Текст книги "Небесный Воин (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Духовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Никелю стало мерзко, и к горлу подступила тошнота. Больших усилий стоило ему сдержаться, чтобы ужин не выплеснулся прямо на засыпанный землей пол.

Нужно было немедленно что-то предпринять, иначе от безумного ужаса, что вселял ночной гость, сердце могло не выдержать. И бедная душа покинет бренное тело, направляясь не к Господу, а в объятия этого мерзкого существа.

Никелю стоило неимоверных усилий повернуть голову в сторону кровати и разомкнуть сведенные веки. В комнате было темно, но силуэт гостя все же прочерчивался на фоне кромешной мглы. Предательски заслезились глаза, создавая мягкую прозрачную пелену, словно организм оберегал своего хозяина от безудержного и бесконечного зла.

Парамонов несколько раз моргнул, сбивая слезы, и его взору предстало чудовище.

Человеческая голова с большими рогами, за спиной раскинулись крылья, а мохнатые толстые ноги заканчивались широкими копытами – так выглядел незнакомец. Он гордо восседал на кровати, локтями опираясь на колени, и пристально рассматривал Никеля, словно лицезрел человека впервые в своей жизни.

Мгновение, и глаза Парамонова снова покрылись слезами, не давая увидеть исконное зло во всей красе.

Ужас накатил еще сильнее, сердце сжалось до минимальных размеров, отчего защемило в груди, и он зажмурился от боли.

«Верую! Верую!» – застонал Никель и тут же открыл глаза.

Он вдруг вспомнил, что прошлой ночью уснул, держа в руке тетрадный лист с письменами Макса. И по простой незамысловатой логике, лист бумаги должен был лежать где-то у кровати. Скорее всего, он выронил его, когда сознание нырнуло в царство сна.

– В кого ты веруешь, поганый смертный? – голос ночного гостя громко прозвучал в тишине комнаты, отчего сознание жалобно застонало, и Никель снова зажмурился.

Чудовище, словно читало его мысли. А потому, от него не могло ускользнуть поведение мелкого человечишки, который осторожно шарил рукой по полу у спального ложа. Он явно что-то искал!

Ночной гость опустил глаза и сразу же нашел это «что-то».

Он поднял с пола мятый тетрадный лист и с омерзительной ухмылкой спросил:

– И это твое оружие?

Никель тут же открыл глаза, когда догадался, что существо имело в виду. Маленький клочок бумаги мелькнул на фоне бесконечной тьмы, ничем не удерживаемый. Он просто витал в воздухе, плавно перемещаясь то выше, то ниже, и завораживал, словно инструмент иллюзиониста.

– Меня зовут граф Фургас! – зачем-то представилось существо. – И меня не проймут нежные фразы вашего Господа. Они не представляют для меня никакой опасности!

Существо завороженно дунуло на порхающий лист бумаги, и он вспыхнул ярким пламенем.

В один миг огонь ударил по глазам, освещая комнату, и тут же погас, превращая в пепел клетчатый тетрадный листок. Остатки серых крупинок посыпались графу Фургасу под ноги.

Одного мига хватило Никелю, чтобы выхватить образ его лица, когда пламя на короткий промежуток времени осветило все вокруг. Перед Парамоновым сидело настоящее чудовище, с которым лучше никогда не встречаться лицом к лицу. В кромешной тьме образ ночного гостя выглядел куда менее устрашающим.

Холодные черные глазницы, бездонной пропастью смотрели в пустоту. Черты лица больше напоминали изувеченного пленника, которого пытали каленым железом всю его жизнь. Рога, расположенные на голове; тонкий хвост, оканчивающийся пышной кисточкой; и, наконец, уродливые толстые ноги, покрытые густой шерстью и закрепленные снизу широкими копытами, добавляли омерзительности этому существу.

«Он прибудет не через входную дверь. – Вспомнил слова Макса Никель. – Он появится из твоего сознания».

После такой мысли тело Парамонова настигла такая дрожь, с которой трудно сравнить какое-либо заболевание. Ужаснее существа он не встречал даже во сне. В том «вещем» сне, где появилась его бабка и выдуманный зверь, который в сравнении с ночным гостем был просто игрушкой.

– Узри же меня, смертный! И посмотри в глаза своему Господину!

Фургас, словно прочитал его мысли, понимая, что его вид вызывает дрожь во всем теле. По периметру комнаты зажглись факела, невесть откуда появившиеся в пустом помещении, пропала из виду старенькая кровать, а на ее месте расположился алтарь.

Не иначе, – комната жертвоприношений!

«Верую во единого Бога Христа!» – последние попытки защититься от мучительной смерти. Никель явил набор случайных фраз.

– Ты веруешь не в того Бога! – закричал граф, и огни факелов дрогнули под натиском его голоса. – Твой Бог – трус! Он передал твою душу в мою власть, и я использую ее по назначению!

Парамонов едва слышал его слова. В голове вдруг поднялся такой шум, что фразы существа на фоне его поникли. И только спустя несколько мгновений, Никель, наконец, осознал, что гул в его голове не был сотворен Великой силой ночного гостя. Внутри Парамонова заговорили сторонние голоса.

– Не перечь ему! Слышишь? Никогда ему не перечь!

Они, словно убеждали Николая не делать глупостей.

– Прими своего Господина! – не утихал громогласный рык существа. – И повинуйся!

Наверное, все в округе до самого края леса слышали этой крик, но по непонятной для Никеля причине – никто не шел ему на помощь. Макс, находящийся в доме, даже и пальцем не шевельнул, чтобы ему помочь.

Сейчас Парамонова уложат на красивый алтарь и принесут в жертву неизвестному Богу.

Хотя, нет! Известному!

Более чем, известному!

И это будет не Иисус Христос.

Но вместо этого, граф Фургас взмахнул крыльями и воспарил над комнатой, словно сам был Богом:

– Преклони колено, смертная мразь, когда с тобой разговаривает граф!

Никель не то, чтобы встать на колено, он не мог даже пошевелиться от страха. Все тело объяло такая слабость, что впервые в жизни наемный убийца почувствовал себя беззащитным.

В этот момент чья-то неведомая сила приподняла его над полом и, перевернув лицом вниз, бросила обратно на могильную землю.

Эффект удался!

Никель приземлился на колени перед Господином, но тело было настолько слабо, что он уперся руками в пол, не имея возможности встать, как подобает покорному рабу.

Вот так, стоя на четвереньках, он изо всех сил держался, чтобы не упасть. И не потому, что этого требовал этикет нового Господина, а всего лишь по одной простой причине – под ним сгрудилась большая куча насекомых: жуки, сороконожки, могильные черви и еще всякий сброд. Парамонов не горел желанием падать на них всем телом.

Он вдруг увидел, как сороконожки и могильные черви обвили его руки, и медленно, словно изображая серпантинную дорогу, двинули вверх по рукам. Нетрудно было догадаться, куда метили омерзительные твари. Никель вдруг представил, как могильные черви заползают в его рот, глаза и уши. Начинают жрать его изнутри, наслаждаясь каждым кусочком живой плоти.

Он искренне понимал, что не сможет сбросить кишащее воинство, потому, как и так держался из последних сил. Руки дрожали, иногда сгибаясь в локтях, дергались в немыслимых конвульсиях и то и дело, норовили дать слабину.

И когда войско сороконожек достигло локтей, к горлу подступила тошнота. Такая же омерзительная, как и вся армия могильных насекомых.

Граф Фургас снова ударил крыльями и приземлился на невесть откуда появившуюся кровать. Жертвенный алтарь пропал из виду, словно никогда его здесь и не было.

– Ну что, смертный! Ты примешь власть своего Господина? Или же захочешь провести всю свою жизнь, стоя на коленях?

Никель хотел ему ответить. Действительно, хотел!

Но вместо слов, снова подступила тошнота, удержать которую не было больше сил.

Парамонов с презрением блеванул в кучу скопившихся слизняков, разбрасывая во все стороны черные брызги. Сороконожки и могильные черви, почувствовав неладное, тотчас соскочили с его рук и бросились врассыпную. Комок черной слизи выдавил из себя Николай, и частицы ее окропили руки.

– Это означает – «Да»? Или «Нет»? – крылатое существо не хотело отступать.

Парамонов его уже не слышал.

Он ясно чувствовал, что во рту его что-то застряло, мешая дышать в полную силу. И это «что-то», несомненно, было живым. Он перевел взгляд от омерзительной кучи слизняков на свой рот, и насколько это было возможным, рассмотрел подробнее.

Тонкий коричневый волосок, размером с цыганскую иглу, выглянул из-под губ. Заметавшись, он больно застучал по губам и по небу, словно пытался вновь забраться в то место, с которого только что выскочил вместе с волной черной слизи.

Осознав, что во рту действительно находится живой организм, мало того, даже не пытается его покинуть, Никель едва не потерял сознание.

Слава Богу, тошнота подступила быстрее.

Его вырвало во второй раз, и обильнее, чем тогда. Черная слизь местами окрасилась в коричневый цвет, заливая могильную землю, а изо рта в полной мере показался длинный хвост и задние лапки. Хвост распрямился во всю длину, а лапки задергались, словно пытались найти опору, чтобы вернуться на законное место.

Не нужно быть зоологом, чтобы понять, какое животное доселе находилось в его организме! По задней части брюшка и длинному хвосту он вмиг определил.

Крыса!

Слабость немного отступила и Парамонов почувствовал прилив сил, словно грызун блокировал энергию его крепкого тела.

Никель схватил крысу за хвост и потянул. Передними лапками она вонзилась в язык, видимо, все еще не желая покидать тайное место. Парамонов застонал от боли – острые коготки рвали податливую плоть и приносили неимоверные страдания.

– Что это у тебя во рту? – вновь заголосил Фургас, и новая сила накрыла сознание Никеля. – Не смей ее вытаскивать! Это дар твоего Бога!

И граф громко рассмеялся.

Сильно зашумело в голове, и ослабла хватка; но Николай все же удержал крысу за хвост. Грызун все еще упирался, боролся за свою жизнь, и своими стараниями даже не подозревал, что готовит третью волну рвоты.

И она не заставила себя долго ждать.

Парамонов собрал в кулак всю свою волю и блеванул от души, дергая за хвост мечущееся животное.

Крыса выскочила изо рта, раздирая язык и губы. Вместе с нею вышел и новый комок слизи, окрасившийся в красный цвет. Снова сороконожки и черви бросились врассыпную, боясь запачкаться в разноцветном естестве.

Парамонов откинул крысу в сторону, а мокрый грызун только фыркнул в ответ и быстро удалился в противоположный угол.

И в этот момент его срубила такая усталость, что Никель не чувствуя рук и ног, упал на спину прямо в свою же блевотину. Брызги разлетелись далеко по комнате, несколько капель даже попали на стену. И в следующий момент Парамонову захотелось умереть.

Голос в голове шептал: «Эти мучения никогда не кончатся. Есть лишь один способ с этим покончить».

– Смерть! – прошептал наемный убийца.

«Никто не говорил, что будет легко! – издалека послышался слабый голосок Макса. – Нужно всего лишь перетерпеть! Это возможно!».

– Это невыносимо! – не согласился с ним Никель.

– Это всего лишь начало, гнусный предатель! – вновь голос графа Фургаса возвратил его в реальность. – Ты отрекся от своей веры и переметнулся на сторону врага! Я устрою тебе такие мучения, что ты будешь молить о смерти!

Парамонов снова задрожал, поймав себя на мысли, что уже стал привыкать к такому состоянию. Покрытый крупными мурашками, измазанный могильной землей и своей же блевотиной, он больше походил на существо из потустороннего мира. Кровь сочилась у него изо рта, руки били конвульсиями по полу комнаты, превращая замешкавшихся многоножек в размазанную жижу, и единственное желанием для него – было умереть!

«Смерть! Смерть!» – шептали надоедливые голоса, выгрызая мозг.

Или все же это были его мысли?

– Я все еще жду ответа! – громыхнуло над головой.

Снова помещение комнаты наполнила привычная сила. Уже в который раз съежилось сердце, зашумело в голове, и дрожь в теле усилилась. Глаза буквально брызнули слезами, и надавил такой страх, что впору было молить о пощаде.

Или все же о смерти?

– Молчишь, мерзкий предатель? Так замолчи же ты навсегда!

Язык Парамонова был разорван, неизвестно откуда взявшейся крысой, и даже если бы он сподобился дать ответ, у него бы ничего не вышло. А существо, словно издевалось над ним.

Никель вдруг почувствовал, как губы сильно стянуло. Они слиплись меж собой, словно их намазали супер клеем, и как бы Парамонов не трудился, открыть рот ему не удалось. Все попытки терпели неудачу.

Страх накинулся новой волной.

Безудержной и необъятной!

Никель не представлял, как дальше существовать в этом мире. Терпеть такие мучения он больше не мог.

Лучше уж умереть!

Граф Фургас словно услышал его мольбу. Медленно потянул мохнатую лапу, нырнул ею под подушку и вытащил пистолет, приготовленный Никелем для обороны, но так и не использованный.

– Хочешь умереть, жалкий людишка? Я предоставлю тебе такую возможность!

И существо бросило Никелю «Глок-17».

Пистолет скользнул по полу комнаты, разбрасывая брызги разлагающихся сороконожек и червей, и приземлился точно у лица Никеля.

Страх на половину отступил. Стало легче дышать, дрожь прекратилась, словно сознание почувствовало рядом настоящее спасение. Неведомая тьма уже не так давила на него, и Никель ощутил прилив сил.

Он поверил, что сможет!

Сможет решить эту проблему раз и навсегда!

Парамонов повернулся на бок, а потом и на живот. Под весом его тела погибли несколько многоножек, остальные же впопыхах попытались убраться в безопасное место.

Никель уперся коленями и ладонями в скользкую массу и попытался оттолкнуться от пола. Руки заскользили, и он мордой плюхнулся в свою же блевотину.

Вторая попытка была более удачной.

Рывком он встал на колени, отрывая от пола руки, и уселся на голени. Встать во весь рост ему бы все равно не удалось. Неимоверных усилий потребовалось Никелю на такой маневр, и, слава Богу, что он принял хотя бы такое положение. Лежать в мерзкой черной жиже ему не хотелось.

Парамонов поднял с пола пистолет. С него падали сгустки крови, блевотины и хрен знает, еще какие извержения, оставленные мертвыми телами многоножек. «Глок-17» был скользким и неудобным, потому что все время пытался вырваться из рук, оставляя хозяина один на один с потусторонним существом.

Ну, уж нет! Больше таких мучений он не потерпит! Его душа не достанется этому гаду!

«Освободи ее! – закричали голоса в голове. – Освободи свою душу, отделив от тела! И ты сам станешь свободным!».

Никель подтянул пистолет сначала ко рту, но вовремя вспомнил, что губы слиплись мертвой хваткой. Ему больше ничего не оставалось, как прислонить дуло к виску и нажать на курок.

Страх перед графом Фургасом отодвинулся на второй план. Поджилки не тряслись, словно перед ужасным чудовищем. И надоедливые голоса не кричали в голове благим матом, убеждая в целесообразности поступка.

Это его решение! И ничье больше!

– Стреляй! – не выдержал граф Фургас.

Темная сила снова проявилась в комнате, но Никель уже ничего не чувствовал. Он приготовился умереть. Без права на возрождение.

Легкий нажим на спусковой крючок и…

Сухой щелчок!

Парамонов не сразу понял, что же произошло.

Осечка, твою мать!

Он снова выстрелил.

Снова щелчок!

Ужас накатил холодной волной. Никель дрожащими руками дернул затвор и из патронника выпрыгнул патрон.

Пистолет заряжен! В чем же дело?

Парамонов надавил на курок в третий раз и услышал злобный смех Фургаса:

– Ха-ха! Посмотрите на него! Гнусный предатель даже не может достойно умереть!

Николай все нажимал и нажимал на спусковой крючок, не веря в происходящее. Восемь осечек подряд! Такого в принципе не могло случиться. Он внимательно взглянул на «Глок», убеждаясь в том, что это то самое оружие, переданное бабкой Марфой.

– Какой же ты жалкий, человечишко! Видеть тебя не хочу! И ты больше не смей смотреть в мою сторону!

В комнате мелькнула яркая вспышка, которая заставила Никеля зажмуриться. В глазах заиграли зелено-красные круги, давя на сознание, и он с ужасом осознал, что не может разлепить веки.

Жалкий человечишко стоял на коленях, выпачканный в могильной грязи, измазанный скользкой жижей сороконожек и могильных червей. Он ничего не видел, не мог вымолвить ни слова, а только мелко дрожал, волоча свое существование.

В руке он держал бесполезный пистолет, давший восемь осечек подряд. Бессмысленное оружие против такого непобедимого монстра и напрасные мольбы к Богу, который даже не хотел его слушать.

«Отче наш!» – как то уж скромно подумал Никель.

«Верую!» – слишком слаба была его вера сейчас.

«Господи, помоги!» – он просил помощи, всегда забывая просить прощения.

И ответил ему далеко не Бог:

– Я приду завтра! – голос звучал, словно из-под крышки гроба. – Я могу тебя избавить от всего этого, или замучить насмерть! И поверь, смерть для тебя станет великим мучением. Ты будешь гореть в прямом смысле слова. Будешь молить меня о пощаде, но я не вниму твоим мольбам. А потом заберу твою душу, неверный! Так что, выбор за тобой!

Невидимая сила удалилась так же внезапно, как и появилась.

Парамонов от бессилия рухнул на пол, в последний момент, понимая, что под ним не было скользкой жижи, многоножек и червей.

Под ним был абсолютно чистый пол, который располагался в комнате на верхнем этаже обычного лесного домика.

Глава 6. Тайна закадычных друзей

Вдох получился на удивление глубоким. Сложилось ощущение, что Никель за мгновение до этого вынырнул из бездонного озера. Он дышал во всю мощь своих легких, с наслаждением втягивал чистый воздух, не испорченный болотной затхлостью, и не сразу сообразил, что губы больше не сомкнуты неведомой силой.

Его глаза различали силуэт кровати, что покоилась от него в нескольких шагах, из чего Парамонов сделал вывод, что видит он не хуже, чем слышит или говорит.

«Сон!» – оправдание быстро пришло на ум, но чувство реальности ни при каких обстоятельствах не хотело покидать затуманенную голову. Сознание плавало по комнате, словно все еще находилось в небытие. Присутствие графа Фургаса отголосками боли отдавалось в пустой комнате, доставляя, мягко говоря, неприятные ощущения.

Коричневая крыса была все еще где-то здесь, и могла снова тайком заползти к нему в рот, а скользкие многоножки и невероятной мерзости могильные черви мелькнули перед глазами, будто ужас из далекого детства.

От этой мысли захотелось блевать так сильно, что сдержать спазмы желудка стоило ему особых усилий.

Николай поднялся на ноги, потерянный, измазанный в черной могильной земле, хотя комнатный пол был абсолютно чистый, как и в тот день, когда он впервые решил использовать здесь огнестрельное оружие.

Слабым отблеском отдавало крошечное окошко, сквозь которое проникал спасительный свет. Никто не взял в заложники его душу и не бросил в кипящий котел, хотя от той мысли, которая его вдруг посетила, по коже пробежал холодок.

Никто не пытался надавить на его сознание, и самое главное – никто на всем белом свете не желал ему зла! По крайней мере, в этот момент, когда он находился в замкнутом помещении наедине с собой.

Комната на втором этаже лесного домика стала для него настоящей тюрьмой. Желтоватые купюры европейской валюты перестали быть досягаемой целью, и такой легкой добычей для наемного убийцы, который всю свою жизнь зарабатывал свой хлеб, принося в мир незамысловатую и неминуемую смерь.

Бесплатный сыр лежит только в мышеловке!

Тридцать тысяч евро просто так никто не станет ему давать, – нужно просто поверить в эту простую и так знакомую истину!

И в этот момент, одна единственная мысль настигла Никеля, словно пикирующий коршун, – «бежать!».

Бежать из этой комнаты, чтобы никогда в нее больше не возвращаться. Никакими уговорами его никто не заставит вернуться в это Богом забытое место.

Сделке конец!

Макс должен услышать это от него!

Пусть он засунет себе в задницу тридцать «кусков» желтой бумаги!

Такие мучения никогда не оправдают никакие, даже самые немыслимые, «бабки»!

Парамонов грешным делом подумал, что не сможет подняться с пола, но его возможности превзошли его ожидания.

Он вскочил, словно ребенок-непоседа, подхватив так дорогой «Глок», и рванул в спасительную дверь. Она на удивление легко поддалась, и Никель едва не оступился на первой же ступеньке, когда попытался скорее покинуть это дьявольское место.

Его разум рвался на части, заставляя тело метаться из стороны в сторону. Одна его половина кричала о том, что таких «бабок» он никогда не заработает, а другая взывала к реальности. Покинуть этот дом настояло немедленно! Никакие уговоры, убеждения или мольбы здесь не имели весомого слова! И явным доказательством тому являлся страх, который Никель пережил этой ночью.

Парамонов мягко скользнул по деревянной лестнице, вплоть до последней ступеньки, крепко держась за удобные поручни. Он хорошо помнил, как в своем сне быстро скатился к подножию двери, сломав два ребра и вывихнув лодыжку правой ноги.

С такими ранами, ему придется нелегко!

Конечно, покинуть злополучное место ему все же удаться, но что делать потом? Без денег, хорошей одежды, транспорта ему далеко не уйти! А повстречай на своем пути головорезов Фомы – и вовсе не сулило для него ничего приятного!

Он нервно зажал в ладони рукоять пистолета, и рванул на кухню, где его должен был ожидать Макс.

– Ах ты, ублюдок! Что это было, мать твою!

Парамонов не сразу заметил, что на кухне присутствовал посторонний человек.

Человек в черной рясе сидел напротив него, и тыкать пистолетом в лицо слуге Господа не совсем было корректно.

– Успокойся, Николай! – Макс поднялся из-за стола и краем тела заслонил вновь прибывшего незнакомца.

Никель дрожал, словно осиновый лист. Его сознание еще не полностью восстановилось, переживая воспоминания прошлой ночи. Из далекой памяти всплывали зловещие картины потустороннего мира, где рогатая тварь все еще не отпускала своего визави. Граф Фургас повелевал огромной армией мертвецов, и стоя на отвесной скале, указывал размашистым крылом в неизвестном направлении. А огромная свора «нечисти», повинуясь повелителю, следовала в последний бой.

– Кто это? – рука Парамонова задрожала, неуверенно удерживая «Глок-17».

Одно неверное движение и прогремит выстрел. Кто знает, каким теперь будет его исход? В тесной комнате, да при свете белого дня, преимущество было на стороне Никеля. Нажми он сейчас на курок, и ни одна живая душа своим ходом не покинет кухню. А подоспевшие криминалисты будут до вечера отскребать кровь в маленьком помещении.

– Это мой друг. – Спокойно сказал Макс. – Его зовут отец Севастьян. Он священник. Я прошу тебя, Николай, убери оружие.

Никель некоторое мгновение смотрел то на Макса, то на его друга. Рука дрожала, словно снова поддавалась извечному страху. Словно снова он слышал голос темного существа с размашистыми крыльями, рогами и копытами.

Ему мерещились могильные черви, сороконожки и крыса, при воспоминании которой к горлу подступила тошнота. Снова почудилась земля под ногами, и неизвестный голос в голове прошептал:

– «Убей!».

Никель стоял в одних трусах на пороге кухни. Его одежда осталась в комнате на втором этаже, куда он ни при каких обстоятельствах не хотел возвращаться. И когда он, наконец, осознал свое плачевное состояние, громко выдохнул и опустил руку с пистолетом.

– Иди сюда, Коля. – Просто сказал хозяин дома и сделал шаг навстречу.

Никель подошел, неуверенно ступая обмякшими ногами. Тело его не слушалось; мышцы, налитые неимоверной усталостью, отказывались подчиняться и разум, до сих пор не различавший сон от реальности, не верил в происходящее.

Макс обнял Парамонова и осторожно отобрал у него оружие. Никель примостился на стул, а хозяин лесного домика бросил ему на плечи шерстяной плед. Несмотря на то, что наступил июнь, Никеля знобило, будто он сидел на крыльце в настоящий февральский мороз. Но, когда мягкая шерсть укутала его с головы до ног, он тут же почувствовал детское облегчение, словно ребенок, прячущийся с головой под спасительное одеяло от ночного выдуманного кошмара.

– Выпей этот отвар, Николай. Тебе станет легче.

Отец Севастьян подвинул Никелю его любимую расписную чашку.

Парамонов жадными глотками хлебал ее содержимое. На мгновение Максу почудилось, что Парамонов вот-вот захлебнется или просто отпрянет от горького напитка, но ничего подобного не произошло. Видимо, вкусовые рецепторы еще работали не в полную силу.

Севастьян готовил отменные зелья, и суть их была в том, чтобы допить напиток до конца. Только в этом случае можно рассчитывать на максимальный эффект.

И Никель не стал капризничать, будто маленькая девочка! Он выглушил все без остатка, даже не воспринимая вкус этого неприятного пойла.

– Что произошло в комнате? – аккуратно задал вопрос хозяин лесного домика.

– Произошло!? – глаза Никеля побагровели, а вены на шее вздулись. – Я едва не отдал Богу душу!

– Никто не говорил, что будет легко…

– Никто не говорил, что будет так трудно просто находиться в комнате! – буквально закричал Парамонов. – Срань Господня! Объясни, что здесь происходит?

Макс с Севастьяном переглянулись.

– Успокойся, Николай. Я тебя умоляю! Не нужно так реагировать…

– А как я должен реагировать? Просто сделать вид, что ничего не случилось?

Хозяин дома промолчал.

Дать Николаю сейчас выговориться – самый верный момент. Он, скорее всего, получил легкий шок этой ночью и не собирается мириться с происходящим, особенно принимая во внимание то, что его вера все еще слаба.

Через несколько мгновений подействует отвар Севастьяна, и тогда разум расставит все по своим местам. Сон останется сном, а реально происходящие события – реально происходящими событиями. Парамонову просто нужно время.

И действительно, голова Никеля прояснилась. Отвар Севастьяна честно отработал свой хлеб. События прошлой ночи отодвинулись на второй план, словно намекая на то, что все происходило не наяву. Парамонов уже с трудом вспоминал отдельные детали, мелкие неудобства и сценки неприятных действий, которые витали, словно в тумане. Они преследовали его, манили своей загадочностью, но выглядело все это, будто давний детский кошмар.

– Расскажи нам все по порядку, Николай. – Голос отца Севастьяна казался успокаивающим.

Ни миг Никель подумал, что так действует его отвар.

Убедительно, с небольшой ноткой гипноза.

– Сначала была кошка. – Поведал Парамонов. – Хотя, нет! Сначала перехватило дыхание. Уже потом огромный котяра запрыгнул мне на грудь и стал орать, будто его четвертуют прямо на моей груди. Я попытался вспомнить одну из молитв, но слова никак не лезли в голову. Все же мне удалось что-то соорудить из некоторых бессвязных фраз, и животное удалилось.

– Какую молитву ты использовал?

Парамонов посмотрел на собеседника, будто это он священник и обязан знать все псалмы.

– Откуда мне знать? Я шептал все, что придет мне в голову!

Удивлению Севастьяна не было предела.

Он обратил свой взгляд на Макса, словно был его прямым наставником:

– Ты отправил в комнату неподготовленного человека?

– Что значит «неподготовленного»? – спросил Никель.

Но Макс проигнорировал его вопрос.

– У меня не было на это времени! – ответил хозяин дома. – И не нужно мне читать нотации! Я делаю то, что могу.

– Ты делаешь все по-своему! И в этом твоя беда! Ты оправил парня на верную гибель! И нам повезло, что он вернулся в ясном рассудке.

– Я отправил парня, чтобы помочь! И тебе в том числе! Я прекрасно видел его силу воли. И ты знаешь, что в этом вопросе мне равных нет.

– Ты, наверное, запамятовал, Макс! Прошлый раз юноша выстрелил тебе в грудь, когда вышел из комнаты! И единственным твоим спасением стало то, что ты…

– Не надо ему об этом знать! – перебил священника хозяин дома. – Он выполняет контракт. Его задача – извлечь информацию. Остальное – не его забота!

Никель оглядел обоих собеседников недобрым взглядом:

– Чего мне не нужно знать?

– Не важно! – быстро ответил Макс. – Лучшее, что ты можешь для нас сейчас сделать, это подробно рассказать, что произошло в комнате. Остальное, тебя мало касается.

Парамонов пристально взглянул на своих собеседников, и в памяти всплыла манящая пачка желтеньких купюр, достоинством в двести евро. Его непосредственный заработок за вполне «непыльную» работенку. Хотя то, что произошло с ним этой ночью в комнате на верхнем этаже, – не окупится никакими деньгами. Убить кого-то – пожалуйста! Но встретиться лицом к лицу с древним злом – нет, уж, увольте!

И ему захотелось уволиться прямо сейчас.

– Да пошли вы к черту! Я больше не вернусь в эту комнату, ни под каким предлогом!

– Николай… Николай…! Не нужно так спешить. Не смотри на нас дураков. Мы можем ссориться по малейшему пустяку, а все потому, что мы знаем друг друга очень давно…

– Да мне плевать! Я сегодня же покину этот дом и ваши «бабки» мне даром не нужны!

Священник вздрогнул после этих слов. Времени осталось всего ничего, и лишатся такого реального шанса – было не с руки.

– Мы все расскажем тебе! – внезапно поведал отец Севастьян.

– Нет! – завопил Макс.

– Я расскажу тебе всю историю. Даю слово священнослужителя! Кто-то же из вас должен об этом узнать!?

Никель пристально посмотрел на священника:

– Из кого это, из «нас»?

Повисла пауза. Видимо, отец Севастьян подбирал правильные слова, а может, все еще раздумывал, стоит ли вообще говорить правду неизвестному для него человеку.

Но, Макс первым нарушил тишину:

– Из добровольцев.

– Да-да! Из добровольцев, которые согласились нам помочь. – Поддержал его слова Севастьян. – Но для начала, ты должен нам подробно рассказать, что же произошло в комнате?

Парамонов долго всматривался в его лицо. Когда-то давно он читал о том, что мимика тела может поведать многое о человеке. Жесты, движения губ, дерганье мышц лица и тому подобное, могли указать на то, что собеседник тебе нагло лжет. Жаль, что в свое время, он не изучил этот поистине феноменальный эффект. Не раз он попадал в ситуации, где его пытались надуть, словно юнца. И сколько раз, при должном таланте, он мог бы уйти от бессмысленной перестрелки. Сколько жизней он мог спасти тогда, просто распознав ложь в глазах собеседника?

– После кошки появилась девочка. – Сказал Никель. – А затем, ужасное существо с крыльями, рогами и мохнатыми лапами…

– Девочка?! – будто что-то вспомнил Севастьян.

– Это бывшая хозяйка дома. – Объяснил Макс. – Безобидный ребенок, всегда ищущий свою кошечку. Я часто вижу ее в этом доме. Она погибла много лет назад, если не ошибаюсь – при пожаре. Но, меня больше интересует существо.

– Граф Фургас. – Быстро сказал Никель.

Лица собеседников побелели.

– Он тебе представился?

– Конечно, представился! Думаете, я выдумал его имя? Я уже испытываю ужас, при одном только его упоминании. Вы видели его морду?

Макс и отец Севастьян закачали головами:

– Поверить не могу! Граф Фургас у нас в доме! Комнату придется сжечь.

– Ни в коем случае! – закричал Макс. – Это наш шанс! Если такой сильный демон явился в нашу обитель, значит все намного серьезнее, чем мы предполагали.