Текст книги "Вольности запорожских казаков"

Автор книги: Дмитрий Эварницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

«Приволье у них такое было, что теперь подобного не сыщешь ни близко, ни далеко. Да что теперь? Теперь так, что волен, да недоволен, а тогда было так, что и волен, и всем доволен. Недаром же говорят, как жили мы за царицей—ели паляницы, а как стали за царя—то не стало й сухаря. Теперь если сказать, как оно некогда было, так и не поверят. Тогда всякие цветы цвели, тогда великия травы росли. Вот тут, гдв теперь у нас церковь, здесь

2) Там же.

172

была такая тирса, как вот эта палка, что у меня в руках: как глянешь, так точно рожь стоит; а камыш рос, как лес: издалека так и белеет, так и лоснится на солнце. А что уже до пыриев, ковыля, муравы, орошка, кураев и бурунчуков, то как войдешь в них, так только небо да земля и видны,– в этаких травах дети теряются бывало. Вот это поднимется вверх, выростет да снова и падает на землю, да так и лежит, как волна морская, а поверх ее уже и другая ростет. Как запалишь бывало огнем, так она недели три, а то и четыре горит. Подешь косить, косою травы не отвернешь; погонишь пасть лошадей, за травой и не увидишь их; загонишь волов в траву, только мреют рога. Выпадет ли снег, настанет ли зима, никакой нужды нет: хоть какой будет снег, а травы не закроет. Пустишь себе коня, коров, овец, то они так пустопаш и пасутся, только около отар и ходили чабанцы; а как загонишь овец в траву, то оне меж ней точно муравьи,—только вечером и увидишь; зато уже тогда около них работы—тирсу выбирать, которая поналезет в волну!.. А что уж меж той травой да разных ягод, то и говорить нечего. Вот это было как выйдешь в степь да как разгорнишь траву, то так я бери руками клубнику. Этой погани, что теперь поразвелось, овражков да гусеницы, тогда и не слышно было. Вот какия травы были. А пчелы той? А меду? Мед и в пасеках, мед и в зимовниках, мед и в бурдюгахъ—так и стоит бывало в лишовых кадках: сколько хочешь, столько й бери,– больше всего от диких пчел; дикая пчела везде сидит: и на камышах, и на вербах; где буркунъ– в буркуне, где трава—в траве; за ней и прохода не было: вырубывают, бывало, дупла, где она сидит. А леса того? Бузины, сведины, вербы, дуба, грушъ– множество. Груш, бывало, как нападает с веток, так хоть бери грабли да горни в валки: так и лежат на солнце, пока не попекутся. Сады когда цветут, то как будто сукном покрываются; так патока с них и течет. А толщина деревьевъ? Вербы, так ей Богу, десять аршин в обхвате... Земля свежее была, никто ее не насиловал, как теперь, снега лежали болыпие, и воду пускали великую, оттого и дерево росло хорошо. А зверей,

172

а птицъ? Волки, лисицы, барсуки, дикия козы, чокалки виднихи—так один за другим и бежат, так и пластают по степи. Волков такая сила была, что их киями избивали, а из кож их сапоги да кожанки делали. А ежей тех, ежей?.. И говорить нечего! Были и дикия свиньи, такия жирныеда здоровыя; оне больше по плавням шныряли. Вот это как увидишь в плавне какуюнибудь свинью, то скорее бросайся на дерево, а то хрю, хрю! чмак, чмакъ! да до тебя, да так рыдом и преть! Выставить морду вперед да и слушает, не идет ли кто: как увидит человека, сейчас же до него, товкыц рыломъ! Свалить с ног, тогда и давай рвать... Были и дикия лошади; оне ходили целыми табунами; косяка по три, по четыре так и ход ять... А что уже цтицы было, так, Боже великий! У ток, лебедей, дрохв, хохотвы, диких гусей, диких голубей, лелек, журавлев, тетерок, куропатокъ—так хохохо! Да все плодющия такия! Одна куропатка выведет, бывало, штук двадцать пять птенцов в месяц, а журавли, как понаведут детей, то только ходят да крюкают. Стрепетов сельцами ловили, дрохв волоком таскали а, тетеревей, когда настанет гололедица, дрюками били. И какая сила той птицы была? Как поднимется с земли, солнце застелить, а как сядет на дерево, веток не видно: один ком висит, а как спустится на землю, то земля точно пол в хате, так и зачернеет. Лебеди, бывало, как заведутся биться между собой, то поднимут такой крик, что батько выскочить было из бурдюга да давай на них стрелять, чтоб поразогнать, а они подхватятся вверх да только поросьпоросьпорось!.. Теперь вот нет и того множества рыбы, что была когдато. Вот эта рыба, что теперь ловят, так и за рыбу тогда не считалась. Тогда все чичуга, пистрюга, коропы да осетры за все отвечали. В одну тоню ее столько вытаскивали, что на весь курень хватало. Да все тогда не так было! Тогда и зимы теплее были, нежели теперь,– это уже кацапы своими лаптями понаносили нам холода, а в то время его не особенно слышно было. Оттого тогда и сена, никто не запасал, разве только в то время, когда думали идти в поход, для верховых лошадей. Тогда и урожаи лучше были,—

) «Тот же волк, только здеѳ волка». Замечание разсказчика.

173

хоть и сеяли немного, а родило достаточно: как четыре мешка посеет, так триста копен нажнет,—нужно было восемь жнецов, чтоб снять то все до Покрова. Батюшка мой. и где оно все то нодевалось? И очам своим не верю! Вот тут, где теперь стоит наша Чернышовка, тут ни одной хаты не было, одно только отцовское приволье, а теперь где тот и народ набрался и когда он все то позаводилъ? Теперь и вода перемеряна и земля перерезана, а что до леса, так и говорить нечего: что на сани, что на полудрабки, что на олейницы, то на то, то на се, да так все и повырубили. Где пряменькое, хорошее да крепкое деревцо, то его сейчас же и истребить. А тут как пошел еще по лесу рогатый скот, то и пней не осталось, а что уцелело, позасыхало и попропадало. До и сам скот ходить точно неживой... Как вырубили леса, пошла на села мошка; за ней теперь и света божьяго не видно, а бедиому скоту так и отдыха нет: весь облитый кровью так и ходить. Теперь дайте вы вот этой свинье, что ходить, кусок хлеба, то она и здохнет от него. А от чего? Оттого, что не привыкла есть!.. Да все теперь перевелось: гадюк не стало,—повыорали; в болотах и жаб не слышно,—повыздыхали; да й болота теперь есть ли»

«Когдато тут по плавням да по скалам было столько волков, лйсиц, зайцев да диких свиней, что за ними и не пройдешь. Дикие кабаны были пудов в десять, а то и больше весом: едва шесть человек на сани положат. Тут было такое множество зверей, что из города присылали верховых, человек сорок или пятьдесят, чтобы разгонять их. Так где тебе? За ними гоняются по степи, а онп в плавни бежат. Ездили с ружьями да с саблями по плавням и все жгли камыши; так уже тогда немного напугали их, а то просто страшно и выдти. Рыба, так та сердечная, даже задыхается, а раков штанами довили. А что до птицы, так и говорить нечего. Как подешь на охоту, то домой несешь ее как будто на коромысле. Стрепета, огари 2), лебеди так пешком по степи и ходять. Травы т ысокияпревысокия росли, по самую грудь, а то и выше; а роса

) Эварницкий, Запорожье в остатках старины, Спб., 1888, 11,6—9. 2) Огарь—большая рыжеватая утка, величиною почти с гуся, anas rntila.

174

по траве, точно вода: если хочешь идти по степи, то прежде всего скинь штаны да подбери сорочку, а то как намокнуть, то и не дотянешь. Как идешь по траве в постолах, то вода только чвыркъчвыркъ! Лес рос густой да высокий: груш, калины, дпкого винограда —не пролезешь. Ночью страшно было и ходить. А урожаи были такие, о которых теперь и не слышно. Да и дешевизна в то время какая была: пуд проса десять копеек, пуд пшеницы сорок копеек, да и то еще дорого» 1).

«Тут тех зверей, тут твх птиц, так видимоневидимо было: так пешком по степи и ходят. Приехали мьи со своею панею в эти ми=ста, где теперь Наковальня,—они отошли ей по наследству,—приехали мы да и смотрим, а тут ни хатки, ни куренца, одна степь да ковыль. Что тут делать? «А что? Руби камыш, копай дерн да давай делать курень». Давай я рубить камыш, давай копать дерн. Нарубил, поставил, обсыпал землей; вот хижина и есть. Ну, что же теперь есть? А есть уже, что хочешь, то и епгь; есть и птица, есть и зверь степной. «Да что мне—говорить паня—та птица да зверь степной? Ты поезжай да поймай дикого поросенка!» Ну, чтожь, поросенка, так и поросенка! Сажусь на коня, беру длинный кнуть и еду к речке, где была берлога дцких свиней. Вот приеду и жду, пока свиньи пойдут пастись в степь, а поросята останутся одни; высмотрю и сейчас же туда; схвачу поросенка да и уходить; да уж бегу, да уж бегу, сколько есть духу, а оно кричит, как бешеное. И что жь вы думаете? Как почуют гаспидовы свиньи, да ко мне9/ так и лезут, так и лезут под ноги коню; да так бегуть до самого куреня и если бы не длинный кнуть, то и разорвали бы. Вот как оно было в старину! Совсем не так, как теперь! Теперь хоть бы и на счет урожая. Разве в старину он такой бывалъ? Куды вамъ! У нашей пани было семь человек семейства, а она больше тридцати сажен никогда не сеяла. Вот это, бывало, заволочеть прямо против куреня, посеет пшеницу и ждет. Так она, как уродить, то и стебля не видно: один колос почтью,да такой толстый, точно веретено. Это такие хлеба были. А травы, и говорить нечего. За травою

) Эварницкий, Запорожье в остатках старины, Спб., 1888, И, 122.

174

и 8бмли не видно: лежит поверх земли точно шуба или рядно. Тогда, видишь, мало кто косил ее, так она поднимется вверх да снова и впадет, да так и лежит точно рядно; выростет такая, что человека верхом на лошади не видно»

Вот почему у некоторых писателей прошлых веков страна запорожских вольностей называлась страной, текущей «млеком и медом, а у самых козаков именовалась «раем божиим на земле», Прекрасныепастбища для скота, безконечныенетри для птиц, необозримый степи для зверей делали край запорожский привлекательным, а самое житье в нем привольным и заманчивым.

ИИлодородие земель вольностей запорожских козаков много зависело от самой почвы: земля вольностей запорожских козаков в северяой части состояла из сочного чернозема от 4 вершков до llh аршина глубины, а на низменностях от 2 до 3 аршин, ежегодно удобрявшагося густой и высокой травой, быстро созревавшей и тут же падавшей на месте; в южной й особенно юговосточной части земля запорожских водьностей состояла из незначительного слоя чернозема с подпочвой, глинистосолонцоватой, кроме пологих месть близ речных долин и балок, где почва считалась достаточно доброкачественной. «Земля в этом округе—в южной окраине запорожских вольностей—исключая близ рек песчаных кос и кучугуров и каменных берегов, вообще черна и сверху на два фута и глубже влажна, а ниже двух футов глиниста, желтовата, и вся способна к плодородию; только на высоких горах от жаров трава скоро высыхает, отчего там и хлебопашеством заниматься нельзя, остаются годными для земледелия одне балки, пология места и близ балок низменности при реках; чтобы получить траву на тех горах, надо ее каждую осень выжигать особенно старательно» 2). Земля в восточной окраине вольностей запорожских козаков, паланке калмиусской, состоит из черпоземного слоя от 12 вершков до 2 аршин, а у самого Азовского побережья до 4 аршин глубины; впрочем, эта же окраина

) Эварнипкий, Запорожье в остатках старины Спб., 1888, II, 206. 3) Записки одесского общества истории и древностей, VII, 185.

175

запорожских вольностей по справедливости считалась сравнительно менее плодородной, чем другия: почва здесь хотя во многих местах была и черноземна, но в общем состояла из разных минераловъ—желтосерой щелочной глины, известняка, каменного угля, железной руды, порфира, графита, коалина, окаменелых пальм и папортников, что хотя в своем роде и составляло богатство, но этим богатством запорожцы не умели, да и не могли пользоваться, считая его, напротив того, вредным для себя, мешавшим произрастаниям трав А); этим свойством почвы отличалась вся окраина калмиусской паланки от крепости св. Димитрия и до крености Петровской 2).

На всем пространстве запорожских степей водилось множество всякого рода зверей, птиц, а в реках, озерах и лиманах множество разного рода рыб и раков. Из зверей известны были: туры, существовавипие в западной Европе до IX века, в Литве и Польше до XVI 3), от которых в настоящее время находятся в земле близ самарских лесов разной величины рога; медведи и лоси, водившиеся близ реки Домоткани и особенно в знаменитом Черном леое 4); олени и лани 5); байбаки и сурки; дикия козы, во множестве водившияся в ВеликомъЛугу и самарских лесах; сайги, сугаки6), горностаи7); дикие кабаны; барсуки; выдры или выднихи, зверь, живший в воде, похожий на лисицу, с лоснящеюся, как бы бросающей от себя искры, кожей; хорьки; речные бобры 8); куницы 9); дикия кошки,

2) Записки одесского общества истории и древностей, ХУ, 224.

3) Труды У1 археологического съезда. К древн. истории домашних животных, 26—28.

4) Эрих Ласота, Путевыя записки, Одесса, 1873, 64; Мышецкий, Истерт о козаках, Одесса 1852, 77.

5) Об оленях упоминает Гильденштет во второй половине ХѴШ века

6) Записки одесского общества истории и древностей, VI, 605.

7) Йкономическия примечания к верхнеднепров. у., № 1, стр. 1, в екатеринославской губернской чертежной.

8) Последний бобр пойман в Днепре в 1889 году, против деревнг Вороной, новомосковского уезда. См. Екатеринославския губернския ведо мостью,1889 г. № 36.

э) Екатеринославския губернския ведомостью,неоффициальн. ч., 1890 № 14.

175

лисицы, зайцы, ежи, суслики и дикия лошади или тарпаны. Суслики, называемые теперь ховрахами или овражками, известны были уже в 1782 году, как страшные враги молодых, еще несозревших, арбузовъи дынь 1). «Дикия лошади—говорить очевидец XVII века Бопланъ—ходили табунами от 50 до 60 голов; нередко оне заставляли нас браться за оружие: издали мы принимали их за татарскую конницу. Впрочем, дикия лошади неспособны ни к какой работе, и хотя жеребята могут сделаться ручными, но также ни к чему негодны, разве только для пищи: мясо их чрезвычайно вкусно и даже нежиее телятины, впрочем, на мой вкус не так приятно... Дикую лошадь усмирить невозможно, она полезна для мясного ряда... Впрочем, дикие кони разбиты на ноги: копыта их разростаются, делаются толстыми– ибо их никто не обрезываетъ—и не дозволяют лошади быстро скакать» В XVIII веке множество диких лошадей водилось по левую сторону реки Ингула 2). Видевший их в это время, хотя гораздо выше новороссийских степей, русский академикт Гмелин, описывает их в таком виде. «Самыя большия дикия лошади величиной едва могут равняться с самыми малыми домашними лошадьми. Голова у них, в разсуждении прочих частей тела, чрезмерно толста, уши весьма остры и бывают такой же величины, как у домашних лошадей, или долги почти как у осла, и опускались вниз, глаза у них огненные; грива весьма коротка и курчава; хвост у иныхь густ, у иных редок, однако, всегда короче, нежели у домашних лошадей. Цветом похожи на мышей и сей признак примечен на всех находящихся в сих местах диких лошадях, хотя, впрочем, писатели упоминают только о белых и пепелистых. Однако, цвет на брюхе у многих сходствует с пепелистым, а ноги, начиная от колена до копыта, черны. Шерсть на них весьма долга и столь густа, что при осязании более походить на мех, нежели на лошадиную шерсть. Они бегают с несказанного скоростью, по крайней мере, вдвое против домашней доброй лошади. При

!) Зуев, Путешѳствѳнныеэаписки Спб, 1787, 229.

2) Боплан, Описание Украины, С.Петербург, 1832, 93.

3) Записки одесского общества истории и древносгей, VII, 187.

176

малейшем шуме приходят в страх и убегают... Каждое стадо имеет предводителя, жеребца, который идет яаперед, а другие ему следуют,.. Дикий жеребец весьма падок до домашних кобыль, и если он может успеть в своих намерениях, то, конечно, не упустить случая и уведет их с собою, причем иногда загрызет противника (т. е. домашняго жеребца)... Ловящияся всегда тенетами, живыя дикия лошади с великим трудом оставляють свою дикость и приучаются къработв. Все известия о том между собою согласны, что оныесовсем негодны к верховой езде, вместе с другой лошадью с трудом бегают и, по большей частью,спустя год по потерянии свободы умираютъ» В наше время люди, видевшие диких лошадей, прибавдяют к этому описанию следующее: кДикия лошади из себя неболыпия, а только довольно толстыя и очень крепкия, на масть мышастыя. Мой отец и ловил их, так что жъ? Оне или убегут, или подохнуть, потому что не могут жить в неволе,—по степи им бегать, это так. Вот это, бывало, едет по шляху человек кобылою, а дикия лошади пасутся... То сейчась же дикий жеребец выскочить на могилу и нюхает, чем человек едеть,"кобылою или конем. Как почует, что кобылою, так и пиши, человек, что пропало; побьет и оглобли, поломает и возы, захватить с собою и кобьилу. И сколько по той дороге колес, ободьев, оглобель да драбин от возов валялось: то все шкода диких жеребцовъ» 2). Пойманный в 60х годах в Новороссии дикий конь имел, по точному описанию, росту 1 аршин и 14 вершков, шерсть на нем мышастая; грива и хвость черные, густые; глаза выпуклые, болыние, горящие огнем; по всей спине оть гривы к хвосту черная полоса; голова несколько увеличенная, ноздри расширенный, плотное на крепких сухих ногах телосложение; он держит себя гордо и на свободе и под верхом, скоро бвжит рысью в залряжке... и шибко скачеть в галоп под верхом; вынослив в езде и добронравен в упряжке... не теряет тела как в конюшне,

) Путешѳствие от Петербурга до Черкас, Спб., 1771, I, 71.

2) Эварницкий, Запорожье в остатках старины, Спб., 1888, II, 217.

176

так и в табуне, всегда полный и круглый, бодрый и игривый ). В последний раз видели косяк диких лошадей, числом шесть голов, в 1866 году, в вековых тирсах херсонской губернии. в заградовской степи князя Кочубея ). В настоящее время дивия лошади продолжают существовать в средней Азии 3).

Из птиц в степях запорожских вольностей водились: бабы «с такими огромными шеями, что могут в своих зобах, как будто в садке, держат живую рыбу и доставлять ее оттуда себе в пищу» 4); лебеди, гуси, утки, дрохвы, стрепеты, колпицы, бакланы, журавли, аисты, цапли, тетерева, куропатки, коростели, скворцы, голуби, орлы, соколы, ястреба, чайки, соловьи, стрижи, галки, сороки, вороны, чижи, щеглы, кулики, жаворонки, подорожники и другия более простыя птицы 5). Из домашних птиц «кур немного увидишь, но петух во всяком месте, хотя без курицы, а есть; он, воспевая, показывает им (т. е. козакамъ) время по ночамъ» 6),

Большинство из названных зверей и птиц служили предметом охоты для запорожцев и шли им в пищу в мирное время; ловля зверей и птиц производилась посредством капкаиов или сетей, охота—посредством ружей и травли собаками.

Из рыб в реках, озерах и лиманах вольностей запорожских козаков известны были: белуга, иногда до трех сажен длины, осетры, севрюга, стерлядь, сомы, сазаны, иначе коропы, судаки или сула, окуни, щука, тарань, скумбрия, вырезуб, рыбец, бычки, камбала, иначе полурыбица, язи, чилики, марена, лещи, сельди, белизна, сабля, плотва, караси, раки до 9 дюймов длины 7) и др. Для рыбной ловли запорожские козаки располагались зимой в особых заводах, летом во временных тростни

) Шатилов, Сообщение о тарпанах, Москва, 1884, б.

2) Шатилов, Сообщениѳ о тарпанах, Москва, 1884, 5.

177

ковых шалашах, по берегам рек, озер н лиманов. Туть они ловили рыбу сетями, или поставленными в воду железами, или ручными выдрами; выдру ловили еще маленькою и приручали; потом, выростивши, отправляли в ставку на рыбу; поймавт рыбу, выдра всякий раз возвращалась к хозяину и отдавала свою добычу; к хозяину она привыкала, как кошка: ложилась у его ногь, пряталась под одеяло и спала вместе с ним 1).

Крупную рыбу—осетров, белугу и др,—козаки прежде всего провяливали; не разрезая ее в балыки, а только распластав они делали затем по местам надрезы и засыпали в них соль; мелкую рыбу солили особо и особо провяливали; свежей зернистой икры дедать не умели, они солили ее с мездрою; также не умели они приготовлять и паюсной икры; высушив рыбу, или развозили ее по городам, или продавали на месте приезжавшим к ним дромышленникам, более обменивая на хлеб и вино; соль для рыбы получали из озер кпнбурнского округа, особым образом заготовляли ее, возили лодками к Станиславову мысу и к балке Широкой, т. е. с левого берега Днепра на правый 2).

Особенным изобилием рыб отличались Днепр, его лиманы и озера, Тилигул, Кинбурнская и Тендерская коса 3); в этих местах запорожские козаки добывали такое множество рыбы, что в достаточном количестве оставляли ее и у себя и развозили в Польшу, Украину и другия места ). Продажа рыбы была одним из важнейших источников доходов запорожского войска; этим запорожцы и одевались, и вооружались.

сДнипровый, ДнистровыЙ—обыдва лиманы– Иэ них добувались—справлялись жупаны».

Из насекомых известны были в степях запорожских вольностей—пчелы, особенно много разводимыя козаками; сверчки, муравьи, тараканы и др.; из пресмыкающихся—ужи, змеи, желтопузики, т. е. теперешние желтобрюхи, и друг. 5). Путешествен

) Устное повествование Никиты Коржа, издание Судиенка, 39.

178

никъ—академак Зуев видел в 1782 году, между Давыдовым Бродом (на реке Ингульце) и Кринками, желтопузов в сажен фииною, которые, хотяб были совершенно безвредны и не ядовиты, но величиною своею не могли быть не страшны даже и небоязливому человеку

Из плодовых деревьев, растений и огородных овощей известны были: виноград, яблони, груши, вишни, терн, калина, барбарис, жежевика, дикий чай, шалфей, персики, водяные орехи, капуста, цикорий, горчица, спаржа, дикая морковь, хрен, пастернак, артишоки, которых особенное множество росло по Бугу, около Гарда, между скал 2), и «других трав, принадлежащих к аптекам довольно» 3).

Из трав в степях запорожских вольностей росли: пырей, ковыль, катран, бурьян, богородичная трава, чебер, бедринец, дягельник, чернобыльник, дикий лук, щавель, везил, пижма, лобода, репейник, крапива, полынь, лопух, тюльпан. васильки, мята, ромашка, гвоздика, капуста заячья, вязник, бронколь и др.; кроме того, по берегам рек, по озерам, лиманам и болотам очерет; из грибов известны были только шампиньоны 4).

Теже степи вольностей запорожских козаков у других писателей представляются и вь совершенно противоположном описанному характере. «Разсказ Папроцкого выразительными чертами рисует местность, в которой гнездилось козачество. Становится понятным, почему она называлась «дикими полями», безлюдною пустынею, не принадлежащею никому из соседних народов. Это были пространства безплодныя, опустошаемый саранчей, удаленныеот поселений на столько, что человек рисковал умереть голодною смертью во время переходов. Некоторыя только места изобиловали рыбой и дичью, да на больших разстояниях были разбросаны оазисы богатой растительности для пастьбы скота. Удалиться за пороги значило подвергнуть себя многим лишениям, которыя мог выдерживать только человек с железною нату

) Зуѳв, Путешественныезаписки, Спб., 1787, 272.

вольности запорожских козаков. 20

178

рой. Чтобы войско могло стоять в этой пустыне кошем, отряды его должны были заниматься охотою и рыболовством. Даже добывание соли сопряжено было с далекими переездами и опасностями, и потому козаки вялили рыбу, натирая ее древесного золою—вместо солп. Ко&акъсиромаха было давнишнею народною поговоркою на Украйне, где сиромахою обыкновенно называется волк в смысле голодного скитальца. Козак и убожество, козак и нужда—эти два понятия имели всегда близкое родство. Вспомнимь распространенное по Украйне изображение запорожца с надписью:

«Козакъ—душа правдыва – Сорочки нѳ мае» ).

Особенно страшны были запорожския степи людям, несвыкшимся с ними, незнавшим всех свойств и условий степной жизни. «Гетман Самойлович во время переговоров с дьяком Украинцевым о союзе с Польшей против Крыма в 1679 году советовал царю не нарушать мира с крымцами, надеясь на Польшу, ибо, по его словам, поляки, при всем своем желании быть верными царю, как только попадут в степь и испытают ее прелестью,то не выдержать, изменят и перейдут на сторону хана, лишь бы не вести войны там, где могли ее переносить только свыкшиеся с нею сыны степей, козаки» 2). Выражаясь так, гетман Самойлович разумел крымския степи, но совершенно тоже можно сказать и о запорожских. Боплан, живший в XVII веке, отмечает главные недостатки запорожских степей– недостаток соли и воды 3). Манштейн в XVIII веке считает бедствиями степей отсутствие подножного корма в осеннее время, холодный ночи и несносныестужи среди лета, страшную пустынность края, отсутствие воды и леса для топлива 4). У польских писателей прошлых веков вся земля запорожских вольностей характерно называлась «диким полемъ», иногда «чистополем «пустополемъ». Тем же именем называются запорожския степи и у германского посланника Эриха Ласоты; последний дает на

) Кулиш, Вестник Европы, 1874, IV, 530.

179

ввание «дикого поля» северозападной окраине запорожских вольностей от реки Суры, правого притока Днепра, далее вверх j. На карте XVII века «Tipus generalis Ukraine» «диким полемъ»– campus desertus et inhabitatus—называется все пространство степей от левого берега Ингульца до Днепра 3). Малороссийские летописцы, польския писатели и западноевропейские путешественники прибавляют к названным недостаткам запорожских степей еще страшный зной летом, невыносимый холод и лютую стужу, вследствие открытой, ничем не защищенной месгностью,зимой; жестокие ветры, повальныеболезни и всеобщий мор, часто посещавпгие запорожский край, саранча, комары, мошки, черви и дикие волки «сиромаяци», свирепствовавшие в открытых степях Запорожья и своим воем наводившие ужас на постоянных жителей и случайных путешественников, довершают картину бедствий в Запорожье. Эти бедствия– засуха, повальныеболезни, мор, саранча—часто повторялись из года в год и делали запорожский край едва возможным для обитания.

В 1575 году лето в запорожских степях было на столько жаркое, что от страшного зноя трава в степи повыгорела и вода в реках повысохла; осенью, в сентябре и октябре месяцах, во многих местах через Днепр даже овцы переходили в брод, а на днепровском Низу, у Микитина перевоза и реки Чортомлыка, высохли все плавни, так что татары свободно переправлялись с левого на правый берег Днепра и нападали на становища запорожских козаков 3). В 1583 году в степях запорожских свирепствовала саранча; Самуил Зборовский, владелец Злочева, львовского пбвета, шедший в это время с отрядом польской шляхты по Днепру для соединения с запорожскими козаками с целью предпринять общий поход против московского царя Ивана Грозного. ниже острова Хортицы на Днепре, встретил тучу саранчи, от которой пало у него до трехсот лошадей и много попухло народа В 1637 году на Украйне был страшный не

20

179

урожай; весной этого года три меснца не было дождя; рожь рвали с корнем и за диво было видеть хоть одия сжатый сноп; в петровку жито продавалось по 20, даже по 24 злотых, просо и гречка по 12, овес по 8 злотых; трудно было человеку дожить до новины: тогда исполнилось пророчество Исаии, что кто сто мер иосеял, тот едва одну взял х). В 1638 году также был недород; вообще этот год был тугой на Украйне: посеянный хлеб съел червь, оттого озими было очень мало, и если бы не яровой хлеб, гречка и просо, то люди поумирали бы от голода2). В 1645 и 1646 годах, под ряд, Украину страшно опустошала саранча. В 1648 году был «незначный приморокъ» на людей! «люди бардзо упадали»; того же года был неурожай, вследствие бездождия в течение трех весенних месяцев; только яровые хлеба были хороши, чем и спаслись люди от голода 3); того же года во всей Украйне было страшное множество саранчи, причинившей великия бедствия людям, пожравшей хлеб и траву, так что негде было и косить свна; к тому же, зима была слишком продолжительна, во время которой нечем было и скота кормить; та саранча зазимовала на Украйне и весной снова явилась и ястак великую дорожнету учинила» 4). В 1649 году был большой неурожай; уродила лишь падалица отърживътех местах,где стояли таборы; яровой хлеб взяли руками; в этом же году было страшное множество саранчи, съевшей хдеб, и не менее того мышей; не было примера, чтобы когдалибо было столько мышей, как в этот год; от этого была большая дороговизна на хлеб, соль и сено 5). В 1650 году, тот час после праздника Рождества Христова, рожь продавалась по два злотых с излишком, а потом и по копе, а в апреле того же года осмина ржи по четыре злотых, осмина проса по 3 и по 10, яровое по 3 и овес по 2 злотых G). В 1676 году была великая снегами и морозами зима: снега и морозы продолжались почти до святаго Георгия, так что у

) Хмельницкая детопись, Киев, 1878, 77. 78.

180

людей не только сена, но и соломы на хатах не стало. В 1678 году после всеедной прѳвеликие выпали снега, от которых пало много татар и их коней, приходавших в Запорожье и Украину 1). В 1680 году была страшная суша и спека солнечная, от которой повысыхали воды и травы, развелись черви, поевшие капусту, бобы, горох, коноплю, гречиху и переходившие с одной нивы на другую; в это же время в турецком городе Кызыкермене открылось моровое поветрие, первою жертвою котораго был кизыкерменский бей со всем домом своим; из Кызыкерменя моровое поветрие осенью перешло в Сичь запорожскую и там причинило великия бедствия 2). В 1686 году на Украйне появилось множество черных червяков, величиною с гусеницу, причинивших страшный вред конопле и другим в этом роде растениям, кроме хлеба; они целыми стадами ходили по дороге и через ворота в город, из города стадами на огороды, не боясь дождей и мокраго лета. В 1688 году, 8 августа, в Запороясье и на Украину налетела в страшном количестве саранча, покрывшая все войско князя Василия Голицына, шедшее против татар; она повернула было вниз понад Днепром, но потом снова явилась близ городов; далее от Донца вновь явилась в несметном множестве и укрыла все войско, но отсюда повернула в татарекия степи; эта саранча истребила всю рожь и яровой еще, неснятый, хлебъи оттого «учинила дорожнету»; от ее смрада пададали лошади и рогатый скот, повдавшие с травою и саранчу, пропадали также куры, гуси, }тки и индейки; в это же время в Запороягье свирепствовала страшная чума, от которой умерло много народа 3). В следующем году, 9 августа, саранча все еще продолжала свирепсивовать в запорожском крае ). 1690 году в бывшем запорожском городке Самаре или Новобогородицкой крепости открылся великий мор людей: поумирало много народа изеликороссийского и сам воевода скончался весной; из Самары

180

мор распространился и по другим меетам запорожского края; в то же время на Украйне около Стародуба явилась саранча; она налѳтела сюда 9 августа и отсюда пошла частью в литовский край, частью в Польшу, частью же осталась на зиму около Нежина, Чернигова и Стародуба; она шла широкою полосой, захватила окраину московской земли поза Свинским, испортила всю Комарницкую волость, сожрала озимый и яровой хлеб и была причиной такой дороговизны, что осмина ржи и овса по три злотых стоила, а от самого смрада саранчи кони, рогатый скот, куры и гуси хворали и издыхали, потому что вместе с травою пожирали саранчу; даже самое мясо их смердело саранчей 1). В 1710 году наУкрайне свирепствовала страшная моровая язва; она началась сперва в Киеве, а потом распространилась и по прочим малороссийским городам; в это же время налетело от моря на Украину великая саранча, поевшая хлеб и траву2). В 1738 году открылась в Яссах и Букаресте моровая язва; отсюда она перешла в КаменѳцъПодольск, Бар, Могилев, захватила Украину 3), перешла в Очаков и на Кинбурн, поглотила многих козаков наЗапорожье, полегших своими костьми на кладбище Новой Сичи и черными могилами сразу увеличивших эту и без того мертвую обитель. В 1748 году саранча появилась в низовьях Днепра и оттуда понеслась вверх к Киеву: июля 17 числа, в четвертом часу, по полудни в Киеве оказалась такая сильная летучая саранча, что и солнечное сияние заслонила, а взялась и летела оная саранча снизу реки Днепра от местности Киевософийского монастыря, местечка Треполья, також от полской стороны, и как чрез киевопечерскую и старокиевскую крепостью,так и чрез Киев нижний город, называемой Подол, чрез немалое разстояние, более как чрез три часа, летела безпрерывно, и с той саранчи та, которая изнемогла, на малое время для отдохновения в садах и на поле на траве садилась и, чиня траве и