Текст книги "Путь в никуда (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Белов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Табаним назад, – тут же выкрикнул я, со всей силой работая веслами.
Девушка присоединилась не сразу, но и эта небольшая помощь дала возможность зачалиться буквально за пару метров до того как нас прижало бы к препятствию, затягивая под него. Опасная ситуация. Острыми сучьями байдарку могло пропороть так, что никакой рем-набор не поможет. И тут стопроцентный обнос, поэтому я закинул чалку за ближайшую березку, вылез на берег, помог выбраться девушке и начал разгружаться.
Если с перетаскиванием вещей на ту сторону мы справились нормально, то тащить байдарку на весу было непросто. Девушка все никак не могла поднять тяжелое для нее судно на нужную высоту, к тому же еще и ноги разъезжались на скользкой земле. Но она старалась изо всех сил, только раз опасно черканув по ветке, но, к счастью, обошлось без повреждений. Как только мы опустили плавсредство на траву с той стороны, она в изнеможении опустилась на корточки.
– Устала? Сделаем привал?
Алина только молча кивнула. Время близилось к обеду, поэтому я ополоснул руки и вытащил наши скудные продуктовые запасы. Если до вечера ничего не поймаю, чем буду кормить ее на ужин даже и не знаю… После небольшой передышки отправились дальше по течению нашей путеводной ленты.
Через некоторое время приспичило мне сделать небольшую техническую остановку. Даже байдарку закреплять не стал, просто попросил спутницу подержаться за ствол тонкого деревца. Углубляться далеко в подлесок смысла не было, но и оставаться на открытом месте как-то… Короче, бреду я вглубь леса вопиюще беспечно, смотря больше под ноги. И вдруг краем глаза замечаю какое-то шевеление впереди. Как в детском стишке: "Мишка косолапый по лесу идет…". Я чуть не сделал, что хотел и что не хотел тоже, не снимая штанов.
Медведь – зверь очень непредсказуемый. Причем, не смотря на кажущуюся неповоротливость, двигается он очень быстро. В рывке достигает скорости 50 км час, причем с места. И даже на дереве от него не спрячешься, залезает зверь на них тоже весьма неплохо. Тем более, находящийся передо мной явно молод, такие могут побороть дерево и высотой более четырех метров. Убегать от хищников вообще нельзя, как и делать резких движений. Я не настолько живуч, как Ди Каприо и даже дюжина золотых глобусов не заставит меня сойтись в рукопашке с косолапым.
Вот стоим мы, глазеем друг на друга. Я сжимаю рукоятку практически бесполезного в данной ситуации ножа влажными от напряжения пальцами. Страшно – аж жуть, и жить так хочется… Он далеко еще, но что есть расстояние в несколько метров для хозяина лесов? Я начинаю очень плавно и медленно пятиться назад, стараясь, чтобы даже ветка под ногами не хрустнула. Поскольку спровоцировать нападение может любой звук или резкое движение. Медведь не шевелится, только следит глазами, что у него на уме не понять. Предугадать вспышку злобы у бурого хищника очень трудно, так как у него не развита черепно-лицевая мускулатура и перед нападением медведь никак не выражает агрессивных намерений. Первый удар – это сильнейший боковой лапой, ломающий хребет с одного движения. Единственная возможность остаться в живых перед атакой – притвориться мертвым. Но это только при неизбежном нападении, поскольку если изобразить из себя внезапно почившего, мишка обязательно подойдет проверить, не притворяется ли двуногий. И не просто обнюхать, а может и куснуть или лапой поскрести, а когти на ней сантиметров по десять длиной.
Лихорадочно вспоминаю, что же еще читал про медведей. В некоторых источниках советовали увеличить свои размеры за счет одежды. Я подхватываю полы штормовки и так же медленно развожу их в стороны, визуально увеличиваясь вширь. Продолжаю пятиться дальше, медленно удлиняя расстояние между нами. Только бы Алина ничего не увидела и не вздумала вмешаться или закричать, пугая зверя, поскольку страх у него сразу же трансформируется в агрессию.
Я уже практически дошел до воды, не оборачиваясь и подав знак спутнице молчать. Но в последний момент сделал одну роковую ошибку – слишком резко перепрыгнул в байдарку. И зверь сорвался с места, разъяренной тушей несясь в нашу сторону. Мы начали грести что есть мочи, пытаясь увеличить расстояние. Но ко всем своим характеристикам медведь еще и хорошо плавает. Подлетев к воде, преследователь с ревом обрушил в нее лапу, поднимая веер брызг. И я понимаю, что сейчас он просто прыгнет в реку, чтобы догнать ускользающую добычу.
– Алина, визжи что есть силы, – ору я спутнице.
Она сориентировалась мгновенно. Да, женский визг – это поистине оружие массового поражения. Неожиданный громкий звук обескуражил молодого хищника. Он злобно рыкнул еще раз, потоптался на берегу, провожая нас взглядом, но сунуться в воду к таким странным объектам не рискнул. И только когда я добавил ноту металлического лязга сталкивающихся весел в общую какофонию, опасный преследователь развернулся и ломанулся обратно в лес. А мы попытались побыстрее покинуть опасное место, пока отпугнутое шумом животное не вздумает выйти на второй заход.
И только когда опасность миновала, я понял, насколько же серьезной была ситуация. Руки мелко подрагивали, и я сам попросил девушку причалить к противоположному берегу, чтобы немного прийти в себя.
Оказавшись на земле, она сразу бросилась мне на шею, обнимая. Тоже перестремалась за меня, когда увидела, как я пячусь назад от невидимой пока опасности. А уж узрев вылетевшего из-за деревьев косолапого, испугалась уже серьезно за нас обоих. Хорошо еще голос не потеряла от страха, что нас в итоге и спасло.
Встали мы на ночную стоянку, когда еще было светло. Место было удачным, неясно еще, что впереди встретится, да и день задался непростым и насыщенным. Этот участок реки изобиловал мелкими подлянками, типа полузатопленных деревьев и непонятно откуда взявшихся мелей с подводными камнями. Да еще и встреча эта… Традиционно, я вначале обходил место предполагаемой дислокации, чтобы случайно не оказаться в близости от местного зверья, но там мы всего на несколько минут остановились, вот и потерял бдительность.
Я вылез на берег и помог выбраться девушке. Вытянул на сушу байдарку и, оставив Алину разгружаться, отправился осмотреть местность. Попутно пилил своей небольшой пилой неширокие деревья для костра. Смотря в основном на кроны и выискивая сушняк, я неожиданно обо что-то споткнулся в траве. Бросив взгляд вниз, обнаружил бархатную рыжеватую шляпку гриба, внутренняя часть которого была не пластинчатая. Я задумался. В грибах я не то чтобы очень соображаю, знаю белые, подберезовики, но при этом понимаю, что есть и масса ложных грибов напоминающих их внешне. Но грибы – это еда, и я начал уже предметно рыскать по округе, набрав с десяток этих крепышей.
Алина в дарах местной флоры понимала еще меньше, но варить их мы поставили. Самое дурацкое, что я даже не представлял, сколько грибы варятся до готовности, десять минут или час. Костер разводил долго, промокшая древесина не хотела нормально гореть. Кто считает, что нет дыма без огня, просто не был в походе. Но все-таки мои усилия были вознаграждены, и робкий язычок пламени лизнул прогревшуюся деревяшку. Примерно через полчаса опасливо попробовал получившееся варево. Получилось достаточно съедобно, но для верности решил выждать еще немного, прежде чем снять кан с огня.
Если с моим организмом все будет в порядке – тогда и дам попробовать девушке, кто-то из нас должен остаться дееспособным на случай непредвиденного отравления. Через некоторое время, не заметив никаких изменений, мы все-таки грибной супчик общими усилиями уговорили, а в кане поставили кипятиться воду сначала для питья, а потом и для мытья.
Когда все текущие дела были переделаны, сел у костра, наблюдая из игрой ярких язычков лижущих горящие бревна. К вечеру распогодилось, дождь прекратился, и лезть в палатку не хотелось.
– Расскажи мне о себе, – попросил я девушку.
Не то чтобы мне было это интересно, но ведь не обсуждать же нам погоду, а выдавать сведения о своей личности я не горел желанием.
– Что ты хочешь узнать?
– Ну, можешь начать сразу с детства. Наверняка, живя в обеспеченной семье, твой жизненный путь был светел и безоблачен.
– Самое раннее детство, пожалуй, да. Я единственный ребенок в семье. Отец очень хотел сына, но не вышло. Роды были тяжелые и еще раз беременеть маме врачи не рекомендовали. Отец сначала злился, даже видеть меня не хотел, но я была такой хорошенькой, что в итоге он смирился. И первые шесть лет жизни приносили мне в основном положительные эмоции. Моя няня была замечательным человеком, очень доброй. Она много времени общалась со мной, играла, читала книги. Мы много гуляли. Проблемы начались, когда я пошла в школу, отец выбрал для обучения платную частную школу, в которой было два класса, отдельно мальчики и девочки. И программа была разная, у нас еще были добавлены часы по этикету, иностранным языкам, танцам. А поскольку учебное время не резиновое, то все это было в ущерб остальным предметам. Из нас готовили явно не бизнес-вумен.
Девушка замолчала на мгновение, видимо собираясь с мыслями. А потом продолжила свой рассказ:
– Но самое ужасное – это были одноклассницы. Поскольку я не хотела поддерживать их сплетни, разговоры о шмотках, у кого родители богаче и круче, то быстро стала изгоем, белой вороной и меня начали травить всем классом. Сначала просто игнорировали. А я всегда была общительным ребенком, живым, подвижным, любознательным, потому бойкот со стороны одногодок воспринимался тяжело. Усугубляло ситуацию и то, что я стремилась учиться тому, на что забивали остальные: математике, физике и тому подобным предметам, игнорируя навязанные чисто женские, прослыв в классе заучкой-ботаничкой. С годами я стала пытаться казаться такой же, как все, натягивала чужую маску. Тупо хихикала над не менее тупыми шутками, поменяла манеру разговора. Люди привыкли к стереотипам, раз блондинка – значит глупая, так проще, так удобнее.
Какими обманчивыми бывают навязанные обществом клише и стереотипы, я ведь тоже считал ее недалекой избалованной неженкой, поверхностной и пустой. Просто за цвет волос. Как глупо. Купился на искусственно наведенный образ, маску, не желая разглядеть под этой наносной мишурой человека.
– От меня ненадолго отстали, но в старших классах появилась новая напасть, – продолжила повествование Алина. – Девочки начали встречаться с парнями, во всеуслышание хвастаясь своими "победами", а я и здесь умудрилась отличиться, оставаясь девственницей. Я хотела, чтобы все было красиво, по любви. У меня не было подруг, одни стервы-завистницы, пытающиеся уколоть при любом удобном случае. А виной тому моя внешность. Я повзрослела и расцвела, стала привлекать внимание мальчиков, хотя даже и не пыталась этого делать, не красилась, одевалась скромно. Но видя мое равнодушие к своему образу, мама в ультимативном порядке отвела меня в салон тату, сделав перманентный макияж на глаза и брови, от которого уже не избавиться просто так, умывшись.
Я продолжал слушать нелегкую исповедь девушки, не перебивая не нужными сейчас вопросами.
– Я вздохнула свободнее, когда оставила школьные стены позади, думала, вот сейчас начнется иная жизнь, студенчество, новые знакомства и друзья. Отец настоял, чтобы я пошла учиться в автомобильный институт, по его стопам. Я была единственной девушкой в группе, сначала меня это радовало, надеялась, что уж парни-то примут нормально. Но все оказалось еще хуже.
Слова так и лились из нее, мне оставалось лишь молча внимать, давая возможность выговориться.
– С первого же дня началась гонка: кто первый уложит меня в постель в угоду пари. До тех пор, пока на лекцию не пришел телохранитель отца Анатолий. О, это была весьма колоритная личность. Его, служащего в армии зеленого пацана, направили на войну вместе с такими же юнцами, как пушечное мясо. Они еще и автомат толком держать не научились, а их уже отправили убивать. Большая часть его друзей и знакомых полегла в этой бойне, а он выжил, прошел всю войну, но не смог вписаться в мирную жизнь. Какое-то время крутился с бандитами, но не захотел этой грязи и смог уйти. Выглядел мужчина внушительно, высокий рост, бугрящиеся мышцы, плавные движения хищного зверя и шрам через все лицо, делающий его еще более зловещим. Пацаны группы испуганно притихли, когда он занял место преподавателя, оттерев того в угол. А я сгорала от стыда, готовая провалиться под землю. Именно он просветил согруппников, чья я дочь, и расписал в красках, что будет с тем, кто посмеет не только пальцем тронуть, но и вообще подойти близко.
Она горько усмехнулась, но придаваться унынию не стала, а продолжила рассказ:
– И в итоге тот же неприязненный вакуум, что и в школе. Меня начали игнорировать, не отвечали на вопросы. И я полностью ушла в учебу. Мне было сложно, поскольку объем знаний вложенных в мою голову был явно недостаточен, но я никого ни о чем не просила, сама просиживала за учебниками до поздней ночи, стараясь разобраться в сложных предметах. Я сдавала курсовые работы, слыша шепотки за спиной, что купила. Когда начались зачеты – это папочка денег заплатил, а после сданного экзамена, где провалилась треть группы, кто-то со злости бросил, что видимо я профессору отсосала перед сдачей. Блин, да этот профессор рассыпался от старости, но ведь поверили же, сволочи, начали обмусоливать новую шутку.
Кажется, ей с трудом удавалось сдержать рвущиеся наружу эмоции.
– А я просто хотела нормально жить, – тихо заговорила вновь. – Чтобы у меня были друзья, настоящие. Хотела встречаться с парнем, чтобы романтика, цветы, прогулки под луной, долгие разговоры. Но я сжала зубы, стараясь хотя бы внешне не реагировать на обидные слова и подколки. Я больше всего на свете желала получить образование и найти свое место в жизни, самой зарабатывать деньги, не завися ни от кого. Самой выбирать, с кем мне общаться, а с кем нет. Чтобы меня начали воспринимать серьезно. И ладно, если бы дома все было хорошо. Но там мне тоже постоянно диктовали условия, ставили в жесткие рамки, заставляя общаться с прессой, нужными папе людьми и их дочками. Посещать дурацкие приемы, где все эти жирные боровы-толстосумы сально пялились на мои ноги и грудь, лапали в танце, а то и делали непристойные намеки, пользуясь своим положением.
Я слушал и тихо офигевал. Совсем не так я представлял себе жизнь богатеньких… ее жизнь. Мне было искренне жаль эту потерянную в хитросплетениях интриг девушку, лишившуюся нормальной юности, видевшей от окружающих только презрение или желание нажиться на ее семье. И нужно было срочно вытаскивать ее из того депресснячного настроения, куда она постепенно скатывалась, следуя за своими воспоминаниями.
– Алин, прости, я затронул тему детства и юности, поскольку реально полагал, что у тебя нет в этом негатива, да и не может быть.
– Это ты меня извини, гружу тебя своими проблемами. Как будто у нас и без того их мало.
– Да нет, я сам попросил тебя рассказать. Да и нужно тебе, видимо, было выговориться.
Блондинка неопределенно пожала плечами, то ли соглашаясь с моими словами, то ли просто давала понять, что слышала.
– Давай лучше поговорим о чем-то позитивном, – предложил я, чтобы разорвать тягостное молчание.
– Расскажи теперь ты мне о себе.
В другое время я бы отшутился или перевел тему, не люблю рассказывать о своей жизни. Да и о чем бы я ей рассказал? Про свои похождения на интимном фронте? Про гулянки с друзьями и пьянки с однокурсниками? Но сейчас я просто не имел на это права, после того как она мне открылась. Оказывается, мне тоже есть о чем рассказать, разные курьезные случаи, лихо вписанные в общее повествование, заставляли ее улыбаться, грусть постепенно уходила из голубых глаз. И когда я дошел от детского сада до второго курса института, от былой грусти не осталось и следа. Я умел интересно рассказывать, увлекая слушателей повествованием.
А потом мы просто сидели у костра, наблюдая за трепещущими лепестками пламени, рядом успокаивающе журчала река и весь мир у ног. Романтика, блин. Я притянул девушку за плечи, не хотелось портить эти мгновения единения с природой чем-то еще, разбавлять ничего не значащими словами.
Свою миссию я выполнил, привел ее в хорошее расположение духа и выложил почти незнакомому человеку практически всю свою жизнь, ничуть не жалея о несвойственной открытости. Почему-то мне было хорошо с ней, легко, свободно, не хотелось строить из себя кого-то еще, надевать извечные маски. Хотелось быть самим собой, без лишних прикрас. И я чувствовал, что она тоже тянулась ко мне. Мы засиделись допоздна, тихо переговариваясь, а то и просто наслаждаясь моментом, тишиной уснувшего леса, искорками из костра и тихим похрустыванием горящих веток. Даже жаль было заливать, но надо, оставлять на ночь нельзя.
Устроившись спать, я намерено повернулся к ней спиной, чтобы не было соблазна обнять. Держать ее в руках, прижимая к себе, оказалось так волнительно. Но она сама прильнула, обняла, а видя отсутствие видимой реакции, начала путешествие ладонями по моему телу.
– Я все-таки умудрился набрать галлюциногенов, и ты возомнила меня прекрасным принцем?
– Хуже, я возомнила тебя демоном-искусителем. Ты же наверняка знаешь, как воздействуешь на женский пол.
– Предлагаешь тебя искусать? Извини, дорогая, но в плане еды ты меня не привлекаешь даже в условиях нашего вынужденного пищевого воздержания.
– А в другом плане?
Я давно понял, к чему она клонит, даже до этих ее провоцирующих заигрываний. С одной стороны, я был не против (а кто бы противился на моем месте?). Но в то же время наличествовало сомнение: у нее ж вроде серьезные отношения, замуж собирается, зачем ей еще и я? Просто потрахаться без обязательств, коли есть такая возможность? А как я Кольке потом в глаза смотреть буду, не подумала? Хоть он мне и не друг, но все равно не один поход вместе прошли.
Но высказать свои сомнения я просто банально не успел, она пошла в более активное наступление. Руки уже не просто оглаживали, а дразнили, провоцировали, возбуждали. Происходящее было явно недвусмысленным. Она меня хочет и уверенно прет к намеченной цели. Так есть ли смысл сопротивляться? Симпатичная деваха, мы вынуждены находиться рядом, так почему же не сделать наше взаимодействие еще более обоюдно приятным?
И я развернулся к ней, насмешливо глядя в глаза.
– Соблазнить решила?
Провел пальцами по скуле, обвел контур губ.
– Хочешь сказать, что ты против?
– Ну, не так чтобы очень уж против. Но, в отличие от тебя, я свободен и волен сам распоряжаться своим досугом.
Не мог не отпустить шпильку в ее адрес.
– Так и я не замужем. Могу я хотя бы раз в жизни сделать то, что хочется именно мне, а не нужно кому-то там?
И она резко, как будто ныряя в прорубь, прижалась ко мне, целуя в губы. Сказать по честному, я был несколько ошарашен такому напору, не ожидал от нее подобного смелого наступления. Что, в общем-то, не помешало на него ответить.
О, целоваться она умела. Яростно атакуя мой рот язычком, она блуждала руками по напрягающемуся от этих прикосновений телу, от затылка до ягодиц, потираясь спереди. Видя, что сопротивления не следует, потянула поларку вверх, опускаясь губами на шею, ключицы, целуя и оглаживая грудь. Мое собственное возбуждение достигло апогея, когда девушка начала исследовать языком живот, опускаясь все ниже к кромке штанов. И я понял, что сопротивляться влечению уже не в состоянии.
Сердце гулко стучало, нагнетая кровь во вполне определенное место. Как будто следуя моему молчаливому призыву, ее рука опустилась на пылающий жаром желания орган, сжав через ткань. А мне хотелось, чтобы все было напрямую, хотелось секса, яростного, горячего, а не этой дразнящей прелюдии. И я начал сам ее раздевать, жадно целуя и лаская открывающиеся участки манящего тела. Я полностью потерял голову, не думая уже ни о чем другом, все мысли заполнило плещущее через край вожделение, желание обладать, сплестись в древнем как мир танце страсти. Мы занимались сексом долго, меняя позы, доводя друг друга до исступления, срывая горло в стонах, которые уже невозможно сдержать. И отключились, обессиленные, друг у друга в объятиях.
А ночью, как насмешка судьбы, мне опять приснился кошмар.
Непроглядная темнота, зловещее завывание ветра в кронах, общее ощущение скрытой угрозы. За переплетениями ветвей я не мог четко разглядеть опасности. Видел только неясные силуэты, подбирающиеся все ближе, и горящие злобой и голодом глаза. Очень хотелось развернуться и бежать что есть сил, но за моей спиной тот, кого я должен защищать. И я просто не могу, не имею права отступить, спасая только свою жизнь. Сжимая в пальцах клинок, я ждал, что будет дальше.
Шипящие голоса потусторонних тварей, казалось, звучали в голове, все больше нагнетая панику. И еще я видел, как смыкается кольцо преследователей. Отступать больше некуда.
Вдруг неясная тень метнулась сбоку, я вскинул руку, принимая ее на остро отточенное лезвие. Но нечеловеческой силы удар откидывает в сторону, выбивая оружие. Я падаю на спину, уже понимая, что обречен. И сейчас они нападут все вместе, разрывая плоть острыми, как бритва, когтями, вгрызаясь клыками в беззащитное тело. Последним усилием перекатываюсь ближе к ножу, тяну пальцы, чтобы хотя бы подороже продать свою жизнь и… просыпаюсь.
Грудь ходила ходуном, как кузнечные меха, сердце долбилось о ребра вдвое быстрее положенного. Отупляющий страх пока не оставил еще не пришедшее в норму после сна сознание. Сон, всего лишь опять этот дурацкий сон.
Я прислушался, пытаясь уловить любые посторонние подозрительные звуки. По тенту мерно стучали тяжелые капли, в воздухе промозглая сырость. И никакой мистики. Посмотрел на часы: семь утра. Если непогода продлиться и дальше – на ходовом дне можно ставить жирный крест. Плыть в дождь можно конечно, но не в такой сильный. Самое хреновое – в такую погоду нет клева, а сейчас рыба – единственный источник пищи.
Расстегнул змейку молнии и уставился на просвечивающую через деревья водную ленту, поднял взгляд выше на затянутое свинцовыми тучами небо. Да уж, просветления в ближайшее время не жди. Как иллюстрация моих слов, черноту сверху пронзила стрела молнии и сразу же раскатистый звук грома, разбудивший Алину. Она заворочалась и посмотрела на меня сонными глазами, спросив:
– Пора вставать?
– Нет, выходить на воду в такую погоду – безумие. Слишком близкие молнии и дождь сейчас еще шибче разойдется.
И впрямь, барабанная дробь по ткани только усилилась. Вылезать под ливень наружу катастрофически не хотелось.
– Кушать хочется… – тихо и как-то обреченно, будто самой себе, проговорила девушка.
Я мог бы не отреагировать, сделать вид, что не слышал. Но, блин, я так не могу. Накинув мембрану и натянув на ноги сплавные сапоги, вынырнул в царство воды, перебежками добравшись до перевернутой оверкилем байдарки. Достал тушнину. Наша единственная пищевая заначка, но мне просто больше нечем будет кормить Лину сегодня.
Находился снаружи от силы пять минут, а такое ощущение, что выкупался прямо в одежде. Стянул мокрые вещи, сложив под тент сбоку от входа, проник во внутреннюю часть нашего дома и протянул уже вскрытую банку девушке.
– Дим, это же наша последняя еда, НЗ, ты же сам говорил.
– Знаю, ешь.
– А ты? Нет, даже и не вздумай отказываться. Если будешь голодать ты – мы пропадем оба.
Тушнину мы "уговорили" в несколько минут, как будто и не было. Только раздразнить организм. Но в любом случае это пища. А единственное, что я могу сейчас предложить – это порыскать еще в окрестностях выискивая грибы, хотя вроде вчера собрал все что было. Но планка настроения в любом случае скакнула вверх. Спать уже не хотелось, наружу не выйдешь. Оставалось только разговаривать или…
Я внаглую влез обратно под спальник, потеснив захватчицу.
– Алинка, а расскажи мне про свою судьбинушку дальше. Ты в прошлый раз остановилась на первом курсе института… Хотя нет, поведай-ка о романтической стороне своей жизни. Самое начало взрослой жизни, когда все в первый раз, эти воспоминания обычно хранятся как блестящие камушки в шкатулке женской памяти. Дай-ка угадаю, как все было. Шикарная вилла на Карибах? Номер-люкс самого шикарного отеля города, лепестки роз на шелковых простынях, свечи и самое дорогое шампанское? Даже и не представляю, как это бывает у богатеньких.
– Мне бы не очень хотелось об этом говорить.
– Да брось. После всего того, что между нами было, стесняться как-то уже и смысла нет. Или ты боишься, что разболтаю кому-нибудь? Зачем мне это? Расскажи, мне же интересно.
Она помолчала несколько минут, задумчивая, далекая. А потом начала говорить, как-то безжизненно-равнодушно, будто пересказывала хронику.
– В тот день я сильно повздорила с отцом. Меня окончательно достала его опека, принуждение жить по чужим правилам и законам, вечные попреки и приказы. Делай то, делай так, общайся только с тем, на кого укажу. А я была молода, мне хотелось присущих молодости развлечений, романтики, поцелуев под луной, степенных прогулок за руку с молодым человеком. Всего того, что было у обычных девчонок, на чью жизнь я могла только смотреть издалека из окон отцовской машины. Шофер отвозил меня в институт и забирал после пар, за каждым моим шагом следили и тут же доносили дражайшему папочке. Я ведь ценный товар в его махинациях, должна быть чиста и невинна. И если не могу стать преемником, то должна объединить бизнес за счет выгодного зятя, что займет место, предназначенное мне по праву рождения. А мне надоело быть вещью, безмозглой куклой, пешкой в чужих играх. Я хотела просто жить, как обычные люди, хотела любить и быть любимой, обычных человеческих радостей.
"Наверно зря я об этом спросил?" – мелькнуло в голове, но голос девушки заставил вынырнуть из раздумий.
– Мы сильно разругались, и я ушла из дома, хлопнув дверью. Идти мне было особо некуда, я просто бесцельно слонялась по вечернему городу, не думая о будущем, просто наслаждаясь долгожданной свободой, вдыхая ее полной грудью. Я же, считай, никогда не гуляла одна, не была предоставлена сама себе. Но вместе с опустившимися сумерками стало прохладнее, у меня с собой не было теплых вещей, только джинсы и рубашка, что были на мне в момент ссоры, немного денег и мобильный с отключенным звуком. Проходя мимо неоново мерцающей вывески клуба я решила войти вовнутрь, согреться, может перекусить чего, а то и переждать ночь, если никаких сообщений от близких не будет. По ушам сразу же ударила громкая музыка, как будто в другой мир попала. Мельтешение огней, много танцующих и веселящихся людей, заразительная атмосфера праздника, не рафинированно-выглаженного банкета, а живого, настоящего. И мне безумно захотелось стать такой же беззаботной, раствориться в ритме музыки, почувствовать себя такой же, как они.
Девушка полностью ушла в свои воспоминания, а я боялся прервать ее, уже жалея, что затеял этот разговор. Уж кому как не мне знать, как относятся к таким вот наивным простушкам циничные завсегдатаи подобных заведений.
– В баре предлагали бесплатную выпивку в счет стоимости входа, мне было несколько странно, что большинство девушек предпочитали заказывать коктейли за деньги. Зачем, если вот же горящая яркими цветами надпись, что входной билет можно обменять на 3 порции спиртного? Видя мой интерес, симпатичный бармен окликнул меня: "Эй, красотка, как на счет выпить?". И я рискнула глотнуть предложенной золотисто-коричневой жидкости. Небо сразу обожгло непривычным огнем, я же раньше ничего кроме вина и шампанского не пробовала. Закашлялась, пытаясь протолкнуть вставший в горле раскаленный комок, но место огня сразу заняло приятное тепло. Следующие порции пошли уже легче, настроение сразу скакнуло на несколько пунктов вверх, захотелось безудержно смеяться и танцевать, и я бесстрашно ринулась в круг изгибающихся под музыку тел, копируя их движения. Мне было весело, не хотелось ни о чем думать. Я чувствовала себя воспарившей птицей. Все окружающиеся казались милыми и дружелюбными, я направо и налево расточала улыбки, танцуя все более откровенно.
С каждым словом Алины я все больше убеждался, что конец истории мне не понравится. Домашняя девушка одна в ночном клубе. Не знающая тамошних порядков и имеющая неосторожность отведать бесплатно раздаваемого пойла. Ничем хорошим такое не могло окончиться просто по определению.
– Сзади подошел какой-то парень, обняв за талию и что-то крича в ухо, пытаясь перекрыть фоновую музыку. Симпатичный. Я развернулась к нему лицом, обнимая за шею в танце. Попытался поцеловать, но со смехом увернулась, заигрывая. Я в коем-то веке чувствовала себя молодой, привлекательной, было легко и радостно. Парень купил мне какой-то экзотический коктейль, но не отдал сразу, а немного поболтал в бокале. Я решила отказаться, но он был непреклонен, накрыв мою руку и поднеся стеклянную кромку к самым губам. Вкус был непривычный, но вполне приятный. Я хотела присоединиться опять к танцующим, но почему-то, как только спрыгнула с высокого стула, мир вокруг закачался, звуки стали тягучими. Правда, желание веселиться стало только еще сильнее, а новый знакомый показался еще симпатичнее.
Ой бли-и-н. Нет, ну как можно быть настолько наивной? Как можно не заметить явной опасности? Я уже прекрасно понимал, что будет дальше.
– Он опять что-то сказал, но из-за окружающего непривычного грохота я ничего не услышала. Тогда парень схватил меня за руку и поволок куда-то, видимо туда, где потише, и можно будет спокойно поговорить. Я даже не сразу поняла, где оказалась, когда за спиной закрылась дверь кабинки туалета и чужие руки начали шарить по телу. Я не кричала, впав в какой-то ступор. Окружающее казалось нереальным, как будто это страшный сон и происходит не со мной. Но я пыталась сопротивляться, отталкивала от себя настойчивые руки, вырывалась что есть сил. В голове шумело, перед глазами все расплывалось, ноги не держали, но я все равно старалась защитить свое тело, свою душу. Разозлившись несговорчивостью добычи, парень схватил меня за волосы и ударил головой об стену. Происходящее далее помню какими-то урывками, как кадры киноленты. Сдернутые джинсы, ослепляющая боль и кровь, текущая по бедрам. Слетающая с петель дверь, перекошенное в ярости лицо Анатолия, бьющего того парня, жестоко, сильно, в кровь. Потом меня перекинули через плечо, как мешок с картошкой, и вынесли из зала, запихнув в машину.
Я слушал Алину, как громом пораженный. Совершенно не ожидал подобного окончания рассказа, не был готов к нему. То, что секс будет – даже и не обсуждалось при подобном раскладе. Но насильно? Я бы не опустился до такого. Это мерзко, низко и недостойно мужчины. Даже и не знал, что сказать.
