Текст книги "Ду Бин Сань (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Гришанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 29

– Ля Рой, ты по нарам что ли соскучился?.. Так я живо могу тебе этот курорт организовать! – с порога стал орать на задержанного ураганом ворвавшийся в допросную дознаватель. – На тебя компромата у меня целая папка, толщиною в кирпич! И как только я всему этому безобразию ход дам, ты, красавчик, тут же минимум на десятку у меня сядешь, без шанса на досрочное освобождение! – багровый от гнева дознаватель размахивал дубинкой во время своей пламенной речи, как дирижер палочкой, и утяжеленный конец резиновой колбасы несколько раз проносился в опасной близости от носа прикованного к стальному стулу бандита. Бедолага, при этом, разумеется, каждый раз испуганно дергался, по перебивать беснующегося следователя, благоразумно, не пытался. – Ну чего молчишь, говнюк, как пришибленный⁈ Валяй, выкладывай все, как на духу! О камерах и диктофонах я позаботился, наш с тобой разговор не пишется.

– Господин Ле Сень, гражданин начальник, за что вдруг такая немилость-то? Я ж все сделал, как вы сказали, – зачастил фиолетовый от побоев Ля Рой, смешно присвистывая из-за выбитого при недавнем жестком задержании переднего зуба. – Сбросил на ваш номер время и место встречи. А то, что с ножом в руках меня застали в момент задержания, так это мною исключительно в целях самообороны было сделано. Вынужденная, так сказать, мера. И мне за это, как видите, сполна уже прилетело.

– Да насрать мне на нож твой! Где трава обещанная, придурок⁈

– Дык… Там ж как дело было. Чухан этот, хозяин хаты который, не успели, значится, мы с пацанами через порог перейти, сразу, с какого-то перепуга, наехал на Кабана. Предъяву ему кинул, прикиньте, дескать: людей подсылал, траву по беспределу на гоп-стоп отжать пытался. Ну, у Кабана от эдакой дичи, разумеется, башню тут же снесло. И, вместо запланированного делового базара: типа прием товара – оплата, он начал прессовать чухана. А потом вообще какая-то хренотень началась. Этот Рембо долбанный словно из воздуха материализовался и начал парней штабелями класть. Он бы и меня загасил, если б я ножик к горлу кореша его не приставил… А потом ваши уже подоспели и всех повязали. Вот по факту и получается, что, из-за начавшегося кипиша, пакета с травой я на хате так и не увидел.

– Твою мать, наркоманы долбанные, как же я задрался с вами работать, – следователь устало плюхнулся на мягкий стул с другой стороны стола. – Закинутся дерьмом каким-нибудь, потом чушь всякая на пустом месте и мерещится.

– Да мы чистые были, гражданин начальник! Перед делом ни-ни! У нас с этим строго!

– Видел я твоего Рембо с разбитыми кулаками. Бин Сань это. Студент-биолог. Толстяк и увалень. Боец из которого, как из говна пуля.

– Видели б вы, господин Ле Сень, как этот увалень кулаками махал. Это ж не удары были, а молнии. Я такое только в боях на спортивном канале видел.

– Ладно, хрен с ним, с толстяком. Сейчас речь не о нем, – отмахнулся следователь. – Короче, мои люди, обыскав квартиру, нашли приготовленный вам на продажу пакет с травой. А у вашего Кабана в кармане нашли сверток с пачкой денег. Только вот ведь какая незадача, Ля Рой, в пакете, вместо обещанной тобою дурман-травы, оказалась какая-то дешевая лекарственная травка, а в пачке денег из свертка лишь две крайние оказались настоящими, а остальные никчемные фантики – фальшивки, причем весьма низкого качества. И вот я тебя спрашиваю, дорогой мой осведомитель: че это, мать твою, за долбанное дерьмо⁈

– Но чухан обещал Кабану пять кило шмали, зуб даю!..

– Не самое лучшее поручительство, – хмыкнул дознаватель. – У тебя, вон, они и так во рту не задерживаются.

–…А по поводу денег в пачке, – продолжил Ля Рой, сделав вид, что не заметил издевки легавого по поводу свежевыбитого зуба. – Так это ж, гражданин начальник, нормальная схема при работе со всякими чуханами. Вместо обещанных за траву ста тысяч делается кукла, где сверху и снизу, для правдоподобности, накладываются настоящие купюры, а середина набивается фальшивками.

– Да мне по барабану нормальные-ненормальные ваши схемы! – саданул дубиной по столешнице следователь. – Ля Рой, ты че не врубаешься? Я в воскресный день напрягаю тучу народа, обещаю начальству сорвать гребаный джекпот, а по факту, в итоге, получаю банальную покупку у частника выращенной в гараже мать-ее-мачехи! Я, кстати, погуглил, и знаешь: пять кило этого лекарственного растения в аптеке примерно и стоит две тысячи принесенных Кабаном на сделку юаней. Выходит, вместо продажи партии наркоты, ты слил мне инфу о честной, мать ее, сделке на легальный товар.

– Но ведь чухан обещал Кабану…

– Да твоего Кабана развели, как мальчишку! – снова вспылил дознаватель и, вымещая ярость, нанес сразу серию ударов резиновой дубинкой по стальной столешнице.

– В общем, поступим так, – продолжил он, успокоившись. – Окромя хулиганки, за устроенную в квартире драку, я задержанным инкриминировать ничего больше не могу. И придется утром Ва Гоня с Бин Санем отпускать. Если за ночь не появятся какие-то новые, дополняющие вводные. Смекаешь?

– Не очень…

– В общем, у тебя ночь, чтобы добиться признания у студентов в выращивании для Кабана дурман-травы. Сейчас этих гавриков хорошенько прищучат в одном ни разу не гостеприимном месте. А потом, когда клиенты дозреют, я распоряжусь, чтобы их перевели к вам в общую камеру, где оборудую прослушку. Дальше твой ход, Ля Рой. И очень надеюсь, что на этот раз ты меня не огорчишь.

– Я все сделаю, господин Ле Сень, – преданно закивал Ля Рой.

– Конечно сделаешь. Потому что, в противном случае, ты мало того, что по полной загремишь на курорт за все свои подвиги. Еще я сделаю так, что по месту отсидки все заключенные узнают, что ты, Ля Рой, на воле активно сотрудничал с полицией. Какими бирюзовыми красками после этого окрасится вся твою дальнейшая жизнь ты и без меня прекрасно понимаешь.

Глава 30

Ага, вон он, Иудушка наш! – злорадно прокудахтал Каспер, когда меня отконвоировали в камеру.

Толстая железная дверь захлопнулась за спиной, и в мою сторону дружно развернулась и уставилась пятерка местных сидельцев. Одним из которых действительно оказался Ва Гонь. Четыре мордатые узкоглазые рожи, при этом, взирали с ленцой, оценивающе, как на вещь на базаре, а бедолага ушастик пронзительным взглядом беззвучно молил о помощи.

Почему бедолага? А как еще назвать синего от недавних побоев, раздетого до трусов и трясущегося от ужаса Ва Гоня, насильно усаживаемого на коленках самого мордатого и животатого из здешних старожил.

– О! Еще одну сочную жопку в нашу хату подогнали!..

– Сегодня, прям, щедрый на сюрпризы день, братва!..

– С жирком на боках, будет за что ухватиться, люблю таких!..

– Не-не, Де Раст, ты и так дрища уже себе застолбил, потому этого жопастого я первым оседлаю!..

– Да щас! Жребий нас рассудит!..

– Справедливо!..

– Поддерживаю!.. – стали живо обсуждать меж собой мое появление в камере четверо животных в человеческом обличье.

Ой-ой, че это они? – занервничал призрак в голове.

– Да все норм, Каспер. Забей, – хмыкнул я едва слышно себе под нос. – Чего-то подобного я от ушлепка-дознавателя и ожидал. Это, походу, местная пресс-хата.

Пресс… че?

– Да не забивай голову, – отступив к ближайшей стене, я стал торопливо стаскивать с себя толстовку и майку, продолжая параллельно диалог с Каспером: – Кстати, выходит, наврал дознаватель-то про нашего Ва Гоня. Не предал нас друг твой.

А это еще с чего ты взял?

– Потому что, если б ушастик, как ушлепок-следак сказал, стал сотрудничать со следствием, его б в это гнилое местечко на перевоспитание точно не отправили.

Ой-ей-ей!..

– Да не бзди, Каспер, ща все порешаем… А ты лучше, пока время есть, давай-ка дорасскажи: чем там свидание с Контролером закончилось?

Да я уже, считай, все тебе рассказал. Я выбрал третий вариант. Чтобы, значится, с одной стороны, Ву Хо не угодила на квартире в жестокий замес…

– Одобряю, – кивнул я.

…С другой, чтобы успела увидеть финальную часть вашего задержания, и поняла, что возвращаться в квартиру пока небезопасно… Ой-ей-ей! Караул!

Пока мы мирно болтали с Каспером, троица мордатых отморозков вальяжно поднялась со своих мест (сидеть остался лишь обремененный Ва Гонем Де Раст) и направилась в мою сторону, продолжая на ходу дальше перемывать мне кости.

– Братва, глянь, какой понятливый толстячек. Все с порога смекнул, и без звука начал раздеваться…

– Ага не то, что эта недотрога мосластая. Пустите, не надо… За палец меня даже укусил сученок…

– А это чувствуется шкура уже опытная. Явно не впервой пухляшу-то пердак свой подставлять…

– Увы, братва, похоже, первопроходцами нам здесь не быть…

– Да и похрен. Зато подмахивать толстяк должен, как… – договорить щербатому отморозку помешал мой правый кулак (обмотанный кое-как наспех майкой). Левый (в обмотке из толстовки) одновременно пробил в душу второму вошедшему в зону поражения отморозку.

И тут же, сполна реализуя эффект неожиданности, наскочив на чуть подотставшего третьего, серией из четырех акцентированных джебов я отправил первого отморозка на заслуженный отдых. Отбуцканный ушлепок брызгая первыми каплями из сечек еще летел мордой в бетонный пол, а я уже вернулся к его ошеломленным но не срубленным приятелям и, легко одолев их неуклюжие попытки закрыться трясущимися ладонями, по очереди нокаутировал сперва задыхающуюся из-за недостатка кислорода «рыбу» с пробитой душой, и на сладкое судорожно сплевывающего кровь с осколками зубов любителя умелых жоп.

– Э-э, братан, ты че? Я так-то вообще не при делах! – заголосил из своего угла Де Раст, впечатленный скоротечной расправой новенького с тройкой его далеко не слабых корефанов.

– Не брат ты мне, гнида заднеприводная!.. – запыхтел я на бегу.

Смекнув, что договорится не получится, мордоворот попытался отгородиться от меня Ва Гонем, как щитом, но не успел. Его волосатые лапищи только-только начали поднимать ушастика, когда я, последним прыжком заскочив на стоящую напротив шконки скамейку, сверху вниз коршуном спикировал на свою жертву. И под моим правым кулаком раздался треск ломаемой челюсти.

Отключившийся от болевого шока бугай завалился боком на шконку, и с его перекошенной рожи кровь потекла не только из носа и рта, но даже из глаз. Свалившийся при этом задницей на бетонный пол ушастик обхватил колени и, от переизбытка эмоций, затрясся в истерике.

Ура! Мы победили! Ты лучший!.. – ликовал в башке Каспер, пока я тряс разбитыми кулаками разматывая свою кустарную защиту.

– Твою мать! – фыркнул я, сбрасывая окровавленные майку с толстовкой на скамейку и разглядывая кровоточащее безобразие вокруг костяшек. – Только-только все начало подсыхать!.. Эй, там, стриптизер недоделанный, хорош рыдать. Помощь твоя нужна.

Однако до истерички мои слова не дошли. Пришлось взбодрить плаксу легкой плюхой.

Сработало.

– Бин Сань! Спасибо! Спасибо тебе, друг! – зачастил подскочивший с пола и повисший у меня на шее ушастик. – Если б не ты! Они бы!.. Они б со мной!.. Они меня!..

– Успокойся, братан, все уже кончилось, – пришлось отыгрывать роль заботливой мамочки и гладить по голове всхлипывающего приятеля. – Эти презервативы рваные получили свое. И больше хулиганить не будут… Так, а сейчас давай-ка сосредоточься. У тебя одежда где?

– Та-там, кажется, – выдал сквозь рыдания ушастик и ткнул пальцем на второй ярус кровати с истекающим кровью Де Растом.

– Стой тут. Я ща ее тебе достану. Ты быстренько оденешься. И мне поможешь, – как маленькому, объяснил я трясущемуся от начавшегося отходняка ушастику.

– Че делать надо. Говори. Я готов, – пропыхтел приходящий постепенно в себя Ва Гонь.

– Видишь, беда какая у меня с кулаками, – я повертел перед глазами товарища окровавленными костяшками. – С такими, сам понимаешь, я много не навоюю. Нужно майку мою на полосы длинные разорвать, чтобы я из них тугие намотки на кулаки сделал. Как раньше. Ну, ты видел.

– Конечно-конечно. Как скажешь, – закивал, как заведенный, ушастик.

– И это, Ва Гонь, если моей майки на обе руки не хватит, придется и твою на лоскуты пустить. Ты как, не против?

– Конечно не против. Только покажи какой толщины полосы надо рвать, и я прямо сейчас займусь.

– Да не пыли, братан. Время есть. Они еще минут пять в ауте точно пролежат. И потом по стеночке ходить будут, с сотрясом безобразничать не посмеют, отвечаю. Так что, сейчас спокойно одевайся. Присядем вон там на пустой кровати, и займемся намоткой.

Глава 31

Побитые извращенцы стали по очереди приходить в себя. Как я и предсказывал, после нокаутов ни о каком реванше никто из них уже даже не заикался. Старательно отводя глаза от нас с Ва Гонем, они молча поднимались на ноги и нетвердой походкой семенили к шконке «сломанной челюсти». Де Раст тоже очухавшись, не решаясь самостоятельно оторвать перекошенное табло от окровавленного матраса, первое время лишь жалобно похрюкивал в ожидании помощи от товарищей.

Собравшись вокруг своего вожака, утырки совместными усилиями усадили Де Раста на кровати и, подвязав его поломанную челюсть какой-то тряпкой, зафиксировали на лысой макушке мордатого узел с двумя длинными концами, от чего мордатый ублюдок стал похож на унылого зайца.

А потом усевшиеся кружком вокруг «сломанной челюсти» (подтянув для этого к его шконке стол и скамейку) болезные решили малехо подлечиться. Достали откуда-то литровую бутыль с непонятной этикеткой и, без промедления, сноровисто разлили из нее по четырем стаканам.

Жидкость в стаканах на вид была такой же прозрачной, как водка, но жуткая вонь прелых носков, которой пахнуло от разлитого напитка, без слов пояснила мне, что это не разу не беленькая.

Однако, трое утырков залихватски опрокинули в луженые глотки свои порции лютого дерьмища и, одобрительно заурчав, тут стали разливать по новой. Де Раст же, в силу текущей инвалидности, был вынужден медленно тянуть свою порцию вонючей алкашки через трубочку, которую заботливые корефаны свернули ему из тетрадного листа. И этот ушлепок, дабы успеть к повторному разливу, так старался, что у него аж рожа пятнами пошла и со лба пот градом потек.

– Как они могут это пить? Воняет же, – поморщился я, наблюдая, как поднявшая было стаканы со вторыми порциями троица одобрительно загудела, когда успевший-таки угнаться за ними Де Раст протянул товарищам пустой стакан, требуя и себе очередной порции.

– Бин Сань, ты чего? Это ж байцзю. Он и должен так пахнуть, – пояснил мне ушастик похоже очевидную для любого китайца истину.

Это национальный напиток наш, – подтвердил мою догадку пробудившийся в голове после достаточно продолжительного молчания Каспер. – В нем смешаны ароматы гнилых фруктов, земли и козьего сыра, который многие путают с запахом потных ног.

– Байцзю, говоришь, – ухмыльнулся я. – Че-т ни разу пробовать не доводилось.

– Бин Сань, так ты ж вообще раньше ни капли спиртного в рот не брал, – охотно закудахтал рядом на предложенную тему ушастик. – А я вот неоднократно байцзю смаковал. И в барах, и дома. Запах, конечно, у напитка специфический. Но, знаешь, это только по первости. На самом деле к нему быстро привыкаешь…

Ты че задумал⁈ – белугой взвыл в параллель с Ва Гонем его куда как боле сообразительный друг. – Я только-только из этого кошмарного тумана вернулся! Дай хоть часик еще среди людей побыть!

– И рад бы, но гнида следователь, чую, житья здесь нам не даст. Потому придется снова рискнуть и довериться проведению, – не таясь ответил я Касперу.

– Чего? – ожидаемо нахмурился нифига не понявший ушастик.

– Бухнуть, говорю, мне срочно надо, – шокировал я Ва Гоня.

И пока ушастик потрясенно примолк, а Каспер, наоборот, изводил меня жалобными воплями о наносимом непоправимом вреде его юному телу столь частыми алкогольными злоупотреблениями, я решительно встал и, подвалив к мирно бухающей компании, распорядился:

– Эй, убогие, ну-ка полстаканчика бурды своей мне на пробу налейте.

Побитые утырки злобно переглянулись. Де Раст на всякий пожарный отодвинулся к краю шконки и схватился обеими руками за подвязанную челюсть.

– Че, гамадрилы, по-хорошему не понимаете, что ль? Так я ща по новой всех ушатаю. И все остатки в бутылке себе заберу.

Берегись! Тот, что слева, тянет из рукава что-то острое! – предупредил меня Каспер.

Похоже, выпитый алкоголь придал извращенцам уверенности в себе, и они снова решили погеройствовать.

Доверившись призраку, я тут же перешел от переговоров к действию. Пара разящих сверху вниз, и задумавший исподтишка пырнуть меня утырок, со сломанным носом и отбитым ухом, сам рухнул со скамейки на бетонный пол. В падении из его правой руки действительно вывалилась заточка и улетела под шконку «сломанной челюсти».

Тут же с разворота я пробил хуком начавшего подниматься со скамейки утырка справа. Этот баран успел цапнуть со стола бутыль с вонючим пойлом, намереваясь, видимо, разбить ее о мою голову. Вот только, из-за опьянения и недавнего нокаута, двигался он куда как медленней меня. И мой удар в челюсть буквально снес едва оторвавшего задницу от скамейки ушлепка. Гамадрил с сочным шлепком въехал затылком в бетонный пол и отключился с оставшимися на скамье пятками в стопудовом ауте. Выпавшая в падении из его руки бутылка, от столкновения с бетоном, увы, разлетелась вребезги, и запах прелых носков от пролившегося лужей на полу байцзю стал настолько плотным, что у меня аж заслезились глаза.

Оставшиеся два противника, очканув, заскулили о пощаде. Вернее, заскулил, бухнувшись передо мной на колени, и отбивая земные поклоны, лишь один дееспособный извращенец. Инвалид Де Раст же испуганно замычал и трясущейся рукой указал на свой стакан, с еще не вытянутой через трубочку второй порцией вонючего пойла.

– Че, урод, типа мировую выпить предлагаешь, – хмыкнул я, поднимая предложенный стакан. – Вот че вы за люди-то, такие гнилые? Нельзя что ль было вот так вот сразу?

– Бин Сань, ты же не будешь это пить! – осмелился подать голос с нашей кровати Ва Гонь. – Он же оттуда своим поломанным ртом тянул. Фу! Гадость какая…

Во-во! – подхватил в голове Каспер. – Он же, наверняка, слюней и крови туда напускал. Бэээ!..

– Да это пойло, один хрен, воняет, как… – не договорив, я зажал пальцами нос и выпил переставшую быть вонючей алкашку из стакана.

Глава 32

– Давай-давай, д-дружище Ва Гонь, шевели коп-пытцами-то! Не сачк-куй! – вдохновлял я на спортивный подвиг товарища, хотя сам уже не чувствовал ног и рук от лютого холода.

– От-т-тстань! Дай м-мне сп-покойно сдохн-н-нуть! – заклацал зубами закутанный в две толстовки ушастик, но все равно дрожащий от озноба, как листва на ветру.

– Б-будешь сачковать, к-кофту свою обратно заб-беру!

– Да блин! У м-меня все б-болит! – Ва Гонь сквозь слезы продолжил с грехом пополам повторять за мной нехитрые гимнастические упражнения.

– Пот-терпи еще чуть-чуть, б-братан. Скоро н-нас обязательно отсюда в-выпустят.

– Т-ты это говорил уже, н-наверное, сотню раз. Н-но вот чего-то все не в-выпускают.

– Надо верить, б-братан. И б-биться до конца.

– А в к-конце, один фиг, п-придется сдохнуть!

На это мне нечего было ему возразить. Потому как, положа руку на сердце, я сам не очень-то уже и верил, что мы без потерь сможем выкарабкаться из этой передряги. Потому что практически сразу после того, как я выпил крепкий алкоголь и благополучно отправил в туман Каспера, в нашу пресс-хату ворвались охранники и, выставив нас злодеями, отмудохавшими «мирных» сокамерников, отправили охладиться в карцер.

В такие совпадения я не верю. Объяснение начавшейся черной полосе лежало на поверхности и заключалось в том, что Каспер, наверняка, снова лажанулся с выбором, загадав у Контролера самый паршивый вариант развития событий.

Карцер, где мы оказались, являл собой эдакий каменный мешок три на три метра, с полутораметровым (а может даже на десяток сантиметров и поменьше) потолком, под которым комфортно чувствовать себя могли только гребаные карлики. А нормальным людям приходилось либо постоянно горбиться, либо бесконечно напрягать ноги в полуприсяде. Скамеек или нар, на которые можно было б присесть или прилечь, здесь не было от слова совсем, как, впрочем, и иной мебели. И вообще из удобств в карцере имелась лишь зловонная дырка в одном из углов, исполнявшая здесь видимо роль примитивной до абсолюта параши. Но низкий потолок и отсутствие элементарных удобств не шли ни в какое сравнение с самым лютым трэшем карцера. Основная беда для попавших сюда в зимний период арестантов заключалась в том, что карцер совершенно не отапливался. До такой степени, что на стенах и потолке местами висели обширные пятна измороси, как в натуральном морозильнике.

Температура здесь была практически такой же, как на улице. И, чтоб не околеть от мороза, пришлось в спешном порядке разрабатывать комплекс упражнений, позволяющий чередовать разнообразные махи руками и повороты туловища на полусогнутых ногах, с наклонами и приседаниями – на прямых. Хорошо еще зимние кроссы у нас не отобрали, правда без шнуровки они не плотно сидели на ногах и постоянно грозили коварно соскочить, но толстая подошва все же отменно защищала ступни от ледяного пола.

Через мои-то подогреваемые непрерывной разминкой жировые отложения морозу было пробиться не просто, а вот дрищу ушастику согреться одними лишь упражнениями в этом морозильнике оказалось нереально. Пришлось сразу же пожертвовать трясущемуся, как осиновый лист, Ва Гоню свою толстовку. Но и эта моя жертва согрела тощего товарища ненадолго. Через считанные минуты ушастик в двух кофтах дрожал даже сильнее, чем раньше в одной.

Меня же, несмотря на всю мою показную браваду, мороз тоже неотвратимо начинал скручивать в бараний рог. Кожа на голом торсе побагровела до малинового оттенка и утратила чувствительность, руки с ногами все хуже слушались подаваемых мозгом команд. Четкие и ровные поначалу упражнения, постепенно превращались в судорожные корявые рывки. И лишь закаленная в горниле тысяч и тысяч изнурительных боксерских тренировок железная воля не давала мне опустить кулаки и сдаться невидимому врагу. Трясущегося же в беспрерывном ознобе товарища заставлять бороться приходилось уговорами, угрозами, а порой (уж чего греха таить) и волшебными звездюлями.

– В-все д-дальше б-без м-меня! – отстучал зубами очередную морзянку Ва Гонь, и без сил рухнул на ледяной пол.

– Н-нельзя сд-даваться! – упрямо замотал я головой и, потянувшись вниз, цапнул правой рукой халтурщика за шиворот.

Но когда попытался его поднять, заиндевевшая материя толстовки выскочила из утративших цепкость и чувствительность пальцев. Пришлось наклоняться и цеплять Ва Гоня за подмышки обеими руками.

– Б-брос-сь! – простонал замерзающий товарищ.

– А вот хрена л-лысого! – пропыхтел я в ответ, неимоверным усилием отрывая от пола товарища, еще недавно казавшегося легким, как пушинка, а теперь ставшего вдруг тяжелым, как стокилограммовая штанга.

Но я таки смог поставить ушастика на ноги. И, крепко обняв сгорбившегося Ва Гоня, сам на какое-то время застыл в полуприсяде, переводя дух.

Когда со стороны двери раздался лязг отпираемого замка, мы даже не нашли в себе сил повернуться на этот долгожданный звук.

– О, гляди-ка, не задубели за полчаса голубки-то наши, – раздался от порога насмешливый голос охранника, которого я тут же мысленно окрестил козлиной.

– Э-э, хорош там обниматься, девочки, и живо дуйте на выход! – распорядился второй охранник, получивший прозвище контрацептив.

– Или, если вам здесь так уж понравилось, мы можем запросто продлить удовольствие, – угорал дальше козлина.

– Живо, кому сказано! А то сейчас дубинками обоих живо согреем! – стал стращать злыдень контрацептив.

Это было пипец как сложно, замерзшие конечности почти не слушались, и ведь еще пришлось практически волоком тащить сбоку за подмышки парализованного холодом ушастика.

Но я справился.

И в коридоре от охранников за длительное ожидание получил славный бодрящий «массаж» дубинками по хребтине.

Обезьяны тупорылые даже не просекли, что спина моя в карцере задубела настолько, что я толком не почувствовал ни одного из доставшейся ей полудюжины ударов. Своим наказанием ушлепки, наоборот, кровь помогли разогнать в замороженных мышцах спины.

Убедившись, что сами мы идти временно не можем, охранники, разумеется, не захотели стать нашими носильщиками, и вынуждены были расщедриться на лишнюю пятиминутку для восстановления арестантов.

В теплом коридоре процесс «разморозки» пошел семимильными шагами. Вскоре все мое тело зудело и чесалось. Судя по раздающемуся рядом кряхтению и шмыганью носом, Ва Гонь тоже достаточно быстро приходил в норму.

Долго «отмокать» у стеночки тюремщики нам, разумеется, не позволили. Едва мы стали шевелить ногами, борясь со сводящими мышцы судорогами, нас заставили ковылять по коридору к очередной камере. По дороге, с разрешения охранников, Ва Гонь стянул с себя мою толстовку и вернул ее мне.

Несколько коротких коридоров, и вот перед нами отпирается очередная массивная стальная дверь.

– Смотрите здесь не начудите, проблемные, – напутствовал нас юморной охранник-козлина.

– Не то живо обратно в карцер загремите, – вторил ему мрачный напарник-контрацептив.

И первым же, кто бросился мне в глаза здесь, когда вместе с ушастиком мы перешагнули через порог камеры, оказался злорадно ухмыляющийся Кабан, со здоровенным фингалом на полхари… Вот и как, спрашивается, с ТАКИМ соседом обойтись без мордобоя?

Дверь за нашими спинами лязгнула запираемыми замками.

Ой, а где это мы? – еще через мгновенье раздался в голове довольный голос вернувшегося Каспера.

Как в этот момент я не сорвался на трехэтажный мат? – это воистину неразрешимая загадка.