Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Автор книги: Дмитрий Кедрин

 
Вечером зимним домой прилетает
Летчик на раненом штурмовике.
Лютая стужа за пальцы хватает,
Льнет сквозь перчатку к озябшей руке.
 
 
Летчик измучен – и в сумерках ранних
Он до утра засыпает без снов.
К раненой птице подходит механик —
Доктор ее – старшина Иванов.
 
 
Эту машину подбитую надо
Долго лечить: перебит элерон,
Плоскость прошибло немецким снарядом,
Вражьими пулями руль поврежден…
 
 
В светлом цеху за станками большими
Юность недаром провел старшина.
Он говорит: "Боевая машина
Утром уйти на штурмовку должна!"
 
 
И, забывая про сон и про ужин.
Лечит всю ночь при неярком огне
Тот самолет острокрылый, что нужен
Армии Красной, Советской стране…
 
 
Лютая стужа за пальцы хватает,
Гаечный ключ примерзает к руке,
Но поутру штурмовик вылетает
И над фашистами входит в пике.
 
 
Бомбами в землю вжимает их снова,
Градом свинца поливает из туч!..
Утром крылатый больной Иванова
Снова воюет, здоров и могуч!
 

29 июля 1943

Посвящается капитану

А. Ерофеевскому

 
Не назовешь его ни лысым,
Ни гладким, как столовый нож:
Он на Давыдова Дениса,
Гусара славного похож.
 
 
Но если в битвах, точно туча,
На скакуне носился тот,
То этот выбрал жребий лучше
И пересел на самолет.
 
 
Фашистам в землю влезть охота,
Дрожат коричневые псы,
Когда торчат из самолета
Его гусарские усы!
 
 
А он парит над их оравой
И вниз бросает страшный груз,
То левый теребя, то правый
Свой знаменитый пышный ус…
 
 
– Я дал зарок, – он мне поведал, —
Что с дня, когда пришла война,
Усов моих до Дня Победы
Коснуться бритва не должна!
 
 
Летят горячие недели,
Гремят жестокие бои,
И мне, признаться, надоели
Усы пушистые мои.
 
 
Не раз я слышал разговоры.
Что староват уже летать,
Мне девушки дают под сорок,
Хотя мне только двадцать пять.
 
 
Что ж! Потерплю! Мы в схватках бранных
Удары множим по врагу.
Уже он близок – день желанный,
Когда я снять зарок могу.
 
 
Хоть точный срок его неведом,
Держу я крепко свой обет,
Чтобы в счастливый День Победы
Помолодеть на двадцать лет.
 

1943

 
"Русским, – врал фашистский пес,
Под Москвою битый, —
Помогает Дед Мороз,
Генерал сердитый!
 
 
Дни зимы – не наш сезон:
Подождем до лета…"
Что же нынче сбрешет он
И его газета?
 
 
В стужу битые в былом,
Воры и бандиты, —
В зной июльский под Орлом
Нынче снова биты.
 
 
И под градом русских пуль
Салом пятки мажут!
«Слишком жарок был июль!» —
Вновь фашисты скажут.
 
 
Верно – правду как ни прячь,
Правда выйдет скоро:
Этот месяц был «горяч»
Для фашистской своры!..
 
 
В силу логики прямой
Падает их марка:
Слишком зябко им зимой,
Летом – слишком жарко!
 

9 августа 1943

Мл. лейтенанту Н. Канищеву

 
Разрыв тряхнул машину… Штурман хочет
Нащупать парашютное кольцо.
Но замечает он, что ранен летчик,
На грудь склонивший бледное лицо.
 
 
Проходит дрожь невольного испуга,
Миг колебанья быстро миновал.
Одной рукой он обнимает друга,
Кладет другую руку на штурвал.
 
 
Он не пилот. Педали он не двигал
Еще ни разу на своем веку.
– Я в первый раз веду машину. Прыгай! —
Он говорит воздушному стрелку.
 
 
Он сжал штурвал. Пусть кровь из пальцев брызнет,
Он не собьется с верного пути.
В его руках две драгоценных жизни —
Его друзья… Он должен их спасти!
 
 
Пусть он устал, – опасна друга рана!
Сначала долг. Другое все потом!
И вот глазам героя из тумана
Является родной аэродром!
 

11 августа 1943

Инженер-капитану Кашину

 
Упал в болото самолет,
А летчик все сидел в кабине.
Он ночь работал напролет,
У глаз его был венчик синий.
 
 
С опушки леса в полумгле
Взлетели с карканьем вороны…
То было на «ничьей» земле,
Вблизи от вражьей обороны.
 
 
Наш самолет, подняв крыло,
Лежал в болоте мертвой грудой
И немцы выместили зло
На птице – за былую удаль.
 
 
А летчик, переждав обстрел,
Открыл глаза, подняться силясь.
– Я цел? – себя спросил он. – Цел! —
И, зубы стиснув, за борт вылез.
 
 
Никто из вражьего леска
В болото не посмел спуститься.
Зачем? Мертва наверняка
Подбитая снарядом птица!
 
 
И самолет среди болот
Темнел развалиною серой.
Но поздно вечером пилот
Приполз обратно с инженером.
 
 
Да, видно, что входили в раж
Расчеты вражеских зениток!
Был весь расстрелян фюзеляж
И плоскости почти отбиты.
 
 
Тут дело требовало рук,
Упорства, смелости без меры!..
И семь ночей пустой мундштук
Торчал в зубах у инженера.
 
 
То возле стога, то у пня
Мелькали тени в роще топкой.
Никто не зажигал огня,
Не стукнул ни одной заклепкой!
 
 
Ночей весенних белизна,
Свеченье мартовского снега…
Была такая тишина,
Что близ машины заяц бегал.
 
 
И вот настала полночь та,
Когда мотор сотрясся бурно
И летчик крикнул: – От винта! —
– Есть от винта! – ответил штурман.
 
 
Врагов прошиб холодный пот,
Когда нежданно средь болота
Поднялся русский самолет
Иль, может, призрак самолета?
 
 
Фашисты меньше бы тряслись,
Когда зимою грянул гром бы!
А самолет поднялся ввысь
И, развернувшись, бросил бомбы.
 

13 августа 1943

 
По смерти близких —
Учит нас война
Вести счет дням без отдыха и сна,
По шрамам —
Битв мы вспоминаем даты,
Мы – Родины бесстрашные солдаты.
У каждого из нас была семья,
Был дом,
Смеялось счастье в нем,
Сияло солнце в нем…
Домов лишились мы.
В ночи на карауле
Мы видим вместо звезд светящиеся пули,
Нам даже лунный свет претит в полночный час:
Он – лишний,
Он во мгле демаскирует нас.
В окопах мы живем
В ненастье,
В снег,
Во вьюгу.
Нам бороды побрить нет времени друг другу.
Забыли мы любовь…
Но что нам в нашей жизни,
Когда затмили день враги у нас в отчизне?
К чему нам солнца свет,
Который не для всех?
Что смех,
Когда звучит немногим этот смех?
Мы, мстя за всех, идем по вражескому следу,
Чтоб встретить на пути
Иль смерть,
Или победу.
Решимости полны, мы в смертный бой идем,
Чтоб от лихих врагов освободить наш дом.
Вот так-то мы живем, —
Далеко от родни,
По умершим друзьям считая наши дни,
По шрамам —
Битв припоминая даты,
Мы —
Родины бесстрашные солдаты.
 

23 августа 1943

 
В сраженье яростном и жарком,
Ценою доблестных трудов
Ты возвращен, родимый Харьков,
В семью советских городов!
 
 
Охвачен радостью единой,
Внимал освобожденный люд,
Когда гремел над Украиной
Московский пушечный салют!
 
 
Он весть донес в сердца людские,
Салют победоносный тот,
Что, как и Харьков, встанет Киев,
Вся Украина зацветет!
 
 
За то, что край, для сердца милый,
Враг цепью рабства не связал,
Шевченко из своей могилы
«Спасибо!» воинам сказал!
 

24 августа 1943

 
Как-то Вилли встретил Фрица,
Сели немцы в уголку.
– Услужи, как говорится! —
Фриц взмолился к земляку.
 
 
– Сделай милость, друг мой Вилли!
Я готов не встать с колен:
Ты нашел, мне говорили,
Пропуска в советский плен.
 
 
Уступи мне два по дружбе:
Пригодятся на войне.
Быть у фюрера на службе
Не под силу больше мне!
 
 
Я второй из них в подарок
Про запас жене пошлю…
– Так и быть! За двести марок, —
Молвил Вилли, – уступлю!
 
 
Фриц сказал: – Дороговато!
Но как вспомню Сталинград,
То, клянусь душой солдата,
Я и триста дать бы рад.
 
 
Разгромят нас в схватке жаркой
Танки русских у леска!
Вот тебе, приятель, марки,
Отдавай мне пропуска!
 

24 августа 1943

 
Воин наш!
На грозном поле боя
Кто с тобою
станет наравне?
Трижды славно
звание Героя
В нашей героической стране!
Слава тем,
кто, в бой кидаясь первым,
Заслужил его
ценой побед!
Ковзан,
Мотуз,
Кочетов
и Герман,
Вам, орлы,
наш боевой привет!
Наш привет
бесстрашным ветеранам,
Умножающим
гвардейский счет,
Мастерам
штурмовки и тарана —
Гордым нашим соколам – почет!
Золотом бессмертья
в бранном дыме
Слава одевает имена
Тех, кого героями своими
Назвала
Великая Страна!
 

26 августа 1943

 
Над опушкой, где вражий стан,
Небосвод от огня багров…
Ты летишь туда, капитан,
Большевик Николай Петров.
Ты носить над огнем привык
Два бестрепетные крыла!..
Но сегодня твой штурмовик
Вражья очередь подожгла.
И горючее, точно кровь,
Вытекает по каплям вниз…
– Ты горишь, Николай Петров! —
Окликают друзья. – Вернись! —
Но недаром ты – большевик
И отчизны верный слуга!..
Твой пылающий штурмовик
Беспощадно громит врага.
Наземь падая, на лугу
Он ударился о блиндаж…
Соколиную жизнь врагу
Ты задешево не отдашь!
Вот могучий родной мотор
Заработал – и круто взмыл
От земли в голубой простор
Серокрылый тяжелый «Ил»!..
Скрылся луг, где он падал. Там
Стынет черная вражья кровь…
Русской гвардии капитан,
Большевик Николай Петров,
Ты, храним боевой судьбой,
В лапах смерти остался цел…
Скоро снова пойдешь ты в бой,
Мы гордимся тобой, офицер!
 

27 августа 1943

 
Из села везут два фрица
Скарб колхозный на коне…
Первый молвил: – Что за птица
Появилась в вышине?
 
 
Отвечал второй грабитель:
– Эта птица – русский ас.
Хорошо, что истребитель
Предназначен не для нас!..
 
 
В это время: – Ну-ка, Федя, —
Говорит себе пилот,
– Погляди-ка: кто там едет
И проверь-ка, что везет?
 
 
Точно куры на насесте,
«Вульфы» прячутся во мгле,
Но врага в порыве мести
Мы найдем и на земле!
 
 
Прямо с неба атакован,
Мертвый фриц лежит в пыли.
От коня ж – одну подкову
В поле только и нашли!..
 
 
А мотор советский ходок:
Дальше мчится «Як», и вот
Караван фашистских лодок
Вдоль по озеру плывет.
 
 
Летчик молвил: – Ишь, проспаться
Немцам некогда спьяна.
Им полезно искупаться:
Чай, вода-то холодна!
 
 
Что на озере творится?!
Тонут немцы! Посмотри,
Как на дно ныряют фрицы
И пускают пузыри!..
 
 
Самолет ведя на роздых,
Молвил ас: – Врагам – равно
Плавать, подниматься в воздух
И ходить – запрещено!
 

28 августа 1943

 
Вгрызаясь в землю, точно крот,
Враг возводил за дотом дот,
Он почву оковал в бетон,
Оплел ее железом он,
Зарыл в лесах и средь лощин
Широкий пояс мощных мин
И твердо верил, что за ним
Он выстоит – несокрушим!
Враг позабыл одно учесть,
Что над землею небо есть!..
Наш командир отдал приказ:
– Вперед! – Ив этот грозный час
Спикировал из облаков
На немцев строй штурмовиков.
Они на бреющем прошли
У скованной врагом земли
И все, что год готовил он:
Железо, мины и бетон,
А вместе с ними немец сам —
Взлетело прахом к небесам!
Тогда огонь врага умолк
И на него советский полк,
Крича – «Ура, штурмовики!» —
Лавиной ринулся в штыки!
 

30 августа 1943

 
Раскат московского салюта
И гордый Родины приказ
Гласят, что из неволи лютой
Советский вызволен Донбасс!
 
 
Мы бьем фашистов в битвах жарких
Во всех краях, на всех путях.
Над Всесоюзной Кочегаркой
Победно реет красный стяг!
 
 
Вновь из Донбасса в домны, в горны
Польются уголь и руда,
Чтоб нам с ордой фашистской черной
Покончить раз и навсегда!
 

9 сентября 1943

 
На полу игрушки. В доме тишь.
Мама вяжет. Ты спокойно спишь.
В темно-голубой квадрат окна
Смотрит любопытная луна.
Где-то в небе возникает вдруг
Ровный-ровный, нежный-нежный звук,
Словно деловитая пчела
Песню над цветами завела.
В ясном небе близ луны плывет
Маленький отцовский самолет.
"Спи, сынок! – гудят его винты. —
Чтоб в саду играл спокойно ты,
Чтоб лежали в домике в тылу
Детские игрушки на полу,
Каждый вечер ввысь взлетаю я,
И со мной летят мои друзья!
Вражьи «юнкерсы» еще бомбят
Беззащитных маленьких ребят.
Их глаза незрячие пусты,
Их игрушки кровью залиты!
Чтоб добыть победу, чтоб принесть
Детям счастье, а фашистам месть, —
Чуть настанет вечер, над тобой
Мы летим на Запад, в жаркий бой!.."
В темно-голубой квадрат окна
Смотрит любопытная луна.
На полу игрушки, в доме тишь.
Мама вяжет. Ты спокойно спишь.
Над тобой отцовский самолет
Песню колыбельную поет.
 

1943

 
Он год назад ушел в полет
И винт его замолк.
Но однокашника все ждет
Его гвардейский полк.
 
 
Белеет, хоть прошла зима,
Ушанка на стене,
И командир в конце письма
«Ждем!» – написал жене.
 
 
Его в землянке книга ждет,
И правофланговой
На перекличке вот уж год
Твердит, что жив герой.
 
 
В родном полку ждет новый «Ил»
Пилота своего,
И в военторге друг купил
Погоны для него.
 
 
И если друг тот в смертный бой
С фашистами идет,
В бою он слышит над собой
Незримый самолет.
 
 
И «юнкерса» дырявя бронь,
Круша ему бока,
Он чует пушечный огонь
С того штурмовика.
 
 
Потом, когда начнут друзья
Считать врага урон,
Он скажет: «юнкерса» сбил я,
А «мессершмитта» – он!"
 
 
И весть летит во все концы:
Друг не погиб! Он тут!..
Товарищ! Павшие бойцы
В сердцах у нас живут!
 

8 октября 1943

 
Лишь зардело наше знамя
Над пучиною Днепра,
Ветер мести над полками
Зашумел: – Давно пора!
 
 
Серебро казачьей шашки
Вновь я вижу в добрый час.
У врага в неволе тяжкой
Я, старик, заждался вас!..
 
 
Было время, – полный блеска,
Синевы и звездной мглы,
Мимо древних стен Смоленска
Я катил свои валы.
 
 
Но явился злобный немец
И ступил ногой врага
Черный немец-иноземец
На крутые берега.
 
 
И у старого причала,
Где камыш встает со дна,
Трупы девичьи качала
Омраченная волна.
 
 
Но, дрожа стальною дрожью,
Помнил я: мой синий вал
Славный берег Запорожья
Встарь когда-то омывал!
 
 
Скошен пулей партизанской,
На моем песчаном дне
Враг лежит в тяжелой каске
С автоматом на ремне!..
 
 
А вчера – старуха Волга —
Русских рек седая мать —
Мне шепнула, что недолго
Вас, друзья, осталось ждать.
 
 
И пришли вы с прежней славой
На родные берега,
Чтобы Киев златоглавый
Взять обратно у врага.
 
 
Пусть мне лодки ваши вверят!
Я их бережно снесу
На далекий правый берег,
На песчаную косу.
 
 
И, струясь зеленым бором,
Передам сестре – Двине,
Чтоб была готова скоро
Встретить вас, подобно мне!
 

17 октября 1943

 
Здравствуй, город чугуна и стали,
Выдержавший бой с лихим врагом!
Варвары тебя не растоптали
Кованым немецким сапогом.
 
 
Молчаливый, опустевший, темный,
Ты, как воин, а не как слуга,
Погасив пылающие домны,
Встретил ненавистного врага!
 
 
Жаждавший днепропетровской стали,
Немец получил ее в ночи
Только пулями, что залетали
В дом, где пировали палачи!
 
 
Вдоль твоих проспектов и бульваров
Враг поставил виселицы в ряд.
Но сердца суровых сталеваров
Крепче стали, что они варят!
 
 
И в октябрьский день, уже нежаркий,
В своего освобожденья час,
Шумом лип Шевченковского парка
Воскрешенный город встретил нас!
 
 
Радость стариков и смех подростков,
Все, чем ты, победа, дорога, —
Нам залог, что сталь Днепропетровска
Скоро полетит в лицо врага!
 

1943

 
Майор недоволен: к майору нет-нет
И снова комсорг пристает,
Ворча, что ему комсомольский билет
Упрямый майор не сдает.
Взамен партбилет получил он давно,
К чему ему книжка? Балласт!..
Пускай нажимает комсорг! Все равно
Билета майор не отдаст!
Майор к этой книжке привык с давних пор!..
Готовясь подняться в полет,
Билет комсомольский суровый майор
В карман гимнастерки кладет!
Майора сквозь жизнь эта книжка вела,
Как путника – компас сквозь лес.
Он с ней вырастал из орленка в орла
И вырос до самых небес!
Он видеть привык в этой книжке – залог,
Поруку за юность свою!
Был кровью его обагрен уголок
Ее переплета в бою!
"Чудак наш комсорг, – говорит он с собой, —
Моложе меня – не найдешь!
Какой я, скажите, старик, если в бой
Летает за мной молодежь?!
Ведь возраст участника битв и побед
Считается не по годам!"
И, спрятав в карман комсомольский билет,
Решает майор:
– Не отдам!
 

29 октября 1943

 
Еще лежал Ильюшина чертеж,
Исполнен мелом на бумаге синей,
Сырым проектом, испещренным сплошь
Зигзагами молочно-белых линий.
Но, накликая близкую беду
На головы насильников Европы,
Уже высокосортную руду
Уральские давали рудокопы.
И в бессемерах броневую сталь
Свердловские варили сталевары,
И за деталью новую деталь
Штамповщики упорно штамповали.
Враги стояли у советских стен,
Охваченные замыслом недобрым,
А в это время где-то в пункте Эн
Был грозный штурмовик до гайки собран!
Страна в него вложила гнева пыл,
Что был, как сталь расплавленная, душен.
Да! Вовремя создал советский тыл
Тот самолет, что изобрел Ильюшин!
Был точно в срок на фронт доставлен он,
И в первом же сраженье беспримерном
Испепелил фашистский эшелон,
Летя на нем, бесстрашный летчик Герман!
 

1 ноября 1943

 
Все дальше на запад советский боец
Шагает в огне и в дыму.
Ни горы, ни реки, ни штык, ни свинец —
Ничто не преграда ему!
 
 
Он слышит, как стонет земля: – Помоги!
Я жду избавления дня!
Скорее на запад! Лихие враги
Еще оскверняют меня!
 
 
К нему долетает сквозь гром батарей
Идущий от самой души
Призыв полонянок: – На запад скорей!
Товарищ боец! Поспеши!
 
 
Покуда еще в нашей русской груди
Не стынет фашистский свинец,
Спаси нас от гибели! Освободи,
Бесстрашный советский боец!
 
 
Повешенных трупы мелькают в дыму,
Могилы встают на пути,
И шепчет трава на могилах ему:
– Товарищ боец! Отомсти!
 
 
Он все это слышит и, гневом объят,
Над пламенем битвы встает,
Берет на ремень боевой автомат
И снова шагает вперед!
 

6 ноября 1943

 
Древний город, стольный Киев,
Сердце Украины!
Наступал сапог Батыя
На твои руины,
Жадный лях рукою дерзкой
Воровато щупал
Лавры Киево-Печерской
Золоченый купол.
Но была от их набегов
Русь твоей оградой.
Ты повесил щит Олегов
На вратах Царьграда,
Ты Москве назвался братом,
Стал с ней общим станом,
И грозила супостатам
Булава Богдана…
Ты дождался жизни новой
Радостного часа:
Сбылось пламенное слово
Вещего Тараса!
Но наставил палец Вия,
Взор навел змеиный
Лютый враг на вольный Киев —
Сердце Украины.
Ой, не думал ты, что станет,
Поганя Крещатик,
Среди золота каштанов
Эшафот дощатый!
Ой, не думал ты, что глянут
На пожар средь ночи
Полонянок-киевлянок
Плачущие очи!
Издевался ненавистный
Враг, тебя бичуя,
И шепнул ты, зубы стиснув:
«Ой, народ! Ты чуешь?»
И к тебе сквозь визг картечи,
Над Днепром кочуя,
Докатилось издалече
От народа: "Чую!
Потерпи, брат! Сгинет ворог!
Наши не ослабли!
Не просыпался их порох!
Не погнулись сабли!.."
Вот и встал, врага осилив,
Красный витязь зоркий
На Аскольдовой могиле,
Владимирской Горке!
И звучат слова живые
Песней соловьиной:
Стал свободным вольный Киев,
Сердце Украины!
 

7 ноября 1943. Действующая армия

 
Войдя в землянку, лейтенант взглянул на столик свой.
Глядит, письмо ему пришло по почте полевой.
Оно со штампом городка, где сгорбленная мать
И белокурая сестра его остались ждать.
"Сынок! – писала мать ему. – Враг побывал у нас,
И мне пришлось одной встречать освобожденья час:
Веселой Анки нет в живых! Вломившись к нам в жилье,
Солдат фашистский осквернил и заколол ее!..
Я одинока и больна, а ты – в боях, в пути.
Шлю карточку ее тебе: гляди, сынок, и мсти!"
Пилот над карточкой сестры склонялся до утра.
Смеясь, глядела на него кудрявая сестра.
Была невинна белизна девической руки
И в толстой золотой косе темнели васильки…
Про все на свете лейтенант забыл в своей тоске:
Мужская трудная слеза скатилась по щеке.
Воспоминанья детских лет! Виденья светлый мир!..
Он не заметил, как вошел в землянку командир.
А командир его письмо прочел из-за плеча,
Прочел и понял, как тоска пилота горяча,
Как жажда мести велика, как гнев священный прав!..
Он фото взял и вышел в дверь, ни слова не сказав.
В тот день у взлетной полосы был вывешен плакат,
И нежное лицо сестры на нем увидел брат.
"За Анку! – говорил плакат, – за смерть ее, за честь,
Месть кровожадному врагу! Безжалостная месть!"
Шум подготовки боевой опять шумел вокруг.
И штурман летчику сказал:
– За Анку, старый друг! —
– За Анку! – молвил моторист, готовя бомбовоз.
И маленький стрелок-радист
– За Анку! – произнес.
И лейтенант в машину сел, надвинув шлемофон,
Взял ручку и, давая газ,
– За Анку! – молвил он.
На старт рулили корабли и в бой за строем строй
Шли, в воздух подняты его замученной сестрой…
Досталось немцам в этот день! – узнали мы потом:
Их десять клали под одним березовым крестом.
И летчик матери писал: "Пусть Анка спит! Она
Подразделением моим сполна отомщена!"
 

11 ноября 1943

 
Русский хлеб делить враги
Стали рано слишком:
Дескать, фрицам – пироги,
А румынам – пышки.
Занося арийский нос
Все наглей и выше,
Нам они сулили воз
Синяков да шишек.
Но к пшеничным пирогам
Мы охочи сами:
Мы оставили врагам
Шишки с синяками.
Недалек расплаты срок,
Скоро гадам крышка!
Что ни сводка – нам пирог,
А фашистам – шишка!
 

12 ноября 1943

 
Наглый немец
шел по миру
И жирел,
гребя наживу.
Нынче немцу
не до жиру:
Самому хоть
быть бы живу!
 

18 ноября 1943

 
Мы врага повсюду ломим,
Наша улица длинна:
От Воронежа на Гомель
Пролегла стрелой она!
 
 
У людей советских – праздник:
Нынче с улицы Побед,
Что ни ночь, – фашистов дразнит
Боевых салютов свет!
 
 
Враг, в тупик попавший узкий.
Чешет битые бока
И глядит на праздник русский
Из глухого тупика!
 

27 ноября 1943

 
Деникинцев банды на Астрахань шли,
Был город блокадой зажат…
Врагов самолеты, как злые шмели,
Над красной твердыней кружат.
 
 
Несутся на бреющем! Жарят в упор!
На нас налетают чуть свет!..
Есть в Астрахани допотопный «Ньюп_о_р»,
Но капли горючего нет!
 
 
Враги над раздольем приволжских низин
Кружатся и бьют наповал…
– Найти заменитель, раз вышел бензин! —
И химиков Киров созвал:
 
 
– Друзья! Постоим в эти трудные дни
За славу Советской земли!
Подумав, из нефти и спирта они
Замену бензина нашли.
 
 
А враг собирается в новый налет.
Ну, что ж! Мы не будем в долгу!
На старом «Ньюп_о_ре» безвестный пилот
Поднялся навстречу врагу.
 
 
«Ньюпор» задыхался. Казалось, мотор
Замолкнет, и вся недолга!
Но летчик, поднявшись в небесный простор,
Пошел на машину врага.
 
 
Противник, не думавший встретить отпор,
Струхнул, завилял и раскис…
Зашел ему в хвост допотопный «Ньюпор»
И пулями сбил его вниз!
 
 
Так, волею Кирова, той, что ведет
В бой всех, кто отважен и смел,
С победой безвестный советский пилот
В родимое небо взлетел!..
 
 
Товарищ! Где б ты в небеса ни взмывал,
Подумай, пускаясь в полет:
Не Киров ли рядом с тобой на штурвал
Спокойную руку кладет?
 
 
Не он ли ночами, над картой склонен,
Маршрут пролагает тебе?..
Бессмертный, к победам ведет тебя он,
И ты побеждаешь в борьбе!
 

7 декабря 194?