Текст книги "Обитель"
Автор книги: Дмитрий Леонтьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Но это же – логично! Должны быть доказательства!
– Только для видевших. А потом их детям и внукам снова показывать «чудо»? Нет, чудеса заканчиваются, а Слово остается. И человек имеет право думать и выбирать. Христос не насиловал их волю! Он позволял им использовать самое священное право: право свободы выбора. Принуждать чудесами будет Антихрист. Спаситель вообще неохотно совершал чудеса. Чаще всего по просьбе мамы или чтобы спасти людей. Он постоянно напоминал, что время для главного чуда еще не пришло. И это чудо: воскрешение. Все сводится к тому, что смерти нет, Джеймс. Вернее, ее может и не быть. Это зависит от нашего выбора при жизни. Нашего, свободного выбора.
– Вот только ученики Его были не слишком-то решительными людьми,– сказал я.– Если уж так долго не могли сделать выбор те, кто находился рядом с Ним и видел все собственными глазами, что уж о нас, простых смертных, говорить… Они даже защитить Его не смогли… Меня бы туда…
– И что? – заинтересованно повернулся ко мне настоятель.– Спасли бы?..
– Разумеется! Хоть у меня не столько веры, как у них, и я не понимаю всего, чему Он учил, но… Чему вы смеетесь?
– Простите, Джеймс… Я не над вами смеюсь. Я ра-
дуюсь чистоте вашего сердца. Но все же: как хорошо,
что вас там не было……
– Это еще почему?!
– Потому что то, что произошло, нельзя было отменить. Иначе бы у человечества не было шансов. Мы редко задумываемся над тем, от чего нас спас Дмитрий Донской или Дмитрий Пожарский. И уж тем более не способны представить, от чего нас спас Он… А ведь и Он обладал всеми человеческими качествами и чувствами, и тоже не жаждал этой боли… Помните Его «моление о чаше»: «…не так, как Я хочу, но так, как Ты хочешь… » Но это было спасением для человечества: жертва Одного… Увы, Джеймс, но в раю не распятых нет… К тому же, если б Христос не взошел на небо, Его ученики могли бы так никогда и не научиться мыслить самостоятельно. Над ними довлел бы авторитет Учителя. Как видите, даже своих учеников Он не принуждал даже в малом. К тому же они должны были сделать не только выбор, но и осознать ответственность. Теперь все зависело от них. От каждого – индивидуально. Христос всем нам дал единственно истинную свободу: свободу духа, ожидая от нас всего лишь ответственности… Это, кстати, отголосок нашего спора с «авторитарностью» Рима… Он должен был принести Себя в жертву и напомнить нам о священном праве выбора… Так что хорошо, что у вас нет возможности вернуться в прошлое со станковым пулеметом в руках и перестрелять пару десятков римских легионеров…
– Тогда Ему надо было прийти не в Иудею, а куда-нибудь еще… Лучше бы – в Англию!
– Вы не хотите понять… Я расскажу вам историю, которую услышал от одного священника. Его бабушка была неграмотна и слушала о Христе только в проповедях местного батюшки. Однажды, во время Страстной недели, она заболела и не смогла придти в церковь. Тогда она попросила внука почитать ей Евангелие. Внук читал ей о страданиях Спасителя, и вдруг эта женщина из последних сил приподнялась на кровати и, крестясь на иконы, сказала: «Спасибо, Господи, что не к нам Ты пришел! Это ж какой позор на весь род до конца дней!»
С этой стороны вопроса вам уже не так хочется, чтобы Христос был распят в Англии?
– Ну… У вас все время все как-то иначе выглядит… С вами опасно разговаривать, не получив комплекс неполноценности…
– Тогда получайте знания,– улыбнулся он.– Я вам уже говорил, что православие – это религия умных людей. «Все, что разумно – друг Церкви»,– говорили мудрые. А Кант утверждал: «Если вы хотите мыслить логически, то все наше бытие логически сводится к существованию Бога!» Учитесь, думайте, познавайте…
– А если мне Его просто жалко? Или это тоже плохо?!
– Это – очень хорошо, Джеймс. Редко кто жалеет Бога… Чаще жалеют себя… Но ведь Он не умер, Джеймс… Помните Его последние слова на кресте? «Отче! В руки Твои передаю дух Мой!»?
– Помню.
– Но никогда не задумывались – откуда они?.. А ведь это молитва, которой учила своих детей каждая мама, укладывая их спать. Он прочитал молитву, которой учила Его мама, «засыпая» на кресте… Ну, вот и все на сегодня, Джеймс,– неожиданно прервал он беседу.– Мы пришли. Спасибо вам за прогулку.
Мы расстались, и я поспешил к себе в комнату, чтобы записать для вас некоторые мысли, которые, как мне кажется, если уж не важны, то хотя бы могут оказаться интересны…
Сэр, как вам известно, мы, англичане, гордимся своей исключительностью по отношению к другим народам, несхожестью с ними, своими «национальными особенностями», и в большинстве своем это правда. Часто мы рассудительно отстраняемся от чужих забот, ограждаясь вежливым и холодным: «Это ваши проблемы, сэр!» Но вот что мне пришло в голову… Если в трактовке этих людей на происходящие в России события есть хоть капля истины, мы на пороге грандиозной опасности, сэр! А если проанализировать цепь событий последних лет, то нельзя не признать возможность существования и такой версии. Если существует группа банкиров, имеющих финансовые интересы в различных странах (а это очевидный факт), то неудивительно и их желание расширить свои интересы и свое влияние. Что, если впервые в истории человечества финансовая преступность вышла на международный уровень? Крепкие связи между ними могли действительно основываться на почве этнического единородства и на религиозных основах. Кому как не вам известно, какую бурную деятельность по оказанию влияния пытаются развить Ротшильды, Морганы, Шиффы… Банкиры, имея в своем распоряжении практически неограниченные капиталы (ведь речь-то идет о ничем не обеспеченной бумаге!), огромный людской ресурс (исторически внедренный во все страны мира), да еще и подкрепленный религиозным бредом об «обещанной власти над миром и своей богоизбранности», вполне могли воспользоваться всеми этими возможностями. Только представьте себе весь тот ужас, который может принести даже попытка осуществления подобного проекта. Я даже не говорю о несомненно возникающем в результате подобной аферы глобальном мировом кризисе (деньги просто утратят свою ценность, и экономика будет рушиться во всех странах, где есть ничем не обеспеченные доллары). Россия на своем примере уже показывает возможные последствия реализации подобных идей. Как учит нас история, государство и впрямь легче всего захватить «изнутри». И если мы имеем дело с международным заговором банкиров, тогда нам следует ожидать опасности возникновения «цепной реакции революций» в целом ряде стран. И по сравнению с подобной опасностью любая чума прошлых веков покажется нам не серьезной, детской болезнью. Как человек дальновидный, вы вполне можете просчитать угрозы и для нашей национальной безопасности. Они никогда не покажут своего истинного лица. Сегодня они будут называть себя «коммунистами», завтра – «демократами», послезавтра каким-нибудь «международным правительством», но цель у них будет лишь одна – власть и деньги. И что мы сможем им противопоставить, сэр?
Меня очень волнует этот вопрос еще и потому, что в мое задание входит встреча с представителем именно этой группы, а впоследствии, возможно, и общение с лицами, находящимися сейчас на самой вершине власти в этой стране. Я понимаю, что службам Его Величества необходимо найти общий язык с такой мощной державой, как Россия, вне зависимости от того, кто стоит у ее власти, а дипломатия на то и существует, что может вести даже переговоры с «правительством ада», но… Что если мы тем самым невольно попустительствуем (а то и способствуем) неслыханной до этого угрозе всему человечеству, которую пока еще возможно уничтожить в зародыше совместными усилиями таких мощных держав, как Англия, Соединенные Штаты Америки и прочих, входящих в коалицию Антанты? Только представьте на секунду, что эта зараза начнет растекаться по миру… Сейчас у них есть финансы банков США, завтра будут ресурсы огромной России, а потом… Я страшусь заглядывать в это «потом»… Дело подобного масштаба может затянуться не на одно десятилетие и даже столетие, но если проявить достаточно терпения, последовательности и преемственности, то даже сил одной-единственной империи Ротшильдов или Морганов может оказаться вполне достаточно для осуществления этой аферы. А мы сейчас можем упустить ту «точку возврата», после которой остановить этот процесс будет крайне трудно, если вообще возможно. Я понимаю, что нельзя делать поспешные выводы, а потому прошу вас обратиться к аналитикам. Пусть опасность кажется сейчас абстрактной, но если стране даже теоретически может угрожать вторжение инопланетян, чертей с рогами или падение луны, то правительство просто обязано принять практические меры по недопущению такой возможности. Вспомните, что еще вчера те же русские были столь же беспечны, и даже их нынешний вождь Ульянов – Ленин, говорил в интервью газетчикам о невозможности революции в России в ближайшие сто лет… А сегодня мы уже вынуждены договариваться с ними… Не придется ли нам завтра соглашаться с ними?.. Я очень надеюсь на вашу мудрость и политическую дальновидность, сэр…
ГЛАВА 3
Ужасный сон отяготел над нами,
Ужасный, безобразный сон:
В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,
Воскресшими для новых похорон.
И целый мир, как опьяненный ложью,
Все виды зла, все ухищренья зла!..
Нет, никогда так дерзко правду Божью
Людская кривда к бою не звала!..
О, край родной! – такого ополчения
Мир не видал с первоначальных дней…
Велико, знать, о Русь, твое значенье!
Мужайся, стой, крепись и одолей!
Ф. Тютчев Достопочтимый сэр! В произошедших событиях мне нет оправдания, поэтому постараюсь записать итоги этого дня как подробное изложение событий, не пытаясь (да и не находя возможности) обелить свою преступную халатность. Я провалил ваше задание. Доверенный мне пакет исчез, и если я не найду его до прибытия большевистского эмиссара, мне ничего не останется, как, будучи офицером и джентльменом, пустить себе пулю в лоб, чтоб кровью смыть этот позор. Надеюсь, что в любом случае этот отчет дойдет до вас и о произошедшем вы узнаете из первых рук. А посему перехожу прямо к подробному отчету об этом прискорбном происшествии.
Все началось с крайне необычного сновидения, как раз и послужившего началом (и причиной) всех последующих происшествий.
Стараясь сейчас рассуждать здраво и трезво, я могу предположить, что этот сон был навеян как пребыванием в столь необычном для меня месте, так и состоявшимися разговорами с отцом настоятелем. Я вообще крайне редко вижу сны, а уж сновидения на подобную тематику иными причинами объяснить и нельзя. Видимо, все это и привело к столь не свойственному для меня излишне эмоциональному восприятию произошедшего. И хотя отец Иосиф утверждает, что есть «области, в которых случайности не случайны», я… Впрочем, позвольте, я просто опишу его вам, и вы поймете причину моего эмоционального состояния…
Мне приснилось, что мы с вами, сэр, прогуливаемся по берегу озера, на котором и стоит этот злосчастный для меня монастырь. Буквально по той же тропинке, по которой мы прогуливались с отцом Иосифом, только происходило это, судя по некоторым признакам, поздней осенью или ранней весной. Точнее сказать не могу, потому что все происходящее было в некоем подобии сумерек, а точнее – сумрака. Хотя такого странного «освещения» я не видел нигде и никогда. Нечто подобное можно наблюдать всего несколько мгновений, когда солнце уже село, но ночная тьма еще не успела поглотить видимый мир и очертания предметов видны как-то особенно отчетливо… Мы с вами шли по берегу и о чем-то беседовали (меня еще удивило, что в этот раз вы были без своей неизменной сигары, без которой вас и представить-то нельзя)… И в этот миг я увидел идущего по воде человека. Странное дело: я не могу вспомнить, во что он был одет, хотя его лицо, фигуру, мимику, движения могу воспроизвести с фотографической точностью… И вряд ли уже забуду до конца своих дней… Он шел по воде не торопясь и внимательно всматривался в воду. Я остановился, пораженный увиденным, и стал звать вас, пытаясь обратить внимание на это чудо. Но вы лишь усмехнулись и продолжили путь, взмахом руки призывая меня следовать за вами. Но я стоял, с восторгом наблюдая за идущим по озеру… Я видел несколько икон (в том числе и в здешнем монастыре), и могу вас уверить, что ни на одну из них идущий по воде не походил. В обычных обстоятельствах, где-нибудь в толпе, я бы даже не задержал на нем взгляд. Среднего роста, среднего телосложения… Я бы даже сказал, что, скорее, худощавый, но… У русских есть такое необычное определение: «маслатый», то есть жилистый и мощный в суставах. Лицо… Обычное лицо. Разве что несколько увеличенные надбровные дуги (хотя это могло мне показаться из-за его усталых, «запавших» глаз). А вот выражение его лица мне запомнилось. Такие лица бывают у людей, постоянно испытывающих боль или скорбь… И одновременно – глубокая задумчивость… Он беззвучно шел по воде в этих странных «сумерках», а я стоял как вкопанный и смотрел на него. В одном месте он остановился, и вода возле его ног забурлила. Это были такие маленькие, белесые пузырьки, словно под водой кто-то дул в тысячи трубочек. «Кипение» пузырьков все усиливалось, и вскоре из этой белой пены появился всплывающий человек. Признаться, его я не разглядывал, а потому и не запомнил. Все мое внимание было привлечено к тому, кто поднял его на плечи и понес к берегу… Потом – повел, приобняв за плечи… А на подходе к берегу «утопленник» шел уже сам. Наверно, с трудом, но с каждым шагом словно оживая и набирая силу… Они прошли в трех метрах от меня, а я все стоял, восхищенный, ошеломленный, и в голове были не мысли, а какой-то хоровод чувств и эмоций. И восторг, и ликование, и понимание того, что я должен, просто обязан что-то сделать в этот исключительный момент… И я сделал!.. Я, баран английский, не нашел ничего лучшего, как все с тем же восторгом проорать ему вслед: «Эй, парень!» Он остановился, повернулся и с задумчивостью посмотрел на меня. Сияя восторгом, как начищенный кофейник, я громко и радостно закончил: «Спасибо тебе за все!» Пару секунд он стоял, пристально разглядывая меня, потом коротко кивнул, словно принимая мою идиотскую благодарность, и продолжил свой путь. А я проснулся…
Сон был невероятно отчетлив, но стыд… Неописуемый, жуткий, выжигающий стыд, охвативший меня, был куда отчетливей и ярче. Я рывком сел на кровати и со всей силы зарядил себе ладонью по лбу! Потом вскочил и, одеваясь, буквально на ходу, бросился искать игумена.
Несмотря на позднюю ночь, настоятель не спал, беседуя о чем-то с двумя явно встревоженными монахами возле входа в храм. При моем появлении настоятель оборвал разговор и отпустил их, напутствуя странными словами:
– А когда увидите, то просто перекрестите, и сразу все поймете,– сказал он и повернулся ко мне: – Что с вами, голубчик? На вас лица нет…
– Простите, что в столь неурочный час,– сбивчиво начал я.– Это противоречит всем нормам этикета… Я должен был подождать до утра… Я…
– Вот что… Пойдемте ко мне в келью,– предложил он.– Так все расскажете, а заодно и успокоитесь…
Келья игумена меня удивила. Комнату главного монастырского начальства я представлял себе все же иначе. Здесь было все настолько «по-спартански», что невольно закрадывалась мысль: «Да живет ли здесь кто-нибудь вообще?» В любом, даже снятом на время пристанище, у человека и то вещей больше. Впрочем, в тот момент у меня были заботы поважнее.
Настоятель усадил меня на единственный в комнате стул, сам присел на краешек кровати напротив и кивнул:
– Рассказывайте, голубчик. Только отдышитесь сперва…
По мере моего сбивчивого рассказа его лицо становилось все внимательнее и… улыбчивее. Под конец я даже не выдержал:
– Ну вот… вам-то смешно, а я…
– Ну что вы, Джеймс,– успокоил он меня.– Я не смеюсь, я радуюсь за вас. Это же замечательный сон!
– Чем же он такой замечательный?! – возмутился я.– Таким глупцом себя чувствую! Понимаю, что это всего лишь сон… но надо же мне было… Как пастух какой-то американский, ковбой, только что с кактуса на землю слезший… «Эй, парень!»… Ну надо же такое выдать?! Я же в действительности не такой!
– Так тем и замечательно, что вам стыдно,– сказал монах.– Вот если б во сне вам было сказано, что вы «лучший парень всех времен и народов» и вообще «весь из себя избранный и призванный», и вы бы после этого ходили весь такой восторженный и гордый, я бы с вами сейчас по другому разговаривал… А это был замечательный сон… Кстати, теперь вы понимаете, почему мы называемся «православными» – «правильно славящими Бога»? Не хочется быть «ковбоями» от христианства… во всем их многообразии…
– Чувствую себя преотвратительно…
– А я бы дорого дал, чтоб оказаться на вашем месте, Джеймс…
– Вы бы такого не выкинули даже во сне. Это только такой невоспитанный, несдержанный, не имеющий права называться джентльменом, как я… Ну и кто я после этого?!
– Счастливчик,– сказал он.– Которому выпал такой редкий повод для раздумий. Все в этом мире устроено очень правильно, Джеймс. Даже незримое. Мне такого поучительного сна не увидеть,– он тихонько вздохнул, словно даже сожалея о том, что не такой «баран», как я. Совершенно непредсказуемый старик!
– Вы никогда не забудете эту ночь, Джеймс. Вам дан такой замечательный урок… Это в любом случае – факт..
– Чувствую себя, как выпоротым! Всего лишь сон, а… а если б все было на самом деле? И это не было бы сном?!
Монах лишь улыбнулся.
– Теперь я понимаю, что совершенно не воспитан,– признался я.– Я не сторонник Фрейда, но… В том, что мне его долго не забыть – вы правы.
– Это же хорошо. Помня его, вы сохраните лицо.
– Это что-то из японской культуры?
– Из православной. Есть такая присказка: «Когда человек рождается, то ему дается лик. С годами, под бременем событий и поступков, лик превращается в лицо. И главная задача человека – не допустить, чтобы это лицо превратилось в морду».
– Кстати, о «лицах» и «ликах»… Я понимаю, что это всего лишь сон, и все такое… Но почему тот, кого я видел, совершенно не похож на… Как бы это сказать?..
– Я понял.
– Вот… Я же видел и ваши иконы, и наши статуи… Если мозг играет со мной в подсознательные игры, то я должен был видеть… Ну, вы понимаете…
– Джеймс! Иконы – это не фотографии. Вы когда-нибудь задумывались – что такое иконы?
– Нет… У нас их нет. Больше скульптуры, фрески, картины… Я знаю, что в России им поклоняются…
– Ни в коем случае! Это было бы язычество.
– Но как же… Я же видел, что… И эти… как их? Чудотворные?..
– Кто-то замечательно сказал, что «иконы – это книги, написанные не буквами, а образами». Мы не поклоняемся им, Джеймс, а почитаем. Разница основополагающая. Поклоняться можно только Богу, а вот почитать можно и иконы, и отца с матерью, и Церковь. Икона – это не идол и не предмет для «медитации». Икона – это и символ, и знамя церкви, и окно в православие. Спаситель ведь имел две ипостаси: Божественную и человеческую. И человеческую можно изображать. Отрицать человеческую природу Христа – значит отрицать все христианство в целом. В Библии сказано: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему… И сотворил Бог человека по образу Своему»… Ничего не замечаете?
– Нет… А что я должен замечать? Бог говорит о себе во множественном числе?
– И это тоже… Это еще одно доказательство Троицы, как и само понимание слова «со – творить», но сейчас не об этом… Бог замыслил человека «по образу и подобию», а сотворил только «по образу». Подобием человек должен стать сам! С Божьей помощью, разумеется, но сам! В этом и есть смысл человеческой жизни. И Спаситель нам показал Себя как Образец.
– «Апофеоз»?.. Но здесь логическая неувязка… Оставим возможность человека стать «по образу и подобию», это пока для меня слишком сложно… Как Христос мог иметь две ипостаси одновременно? Он же не «по очереди» ими пользовался?
– Меч, раскаленный на огне, приобретает свойство огня, но сохраняет при этом и свойства меча – так отвечали на этот вопрос мудрые. Так что, как видите, все не так уж и сложно… А первые иконы были написаны евангелистом Лукой еще при земной жизни Божьей Матери. Впрочем, самым первым «образом» можно назвать и «Спас нерукотворный» – плат, который Христос приложил к лицу, запечатлевая, по восточному преданию, для царя Месопотамии свой Лик. А первое изображение ангелов было еще на крышке знаменитого Ковчега Завета. Вселенские соборы доказали возможность и необходимость иконописи. А православные довели ее до совершенства, чему пример всемирно признанной «Троицы» Андрея Рублева. Иногда мне кажется, что икона – это материализовавшаяся мудрость… Посмотрите: на иконах нет горизонта! Это напоминание о том, что христианином надо быть не в прошлом или будущем, а здесь и сейчас, каждую секунду, каждое мгновение. Когда стоишь перед иконой, понимаешь, что в мире есть только Бог… и человек перед Ним. Вы замечали, что все православные иконы – «расплывчаты», «образны»? Мы не должны «медитировать» на них, представляя страдания Спасителя или апостолов. Так недолго и «стигматами» заразиться. Молитва – это пуповина, связывающая человека с Богом. Тот самый «огонь», который накаляет «меч». И через иконы нам иногда дается благодать, но – через них, а не от них. У нас многие не умеют читать, Джеймс… А некоторым, как обычно, на это «не хватает времени». А некоторые читают, но не понимают… И для таких людей икона – запечатленная Библия… Жаль, что в домашних иконостасах прихожан очень редко можно найти самого Спасителя. Изображений святых, апостолов, Божьей Матери – много, а вот Христос, как правило, изображен лишь в виде Младенца на руках Пречистой. Это к вопросу все о тех же «приоритетах» и «правильной точке отсчета». Про иконы можно говорить бесконечно, Джеймс. Они очень многое вмещают в себе. Потому так и любимы народом. Но на ваш вопрос я ответил?
– Суть я понял… Я только не могу понять, зачем вы молитесь перед ними? Зачем вообще нужны какие-то посредники между Богом и человеком? Неужели меня и так Бог не услышит?
– Услышит, Джеймс, услышит. Но и вы услышьте Его. Христос принес на землю главный дар человечеству от Бога: прощение грехов. И уходя, оставил этот дар священнослужителям, сказав апостолам: «Что вы простите на земле, то и на небесах будет прощено». Священник наделен правом от Бога и именем Бога прощать грехи здесь и сейчас, не обременяя человека перетаскиванием их на тот свет. Вы можете, прочитав, истолковать всю Библию? Даже я не могу. А многие пытаются, не изучая рассуждения святых отцов, а так, от себя, в меру опыта и понимания. А ведь без изучения целой школы преемственности Писания, предания, опыта и разумения сотен мудрейших и образованных людей это просто не получится. Никто же не силится, без обучения, рассуждать о физике или математике? К философским школам не лезут, а божественную мудрость – запросто. Ну не глупость ли это горделивых неучей? Отсутствие образования и воспитания в Церкви – страшнее, чем отсутствие образования и воспитания в мирской жизни. Потому что «варвар» в духовности – это всегда еретик. Сломать – сломает, а все, что построить сможет – пещеру с наскальными рисунками. Да еще желательно катакомб-ную, поглубже под землей… Спаситель сам организовал Церковь, Он и есть сама Церковь, ибо все христианство – в Нем и Он, Христос, и есть суть и смысл христианской веры. Он Сам отобрал первых священнослужителей, показав и научив служению. Отвергать это – значит спорить с Христом. Ну кто это будет делать в здравом уме? Священнослужители это не «особая каста жрецов». У них все то же самое, что и у мирян, ответственности только больше. Нет молитв «отдельно для священников» и «отдельно для всех остальных». Раньше общество было устроено куда устойчивей. Священники – молились, дворяне – защищали, крестьяне – трудились. Священники – «жертва Богу от общества». Они часть общества, принимающая на себя очень тяжелый труд. Старцы говорили: «Если монах не стяжал святости, он – виновен!». Они – молитвенники, хранители, учителя и философы. Не каждый рискнет взять на себя такую ношу и такую ответственность. Но есть еще и мистика, Джеймс. Вы уверены, что ваша молитва умнее, правильнее и потому сильнее, чем молитва такого подвижника, как Николай Чудотворец? Или Сергий Радонежский? Не будет ли умней их просить о заступничестве перед Богом? Мы прекрасно понимаем, как находить нужные связи в миру и просить о заступничестве перед сильными и власть имущими, но как только дело доходит о просьбе заступничества у святых – играет гордыня: «Что это я просить кого-то буду? И сами с усами». А ведь любая молитва – это молитва о чуде. Если вдуматься, то это просьба о разрушении связи между причиной и следствием, о нарушении закономерности и устройства мира. Говоря «мирским» языком, это просьба о том, чтобы дважды два не равнялось четырем. Всего-то, да? Ну и кто ты, чтоб ради тебя совершали чудеса и меняли мир?.. Вот видите, уже улыбаетесь… Да, Джеймс, все просто… когда ответ уже дал за тебя кто-то другой… Лучшие умы ломали над этими вопросами головы, а мы все горделиво считаем себя самыми умными… А ведь я не коснулся еще таинства крещения, причастия, венчания… Хирургическую операцию человеку и в голову не придет проводить самостоятельно, а в чуде причастия «обойдется без посредников»?.. Это напоминает манию величия: и поезда сам могу водить, и самолетом управлять, и государством, и с Богом «напрямую» поболтать… Таким людям надо устраиваться санитарами в сумасшедший дом. Ведь санитары – самые влиятельные люди на земле: они и скрижали у «Моисея» отобрать могут, и «Наполеону» морду набить… А они что-то себя все не там реализовывают…
– Вот, вроде, все просто, когда вы объясняете, но… Сколько же всего этого «простого»?!
– Много… Нелегко, Джеймс, да? Я знаю… У католиков – проще: у них есть папа римский, все решающий за них авторитарно, у баптистов – строгое предписание Библии, почти иудейский закон… А у нас и Писание, и предание, и иконопись, и строгие богослужения, и… Но зато православие тем и отличается от других религий, что призывает каждого думать и созидать, оно говорит о важности каждого голоса и каждого выбора…
– Как у Ницше? «Надо иметь в душе хаос, чтобы родить танцующую звезду».
– О, нет! Фраза красивая, но суть подменена. Ницше культивирует «самосовершенствование», «сверхчеловека», без Бога достигающего власти над миром. Все того же «санитара из дома для душевнобольных». А «сам по себе» человек может занять высокий пост по своим заслугам только в аду. Полагаться надо на Того, Кто действительно все знает и все может. А умопостроения Ницше могут привести лишь к выводу, что «Каин прав». По сути, ведь это была первая попытка первого в мире «национализма»… и умопомрачения. «Я – единственный богоизбранный и достойный, а остальных надо просто убить, и тогда у Бога не останется выбора и Он будет принимать только мои жертвы в обмен на блага». К тому же он был еще и первый, кто попытался подменить жертву священнодейства – магией. «Ты – мне, я – Тебе». Авель же делал все правильно… за что и был убит. Так что это можно назвать и первым в мире случаем убийства за священнослужение. Но ведь даже Каину Бог дал время на искупление и «перемену ума». Мир – замкнутая сфера, Джеймс, не только по форме земного шара… Борясь со злом, ты увеличиваешь в мире зло. Совершая добро, ты просто не оставляешь места для зла… И для этого тоже надо иметь мудрость.
– А не боитесь, что современные «каины» просто вырежут «авелей» в этом бунте? Сами же говорите: история повторяется…
– Не боюсь. Я-то как раз уверен, что Бог есть. А значит, все будет правильно. И для России, и для православия, и для меня – в частности. Остальное – промысел Божий, и нам его не понять до того времени, пока смысл не будет открыт. Считается, что «пути Господа неисповедимы». Это не совсем так. Соломон говорил, что Бог просит пророков лишь об одном: «Откройте Мне сердце свое, и глаза ваши будут наблюдать пути Мои». Значит, все же можно понять эти пути, если сердце твое и есть «правильная точка отсчета». А эти вечные просьбы доказательств и чудес – опасны для человека, ибо угнетают его волю и его выбор. В Гефсиманском саду Бог не ответил на молитву даже Сыну, чтоб Его человеческая сущность выросла до совершенства. Поэтому пусть все будет «не так, как я хочу, но так, как Он хочет». Я верю не только в Бога, но и Богу. Он устроит все лучше, чем я могу просить.
– Кем вы были до того, как стали священником? – спросил я.– Никак не могу понять… Вы говорите как воин, но при этом показываете большие знания философии и литературы… Ваши знания языков…
– Простите, Джеймс,– перебил он меня.– Я просто только сейчас заметил… Вы же все время ходили с какой-то сумкой. Мне показалось, что вы очень дорожили лежащим в ней пакетом… А сейчас я ее не вижу при вас…
Я вскочил, как громом оглушенный, и стремглав бросился из комнаты, забыв даже извиниться… А еще говорят, что истинный англичанин называет кошку кошкой, даже если споткнется об нее… Нет, сегодня был явно не мой день. Хотя в тот миг я даже не предполагал – насколько… Какая уж тут выдержка?! Под впечатлением от этого странного сна, переполненный эмоциями, я попросту забыл в своей комнате самое важное… Нет, не просто сумку с доверенной мне посылкой! Честь! Карьеру! Все свое будущее я оставил под подушкой в той комнате!..
И страшное предчувствие не обмануло меня: дверь моей комнаты была распахнута настежь. Среди разбросанных по полу вещей я увидел и злосчастную сумку. Она была пуста…
Позже я обнаружил пропажу и денег, и документов, и оружия, но все это было уже второстепенно…
Сонный монах, которого я вытащил из соседней кельи, долго не мог сообразить, чего я от него требую. Но было и так понятно, что ничего подозрительного этот соня ни видеть, ни слышать не мог. Насторожило меня другое. Осознав произошедшее, он явно перепугался до полусмерти. Что-то невнятно бормотал о «происках дьявола», «искушениях» и «суккубах». Но ничего вразумительного мне от него добиться не удалось. Все, что я понял, так это то, что в последние дни в обители происходит нечто неладное и пугающее монахов. Во всяком случае, произошедшее со мной – не единичный случай, а продолжение целой цепи событий. А раз так, то у меня еще есть шанс распутать этот клубок и вернуть себе доброе имя. Играет мне на руку и ситуация с труднопроходимыми дорогами. В худшем случае вот мог добраться только до окрестных деревень, и если я выясню, что этой ночью кто-то покинул монастырь, то еще имею шанс догнать его. Впрочем, эта версия маловероятна. Местные жители относятся с почтением к своей святыне, и вряд ли кто-то из них рискнет пробираться ночью на территорию монастыря и обыскивать кельи. Значит, надо внимательнее присмотреться к приезжим. В существование каких-то «демонов – суккубов», ворующих у меня бумажники, я как-то не верю. Смущает меня лишь то, что на проводимое расследование может уйти неопределенное время, а эмиссар большевистского правительства, который должен сопровождать меня в Петроград, может появиться в любой день и час. Надежда лишь на то, что его задержат плохие дороги, но если он окажется столь же упорен, сколь был упорен я, то… Что я ему скажу? «Переданную мне посылку украли бесы, пока я решал с отцом настоятелем богословские вопросы»?!
