гроша не получите!

Прочь пошли пара охранников, хотя, лучше сказать, что они еле волочили ноги, не отойдя от ночной попойки. Еле перебирая ноги, они забрели в таверну, упираясь руками во все попадавшееся на пути, стараясь не упасть и отправляя слова напутственные пожеланий доброго пути и большого здоровья бывшему нанимателю. Купец, не снижая громкости голоса, перекинулся на остальных, подгоняя и вычитывая каждого попавшегося в поле видимости. Русберг подошел, купец оглянулся с надменным взглядом.

– Тебе чего? – с презрением и небрежностью считающего себя выше обронил он.

– Куда направляетесь?

– А тебе зачем?

– Если по пути, то вызовусь в охрану до дороги.

– А кто ты такой вообще?

– Пилигрим.

– Хм, не похож ты на вольника, я бы сказал. Больше на халланца смахиваешь, только одежда у тебя не соответствующая. Звать, как?

– Странник.

– Ну ладно, Странник. Мы идем до Рыночного Пригорода Осхольдграда, но я плачу 10 серебряников, груз у меня скудный, камень да известь. Оружие-то есть?

– Оружие есть, я согласен, все равно одному идти скучно.

– Скучно! Слыхивали! – купец рассмеялся, рот заблестел всеми золотыми зубами, за ним засмеялись другие, – Так и скажи, что боязно по землям с лихим людом, да и лошадки, как погляжу, у тебя нет.

– Чего нет, того нет.

– Садись на переднюю повозку рядом с повозником. Все отправляемся!

Телеги дребезжали и скрипели на разъезженной дороге, иногда колеса вязли, но выносливые лошади вытаскивали их и тащили дальше, недовольно пофыркивая при ударах кнутом. По сторонам от повозок верхом ехали охранники явно из постоянных на службе у купца. Они с недоверием посматривали на новоявленного наемника, да и повозник попался немногословный, изредка выдававший ворчливые реплики в адрес запряженных лошадей. Но ехать на дребезжащей телеге все равно легче, чем преодолевать этот путь пешком. Русберг молчаливо смотрел на проплывающие по небу пасмурные облака, хватаясь одной рукой за подпорку, когда телега очередной раз наедет на придорожный камень и подскочит на нем. В такие моменты в телегах за тканью навеса что-то звенело, явно не походившее на камни.

Видимо не доверяет всяким встречным, либо купец не желает платить достойную плату за более ценный груз. Последнее более походило на истину. Да и охранники у него не были простыми провожатыми из вольнонаемников, что ошиваются на торговых и караванных площадях, пытаясь завербоваться в охрану. А эти все сидят в седлах с выправкой, не сутулятся, оружие у них развешано как нельзя удобно, да и само оружие достойное.

Но все это не столь важно, да и не за монетой он записался в охранники. Главное было даже не то, что путь преодолеет пешим, а то, что на одиноко идущего человека всегда больше внимания проявляют, чем на сопровождающих тот или иной караван. Хозяева таких вот обозных команд обычно уже не раз проверены, да и связи свои как-никак имеют. Так что никто не и не обратит должного внимания на неопрятно разодетого охранника на одной из телег, хоть тот явно выделялся среди остальных.

Одежды, должно сказать, на Русберге были не очень-то и добротные, старая рвань, заплатанная во многих местах. Даже те, в которых он пришел в черные пески, были лучше, но в них бы он слишком уж выделялся, походя больше на североса, а их в Центральных землях даже собаки не очень-то и жалуют. Раньше да, их наемнические отряды пользовались успехом, каждый норовил заиметь во служение себе несколько десятков, а цари так и сотню другую. Но тогда были иные времена, иные нравы, иные войны.

Тракт начался незатейливо, сделав послабление лошадям после размытой ночным дождем и превращенной в две грязевых канавы дороге. Только трактом называть присыпанную мелким булыжным камнем колейную дорогу достойно лишь фантазий барда, сочиняющего новую песнь про того же повозника, нахмурившегося от постоянного подскакивания его повозки. Тот уже сейчас думал о том, как будет ночью возиться под телегой с разбитыми осью и колесами, пытаясь залатать трещины так, чтобы телега смогла доползти до пункта назначения. Булыжники с треском отскакивали в стороны от оббитых железом колес, скрываясь в шелестящей траве. Но все же, лошади стали тянуть шустрее, прибавив темп.

– Так и ось, не ровен час, лопнет к чертям поганым, – пробурчал повозник на очередном угодившем под колесо булыжнике.

Купец сидел в центральной с деревянным фургоном телеге, не нагруженной столь тяжело, как остальные. Из узких оконец фургона он коротко отдавал поручения бригадиру охраны, когда тот время от времени объезжал караван. По тракту, шедшему меж холмов, заросших пожелтевшей на солнце травой, караван никого не встречал долгое время, и лишь к полудню впереди показался первый встречный караван – десяток легкогруженых телег возвращались обратно.

– Ей, скирда подвальная, как торганулся? – высунулся купец и заорал встречному каравану, как только приблизились достаточно близко.

– Да сам ты мошна жидовская! – в ответ донеслось из схожего фургончика, – Торганулся плохо, дерут всюду мздоимцы, хоть и не езди вовсе.

– Тихо там на дороге-то?

– Тихо, никого не встретили.

Караваны разошлись по обочинам узкого тракта. Охранники после слов о тихой дороге впереди немного расслабились. Купец окликнул бригадира, дал ему указание и скрылся за узким оконцем фургона. Но даже самый мало-мальски ведущий в таких делах понимал, что это ничего не значило. Тихо не всегда не лихо, поэтому бригадир гаркнул пару раз, чтобы никто не расслаблялся, крича так, чтобы все услышали. Но все равно расслабились, хоть Русберг и не смотрел, что делалось позади, но по начавшейся беседе среди люда было понятно. Напряжение спало, и люди начали вести беседы на разные темы.

Тракт постепенно перешел в более широкую мощенную камнем дорогу, но еще не походил на внутрихалланскую, уложенную обтесанными пластами каменных глыб. Желтые холмы сменились небольшими пролесками, сменяющимися на горизонте высокими лесами. Караван приближался к пограничному форпосту, за которым начиналась Халланская Империя. Часовые стояли на башенках и направили в сторону каравана тяжелые осадные арбалеты, закрепленные на подпорках и способные пробить толстую доску. Один из часовых окликнул солдат внизу, те зашевелились, готовясь ко встрече.

– Кто такие, откуда, куда, с чем? – громко пробасил бородатый десятник, пристально осматривавший остановившуюся перед ним первую повозку, за которой остановились остальные.

– Караван из Хирунда, владеет титулованный Купец Аримонд Сируандский, везем в Осхольдград камень и известь для строительства Святейшего Града во благо всего Халлана, – с заученной четкостью ответил по предписанию бригадир охраны.

Десятник махнул рукой своим солдатам, и двое из них стали осматривать по сторонам телеги и людей, не заглядывая внутрь. Десятник медленно зашагал к фургону, бросив взгляд на сидевших на первой телеге повозника и отличающегося от остальных по одеждам, прищурился и пошел дальше. Дойдя до фургона, стукнул в него кулаком, облаченным в кольчужную перчатку. Окошечко открылось, оттуда высунулась рука с тяжелым мешочком. Десятник взял мешок и пошел обратно.

– Пропускай! – крикнул он команду стоявшему вояке на заградном столбе, тот отпустил веревку, и столб поднялся под грузом.

Двое проходивших по каравану отошли в стороны, прекратив осмотр, караван двинулся вперед. Солдаты провожали взглядом мимо проезжающие телеги и всадников охраны.

– Странные у них камни, звенят громко, – шепнул один солдат другому стоявшему рядом.

– А тебе не все равно? Заплатили, получишь свою монету, а что там на самом деле, не наша забота. Нам же спокойнее, камень так камень, – проворчал в ответ ему другой, – Оно нам это надо? Нет.

Вдоль тракта лес вырубили на тридцать шагов, пограничный форпост постепенно удалялся. Караван продолжил свой путь, лошади с облегчением волочат тяжелые телеги, покачивающиеся на небольших неровностях по нормальной дороге. Небольшое укачивание нагоняло дремоту, теплые лучи солнца ее усиливали.

– Спрячешься под телегой.

Повозник очнулся от дремы и с недопониманием посмотрел на Странника, который смотрел на лесные пределы.

– Чего? – проворчал повозник.

– Спрячешься под телегой за колесом, – холодно произнес Русберг и резко толкнул повозника в плечо с такой силой, что тот вылетел на обочину, ударившись лицом и ошалело уставившись на еще немного проехавшую без него телегу.

Раздался свист, и в телегу воткнулись несколько стрел, одна угодила в колесо рядом с оторопелым мужиком. Лошади заржали от испуга, несколько задремавших охранников и повозников упали на землю или остались сидеть, сгорбившись и уже не шевелясь. Русберг спрыгнул с телеги, черные клинки вышли из ножен, блики на их лезвиях приобретали неестественные цвета.

С двух сторон из лесу на караван бежали несколько десятков вооруженных людей. Стрелы, вылетая из лесного предела, периодически просвистывали, Русберг уклонялся, стараясь показать себя обычным и удачливым воином. Из окна фургона показалась труба, из которой вырвалось пламя, и между лесом и трактом раздался взрыв, разбросавший нескольких в стороны, другим на головы посыпались комья земли. Охранники окружили фургон, забыв про остальные телеги. Повозник, которого Русберг сбросил, забился под осью между колесами, скуля, словно дворовая шавка, в которую бросили полено, и мотая головой в обе стороны от дороги, гадая, откуда придет смерть.

Первые достигли каравана, Русберг с легкостью парировал и блокировал удары, при этом заставляя себя не срываться с места в танце смерти. Шестеро одновременно пытались его зацепить, при этом постоянно крича и ругаясь, похоже, чтобы себя еще больше раззадорить. Короткий взмах, и тело одного из решивших атаковать охранявшего первую повозку в каких-то лохмотьях, упало на землю. Повозник издал похожее на писк, когда тело рухнуло, и лицо убитого почему-то уставилось на него всей своей искривленной гримасой.

Пятый не успел заметить, как меч проткнул его, и сделал несколько шагов и взмахов, после чего упал рядом, но повозник уже не скулил, почувствовав, что может еще и сможет вылезти живым. Уход в сторону, четверо оставшихся оторопели, попятились, но Русберг не стал ждать. Клинки просвистели и пустили новую кровь, рассекая грудь замешкавшегося мужика, тот только смог разинуть рот, опустив голову и смотря на огромную рану, в которой виделось, как сердце замедляет свой стук.

Охранники отражали атаки большей части напавших с мастерством, не присущим простым наемникам. Русберг во время сражения смотрел в их сторону, и видел, как те с явным превосходством в мастерстве расправлялись с набежавшей толпой. Атака захлебнулась в собственной крови, оставшиеся бежали обратно в попытке скрыться в лесу. Охранники проходили между телегами и цинично добивали. Купец приоткрыл дверцу и выкрикнул команду всем собраться, погрузить своих и следовать дальше. Русберг не отрывал взгляда от лесных зарослей, всматриваясь, но лихие людишки бежали без оглядки, прячась в чаще леса. Повозник спешно выполз из-под телеги и принялся осматривать лошадей, его руки дрожали, пот проступал на лице, спине и подмышках. Он улыбался, панически, зубы лихорадочно постукивали, и на него набегала эйфория от того, что он выжил и даже не ранен.

– А ты счастливчик. Даже повозника умудрился не потерять, – ухмыльнулся проезжавший рядом бригадир охраны, – А то сам бы взялся за поводья. Сколько у тебя тут тел?

Бригадир с интересом осмотрел тела, лежащие рядом с телегой.

– Искусно ты их исписал.

– Да и вы не хуже, – холодно ответил Русберг, садясь обратно на телегу.

– Ну да, не первый день по этой дороге катаемся, – бригадир повернул лошадь обратно, бросив напоследок повознику, – Давай быстрее трогайся.

– Сейчас, сейчас, во-о-от только по-о-одпругу проверю, и по-оедем.

Повозник поклонился и спешно осмотрел лошадей, те явно нервничали. К его облегчению, стрелы в тех не попали в отличие от других телег. На паре пришлось снять подстреленных лошадей, заменив на охранных и резервных, на трех повозках вместо повозников сели охранники, на одной охранника не было. Потери в итоге не столь большие, у напавших гораздо больше. Колеса заскрипели, телега тронулась, зазвенев на камнях, груженными "камнями".

– Спасибо тебе, я уж думал, вот она смертушка. Ты еще так приложил меня, что я даже ошалел. Ух, синяк будет, но это пустяк. Меня кстати Ардил зовут.

– Странник.

– Да я знаю, предупредили, сказали присматриваться к тебе, вот поэтому я и не разговаривал. Мало ли кто подсел, знаешь, какой народ ведь бывает. Страшно вот так в караванах постоянно, сколько нашего мужика сгинуло на моей памяти, жуть, а деваться некуда, семью кормить надо-то.

– Сам откуда?

– Я-то, с Черных Болот, из масловаров, да ушел оттуда, загнобили крохоборы. Работали сутра до ночи, а на хлеб иной раз не было. Да и потом пришли еще туда Палачи.

– Палачи?

– Так зовем убийц наемных, что приходят с огненной земли, логово у них там. Раньше мало их видели. А теперь они как бы в договоре с Императором, так заняли некоторые города, заправляют там.

– А что за договор? – Русберг постарался не выказать своего интереса.

– Да поди узнай. Но мужики шептали, что они выполняют всю грязную работу за Имперские Легионы, взамен получили право убивать неугодных им. Говаривали, даже список какой-то смертный есть. Там люда много написано всякого, – еле слышно прошептал повозник.

– А мне не боишься рассказывать?

– Тебе, да Всевышний с тобой, ты не спас бы меня поди, коли было бы на то твое усмотрение или приказ кого. Вон Халира и Судрога Кривого не спасли их охранники, а их телеги были около фургона.

– Что так звенит-то?

– Не знаю, нам строго-настрого запретили смотреть внутрь, камень и все тут. Хорошо, что платят хорошо и половину сразу отдали. А то бывает, пригонишь телеги, а хозяин гонит прочь, не заплатив, таких запоминаем и потом уже не связываемся. В гильдии потом обмениваемся именами, дабы не попадаться.

– У вас и гильдия своя?

– Ага, в таверне как наберемся толпой перевозочной, к нам тогда соваться побаиваются, вот и гильдия сразу тут, а по одному забили бы нашего мужика. Вот и держимся вместе, а по-другому никак нынче.... Вон поворот видишь? Два каравана назад на нас там напали, я тогда вез масла. Досталось сильно, а сейчас уже и не боюсь, пока ты рядом.

– Пока я, бояться нечего. Договор есть договор. Довезти надо.

– Ага, вот и я про то же. Не все так дело свое делают. А у тебя вон и мечи какие-то особенные, чернющие. Я заметил.

– В песках достал.

– От кедь?

– Да достались от одного, убить правда пришлось.

– А ну и то бывает. А как ты бился, я видел, это да. Достать с таким мастерством можно.

– А что там творится.

– Там-то? – повозник указал на горизонт, куда вел тракт, – Там совсем худо, жгут, вешают, обдирают, вербуют. Да скоро сам и увидишь, скоро начнутся.

– Что?

– Да висилки, где по одной, а где целая аллея. Жуть еще та. И так на усех трактах.

– Поглядим.

Караван двигался по уже халланской части тракта несколько медленно. Движение ожило: в обе стороны со всех примыкающих дорог шли караваны, конные и пешие. Леса сменились полями и появились обещанные виселицы, на которых болтались где свежие, где уже подгнившие и обклеванные тела повешенных. На некоторых висели железные клетки, в которых сидели умершие в муках от жажды и истощения. Картина не приятная, особенно для простого люда, не видевшего более жестоких смертей.

Русберг смотрел почти на каждого, узнавая, почему тот умер именно так, и зачастую все было однообразно: украл, что-то сказал, обвинили в измене мужу, попытался бежать.

Впереди показался городок.

– Во, сейчас прикажут оставаться на ночлег тут.

– Так погода вроде бы спокойная.

– Дык по ночам не ездють, только дурные гонят в ночь. А ночью и зверь нападет, и что пострашнее. Костей не найдут.

Перед городом на перекрестке стоял кордон, уже знакомая картина. Остановились, отчитались, заплатили, поехали дальше. К вечеру уже распрягали лошадей в городке, после выставили охранение из регулярных, остальные же пошли в трактир. Русберг же последовал за ними, дабы не привлекать лишний раз ненужного внимания. Ночь обещала выдаться спокойной.

Междуглавие 8

Сильный проливной дождь превратил дорогу в малопроходимую грязевую массу. Тяжелые повозки снабжения вязли по самые оси колес, и людям приходилось налегать на задние борта, чтобы лошади могли сдвинуть с места и протащить несколько шагов до следующего застрявания. Все войско, состоящее из трех сотен пеших легионеров, вторые сутки пробиралось по бездорожью. Грязь порядком забилась под металлические поножи, попадая даже в скрученные ремнями сапоги. Перед колонной верхом на лошадях ехал барон Урдинг и его телохранители.

– Сколько еще? – проворчал изрядно промокший под походным плащом барон.

– Две версты, сир, – доложил едущий рядом рыцарь.

– Что за захолустье, дождь все льет и льет.

– В этих землях в эту пору часто дожди, сир.

– Знаю, передовой отряд вернулся?

– Нет еще, сир.

Колонна еле волочилась, увязнув в грязи, если бы сейчас напало небольшое войско мятежников, то с легкостью бы разбило славные легионерские сотни. Но откуда среди простолюдинов найдутся стратеги? Все вожаки трясутся за свои душонки и не способны предпринять никаких серьезных действий. По крайней мере, он, барон Урдинг, сын Рульдага Бесстрашного, командующий десятым легионом армии Халлана, думал так, даже был уверен в этом.

– Увеличить шаг и смотреть в оба! – скомандовал барон, и тут же по всей колонне передался его приказ.

Легионеры устали и озлоблены, они уже не представляют, как будут штурмовать мятежный городок, и надеются лишь на то, что командующий отдаст приказ об осаде, не рискуя людьми для штурма. Головы никто не поднимает, тяжелые шлема, давяще, заставляют смотреть в землю, ноги месят грязь, мечи гремят на поясах, щиты болтаются на спинах, древки копий опускаются все ниже и ниже и зачастую служат опорами в преодолении бесконечной грязевой массы. А тут еще команда ускориться и смотреть по сторонам, ворчание еле слышно проскользнуло среди тянущейся колонны. Солдатские ноги еще глубже увязли в грязи, лошади недовольно зафыркали, но колонна ускорилась, как то требовали.

– Передовой отряд, сир, – произнес рыцарь, указывая рукой на небольшой пролесок.

Среди нескольких деревьев, растущих отдельно от всего остального леса, мелькали силуэты.

– Туда, – отрезал барон.

Он пришпорил лошадь, и та постаралась скакать галопом, как только вылезла из грязи на пока еще не тронутый склон, разбрасывая комки земли за собой и звеня навешанными на нее доспехами. За ним тут же последовали несколько рыцарей, остальные продолжили путь, управляя колонной.

– Сир, – командир передового припал на колено перед приблизившимся верхом бароном.

– Доклад, – произнес барон.

– Сир, город открыт.

– Ворота открыты, они не ожидают нас, замечательно.

– Нет, сир, ворота распахнуты, ни часовых, ни караульных, ни людей. На стенах тоже никого, вокруг стоит полнейшая тишина. Внутрь мы не осмелились войти.

– Либо они что-то замыслили, либо бросили город. Выдвигаемся маршем к воротам, – заключил барон.

Ворота городка были распахнуты настежь, ни единого человека нигде: ни на стенах, ни на башнях, ни около ворот перед мостом через ров. И вокруг стояла зловещая тишина, птицы, обычно облюбовавшие городские свалки и крыши, пропали и не летали над городом и в округе. Передовой отряд наблюдал долгое время, но ничего не менялось. По прибытию барон долго всматривался в бойницы стен и башен, не мелькнет ли огонек или блеснет металл. Через несколько часов потянулись три сотни обессиливших легионеров.

–Ваши распоряжения, сир.

– Первая сотня входит через ворота...

Сомкнув ряды и прикрывшись щитами, легионеры медленно зашагали к воротам, минуя мост и наблюдая за бойницами. Бывалые легионеры боялись, словно новички, вытачивающие свое мастерство на походах по окрестным кабакам вместо тренировок на чучелах. Страх нагнетался тем, что они впервые видели такое, чтобы никого нигде не было видно. Звон доспехов и стук шагов разносился в этой тишине, словно звон колоколов. Но легионеры шли, превозмогая страхи, шли внутрь ворот и вскоре скрылись за ними. За сотней последовало несколько рыцарей.

Оставшиеся две сотни и барон с рыцарями ожидали на отдалении выстрела со стен. Мгновения ожидания тянулись, тишина удручала. Внезапно из ворот выскочил рыцарь и помчался в их сторону. За ним выбегали остальные, некоторые легионеры падали на колени, их выворачивало, другие более сильные бежали прочь. Рыцарь скакал, словно ветер, лошадь неслась изо всех сил, всадник еле держался. На это ожидавшие смотрели с недоумением.

– Сир! – рыцарь свалился с лошади и словно не имел сил подняться, – Все мертвы!!!

– Кто?

– Весь город, мы вошли внутрь и увидели всюду тела, части тел, все были искромсаны там, где стояли. Мы шли дальше, входили в дома, множества тел, искромсанных настолько, что всюду останки растеклись сплошным ковром, все в крови, всюду смрад. И ничего не тронуто. Непонятное ощущение ужаса от места, и стремление поскорее убежать прочь подальше, лишающее сил. Город целиком вырезали на корню...