Текст книги "Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры. Исторический этюд"

Автор книги: Дмитрий Беглай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

мой осматривал я оба берега Березанского, Тилнгульского и Куяль– нпцкого лиманов. Обозрев ныне все почитаемые мною нужнейшими места в новоириобретенных землях, приемлю смелость все– подданейше донесть В. И. В., что нашел я но всему пространству земли отменно тучные и плодородные: сие доказывается остатками развалин многочисленных бывших повсюду селений и различного рода лучшими травяными кормовыми растениями, коими покрыты не только все долины, но и плоские места, исключая берегов и отлогостей по р. Днепру. Весьма мало нопадались мне солонцоватые и песчаные места; болотистых асе не наезжал я, как только по берегам Буга и Днестра и по лиманам, кои покрыты камышем, пригодным для употребления вместо дровъ ²)».

Не меньшим богатством отличается фауна степей. Боплан описывает подробно водившихся здесь байбаков и сугаков, и говорит также об оленях, ланях, сайгах, диких кабанах не-

²) Зап. Од. Общ., т. 7-й, стр. 186 – 187; Чернявский в своем „Описании Сечи" перечисляет леса, принадлежавшие запорожцам; см. „Ист. о каз запор. ^uстр. 83—84.

^г )Сравнительный взгляд на Очаковскую область, А. А. Скадьковского (Зап. Од. Общ., I, 260-261).

обыкновенной величины и диких лошадях, ходивших табунами от 50 до 60 головъ ¹). Э. Ласота передает, что на обратном пути из Сечи он и его товарищи встретили медведя и убили его (между речками Самотканью и Домотканыо) ^{1 2 *}). Кн. Мышецкий перечисляет зверей, которые встречаются по обоим берегам р. Днепра и ио островам; это были: олени, волки, лисицы, зайцы, барсуки,

выдры, дикия козы, дикия кошки, дикие кабаны, дикие лошаки; на очаковской стороне в Черном лесу водились медведи и лоси ⁸); автор «Топ. Ои.>, известия которого относятся к концу ΧΥΙΙΙ века, когда количество диких зверей уже уменьшилось, говорит следующее: «зверей диких прежде войны важи-

валось довольно, но ныне изредка волки, лисицы, зайцы, козы, барсуки, хорьки, сурки или байбаки, а в камышах дикия свиньи и кабаны. По левую сторону Ингула есть множество диких лошадей, а в реках довольно выдры. Были, сказывают, олени и сугаки, но ныне совсем не видно ⁴)». По сообщению Пенсоннеля, сугаки (дикия овцы) в Очаковской и Перекопской стеии водились в изобилии еще и в конце ΧΥΙΙΙ в.; Гюльденштедт упоминает об оленях в елисаветградской провинции во 2-й половине ΧΥΙΙΙ в.; дикия козы, куницы и барсуки были еще и в нынешнем столетии ⁵).

Царство пернатых также было велико. Князь Мышецкий перечисляет следующих птиц, которые водились на днепровском побережье и на островах: дикия гуси разного рода, лебеди, утки, колпицы, дрохвы, бакланы, журавли, бабы (пеликаны), аисты, цапли, тетерева, куропатки, коростели, скворцы, голуби, орлы, соколы, ястребы ⁶); автор «Топ. Он.» присоединяет еще сюда стрепетов, чаек и нек. др. ⁷).

Воды изобиловали рыбою. «Озеро (лиман) Тилигул, говорит Боплан, так обильно рыбою, что стоячая вода оного получает запах несносный... Озеро Куяльник столь же обильно рыбою, как и Тилигул. Ватаги рыбаков приезжают на сии два озера далее

¹) Опис. Украины, стр. 89—93.

²) Путевые зап., стр. 64.

⁸) Ист. о каз. запор., стр. 77.

⁴) Зап. Од. Общ., т. 7-й, стр. 187.

⁶) Ист.-стат. обозр, херс. губ., Кирьякова (Мат. для стат. Рос. имп., стр. 181); о сугаках и диких козах свидетельствует и Мейер, стр. 192.

^е) Ист. о каз. запор., стр. 77 – 78.

⁷) Зап. Од. Общ., т. 7-й, стр. 187.

нежели из за 50 миль и ловят карпов и щук величины необыкновенной ¹)». Псел и Ворскла—рыбные реки; но обильнее всех рыбою приток Днепра Орель; р. Самара также весьма обильна рыбою ¹). Князь Мышецкий передает, что запорожцы в его время в Днепре и впадающих в него реках ловили много осетров, севрюги, стерляди, сомов, сазанов, линей, щук, карасей, белизны, окуней, судаков, плотвы, сельдей, лящей«). Автор <Топ. Он.» говорит, что в лимане, Буге, Ингулах и Днепре ловились стерлядь, севрюга, белуга, осетры, сомы, лещи, скумбрия, тарань, камбала ^{* 2 * 4}) и т. и. Еще во времена Гюльденштедта рыба ловилась в большом изобилии и продавалась очень дешево; пуд соленой бе– лужины по 70 к. ^в).

Итак, Новороссийские степи изобиловали в прежния времена разнообразными естественными богатствами мира животного и растительного; кроме того неисчерпаемые залежи минералов (гл. обр. каменного угля и железа) находились еще в недрах земли, но сделались известными и стали эксплуатироваться очень поздно. ''Почва, как мы видели, но большей части представляла прекрасный чернозем, а в речных долинах хотя и песчаио-нлистые, но все таки довольно плодородные наносы; бесплодных или малоплодородных мест было немного–и они находились главным образом в южных частях степей, ближе к морю. Климат здесь более теплый, чем во многих других местностях России. Понятное дело, что все эти благоприятные условия должны были привлечь сюда русских поселенцев.

Но нам нужно показать и обратную сторону медали, для того чтобы понять причину медленного заселения этого края в ХУИ– XVII в. Жизнь в степи была сопряжена со страшными лишениями п неудобствами: приходилось вести настойчивую и упорную борьбу с дикой степной природой. Страшна была безлюдная степь зимою, когда в ней господствовали сильные морозы, ветры и вьюги, когда вся она представляла из себя бесконечную белоснежную пелену, на которой не видно было уже дорог, а бродили только голодные

⁴) Опис. Украйны, стр. 32 .-33.

²) Ibidem, стр. 15 – 16, 18.

⁸) Ист. о каз. запор., стр. 77.

*) Зап. Од. Общ., т. 7-й, стр. 187.

') Зап. Од. Общ., XI, стр. 192—193.

волки и др. звери. Если теиерь великая опасность угрожает путнику, застигнутому здесь снежною мятелью и лютым морозом, то что же было прежде? Об этом времени сообщают нам любопытные сведения очевидцы, сами на себе испытавшие все это. Боплан очень картинно описывает зимние холода. «Обыкновенно стужа обхватывает человека вдруг, говорит он, и с такою силою, что без предосторожностей невозможно избежать смерти. Люди замерзают двояким образом: одни скоро; – кто пустится в дорогу на коне или в повозке, но не возьмет необходимых предосторожностей, худо оденется и при том не может перенести жестокой стужи, тот сперва отмораживает оконечности рук и ног, потом нечувствительно самые члены, и мало по малу приходит в забытье, похожее на оцепенение: в это время сильная дремота клонит вас ко сну. Если дадут вам уснуть, вы заснете, но никогда уже не пробудитесь... Другие умирают не так скоро, но смерть их труднее и мучительнее. Природа человеческая не в состоянии даже перенести тех мучений, которые приводят страдальцев почти в бешенство. Такой смерти не избегают люди самого крепкого телосложения... В 1646 г., когда польская армия вступила в московские пределы, для пресечения возвратного пути татарам и возвращения плененных ими жителей, жестокая стужа принудила нас сняться с лагеря: мы потеряли более 2,000, из коих многие погибли описанною мною мучительною смертью, другие же возвратились калеками. Холод не пощадил даже лошадей ¹)». Другой французский писатель барон де– Тотт рассказывает, что во время зимнего похода татар иа Новую Сербию в 1769 г. (и он сам здесь участвовал) погибло более 30,000 лошадей ²). Всем известна также знаменитая очаковская зима ³).

.Недостаточное количество речной воды и быстрое всасывание испарений атмосферой в связи с сухими ветрами производили ^*)

*) Боплан, Онис. Укр. стр. 96—98.

²) Memoires du Ьагои de Tott sur les turcs et les tartares 1781 a. sec. partie, 153 – 164.

³) По описанию современника, очаковская зима отличалась чрезвычайною продолжительностью и суровостью; 13 окт. выпал уже большой снег, а 7 ноября началась настоящая зима с гаметами и мятелями, при чем замерзло множество деревьев в садах и лесах; перед 12 июня ударил еще такой мороз, что местами замерзли огородные овощи (Очаков, зима по современному описанию, В. Ястребова, в Киевск. Стар. 1884 г. авг,, стр. 732).

очень частые засухи. Мы упоминали уже, как мелководны были речки, впадающие в Днепр и Буг; летом они почти совершенно пересыхали и не могли достаточно хорошо орошать и те долины, в которых они протекали. Атмосферные осадки (в виде дождя, росы и т. д.) жадно поглощались сухою землею или же обращали жалкие дотоле ручьи в стремительные и полноводные потоки, вода которых быстро уносилась в большие реки и море, а в степи земля трескалась от засухи; вся богатая растительность засыхала. Подобные засухи были истинным бпчем для земледельческого хозяйства и тогда уже, когда здесь поселились мирные колонисты. Климат был здесь континентальный, сухой; даже близость моря не умеряла его; и это потому, что степи были совершенно открыты со всех четырех сторон действию ветров; и вот северный ветер приносил с собою холод, а восточный —страшную сухость и жару. Родники и колодцы в юго-восточной части Новороссийского края находились только у берегов рек, а в степи на горе не было ни одного; потому то и дороги проложены были возле речекъ ¹).

Весна отличалась большою переменчивостью погоды. Летом вся трава в степях высыхала и выгорала и они представляли из себя мертвую пустыню Когда же не было засухи, мог явиться другой враг н истребить не похуже её всю растительность на громадной территории; это была саранча—истинный бич Божий в южных степях. «Саранча, говорит Боплан, летит не тысячами, не миллионами, но тучами, занимая пространство на 5 или 6 миль в длину и на 2 или 3 мили в ширину. Приносимая в Украйну почти ежегодно из Татарии, Черкасии, Бассии и Мингрелии восточным или юго-восточным ветром, она пожирает хлеб еще на корне и траву на лугах; где только тучи её пронесутся или остановятся для отдохновения—там через 2 часа не остается ни былинки... Бедствия увеличиваются в 300 раз более, когда саранча не пропадает до наступления осени: ибо в октябре месяце она умирает, но прежде смерти каждое насекомое кладет в землю до 300 яиц, из коих в следующую сухую весну выводится бездна саранчи... Нет слов для выражения количества саранчи: она совершенно наполняет и помрачает воздух... Люди самые опытные приведены была в отчаяние неописанным множеством саранчи: надобно быть самому очевидцем, чтобы судить об этом ²)>. Если ^*)

*) Заии. Од. Общ. VII, стр. 183. ^г )Онис. Укр., стр. 85 – 87.

саранча была истинным бпчем для растительности, то мошки были таким же бпчем для людей и скота. «Берега днепровские, говорить Поплая, замечательны бесчисленным количеством мошек: утром летают мухи обыкновенные, безвредные; к полдень являются большие, величиною в дюйм, нападают на лошадей и кусают до крови; но самые мучительные и самые несносные комары и мошки появляются вечером: от них невозможно спать иначе, как под козацкпм пологом, т. е. в небольшой палатке, если только не захочешь иметь распухшего лица. Я могу в этом поручиться, потому что сам был проучен на опыте: опухоль лица моего едва опала чрез 3 дня, а веки так раздулись, что я почти не мог глядеть; страшно было взглянуть на меня » ^г ).Вероятно, заносным путем распространялась также в степях страшная гостья чума, против которой не было никаких средствъ ²). Наконец, прежде чем поселиться в степях, необходимо было, так сказать, отвоевать их от татар. Татары, явившись сюда в XIII в., были как нельзя более довольны новыми местами своего жительства– этим морем трав, служивших подножным кормом для их стад даже зимою (по крайней мере в самых южных приморских степях). Опорным пунктом, неприступным гнездом для них был Крым, завоевание которого сделалось исторической задачей для русского государства, ничиная с ХУИ в.; но эта задача была решена только в 1783 г. В XIII—XVI в. Новороссийские степи принадлежали татарам, кочевья– которых простирались еще далее на север и переходили даже в нынешнюю харьковскую и нол– тавскую губ., которые также представляли из себя дикое ноле. Завоевать Крым в XVI в. и ввести его в состав своих государственных границ Москве не удалось: он был защищен степями, отделявшими его от московского государства. Правда, через эти степи протекали 3 громадные реки (Днепр, Буг и Днестр), которые несли свои воды в самое море, но к несчастью на всех этих трех реках, как мы знаем, находились пороги, которые страшно затрудняли судоходство или, правильнее говоря, делали его ^*)

*) Оп. Укр, стр. 84; см. также Афанасьева-Чуясбинского, Поездка в южиую Россию. Очерки Днепра.

^г )Любопытные подробности о чуме в херс. губ. находятся в заметках А. С. Пигпчевича; особенно интересно его описание Крюковского карантина г. Кременчуга, см. Киевск. Стар. 1885 г. май, стр. 166 – 163.

возможным только за порогами; при том Днестр отличался быстротою течения, а Буг вовсе не был судоходен в верховьях. Туда вели только татарские «извечные» шляхи—Черный, Кучманский и Волошский на нравом берегу Днепра, Муравский, Изюмский и Калмиусский на левом. Проходить спокойно по степям то пространство, которое отделяло Крым от московского государства, могли только татары, выросшие в степи; русские рати, как показывает история Голицынских и Миниховских походов, должны были терпеть при этих степных переходах страшные лишения, несмотря на все те меры, какие предпринимались главнокомандующими. Степные пожары являлись ужасным оружием в руках стеиняков: воздух в степи от пожара сильно накалялся; к страшной сухости и жаре присоединялся еще удушливый дым, который выедал глаза и не позволял дышать; лошади и люди чувствовали себя как бы в раскаленной ииечи. Но главное что такой пожар захватывал громадные пространства и уничтожал весь корм для лошадей; а в каком положении должны были очутиться всадники, потерявшие своих коней?! Они неминуемо должны были погибнуть если не от жажды и страшного утомления, то от татарских выстрелов, ибо татары нм на одну минуту не оставляли в покое утомленного войска, а наблюдали все время за ним, окружали его, как вороны свою добычу. Почти в таком положении очутилась, например, рать кн. Голицына. Во всей степи не было ни городов, ни деревень, вообще никаких постоянных жилищ, где бы можно было найти временный нриют и пристанище. Миних, как известно, должен был построить ио всему пути редуты и ретраншаменты, чтобы поддерживать сообщение с Украиной. Мало того, —от р. Самары прекращались и леса,—эти естественные крепости для оседлого населения; попадались они после этого только в плавнях. «Можно пройти, говорит Манштейн, 15 и 20 верст и не встретить ни одного куста, ни малейшего ручейка; вот почему надо * было тащить дрова с одной стоянки на другую, от неизвестности– найдутся ли они' на новом месте». Такия опасности и затруднения угрожали в степях большому войску, снабженному фуражем и всем необходимым. Но чрезвычайно затруднительно было также положение и небольшего отряда. Чтобы убедиться в этом, стоит только припомнить, что испытали наши посланники Тяпкин и Зотов, отправленные в Крым для заключения мирного трактата в 1681 г.; несмотря на то, что их должно было ограждать звание

послов, несмотря на то, что их сопровождал отряд рейтар и коваков, они всю дорогу пробыли в величайшем страхе, терпели от бескормицы, безводия, копоти и дыма и вздохнули свободно, ири– шедши в самый Крым, воздавши благодарение избавителю Богу, Пречистой Богоматери, что «препроводил их таким страшным путем здоровых и не попустил на них враговъ». Спрашивается, каково же могло быть положение тех людей, которые бы решились поселиться навсегда в степи, в качестве оседлых колонистов? Им нужно было бы вести постоянную борьбу и с татарами, считавшими эти степи своею собственностью, и с природой. О мирной колонизации края нечего было, конечно, и думать до второй иол. XVIII в. Первые колонисты должны были затрачивать почти всю свою энергию на войну с татарами – как оборонительную, так и наступательную; им трудно было обратить свою заботливость на созидание культуры, потому что для этого нужно было такое спокойствие в крае, каким он не пользовался очэнь долго. Они должны были поселиться в наиболее безопасном месте, а таким местом были острова за днепровскими порогами; в открытой степи их уничтожила бы первая татарская рать. А там, в этих плавнях, они могли бы найти все необходимое для своей полукочевой, иолу– оседлой жизни, ибо только такую жизнь и можно было бы вести самым ранним колонистам.

ГЛАВА 2-я.

Первые поселенцы.

Первые колонисты—запорожские козам.—Влияние местных условий на внутреннюю организацию их общины.—Боевое значение Запорожья.—Заселение ими степей: пространство, занятое Запорожьем в XVIII в.; виды запорожских поселков; статистика населения.

Первыми поселенцами Новороссийских степей были запорожские козакн, основавшие свою сечь за днепровскими порогами на острове Хортице в самом начале 2 й пол. XVI в. (при известном кн. Дм. Вишневецком) ¹). С этого времени места сечи ме– ^*)

*) О происхождении зан. козачества см. статью г. П-ки (Киев. Стар. 1884 г. авг. и сент., стр. 680—613, 27 52): основная мысль—одинаковость факторов, вы

звавших к жизни укр. и запор козачество —уяснеиа автором обстоятельно и при том па основании точных фактических данных и потому может быть при

иялись—то мы видим ее на острове Томаковке, то на Микитином Роге, то на Чертомлыцкон Речище, то на р. Каменке, то в урочище Олешках, то над речкою Подпольной ¹). Переселение её с одного места на другое обусловливалось не одною, а многими п разнообразными причинами, при чем большую роль играли естествен ные условия ή.Скажем более того: природа местности, столь иодробно описанная нами раньше, оказала решительное влияние на внутреннее устройство Сечи и её быт. Что из себя представляла запорожская сечь в первое время своего исторического существования (напр. в XVI и даже в ХУЛ в.)? Военное братство, скрывавшееся от татар на днепровских островах среди плавней, отказавшееся по необходимости от многих форм правильной гражданской жизни – от семьи, личной собственности, земледелия и др. культурных занятий. И могло ли быть иначе? Смелая горсть русичей только и могла поселяться на днепровских островах; поселись она в открытой степи, она была бы немедленно раздавлена татарами; а тут на Днепре иное дело—плавни представляли из себя целый лабиринт заливов, островов, где, но словам Воплана, однажды запутались и откуда не могли выйти турецкия суда, решившиеся было погнаться за козацкимн; здесь же большая часть их п погибла и турки после этого не осмеливались уже подниматься далеко вверх но Днепру. Правда, речные долины Днепра и Вуга не были покрыты таким густым слоем чернозема, как более возвышенные степи; но запорожцы не нуждались в этих черноземных полях, потому что не занимались на первых порах земледелием; всякая попытка их в этом смысле была бы немедленно уничтожена татарским отрядом. Понятно, следовательно, почему заселение степей началось с речной долины: здесь запорожцы имели, как мы видели, в изобилии рыбу, диких зверей п птиц; понятно, почему главными занятиями у них были рыболовство и звероловство; здесь

ията как доказанная; слабее оттенена разница между тем и другим в составе, занятиях, внутренней организации; автор с полным основанием приписывает громадное значение ооседству с татарами с одной стороны, июльскому государственному обществ, строю с другой; в запорожском козачестве он видит своеобразную полукочевую, иолуоседлую колонизацию.

') Д. И. Эварницкого. Число и порядок запорожских сечей, стр. 4·—15; все эти местности можно легко найти на атласе р. Днепра к. ХѴИИИ в. (см. Русова, Русские тракты).

^и) Д. И. Эварницкого. Число и порядок запор, сечей, стр. 15—19.

же были весьма благоприятные условия для развития скотоводства, которое действительно скоро тут иолучнло широкое распространение. «Велыкып Лугь>—эта громадная плавня —сделался их <бать– комъ>,. а Сечь—матерью. Живя на Днепре, они не могли не узнать всех его извилин, заворотов, островов; по нем они спускались на своих легких челнах —чайках громить приморские турецкие и татарские города и селения, следовательно, Днепр, по которому они спускались в море, сделал их моряками. В такой суровой жизни, исполненной всевозможными лишениями, нельзя не видеть пряного, непосредственного влияния дикой степной природы. Запорожцы жили непосредственною натуральною жизнью, и природа была для них иногда родною матерью, а иногда мачихой. Понятное дело, что не могли они в свое братство, преданное исключительно военным интересам, ввести семейного начала, ибо во 1-х оно едва ли было возможно ири той бурной, исполненной беспрерывных опасностей, жизни, какую вели запорожцы, во 2-х оно бы разлагающим образом действовало на склад пх жизни (главным образом на идею братства', в третьих, наконец, запорожскому рыцарству и трудно было бы добывать себе жен. Как бы то ни было, Запорожье, в первое время своего исторического существования, несмотря на сравнительно небольшое число братчиков, представляло из себя такую военную силу, которую чрезвычайно высоко ценили соседи Чтобы убедиться в этом, достаточно, например, всномннть, что в XVI ст. (в 1594 г.) австрийский император Рудольф II посылал исы запорожцам специального посла Э. Ласоту, чтобы побудить пх че-и рез Валахию вторгнуться в Турцию; по словам самих заиорож-И цев, они в это время могли выставить <6,000 человек старых Козаков, людей отборных, не считая хуторян (Landiolk), живущих на границах. Московское государство также ценило военное могущество запорожского войска. Известно, как оно уважало основателя запорожской хортицкой Сечи кв. Дм. Вишневецкого и даже пригласило его к себе на службу*). Польша испытала на себе силу Запорожья в XVII в. Крым также трепетал нередко перед грозными обитателями днепровских островов, выставлявшими таких героев-удальцев, как, например, знаменитый Ив. Серко, который был грозою для татар; очень характерные данные о его сухопутном нападении на Крым сообщает летопись Величка. Наконец,

В См. подробности в Ник. Лет. ч.VII и Лет. ивд. II. Львовым ч. V.

и Турция гшдела под стенами своих приморских городов запорожский флот, который грабил, сожигад Кару (нынешнюю Феодосию), Трапезоид, Синоп п освобождал христианских пленников. Эти морские набеги и создали им славу неустрашимых воинов. Но кроме этах обширных сухопутных и морских наиадений, запорожцы вели также в степях постоянную партизанскую воину, в которой они усвоили себе многие обычаи татар н в которой их заменить у лее не мог никто другой. Степь, которая окружала их и которую они стали мало ио малу отвоевывать от татар, научила их вести степную воину, приспособиться к ней, усвоить себе те приемы, которые были выработаны раньше истинными сынами пустыни-крымцами и ногайцами. Вот весьма характерный летописный отрывок, ярко рисующий нам образ жизни запорожских удальцов, ведших степную войну с татарами. В 1690 г. образовалось в степях множество ватаг для борьбы против бусурман. «Ездячи же на тех пустошироких степах, иногда звериным мясом кормилися, а иногда толокна только да сухарей толченых в сутки раз вкушали, с великим от татар опасением, не имея ни дороги, ни следа и коням ржати не допущая, и без огня, будто зверы, по тернах и комишах кормилися и пути свои, пороз– нившися, теряли, по паки познавая опие в день по слонцу и кряжах земных и могилах, ночью же но звездах, ветрах п речках, сходилися и, тако висмотревшп татар, нечаянно малом людом великия их купы разбивали и живых в Москву или в Полшу (кому куда способнее) отвозили, получая за то милость монаршую* О·

Таково было военное значение запорожского <товарыства>. Но | рядом с чисто военными целями —самообороны и наступления– ¹Запорожье преследовало и другую задачу—колонизацию дотоле пус– ганного края; в первый момент всецело, можно сказать, господ– ѵгвовала первая цель, но потом все большее и большее значение потучнеть вторая. Мы не будем касаться подробностей, а постараемся голько напомнить существенные моменты в этом деле. Пределы Запорожья с течением времени все более и более распространи – ипсь на счет «Дикого поля*, татарской степи. В самом конце воей исторической жизни Сечь (последняя, Новая) заключала уже

*) Лет. Самовидца. Изд. 1878 г., стр. 239—290; собственно этот отрывок омещфн в „Кратком описании Малороссии:;.

в себе громадную территорию, в большей или меньшей степени заселенную. Все запорожские владения пли «вольности» состояли в это время из Сечи (в собственном смысле этого слова), 8 паданок и, наконец, зимовников. «Запорожская Сечь, но словам кн. Мышецкого, есть небольшой иолнсадником огражденный город, за ключающий в себе о,дну церковь, 38 так называемых куреней и до 500 куренных козачьих, торговых и мастеровых домовъ» *). В куренях жили члены «товарыства», т. е. неженатые сечевики. «Все куренп, но словам Коржа, были выстроены в Сечи, в одном месте, хотя и не так, как обыкновенный куринь, или шалаш пастуший строится просто, но были рубленые п из резаного леса, ибо «Велыкый лугъ» на лес был достаточен; а при том столь обширны были палаты, что по 600 Козаков и более могли вмещаться в каждом курпне, во время обеда» ²). Это была, так сказать, столица войска, в 1775 г. разрушенная Текелием и представлявшая из себя нечто совершенно своеобразное, не то город, не то крепость с казармами. Здесь жнло и высшее начальство (выборное), которое заведывало всеми запорожскими владениями. Эти последние состояли (кроме Сечи) из паданок и зимовников. Запорожские земли занимали нын. екатерипославскую и херсонскую губ., исключая в этой последней очаковской области, т. е. местности, лежавшей между Бугом и Днестром (нын. одесского, тираспольского и ананьевского уездов). они тянулись глав, образом по р. Днепру; на правой стороне Днепра, но словам кн. Мышецкого, они начинались у устья р. Самотканп, откуда граница шла на запад до Буга, а оканчивались при впадении р. Канянки, откуда пограничная линия направлялась на северо-запад и, пересекая рр. Ингулец и Ингул, доходила до Буга; на левомь берегу Днепра заиорож. владения ограничивались на севере р. Самарыо, на юге —Конскими Водами. а на востоке – Калмиусом ³). Впоследствии селения запорожцев подвинулись несколько к северу и заняли также течение р. Орши. «Выше показанная но обеим сторонам реки Днепра земля, которая большею частью состоит из нустой и дикой степи, говорит кн. Мышецкий, и которая в окружность простирается около 1700 в. ¹

¹ )Ист. о коз. запор., стр. 79.

^г) Устпое иовест. Н. Л. Коржа стр. 36, см. также Эварпицкого „Сборник мат. для ист. запор, козакоигь“ стр. 147 – 148.

*) Ист. о коз. запор., стр. 80 – 81.

разделена на 5 так наз. иаланок... Первая наланка на Ингульце, 2-я у р. Буга, где Гард (рыболонля), 3-я в Кодаках, 4-я нрн р. Самаре, а 5-я у Калмиуса» * *). Впоследствии к этим пяти присоединились еще 3—Прогноияская (на Кинбурнском иоле), Орельская (по р. Орели), Протовчанская (между устьями рр. Орели и Самары *). Из этих 8 иаланок 4 северные, прилегавшие к заселенным местностям (Кодацкая, Орельская, Самарская и Протовчанская) имели села, деревни и хутора, «в коих жили козацкия команды, женатые козаки и поспольство»; остальные, более южные «ни сел, ни даже постоянных местопребываний не имели, а учреждались ежегодно с весны на все летнее и осеннее время, для рыболовства, звериной и соляной добычи, а на зиму преходили к зимовникам неженатых или сечевых Козаков для наблюдения за ними» ⁸). Для охранения этих нромыслов и порядка здесь находились полковники с командами. Очевидно, они соответствовали так называемым козацким уходам, или ухожаям, которые представляют из себя первичную форму поселков в южнорусских степях. Нередко, впрочем, такия временные поселения запорожцев обращались в постоянные; так было, наир., при основании слободы Николаевки (в 12 верстах от Таганрога); в 1769 г. весною туда явилось 500 чел. семейного запорожского козачества для рыбной ловли; но уже детом значительная часть их построила себе здесь шалаши, мазанки, землянки и зимовники; в августе по распоряжению коша, который хотел свою «землю превеликую, страну пребольшущую заселить своими подданными», явилась новая партия Козаков и в сентябре основала 3 слободы (Николаевскую, Троицкую и Покровскую) ⁴).

Наконец, последнею типическою формою запорожских поселков были зимовники, расположенные главн. обр. но берегам Днепра и впадающих в него речек, а также на островах, <ири коих, говорит князь Мышецкий, содержат рогатый скот, лошадей и овец; имеют пасеки для расиложения пчел и ведут экономию но свойству и качеству земли; заводят сады, запасаются сеном для прокормления скота и засевают поля разным хлебом; упражняются ловлею в степях и лесах зверей, а в реках рыб, от чего

*) Ibidem, стр. 81.

^г) Скалысовсвого, Ист. Нов. Сечи, 3-е над., I, стр. 36 – 37. ^s) Ibidem, стр. 33—37.

*)Феодосия, Материалы для ист. стаг. олис.Екат. епархии, выл. II, стр. 215.

3

КОЛОН. HOBOFOC. КРАЯ.

довольную прибыль получаютъ» *) «Зимовниками, говорит автор <Топогр. опис.», называют те строения, при которых жители имеют скот и проживают с нам всегда, но при некоторых и рыбную ловлю содержат и людей или хозяев в таких зимовниках бывает мало, однако случается, что человека 3 или 4согласись построить вместе и заведут скот, а редко чтоб один хозяин был. В работное время да и в зиму приходят к ним и по многому числу для работы и на прокорм пришедшн, проживают неделю или более и пойдет в другой зимовник. Избы выстроены из лесу, а иные стены плетены и обмазаны глиной, а заборы при дворах все из плетней». Таких зимовников в начале 70-х годов было по Ингулу—17, по Ингульцу —11, по Аргамакле – 11 но Днепру—14, по Бугу—7, на Куцом и Сухом Еланце по 1; тут же было δ загонов для скота и значительное число рыбных заводов, при которых для зимнего времени устроены были землянки, а для летнего камышевые шалаши; и вот в гирлах и у лимана землянок было 17, шалашей —15, по Бугу землянок 11, шалашей—39, но Ингулу—2 и 4, по Ингульцу—4 и 1; такия же землянки и шалаши были выстроены и для пограничных запорожских военных команд (например, при Гарде, Александровском шанце и др. местах); рыбные ловли содержались не одним, а несколькими лицами, называвшимися односумами; обыкновенно во время лова сюда приходило по 15, 20 чел. посторонних лиц, которые оставались тут до зимы; некоторые, вирочем, оставались и на зиму, хотя без работы ² ).Из этих данных видно, что зимовники цредставляли из себя своего рода хутора, устраивавшиеся главным образом для скотоводства, отчасти для рыболовства, пчеловодства, земледелия и др. промыслов, смотря по свойствам местности и вкусам владельца. Значительная часть зимовников обратилась впоследствии времени (после разрушения Сечи) в села и деревни; но с некоторыми из них такое превращение произошло еще во время самостоятельного существования Запорожья. Любопытный пример обращения зимовника в селение представляет слобода Николаевка—Рудева (павлоградского уезда екат. губ.). В 1-й пол. XVIII