Текст книги "Нигде"

Автор книги: Дмитрий Глухов

Соавторы: Денис Елеонский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

– Можно и так сказать…

– Что за детский сад… Куда группу перехвата высылать?

– Я, блин, не знаю, куда ее высылать. К последней трубе дома номер шестнадцать по улице Мира. Он за трубу зашел и сгинул, демон.

– Какой еще демон? – прохрипел в рации строгий голос. – Что там, блин, за демоны у тебя, Лебедев?

– Это фигурально выражаясь, Андрей Борисович, в смысле, господин майор…

Ндааа-а, понятно, начальство уже прикатило в отдел, убийства далеко не каждый год случаются. Макс начал объяснять:

– Я его по крышам гнал, он за трубу юркнул и – пропал. Не могу понять куда. Все уже осмотрел… Кажется, я в него попал, но… Я назад в квартиру иду…

– Иди, сейчас опергруппа и эксперты будут. На связи.

Андрей Борисович, похоже, был весьма недоволен. Да и будешь тут довольным, когда день начался с убийства, а твой подчиненный упустил злоумышленника… «Эх, – вздохнул Макс, – представляю, что сегодня начнется. Проверка из управления – это самое гуманное, что может случиться. Впрочем, даже представить сложно, что начнется после убийства».

Выбитое окно было не слишком высоко над крышей, но все-таки чтобы влезть в него обратно, пришлось попотеть. Стена под ним была гладкая, как бутылочный бок.

– Ф-фу, – Макс, наконец, перенес ноги через подоконник и тут же почувствовал, как мурашки галопом проскакали через его спину, от затылка до самой, ну, понятно чего.

Уже почти рассвело, и включать фонарь не было никакой нужды. Но Макс все же направил острый луч на вбитый в потолок крюк.

Крюк был.

Точно был: мощный, загнутый, присыпанный побелкой.

Но вот только тела не было.

Диван стоял у стенки как новенький; стены, залитые кровью еще пять минут назад, были свежи и чисты; кочерга спокойно соседствовала с совком и щеткой в стойке у камина; и даже полка с фарфоровыми статуэтками стояла на месте. Макс, словно зачарованный, подошел к ней и взял в руки фигурку котенка. Абсолютно целую. Котенок хитро щурился, будто готовился замурлыкать. Не далее как пару минут назад, подбирая с пола пистолет, Лебедев видел этого котенка расколотым. Отбитые уши, отсутствующая лапа… Макс опустился на колени, и, елозя по полу чуть ли не носом, стал искать ну хоть маленький осколочек фарфора. Домашняя пыль, несколько ворсинок, уличный песок, может быть даже насыпавшийся с его ботинок, но… Осколков на полу не было. Подумав, Макс быстро поднялся и бросился к стене. Обеими ладонями он начал оглаживать обои. Но обои были совершенно чистые и, что было совсем уже странно, абсолютно сухие.

– Если с них смыли кровь, – сказал Макс вслух, – они должны быть мокрые. Они, сволочи, должны быть мокрые!

Макс оглянулся по сторонам и заорал:

– Кто здесь! Выходи, сука!

Передернул затвор и снова ринулся во вторую комнату, потом в кухню. Распахнул двери туалета и ванной. Но в квартире никого не было.

В дверь заколотили и заорали на несколько голосов:

– Лебедев, ты тут?! Открывай! Полиция! Откройте! У нас есть ордер!

Макс вышел в прихожую и нажал на кнопку замка… И тут его осенило: дверь он не закрывал. А сейчас она была заперта! На площадке стояла опергруппа: Коля Гончаров и Андрей Шишкин. Из-за их широких спин высовывалось недовольное лицо Андрея Борисовича.

– Ты с кем тут болтаешь? – спросил он вместо приветствия.

– Я говорю, что обои должны быть мокрые. И что когда я зашел, то дверь открытой оставил. А сейчас она закрыта…

– Угу, – взглянув исподлобья, кивнул майор. – А «сволочи» ты кому орал?

– Э… – смутился Макс, – ну это я так, сам с собой разговаривал.

– Это ты себе «сволочи» орал?

– Ну, в принципе, орал обоям…

Гончаров и Шишкин переглянулись. И потом дружно посмотрели на Андрея Борисовича. Тот махнул рукой, призывая их не обращать внимания на пустяки.

– Ну ладно, Лебедев, показывай труп…

– Нет трупа, господин майор. Не думаю, конечно, что он сам ушел…

Глава 2
Врун, болтун и хохотун

Замечали ли вы, как много может сказать кабинет о своем владельце? Все то, что скрывает ваш строгий начальник, можно без труда прочесть на стенах его служебной обители. И если глаза – зеркало души, то обстановка кабинета – это портрет души маслом. И никак этого не замаскировать, как ни полагайся на общие правила. Идеально убранный кабинет может быть совершенно домашним, и всем будет ясно, что начальник – просто душка. А бардак на столе, как ни странно, может означать, что его создатель – равнодушная к судьбам подчиненных скотина. Поскольку и бардак, и порядок, суть лишь отражения. И порядок бывает творческим, и бардак – идеальным и выхолощенным.

Антон Борисович, сухощавый тип с родимым пятном на лбу, отдал полиции всю свою жизнь. Он так и говорил: «Вот вы тут дурью маетесь, а я полиции всю жизнь отдал!» Сейчас он сидел за громадным столом спиной к окну, а стены с обеих сторон от окна украшали его награды: благодарности, дипломы и медали в красивых рамках.

На столе, величине крышки которого могли позавидовать Ватикан и Монако, вместе взятые, слева, если глядеть от Макса, стояла небольшая, но довольно развесистая пальма, а справа – весьма внушительный, сантиметров семьдесят в высоту, фонтан. Мимо китайских фанз, через колеса миниатюрных мельниц, приютившихся на остром утесе, журчала вода. Антон Борисович время от времени замирал, прислушиваясь к этому звуку, и лицо его выражало одновременно полное удовлетворение и легкое недовольство. Удовлетворение, – оттого что он может на секунду отвлечься от суеты и прислушаться к шепоту воды, недовольство, – потому, что сам он находится явно не в таком пейзаже. Но Макс знал – явись сейчас сюда джин и предложи Антону Борисовичу в вечное владение подобный утес с несколькими тысячами крепостных китайцев в придачу – он откажется. Да и вообще не существовало на этой грешной земле такого места, на которое начальник Макса согласился бы променять свой служебный кабинет. Больше у Антона Борисовича на столе никогда ничего не бывало. Ну разве что домашний завтрак в эко-контейнерах, аккуратно извлекаемый из старого потрепанного портфеля.

На видном месте в кабинете начальника Максима Лебедева красовалось старинное ружье с гравированными листьями на стволе. Максим был уверен, что ружье это никогда не стреляло и, вопреки известной фразе Чехова, никогда не выстрелит. Антон Борисович не был охотником и вообще не поощрял применения силы. Даже воздерживался от этого по отношению к сотрудникам вверенного ему отделения. Хотя, как казалось Максу, порою ему очень хотелось это сделать. Как, впрочем, и сейчас. Сегодня образ шефа был весьма далек от миролюбивого.

– Ты понимаешь башкой своей, за какое место меня подвесят сперва журналисты, а потом – муниципалы? – кипятился Антон Борисович, потрясая кулаком в старческих пятнах. Голос его при этом оставался таким же нудным, как и всегда: – «Сотрудник полицейского управления в шесть часов утра бегал по крышам жилых домов и стрелял из пистолета». Вот так кратко будут звучать эти новости! И это я тебе еще самый мягкий вариант цитирую, из «Аргументов», а что может «Независимая» написать, даже представить страшно!

– Но, господин майор…

– И это притом, Лебедев, заметь, что я не буду им рассказывать, как ты там ругался с обоями! И ребятам велел, чтобы вот такие вот замки на рты себе повесили!

– Я действовал согласно инструкции. На меня было совершено нападение. Да и все признаки тяжкого преступления были налицо…

– Вот именно – были! И где они? Растворились? Что мне ответить журналистам: первый труп сам отцепился с крюка и вышел перекурить, второй улетел в неизвестном направлении, как Бэтмен, а Лебедев – настоящий профессионал, хотя врун, болтун и хохотун?

Максим вздохнул и попытался сказать, как можно спокойнее и четче:

– Там был труп. И я его отчетливо видел…

– И он всех нас видел, труп этот! Где – не скажу. – Антон Борисович передохнул и для успокоения погладил листья стоящей на столе пальмы. Макс тут же попытался встрять:

– А этого, который исчез, я если не убил, то ранил. Это точно. Нужно прошерстить все больницы…

– Разберемся. С больницами… – вздохнул Антон Борисович и откинулся в кресле. – Есть проблемы важнее. Тут запрос из НСБ пришел. Требуют внутреннего расследования по твою душу. И собираются сюда еще и лично заявиться. Будут с минуты на минуту. Хорошо еще, что прокурор Балакирев вчера в столицу выехал. Будет через два дня. Так что постановление об аресте им пока не подписать. И у нас есть время подготовиться.

Антон Борисович внушительно постучал по столу пальцем:

– Мне нужны контраргументы. Внушительные. Реальные аргументы, Максим. Ты меня понял?

Макс уныло кивнул. Шеф достал из ящика чип в пластиковой коробке и запустил его по поверхности стола Максу.

– Сдай экспресс-анализ Михалычу. Хочу быть уверен, что ты не принимал ничего недозволенного… И готовь аргументы. Запомни – сегодня последний день, когда я отстаиваю какие-то твои права. Дальше уже сам.

Макс раздраженно схватил чип, засунул его в карман и поднялся:

– Разрешите идти?

Шеф пристально глянул на Макса, покачал головой и показал указательным пальцем левой руки себе на правое запястье. Лебедев вздохнул и прикрепил чип к своему запястью. Раздался неприятный писк, и Макс поморщился от легкого укола.

– К Михалычу! Прямо сейчас. И, кстати, не забудьте – сегодня ваш отдел по плану навещает психолога. И учтите, что до выяснения обстоятельств вы, Лебедев, отстранены. Ясно?

Макс вздохнул и вышел в рабочий холл.

Здесь царило обычное оживление. За парой десятков компьютеров сидели все, кто не был в патрулировании. Кто-то готовился к экзамену для очередного звания, кто-то болтал по голографическому каналу, кто-то, вполголоса кляня бюрократов, заполнял на планшете какие-то служебные таблицы.

Антон, накачанный блондин, сидя у громадного монитора, в который раз уже пытался набрать необходимое количество очков в автосимуляторе. Ким Стрельцов, ближайший друг и напарник Максима, нависал над блондином, давая нужные советы:

– Да куда ты! Ну ты баран! Жми его к обочине! Ну!

– А я что делаю?! – зло возражал Антон.

– Да ни фига ты не делаешь! Не пропусти!..

На экране машина преступника свернула в узкий переулок, а Антон умудрился его проскочить:

– Вот сука!

Монотонный женский голос из колонок тут же заявил:

– Вы использовали ненормативное выражение. Штраф 20 баллов.

– О, Макс! – Обрадовался Ким. – Ну что там?

Макс только отмахнулся. Конечно, они с Кимом давние приятели, но пересказывать произошедшее еще и ему у Лебедева уже не было никаких сил.

– Ким, ты помнишь, что сегодня у нас психолог?

Ким бросил взгляд на часы:

– Да помню, помню. И думаю, что пора бы нам уже выдвигаться.

В холле неожиданно воцарилась тишина. Макс обернулся: по проходу шли два человека в черных костюмах. Их фигуры неудержимо стремились к квадрату, а лица, хотя уже и превосходили по выразительности чугунные гири, все-таки до живости мимики яичницы были еще далеки.

– «Терминаторы» прибыли, – услышал Макс чей-то раздраженный шепот.

Сотрудники Национальной Службы Безопасности не обратили на эту слабую шпильку ровно никакого внимания.

Один из них распахнул без стука дверь в кабинет Антона Борисовича, второй сделал шаг внутрь, первый вошел следом за ним и так же аккуратно и как-то совершенно механистично закрыл за собой дверь. Постороннему человеку могло показаться, что была продемонстрирована небольшая пантомима из жизни роботов.

– Что они тут забыли? – поморщился Антон.

– По мою душу, – Макс махнул рукой, стараясь казаться оптимистичным.

– Что, все так серьезно? – забеспокоился Ким.

– Совсем обнаглели, – Антон снова отправился в бесконечную виртуальную погоню. – И пострелять, блин, уже нельзя…

Максу захотелось как-то отшутиться, но вместо этого он лишь дернул Кима за рукав:

– Ну ладно, хватит, нас с тобой ждет промывка мозгов.

– Служба такая, – ухмыльнулся Ким.

– Это да… – недовольно кивнул Лебедев. – Служба…

Но на самом деле Макс лукавил: служба в полиции ему нравилась. Оказался он здесь почти случайно. Еще в детстве, году наверное в 2014-м, он увлекся набиравшей тогда популярность лаптой. Быстро получил сначала первый взрослый, а затем и мастера спорта. Поиграл в паре команд, и его позвали в «Динамо». Президент тогда как раз выступил с одобрением патриотического увлечения молодежи и все ведомства стали срочно создавать команды по лапте. Максу казалось, что он у судьбы в любимчиках: гонорары росли как на дрожжах; он принадлежал к спортивной элите – игроки в лапту были настоящими звездами, – вокруг постоянно вились промоутеры, просящие что-то отрекламировать и красотки, желающие дружить с «русскими богатырями». Но, увы, продлилось все это везение не слишком долго. Постепенно популярность лапты пошла на спад и талантливая молодежь стала выбирать более перспективный бейсбол, а после того, как начали уходить из большого спорта старики, способные расшибить с одного удара чижа «в лапшу», лига и вовсе начала хиреть. В один прекрасный день Макс понял, что он – лучший игрок «Динамо» и одна из играющих легенд российской лапты в принципе. Но вот только промоутеров вокруг было все меньше, и окружавшие игроков девушки становились все менее красивыми. Да и гонорары стали стремительно усыхать. Максу пару раз предлагали перейти в другие команды, которые лучше держались на плаву, но он отказывался. Не столько из-за того, что не хотелось оставлять команду, с которой уже сроднился, сколько потому, что было ясно: эта его игра уже сыграна. Еще лет пять – и он станет никому не нужным ветераном позабытой лапты. Все его ровесники уже сделают карьеру, а он будет вынужден устроиться куда-нибудь сторожем, чтобы заработать чего-нибудь к своей жалкой пенсии. Да, газета «Чиж» посвятила его уходу целый разворот, – но в то время ее уже мало кто читал.

Когда Макс забирал документы из команды, в коридоре министерства его остановил майор Григорьев, тоже бывший лаптист:

– Ну и какие планы, – начал он без приветствия.

Макс пожал плечами:

– Зовут в «Империю электричества». Сначала менеджером, потом посмотрим…

– Ну что же, – кивнул Григорьев, – ты парень умный, карьеру сделаешь.

А потом наклонился к его уху и хрипло зашептал:

– Только вот не затошнит ли тебя целыми днями бумажки перекладывать и в монитор пялиться… Ты же наш, лаптист, динамовец… И вдруг бумажки? От таблиц да от пасьянсов не затошнит?

Макс растерялся, и Григорьев тут же затянул его в кабинет:

– Мне такие люди во как нужны, – он чиркнул себя ребром ладони по горлу, – полгодика послужишь и, обещаю, получишь лейтенанта! Но дело-то в другом – тебе это понравится! Ты создан для этой работы!

Макс помолчал минуту, шумно выдохнул и протянул Григорьеву только что отмеченную в «Динамо» идентификационную карту:

– Готов!

Григорьев взял карту, немного покрутил и вернул:

– Завтра придешь. Хочу, чтобы это было на холодную голову. Чтобы понимал, с чем связываешься.

Макс пришел. И получил через полгода лейтенанта. А еще через пару лет Григорьев лично навестил его в больнице, куда привезли Макса, сильно пострадавшего в драке с восемью молодчиками, пытавшимися ограбить какую-то лавчонку. Налетчики, впрочем, отделались гораздо хуже. Григорьев подошел к каталке, на которой посредине приемного покоя возвышался Макс, и внимательно посмотрев ему в глаза, тихо сказал:

– Ну я же сказал, тебе понравится…

И, как ни удивительно, Макс кивнул ему в ответ.

Глупо, но он часто вспоминал этот короткий разговор в больнице, и слово «понравится», произнесенное, пожалуй, в самой неподходящей для этого обстановке. Вот и сейчас он ухмыльнулся, вспоминая эту историю.

Глава 3
А вы таблеточки приняли?

В кабинете психолога Макс с раздражением поглядывал на блестящий шарик, который едва уловимо жужжал, описывая «восьмерки» возле его лица.

– Простите, Иван Алексеевич, я понимаю, что эта штуковина считывает и протоколирует мои эмоции, но можно ее как-нибудь отодвинуть подальше? Я каждый раз боюсь, что она таки влетит мне в голову…

– Увы, Максим, – психолог развел руками, – вы же сами знаете, финансирование не ах, приходится пользоваться старыми моделями. Не хотите поговорить о том, что случилось утром?

– Давайте в следующий раз… – вздохнул Макс. – Я сам еще толком не понял, что произошло… Пусть оно тут уляжется… – он постучал себя по лбу.

– Неволить не буду. Тогда давайте вернемся к вашему регулярно повторяющемуся сну. Эта планета – Земля?

– Нет… Точно нет…

– И сюжет каждый раз один и тот же, без всяких изменений?

– Одно и то же. Как фильм, который я смотрю. И все выглядит… ну… более реалистично, что ли, чем в обычных снах.

Иван Алексеевич пожевал губами, подвигал какие-то яркие квадратики на своем планшете:

– И вы по-прежнему так называемые «обычные сны» помните редко?

– Редко. Может быть, мне просто ничего не снится?

Психолог передвинул еще несколько разноцветных квадратиков на экране. Максу квадратики эти категорически не понравились. Что было на них написано – не разглядеть, слишком мелкий шрифт, но вот их цвета ему внушали опасение: красный, желтый, оранжевый… Вряд ли такими цветами станут обозначать какие-нибудь хорошие вещи: спокойствие, добродетель, приверженность к служебной дисциплине…

– Угу, – промычал психолог с интересом. – Я так понимаю, что с момента нашей последней встречи у вас произошли какие-то изменения в личной жизни?

– Да, женился… – Макс тяжело вздохнул.

Уже который раз за сегодняшний день ему подумалось, что не слишком успешно начался у них с Милой медовый месяц.

– Мои поздравления, – промямлил доктор и внимательно посмотрел на Макса из-под очков. – Дети?

– Пока не планируем.

Психолог удовлетворенно кивнул и поставил еще ряд галочек на экране планшета. Затем тронул незаметную кнопку на крышке стола. Раздражающий шарик нырнул в одну из полок книжного шкафа, а к Максиму по столу заскользил небольшой прозрачный цилиндр с несколькими разноцветными капсулами. Сделав приглашающий жест рукой, Иван Алексеевич пояснил:

– Как обычно, перед сном. Не забывайте, – и протянул Лебедеву руку. – До следующего раза.

Макс пожал вялую, мягкую, и какую-то неприятную, словно залежавшаяся селедка, ладонь врача и вышел из кабинета. В приемной, вытянув длинные ноги, полулежал в кресле Ким. Смущенно хихикала медсестра. А Стрельцов вовсю махал руками да так художественно, будто дирижировал симфоническим оркестром. Стоит заметить, что эти его пассы имели на девушек просто магическое воздействие. А уж в сочетании с байками из полицейской жизни… Естественно, Ким вещал:

– А вот еще был случай… Возвращаемся в отдел…

Но, увидев Макса, Ким тут же вскочил на ноги:

– Уже все? Так быстро?

Лебедев поморщился, и, обогнув Кима, хлопнул его по плечу:

– На связи.

Ким кивнул:

– На связи, – и отправился в кабинет, пообещав медсестричке, что как только выйдет, так сразу расскажет, чем все там кончилось.

Максим посмотрел на разноцветные капсулы и привычно бросил прозрачный цилиндр в ближайшую урну, вытащил коннектор:

– Слава, ты дома? Я около тебя, из клиники вышел, сейчас заскочу.

Со Славой Макс был знаком еще с детства: они вместе гоняли «чижа», сначала в дворовых командах, а потом в профессиональной лиге. Но если Макс сумел стать звездой, Славке это не удалось. И дело не в таланте, а везении: в первом же сезоне в серьезной команде он сломал колено. Его спортивная карьера была закончена.

Встречаясь с ним, Макс всегда читал в его глазах: «Счастливчик ты, Лебедев. Повезло тебе… Богач и красавчик… А я инвалид…» Инвалидом, впрочем, Слава не был: только чуть-чуть прихрамывал. Организм у него оказался с особенностями: никак не хотел принимать имплантат. Лучшие врачи бились над его коленом, словно над собственной диссертацией, но так ничего и не смогли сделать. Шли разговоры про клинику в Германии, даже начали собирать деньги – и собрали, быстро собрали, но Слава внезапно из больницы исчез. Только что был – и нет. Подняли тогда на ноги и полицию, и родственников, и друзей… А нашел его Макс: Славка сидел на трибуне их школьного стадиона. Внизу пацаны били по бейсбольному мячу. «Мазила, куда же ты даешь!» – разносился пронзительный крик. Макс подошел и опустился рядом со Славой на горячие от солнца доски. Слава мельком глянул на него и продолжил наблюдать за мальчишками. И, не глядя в его сторону, глухо заговорил:

– Понимаешь, еще несколько дней в этой больнице – и я просто сдохну. Просто сдохну, и все. Ну или с ума сойду. Крутят меня, винтят, режут, просвечивают, что-то вынимают, что-то вставляют… И зачем это все?

– Ну, Слава… – растерялся Макс, – человек не должен хромать. Лига сегодня утром уже перечислила деньги, даже собирать не надо. Поедешь в имплант-центр…

– И что?! – раздраженно бросил Слава.

– Сделают там тебе эту треклятую ногу…

– Не сделают, – Славка грустно ухмыльнулся. – Меня такие профессора осматривали – суперпрофи, да и те только руками разводили. Не приживается – и все. И говорят, что если и заставят ее прижиться, то вот в остальном организме могут сбои начаться. Не, на фиг, уж лучше я буду хромать.

– Но…

– Слушай, Макс, давай больше не будем об этом. Я решение принял. Окончательное.

Макс вздохнул. Переубедить Славку он все равно бы не смог: в спорах тот побеждал практически всегда.

– Ты бы хоть врачей предупредил. А то там, в клинике, не представляешь что творится…

– Предупрежу. Только сначала, Макс, сбегай за пиццей. Помнишь, как мы в детстве ее ели после тренировок?

Макс кивнул и побежал вниз по деревянным ступенькам, припоминая детство. Скрипели они тогда точно так же, как и сейчас. Интересно, остались ли кроме них в городе хоть одни скрипящие ступеньки? Или хотя бы просто деревянные? Вряд ли. Вообще с тех пор мир сильно изменился. Никто уже сейчас не бегает за пиццей: автоматический вертолетик доставит вам ее через три минуты после заказа. Наверняка, если сейчас поднять голову вверх, то увидишь какой-нибудь вертолетик с бутылкой воды, спешащий к спортсмену… Когда они со Славиком гоняли тут «чижа», о подобном было даже невозможно и подумать… Макс поймал себя на этой мысли и поразился: а ведь и в самом деле изменилось практически все! Исчезли походы по магазинам – теперь пневмодоставка, не стало прогулок – теперь почти везде самодвижущиеся тротуары… Даже лампочек нет – теперь светятся стены и потолок. Будто бы какой-то волшебник взмахнул палочкой – и мир стремительно преобразился. Человек за считаные годы был лишен всех привычных ему бытовых забот: даже лампочки – и те менять не надо. Да и работа у всех стала значительно проще. Макс вспомнил, как рассказывали о своей службе старые полицейские. А сейчас-то и преступности почти не стало. И во всем так. Три часа рабочий день, а одно время даже шли разговоры, что будут вводить, по желанию, пенсию с любого возраста. Но потом почему-то отказались. Кто бы мог подумать об этом еще несколько лет назад?

Славик, однако, видимо, об этом думал. В больницу он и в самом деле возвращаться не стал, а выбрал себе довольно странную профессию – аналитика будущего. Называлось это – «Футурология», а Славка, соответственно, стал футурологом. Аналитик должен был предугадывать дальнейшее развитие общества и техники и вносить коррективы в различные современные проекты. Например, если бы эта профессия существовала лет 50 назад, то аналитики легко бы могли предсказать увеличение количества автомобилей, значит, дороги бы стали строить более широкими, и сегодня мы были бы избавлены от пробок. Или, например, в каждом бы доме уже в начале проектирования были предусмотрены места для труб пневмодоставки из супермаркетов, крепления для солнечных батарей или замкнутые внутри квартир сети разводок под мощные сменные аккумуляторы. Макс помнил, как все это начиналось лет десять назад: тяжелый угловатый ящик мог питать квартиру лет десять. Сегодня батарейка размером с палец стояла у него в каждой комнате, а последний раз он менял какую-нибудь… Наверное, с полгода назад, на кухне. Отсутствие проводов было чертовски удобно, но переделать всю проводку в квартире под аккумуляторную схему снабжения… Да, это было непросто. Тогда Макс очень сильно пожалел, что в прошлом не было футурологов.

Впрочем, в те времена эта профессия приносила денег не особо много, и общие приятели шутили, что Славик нашел себе отличное хобби, за которое, порою, еще и платят. Но после того как приняли закон, что ни один проект не может быть воплощен без экспертных заключений двух независимых футурологов, Слава в деньгах нуждаться перестал. Более того, через некоторое время он даже стал звездой футурологии, и интервью с ним регулярно появлялись в различных газетах, да и на телевидении он примелькался. Макс, каждый раз видя Славино лицо на экране, качал головой: «Все-таки, приятель, ты добился своего. Добился ее – славы». Дело в том, что Славика на самом деле звали Сергеем, а прозвище «Слава» он получил еще в школьной команде по лапте, потому что всегда постоянно твердил: «Пацаны, нас ждет слава! Мы добьемся славы!».

Возле славкиного подъезда Макс остановился. Невольно он обратил внимание на кружащийся в тупике улочки пустой белый пакет. Кажется, по воле ветра пакет вытворял те же самые пируэты, что и на безлюдной улице сегодняшним злосчастным утром, когда Максим пытался отыскать загадочно пропавшего с крыши противника. Лебедев попытался отогнать неприятные воспоминания, но ощущение дежавю не покидало его и в подъезде. Десятки, если не сотни, раз он видел эти пустые пакеты на ветру, пока их еще не схватил автоматический уборщик. Но теперь Максу стало казаться, что все они как близнецы-братья летают по одной и той же траектории. Или это законы физики? Макс тряхнул головой – ну что за бред!

Дверь у Славы была, как обычно, немного приоткрыта. По комнатам гулял приятный сквознячок, а хозяин квартиры восседал в кресле на балконе:

– О, какие люди! – Он оперся на подоконник и сделал к Лебедеву несколько осторожных шагов. – Опять тебе мозги в клинике промывали, как понимаю, раз заскочил.

– Так точно!

Друзья обнялись.

Квартира Славы слыла местом весьма необычным. Славик коллекционировал дизайнерские вещи начала века. Это было, конечно, забавно. Коллекция начиналась прямо на входе в квартиру. Стену прихожей украшала алюминиевая вешалка, больше похожая на рога двух оленей, сцепившихся во время гона. Хаос алюминиевых трубок и в самом деле скорее походил на взорвавшийся лабораторный аппарат, чем на вешалку. Зал квартиры украшал громадный черный шкаф, весь дизайн которого состоял из квадратных дырок. Вернее, это и были дырки, разделенные черными досками, идущими вертикально и горизонтально. В получившиеся квадратные отверстия, как, видимо, предполагал дизайнер, следовало складывать вещи. Слава, правда, говорил, что слышал где-то, что для этих квадратных отверстий существуют еще и специальные картонные ящики, но поверить в такую извращенную фантазию дизайнера было уже совсем сложно.

Даже диван выглядел вполне себе образчиком маразма предыдущих десятилетий. На чуть обструганных досках лежала груда белых, жутко марких подушек. Сидеть, так как подушки постоянно съезжали, было неудобно, а учитывая еще и то, что стирать подушки приходилось чуть ли не каждую неделю, фанатизм Славика в коллекционировании заслуживал высшего балла.

– Спасибо, Слава, за камеру, очень пригодилась, – Лебедев поставил небольшой кожаный кофр с медным лейблом производителя на стол. Вчера – как чувствовал, что утром времени на сборы не будет, и засунул его в багажник машины.

– Рад, – мотнул головой Слава. – Извини, что сам не мог на свадьбе быть. Дернули просто в последний момент. А работа у меня такая, как понимаешь, клиенту отказывать нельзя. Аналитиков развелось, словно голубей на помойке. Ну что, камера хорошо летает?

– Да летают-то они сегодня все еще хорошо, – Макс сел на диван с белыми подушками. – Мы уже немного видео посмотрели, что получилось. У твоей, конечно, главный плюс – что она рубит психологическую фишку и снимает всех людей понемногу. А то когда сделали эту идиотскую систему, реагирующую на активность, типа, «где веселье, там и мы», это, конечно, жестко было. У меня один коллега на свадьбе такую использовал, так из четырех часов съемки 3:20 – всякие пьяные танцы и прочее, когда кто-то перебрал и руками машет. Не камера, а папарацци какой-то. Свадьба как свадьба была, обычная. А видео смотришь – чисто оргия!

– Да, эти роботы сейчас чудовищно быстро обучаются, – согласился Слава. – Кстати, поздравляю! Жена у тебя и в самом деле красавица! Как отметили-то?

– Жаль, тебя не было. Ну как… Нормально. Все как обычно. Свадьба – она и есть свадьба. Даже драки не было…

– Откуда же там драке взяться, если кругом одни полицейские?!

– Ну не скажи… Это как раз фактор риска.

Славка захохотал искренне и открыто как ребенок. Макс, глядя на него, потеплел душой, удивительно, но с годами люди теряют способность смеяться. Даже если и хохочут, то уже не так, как раньше: смеются не потому, что им весело, а потому что они знают, что должно быть весело. Мало кто в зрелом возрасте смеется искренне. Разве что в одиночестве, за книгой или фильмом. А вот Славка сохранил эту способность: если ему было весело, он открыто хохотал, даже когда это, порою, было не к месту. Вот такое вот мальчишество.

– Слушай, по лицу твоему вижу – по делу пришел. – Слава вдруг стал серьезным. – Стряслось чего?

Лебедев уставился в окно:

– Даже не знаю, как сказать… Понимаешь, я сегодня лично видел убитого.

– Убитого?! – охнул Славка. – Реально? Это же, – как его, – сенсация! Я думал, что уже вообще никого не убивают!

Макс поморщился:

– Вообще-то не убивают. Девять лет никого не убивали. Но это, знаешь ли, несколько странная история. В двух словах не получится.

– Так мы же не торопимся… Или это секретно?

– Да нет. Короче, представь. Квартира, которой не существует в базе данных. Вызов от абонента, отсутствующего в Единой Системе Электронных Оповещений. Приезжаю. Посредине комнаты к крюку на потолке подвешен труп со следами пыток. Убийца появляется из темноты, бьет меня в голову, я пытаюсь закатать в ответку, но выходит плохо. Небольшая погоня по крышам – и злоумышленник исчезает в рассветных сумерках. Возвращаюсь – а трупа нет. Более того: такое ощущение, что в этой квартире вообще ничего не происходило. То есть тихо, чистенько, никаких луж крови.

– Однако, – Слава присвистнул, – как такое может быть?

– Не знаю, – Макс развел руками. – Интересно, что ты думаешь по этому поводу. Теперь я отстранен и вообще…

– Ну, насколько я знаю, нет сегодня таких технологий, чтобы такое дело провернуть. Единственное, что можно предположить, если ты не принимал ничего галлюциногенного…

Максим торопливо махнул рукой приятелю – мол, давай дальше. Слава откинулся назад: