Текст книги "Путь в никуда (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Процесс размножения туристов скрытен и, как правило, происходит в хатках в темное время суток. Племена эти живут обособленно друг от друга, не ассимилируясь, но при случайных встречах обычно не проявляют агрессии и даже устраивают совместные пиршества, называемые попойками.

Свое немудреное имущество дикие туристы называют одним коротким словом "снаряга" и вся она подразделяется на так называемые "общак" и "барахло". К первому причисляется утварь, предназначенная для общественного пользования всем племенем, ко второму относятся личные вещи каждой отдельной особи, которые она выбирает по своему усмотрению.

Кочуют племена туристов небольшими переплывами, проходя особый путь, называемый маршрутом. По завершению пути разбредаются в неизвестном направлении, мимикрируя под цивилизованных людей."

Ну, вот и закончен обед, сдобренный тематическим юмором вместо приправы. Когда вышли на воду после привала, поднялся небольшой ветерок, и стало прохладнее. А через часик и первые трудности обнаружились. За недлинной шиверкой (перекат с небольшой глубиной и камнями на дне) был первый порог (скалистый участок с большим изменением уровня воды). Препятствие легкое для прохождения, даже смотреть смысла не было.

– Весло вдоль борта.

Скомандовал я девушке. Помощи от нее все равно никакой, а так хоть мешать не будет.

– Какого борта? – тут же спросила она, отвлекая от выбора оптимального маршрута.

И не ясно то ли направлением, куда лопастную палку приткнуть интересовалась, то ли не знала, что такое борт.

А, черт с тобой, золотая рыбка. Держи, как хочешь. Некогда мне с тобой возиться и объяснять. Тем более, что шкуродер нещадно скреб по днищу, а притопленные валуны так и норовили подлезть под нос байдарки. Только и успевай поворачиваться, чтобы пройти узкой водной тропкой. Но шивера – это что. Единственная опасность – на мель сесть. А вот дальше веселее предвидится.

Проход я видел только один: между выдающимися из воды скальными обломками, в обход плиты, по струе. Такие проносные водные языки называют канализацией и, как правило, они не содержат за собой каких-то непредвиденных неприятностей. Я усиленно греб, пытаясь совладать с непокорной стихией. Одному, конечно сложно. Приходилось изо всех сил выгребать правой, чтобы не снесло на скалу, прижав к ней. Оттуда потом не вернуться, только выталкивать вылезая за борт. Байдарку опасно качнуло, и девушка испуганно взвизгнула с непривычки.

– Спокуха, прорвемся, – обнадежил я паникершу.

Да и самому лохануться перед неопытной в первом же пороге просто неприлично. Тем более препятствие-то плевое. Главное вовремя реагировать, направляя ход. Тут даже скорость не нужна и так со свистом пролетим, одного течения достаточно.

Я справился, направив судно ровно по намеченному маршруту. Но все-таки прошли мы порог не очень чисто, вышли немного боком, и девушку захлестнуло волной.

– Намокла? – участливо спросил я, видя, что матрос мой навязанный ерзает на сиденье.

– Да. И замерзла, – промямлила в ответ страдалица.

Не стал читать нотации, просто начав приглядывать удобный для зачаливания берег. К сожалению, место, где можно было спокойно вылезти, обнаружилось не сразу, и она успела порядком подмерзнуть в своей велюровой модняцкой тряпочке. На этот раз девушка уже не спорила насчет переодевания, под моим руководством выбрала легкую термушку (термобелье), мембранные штаны и куртку сверху.

И ведь есть нормальная одежда, куплена. Так что ж не одеть сразу? Нет, не гламурненько, видите ли. Пошла переодеваться за ближайшие кусты. Типа меня стесняется. И чего я там еще не видел, спрашивается? Но теперь я ее обмундированием был доволен, если не поворачивать тылом, конечно, поскольку сидушка и спас остались теми же. Посоветовал нацепить штаны поверх сапог, чтобы не заливало сверху.

Времени мы на этом потеряли прилично и опять я получил втык за то, что тушнина была у меня, из-за чего все сидели и ждали нас, поскольку не могли приготовить ужин. Потом мы долго ругались на повышенных тонах непечатными многоэтажными словесными конструкциями по поводу распределения провизии по байдаркам.

Я был совершенно не согласен с тем, чтобы передавать все продукты другим. Мне кажется правильнее распределить их по приемам пищи, чтобы в случае если кто-то отстает, были полностью укомплектованные пайки у других. Кто-то… Уже, по-моему, ясно кто в этот поход будет в аутсайдерах. Самое неприятное, что это было очевидно всем. Я пытался спорить, что-то доказывать, но с большинством спорить бесполезно. В итоге моя продуктовая герма была распределена между остальными. Причем вместе с провизией товарищам откочевали и средства для розжига костра (спички, сухое горючее, запасная зажигалка), традиционно в этой гермухе хранившиеся. Будучи и так вкрай взвинчен, просто забыл об этом. Я только чуть ли не со скандалом оставил одну банку тушнины и пластиковую бутылку с гречкой.

Переодеваться было некогда и ужинал я в сплавном, когда все уже переоделись, а их одежда для сплава сушилась на растянутых веревках. Палатку тоже ставил самым последним уже в темноте. Ненавижу быть отстающим. Но все дела когда-то заканчиваются, и я тоже развалился со всеми рядом на пенке, не вникая в суть разговора.

Раздражение трансформировалось в стихотворные строчки, и я достал ручку и бумажку, задумчиво продумывая рифму. Самые любопытные пытались взглянуть, но я не позволял. И только когда были прописаны последние слова, бумага пошла по рукам и громогласный хохот огласил поляну. Михеич, недолго думая, начал декламировать сочинение вслух (стихи автора):

Раз в поход собиралась блондинка,

Паковала неспешно рюкзак.

Вспомнив, что поход – не вечеринка,

Запихнула в него стринги и дензнак.

Положила с собой косметичку,

Чтобы носик попудрить в обед.

Не желая прослыть истеричкой,

Заныкала полпачечки галет.

Пусть варево с котла едят туристы,

Настоянное на речной воде,

А для нее должна быть пища чистой,

Иначе непременно быть беде.

Задумалась, извилину терзая,

Что такого еще запихнуть,

Что б надела она, замерзая,

Иль хотелось когда отдохнуть.

И попали в рюкзак ее сразу

Туфли-лодочки на каблуке,

Сарафанчик, украшенный стразами,

И перчатки как раз по руке.

Полушубок из нежного меха,

Ну и сверху до кучи кольдкрем.

Положила еще ради смеха

Спасжилет непонятно зачем.

Все, закончены тяжкие сборы,

Теперь можно свободно вздохнуть

И на модные нынче узоры

В глянцевом журнальчике взглянуть.

Пусть таскают тяжести мужчины,

А она за всех них отдохнет.

Ведь это явный признак дурачины:

Тащиться в глушь к капитану под гнет.

Но вот уж путь до речки позади

И стелется лазуревая лента.

Одни валы, пороги впереди

И всякие ужасные моменты.

Пока турье байдарки собирает,

Можно рядом цветочков нарвать.

Как на даунов сверху взирая,

Себе завтрак неспешно урвать.

Облачившись в костюмчик из термы,

Остальных подождать у реки.

Пусть пакуют походные гермы

Шизанутые те дураки.

Наконец-то все стали грузиться,

Помогать ей опять было влом.

Негоже дурью этой заразиться,

Хоть и стала она девушкой с веслом.

Закачалась сборная байдарка

Из-за поступи уверенной по дну.

От радости нежданного подарка

Чуть сразу не пошла она ко дну.

Какие там несчастные пороги,

Кильнуться можно даже с бережка.

Не замочить себе бы только ноги,

А то посадка больно уж низка.

Ну, поплыли, веслом помогая,

Право, лево – сам черт разберет.

Науку сплава постепенно постигая,

В то время капитан когда гребет.

Впереди еще много лишений…

И зачем согласилась пойти?

Лучше уж без всяких приключений

В ванной на кораблике грести.

Народ ржал до слез, а Алина почему-то обиделась.

Мы еще долго сидели под покрытым россыпью мерцающих звезд куполом неба. Небольшой теплый ветерок шевелил ветви деревьев, из-за чего они тихо поскрипывали. Костер фыркал всполохами искр от маслянистых хвойных веточек. Язычки пламени всех оттенков желто-красного притягивали глаз. Обстановка располагала к задушевным беседам, проникновенным байкам и просто различным тематическим историям.

Девчонки уже давно покинули наше общество. В первый день они решили у костра не рассиживаться, поскольку хотелось нормально отдохнуть и выспаться. А вот суровым мужским сердцам импонировала романтика посиделок на свободном воздухе. Тем более, когда можно было наплевать на цензуру и выдавать собственные мысли такими, как они рождались в голове, а не причесанными под нежное женское восприятие.

Но вскоре обыденные разговоры иссякли, и над поляной воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием полешек в костре. Хотелось чего-то эдакого, подстать ситуации.

– Вы знаете, а на этой реке, бывало, пропадали туристы, – проникновенным шепотом начал Николай. – Терялись целыми группами и потом не находили даже вещей.

– Да ладно пургу гнать, – парировал я. – Все эти росказни про красную руку и гроб на колесиках – только детей пугать. Еще скажи, что собраты по увлечениям стали жертвами потусторонних сил. Упыри и вурдалаки приготовились к атаке, – Продекларировал я с чувством, а пацаны рассмеялись.

– Если бы кто-то пропадал, об этом было бы известно, – поддержал Михеич. – Может, заплутали просто, да и вышли не в месте предполагаемого антистапеля, вот и пошли байки.

– Тут если кто и может представлять угрозу – это дикие звери, – взял эстафету другой собеседник. – Зверья непуганного в лесах немеряно и не все из них питаются травками-муравками. Так что осторожнее ночью шастайте, братва. Отлить можно и у ближайшего дерева, незачем рисковать понапрасну.

– Эх, такую легенду испахабили, – возмутился Колька. – Зуб даю, что не привираю. Ходят нехорошие байки об этом месте. Уж не знаю, звери ли или кто еще, но люди в этих краях действительно пропадали бесследно.

– Да о любом месте такие байки ходят, – вальяжным тоном знатока высказался Миха. – Вот бытует, к примеру, Легенда о Черном туристе. Рассказать?

– Валяй, – высказал Андрюха общее мнение.

– "Однажды парень с девушкой пошли в поход на озеро. Нашли на берегу хорошее место, поставили палатки, парень пошел в чащу леса за дровами. Уже темнело… Только нашел он в лесу сухую сосну и стал ее рубить, как вдруг услыхал от лагеря женские крики. Со всех ног побежал он обратно. Но пока добрался – там уже никого не было, а все в лагере было перевернуто вверх дном и залито кровью."

Миша говорил эдаким продирающим до самых костей голосом, нагнетая и без того мистическую атмосферу. Все аж заслушались, а вдохновленный вниманием рассказчик продолжил:

– "Так и не смог парень свыкнуться с потерей и остался навечно в марийских лесах. Были случаи, когда Черный турист безмолвно подходит к сидящим у огня людям, кладет свою руку на плечо. Если обернуться и посмотреть в лицо этого призрака, то дороги назад уже не будет, лишь скорая смерть ожидает дерзнувшего посмотреть в глаза своей судьбе."

И именно этот момент подгадал Славка, чтобы шутливо положить руку мне на плечо. Остановить инстинкты я банально не успел, по въевшейся за годы тренировок привычке корпус развернуло в сторону опасности, а локоть взметнулся на встречу с лицом нерадивого шутника.

– Твою ж медь, идиот, – накинулся я на обижено вытирающего тонкую струйку крови из носа приятеля. – Кто ж так подкрадывается?

– Да я просто пошутить хотел, – покаянно начал оправдываться здоровый лоб раза в полтора меня шире в плечах.

– Кончайте скандалить, пацаны. Лучше давайте сбацайте что-нибудь подобное. – Высказался за всех Алексей.

– Может по стихам вдарим? Тогда и я внесу свою лепту, тем более в загашнике есть приближенная к теме посиделок лирика. – откликнулся я.

Легенда о Черном сплавщике, опубликовал Сергей Карпеев, XXХ

Названье речки той не помню,

В каком краю – того не знал.

Сплавной отряд по горной пойме

Маршрут тяжелый свой держал.

Вдруг впереди порог каньонный -

Шумит поток тысячетонный.

Их штурман лоб свой почесал…

Когда в инете лоцию читал

Порог вполне был проходимый,

Но вот командный опыт мал.

И капитан им приказал,

Чтоб обнесли порог тот длинный.

"Мол, лезть нам неча на рожон,

Коль видеть хочем своих жен"

Но был Каякер в том отряде:

Неопытный и холостой.

Несложной кажется преграда

Его натуре шебутной.

Он не спросился капитана

И не послушался штурмана.

Они в любой команде есть -

В дышло б им сунуть весел шесть.

Тут Капитан обвел глазами

Тех, кто тогда внимал ему.

Туристы (знали почему)

К земле поникли головами.

Ведь необдуманный кураж

Любой подводит экипаж.

На каяке и без сноровки

Вошел в злосчастный тот каньон.

Никто не дал ему страховки -

Порог имел большой уклон.

Вокруг стена – не подступиться,

Там пролетает только птица.

Улово там не отыскать.

И так кэмэ, наверно, пять.

Он в каяке умчался в слив,

Лишь в пене каска промелькнула.

В котле сливном его кильнуло…

Он вряд ли там остался жив…

Но все ж команда побежала,

И долго труп его искала…

На выходе из Грандканьона

Они нашли его каяк -

Он был потрепан как солома,

В боку пробоина с кулак.

Нашли весла его остатки,

От юбки серые заплатки…

Прискорбно было капитану -

Каякер их как в воду канул.

Вот на горе, где слив порожный,

Воздвигли памятник ему:

Урок любому сплавщику -

Не поддаваться мысли ложной.

Коль штурман наложил запрет -

В порог туристу хода нет.

Плывет ли кат рекой могучей,

Или струей несет каяк,

Иль альпинист на горной круче

Штыри вбивает в известняк.

Все видят памятник нагорный

И обелиск железный, черный.

В табличке скорбное число,

А рядом верное весло.

И вот, однажды, в час полночный

Хлебали альпинисты чай,

Взглянув на гору невзначай,

Протерли с изумленья очи:

Сковало холодом сердца -

Там увидали мертвеца.

Стоял он молча в лунном свете,

Темнел глазниц сквозной провал,

Был в черном порванном жилете,

Весло в руке своей держал.

Под каской череп скалил зубы,

Костяшки пальцев были грубы.

Сквозняк колючий из-за скал

В ущелье гулко завывал.

Вдруг запах плесени и гнили

Ударил альпинистам в нос,

По коже пробежал мороз.

Туристы еле живы были.

Пока с веслом наперевес

Во мраке призрак не исчез…"

Продолжим дальше по порядку,

Те мужики, я говорил,

Были не робкого десятка,

Но альпинизм их погубил.

В горах, где пусто и прохладно,

Пропал талант их безвозвратно.

Я говорю без похваленья -

В сплавном туризме лишь спасенье.

Про то поведает Штурм Ан,

Когда не слишком будет пьян.

Когда очнулись альпинисты,

Уже немного рассвело…

Они собрали барахло,

Потом приняли грамм по триста,

И поклялись, что никогда

Не возвратятся уж сюда.

У входа в тот порог гремучий

Стоял на страже черный труп.

С тех пор видало призрак злючий

Немало водных, пеших групп.

Стальной огранкою играя,

Блестела лопасть весловая.

Через туман и влажный мрак

Мерещился ужасный знак.

И вот уже из баек, виршей

Легенд слепился целый ком -

Назвался Черным сплавщиком

Каякер без вести погибший.

Не пожелал бы, братцы, вам

Скелет его увидеть там"

Мы еще посидели с часок, обсуждая различные придания, легенды, байки и просто случаи из туристической жизни.

Уже глубоко ночью народ разбрелся по палаткам, и лагерь погрузился в блаженную тишь. Вот только догорающий костер так и бросили, олухи. Пришлось сходить к реке, черпануть каном воды и залить зашипевшие дымные угли.

Вот теперь я спокоен и тоже могу отправиться на боковую. А то был у нас случай, когда утром пришлось в экстренном порядке вскакивать и спасать пожитки от наступающей стены огня. Нет, не костер не затушенный был тому виной, просто стояли недалеко от населенки, а местные по весне решили травку прошлогоднюю попалить. Ну и пошла она бодренько гореть во всех направлениях, и в сторону нашего лагеря в том числе. Насилу успели остановить, пока до палаток пламя не добралось. А если бы кто-то из ребят не вышел с утра по надобности и не увидел угрозы? Херово было бы. Поэтому я к вопросу тушения огня отношусь серьезно. Это когда он дислоцирован в одном месте сбить пламя легко: водой залить или землей закидать на крайняк. А вот когда ревущее пожарище расползается по всем направлениям и двигается быстрее тебя – это поистине страшно, поскольку что делать с ним ты просто не знаешь. Вроде и река рядом, но приносить воду просто не успеваешь, вот и сбивали огонь веслами. В тот раз мы победили вышедшую из-под контроля стихию. Но вот какой ценой. И это я не считаю потраченных нервных клеток, которые, как известно, восстанавливаются крайне медленно. А мне нервы, чую, ох как понадобятся в ближайшие дни, так что я влез в гостеприимное нутро собственной палатки, раскатал спальник и отправился в царство снов.

Мне редко сняться сны. Вернее, наверное, сняться-то регулярно, но не запоминаются. А уж кошмары снятся еще реже. Но, видимо, сегодня был именно такой день.

Какое-то тягостное предчувствие чего-то плохого, когда еще не знаешь, что дальше будет, но общая атмосфера уже нагнетена до предела, натягивая нервы как струны. Мне снился пустынный берег реки, подернутый сумерками. Изломанные ветви деревьев тянулись к серому небу. В кронах недобро завывал ветер, под ногами стелился туман и неприятно чавкала болотная жижа. Я шел меж темных стволов, углубляясь все дальше в лес. При этом лопатками ощущая недобрый взгляд в спину, леденящий, нечеловеческий. И каким-то шестым чувством знал, что оглядываться нельзя, иначе увиденное станет жестокой реальностью, выпустив потустороннее зло в привычный безопасный мир.

Я пошел быстрее, стараясь оторваться от чего-то неизвестного, идущего следом. По щиколотку проваливался во влажный дерн, все ускоряя свои шаги. Но ощущение чужого присутствия стало еще ближе, еще реальнее. Слышал треск сухих веток под чужими конечностями, и в мозгу рисовался образ когтистых лап и оскаленной пасти смыкающейся на шее. Меня явно настигали. Страх липкими щупальцами охватывал сознание, не давая мыслить рационально. Казалось, что я уже чувствую чужое зловонное дыхание за спиной. Еще шаг, несколько шагов – и меня постигнет ужасная участь, уготовленная жертве неизвестного монстра.

И тогда я побежал, отчаянно, вкладывая все возможности организма, силясь избежать неясной призрачной угрозы извне, нависшей над моей жизнью. Я несся, как никогда в жизни, перепрыгивая рытвины и упавшие стволы, петляя между деревьями. Легкие рвало от нехватки воздуха, резкими толчками выталкиваемого из грудной клетки. В боку нещадно кололо, но я все бежал и бежал вперед, в попытке скрыться от настигающей призрачной угрозы. И вдруг почувствовал, как чужая конечность с острыми, как бритва, когтями опускается на плечо.

Заорал от ужаса, от осознания собственного поражения. И тогда я сделал непростительную ошибку: развернулся, чтобы посмотреть в глаза самой смерти. Внутренне холодея, увидел огненные всполохи горящих потусторонним светом глаз с вертикальными прорезями зрачков, ощерившиеся в жутком оскале клыки. И, холодея от сковывающего страха, услышал, как нечеловеческая пасть исторгает шипящие слова: "Ты видиш-ш-шь. Ты наш-ш-ш".

Я проснулся в холодном поту, задергавшись в сжавших тело путах. Как будто кто-то держал, не давая вздохнуть свободно, даже пошевелиться не было возможности. Началась паника, подкрепленная недавним кошмаром. Даже не сразу осознал, что сковывающие руки ограничения являются ничем иным, как собственным застегнутым на молнию и перекрученным во сне спальником. Я нервно рванул бегунок вниз, выпутываясь из кокона ткани. И только откатившись вбок, смог, наконец-то, вдохнуть полной грудью.

Чутко прислушался. Но ничто не указывало на близкую опасность. Лагерь был беспечно тих, а привычные звуки леса нисколько не походили на пронизанную жутью атмосферу недавнего виденья. Сердце бешено стучало от пережитого, воздух с хрипами вырывался из легких, как после быстрого бега. "Это сон, всего лишь сон", – пытался убедить я самого себя, но видение было слишком реалистичным и не отпускало из своих липких объятий.

Я быстро оделся, сунул ноги в холодные ботинки и покинул палатку. Все еще спали, а лес жил своей обычной жизнью: ранние пичуги уже чирикали о своих птичьих делах, журчала река, высоко в кронах завывал ветер, раскачивая верхушки.

Не видя угрозы лагерю, я начал понемногу успокаиваться. Хотелось тоже залезать обратно в теплый спальник, вместо того, чтобы находиться в промозглой сырости утра. Отвлечься, отогнать навязчивые навеянные видения в уюте палатки.

Но сегодня была моя очередь готовить завтрак. Вернее не моя, а экипажа, но помощи я уже никакой не ждал, да и смысла лезть в чужую палатку не находил. Посмотрел на часы, решив, что для принятия пищи уже не так и рано, поэтому взял два кана и пошел набирать воду к реке, заодно и умылся, поплескав себе на лицо из сложенных ладоней. Процедура немного привела в себя, отгоняя неприятное сновидение прочь. Еще какое-то время ушло на розжиг костра, чье живительное тепло уже окончательно развеяло тягостное оцепенение, навеянное ночью. Засыпал сухое молоко и рисовую крупу в воду, периодически помешивая булькающее варево. Вскипятил воду для чая, заодно и налив в кружку для чистки зубов и прочих гигиенических процедур. Когда порезал порционными кусками хлеб, масло и сыр, народ уже начал потихоньку просыпаться, а мой крик: "Вставайте, обормоты, завтрак готов" – послужил сигналом к подъему.

Прекрасное виденье почтило нас своим присутствием, когда все уже практически поели, а каша в миске остыла и покрылась мелкими хлопьями пепла (кто-то неосторожно кинул в костер сырую ветку, а неразобранная посуда так и осталась у костра). Наморщив носик на уже накрашенном личике, неземное создание капризно протянуло:

– А где моя теплая вода?

Я картинно поклонился и ответил:

– Вся речка в полном распоряжении, ваша светлость. Кипятильник только поставить не забудь.

Она злобно зыркнула в мою сторону, но ничего не ответила. А вот не надо дрыхнуть дольше всех. Кто первый встал – того и тапки, а в нашем случае горячая вода, поскольку в чайный кан уже какая-то добрая душа набросала заварки, приведя его содержимое в полную непотребность. Ну, кто будет с утречка потреблять чифир темно коричневой окраски?

Один из ребят сходил к вещам и принес запасной кан, протянув лежебоке. Пришлось ей отправить свое царственное величество на бережок за водичкой. Вот такой я злобный и мстительный, не захотел выполнить столь ответственную миссию за нее. Походу зря, поскольку еще не проснувшаяся краса бесподобная чуть не искупалась с утречка в прохладных водах, поскользнувшись на мокром камне. И вот как можно быть такой неприспособленной к жизни? Мне ее что, нужно за шиворот держать, пока она умывается? Или это положено делать дистиллированной водой? А то вдруг зараза какая от грязной воды вскочит на идеальном личике. Вселенская трагедия. Кстати, и как она собирается при всем своем параде умываться? Но ответ на данный вопрос я так и не получил. Не очень то и хотелось, впрочем.

Забрал котелок с водой и водрузил его на огонь. Мы все-таки не звери и лишить члена группы положенного горячего чая было бы перебором.

И я даже не стал делать замечание, когда она полезла кружкой в нагревающуюся воду. Вообще для этого положено снять емкость с огня и налить через край. Но я и так слишком часто лезу к этой крале с замечаниями, пусть ейный хахаль свою зазнобу воспитывает, я отказываюсь.

Наконец завтрак был закончен, вещи сложены и мы отправились дальше вниз по течению. Я сразу же предупредил, что опаздывать к обеду сегодня нельзя, поскольку готовка его лежит именно на нас, и в итоге мы встретим группу голодных гоблинов, которые больно побьют нас веслами. Но видимо не был столь убедителен, поскольку пассажирка важностью момента не прониклась. То ей в кустики нужно было, то стало холодно и пришлось распаковывать вещи и вытаскивать поларку (кофту из ткани "Роlаrtес"), то попа затекла. В итоге, когда мы, наконец, добрались до своих, на нас смотрели та-а-акими глазами, просто непередаваемо.

Благо, костер уже горел, и набросать спешно порубленных овощей в кипящую воду и забодяжить все это варево тушниной не составило труда. Я сначала из вредности посадил ее резать лук с чесноком, но она тут же умудрилась порезать палец. А кушать суп с кровью не входило в наши планы, поэтому пришлось и тут делать все самому.

На ужин мы тоже опоздали, поскольку во второй половине дня начались водные препятствия, но там где остальные проскакивали со свистом, мы традиционно уже находили кучу проблем. То она право и лево перепутает в самый ответственный момент, то вместо того, чтобы грести назад гребанет вперед. В общем, все возможные проблемы мы собрали и умудрились даже располосовать шкуру (днище байдарки), налетев на завал подтопленных деревьев. Еле выбрались из этой ловушки, а ведь она была в стороне от русла, попасть туда еще надо было умудриться. Вот чесслово, лучше бы вообще один греб, так нет же, во все ей надо было влезть и поучаствовать в процессе.

Зато на ужин была моя любимая гречка с тушенкой, что немного понизило общий градус раздражения. Уф, какое счастье, что этот день, когда несешь ответственность за пропитание других, уже закончился.

Но вот все необходимые дела сделаны, палатки установлены, и можно просто расслабиться перед костром, греясь в исходящем от него тепле, гипнотизирующем переливами языков пламени. Некоторые умники решили подсушить амуницию. Не все у нас шли в сухой герме, некоторые на неопреновые (пористая резина, которая якобы сохраняет температуру тела) носки надевали обыкновенные кеды и уже не заморачивались глубиной водоема, если приходилось выпрыгивать из судна, сталкивая его с камней.

Я не люблю неопрен именно из-за того, что попадающую в него воду он не задерживает, и в итоге ты просто начинаешь мерзнуть, обернутый этим холодным и мокрым слоем. Одно дело, когда ты постоянно как рыбка вынужден сигать за борт, и совсем другое – такие вот реки, то порожистые, то спокойные. Стягиваешь потом с себя эту мерзость, а кожа вся белая и распаренная, б-р-р. У меня и носки и перчатки есть, но как-то не прижилось. Так вот к чему я это. Считается, что кто не сжег в костре хоть пару обуви, в походе и не был. И вот скажите честно, зачем сушить вещи, которые все равно в первые же минуты сплава будут мокрыми, поскольку держать на себе неопрен в сухом виде еще хуже? Вот и я не понимаю, но именно носки из этого супер-материала у нас с завидной периодичностью и сгорали. На этот раз были Колькины, его краса-девица угодила, решив поухаживать за своим кавалером. Когда он заметил, было уже поздно. Щеголять теперь ему с дырками вместо пяток. Особо, правда, не ругался, видимо крепкая у мужика нервная система.

Естественно, провозгласили тост за первую пару обуви и понеслось. Запасы спиртного у нас были вполне приличными, так что при розливе не мелочились. Когда уровень потребленного алкоголя превысил определенную планку, Миха достал зачехленную гитару, задумчиво перебирая струны. Я сам играю немного, но предпочитаю свои умения в массы не выносить, опасаясь насмешек. Да и просто это для меня слишком личное действо. А вот послушать я люблю, поэтому блаженно развалился на пенке, подогреваемый сбоку живым теплом костра и блаженно щурясь на подсвеченный звездной россыпью небосвод.

Голос у Мишки был что надо, музыкальный слух присутствовал, так что слушать его – одно удовольствие. Он пел разные песни: и современные, и малоизвестные, среди прочих были и песни Цоя. Я сам его воспроизвожу по аккомпанемент гитары, для себя, когда настроение хреновое. Сбацал несколько забавных песенок из репертуара Тимура Шаова, например "Мы поедем на природу". Потом гитара пошла по рукам, и начались уже наши, тематические.

"Сплав", автор неизвестен:

Вода искрится пеною, как снег она вся белая,

Река бушует в скалах, разбивая берега.

Опасно с ней бороться нам, но есть у нас катамаран,

И верный друг напарник, ой, лихая голова.

Припев: И по валам мы летим, сплав – это дело настоящих мужчин.

Маршрут предельно точен, вода вокруг клокочет,

Река грозит бедою, с нею шуток не шути.

Валы все нарастают, а силы словно тают,

И эту злую бочку нам никак не обойти.

Припев.

Слив метра два, падение, страховка в напряжении,

За сливом каша пенная, бурлит все и кипит.

Но вот носы врезаются, гребцы за вал цепляются,

Последнее усилие и все уж позади.

Припев.

Речной водой облитые мгновенья пережитые

Заставят чаще биться наши буйные сердца.

И после зимней скуки возьмем мы весла в руки,

Нас к новым приключениям зовет опять река.

"Песня погибших водников", автор Олег Ким:

Нас ломало в прибрежных скалах,

Где свинцовые тучи несли,

И с обломками катамарана

Потащило по дну реки.

И в губительном водовороте

Пропадали мы в цвете лет,

И в последнем водовороте

Мы не видели солнца цвет.

Сколько нас полегло на реках?

Это знает один лишь бог.

И стоит обелиск на веки,

Где вошел экипаж в порог.

На воде было все известно,

Нам всегда и везде везло.

Но в какую-то черную бездну

Вырывалось из рук весло.

Нас обратно везли в вертолете,

Погруженные в вечный сон.

Через быструю реку мертвых

В утлой лодке нас вез Харон.

Но, Харон, ты ведь тоже водник,

Пропусти нас на риск и страх,

Обитатель подземных склонов,

А нам вечно летать в горах.

Мы займем посты на вершинах

От снегов голубых и седых,

Ведь весной поплывут дурачины.

Ну а сколько ведь там молодых?

Мы присмотрим за каждым камнем,

За которым стоят валы,

И над каждою бочкою встанем,

Где опасный излом скалы.

Вы идете по нашему следу.

Я хочу, чтобы Вам везло.

Привяжите потуже колени

И держите в руках весло,

Закрепите надежно каски

И вяжите покрепче плот.

Ведь без прочной надежной каски,

Что еще на реке спасет?

Дай судьба вам нормально вернуться,

Где когда-то мы не прошли,

И рукою опять прикоснуться

К изумрудному краю земли,

И в пороге, у каждой бочки,

Будет кто-то один из нас,

Чтобы видеть и днем и ночью,

У кого ненадеженый спас,

Чтобы видеть и днем и ночью,

У кого ненадеженый спас.

Эта песня напоминает, что водный поход – это не прогулка в ближайшем парке, могут быть какие угодно непредвиденные ситуации. Вода – непокорная, коварная стихия и относиться к ней надо серьезно, о чем не следует забывать никогда.

Потом было много и других песен, в основном приближенных к тематике. Разошлись мы достаточно поздно, не хотелось разбредаться по палаткам. Я рассчитывал, что после такого замечательного вечера кошмары меня посещать не будут, и умостил голову на скрученном в подушку тюке из вещей.

Сон пришел неожиданно и был совсем на другую тематику.

Мне снилось, что я проходил сложный порог. Почему-то один, точно помню, что место матроса было свободным. Я летел по струе с огромной скоростью, вроде должен был пройти аккурат между двумя обломками скалы, вписавшись в маршрут и обойдя коварную бочку. Но, напоровшись на скрытый в толще воды обливняк (большой камень), потерял управление. Легкое суденышко завертело в стремнине, кинув бортом на камень, и вошел я в порог боком, а это несомненный киль.