Текст книги "Пятая Стража"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Валентин откинулся в кресле с видом победителя, принялся скромно разглядывать свой облупленный маникюр.

Нестерович схватился за телефон.

– Еще и сейчас не поздно! Только бы она не уехала!

– Психологи хреновы! – крикнул он вошедшему Дмитриеву. – Жажда наживы, жажда власти! Ей почка нужна! Даже две! Звони в центр детской хирургии, проверяй! Если есть заявка Шафаревич на платную операцию с донором – значит, это она!

Глава 7
ФАК ВАМ В РУКИ, ГОСПОДА!

Требуй невозможного – получишь максимальное!

(Основной принцип майора Дмитриева)

I

Кира собиралась поспешно, но привычно. Ее выдернули обычным порядком, по телефону. Пока шла машина, она успела свернуть начатую стирку, кое-что приготовить мужу и дочери на завтра и собрать чемодан в соответствии с заданием.

– Ты – больная женщина, едешь лечиться в Пятигорск! – лапидарно проинструктировал ее по телефону Клякса. – Билеты и документы – в машине. На вокзале встретимся.

Кирина смена закончилась в обед, преждевременно и довольно комично. Они с Зимородком «пасли» офис на Светлановском проспекте. Около двенадцати видеоканал, до сих пор устойчиво передававший либо изображение сидящего за компьютером, в странном ракурсе, снизу вверх – слева направо, либо вообще угол комнаты, вдруг поплыл и перевернулся, как в фантастическом фильме про космос. Кто-то достал корпус компьютера из ниши в столе, где он был установлен, разглядывал крошечное отверстие и даже тыкал в него отверткой. Потом «глаз» уткнулся в стол, изображение потемнело и подрагивало: неизвестный любознательный, судя по всему, раскручивал корпус.

Ситуация была предусмотрена заранее. Зимородок доложил на «кукушку», получил добро, они с Кирой вышли из машины и решительным шагом направились в офис. Выхватив незаряженные пистолеты, в голос ругаясь, они ворвались в помещение с криками:

– Все на пол! Налоговая полиция! Лежать!

Пока Константин Сергеевич со зверским выражением лица метался по комнате, особенно наседая на молодого парнишку с отверткой в руке, Кира предъявила коммерческому директору корки налогового полицейского и хлопнула на стол акт изъятия компьютера и части бухгалтерских документов. Попытки возразить были грубо пресечены прозрачным намеком на совершенно неприличную сделку, проведенную фирмой, протащившей в своих грузовиках в Польшу партию фальшивых сигарет. Кира назвала лишь номера машин и партнера в Германии. Коммерческий директор покрылся холодным потом и увял. Подпортив, а может, напротив, поддержав имидж оперативников налоговой полиции, они забрали злосчастный компьютер с драгоценным оборудованием, над которым так тряслись контрразведчики, и с разрешения базы сняли пост. Караулить больше было нечего.

Кира надеялась на отдых – не получилось…

Тревожный чемоданчик на случай внезапных выездов есть у каждого разведчика, хоть по жизни не всегда удается им воспользоваться. Раз поезд – значит, в одном купе с объектом, поэтому Кира Алексеевна тщательно дололнила чемоданное содержимое.

Сложнее всего было с лекарствами. У хронических больных вырабатывается тяга к медикаментам; каждый, а женщины в особенности, таскает с собой маленькую фармацевтическую лавочку в кульках, коробочках и пакетах. Кира выгребла домашнюю аптечку, прихватила градусник, грелку и ручной массажер мужа. Она еще не решила, какой болезнью обзавестись. Толстый роман, теплый платотс, очки, смешная кружка с ложечкой… – «Надо по пути купить еды и кроссворды», – подумала она. Дома продуктов было мало, и она не стала ничего брать из холодильника.

Еще она жалела, что не успела спросить Зимородка о деньгах. Этот вечный дурацкий вопрос о командировочных: если поездка на одни сутки, денег не дадут. В семейном бюджете тоже было не густо…

Муж наблюдал ее сборы с сардонической улыбкой.

– Ты надолго?

– Утром буду. Ждите.

Кира подозревала, что он тотчас ударится в тихий запой, едва только она выйдет за порог.

– А лекарств зачем столько? Заболела?

– Нет… Еду с товарищем одним, он сердечник… и вообще, плохо себя чувствует. Зайчик! – обратилась она к дочери. – Руки мыть! На рынке ничего не покупать! По тусовкам не шляться! Сейчас столько заразы стало…

– Бабские страхи! – сказал муж. – Это все производители лекарств вас дурачат, а вы и пугаетесь! Атипичная пневмония… Ерунда! Меня не проведешь!

Кира юдохнула, сказала дочери просительным шепотом:

– Ты бы уехала куда-нибудь из Питера, а?..

– Куда же я уеду? – удивленно воззрился на нее Зайчик. – У меня репетиторы, учеба… И, кроме того, папа…

Девочка кивнула на тощую фигуру отца, стоявшего в майке и обвисшем трико в кухонном проходе. Ее присутствие, в доме удерживало родителя от злоупотреблений горячительным… до некоторой степени удерживало.

– Пожалуйста! – сказала Кира, обнимая ее. – Пожалуйста! Если с тобой что-нибудь случится, я себе не прощу!

– Мама! – высвободилась из ее рук девочка. – Ну почему со мной что-то должно случиться?! – она вопросительно заглянула в прекрасные Кирины глаза. – Ну, почему?

– Ни почему. Это я так. Бабские страхи. Все будет хорошо.

Она вышла из дому с чувством давнего, застарелого одиночества.

На Московском вокзале в машину к Кире подсели Зимородок и Морзик. Константин Сергеевич был в своем любимом, редко применяемом типаже пехотного капитана, едущего на Кавказ. Полевая форма, потертый бушлат, рюкзак, чемодан. Морзик, как всегда, приперся без всякой легенды, без типажа, а главное – без вещей.

– А я чего – знал, куда мы едем? – возмутился он в ответ на замечание Кляксы. – Надо же время давать на подготовку! У меня вообще два дня голова плохо соображала! Меня дубинкой так перетянули! Были бы мозги – точно получил бы сотрясение!

– Ты – сезонник. Строитель. Ездил на заработки. Теперь возвращаешься домой, – пресек его сетования Зимородок. – Будешь таскать мой чемодан. Мы с тобой все равно едем в одном купе.

– А я в этом Пятигорске ни разу не был!

– Меньше языком болтай – и все будет хорошо. Зайдешь в купе – и спать ложись, пока я осмотрюсь. Наша задача – прикрытие Киры. Связь со штабом у нас через начальника поезда, поэтому можем сообщать только маршрут движения. Остальное – по обстановке.

– Действительно, Костя, отчего такая горячка? – поинтересовалась Кира, надеясь что-нибудь выпытать у неразговорчивого хмурого Зимородка. – У меня свободный день, я стирать затеяла…

– Не знаю, – буркнул Костя, отворачиваясь. – Завалишин вызвал, сказал: из штаба операции звонили, потребовали три человека в готовности к двадцати ноль-ноль. Выбирали тех, кто свободен. Не срывать же ребят прямо с заданий… И женщина нужна. Объект – тоже женщина, с ребенком. Предположительно, пытается скрыться… покинуть Россию. У нее родственники на Украине, в Одессе. Вот фотографии. Справки по ней подготовить не успели.

– Без оружия едем? – поинтересовался Черемисов, бросив беглый взгляд на фото и увидав, что женщина немолода и некрасива.

– Нам через Украину проезжать. Хочешь, чтобы таможня взяла тебя с ПМС под подушкой? С женщиной, я думаю, справимся без оружия. Штаб приказал задерживать ее только при попытке скрыться. Ты лучше снимки внимательно изучи. В вагоне показывать не буду.

– Так все равно Кире по ней работать! Чего вы меня дернули, Константин Сергеевич?! Я плохо подхожу для таких заданий, вы же знаете! Сюда Ролика надо было или Андрея! Это им влегкую.

– Лехельт на смене, в Гатчине, – ответил Зимородок. – А Ролик больше у нас не работает.

– Переметнулся куда-нибудь? – заинтересовался Морзик. – Вот проныра! И куда же, если не секрет? В какое управление?

– Никуда. Он уволен из рядов ФСБ по собственному желанию. Все на этом. Забудьте о нем. Поезд отходит через двадцать минут. Мы идем вперед, Кира за нами. Вот твой билет.

– Не понял… – изумился Морзик. – Как это – забудьте? Во что этот поганец вляпался?

– В приказе узнаешь, – сказал Клякса, и стало понятно, что ему обидно и пакостно на душе.

– Я в одном купе с объектом? – спросила Кира.

– Билеты в это купе уже были раскуплены. Мы все в одном купе. Я устрою тебе пересадку к ней. Возьми билет на верхнюю полку и начни в купе жаловаться на болезни.

– А деньги?

– Завалишин наскреб в отделе, что смог… Шубин еще подкинул… Вот, берите по тыщонке. Остальное пусть будет у меня, на обратную дорогу. Неизвестно, откуда возвращаться придется. Чего ты надулся, Вовка? Как мышь на крупы…

– Да так… чего-то настроение нерабочее. Ошарашили вы меня с Роликом, Константин Сергеевич. Тут задницу пополам рвешь, чтобы что-то сделать… простите, Кира Алексеевна…

– Я уже неделю знаю, – сказал Зимородок.

– Мы к нему со всей душой, а он… Приеду, поймаю – мало не покажется!

– Можешь от меня добавить. Мне тоже перепало… за плохую работу с молодыми кадрами.

– Мальчики, не берите в голову, – обняла их за крепкие шеи Кира. – Каждому – свое.

– Так немцы писали на воротах концлагерей!

– Я в более общем смысле. Пошли… пора.

Попрощавшись с молчаливым и незнакомым им водителем, они разошлись от машины в разные стороны, смешались с толпой и вошли в вокзал разными входами – делать свою опасную и непростую работу.

Странно – но тоскливое чувство покинутости и ненужности, с которым Кира вышла из дома, исчезло, едва она вошла в вагон. В купе она нервозно попросила Морзика поменяться полками, он весьма талантливо нахамил ей. Клякса вступился, они с Морзиком разыграли небольшой скандал, после чего сердобольная соседка напротив позвала проводницу. Проводница, проинструктированная бригадиром поезда в выражениях самых загадочных и туманных, выполнила просьбу Зимородка и убедила молодого парня из шестого купе перейти в первое. Таким путем Кира Алексеевна, наконец, водворилась на место.

Ее новые соседи нисколько ей не обрадовались. Раиса Шафаревич сама имела виды на нижнюю полку. Кира, не глядя ни на кого, трясущимися руками поспешно накапала в склянку корвалолу и, мысленно перекрестившись, выпила. Потом принялась разворачивать на столике свою аптечку. Сладковатый, лекарственный запах наполнил купе. По мере того как она шуршала бумажками и пакетиками, попутчица смирилась и успокоилась. Девочка ее сидела в углу, обложенная подушками, тихая и незаметная, как мышь. Пожилой мужчина поморщился сочувственно и вышел перекурить.

– Я смотрю – вы аллохол выпили сразу вслед за сердечным? – первой заговорила вдруг Раиса Шафаревич голосом весьма неприятным, резким и каркающим. – У вас поджелудочная? Нельзя применять медикаменты вот так, гамузом. Успокоительное снижает давление, и в этих условиях применение аллохола может дать побочный эффект.

Кира мысленно порадовалась, что не стала глотать таблетку, а, подержав во рту, незаметно выплюнула в кулак и убрала в карман.

– Вы врач? – заинтересованно спросила она, мучительно вспоминая симптомы болезни желчного пузыря, которой много лет страдала ее свекровь.

– Не совсем, – ответила Шафаревич. – Я по образованию биофизик, но работаю бухгалтером. Что вы так на меня смотрите?

Она была черноволосой, угловатой женщиной, с широкими бедрами, худыми руками и резкими чертами морщинистого, слегка рябого лица.

– Нет-нет… – очнувшись, сказала Кира. – У меня был один знакомый… тоже биофизик. Он меня один раз… сильно подвел.

Отвернувшись, она принялась бесцельно копаться в чемодане, скрывая волнение и легкую дрожь в руках. Опытная разведчица, она очень редко испытывала нечто личное к сопровождаемым объектам и, как правило, не стремилась знать о них больше, чем необходимо было для работы. Но подспудный страх за себя и близких, который жил в ней с тех пор, как они начали работать по «Эскулапу», вылился вдруг в такой прилив ненависти, что Кира готова была придушить эту черную ворону собственными руками. Желание выполнить задание как можно лучше и поскорее покончить с этим помогло ей успокоиться. А когда она подумала, что дело движется, раз опера вышли на изготовителя заразы, настроение ее резко пошло в гору. Ей даже пришлось окоротить себя и не забывать разыгрывать несчастную страдалицу.

Впрочем, Шафаревич было не до нее. Вскоре, как отъехали, девочке стало плохо. Синюшное одутловатое лицо ее искажалось гримасой боли при каждом стуке колес: малейшее сотрясение вагона причиняло ребенку страдание. Ее вскоре вырвало, потом в купе отчетливо запахло мочой. Попутчик, вернувшись было с перекура, закатил глаза, развернулся и отправился на поиски вагона-ресторана.

Кире деваться было некуда, и она принялась помогать хлопочущей матери. В конце концов, ей совсем не улыбалось ехать сутками в таких условиях. Выйдя на минуту в туалет, она проверила исправность связи с Морзиком и Кляксой. Зимородок вышел ей навстречу и у дверей туалета, невидимый прочим пассажирам, сказал, что они с Морзиком будут дежурить по очереди, а ей, Кире, придется быть начеку всю дорогу, поэтому неплохо сейчас вздремнуть. Сходить за Шафаревич, буде та надумает сбежать, Кире необязательно, достаточно будет дать знак – и ехать спокойненько до ближайшей крупной станции, на которой начальник поезда организует ей обратный билет. Если же объект доедет до Пятигорска – тогда они решат на месте. В любом случае, после долгого близкого контакта толку от Киры в дальнейшей работе будет мало. Слишком засветилась.

Вернувшись в купе, Кира завела разговор. Она надеялась узнать что-нибудь о планах попутчицы, от которых зависели и ее собственные планы на ближайшие дни. Через день в школе у Зайчика назначено было родительское собрание, и Кире хотелось бы на него попасть.

– А что с вашей девочкой? – участливым шепотом спросила она, когда больно ребенок забылся в полудреме.

– Почки отказывают, – привычным к объяснению тоном негромко отвечала Шафаревич. Видно было, что ей сотни раз приходилось рассказывать свою историю. – Нужен донор… срочная пересадка.

Она отвернулась к окну. Жилистая худая шея ее спазматически дернулась. Кира уже давно заметила у нее это движение.

– Так зачем же вы из Питера уезжаете? У нас же столько замечательных врачей…

– Поганый город, – сказала «черная ворона». – Жестокий и бездушный.

– Не могу с вами согласиться, – возразила Кира. – Конечно, Питер сейчас не тот, что раньше, жить стало тяжелее…

– Он из меня все соки высосал! – сухо сказала Шафаревич, и черные глаза ее яростно блеснули. – Они готовы выбросить миллионы на праздник трехсотлетия… а мне… а моей девочке отказали в оплате операции… Я была у мэра… я была у губернатора… одни пустые обещания… только время потеряла. Пусть они подавятся своим праздником!

И она снова дернула шеей, как контуженная курица. Кира растерялась. Строгое и торжествующее состояние ее души как-то рассеялось.

– Но все же есть хорошие люди… – сказала она.

– Хорошие-то есть… – с горькой усмешкой сказала Шафаревич. – Только толку от них никакого нет. В беде надо обращаться не к хорошим, а к тем, кто может помочь.

– И куда же вы теперь?

Видно было, что вопрос не понравился попутчице. Но он вытекал из логики беседы – и она ответила с неохотой, поджав губы.

– Родственники нашли деньги на операцию. Сейчас приедем к ним, возьмем документы, а от них – в клинику, в Германию… У меня осталось сроку полгода, не больше.

Оборвав разговор, она принялась наводить порядок на столике, убирать склянки и лекарства. Руки у нее были сухие, легкие, умные, движения точные и быстрые. Кожа на пальцах изъедена была какими-то растворами.

Помрачнев сердцем, Кира улеглась отдыхать. Она не давала воли мыслям и чувствам. Она уже давно знала, что ей не дано найти ответы на множество странных вопросов. Не ее это дело.

Под стук колес пролетели сутки. Благополучно миновали границу с Украиной. За окном стемнело, когда Шафаревич начала собираться. Она не делала тайны из этого. Поезд приближался к станции Конотоп.

Кира заблаговременно оповестила Кляксу. Зимородок и Морзик оделись и разошлись по вагонам: Вовка на вагон вперед, Костя на вагон назад. Кира помогла Шафаревич донести сумки до тамбура.

– Доброго пути вам, – дернув шеей, пожелала ей «черная ворона». – Поезжайте лучше в Ессентуки, чем в Пятигорск. Там вода как раз для вашей поджелудочной.

Девочка помахала ей слабой ладошкой.

На платформе было темно. Дул сырой и теплый по питерским меркам ветер. Сгорбленные под тяжестью вещей и болезни, одинокие, мать и дочь побрели к вокзалу. Выглянув им вслед, Кира при свете вагонных окон увидела, что Черемисов и Зимородок, не спеша, идут по перрону – один впереди, другой сзади. «Удачи вам, мальчики», – мысленно пожелала им Кира, когда Зимородок, минуя вагон, подмигнул ей.

Ей не хотелось расставаться, хотя она знала, что через несколько дней снова увидит их.

Ожидая отправления, испытывая облегчение оттого, что работа в этот раз оказалась несложной, она стояла в тамбуре, дышала свежим холодным влажным воздухом Украины, как вдруг чувство сильной тревоги, почти испуга прошибло ее, заставило стиснуть мокрый грязный поручень. В резких полосах света и тени мимо вагона в сторону низенького желтого здания вокзала быстро и целеустремленно прошли два человека, негромко переговариваясь между собой на вайнахском. Кира еще раз выглянула из вагона, поспешно, в чем была спустилась на платформу и неслышно побежала за ними по мокрому, недавно выпавшему здесь мягкому снегу.

Приблизившись почти вплотную, она тотчас отстала, остановилась и принялась вызывать по связи Кляксу и Морзика. Теперь она была точно уверена. Один из шедших, невысокий и коренастый, был Кураев, обстрелявший их наряд возле автосервиса. Второго она не знала, но теперь, увидев его вживую, могла сказать, что он присутствовал в материалах оперативной видеосъемки, проведенной Пушком во Всеволожске. Он с другими бандитами выходил из подъезда дома Сыроежкина и садился в машину.

Сомневаться не приходилось – это были ликвидаторы. Они были вооружены и шли по следу Шафаревич.

Связи с Зимородком не было. Поезд дал гудок, лязгнули буфера. Кира, кутаясь в кофту, шла в домашних туфлях по снегу, не обращая на это внимания. Ей во что бы то ни стало нужно было предупредить невооруженных ребят. Она ругала.себя последними словами за то, что им не удалось выявить Кураева в поезде. А ведь они наверняка приходили проверять, на месте ли жертва, и следили за каждой остановкой… Вагоны поплыли мимо, проводница ее вагона что-то кричала и махала ей рукой, но, по счастью, бандиты не обратили на это внимания, направившись в вокзал. Они искали глазами «черную ворону» и ее несчастную девочку.

Кира поспешно обогнула желтое здание и выбежала на привокзальную площадь, заснеженную и пустынную. Она старалась избегать людей и освещенных мест; странный вид ее привлекал внимание.

На краю площади, на остановке одиноко и растерянно стояли две черные фигурки, устало сложив сумки на снег. Морзика и Кляксы не было видно, но они должны были быть где-то рядом. Кира остановилась отдышаться, вызвать их по ССН. Она не чувствовала холода, щеки ее горели. Но времени у нее уже не было. Двери вокзала распахнулись, и ликвидаторы, выйдя на площадь, устремились скорым шагом к женщине и ребенку.

Видимо, Шафаревич знала кого-то из них. Она в испуге прижала девочку к себе, потом, спохватившись, оттолкнула и поспешила навстречу убийцам, растопырив руки, как перепелка крылья. Она была мужественная женщина и не потеряла головы даже в этой безнадежной для нее ситуации. Расчет ее был прост: убив ее, они не дойдут до девочки, если расстояние будет достаточным. Ликвидаторы оживились: им не терпелось сделать свое дело попроще и побыстрее, а не гонять за женщиной по всему Конотопу. Кураев улыбнулся всем плоским широким лицом, на ходу достал из-за пояса пистолет. Его напарник замешкался. Оружие застряло у него в кармане.

Кира бежала наперерез что есть силы. Туфли слетели с босых ног на первых же шагах. На ее счастье, расстояние до остановки от угла здания вокзала было меньше вдвое, чем от дверей…

–Кураев, стоять! – крикнула она что есть мочи. – Бросай оружие! Стреляю!

Она припала на колено, выкинув вперед пустую ладонь. Кураев вздрогнул, растерянно обернулся, вглядываясь в темноту. Он никак не ожидал, что здесь, в такую пору его назовут по фамилии. Его напарник выдернул, наконец, оружие, прицелился в Киру. Она катнулась по снегу в сторону, и первая пуля прошла мимо. Краем глаза она увидела, как от темного сквера метрах в двадцати изо всех сил бежит к ним Зимородок – и тотчас качнула маятник в другую сторону и встала на ноги. Она была хорошо подготовленной разведчицей…

Кураев от звука выстрела напарника очнулся – и они выстрелили в Киру вдвоем. Возникший невесть откуда Морзик, в длинном прыжке раскинул руки и снес обоих на землю, тут же блокировав толстыми ногами напарника Кураева, прижимая того к снегу. Восточный богатырь, вскрикнув, вскочил, направил ствол прямо в голову Вовки Черемисова – но выстрелить не успел. Незамеченный им в общей неразберихе Зимородок, подбежав сбоку, перехватил его кисть и, используя разбег, сразу пошел на болевой. Кураев заорал дурным голосом, выронил пистолет. Все же он был физически сильнее Кости и опытнее в борьбе: сорвал захват, ударом в лицо отбросил маленького жилистого капитана в сторону и зашарил руками по снегу в поисках оружия. Это была секунда, может быть две – но их хватило Морзику. Могучей своей кувалдой припечатав поверженного им ликвидатора к мостовой, он поднялся, оттолкнув Кураева от места, где лежало оружие. Несколько мгновений они прыгали друг против друга, как петухи, потом Кураев безнадежно, по-борцовски открылся, опустив руки в привычную стойку самбиста – и коронный правый боковой Черемисова положил конец этой скоротечной, но ожесточенной схватке. Тело бандита кулем грянуло оземь так, что голова и ноги подпрыгнули от удара о дорогу.

– Кира! Кира! – кричал Зимородок, поспешно подбирая пистолеты, обыскивая бесчувственных убийц. – Шафаревич, стойте! Все равно вам не уйти! Они вас найдут! Морзик, догони ее! Быстро!

Сам капитан, размахивая двумя стволами в руках, побежал к молчаливо лежащей на боку Кире.

– Тихо, Костик… – попросила она, не оборачиваясь. – Мне больно, не трогай… Ты вот что… Ты сейчас пообещай Шафаревич, что отвезешь ее девочку к родственникам… в Одессу… Это ее последний шанс… у них операция через неделю в Германии… Она ее уже проплатила… А за это пусть она немедленно расскажет все, прямо здесь… даст адрес лаборатории… людей… Иначе дело заволокитят… мы же на Украине… пока разберутся… Она скажет, у нее выбора нет… Ты меня не трогай до врачей… я не умру, не бойся… Мне просто больно… жжется… и холодно, очень холодно…

II

Невысокий полный Дмитриев и необъятно могучий, бритый «под ноль» Веселкин выделывали на паркете отдела коленца лезгинки с элементами чечетки. Столы тряслись, ложечки в стаканах брякали. Под конец танца Веселкин разогнался, подпрыгнул и стал на одно колено. «Органайзер отдела» сорвался с кнопок и упал на многострадальный паркет.

Поспешно вошедший Нестерович замахал на танцоров обеими руками.

– Вы сдурели! Под нами же кабинет «папы»! У него, наверное, уже люстра обвалилась!

– Не беда! Повесит новую! – оптимистично ответил Дмитриев. – Есть, Сашка, есть! Мы зацепили их!

– И где же они? – недоверчиво спросил капитан.

– Мы еще не знаем! Но это дело пары часов! А потом свобода! Отгулы! Нормированный рабочий день! Долой операцию «Эскулап»! Даешь операцию «Секс без границ»!

– Ой, не говори «гоп»… размечтался. Сам же меня учил. Что вы там такое нашли, в этой лаборатории? Топ-план размещения баз террористов?

– Лабораторию мы посмотрели еще утром, пока все спят. Тихонько вошли, только шарфы на морды намотали, чтоб не заразиться. Страшно, между прочим.

– Ну, вы даете! А чего ж не вызвали медиков? Этого Климентия Георгиевича с его командой фантомасов в желтых костюмах? Зачем такой риск?!

– Риск оправдан, Сашка! Надо было провести осмотр незаметно! Если они узнают, что Шафаревич жива и сдала нам лабораторию, они могут пойти на теракт, не дожидаясь ни оттепели, ни черта лысого!

– Попрошу в мой адрес не выражаться! – скривил рожу Веселкин и угрожающе задвигал густыми бровями и складками кожи на бритом темени.

– Кроме того, – не слушая его, продолжал Дмитриев, – дамочка же сказала, что лаборатория законсервирована. Вряд ли без нее они что-то там делали.

– Не обманула? – спросил Нестерович, отодвигаясь от возбужденно дышащего Дмитриева.

– Не обманула! Там тихо, как утром в сосновом лесу! Оборудование все новяк… я все заснял, все марки, всех производителей… Ты чего от меня шарахаешься? Я по утрам «тик-так» жую, дыхание свежее.

– Так… на всякий случай. Пока у тебя инкубационный период не пройдет.

– А! Так ты боишься заразиться! Веселкин! Держи этого чистоплюя! Дай я тебя поцелую!..

– Миша, только не это! А-а!..

Нестерович вырывался и брыкался. Веселкин держал его сзади за локти.

– Мы не вовремя? – корректно поинтересовался вошедший Валентин. – У вас сексуальная пятиминутка?

Голос он почти потерял и страшно хрипел. Миробоев стоял за его спиной, как мамка, с пачкой горчичников в руке.

– Это уже завершающие ласки, – успокоил их Дмитриев. – Чтобы Саша не чувствовал себя одиноко. Заходите, ребята. Присоединяйтесь.

– Дураки! – возмущался освобожденный Нестерович. – А еще говорят, что в ФСБ идиотов не держат… А если Шафаревич вас обманула?!

– Вымрем всем отделом! – успокоил его Дмитриев. – Зачем ей это? Ребенка ее в Одессу отвезли…

– Она еще та дамочка… – никак не мог отдышаться Нестерович. – У нее, оказывается, двойное гражданство – России и Израиля. Она у братьев-хохлов там бузит, требует израильского консула.

– И как они? – поинтересовался Миробоев.

– Терпят пока. Мы же не даем объяснений по причинам задержания… все пустые слова. Тоже, между прочим, для сохранения равновесия… Чтобы не спровоцировать слабонервных террористов.

– Да, защита от телевидения – самая сложная проблема. Украинские коллега согласились сотрудничать?

– Ястребов договорился. У него замдиректора «службы беспеки края» – бывший подчиненный. Но, как говорят в штабе, пришлось согласиться на «совместно проводимую операцию». Они хоть и братья, но хохлы ведь. Так что не удивляйтесь, если пару киевских оперов от имени нашего президента наградят за предупреждение крупного теракта в Санкт-Петербурге.

– И еще пару московских! – съязвил Веселкин.

– Мы поделимся! – прохрипел Валентин, махнув рукой. – У нас своих наград хватает. Пусть тех разведчиков наградят, которые эту дамочку брали.

– Там, кажется, ранили одного, – сказал Дмитриев. – Шубин ничего не говорил?

– Нам бы допросить этих мирных вайнахов… – мечтательно сказал Миробоев и потер большие костистые ладони.

– Украина пока не отдает, – пожал плечами Нестерович. – Блюдет статус независимой державы.

– Они ничего не скажут, скорее всего, – прохрипел Валентин.

– Соловей ты наш! – пожалел его Миробоев, огладил ладонью по голове, отчего Валентин раздраженно уклонился. – Хрипунчик! У меня – скажут! – продолжил он.

– Много у тебя раскололось?

– Немного, – согласился Миробоев. – Народ твердый. Но были… есть за что их зацепить.

– А оттепель обещают к понедельнику, – сказал его напарник.

– Без них обойдемся! – заявил Дмитриев. – У нас уже, считайте, все в кармане. Эх, жаль, денежных премий нам не дают за гениальность! Я бы взял!

– Вам Сидоров прочистит мозги за самовольный поход в лабораторию! – сказал Нестерович.

– Сашенька! – улыбнулся Дмитриев. – Никакой самовольщины! Ты что – думал, что я пойду на такое дело без разрешения штаба? Никогда!

– Кто же вам дал такое дурацкое разрешение?

– Я тебе уже объяснял, что оно вовсе не дурацкое. Кроме того, тебе следует знать, что ночью все разрешения получать значительно легче, особенно с часу до трех. Сегодня дежурил генерал Щербаков…

– А, тогда я понял…

– Ребята, нам не нужны ваши тайны мадридского двора, – попросил Валентин. – Введите нас в курс дела.

– Пожалуйста! Мы лабораторию посмотрели, там все есть. Нет только нескольких маленьких деталей. Во-первых, нет этой самой сыворотки с заразой. Все продезинфицировано.

– Я надеюсь, – поежился Нестерович.

– Во-вторых, нет оборудования для хранения этой самой сыворотки. Помните, доктор говорил, что она просто так долго не живет? Должны быть термостаты, довольно объемные. И в третьих… это меня товарищ Веселкин надоумил… нет приборов для разбрызгивания. Ведь не из ложки они ее раздавать будут!

– Дальше, – хрипнул Валентин, пощупывая пылающие жаром виски.

– По номерам и номенклатуре оборудования мы нашли фирмы, в которых оно куплено. Привязались к дате, когда Шафаревич закончила свое зелье. Вытрясли фамилии и юридические адреса покупателей… там, где их можно было установить. Оборудование это закуплено фирмой «Терек». Липовая фирмочка с липовым адресом, я уже проверил. Создана для того, чтобы лицевой счет в банке открыть – и тут же раствориться.

– В чем же тогда фишка? – гулко спросил Миробоев. – Не вижу повода для радости.

– Повод есть! Дальше мы с опытным сотрудником, известным вам товарищем Веселкиным, изголодавшимся по оперативной работе, стали трясти торговцев электрооборудованием. Собственно, мы их давно трясем потихоньку. И оказалось, что в декабре фирма «Терек» при обрела со склада «Электрический мир» пять испанских пульверизаторов!

– Я рад за них, – сказал Нестерович, что-то быстро помечая в блокноте, досадуя, что такая работа прошла мимо него. – А термостаты?

– Термостаты мы тоже нашли. Но за термостатами эти ребята из «Терека» приезжали сами. А вот за пульверизаторами поленились! Дело было под Новый год, перепились, наверное. И пульверизаторы им доставлял водитель-экспедитор Забавин! Адрес заказа в фирме не сохранился, девочка сказала только, что куда-то далеко, за город. А вот адрес и телефон Забавина мы только что отхватили! Он наверняка помнит, куда он вез эти чертовы пульверизаторы в предновогодний вечер! Он еще ехать не хотел, еле уломали!

– Не факт, – сказал Нестерович, испытывая ревность к столь классно сделанной работе. – Это могла быть перевалочная точка. Они могли хранить их и в этом гараже на Дачном проспекте, где лаборатория…

– Сашка, ты мелкий завистник! Не совпадает по срокам! Они купили пульверизаторы после того, как Шафаревич смастерила свою сыворотку и когда стало ясно, как следует ее применять! А лабораторию с тех пор не открывали… у них тоже очко не железное, как и у тебя! Тоже заразы боятся!

– Так давайте я поеду к этому Забавину и…

– Сашок, не надо! – скромно сказал Дмитриев. – Мы сами. Впрочем, если хочешь поучиться работать, мы тебя возьмем с собой.

– В любом случае, если удастся добыть адрес – это ниточка, – согласился Валентин. – Хорошо, что за городом. Пару дней пронаблюдать, прошерстить все в округе… наверняка что-нибудь еще зацепим. Дела-то, кажется, налаживаются!