Текст книги "Пятая Стража"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Хватит пищать! – отозвалась, наконец, Кира. – Вот девушка симпатичная идет… даже красавица. Сейчас к тебе выйдет, увидишь. Поговорил бы с ней, познакомился…

– Это в прикиде дворника-то?! – обрадованный тем, что она отозвалась, с новой силой взвыл Ролик. – Да она, если нормальная, в милицию на меня настучит! Вот… ползет… ничего мордашка… Только сапоги на ней дерьмо. Отстой! Армянский самопал за пятьсот рублей. Я в Баку женской обувью целый год торговал. Теперь влет секу, что почем.

– И что? – с интересом спросила Кира, недавно купившая дочери вполне приличные, по ее мнению, сапоги.

– Если на девчонке сапоги дешевле сотни баксов – не подойду ни за что! Такая же голытьба, как и я!

Кира свирепо раздула ноздри, но сдержалась, поинтересовалась холодно:

– А человеческие качества тебя не интересуют?

– Благосостояние и есть объективная мерилка человеческих качеств! – самозабвенно ответил Ролик. – Остальное все – пых!

В эфире повисла тишина.

– Ой, я осел! – сказал Ролик. – Ишак паршивый!.. Наставник, простите пожалуйста! Я совсем забыл, что у вас дочка!

Кира все молчала, недовольная тем, что Ролик угадал ее мысли. Никто не любит раскрывать свои слабые места. Стажер все ныл и просил прощения, напоминал о своих заслугах, и она сказала:

– В тебе, действительно, много хорошего. Только ложка дегтя портит бочку меда.

– А во мне нет бочки меда! – обрадовался прощению Ролик. – Во мне бочка дерьма, между прочим! Ложка меда ведь не портит бочку дегтя, верно?! Кира Алексеевна, что вы опять замолчали?! Я опять что-то не то брякнул?! Кира Алексеевна! Але! Смольный! Барышня! Наставник, не обижайтесь на дурака! Але! Проверка связи! Ну – так нечестно… Я тоже на вас обижусь. Не буду с вами разговаривать, пока сами не попросите, вот так! Все! Отбой! Конец связи!

Ролик обижался напрасно. Кира никак не могла ему ответить. Она даже приглушила рацию дрогнувшей рукой и сжалась в комок на переднем сиденье. Рослый мужчина с борцовской фигурой и внешностью – у него были красные, многократно переломанные уши – возник откуда ни возьмись во дворе. Секундой позже Кира сообразила, что он вышел из черного приземистого «форда», неслышно подкатившего закоулком сзади. Увлекшись пикировкой с Роликом, она не заметила чужую машину, потому что отодвинулась и не смотрела в зеркало заднего вида. Оттого ее как молнией поразило, когда темноволосый восточный батыр вдруг заглянул в салон через лобовое стекло, едва не приплюснув к нему свою не обезображенную интеллектом физиономию. Этого человека она видела, когда несколько месяцев тому назад вместе с Кляксой работала по Дабиру Рустиани[4]4
  См. Дмитрий Черкасов, «Невидимки».


[Закрыть]. «Это Кураев, – вспомнила тотчас Кира. – Он вел контрнаблюдение, прикрывая Рустиани. Он нас тоже видел».

Следовало немедленно разрядить ситуацию, перевести ее в разряд безобидных. Кира достала из сумочки помаду, зеркальце и принялась подкрашивать губы, как ни в чем не бывало надувая их бантиком. «На мне сейчас очки… он не должен меня узнать…» Она подняла глаза, удивленно округлив их, вопрошающе глядя в упор на красную широкую рожу, загородившую свет в салоне. Умственные способности Кураева были невелики с детства, да и потом не прибавлялись. Он осклабился и отодвинул голову от стекла. Он не вспомнил Киру. Сотрудники ФСБ ассоциировались у него только с крутыми здоровяками из группы активных действий, которых он в глубине души побаивался.

Сунув руки-клешни в оттопыренные карманы черной куртки, семеня короткими кривыми ногами, Кураев на глазах у Киры прошагал вперед, к проезду между домами. Оглядев ворота автосервиса, убедившись, что все как обычно и не заметив Ролика с «шашлыком» грязной бумаги на вертеле, он уже направился обратно к своей машине, как вдруг нос к носу столкнулся с капитаном Зимородком. Костя вышел из подъезда, транспортируя в охапке большую детскую коляску с младенцем и прочим содержимым. Встревоженная и благодарная молодая мамаша, путаясь в шубе, бежала сзади, оправляя цветастое пуховое одеяльце, заглядывая сбоку и напоминая обеспокоенную наседку.

Клякса больше смотрел под ноги, чем вокруг, наклонился и осторожно, движением опытного папаши со стажем опустил коляску на тротуар у подъезда. Кураев, поморщившись, обошел красный детский экипаж с маленькими колесами, перегородивший ему путь, и уже шагнул было далее, как вдруг дернул толстой шеей, чтобы оглянуться, напряженно сморщил лоб, окоротил шаг – и медленно, переступая на месте, всем могучим корпусом поворотился к капитану.

Костя Зимородок не успел подготовиться. Он всегда был немножко тугодум, оттого и старался все предвидеть заранее. Но нарваться в первый же день работы на Кураева – это была невообразимая удача. Такого подарка практичный капитан не мог предвидеть. Костя смотрел на спящего в коляске ребенка и выпрямился, еще сохраняя на жестковатом властном лице забавное выражение нежной строгости, когда вдруг перевел взгляд на красную «витрину» оборотившегося борца. Юная мамаша заметалась перед ним, пытаясь подойти к коляске, а Зимородок, онемев скулами, опустив руки, механически переступал из стороны в сторону, пытаясь пропустить ее и только загораживая ей путь.

Кураев нахмурился и выдернул из кармана руку с пистолетом. Клякса замер. Бестолковая родительница гугукала над малышом, ничего не замечая вокруг.

– Проходите, женщина, – как можно спокойнее сказал ей Зимородок, не сводя глаз с противника. И еще раз добавил, настойчивее: – Проходите поживее.

– Аи! – взвизгнула мамаша, оглянувшись и, схватив спящего ребенка на руки, спряталась за спину капитана.

– Ступай в подъезд, дура, – сурово, сквозь зубы про шипел Костя, опасаясь шевельнуться.

Он стоял живой мишенью в пяти метрах от вооруженного бандита, чувствуя себя невероятно широким, во весь проезд, как Синий мост. Теперь ему даже отпрыгнуть было нельзя. Даже спасительный «маятник» качнуть. Не приходилось сомневаться, что патрон в пистолете Кураева уже загнан в патронник.

Кураев не стрелял. Он занервничал, вспомнил о «Жигулях» сзади, опять смешно дернул шеей, собравшись было оглянуться – да вовремя одумался. Это спасло ему жизнь: реакция у Зимородка всегда была отменная. Имей он хоть секунду форы – он пристрелил бы восточного богатыря на месте. Но в сложившейся ситуации этой секунды у него не было. Глаза сами собой искали вороненый ствол полуопущенного пистолета Кураева. Ни на миг не забывая про чужое оружие, Костя периферийным зрением видел свою машину, в которой на переднем сиденье рисовался силуэт Киры. Только оттуда можно было ждать помощи.

Едва только закрутилась карусель событий, Кира вызвала базу и передала сигнал тревоги. Потом на это могло уже не хватить времени. Второй рукой она включила маячок, позволяющий определить местонахождение машины – на случай, если их захватят и попытаются увезти. Бросив тангенту передатчика, она проворно достала ПМС, передернула мягкий «женский» затвор, но стрелять не стала; сидела, угрюмо согнувшись, в машине, опустив руку с оружием на приборную панель.

Широкая спина Кураева маячила перед капотом. Кира попала бы в нее с закрытыми глазами. Но позади ее машины стоял темный «форд», и обе дверцы его были приоткрыты – она видела это хорошо в боковое зеркало. В мгновение ока из машины могли вывалиться автоматчики и разделать ее на манер решета. Жестянка «Жигулей» была плохой защитой. В вечерних новостях про бандитский Петербург сообщат, что в результате случайной перестрелки погибли экспедитор и товаровед фирмы «Центрпромснаб»… Именно так прощается общество со своими разведчиками.

Кира смотрела на застывшее, постаревшее, хмурое лицо Зимородка, грела в тонкой ладони пластиковую рукоятку ПМС с насечкой – и не двигалась. Ни на миг она не усомнилась, что поступает правильно.

Ролик, услыхав по связи сигнал тревоги, бросил прут и мешок с камерой и рванул во двор без оглядки. У него тоже не было никаких сомнений. У него их никогда не было. Перескочив через решетку палисадничка, он на бегу дослал патрон – и едва только увидел замершего, как статуя командора, Зимородка, тотчас затормозил, проехался по скользкому утоптанному снегу, устоял, широко расставив ноги, вскинул пистолет двумя руками и открыл огонь. Он даже не собирался выяснять и спрашивать что-либо.

Забахали выстрелы. Пули с воем пошли веером по всему двору – у Ролика руки тряслись. Он палил, как в компьютерной «стрелялке», и в пять секунд выпустил все, до железки. Кураев дважды выстрелил в ответ, пригнулся, ошарашенный натиском. Зимородок молниеносно развернулся и, сграбастав мамашу с младенцем, опрокинулся вместе с ней в грязный сугроб у подъезда. Он тоже видел «форд» и понимал расстановку сил.

– Лежать! – гаркнул он на ухо перепуганной женщине во всю дурь своих командирских легких. Потом перекатился вбок, одновременно достав пистолет из кобуры бушлата.

Но уже Кураев на полусогнутых, проворно петляя, побежал назад, к разворачивающемуся «форду». Догнал, вскочил на бегу – и был таков.

– Стреляйте! – азартно кричал не подумавший укрыться Ролик, с ругательством заталкивая в пистолет запасную обойму. – Кира! Костя! Чего же вы не стреляете?!

– Вали их, сынок! Мать их так! – хрипло заорал ему в поддержку от помойки рослый забулдыжный старикан с седой бородой, потрясая толстой сучковатой палкой.

Дети стайками сбегались – посмотреть. Из окон домов, отгибая занавески, выглядывали встревоженные белые лица. Молодая мамаша с ревом ползала на коленях в грязном снегу. Клякса встал, поднял ее на ноги под локотки вместе с ребенком, который даже не проснулся.

– Бандюк несчастный! – крикнула она. – Шубу испачкал, сволочь!.. – и побежала в подъезд, заливаясь слезами.

Костя посмотрел ей вслед, аккуратно поставил у входа опрокинувшуюся красную коляску, подобрал выпавшие вещи.

Подбежал возбужденный Ролик, размахивая заряженным пистолетом, подпрыгивая на ходу.

– Видели?! Видели, как я их прогнал?! А чего ж вы не стреляли?!

– Дай сюда! – сказал Клякса, перехватив его руку с пистолетом. – Оружие к осмотру! Разрядить! В кобуру!

Кира вышла к ним из машины. Лицо ее было спокойное, отрешенное. Она все еще была «в своем праве».

– Ты поступил неправильно, – наставительно сказал Зимородок прыгающему Ролику. – Ты мог застрелить или ранить кого-нибудь из гражданских лиц.

– Значит, им не повезло! – пожал плечами Ролик. – Какое мне дело до них? Я их никого не знаю. Я вас с Кирой знаю. Этот пузырь собирался вас прикончить, а я ему помешал. Вот и все! Жалко, что не попал.

– Бандитская какая-то логика! Ты не в группировке состоишь, а на службе у государства. Скажу заму по воспитательной, чтобы поработал с тобой.

– Только не это! Константин Сергеевич, я больше не буду!

–Дуй за камерой! Уходить надо. Жильцы, наверняка, милицию вызвали. И от «Баярда» могут нагрянуть… Бестолковый ты какой-то!

Но в голосе Кляксы не было обычной суровости. Он никак не мог заставить себя разгневаться на стажера.

– Научится… – сказала вслед убегающему Ролику Кира.

– Ты молодец, что не стреляла. Правильно.

Кира холодно воззрилась на Зимородка, ожидая подвоха. Она не нуждалась в поддержке и оправдании. Она уверена была, что поступила правильно.

– Я дала отбой на базу. Завалишин запрашивает номер «форда».

– Я не заметил. Черт!

– Я тоже. Может, Ролик видел? Ты узнал этого типа?

– Сначала он меня узнал. Я – потом…

Разговора не получалось. Костя внимательно глядел себе под ноги и вокруг.

– Гильзы от его пистолета ищу. Может, пригодится операм… А, вот одна!

– Скажи Ролику, чтобы свои подобрал!

– Нет времени. Пусть… Шубин отмажет нас от ментов.

–Если они докопаются, откуда оружие.

– Иногда докапываются. Когда добросовестный попадется.

– Там еще остались добросовестные?

– Наверное, да…

Зимородок подбросил посиневшую от пороховых газов гильзу на ладони. Закурил. Из-за угла показался Ролик с мешком под мышкой.

– Эй! А мусор куда дел?!

– Там вывалил!

– Вот, блин! Полдня собирали! Надо же было в мусорный бак!

– Да что мы – дворники, в натуре?!

– Все равно ведь собрали. Город был бы чище, во-первых. Не демаскировались бы, как ты сейчас, во-вторых. А в третьих, двойка тебе по оперативной маскировке! Где ты видел, чтобы дворник жевал «Орбит»?

– Что вы все придираетесь! Вы с вашим коммунистическим мышлением давно устарели! Каждый должен делать то, за что ему деньги платят. Есть тут дворник – он и должен убирать, а не я. Я должен террористов выслеживать! И мочить!

– Знаешь, – ошарашенно сказал Зимородок, обращаясь к Кире за поддержкой, – я иногда им завидую. Как-то у них все гораздо проще, чем у нас. Тебе не кажется?

IV

– Они даже номер «форда» не установили! Мы могли бы задержать его по горячим следам – так ведь нет! Они даже не могут точно сказать, какие машины выехали со стоянки, где убили главного архивариуса! Кто выходил – не заметили! Торчали там целый час, как олухи!.. в карты играли, что ли?! Мы провели целую разработку… подняли всю его подноготную, чтобы спугнуть, заставить раскрыться – и все псу под хвост! Что у тебя за разведка?! Ты разберись! Понабрали с улицы мальчишек и девчонок… не умеют ни черта, только зарплату получают!

– У меня большая текучка, – сказал Шубин, скрипнув зубами. – И вообще, Игорь Станиславович, это не в вашей компетенции – давать оценку действиям оперативно-поисковой службы. Это прерогатива руководства.

Сан Саныч умел выговаривать без запинки самые сложные слова.

– А я кто, по-твоему?! – окончательно взвился генерал Сидоров. – Я не руководство, что ли?! Ты, Шубин, совсем зазнался там… прикрываешься режимностью своей службы, неявным штатом… от проверок отлыниваешь! Пора вас тряхнуть как следует… я Ястребову доложу!

– Да, конечно. Не забудьте еще доложить, что вы три месяца не вели разработку контактов, выявленных при сопровождении Дабира Рустиани! Ни «Баярд», ни Гатчину, ни «Неон-трейд», где этот Кураев тогда работал! Вы же мне, кстати, говорили, что Кураев уехал к родственникам!

Сидоров пожал прямыми сухими плечами.

– Уехал, приехал… это не мой масштаб. Я не имею агентуры в каждом кишлаке! Пусть главк занимается.

– В ауле. Кишлак – это в Средней Азии.

– Какая разница! У меня нет людей… Нестерович в командировке, Дмитриев болен… Что ты мне всегда на горло наступаешь, Сан Саныч! Совести у тебя нет!

– Я ее в кабинете в сейфе прячу, когда к вам иду. Чтобы не испортилась от перегрузки.

– Остряк-самоучка… У нас с тобой есть полчаса. Давай думать, что будем докладывать… руководству. Ничего себе начало операции… пальба, убийство!

– Мы рассчитывали на классическую схему – фаза сбора данных, фаза обобщения… А похоже, дела ушли далеко вперед, – сказал Шубин потирая озябшие с холода руки. – Конечно, ряд возможностей упущен. Неизвестно, кто ехал в этом «форде»… может, сам Дабир Рустиани… Но докладывать об этом совсем необязательно.

– Ястребов и сам догадается! Он только с виду крестьянин! Догадается – и вставит нам по первое число!

– Напрасно стараетесь, Игорь Станиславович. Руководство вас все равно не слышит, – съязвил Шубин. – А насчет «вставит» – нам не привыкать. Я продолжу, с вашего позволения. Во всем этом негативе есть одна очень положительная и важная вещь… если ее можно назвать положительной.

– Это я понимаю… – покачал красивой седой головой начальник службы по борьбе с терроризмом. – Угроза подтвердилась… и еще как резко подтвердилась!

– Да, вы правы, как всегда, с вашим даром проницательности, – без тени улыбки сказал Шубин. Он умел ерничать косвенно. – Такая бурная реакция на наши самые вялые попытки прощупать тему вокруг архива комитета по здравоохранению говорит нам, что дело обстоит весьма серьезно. Кто-то действительно пытается извлечь штаммы сибирской язвы из зараженных могильников… и, благодаря оперативным действиям моей разведки, мы не только своевременно узнали об этом, но и знаем теперь, что к этому причастен некто Рустиани или люди, к нему приближенные. Согласны?

– Ну… это ты загнул, – крякнул шеф ЗКСиБТ.

– Насчет оперативных действий разведки – или на счет Рустиани?

– И то и другое! Ладно, твои ребята действительно сделали кое-что, а по Рустиани у нас ничего нет! Ваша пальба и убийство главного архивариуса никак не связаны!

– Да, пожалуй… А что вы вообще имели против этого несчастного архивариуса? Почему на него вышли?

– Это москвичи… Миробоев с Валентином. Способные ребята, кстати. Хочу их к себе переманить. Эти карты… эпизоотические, кажется… они просто так не выдаются. Круг лиц ограничен. Требуется специальная заявка, чтобы с ними ознакомиться. А главный архивариус имеет к ним свободный доступ… Что ты хмыкаешь?

– Мы же в России живем, Игорь Станиславович. Мой разведчик получил кроки этой карты безо всякой заявки.

– Да я еще разберусь, как он это сделал. Но, в любом случае, опера попали в точку. Кто-то подсуетился – и убрал архивариуса.

– Ребята докладывали, что архивариус был очень спокоен. Просто безмятежен. В театр собирался…

– На концерт, – поправил Сидоров, заглянув в бумажку. – Это ничего не значит. Его могли использовать втемную. А жил он, между прочим, на широкую ногу… Хорошо, мы еще поработаем в архиве, но пока убийство – это весьма весомо. Кстати, при нем не оказалось бумажника. Твои ребята не могли… Я только в порядке предположения! Не похоже это на тривиальное ограбление. Пистолет уж больно хорош. «Беретта»…

– А его контакты в тот день?

– Ты меня спрашиваешь, Шубин?! Это я тебя должен спрашивать о контактах!

– Я имею в виду телефонные звонки.

– На его мобильнике остались последние номера… сейчас разбираемся. Еще охранник стоянки видел двух подозрительных мужчин. Один пожилой, низенький, но толстый, в кожаной шоферской куртке и кепке. Второй – моложе, рослый, грузный. Пожилой нес домкрат, молодой – колеса. Чего ты смеешься?

– Это же мои ребята! Тыбинь и Черемисов.

– Но охранник утверждает, что у них были пропуска на стоянку!

– Врет, как сивый мерин! Он их пропустил, а теперь боится спроса!

– Ладно, разберемся… – пометил что-то Сидоров.

– А что дал ваш шумный захват «Баярда» под видом налоговой полиции?

– Обижаешь. Налоговая полиция там действительно была. Мы дружим с законом.

– Мы тоже. Взяли, наверное, одного болезного инспектора…

– Где-то так… Если все знаешь – зачем спрашиваешь? Проверка дала целый грузовик автозапчастей для базы управления. Ничьи, понимаешь? Есть подозрительные помещения… похоже, там кто-то подолгу скрывался. Изъяли документы… сейчас ребята работают.

– В общем, как всегда, ничего? Говорил я – безадресные операции ничего не приносят. Мы же не милиция.

– Ой, хватит! – вскричал Игорь Станиславович. – Ты вещаешь, как Ястребов! Сейчас и без тебя наслушаюсь! Ваши же ошибки исправляли! Хотели накрыть по-горячему – но не получилось. А если бы твои ребята не лопухнулись, выследили бы прибытие этого Кураева – операция могла бы быть куда более эффективной. А они бы не лопухнулись, если бы оперативная подготовка в службе была на уровне. А кто у тебя за оперативную подготовку отвечает?

– Я.

– Извини! – развел красивыми руками в белых манжетах Сидоров.

Он был, как всегда, с иголочки, несмотря на глубокую ночь. Шубин тоже чувствовал себя неплохо: оставив Миробоева с Валентином на попечение Зимородка, заехал домой и часа на три придавил подушку. Особой необходимости бодрствовать по ночам не было. Привычка.

– Политологи говорят: кто толкует прошлое, тот владеет будущим. Какие планы у нас на будущее, Игорь Станиславович? Что предложим руководству?

– У вас? Работать и работать! Совершенствовать мастерство! А если серьезно – то с архивом нас, похоже, обрубили. Ребята еще пороют там, но шансов немного. Я вот тут сижу себе, ругаюсь с тобой и попутно думаю: ведь это тонкая работа – получить эти вирусы…

– Бактерии. Сибирская язва – это бактерии.

– Ну шут с ними. А ты откуда знаешь?

– Чутье разведчика, – отшутился Шубин, пролиставший вчера поутру реферат в дежурке у Димы Арцеулова.

– Так вот. Получить эти бактерии, или там споры, – это тебе не бомбу начинить. Бомбу сегодня каждый дурак может, а вот бактерии, к счастью, не каждый. Будем искать специалиста. Я, кстати, завтра встречаюсь кое с кем; хочешь – приходи. Будем безграмотность по биологии ликвидировать. Соберем списки микробиологов, эпидемиологов… прошерстим все организации, имеющие к этому отношение. Конгресс или конференцию можно организовать, чтобы всех собрать до кучи. Эти фанатики должны были кого-то нанять. Активизирую всю агентуру – пусть шуршат! Пусть хоть по пять раз на дню встречаются с куратором!

– Только не очень! Чтобы дезы поменьше гнали. Мы забодаемся разбираться, где правда, а где воспаленная фантазия. Все ресурсы службы уйдут.

– Разберетесь…

– А ведь при этих экспериментах мог кто-нибудь и заразиться.

– Хорошая мысль! Завтра же свяжемся с горздравотделом, с милицией. Обо всех подозрительных случаях будут сообщать моему дежурному.

– И ведь эту заразу наверняка захотят испытать на ком-нибудь…

– Ты просто фашист, Сан Саныч!

– Я тут ни при чем. А вот бомжатники хорошо бы потрясти. Кто-то мог выздороветь, кто-то мог слышать…

– Погоди минуту! – Сидоров взял чистый лист бумаги, принялся быстренько набрасывать коррективы к плану действий. – Приятно посидеть с умным человеком…

– Еще надо послать в УВД ориентировку на Рустиани. Разыскивается опасный преступник…

– Особо опасный. При такой формулировке посты осторожнее. А то нарвутся… А что в Гатчине, где живут эти копатели костей? Дадашев и Нахоев?

– Гатчина прикрыта плотно. Мы сняли там временную конспиративную квартиру. Группа Снегиря сидит безвылазно. Пока ничего.

– Что-нибудь еще?

– Оставьте простор мысли для руководства, Игорь Станиславович. А то мы с вами все придумаем – и Владимиру Сергеевичу нечего будет добавить. Вот он очень любит поручать составить психологический портрет террориста. Пусть подскажет нам составить портрет пособника-микробиолога. Задание группе психоанализа даст.

– Ты коварен, Шубин. Не хотел бы я иметь тебя своим подчиненным.

– Напрасно, между прочим. Еще – по связи с общественностью. Надо как-то информировать горожан… осторожно, без подробностей. Чтобы сообщали о подо зрительной деятельности. Ну – что-нибудь о недозволенной медицинской практике… об экспериментах на животных, на людях…

– Объявить карантин? Выдумать какую-нибудь китайскую пневмонию, завезенную эмигрантами? Это пусть Ястребов мне подскажет, – улыбнулся Сидоров.

На его широком столе заиграл музыкальный звонок телефона.

– Мы вовремя справились. Пошли. Зовет.