Текст книги "Angel или когда падает Небо (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Карпин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Артем вздохнул. В пустыне снова поднимался ветер, несший с собой песок и сухую землю. Артем поднял глаза и увидел черного ворона, севшего на винт вертолета. Ворон с интересом посмотрел на Артема и пронзительно каркнул.

76.

Аид, облаченный в темную мантию, с черным посохом в руке вышел из палатки. На улице было прохладно. Небо выглядело по-осеннему серым. По пустыне гулял холодный протяжный ветер, поднимающий песок. Но чернокожий даже не обратил на это внимания, ведь в его жилах струилась кровь предков, по преданию рожденных в адском пламени.

Апостолы никуда не торопились. За черным броневиком, в котором куда-то направлялся их господин, следили со всех подвластных спутников. О любом его передвижении тут же докладывали Аиду, так что в случае чего вертолет в любое время мог нагнать Черного Человека. Но отчего-то Аид медлил. Отчего-то он все время твердил себе, что еще не время и раз господин сам не призвал своих верных слуг, значит, пока он не нуждается в их услугах. Но он все же не упускал Черного Человека из виду и старался быть неподалеку, надеясь, что когда придет время, он поймет это.

Не успел Аид сделать и нескольких шагов, как к нему подошел Натан.

– Здравствуй, брат, – поприветствовал былой наставник.

Чернокожий устало кивнул в ответ.

– Аид, ученик мой, я хотел поговорить с тобой с глазу на глаз без других Апостолов.

– Тогда говори, Натан, – улыбнулся Аид. – Кроме нас здесь никого нет. Или ты думаешь, о мой бывший учитель, что ветер донесет твои слова до тех, кому их знать не полагается?

– Нет, – ничуть не смутился Натан. – Думаю, ветер как раз таки на нашей стороне… Но я хотел поговорить с тобой не о силах природы, а о наших дальнейших планах… Почему мы не нагоняем нашего Господина?.. Чего мы ждем Аид?

Улыбка тут же сошла с лица чернокожего. Он на минуту задумался, затем в упор посмотрел на Натана и зло произнес:

– Ждем? Чего мы ждем?! Мне кажется, это очевидно! Если Господин не призвал нас сам, значит, мы ему не нужны… Поэтому мы просто наблюдаем на случай, если ему понадобимся.

– Аид, поэтому я и хотел поговорить с тобой, – сказал Натан. – Я считаю, что мы поступаем верно, но как ты понимаешь, наши два голоса в совете ничего не значат. Пророчество сбывается, мы должны воссоединиться с нашим господином, и так считает большинство!

– Я тоже так считаю! Но думаю, момент еще не пришел.

– А может этому моменту и не стоит приходить? – неожиданно спросил Натан. – Может, Господин прекрасно справится и без нас? Мы и так сделали все, что было в наших силах! Мы воплотили пророчество и открыли ему портал в наш мир. Господин не воззвал к нам. И, может быть, это и к лучшему?

– Что ты хочешь этим сказать, Натан? Хотя нет, подожди! – неожиданно произнес Аид. – Я сам отвечу. Ты хочешь сказать, что нам не следует встречаться с нашим господином, как гласит древнее пророчество?!

– Да, Аид. Послушай, когда-то ты был моим учеником, и я воспитал тебя…

– Воспитал согласно нашей вере и древнему обету! – перебил Аид.

– Да, я воспитал тебя, как велели наши традиции, и поэтому, я надеюсь, что ты прислушаешься ко мне. Я думаю, что мы должны сотню раз подумать прежде чем встречаться с тем кого мы называем нашим Господином.

– Сомнение я слышу в твоем голосе, учитель, – поднял брови чернокожий и с подозрением взглянул на былого учителя.

– Аид, послушай. Испокон веку наши предки следовали древнему обету и исполняли все согласно долгу…

– И в награду за это нам была дарована сила повелевать людьми! И мы поставили на колени все народы и теперь правим этим миром в открытую!

– Да, – кивнул Натан. – Именно так. Но задумайся, Аид, мы всего лишь временные наместники нашего Господина, мы выполнили свой долг и открыли ему дорогу, а Господин даже не воззвал к нам. Отчего-то мне кажется, что мы больше не нужны ему.

– Ты сомневаешься в Господине? – изумился Аид, и тон его помрачнел. – Сомнение – это смертный грех! Ты сам учил меня этому!

– Нет, нет, что ты, Аид. Просто я хочу рассмотреть все варианты. Пойми, если Господин осуществит свой замысел, он воцарится в этом мире, и мы уже не будем его хозяевами…

– Да, но мы займем подобающее место у трона нового владыки!

– Ты не понимаешь, Аид, возможно, завтра весь мир станет Адом, и, боюсь, там нам не найдется места, – прокричал Натан. – Черный Человек вообще может пожертвовать нами на пути к достижению своей цели, мы ведь даже не знаем, что ждет нас в конце его пути!

– Это ты ничего не понимаешь, глупый привыкший к власти старик! – прорычал Аид. – Мы должны верить в древнее пророчество и в нашего Господина. Именно потому, что мы отняли у людей их Веру, пали и Небеса. Вера – это очень страшная штука и ей не стоит пренебрегать! Если веришь, так верь до конца!

– Ты самый настоящий фанатик, Аид, – ужаснулся Натан.

– Да, – улыбнулся Аид. – И я верю в Господина и в наше дело, как в него верили и наши предки! А ты… – глаза чернокожего зло сверкнули, – предал их память, усомнившись в Нем!

Аид вскинул посох, и Натана отбросило назад. Старик упал на песок и, ударившись головой о камень, разбил себе бровь. Но все же Натан был не просто старик, а один из тринадцати Темных Апостолов. Опередив следующий удар Аида, Натан откатился в строну и быстро вскочил. В то место, где он только что находился, с небес ударила молния. Натан зло улыбнулся, направил посох на бывшего ученика, и тут посох сверкнул красной вспышкой и…

…Ничего не произошло. Это чернокожий понял по удивленным глазам Натана, который непонимающе смотрел то на посох, то на Аида.

– Видишь, ты перестал верить в Господина, в ответ он утратил веру в тебя. – Аид улыбнулся, но затем его улыбка превратилась в оскал, и он вздернул посох. – Получай же расплату!

И огненный шар, вылетевший из посоха, ударил в грудь Натана. Тот закричал, его мантия вспыхнула, а через секунду он и сам весь пылал. С диким криком человеческий факел побежал по лагерю, но пробежав совсем чуть-чуть, упал и больше уже не поднимался.

Сбежавшиеся на крик Натана люди: Апостолы и их немногочисленные слуги, с непониманием и страхом смотрели на происходящее.

– И так будет с каждым, кто потеряет Веру в Господина! – указывая на тело недавнего брата по ордену, прокричал Аид и, развернувшись, направился прочь.

Оставшиеся стаять Апостолы и их слуги в полном молчании проводили взглядом чернокожего, скрывшегося в своей палатке. Никто не смел, заговорить первым. Наконец Морган вышел вперед и, обернувшись к толпе прокричал:

– Натан сделал свой выбор! Мы же останемся верными до конца! – Он замолчал, окинул толпу взглядом и продолжил: – Все преступайте к своим делам. Больше здесь не на что смотреть.

Толпа зашевелилась. Слуги начали разбегаться, пытаясь каждый найти себе дело, или хотя бы сделать вид, что такое дело имеется, чтобы не попадаться на глаза Апостолам. Апостолы же направились к Моргану и что-то вполголоса начали ему говорить, но тот прервал их, подняв посох к небу:

– После, братья, после, – велел он, и еще раз посмотрев на обгоревший труп, прокричал: – Алекс, черт побери, уберите его с глаз долой!

Алекс кивнул и направился к трупу. С безразличием он перевернул обожженное тело того, кто еще недавно являлся полноправным хозяином этого мира. Сейчас тот, кого еще недавно звали Натан Ротшильд, выглядел омерзительно пугающе. Его тело еще кое-где тлело, лицо было страшно обожжено, глаза лопнули, а язык вылез изо рта и как-то неправдоподобно выгнулся.

Алекс присвистнул.

– Да, звездануло тебя, батенька, – он улыбнулся и рассмеялся над собственной шуткой. – Артем…

Артем сидел рядом на ящике и с безразличием взирал на происходящее.

– Ну же, дружище, помоги мне, – велел Алекс.

Артем посмотрел на него, потом медленно встал и подошел.

– Хватай его за ноги, а я возьму за руки, – сказал Алекс. – Выкинем его за территорию лагеря, не фиг ему тут делать, ворон только привлекает. – Здоровяк кивнул на огромную черную птицу, сидевшую на винте вертолета.

– Это ворон, – произнес Артем.

– Да, черт с ним, ворон, ворона один фиг. Пошли лучше жмурика выкинем. – И Алекс схватил тело Натана за руки.

Артем взял ноги, и они потащили.

Вскоре тело выкинули за территорию лагеря в сухие, полузамерзшие, в этой безжизненной пустыне, кусты.

– Вот здесь ему и место, – фыркнул Алекс. – И даже последних слов не удостоился.

– Вот так находят свой последний приют былые владыки мира, – философски заметил Артем. – А я погляжу, тебе это нравится, Алекс?

– Мне?! Мне наплевать, я просто делаю свое дело… и остаюсь живым…

– Но ты даже не понимаешь!…

– Мне и не надо, – перебил здоровяк. – Я не задаю лишних вопросов, а просто делаю свое дело! И тебе тоже не советую слишком задумываться на этот счет! А теперь пошли в лагерь. Мне ведь все-таки за тобой следить надо. Так что schnelle, schnelle!..

Когда Артем и Алекс пришли в лагерь, ветер уже совсем успокоился, и огромная черная птица, пережидающая непогоду, улетела.

77.

Дом матушки Серафимы ничем не отличался от других домов маленького городка. Он был такой же каменный с деревянной крышей и ставнями на окнах.

"Зачем им ставни, – подумал Макс. – Наверное, дань традиции".

Молодой монах Петр постучал в деревянную дверь и через минуту ему открыли.

На пороге стояла женщина лет сорока, она была одета в строгое платье, и небрежно накинутый на голову платок, не сумевший скрыть ее длинные золотые волосы.

"Когда-то она была красива, – подумал Макс. – Хотя она и сейчас еще красива… но как-то грустна".

– Здравствуйте, матушка Серафима, – поприветствовал монашек.

– Здравствуйте, Петр.

– Разрешите, матушка Серафима, представить вам наших гостей. Они приехали издалека, чтобы специально увидеть наш храм и повидаться с отцом настоятелем.

– Меня зовут Катя, – представилась девушка. – А это мой друг Максим.

Макс коротко кивнул.

– Матушка Серафима, – вновь заговорил монашек. – Мы знаем, что у вас пустует комната, и поэтому, не будете ли вы так любезны принять наших гостей на пару дней?

– Конечно, Петр, я не откажу вам, – произнесла Серафима. – Порой мне бывает так одиноко, поэтому я буду только рада постояльцам… Ой, что это я держу вас на пороге? Проходите в дом.

И Серафима отошла, чтобы пропустить гостей вперед. Катя и Макс вошли, а монашек остался стоять на улице.

– Извините, но мне нужно идти, – сказал он. – Я должен быть на вечерней молитве вместе с другими братьями… Надеюсь, увидимся завтра…

– Прощайте, Петр.

Катя улыбнулась. И монашек просиял.

"Будто ангел одарил его своей улыбкой, – подумал Макс и тут же сказал себе: – А ведь так оно и есть. И теперь ты должен помнить это!"

Монашек ушел, матушка Серафима закрыла за ним дверь и тяжелой походкой пошла по комнате, Катя подхватила ее под руку и довела до дивана. И только тут Макс заметил, что она беременная. Живот был уже большим, и как это он сразу не сумел его заметить, наверное, из-за длинного строго платья.

"А вот Катя заметила".

– Извините меня, – сказала Серафима. – В моем положении иногда бывает очень трудно проделывать даже передвижения по комнате.

– На каком вы месяце? – спросила Катя.

– На последнем.

– А кто у вас? Мальчик или девочка?

– Этого я пока не знаю… И честно говоря, не хочу знать. После смерти моего мужа мне как-то все стало безразлично… – Серафима всхлипнула, и это был всхлип не ярой верующей или фанатички, как раньше называл их Макс, а всхлип простой женщины очень грустной и очень одинокой.

– …Но я жду этого ребенка, ведь это частичка моего любимого.

Женщина еще раз всхлипнула, и Катя погладила ее по плечу. А Максу стало очень неловко.

– Может лучше я покажу вам комнату? – немного успокоившись, спросила Серафима.

– Давайте, мы лучше с вами посидим здесь и попьем чаю, – вдруг предложила Катя. – А Макс пусть пойдет в комнату и отдохнет, он очень устал с дороги.

– Хорошо, – кивнула Серафима. – Комната прямо по коридору. Когда-то это был кабинет моего мужа… Был… до того пока он не погиб в горах. – Она снова всхлипнула. – Он был странный человек, мой муж. Он читал странные старые книги и все искал встречи с ангелами в горах.

Она зарыдала, и Максу вновь стало неловко. Катя обняла ее и принялась нежно поглаживать по волосам.

– Иди, – сказала она Максу. – Я немного побуду с ней, а потом приду к тебе…

И Макс пошел в комнату.

78.

Комната покойного мужа Серафимы и вправду оказалась странной. Точнее она оказалась совсем не такой, какой ожидал увидеть ее Макс. В комнате стояла кровать, письменный стол и доверху забитый книгами шкаф. Здесь было столько книг, сколько Макс не видел никогда в жизни. Здесь были книги, как древних авторов, таких как Гомер и Эзоп, так и книги более поздние, но такие же старые и почти нечитаемые в современном мире, книги, которые даже какое-то время назад находились под запретом. Среди таких авторов Макс увидел книги Достоевского, Пушкина и Толстого. Также здесь оказались книги авторов предзакатного периода, как потом называли его в литературе. Современный, опутанный всеобщей паутиной интернета мир вытеснил книгу, как средство информации. А разразившаяся потом роковая война отбила навсегда интерес подавляющего большинства к чтению.

"И как следствие к мечтам", – подумал Макс.

Он еще раз взглянул на книги Булгакова и Хемингуэя, Экзюпери и Эко, и последних авторов заката литературы, книги которые теперь пылились на полках книжного шкафа и камине, никем ни читаемые.

Возле камина, бережно лежали поленья, будто оставленные хозяином совсем недавно. Но по пыли, на книжном шкафу, он понял, что в этой комнате не жили уже давно.

Максу стало грустно за Серафиму и ее мужа, погибшего в горах.

"Как она сказала? Он искал встречи с ангелами… И погиб!.. А теперь ангел сам пришел к ним в дом и сам нуждается во спасении… Хорошенькая история получается. Настоящая история для книги".

Макс улыбнулся, считая, что пошутил, считая, что он еще может шутить над ситуацией. Но на самом деле ему было очень страшно, и он осознавал это. Эта ночь могла стать последней в его жизни, и он не хотел тратить ее на сон. Но Катя была там с этой женщиной.

"Муж которой так нелепо погиб", – еще раз подумал Макс. И ему снова стало жалко Серафиму. В дань уважения ему захотелось прочесть что-то из книг, что находятся в этой комнате, ведь они были такие завлекательные, а Макс любил читать, несмотря на то, что это стало давно не актуально в новом мире и книг почти не было. Но когда он был подростком и жил в старом городе, то нашел заброшенную и полу-разрушенную библиотеку. От скуки и одиночества мальчишка Макс решил почитать, родители с раннего детства научили его этому. И так он открыл для себя совершенно другой мир… Некоторые из тех книг и нашла Катя у него дома. Он помнил, как его удивило то, что она тоже любит читать и тогда он в очередной раз сказал себе, что она ни такая, как все, она совершенство – она ангел!

Макс подошел к книжному шкафу, и, открыв запылившуюся стеклянную дверцу, взял одну из книг эпохи заката литературы. "Сибирь" гласило название. Он всегда мечтал прочесть этот роман, но у него никогда не было времени на это. Возможно, и сейчас времени на это у него уже ни останется… И возможно, это ночь станет последней!.. Но ничего, он хотя бы начнет…

Макс улыбнулся и, устроившись удобней в кресле, принялся читать…

…А Когда Катя вошла в комнату, парень уже спал, сидя в кресле, склонив голову набок и выронив книгу. Катя подошла к нему, подняла ее с пола и положила на письменный стол. Затем села на подлокотник кресла и нежно провела ладонью по небритой щеке парня.

"Когда ты спишь, ты похож на ангела, – подумала Катя. – Но ты не ангел, ты простой человек. Человек, который пережил многое за свою недолгую жизнь, человек который испытал много горя и несчастья, и несмотря на все это, вновь бросился в омут с головой, понимая, что последствия могут оказаться самыми суровыми! Ты пожертвовал всем ради девушки, которую знаешь всего несколько недель… ты пожертвовал всем ради меня! Возможно, у нас с тобой осталось всего несколько дней…Да, и ты тоже знаешь об этом, но ты готов на все. Как настоящий рыцарь в сияющих доспехах из старых любовных романов, но ты не рыцарь, а простой парень… Хотя нет, ты рыцарь, настоящий рыцарь, ты мой рыцарь…"

– И я люблю тебя!

Катя склонилась над Максом и нежно поцеловала его в губы.

От этого поцелуя парень проснулся. И увидел Катю, склонившуюся над ним. Ее лицо практически касалось его лица, ее волосы спадали на его тело, а на губах еще оставался вкус ее губ.

– Я люблю тебя! – завороженно смотря в ее большие зеленые глаза, такие бесконечные, как сама вселенная, произнес парень.

– Я тоже люблю тебя.

Он обнял ее и, придвинув к себе, поцеловал. Она ответила ему таким же нежным поцелуем, запустив руку в волосы. Но потом остановилась и, встав с кресла, пошла к кровати. Макс не последовал за ней, выжидая и пытаясь понять, что она собирается делать. А Катя легла и сказала:

– Иди ко мне.

…И Макс пришел к ней. Он был нежен и ласков. Он гладил ее, целовал, любил каждую ее частичку, и она отвечала ему взаимностью. Катя чувствовала, как страсть закипает в ней и как ей хочется этого, этого нового и неизведанного чувства. А потом вдруг стало очень больно, но эта боль не была долгой и за болью пришло наслаждение, равного которому она не испытывала никогда в жизни. Она будто снова ощутила чувство полета над облаками, так ей было хорошо и приятно в объятьях Макса.

…А когда все было закончено, она еще раз нежно поцеловала Макса и свернулась клубочком. Он обнял ее, поцеловал в плечо и в очередной раз сказал, эти такие простые, но самые ценные слова во всем мире:

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя, Макс – сказала она.

И потом они оба заснули.

79.

Матушке Серафиме не спалось в эту ночь. Она лежала в кровати и не могла заснуть. За окном протяжно завывал ветер, отчего ставня раскачивалась и периодически громко ударялась о стекло. Этот ударяющийся, постоянно повторяющийся звук уже порядком поднадоел Серафиме, хотя это не он являлся причиной ее бессонницы.

Женщина с трудом поднялась с кровати, сделала шаг по направлению к столу и там нащупала свечу и спички. Затем она зажгла свечу и, погасив спичку, направилась к окну.

Открыв окно, Серафима впустила в комнату холодный ночной ветер. Он ворвался в дом, погасил слабое пламя свечи и устремился дальше.

"Да что ж ты будешь делать? Напасть за напастью!" – подумала Серафима, глядя на потухшую свечку.

Но все же она перегнулась через подоконник и нащупала ставни, а затем закрыла их и заперла изнутри. Но спокойней не становилось. Западный ветер нес с собой тревогу и зло… Зло уже близко… Оно на пороге… И как ночной ветер проник в теплую комнату, так и это зло придет с запада. Серафима знала это, голос внутри нее повторял это часто.

Стало до безумия страшно. Затем сделалось дурно, и она почувствовала, как теряет сознание и падает…

Но неожиданно ее как будто кто-то обхватил невидимыми руками и бережно перенес на кровать…

Стало легче. Серафима приоткрыла глаза, но как всегда никого не увидела. Но чье-то незримое и поддерживающее присутствие рядом она все же ощущала. И она знала, чья эта душа рядом, чувствовала и лишь жалела, что они не могут поговорить.

Но голос внутри был другим, и он не принадлежал тому, кто сейчас был рядом. О том, что надо помочь и приютить девушку говорил один, голосом, исходящим из глубины, от сердца, этот голос был сильный и знающий, но Серафима не знала его обладателя. Имя хозяина этого голоса оставалось для нее загадкой.

"Подумать только, в средние века меня бы просто сожгли на костре, скажи я кому-нибудь об этом", – иногда думала Серафима.

Но она и так никому не говорила, ни одной живой душе, ни о том, что слышит голос, ни о том, что ощущает иногда незримое присутствие того, кто сейчас был рядом. Она не видела его, не осязала, лишь иногда, когда ее будто обдувал нежный теплый ветерок, и она чувствовала прикосновение, такое знакомое, родное. И она знала, чья душа находится рядом с ней, она просто, не могла не чувствовать этого.

"Как жаль, что мы не можем поговорить, – в который уже раз подумала Серафима. – Мне так трудно без тебя… Но я должна быть сильной ради нашего ребенка!"

Женщина сжала перед собой руки и произнесла молитву.

"Страшный день близок. Завтра на крыльях этой девушки сюда придет Зло", – говорил Серафиме голос. И в том, что это именно так, она не сомневалась, как и в том, что знает кто на самом деле эта девушка, что ночует сегодня у нее, и как она важна. И возможно, ей уготовлена судьба почище самой Серафимы.

"Бедное, бедное дитя". – Несмотря на то, что она знала, что эта девушка намного старше ее самой, несмотря на то, что она знала, что она – ангел и летала под небесами, а теперь волею Судьбы оказалась вновь в этом мире, Серафима думала о Кате, как о бедной девочке. Серафиме было страшно за нее, ведь она чувствовала какое Зло идет по ее душу.

– Ты как она, – неожиданно произнесла она бесплотному духу своего мужа. – Но она потеряла крылья, а ты нет и потому, я тебя не вижу! – Вдруг пришло понимание. – А Он ее видит!

"Бедное, бедное дитя, – в который уже раз повторила про себя Серафима. – Только бы ты была крепка духом, ради нас всех".

Серафима закрыла глаза и ощутила на лице легкое прикосновение, теплое, как летний утренний ветерок. А затем этот ветерок побежал ниже и остановился на ее животе.

"Главное не терять Веры! Это самое главное".

80.

На пустыню опустилась ночь. Вокруг потемнело и стало еще холодней. Колчан вместе с еще одним бандитом сидели у костра и смотрели в огонь, так удивительно разрезающий этот ночной сумрак. Другой бандит спал в машине, а вот Черный Человек вновь куда-то исчез.

Колчан услышал, как неподалеку что-то зашуршало и взмыло вверх. В ночном сумраке бандиты увидели фигуру ворона, летящего вдаль.

– Он и есть ворон, сборщик падали, – сказал Колчан своему подручному, вернее уже бывшему подручному, а теперь рабу воли Черного Человека.

Бандит посмотрел на бывшего босса, как на сумасшедшего, и поспешил скрыться с глаз, оставив Колчана одного. В последнее время его все чаще и чаще оставляли одного, как прокаженного или старого и поверженного волка. Теперь они больше не боялись его, ведь имелся кое-кто пострашнее. Тот, кто сейчас в образе ворона улетел куда-то вдаль. Теперь они больше боялись этого другого поскольку понимали, что Колчан тоже его боится. И Колчан действительно его боялся. Хотя и думал раньше, что после той ночи, когда умерла мать, его больше ничего не сможет напугать…

…В ту ночь под градом вражеских бомб погибли почти все жители его родного города. Город за считанные часы превратился в руины, а утром, когда бомбежка прекратилась, из-под развалин выползли немногочисленные уцелевшие. По какой-то злой иронии судьбы, в основном, это были дети. Дети Войны, как потом нарекли их и им подобных.

Взрослых не было, а помощь не приходила. Наступили суровые дни, которые Колчан и ему подобные проводили в постоянной борьбе. В борьбе за пищу, за воду, за крышу над головой. Кто был старше и сильнее, отбирали еду у тех, кто младше, а младшие сколачивали группы и нападали на одиноких старших. Именно в те дни у Колчана открылись лидерские способности, именно тогда он сколотил свою первую банду из таких же малолеток, как и он сам. Он помнил первое нападение на двух подростков, у которых оказались еда и канистра чистой питьевой воды. Он помнил, как первый бросил камень, и парень лет пятнадцати, сжимавший канистру, подкосился и упал на одно колено. "Кидайте!" – тогда крикнул он. И другие мальчишки последовали его примеру, а когда камни кончились, перед ними лежали два окровавленных трупа. Но зато они получили еду и воду. Впоследствии таких убийств случалось много, группе детей, в которой он стал лидером, чуть ли не каждый день приходилось нападать на других или защищаться. Так продолжалось шесть долгих лет… А потом война кончилась.

Новое правительство наконец-то смогло обратить внимание на разрушенные городки, в которых еще оставались люди. Детей нашли, поймали, распределили по приютам. Но в приюте Колчану не понравилось – слишком мало свободы и слишком много правил. И он сбежал. Его пытались остановить, но это оказалось сложно, к тому времени он уже стал опытным убийцей! При побеге он прирезал ночного сторожа, старика лет восьмидесяти, о чем даже сожалеть не стал. Однако его поймали. Он помнил, как люди в форме сильно его избили. "Звереныш! Волчонок!" – кричали они. Может быть, не так уж они были и не правы, тогда он действительно был волчонком, маленьким зверем, который впоследствии превратился в настоящего матерого волка.

После поимки его упрятали в колонию для малолетних преступников. А там жизнь оказалась ничуть не слаще чем в приюте. Приходилось терпеть издевательства старших и более сильных мальчишек, вдобавок охранники постоянно устраивали, как они это называли, "учения", сопровождающиеся ударами дубинок и других не менее педагогических орудий. А сбежать он уже не мог, детская тюрьма хорошо охранялась. И Колчану пришлось выживать так, как он умел. Он снова собрал вокруг себя изгоев и слабаков, и поднял восстание против тех, кто был сильнее; хорошо, что таковых оказалось единицы. Без крови не обошлось, и восстание пришлось подавлять надзирателям. Зачинщика поймали и решили перевести в другую колонию, а там о его подвигах уже были наслышаны. К удивлению Колчана, в новой колонии к нему отнеслись с уважением, и он занял достойное место в тюремной иерархии.

Так на не долгое время в жизни Колчана наступил период спокойствия. Его никто не трогал, и к нему относились с уважением. Но тюремные стены все равно давили, он жаждал свободы, хотел видеть небо над головой и дышать свежим воздухом, хотел делать то, что ему нравится, и не хотел следовать правилам! В минуты отчаяния ему почему-то вспоминались строки из той книги, которую мать читала е в детстве. И тогда он стискивал старый оловянный крестик и думал о матери и о свободе. И неудивительно, что после таких мыслей мать приходила к нему во сне, она ничего не говорила, а лишь с укором смотрела на сына, и почему-то ему становилось стыдно, и он всякий раз опускал голову.

И так шли годы – долгие суровые годы в застенках колонии для малолетних преступников.

Все эти годы Колчан ждал, ждал шанса очутиться на свободе. И, наконец, судьба повернулась к нему лицом, и такой шанс представился. Нет, в этот раз он не сбежал, свобода пришла сама, по достижению совершеннолетия его помиловали, и он оказался на воле. Без денег, без крыши над головой, один в большом незнакомом городе, и без навыков существования в обществе. Неудивительно, что для того, чтобы выжить, ему снова пришлось грабить и убивать. Колчан примкнул к одной из банд. Он попробовал наркотики и женщин, познал их прелесть и понял, что в жизни есть удовольствия, а не только бесконечная борьба за существование.

Но по-настоящему насладиться свободой он так и не успел. Их банду повязали, и он снова оказался за решеткой. Но из новых застенков сумел бежать. Так начался его бесконечный круговорот побегов и новых отсидок.

Лет десять назад, в очередной раз сбежав из очередной тюрьмы, он оказался в Старом Городе. Это место понравилось Колчану, оно напомнило ему его детство. Такие же руины, такое же отсутствие правил, такие же банды, только уже взрослые, а главное, правительство старалось закрывать глаза на проделки местных. Было лишь одно правило: не соваться в Новый Город. Это вполне устраивало Колчана, и он решил обосноваться здесь. Старый бандит быстро собрал под свое крыло самых отъявленных негодяев Старого Города и взялся за передел власти. Хитрость и закаленный годами характер позволили ему быстро подмять под себя другие банды и стать негласным королем этого ужасного места.

Теперь у Колчана было все: власть, деньги, удовольствия. Но с приходом всего пришло и разочарование. Наркотики и алкоголь перестали доставлять удовольствие, деньги не радовали, и даже все блудницы мира не могли доставить ему наслаждение. Да и мать перестала являться ему во снах, и ее укоризненный взгляд больше не терзал его сердце. Зато строки, слышанные им в детстве, стали все чаще всплывать в памяти, будто намекая ему на его ошибки. Втайне от всех он стал все чаще и чаще смотреть на свой старый оловянный крестик, и вспоминать свое детство – то, довоенное.

А потом явился Черный Человек. И в очередной раз соблазнившись легкой добычей, Колчан пошел за ним. Теперь они вместе направлялись куда-то на восток, к очередной цели, где он, Колчан, должен был совершить очередное зло! Возможно, это зло затмит все то, что он делал ранее. Ведь именно для этого Черный Человек вытащил его из каталажки и взял с собой.

Да, это зло должно было стать поистине страшным! Но Колчан не хотел его совершать, он чувствовал, что Черному Человеку доверять нельзя. Да и человеку ли?! А может Ворону! Колчан все чаще об этом задумывался, и всякий раз приходил к поистине ужасающему выводу. Да, он не помнил всех строк священного писания наизусть, но и того, что запомнил, было достаточно, чтобы понять, кто перед ним, кто ведет их вперед к очередному злу, поистине ужасающему, злу по сравнению с которым все, совершенное Колчаном ранее, покажется лишь детской забавой!

И что же делать? Какой путь избрать?

"Поживем, увидим, – говорил он себе. – Поживем, увидим".

81.

Над безжизненной пустыней владычествовала ночь: сейчас было ее время, ее царство, царство сумрака и теней. Немногие живые обитатели этой местности попрятались по своим норам и убежищам, а на смену им вышли ночные создания. Где-то вдали гулким эхом разносился волчий вой на огромную ярко горящую луну. Волк завывал, он пел о своей волчьей доле и горькой судьбе в этой дикой безжизненной местности, где найти пропитание было столь сложно. И он взывал к луне в надежде, что она откликнется на его зов и подарит ему пищу. И вот на фоне ночного светила он увидел огромную черную птицу, спускающуюся к земле. Зверь насторожился, замер, затем притаился в надежде, что птица опустится на землю, и тогда он сможет ее поймать и насладиться ее мясом и свежей кровью. А птица все опускалась и опускалась, и волк не мог поверить своему счастью, поскольку летела она как раз к нему.

Огромный черный ворон, описал очередной круг в воздухе, и опустился на поверхность пустыни. Сделав несколько прыжков по промерзшей земле, птица остановилась и завертела головой, осматривая местность маленьким агатовыми глазками-бусинками. И тут волк кинулся вперед к своей добыче. Он бросился к тому месту, где только что был ворон, но не успел, птицы там уже не было. Зато вместо нее перед зверем стоял человек одетый во все черное. Зверь ощетинился и зарычал, но человек не испугался, а лишь усмехнулся. Все так же рыча, но уже ни столь уверенно, зверь сделал несколько шагов назад. Обычно двуногие боялись его, но этот… этот был другим, никакого страха в нем не было, волк бы учуял это. Зато вместо страха зверь чувствовал силу и опасность. Волк сделал еще несколько шагов назад, а человек без страха пошел на него, тогда зверю действительно стало боязно, ему захотелось развернуться и убежать прочь, но лапы не слушались, а человек все продолжал идти и идти на него. Тогда волк прижал уши и жалобно заскулил.