Текст книги "Роса в аду"
Автор книги: Дмитрий Леонтьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
– Спасибо, Надя, но насчет чая я передумал, – сказал я, забирая у нее одежду. – Я поеду домой и все это сделаю сам. Время позднее, завтра тебе на работу, и ты рискуешь не выспаться. Я чувствую себя прекрасно, так что доберусь до дома без приключений. Я ведь страшный эгоист, могу сидеть у тебя всю ночь напролет, пить чай и смотреть на тебя… Но я пойду. Я только что понял, что, оказывается, я – достаточно слабохарактерный. Боюсь опять все испортить. Мне все время ужасно хочется обнять тебя и поцеловать… И я боюсь, что ты рассердишься. Я не хочу рисковать, а это слишком большое искушение для меня… Отдыхай, из-за меня у тебя и так был достаточно тяжелый день.
Она растерянно смотрела, как я одеваюсь и иду к выходу.
– Я буду смотреть в окно, – сказала она. – Они могут вернуться и…
– Могут, – согласился я. – Но самый страшный вред, который они способны мне причинить – это изгрызть покрышки моей машины… Не обращай внимания, это окончание одной шутки, понятной лишь посвященным… Мы еще увидимся.
– Подожди… Может быть, это не очень вписывается в правила "хорошего тона", но… Чем ты занимаешься в эту субботу?
– Исполняю любые твои желания.
– Меня пригласили на встречу школьных друзей. Нечто вроде выпускного бала с танцами, праздничным столом… Многие придут парами, и я подумала…
– Это очень хорошая мысль, – одобрил я. – Я обожаю балы. Я вообще обожаю все, что связано с тобой. Балы, институты, зонтики, цветы, бандитов, женщин… Нет, женщин я, пожалуй, все-таки не люблю.
– Вот как? – прищурилась она. – А я – не женщина?
– Нет, – твердо ответил я. – Ты, это… Ты – это ты. Тебя нельзя ни с чем сравнивать и нельзя конкретизировать. Я впервые понял глубину слова "ненаглядная". Это та, на которую "не наглядеться". Так вот, ты – ненаглядная. И еще…
– Иди, говорун, – она легонько подтолкнула меня к выходу. – Уходя, не оглядываются, а ты уже целый стих сложил, стоя на самом пороге…
И прежде, чем я успел что-то понять, коснулась губами моей щеки. Когда звездочки закончили свой хоровод перед моими глазами и головокружение оставило меня, дверь ее квартиры уже закрылась. Я повернулся и, словно во сне, побрел прочь…
Дома я упал в глубокое, мягкое кресло, забросил ноги на журнальный столик и расслабленно вздохнул. Отражение долго рассматривало мое лицо из Зазеркалья, а потом спросило:
– Если я скажу, что у тебя лицо деревенского идиота, нашедшего на дороге красивую пуговицу, ты опять будешь меня мучить?
– Что? – очнулся я от грез.
– Я сказал, что ты прекрасно выглядишь… Только вот эти дырочки в одежде, на твоей груди, говорят мне о том, что сегодня кто-то умер.
– Ты не поверишь, но я чувствую себя счастливым. За много лет я впервые вспомнил, что это такое…
– Каждый развлекается, как может, – пожал плечами призрак. – А что, ты изобрел какой-то новый способ убийства?
– Я не про это, – поморщился я. – Я о девушке.
– У тебя все получилось? – расплылось в улыбке отражение.
– Нет, – счастливо признался я. – Ни черта у меня не получилось. Сперва меня выгнали, а потом… потом я сам ушел.
Улыбка исчезла с лица отражения, и призрак надолго задумался. Минут тридцать он шевелил губами и крутил в воздухе пальцами, а потом робко уточнил:
– Что-нибудь из области мазохизма?
– Ну-у… Можно сказать и так.
– Уф-ф! – с облегчением вздохнул призрак. – А я уж было испугался, что ты влюбился…
Я посмотрел в зеркало с таким выражением, что он схватился руками за голову:
– О, нет! Только не это! Скажи мне, что то, о чем я подумал – неправда…
– Дай мне лучше хорошего вина и томик стихов. Что-нибудь, чем можно насладиться. Гете, Есенина или Тагора…
– Повелитель, – сказало отражение, протягивая мне на подносе требуемое. – Ты можешь меня растерзать, но я должен напомнить… Она – человек. Живой и смертный. Люди стареют, повелитель. Стареют, болеют, предают, обманывают… В общем, занимаются всем, что свойственно людям… – И поставь музыку, – добавил я. – Что-нибудь нежное, уносящее… А если еще раз откроешь свой рот, я тебя в кривом зеркале припечатаю, – не меняя интонации, предупредил я. – Это будет весело, но ты смеяться не будешь…
– Повелитель, – с мольбой в голосе сказал призрак. – Твоя воля уничтожить меня, но не делай того, что может повредить тебе. Любовь – это смерть для всего, что существует в нашей империи. Наше могущество умирает там, где рождается любовь. Ты погубишь себя, повелитель.
– Не бойся, это иная любовь.
– Князь, твои силы и возможности велики. Твои игры и забавы, как и твоя работа, простираются на все, происходящее на земле. Но эта игра опасна. В данном случае, развлекая себя, ты рискуешь. Любовь не может быть "иной". Даже самая "земная" любовь, предтеча той, Великой.
– Что ты можешь знать о любви? – спросил я. – Я был создан от Любви, я знал Ее. Потом меня увлекли знания… Так уж получилось, что из-за своего любопытства, силы и характера я принял на себя эту работу. И я очень долго не видел даже луча того, лучшего, единственного чувства во Вселенной. А теперь мне что-то вновь напомнило о нем. Не мешай мне наслаждаться этой ускользающей памятью. Как ты можешь давать мне советы, если даже ты не знаешь, кто я и зачем я… Но за заботу – спасибо.
– Что ты сказал? – слабым голосом спросило отражение.
– Я сказал: спасибо, – терпеливо повторил я. Призрак понимающе кивнул и упал в обморок. Я поднял бокал вина к своим губам и открыл томик стихов…
– А ты совсем не изменился, Сергей, – улыбнулась Надя, с рождающей у меня ревность нежностью оглядывая бывшего одноклассника. – Как же я рада всех вас видеть…
"Да, – подумал я угрюмо. – И эти рыжие усы он тоже носит с первого класса… Зря я сюда пришел. Она радуется каждому из них, словно ребенок. Такое ощущение, что она влюблена во всех сразу. И чего радоваться? Ну, учились все вместе когда-то, на переменах подзатыльниками обменивались… А теперь-то зачем встречаться? Чтоб они на нее глазели? Чтоб она каждого одноклассника вот так, в щечку, целовала?! Даже настроение испортилось… А может, я – ревнивый? Нет, не ревнивый. Конечно, не ревнивый… Я – очень ревнивый!.."
– Что же нас так мало? – удивилась она, оглядывая огромный зал старой школы. – Из четырех классов нашего выпуска пришли не больше половины. Неужели остальные не смогли выбрать время? Встретиться, рассказать о себе, посмотреть, что стало с другими? Ведь мы не виделись так долго…
– Быт затягивает, – развел руками рыжеусый Сергей. – У кого-то дети, у кого-то дела… А кого-то уже нет…
– Как "нет"? – испугалась Надя. – Что ты говоришь, Сережа?
– Наше поколение поспело к очередной войне. Славка Перлов убит в Нагорном Карабахе, Володю Перепелкина убили бандиты. Говорят, что из-за квартиры… Саша Кириллов в тюрьме за кражу, Игорь Войтиков, из параллельного, отравился наркотиками, Наташа…
– Не надо, – остановила его девушка, невольно хватаясь рукой за свое горло. – Не продолжай… Господи!.. Что же это творится?! Что же творится с нами со всеми?! Кто это сделал с нами?! За что?! Ох, мальчики, мальчики…
– Это жизнь, – философски отозвался рыжеусый Сергей.
– Это не жизнь, – покачала она головой. – Это не может быть жизнью. Всего за несколько лет… Почему уходят они? Почему не подлецы, не негодяи, не лжецы и мерзавцы, а они, те, кто еще чист и молод? Почему они отвечают за жадность и подлость тех, других, которые сидят за дубовыми дверями, в просторных кабинетах? Почему?!..
– Мы пришли встретиться с живыми, Наденька, – попытался увести ее от этого разговора Сергей. – Поговорим лучше о них…
– Я пришла узнать о всех, – горько ответила она. – А теперь, из-за молчания мертвых, мне не слышно голосов живых…
– Пойду, перекинусь с Севой парочкой слов, – сказал Сергей с кислой гримасой. – Давно мы с ним не виделись… Еще поговорим, не скучай.
– Он все же изменился, – сказала девушка, глядя ему вслед. – Он стал избегать чужого горя, сторониться его, словно оно заразно… Боится? Может, ты скажешь мне, почему в мире все так устроено?
– В Писании говорится, что всходы зла десятикратно превышают всходы добра, – сказал я. – Зло собирает очень богатую жатву, Надя. И может, мне и не стоило бы говорить тебе сейчас этого, но… Многие живые еще позавидуют своим мертвым. Чтобы жить, нужны сила и мужество, чистая душа и любящее сердце… А это-то и несовместимо со счастливой жизнью.
– Как же быть?
– Каждый выбирает свою дорогу сам. Каждый расплачивается за свой выбор и за свои дела. Правило может быть дано на всех одно, но люди разные, и кто-то принимает это правило, а кто-то выбирает индивидуальную дорогу.
– Но здесь-то, здесь… Они не выбирали, выбирали за них!
– Никто не может делать выбор за человека, – сказал я. – Отцы выбирают для своих детей образ их жизни, строя мир, в котором им предстоит жить и придумывать правила, по которым им жить, а дети… Дети живут в этом мире по этим правилам и готовят правила для своих детей. Каждый решает сам.
– Ты жестокий человек, – сказала она. – Тебе никогда, никого не жаль? Просто, без всяких философствований и правил?
– Нет, – сказал я. – Я уже давно никого не жалею. Ни себя, ни тех, кто меня окружает.
– Посмотри на них, – обвела она рукой зал вокруг себя. – Они все такие разные. Умные и глупые, хорошие и плохие, красивые и не очень. Почему из-за того, что так устроен мир, они должны страдать все? Разве это справедливо? Кому и что они сделали такого, что их заставляют умирать раньше положенного?
– Раньше срока не умирает никто, – заверил я. – А насчет "страдать"… Абсолютно счастливы только идиоты. Все остальные рано или поздно встречаются со страданиями, неприятностями и смертью. Другое дело, как они это воспринимают. Озлобляются или принимают как опыт, готовы к этим встречам, или они застают их врасплох… Радости людей не закаляют, Надя. И праздник не может длиться всю жизнь так же, как солнце не может светить двадцать четыре часа в сутки. Мир устроен сложнее, чем желания людей… И мудрей.
– Все равно не приму этого, – сказала она. – Люди должны любить, а не умирать… Я не могу этого принять, потому что любила своих одноклассников… А они умирали… И никакая философия не сделает мысль об этом менее страшной.
– А она и не должна быть приятной. Это – смерть. Бывают еще лишения и боль, потери и горе, трагедии и бессилие, нищета и подлость, предательство и… Много всего. Кроме мазохистов, им никто не радуется. Но они есть.
– Почему же их так много?!
– Я уже говорил тебе, что все злое куда плодовитее, чем доброе. "Колесико за колесико – и поехало". Люди могли бы остановить эту адскую машину, но не хотят. Им приятнее смерть и страдание, чем потеря богатств, власти и привычного образа жизни… Надя, я, пожалуй, пойду. Ты расстроена, а я со своей философией еще больше порчу тебе настроение. Это твоя жизнь, и я зря согласился прийти сюда. Я здесь чужой и не могу быть попутчиком твоей скорби.
– Я пойду с тобой, – сказав она. – Я уже повидала всех и поговорила со всеми. Сейчас начнутся танцы, а танцевать мне почему-то не хочется… Извини, что я сорвалась. Мне их очень жаль, и я не могу понять, почему они умерли.
– Ты раньше никогда не сталкивалась со смертью? – удивился я.
– Когда я была маленькая, у меня умерла бабушка. Я очень ее любила. Переживала так, что даже заболела… Все время плакала…
– Н-н-да, – сказал я. – Не хочу тебя расстраивать, но в этой жизни тебе предстоит увидеть еще много не самых лучших дней… Если судить объективно, то жизнь – это вообще не сахар.
– Но почему?
– Наденька, ты как маленький ребенок. Это же столь простые вещи – предательство, жестокость, злость, смерть…
– Но почему?!
– О, Высшие силы! Помогите мне объяснить этому прекрасному, но наивному ребенку, как устроена жизнь!.. Неужели судьба хранила тебя настолько, что ты не знаешь самых простых вещей? Как же ты вообще выжила в этом мире?
– Повезло, – невольно улыбнулась она. – Но почему все это происходит, я все равно не могу понять… Сегодняшний день не оправдал моих надежд. Я думала, мне будет радостно встретиться с ними, а оказалось, что время несет не только хорошее. И мне не хочется веселиться. У меня нет для этого настроения.
– Значит, мы его создадим, – решил я. – Позволь мне сделать это! Ты можешь довериться мне? Доверяешь мне? Она посмотрела в мои глаза и кивнула:
– Я верю тебе. Но…
– Тогда никаких "но". Остальное отдай в мои руки. Я заставлю этот день сиять для тебя. Плохой он или хороший, хочет он этого или нет, но он будет сиять, искриться и радовать тебя… Дай мне твою руку. Идем.
– Здравствуй, Зураб, – приветствовал я старого цыгана. – Давно мы с тобой не виделись.
– Давненько, – не вынимая закопченной трубки изо рта, подтвердил он. – Я уже внуков на ноги поставил, а на твоей буйной голове по-прежнему нет седых волос. Как тебе это удается? Ты используешь краски, или ты колдун?
– Просто я очень не люблю перемен, – улыбнулся я. – Даже в малом… Скажи своим бесенятам, чтоб выгружали из моей машины ящики с вином и бочонки с коньяком. В багажнике лежат подарки для тебя… У меня сегодня праздник, Зураб. Сегодня эта прекрасная девушка разрешила мне раскрасить для нее вечер моими красками. Как ты думаешь, Зураб, смогу я соткать ее настроение, если первой нитью станет бесшабашность и мудрость цыганских песен? Грусть их глаз и их тоска по любви?
Старый цыган выколотил трубку о каблук вышитого сапога, посмотрел на девушку и улыбнулся в усы.
– Ты не прогадал бы, если б весь этот день был соткан из одних цыганских песен. Никто не умеет обнажать тоску о любви лучше скитальцев. И никто не умеет приветствовать ее приход лучше них… Ты мой старый друг, и само твое появление в моем доме – радость. Но то, что ты доверил мне зажечь огонь в глазах той, что украла твое сердце, заставит и меня вылезти из моей старой, потертой и помятой шкуры. Сегодня будет праздник. Песен и вина хватит на всю долгую ночь… Только смотри, чтоб мои парни не умыкнули у тебя такую красавицу. Клянусь головой, она стоит того, чтоб пожертвовать ради нее жизнью!
– Посмотрим, – тряхнул я головой. – Это мы еще посмотрим! Сегодня я сам буду петь и танцевать. Ты-то знаешь, что твои парни слишком зелены для меня, но я хочу, чтоб это увидела она. Не им тягаться со мной. Ни они, никто другой не смогут украсть ее у меня, Зураб! Этой женщине отдано мое сердце, и я найду ее, где бы она ни была. Одна часть меня поведет к другой части и будет вести, пока мы не соединимся. Твоим парням нечего ловить, старик. Они еще не знают, как нужно петь и танцевать. Сегодня мы с тобой научим их. Сегодня небо упадет на землю и рассыпет свои звезды вокруг нас! Сегодня будет праздник, Зураб!..
– Я даже не подозревала, что в тебе столько огня, – смеясь, сказала она. – Это было чудесно! Это все – словно огромный хоровод, танец, песня, сказка!.. Вечер как мистерия, как миг… Это было волшебно. Куда мы едем?
– Мы уже приехали, – сказал я, останавливая машину у входа в казино.
– О, нет. Спасибо, но я туда не…
– Мы пойдем, – сказал я. – Мы пойдем и будем играть. Совсем чуть-чуть. Это плохо, но иногда это нужно. Ты обещала довериться мне. Я знаю, что делаю… Из того, что мы выиграем, мы не возьмем себе ничего. Мы… Мы отдадим все вон той старушке-нищенке, на углу. Это, в некотором роде, тоже не самая лучшая моя идея, но… Доверься мне. Давай сделаем это.
– Но ведь мы можем и проиграть, – робко возражала она, пока я вел ее ко входу. – Мы ведь можем и проиграть…
– Двадцать одно, – сказал я, бросая карты на стол. – Мне даже как-то приелась эта цифра… Что с вами, уважаемый? У вас какой-то нездоровый цвет лица…
– У меня… У меня живот свело, – с трудом признался бедный крупье, – Извините, этот столик закрыт.
– Понимаю, – сочувственно сказал я, поднимаясь и сгребая со стола кучу выигранных мной фишек.
– Давай уйдем, – попросила Надя. – Это же не может продолжаться вечно. У нас куча денег. А вдруг мы все проиграем? Мы сейчас можем сделать ее богатой. А если мы…
– Терпение, мой друг, терпение, – замотал я головой, направляясь к "рулетке". – Деньги не знают слова "везет" или "не везет". Они – фактор крайне отрицательный, и всегда находятся в положении "не везет". Но дело в том, что сегодня этот фактор испытывает на себе "беспроигрышное" казино.
Я зачерпнул горсть жетонов и положил их на стол:
– На "зеро".
Девушка за столом приняла у меня жетоны, улыбнулась и, крутанув стрелку, бросила шарик. Эта двусмысленная улыбка сползла у нее с лица в тот момент, когда стрелка покорно легла на отметку "зеро". Побледнев, она заглянула под стол, проверяя исправность хитроумного устройства, с помощью которого она пыталась управлять результатами игры. Устройство было в порядке. Но вот игрой она уже не управляла.
– Весь выигрыш – на "зеро", – ласково сказал я. Она кивнула и вновь крутанула стрелку…
– Я… Я не могу выплатить вам весь выигрыш, – призналась она через пять минут, бледная, как снег. – У меня… У меня нет столько жетонов. Подождите, пожалуйста, я схожу к управляющему…
– Разумеется, подожду, – любезно согласился я и направился к игровым автоматам.
Забросив в щель "однорукого бандита" максимальное число жетонов, я попросил Надю:
– Опусти ручку вниз… Тебе должно повезти. Новичкам всегда везет.
Она испуганно посмотрела на меня и послушно потянула рукоятку. Барабан прокрутился, и красные "семерки" заполнили табло.
– Я же говорил, что тебе повезет… Только подставь ведро – жетоны уже падают на пол.
– Извините, – подошла ко мне девушка-крупье. – Вы не могли бы уделить нам пять минут и пройти в кабинет директора казино?
– Разумеется, пройду, – опять согласился я и последовал за ней.
Едва мы остались наедине, директор упал передо мной на колени:
– Умоляю вас… бабушкой моей заклинаю: уйдите… Я не знаю, кто вы, но я знаю, кем я стану, если вы задержитесь у меня еще минут пять… Я не умею побираться и просить милостыню, а в моем возрасте этому уже не научишься… Заклинаю вас – уйдите! Я выдам вам деньги лично, наличными, только уйдите!..
– Но я развлекаю свою девушку, – развел я руками. – Ничего личного, как говорят в Чикаго.
– Хотите, я перед ней станцую? Или спою? Я очень смешно танцую, честно…
– М-м-да, проблема… Вам, можно сказать, повезло. Сегодня мне не хочется никому причинять неприятности. Сделаем так… Мне нужны телохранитель, машина и… вызовите маклера по недвижимости. Все это я оплачу.
– И вы уйдете? – просветлел он. – Тогда все это – за мой счет. И телохранитель, и машина, и маклер будут через пять минут.
– Нет! – взвизгнул он и закашлялся. – Пожалуйста, нет! Я хочу угостить вас коньяком… Шикарными сигарами… Моей женой… Только не возвращайтесь в зал – умоляю!
– Я не буду играть, – рассмеялся я. – Я возвращаюсь к своей девушке. Где я могу получить выигрыш?
– У меня, – вздохнул директор. – У вас, случайно, нет с собой мешка?.. Какая досада, я тоже на это не рассчитывал… Вы не будете возражать, если я выдам вам деньги в валюте? Так они будут компактнее и смогут уместиться в двух дипломатах.
– Мамаша, – сказал я нищенке, – у вас крепкое сердце?.. Отлично. Тогда слушайте. Вот это – ваши деньги. Это – бугай, который будет охранять ваши деньги. Это – парень, который купит на ваши деньги квартиру для вас, мебель и машину… Не обращайте внимания, что они все время смеются – это у них нервное… Можете не волноваться так, с этого дня у вас все будет хорошо. Это я знаю… Кстати, наймите парочку крепких детективов. Пусть отыщут тех паршивцев, что лишили вас квартиры, и набьют им морды… Нет, бабуля, вы не спите, могу ущипнуть… Ну как, поверили?.. Почему?.. Предвыборная программа. Я представляю партию "Демократический выбор шулеров России". Мы вручаем такую сумму каждой миллионной нищей нашего города. Вы у нас уже пятая "миллионная"… И вам того же, бабуля! Голосуйте за нашу партию…
– Перестань смеяться, – подергал я ее за рукав. – Что о нас люди подумают?
– Не могу, – призналась она, вытирая навернувшиеся от смеха слезы. – Я в это не верю. Это не со мной… Ты – волшебник?
– Каждый влюбленный – немножко волшебник. Но, к сожалению, такие дни бывают не часто… Не чаще семи раз в неделю. И только когда ты безумно влюблен. Тогда весь мир вокруг тебя становится безумным и влюбленным… Ах он, паршивец! – невольно вырвалось у меня, когда я бросил взгляд на книжный лоток, мимо которого мы проходили. – Он ее все-таки выпустил…
– О чем ты?
– О книге, – указал я на красочный том, лежащий между "Мастером и Маргаритой" Булгакова и "Фаустом" Гете. – Он ее все же выпустил…
– Я очень рекомендую вам, – сказал продавец. – Эта книга произвела настоящий взрыв… Купите.
– Я ее уже читал, – проворчал я. – Еще до того, как она вышла.
– Ты знаком с писателем? – спросила Надя.
– Знаком. Но содержание этой книги я знал еще раньше, чем он родился.
– Ты иногда так странно изъясняешься…
– Считай, что я говорю иносказательно… Это очень хорошая книга, и она оплачена очень дорогой ценой, но… Люди не стоят этих знаний. Со знаниями нужно уметь обращаться, нужно быть готовым к тому, чтоб их принять. Существует одна очень старая легенда о людях и знаниях, которая несет в себе очень глубокий смысл, но даже она воспринимается ими как сказка… Впрочем, неважно. Сегодня мы только развлекаемся и не думаем о проблемах… Не думаем… Вот ведь, негодник, он все же выпустил ее!
– Я сейчас обижусь. Ты думаешь о чем-то, что уносит тебя далеко отсюда. Стоишь рядом со мной, а тебя словно нет… Чему ты будешь уделять внимание: мне или книге?
– О тебе я думаю постоянно… Может быть, именно поэтому меня и удивил поступок одного человека. Раньше я просто заплатил бы по его счетам, без малейшей тени эмоций. А теперь я встретил тебя, и меня что-то удивило в его поступке. Наверное, дело в контрасте… В вашем с ним контрасте против всего остального мира… И знаешь что, давай-ка я подарю тебе эту книгу. Ты должна ее прочитать.
– Зачем?
Я отдал продавцу деньги и протянул книгу девушке.
– Только потому, что она написана добрым и хорошим человеком. Этого вполне достаточно. Когда общаешься с добрым и умным человеком, на душе становится немного светлее. А эта книга – словно общение с ним. К тому же она интересна.
– Честно говоря, ты не смог меня заинтересовать, но все равно – спасибо. Я прочитаю. Но чтобы заинтересовать человека, нужно увлечь, поразить, завуалировать и создать интригу… То, что она написана "хорошим человеком" – не достаточно, чтоб увлечь. Хороших людей много.
– Нет, – возразил я, почему-то обидевшись за писателя. – Их мало. Очень мало. Люди не рождаются "плохими" или "хорошими". Они ими становятся. Становятся ими, пройдя через многое. А если он прошел через многое и остался человеком, значит, ему есть, что сказать.
– Вот здесь я с тобой не согласна. Люди рождаются хорошими. Это уже потом…
– А мне не требуется твое согласие. Я просто констатирую факт.
– Ты опять обидел меня. Ты не хочешь меня выслушать. Ты считаешь, что твоя версия правильна, а моя – нет, но ведь ты мог выслушать меня и объяснить. Я бы поняла.
– Извини. Это из-за того, что я вынужден утаивать от тебя многое. Я знаю, что это "так", а не "иначе", а объяснить "почему" – не могу. Иногда приходится просто верить, не требуя объяснений и подтверждений, – я невольно улыбнулся. – Знала бы ты, какую формулировку я вынужден подтверждать… Просто поверь мне. Я очень хочу, чтоб тебе было хорошо и счастливо, потому и не сделаю ничего, что могло бы омрачить твое настроение. А то, что я ориентируюсь на свое мнение и свои вкусы… У меня немножко больше опыта. Я уже успел попробовать и то, что "хорошо", и то, что "плохо", потому и пытаюсь дать тебе только то, что "хорошо". Мне очень хочется, чтоб от меня ты принимала только хорошее… Я опять занудствую?
– Да, – подтвердила она. – Ты умный и опытный, но ты так торопишься дать мне все сразу, что становишься занудой. Женщинам не надо объяснять, почему ты это делаешь. Мы как ручные зверушки – все воспринимаем чувствами, а не логикой. Мы чувствуем мужчину, а не понимаем его.
– Ого, – расстроился я, – представляю, что ты во мне чувствуешь…
– Очень сильного, умного, жестокого и очень потерянного мужчину. Ты так долго ждал чуда, что сам придумал меня. А ведь я другая. Просто ты видишь меня такой, потому что хочешь видеть меня такой.
– А вот теперь ты обидела меня. Я не "вижу тебя такой", я знаю, что ты "такая".
– Мы так и будем обижаться по очереди?
– Да. Мне это нравится. Я никому никогда не говорил: "Я обиделся". Я просто обижался… Поехали кататься?
– Не хочется садиться в душную машину. Посмотри, какой прекрасный вечер.
– А мы не будем садиться в душную машину. Мы вызовем карету. Я где-то здесь, на Невском, видел старинную карету, которая катает людей по городу. Что-то вроде экзотической экскурсии. Я с ними договорюсь, и мы поедем на этой карете провожать тебя домой.
– Увы, этой кареты давно нет. Мало кто в наше время хочет кататься по ночному городу в карете. Романтика нынче не выгодна.
– Этого не может быть, – уверенно заявил я, взмахом руки вырывая из темноты ночи старинную карету, запряженную тройкой вороных лошадей. – Романтика не может исчезнуть только потому, что она кому-то невыгодна. Она всегда есть, просто ее нужно увидеть.
– Надо же, – улыбнулась она, подавая мне руку. – В меня влюбился волшебник…
Я помог ей сесть в карету и шепнул сидящему на месте кучера Асгароту:
– К ее дому. И самой длинной дорогой… Желательно, через Москву…
– Повелитель, – сказал демон. – Если вас интересует время, то для этого нет нужды ехать через Москву. По дорогам этого города мы доберемся до ее дома не раньше, чем к утру.
– Убедил, – кивнул я и сел рядом с девушкой. – Завтра воскресенье. Позволено будет "влюбленному волшебнику" и завтра побыть возле тебя?
– Ты слишком часто повторяешь, что влюблен. Когда кто-то повторяет это часто, значит он либо не уверен в этом, либо обманывает, но хочет, чтобы ему поверили.
– Все много проще. Вчера я говорил тебе, что люблю, и я говорил тебе сущую правду, потому что чувствовал это. Но сегодня это чувство еще глубже и еще огромней, и я говорю тебе уже об этом чувстве, а завтра…
– Но мы же ничего не знаем друг о друге. Мы едва знакомы и…
– Надежда, – шепнул я, сжимая ее ладонь своей. – Я знал тебя очень-очень давно… Я бродил по этой превращенной в ад земле и искал тебя как глоток воды, как спасительную прохладу дождя, как капли росы… Я не знал и не верил в то, что найду тебя, но я мечтал об этом. Все то, чему я научился, что узнал и постиг – предназначалось для тебя. Мечта о тебе была со мной и в горе, и в страхе, и в тоске. Мне нет нужды узнавать тебя. Я знаю тебя. Я чувствую каждый такт твоего сердца и каждый аккорд твоего настроения. Я слишком долго носил тебя в сердце, так как же я мог, увидев тебя – не узнать?! Ты та, что воплотилась из моей мечты в реальность и вышла ко мне в тот миг, когда мне было тяжелее всего. Когда я увидел тебя там, на берегу, мне вспомнилась старая легенда о богине любви Афродите, выходящей из морской пены… Ты – самое прекрасное, что есть на этом свете. Люди сложили столько легенд о любви, и теперь я знаю, что каждая из них – о тебе. Это ты выходила из пены, и это за тобой спускались в ад, это тебя похищали люди и боги, это ради тебя начинались войны и совершались подвиги, это ты оживала в мраморе и в холсте, не способных удержать тебя, и это тебе слагали стихи и книги… Как я мог не узнать тебя? Лишь одного я боюсь. Рядом с тобой я – не я. Я становлюсь мягким под твоим взглядом и робким, касаясь твоих рук. И я боюсь выпускать свое истинное "я" наружу. Вдруг я не понравлюсь тебе? Вдруг ты оттолкнешь меня? Я ведь знаю свое настоящее лицо. Я далеко не хороший человек, Надя. Меня невозможно полюбить… Но как мне хочется этого!.. Как мне хочется любить и… Если я прошу не слишком многого, если это не мираж и не сказка, если это только возможно… быть любимым…
– Но ведь и "плохим" ты был не всегда, – сказала она. – Значит и это твое "подлинное лицо" тоже не настоящее. Правильно?.. И вот что я еще скажу тебе… Ты зря боишься и зря недооцениваешь себя. Ты… Только не зазнавайся!.. Ты – очень интересный мужчина. Сильный, умный и… немножко простодушный.
– Я?! – весело удивился я. – Это я – простодушный?! Вообще-то… Впрочем, неважно… Асга… Кучер, останови карету! Где мы находимся?
– Дворцовая площадь.
– Отлично, – я распахнул дверцу кареты, вышел на булыжную мостовую и подал ей руку. – Я прошу тебя… Подари мне один танец. Одно танго прямо здесь и прямо сейчас. Эта ночь уже играет нам музыку – слышишь?
– Здесь? – удивилась она. – Но…
– Умоляю!
Я помедлил и неожиданно для самого себя опустился перед ней на одно колено, как когда-то опускались на колено посвящаемые в рыцари. Она ласково коснулась моих волос и прошептала:
– Встань. Я подарю тебе этот танец. В этой ночи слышится музыка и для тебя…
Ветер ласкал ее волосы, а в обращенных ко мне глазах сияли все звезды неба. Я взял ее руку, и музыка заполнила собой время…
– Куда теперь? – спросил Асгарот. – Свет в ее окнах погас уже два часа назад, повелитель. С ней ничего не случится.
– Послушай, Асгарот… Ты тоже думаешь, что любовь – это плохо?
– Для нас или вообще?
– Сама любовь.
Демон подумал и пожал плечами:
– Не знаю… Люди отдают за нее жизнь. А бывает, что побеждают и смерть. Иногда создают ради нее такое, что дивлюсь даже я… А я уже давно ничему не удивляюсь. Наверное, это стоит того, чтобы жить и чтобы умереть… Не знаю…
– Асгарот, а не кажется ли тебе, что на земле становится скучно? – лукаво спросил я. – Нам почти не осталось дел. Все, о чем мы можем мечтать, сделано за нас… По-моему, это требуется исправить.
– На что вы намекаете, повелитель? – впервые заинтересовался демон. – Для нас есть работа?
– Я думаю, что да… Не пора ли нам взяться за наше первоначальное и приятное занятие – предъявить права на наших рабов? До сей поры мы разрешали им выполнять нашу работу за нас, и они в этом не только преуспели, но и перестарались… Как ты полагаешь, не подошла ли и их очередь?
– Вы хотите сказать… Что отдаете нам политиков и убийц, халтурщиков и извращенцев? – радостно блеснул черными глазами Асгарот. – О, давненько же я ждал вашего знака… Революция?
– Нет, на этот раз – нет. Мы, что называется, "теряем руку". Вспомним былое и проведем хирургически точную операцию. Война или революция – это все равно, что перемешать ведро с помоями – дерьмо все равно поднимется наверх, а "инородные тела" все равно выпадут в осадок… Нет, мы аккуратно снимем "верхний слой". "Низы" мы тоже мутить не станем. Пора немного отфильтровать всю эту накипь, а то живущие в нашем "аквариуме" начнут задыхаться… Только виновные, Асгарот. Только виновные. Для них это будет как гром среди ясного неба. Они настолько уверены в нашем покровительстве и в своей безнаказанности. По-моему, это будет интересно. Не "мелочь" и не топорная работа, а красивая, аккуратная и приятная для души… Что скажешь?
