Текст книги "Жало 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Гришанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Но поскольку, в конечном итоге, рекруты мои задание командование выполнили, за безответственное самодурство наказанием це-дежу стала лишь мучительная смерть под глумливое перецокивание одолевших меня врагов.

Главным же событием этого непривычного по первости виртуального тренинга стало: разблокировка у всех рекрутов дежа Левитации. Конечно, проценты развития за первый тренинг набежали смехотворные, и для достижения в Левитации хотя бы первого уровня нужен был еще не один десяток подобных тренингов. Но, как бы то ни было, начало к прокачке этой трудно поддающейся бескрылым разумным сферы развития было тоже, наконец, положено.

Глава 18

Глава 18. Выпускной

Обучающий курс для рекрутов на учебно-тренировочной базе растянулся на три месяца. Организован учебный процесс для нас был настолько чётко, что за всё это немалое время рекруты нашего стожа крайне редко пресекались в лекторских аудиториях, тренажёрных залах, на полигонах и прочих закутках базы с рекрутами других стожей. Что мы не единственные рекруты на огромной подземной базе, становилось понятно лишь в столовой, куда в часы завтрака, обеда и ужина стекались толпы невидимых в остальное время сослуживцев.

Благодаря запредельным ежедневным нагрузкам и целебным утренним водным процедурам, на раз разгоняющим забитость мышц и ломоту в перенапряженных накануне телах, все мы за период обучения стали на порядок сильнее, быстрее и выносливее, тех жалких пародий на воинов, каковыми прибыли сюда три месяца назад. Конечно, взрывной бешенный рост сфер физического развития, зафиксированный Системой в первые дни на базе, продлился недолго. Уже через неделю приспособившиеся к жесткому тренировочному графику тела перестали выдавать шальные проценты бонусов к Силе, Скорости и Выносливости. Но стабильный ежедневный прирост к каждой из означенных сфер продолжался вплоть до последнего тренировочного дня.

Развитие Интеллекта и Интуиции стимулировала необходимость применения каждый день на практике (на полигоне или в виртуале) информации, полученной на утренних теоретических занятиях от лектора, и расширенной путем собственных изысканий дополнительных материалов в электронной библиотеке базы.

Из-за бесчисленных ран и десятков смертей, выстраданных каждым в практически не отличимом от реальности виртуале, у рекрутов за три месяца обучения не несколько новых уровней прокачивалась и Регенерация.

Оставшиеся четыре сферы развития: Гипноз, Телепатия, Телекинез и Левитация, в силу индивидуальных особенностей и специфики организмов различных разумных, развивались у каждого рекрута по-разному. У меня, к примеру, благодаря наличию и активному ежедневному применению специфической функции Серого грауса, за три месяца на целый уровень подросли Гипнос с Телепатией – и это был феноменальный результат, потому как у остальных ребят из моего дежа те же две сферы за время обучения прокачались всего на десять-пятнадцать процентов. Телекинез же, благодаря внеурочной работе над растяжкой инвентаря, перевалил у меня аж за второй уровень. А вот со специфической Левитацией дела мои обстояли далеко не так радужно – развивающие ее тренинги, с полетом в виртуале, нам устроили всего три раза за все время обучения, и данная сфера единственная осталась у меня с нулевым уровнем, лишь чуток обозначив начало развития на уровне смешных пяти процентов.

Необходимо упомянуть еще один немаловажный момент, напрямую повлиявший на эффективность развития рекрутов на учебно-тренировочной базе. За время обучения я не раз, разумеется, становился свидетелем вспыхивающих между рекрутами ссор (особенно в первый месяц, пока все привыкали друг к другу, в нашей казарме сборного стожа мелкие свары между разумными разных рас вспыхивали по нескольку раз на дню), но каждый раз с обеих сторон быстро подключались товарищи и разводили задир по углам, гася конфликт в зародыше. До драки дело доходило крайне редко. И, если это все же случалось, всем участникам потасовки, не взирая, кто прав, кто виноват, потом прилетало по десять чрезвычайно болезненных ударов хвостом скорого на расправу Члюфы. Таким незамысловатым макаром це-стож вколачивал в нас дух единения и боевого братства стожа – единственного места, внутри которого у будущего жала не может быть врагов. Точно так же другие командиры на корню пресекали драки подопечных в своих казармах. Рекруты поневоле привыкали к бесконфликтному способу проживания рядом друг с другом, что в скором времени свело на нет внутренне напряжение в «разношерстном» коллективе, и позволило максимально сосредоточиться на тренировках и учебе.

По истечении трех месяцев обучения, всех рекрутов нашего призыва построили в длинном коридоре учебно-тренировочной базы. Кроме сборного стожа представителей инопланетных рас, в полном составе прибывшего на построение из нашей казармы, на общем построении присутствовало еще пять полных стожей аборигенов трунгов. И эти шесть сотен подготовленных на базе бойцов уже были прикомандированы к десантным стожам прибывшего на орбиту планеты хофа.

Перед вчерашними рекрутами, сверкающими новенькими серебристыми нашивками полновесных жал Империи, с напутственной речью выступил комендант Седьмой Юго-Западной учебно-тренировочной базы, в котором я с изумлением узнал того самого великана трунга, что так удачно подхватил меня в первый день при неуклюжей попытке заскочить, с непривычно тяжелым рюкзаком, на бегущую дорожку полотна эскалатора.

Теперь я, разумеется, знал, что два чёрных квадрата на правом рукаве его форменного костюма-трико – это нашивки це-дестожа второй ступени, высокого воинского чина в имперском флоте, дающего право командовать полностью укомплектованным десантом хофа, в двадцать пять стожей. Или руководить одной учебно-тренировочной базой, за год поставляющей флоту примерно те же двадцать пять стожей свежевыученных жал.

Комендант базы был не многословен. Проезжая мимо наших рядов на дорожке полотна эскалатора, высокопоставленный трунг выразил надежду, что покидающие сегодня стены базы шесть стожей достойно вольются в десантные стожи прибывшего на планетную орбиту за пополнением зукдаского хофа тысяча четырнадцать дробь сто сорок один.

А потом состоялся долгожданный подъём из подземного коридора на волю, во время которого я получил ответ на вопрос: зачем на базе нужна была такая огромная кабина лифта? Оказалось, что в такой кабине за раз помещался целый стож выпускников с большими заплечными ранцами. Потому выход на поверхность, под жарящее солнце планеты-пустыни Зукды, не занял много времени.

К счастью, вновь испытать на своей шкуре болезненные «прелести» беспощадного пустынного загара на этот раз мне не довелось. Раннее время выхода (мы поднялись наверх практически на рассвете) и чёткая его организация, сделали короткий контакт с пустынным жаром вполне терпимым и даже по-своему приятным.

У дверей тесного КПП выбегающих из просторной лифтовой кабины выпускников поджидали подлетающие друг за дружкой большие грузовые армейские антигравы – эдакие здоровенные пятнистые «сигары», в бело-желтых тонах, примерно двадцатиметровой длины и пятиметрового диаметра. По центру «сигар» на полуметровой высоте открывались широкие двухметровые люки-проходы, куда тренированные жала запросто запрыгивали безо всяких трапов.

Когда подошла наша очередь, вместе ещё с двумя отобранными Члюфой дежами, мои ребята рванули на штурм опустившейся перед входом «сигары».

Внутри антиграва, в который я заскочил в числе первых, комфорт был по-военному сведён к минимуму. Всё полезное пространство салона максимально эффективно здесь использовалось исключительно для перевозки неприхотливой десантуры. Вдоль прозрачных закругленных бортов тянулись два ряда жёстких слюдопластиковых скамеек на тридцать шесть посадочных мест, и лишь в отделенной от салона прозрачной слюдяной ширмой крошечной кабинке пилота имелось единственное комфортное ортопедическое кресло, где за рулевым рычагом ждал заполнения салона десантом угрюмый водила.

Дверь беззвучно захлопнулась сразу за последним заскочившим в салон бойцом, и, не дожидаясь пока все жала рассядутся по скамейкам, антиграв резко взмыл на десятиметровую высоту и, быстро набирая ход, понесся над уходящей далеко за горизонт матовой чернотой накопителя в направлении города.

Приложение 1

Приложение 1

Текущие показатели Олега Варламова на момент окончания обучающего курса в Седьмой Юго-Западной учебно-тренировочной базе:

Человек Олег Варламов

Уровень развития – 60

Здоровье – 600

Сферы развития:

Интеллект – 8 (+24,29 %)

Сила – 11 (+37,01 %)

Скорость – 11 (+48,92 %)

Выносливость – 10 (+15,89 %)

Регенерация – 7 (+86,21 %)

Интуиция – 7 (+11,28 %)

Гипноз – 2 (+8,47 %)

Телепатия – 2 (+2,32 %)

Телекинез – 2 (58,16 %)

Левитация – 0 (5,12 %)

Индивидуальные особенности носителя:

Функция Личинка грауса – время действия 3 минуты / Активируется приказом носителя

Желтый граус – 94,68%

Тягучий граус – 48,92%

Функция Инвентарь – время действия: по желанию носителя / Доступен для 100 % использования Карман

Сумка – 58,16%

Функция Метка Подчинения – время действия: по установке це-стожа / Активируется приказом це-стожа

Функции Контроль Меток Подчинения – время действия: по установке носителя / Активируется приказом носителя

Глава 19

Глава 19. Космопорт

Однообразный вид за прозрачными стенами антиграва мне быстро наскучил, а поскольку еще чем-то в неуютном салоне заняться было решительно невозможно, как-то незаметно я провалился в крепкий сон без сновидений. Закаленному и изрядно усиленному за три месяца беспрерывных тренировок телу жесткая сидушка общей скамейки под задницей и выгнутая стена антиграва за спиной вполне сносно заменили постель. Как позже выяснилось, компанию мне в душевном похрапывании во время перелета через пустыню составило более половины сослуживцев.

Берта растолкала меня, когда на горизонте показались окраинные высотки Грута. Длинная вереница армейских антигравов, добравшись до транспортных потоков, не стала трамбовать своей массой и без того забитые городские магистрали, все восемнадцати антигравов нашей колонны дружно влились в относительно свободный кольцевой поток.

Подхваченный энергетическим полем потока наш антиграв, с приличным ускорением, понёсся вдоль сверкающей на солнце стены слюдопластика окраинных многоэтажек. И примерно через полчаса, вынырнув из кольцевого потока, снова в составе собравшейся колонны, по широкой дуге стал подруливать к колоссальной высоты вышке космопорта.

Уже заочно знакомое по виртуальным тренингам сооружение в реале все равно произвело на меня ярчайшее впечатление. Прижавшись лбом к прозрачной стене, я, как пацан, вытаращенными от восторга глазами разглядывал проплывающую мимо необъятную конструкцию из титана и слюдопластика, уходящую ввысь на такую верхотуру, что ее вершины невозможно было разглядеть даже в безоблачном небе планеты-пустыни.

Разумеется, на базе я прослушал лекцию об устройстве имперского космопорта, потому знал, что в стандартной комплектации он представлял из себя широченную слюдопластиковую платформу, размером с два десятка футбольных полей, вознесенную на полутораметровую высоту. Удержать такую махину на столь впечатляющей высоте помогали антигравы, вмонтированные в тело платформы. А связующая платформу с землей решётчатая конструкция из слюдопластиковых свай, скованных паутиной натянутых, как струна, титановых тросов, служила по большому счету лишь для привязки космопорта к конкретному месту на планете.

Издали, когда, двигаясь еще в кольцевом потоке, после очередного плавного поворота, открылся вид на колоссальную конструкцию космопорта, составляющие решетчатый каркас черные сваи показались мне тонкими, как обгоревшие спички, а паутину тросов вокруг них я вообще не смог разглядеть. Теперь же, когда летели вдоль конструкции на дистанции не более ста метров, «спички» превратились в угольно-черные пятидесятиметровые трубы, диаметром не меньше метра, из легкого и прочного слюдопластика, собранные и запертые в жесткий каркас серебристыми титановыми канатами, в пару пальцев толщиной.

Теоретически любой антиграв (и армейский в том числе) мог самостоятельно подняться на полуторакилометровую высоту. Но такой подъем был сопряжен с гигантскими энергозатратами – ведь расход энергии в антиграве напрямую зависел от высоты подъема и общего тоннажа транспортного средства. В городе, для перемещения над крышами многоэтажек, эта проблема успешно решалась с помощью энергосберегающих транспортных потоков. При сольном же подъеме даже на пустом мини-антиграве к заоблачной платформе космопорта, решившемуся на такой отчаянный эксперимент мажору пришлось бы раскошелиться на пару тысяч имперских литариев, для покупки необходимого для подъема дополнительного энергозапаса. Подъем же на платформу каждого армейского антиграва, под завязку груженого тремя дежами жал, с полной амуницией, обошелся бы флоту в десятки тысяч имперских литариев. И, разумеется, столь дорогостоящим способом подъема никто в Империи не пользовался, предпочтя ему старый, добрый и практически бесплатный лифт.

Восемнадцать антигравов, разлетевшись вдоль широкого основания слюдопластиково-титановой стены-решетки, остановились напротив шести лифтовых кабин, таких же огромных, как была на Седьмой Юго-Западной учебно-тренировочной базе. Выскочив через распахнувшиеся двери антигравов на землю, мы вместе с остальными дежами нашего стожа забежали в кабину лифта, и зашедший последним Члюфа активировал подъем.

Земля под ногами стремительно понеслась вниз.

Из-за стеклянного пола на первых секундах подъема мне стало слегка не по себе: коленки предательски задрожали и отчаянно захотелось ухватиться за какой-нибудь крепкий, надежный поручень. Но, преодолевая страх, я отчаянно таращился на убегающие вниз крыши домов соседнего города, и постепенно, навалившаяся поначалу слабость сошла на нет. Я снова почувствовал себя сильным и грозным жалом Империи, крепко стоящим на ногах даже летящего вверх прозрачного пола.

Как только страх бездны под ногами исчез, перед глазами загорелась строка системного лога:

Левитация: +0,39 %

– Неожиданно, – не удержавшись, довольно хмыкнул я себе под нос.

И в тесноте кабины, разумеется, оказался услышан стоящими по бокам друзьями.

– Марин, глянь, наш бравый командир тоже, походу, на фобии плюшку словил, – тут же сбоку раздался насмешливый шепот неугомонного Смерницкого.

– Что значит тоже? – обернулся я к другу.

– Серегу, как только лифт тронулся, сразу нехило так перекосило, – охотно стал объяснил Артем. – А когда отпустило, ему в Левитацию полпроцента капнуло.

– Ты-то как об этом узнал?

– Так он сам мне только что рассказал. И лыба у Сереги бы точь-в-точь, как у тебя.

– Да пошел ты! – фыркнул я беззлобно.

И услышал в ответ задорный смех всех наших ребят. Обреченно махнув рукой, через секунду я тоже присоединился к общему веселью.

Несмотря на весьма шустрый бег прозрачной кабинки в вертикальной шахте лифта, полуторакилометровый подъем до платформы космопорта растянулся на добрые четверть часа.

Панорамный вид на городские крыши, открывающийся перед нами уже на стометровой высоте, очень быстро перерос в обозрение соседнего Грута с высоты птичьего полета, где между черными рядами домов с верхотуры нам стали хорошо различимы заполненные зеленью искусственно выращенных деревьев улицы-скверы. На последних метрах подъема зеленые прослойки между домами растворились в общей черноте слившего в блестящее антрацитовое пятно ужавшегося до размера одеяла города.

Достигнув, наконец, платформы, мы выгрузились из остановившегося лифта, и очутились на показавшейся поначалу бескрайней черной слюдопластиковой платформе, поделенной широкими, наполненными сияющей белизной линиями на десятки квадратных секторов. Всюду, куда не кинь взгляд, здесь происходила непрерывная чехарда с посадкой аккуратно опускающихся в сектор, или со стартом лихо взмывающих ввысь челноков. Казавшиеся крохотными точками с земли, на платформе они превратились в массивные летательные аппараты, высотой с двухэтажный дом и шириной не меньше шестидесяти метров.

Все обслуживающие орбитальные хофы челноки имели стандартную форму летающих тарелок, хорошо знакомую еще по прочитанным в детстве фантастическим рассказам. И теперь вживую с различных ракурсов мне довелось увидеть сразу с добрый десяток подобных летательных аппаратов. И правда, приплюснутая форма челноков очень напоминала две глубокие суповые тарелки, наложенные одна на другую, дном кверху, и соприкасающиеся одними лишь кромками.

Перед взлетом каждой такой титановой махины, нижняя и верхняя «тарелки» с огромной скоростью начинали вращаться в противоход друг другу, возникающая при этом центробежная сила превращала облегченный антигравом челнок, по сути, в гигантский двигатель, что позволяло ему запросто преодолевать планетное притяжение и очень быстро покрывать тысячикилометровые расстояния от поверхности планеты до вставшего на планетарную орбиту хофа.

При приземлении челнока на платформу, вращение «тарелок» останавливалось, часть нижней «тарелки» опускалась на платформу, трансформируясь в широкий ступенчатый трапп, и из располагающего в середине челнока салона, внутренними перегородками полностью изолированного от вращающихся «тарелок», через открывшийся люк можно было зайти в челнок, или выйти на платформу.

Долго пялиться по сторонам нам, разумеется, не позволили. Вышедший последним из кабины лифта Члюфа тут же скомандовал построение и, когда привычно разбежавшиеся по местам жала замерли перед ним выстроившимися в линию мобильными ячейками дежей, приказал всем, строго соблюдая очередность дежей, следовать в закрепленный за нашим стожем двенадцатый сектор.

Аккурат напротив нашей лифтовой площадки оказался десятый сектор, наш же – обнаружился правее на двести метров, и по огромной платформе особливо блуждать нам не пришлось. Одновременно с нашим приближением на квадрат сектора, с красным числом двенадцать, нарочито ярко намалеванным на центральном белом круге, аккурат на середину с пронумерованным кругом плавно опустился очередной серебристый челнок, с выгравированном на боку верхней «тарелки» номером А14-К1549.

– Это за нами! – озвучил и без того всем понятный факт Члюфа, и жестом указал мне заводить первый деж на опускающийся трап челнока.

Глава 20

Глава 20. В челноке

В просторном салоне челнока, немного уже знакомом нам по виртуальным тренингам, пассажирских мест всем жалам стожа хватило с избытком. Сидений здесь было ровно сто двадцать, численность же нашего сборного стожа едва дотягивала до стандартной сотни, потому на удобных широких креслах с комфортом устроились все.

Планировка салона представляла собой некое подобие цветка, где в роли «сердцевины» выступала круглая рубка, закрытая от пассажиров глухой серой стеной из слюдопластика, а примыкающие к ней «лепестки», разделенные прозрачным пластиком, представляли собой десять секторов, с тремя рядами кресел в каждом, расширяющимися, в силу специфики круглого салона, от центра к периферии (три кресла в первом ряду, четыре во втором и пять в третьем).

Очевидно, что деление по секторам челночного салона осуществлялось с целью размещения в обособленном секторе отдельного дежа, каковых в стоже, как и секторов в салоне, было ровно десять. А чтобы, при размещении стожа, в салоне не возникало неразберихи, каждый из секторов был еще и пронумерован, и жала первого дежа, соответственно, отправлялись в первый сектор, второго – во второй, и так далее.

Когда, разместив рядом ребят своего дежа, и сбросив в специальный багажный отсек под ногами ранец, я последним уселся в крайнее справа кресло первого ряда (место це-дежа) первого сектора, дружно опустившиеся сверху слюдопластиковые фиксаторы одновременно припечатали к сиденьям тела всех жал дежа, а багажные отсеки под ногами беззвучно захлопнулись титановыми крышками. Аналогичные незамысловатые, но весьма эффективные, меры тотальной фиксации жал стожа параллельно происходили и в других секторах.

В отличии от отдыхающих в креслах десятников и рядовых жал, ответственному за жизни своих бойцов це-стожу, во время челночного перелета, по уставу полагалось контролировать работу пилотов. Потому перед идущим последним Члюфой бесшумно распахнулась дверь в непроницаемую круглую сердцевину салона. И за секунду, пока це-стож туда входил, я успел разглядеть кусочек убранства внутренней рубки: на фоне искрящейся на темной стене непонятной голограммы мелькнули два высоких белых кресла, с сидящими в них пилотами, в характерной голубой форме, и между ними показался кусок огромного матово-серого блина отражателя. Дверь в рубку бесшумно захлопнулась за члюфиной спиной, и больше ничего подглядеть я не успел.

Еще примерно через минуту, которая вероятно ушла на знакомство це-стожа с пилотами, и размещение Члюфы в указанном резервном пассажирском кресле, сиденья под нашими задницами ощутимо завибрировали, и все без объяснения догадались, что «тарелки» челнока закрутились, и мы, сорвавшись с платформы, начинаем набирать высоту.

Иллюминаторов по понятным причинам в стенах не было, но на сером слюдопластике рубки по всей окружности вдруг обозначилась цепочка из квадратных экранов, на которых, для пассажиров, началась трансляция полета нашего челнока.

Легко оторвавшись от слюдопластика платформы, огромный тарелкообразный аппарат, по широкой спирали стал стремительно набирать высоту. И когда он поднялся настолько, что с платформы стал казаться не больше спичечного коробка, ракурс вдруг резко поменялся, и с другой камеры открылся вид на оставшуюся внизу многокилометровую махину платформы космопорта.

Всего несколько секунд мы наблюдали за суетой быстро удаляющегося людского муравейника, увидели старт еще пары рванувших вдогонку за нами челноков. И снова произошла смена изображения.

Теперь в заполнившей квадратный экран бескрайней голубизне воздушного океана нам показали ещё пять челноков, летящих вверх параллельным с ними курсом… Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что в этих пяти тарелкообразных аппаратах, стартовавших практически с соседних секторов платформы, наверняка находятся остальные стожи нашего выпуска.

Шесть летательных аппаратов, двигаясь единым курсом на незначительном удаления друг от друга, практически одновременно ворвались в туманное марево атмосферной границы, а когда выскочили из белесой полосы на гораздо большей высоте и значительно потемневшем общем фоне, оказалось, что челноков стало уже восемь (похоже, к нам присоединилась пара выпускных стожей с другой учебно-тренировочной базы). Из-за вращающихся «тарелок» серийные номера челноков разглядеть было невозможно, перемешавшиеся аппараты были похожи один на другой, как капли воды, и понять какой их них наш стало решительно невозможно.

Подтверждая мою догадку о новых стожах, с других учебно-тренировочный баз, по мере дальнейшего набора высоты в быстро сгущающейся темноте группу наших челноков продолжили настигать и присоединяться к общему полету всё новые и новые тарелкообразные летательные аппараты.

Когда примерно через час полета впереди обозначилась махина орбитального хофа, группа нацеленных на стыковку с ним челноков разрослась аж до двадцати восьми аппаратов.

Приближаясь к межзвездному путешественнику, челноки прыснули наконец врассыпную, нацеливаясь каждый на свою персональную стыковочную шахту.

При заходе на стыковку, фокус камеры снова сместился, и вместо разлетающихся челноков, нам показали быстро приближающийся титановый бок гигантского корабля. Вернее лишь отдельную его часть, потому как вблизи хоф оказался гороподобной громадиной, на фоне которой далеко не маленький челнок смотрелся жалкой ничтожной букашкой.

В заполнившей весь экран гладкой, без острых граней, титановой стене, при приближении челнока, распахнулся многометровый люк стыковочной шахты. Вращающие «тарелки» нашего аппарата остановились (что косвенно подтвердила пропавшая тут же вибрация сидений), и на борту челнока, замершего напротив широченного проема, снова появилась гравировка серийного номера: А14-К1549.

Дальше, вероятно, сработала стыковочная система хофа, и под действием направленного притяжения наша «букашка» аккуратно впорхнула в стыковочную шахту.