Текст книги "Путь в никуда (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Белов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
– А так ли ты уверена, что не хочешь стать рабыней? Фактически ты уже рабыня собственных желаний. Я чувствую твое вожделение, как жаждешь ты более смелых действий. Признайся, ведь все горит внутри от необходимости почувствовать в себе мои пальцы, да и не только пальцы. На что ты готова ради этого? Так ли страшно подчинение другому человеку, если он хочет того же, что и ты? Насколько унизительно стоять на коленях, ожидая неожиданного приказа, если знаешь, что ничего по-настоящему недопустимого или не желанного делать не заставят? Настолько ли болезненна встреча чувствительной кожи ягодиц с жесткостью ладони, или иным предметом, если осознаешь свою вину и правомочность таких действий в отношении себя? Подумай о том, что ты действительно хочешь. Проникнись собственным унижением, будучи привязанной к столбу на площади полной людей, выставляя напоказ собственное голое тело.
И я отошел назад, любуясь румянцем, залившим щеки, и тем, как неосознанно трется девушка ногами, сжав колени, чтобы хоть немного снизить снедающее низ живота возбуждение. Вот даже ради одного этого стоило воплотить в жизнь данное действо. Но я хотел еще немного ее помучить, не давая желанного. И вместо того, чтобы удовлетворить собственную страсть, пошел разбирать гермы, периодически поглядывая на привязанную в вынужденном бездействии девушку.
Изредка я возрождал ее воображение, в красках живописуя, как ведут себя придуманные зрители, что они делают, как и где дотрагиваются (совмещая это с собственными действиями по выполнению озвученного). Она начала переступать с ноги на ногу в нетерпении, но никаких действий по ее "насилованию" я так и не проявлял, продолжая заниматься насущными делами. Вскоре костер уже весело потрескивал, готовя нехитрый ужин, а установленная палатка украсила своим присутствием поляну.
Я еще сам не придумал, что хотел бы сделать со связанной пленницей. Наиболее заманчивой представлялась идея овладеть ею прямо так, стоя, не развязывая ее рук и не давая возможности избежать задуманного. Но участь пленницы решил случай. Я намеренно не затягивал сильно узлы на веревке, чтобы не давать лишнего дискомфорта рукам. Она делала все скрыто и аккуратно, однако я сразу же просек, что девушка пытается освободиться, развязав путы. Я мог бы остановить хулиганку, решившую самовольничать, но самому стало интересно, что же будет дальше.
Распутанная веревка падает вниз, Алина отпрыгивает в сторону, на ходу пытаясь сдернуть с глаз повязку и сбежать.
– Далеко собралась, красавица? – Я прижимаю ее к себе, не давая возможности вывернуться и повторно блокируя руки. – Я еще не наигрался и не позволял тебе самовольничать. Вторая попытка побега требует более серьезного наказания.
Я перетаскиваю бьющуюся и визжащую беглянку на пенку, ставя в коленно-локтевую позицию и широко раздвигая ей ноги, получая полный обзор на сочившуюся влагой промежность.
– Пожалуйста, не надо… – умоляет ослушница, глубоко войдя в роль.
– Я простил тебе побег в первый раз, но впредь не потерплю своеволия. Думаю, пяток ударов розгами будет достаточной мерой наказания за умышленное нарушение моей воли.
Она вздрогнула, но против ничего не сказала. Молчание – знак согласия? Да уж… Действо становится все более непредсказуемым, с легким намеком на нечто выходящее за рамки. Ломается под рукой гибкая ветка ивы, оставляя в пальцах пучок листьев. Пробный замах, со свистом разрезающий воздух, и стоящая в неудобной раскрытой позе девушка сжалась в ожидании экзекуции. Я не торопился, проведя хлыстом по позвоночнику, заставляя прогнуться и еще больше выставить вверх ягодицы.
– Готова ли ты принять наказание?
– Я… я больше не буду…
Гибкая упругая веточка скользнула между полушариями попки, щекоча чувствительное место и опускаясь все ниже. Минуя раскрытые лепестки, самый кончик дотронулся до клитора, обведя по кругу. И наказуемой это явно нравилось, она потерлась о ласкающий предмет, понукая меня усилить свои действия. Но я недаром сказал про наказание болью.
Хлыст взлетел вверх в резком замахе, и со свистом полетел вниз, рассекая воздух. Только перед самым касанием я замедлил руку, уменьшая усилие, так что чувствительная кожа только слегка соприкоснулась с деревянным прутом. Но в этот момент девушка закричала, протяжно, жалобно. В первый момент я испугался, что перестарался и доставил неприятные ощущения. Но на гладкой коже не осталось и следа. Девушка ждала обжигающей боли, все нервные окончания были напряжены и легкое касание на самой грани удовольствия, но никак не болезненности, воспринялось так ярко и сильно. Я еще немного подождал, продолжая поглаживать кончиком прутика ее интимное место. Но она меня не прерывала и не останавливала продолжение экзекуции.
– Понимаешь ли ты, что твое наказание заслужено?
– Д-д-да…
Хлыст со свистом вновь взмывает в воздух, опускаясь на кожу ягодиц. И опять вскрик, и последующее нежное дразнящее поглаживание кончиком непредсказуемого предмета. Что он подарит в следующий раз, обжигающий удар или разливающееся негой блаженство? Я легонько ввел конец хлыста внутрь ее тела, пощекотав и там, внимательно следя за реакцией. А она только прогнулась еще сильнее, пытаясь забрать игрушку глубже. Ух ты, е-мое, а она же серьезно возбудилась. Да и я тоже. Похоже, до обещанных пяти ударов ждать уже не стоит.
Я резко рванул молнию штанов, избавляясь от одежды. Пара секунд на средство предохранения, и напряженный горячий орган касается ягодиц. Она заерзала, выдавая свое нетерпение, но я не торопился, проводя по всему доступному пространству, обводя снаружи, но не проникая в манящую глубину.
– Попроси меня.
От слов сказанных тихим хриплым полушепотом ее дыхание еще больше участилось, она стала тереться об меня, вынуждая приступить к тому, чего желали мы оба. Но я выжидал, хотел услышать это. И, наконец, девушка сдалась, тихо прошептав:
– Хочу тебя… Трахни ты уже, наконец.
И только после этого я позволил сделать себе тягучее плавное движение вперед, чувствуя, как плотно охватывают меня упругие стеночки ее естества, наслаждаясь трением и горячей скользкой влажностью. Алина опять громко вскрикнула, не желая сдерживать эмоции, и сделала движение навстречу, нанизываясь до основания. Блин, как же я этого хотел. Пришлось приложить усилие, чтобы не кончить сразу же. Войдя в ритм, я уверенно доводил до разрядки в первую очередь ее. И вдруг неожиданный шаловливый вопрос чуть не сбил амплитуду движений:
– На нас все еще пялятся пираты?
Я и забыл уже, что девушка до сих пор в повязке. Но снимать сейчас посчитал нецелесообразным, вернув ее в атмосферу ролевой игры словами:
– Еще как. Все они хотят быть на моем месте, а некоторые откровенно дрочат, глядя, как капитан тебя пялит. Причем огромный мускулистый боцман прямо напротив твоего лица, он стаскивает с себя штаны, вытаскивая на свет грозное орудие. Не хочешь и ему сделать приятно?
Наклонившись, я провел пальцами по губам девушки, имитируя совсем другие действия и не останавливая своих. Коралловые губки раскрылись, впуская два пальца внутрь горячего ротика, и она начала интенсивно их посасывать.
– Да, вот так, детка. Еще, сильнее.
Я уже еле сдерживался, находясь на самой грани. Движения стали быстрыми и рваными, еще чуть-чуть – и я не смогу удержать себя. Но в этот момент она выгнулась, кончая, сжимая меня внутри тугим кольцом мышц, и этого я уже выдержать не смог, отправляясь в бездонную воронку оргазма следом.
Разомкнувшись, мы обессиленные повалились на застеленную землю. Я снял не нужную более повязку с глаз девушки, умостив голову на собственном плече и поглаживая подрагивающую спину. Эмоций было просто через край. Такого у меня еще никогда не было, да и у нее, думаю, тоже.
Через некоторое время отпустил выразившую недовольство этим фактом девушку. Но солнце уже садилось и скоро станет прохладно. Вытащив из гермы вещи, ласково и осторожно одел ее. Позаботился о, как ни странно, вполне доварившемся и без участия повара ужине. Аппетит после такой эмоциональной встряски был просто зверский, и наловленная накануне рыбка в виде супчика с добавлением картошки была сметена в рекордные сроки.
Когда совсем стемнело, мы продолжили у костра начатое накануне обоюдоприятное времяпрепровождение, пугая окружающую живность женскими стонами. Утро тоже весьма задалось, так что встали на весла мы уже практически в полдень.
Река все так же беззаботно несла свои воды, может только шире стала. Ставший уже привычным однообразный ландшафт, высокие берега покрытые лесом. Мы немного расслабленно гребли, помогая течению. Никаких препятствий не предвиделось, если только излучина (поворот) ждала впереди, но, судя по умиротворенному журчанию воды, никаких сюрпризов там не таилось.
Как же я ошибался. Стоило только носу байдарки обойти закрывающий обзор участок суши, как Алина удивленно вскрикнула. На более пологом берегу было рассыпано несколько покосившихся домишек, но, в отличие от прошлой заброшенной деревеньки, в этой кто-то явно жил. На веревках развивалось постиранное белье, на огороженной площадке чинно прогуливалась коза, скосившая на нас любопытный глаз. Люди. Неужели мы доплыли до населенной зоны?
Не мешкая, мы зачалились, немного нервно вытаскивая плавсредство на берег. Найдем ли мы так необходимую помощь в этом селении? Пока я возился на берегу, девушка уже побежала в сторону домов. Еле успел ей крикнуть, чтобы остановилась. Еще неизвестно что здесь за люди, нужно держаться вместе. Запоздало затявкала собака, не спеша приближаться к подозрительным чужакам.
На зов четвероногого охранника из дома вышел пожилой мужчина, одетый в холщевую рубаху и черные штаны, с окладистой бородой на добродушном лице, сразу заметивший нежданных гостей и направившийся в нашу сторону. На всякий случай я задвинул девушку себе за спину, напряженно смотря на подходящего местного.
– Здраве, путники. С чем пожаловали, с благоделием аки злобовати?
– И вам здравствуйте. Мы заблудились и хотели бы добраться до ближайшего города. Вы могли бы нам помочь? Мы заплатим и еды бы еще купили, если можно.
– Добре. И мы благости не чужды, коли без злого умысла просят. Зайдите в дом, потолкуем.
– А кто-то в деревне есть еще?
– Жинка моя да я остались, остальные по городам подались, а у нас скотинка какая-никакая, да и некуда нам воздвизатися.
На крыльцо вышла немолодая крепко сбитая женщина, с интересом глядя на нас.
– Меня Иваном кличут, супруга Прасковья, – хозяйка при этих словах наклонила голову и доброжелательно улыбнулась. – А вы кто ж будете, да далече странствуете?
Мы представились и решили почтить своим присутствием гостеприимно распахнутую избу. Да и обсудить вариант дальнейших действий в свете произошедших событий неплохо было бы. Чем черт не шутит, может и отсюда можно добраться до цивилизации, ведь покупает же Иван где-то продукты, вещи. Да и поесть нормальной еды хотелось, чего уж там.
Сложенное из толстых бревен строение с небольшими окнами и трубой на крыше явно было построено на совесть и поддерживалось в хорошем состоянии. В палисаднике цвели цветы, за домом виднелся сад, а справа ровные ухоженные грядки огорода. Нагнув голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, шагнул в дом. Сначала шла застекленная небольшая терраска, затем сени без окон с пучками ароматной травы и вязанками лука и чеснока, подвешенными к балке. У стенки стояли сундуки, самодельный грубовато сколоченный шкаф.
– Вы проходите в горницу, – сразу засуетилась Прасковья. – Устали, поди. Я сейчас на стол яств соберу, а вы вон к лавке проходите, присаживайтесь.
Большую часть комнаты занимала русская печь с лежанкой, образуя закуток-кухню за деревянной ширмой. Сквозь приоткрытую дверь виднелась ниша с заслонкой, закрывающей устье печи, перед ней плита с двумя съемными конфорками под чугунки.
Стены из тех же потемневших от времени бревен, в углу под образами рядом с окном деревянный стол с лавкой, дальше шкаф и широкая кровать, застеленная лоскутным одеялом. На окнах вышитые занавески, еще одна, похожая по стилю, закрывает лежанку печи, перед кроватью вязаный вручную коврик. Рядом со шкафом виднеется утопленная в пол ручка подпола. Вполне в духе стариной русской избы, сейчас такой быт только в музее увидишь. Только явное наличие электричества в виде невзрачной люстры под потолком портило впечатление, что мы попали на пару веков назад.
Мы примостились на краю скамьи со спинкой, хозяин хаты занял вторую скамью во главе стола, а хозяйка убежала хлопотать в кухонный отсек, бренча кастрюлями. Видимо, там находилась электрическая плита, поскольку печка не разжигалась. Наверное, не очень удобно, когда кухня объединена с жилой комнатой, но люди явно привыкли так жить.
– Ну, баяйте, что за напасть с вами приключилась.
Разбавил наступившую неловкую тишину голос Ивана. Никакого секрета наши злоключения не составляли, поэтому я начал рассказывать с самого начала.
– Мы шли в составе туристической группы, маршрут был проложен еще дома, у каждого экипажа была карта, но так получилось, что свою мы забыли на стоянке, а ребят потеряли из виду. И там, где река расходилась на два потока, повернули не в то русло, спохватившись уже к вечеру. Возвращаться обратно было безумием, идти напрямик через лес не рискнули, решив продолжить путь в одиночку.
– Видимо, это вас намедни из органов правопорядка искали, знамо добрались ваши, и в розыск подали. Правильно сделали, что по верху не пошли. Топь там коварная, непроходная, вроде смотришь сверху – все нормально, а наступишь между кочек – и в трясину затягивает. Наши туда по клюкву ходили, знатная урождалась, и себе и на продажу хватало. Тропки в том болоте надо знать, а вы бы напрямки пошли, могли бы сгинуть запросто.
Черт, а ведь я действительно рассматривал этот вариант, просто не рискнул идти, чтобы еще больше не заблудиться. Правильно, как оказалось, сделал.
– Провизии с собой не было, так что перебивались ловлей рыбы. – продолжил я свой рассказ. – Благо котелок с собой имелся и зажигалка. Потом источник огня закончился, но мы удачно разжились забытыми спичками в заброшенной деревне выше по течению.
– Да, знаю я ту весь, бывал там многочастне.
– Скажите, Иван, у меня вот создалось впечатление, что люди покидали поселение спешно, толком не собирая вещи, бросив хозяйства. Что там такое приключилось?
– Кровавую дань заплатили люди ни за что. В крайний к лесу дом супостаты ночью проникли и всю семью тамошнего старосты порешили в одночасье, соседи страшились из домов выходить, крики душераздирающие слыша, а утром по свету нашли лишь тела зверски порешенные. Испугались люди, скарб свой насущный в котомки покидали, скотину зарезали на мясо и были таковы. Власти сказали – зверь лютует, но скажу я вам, никакой зверь по собственному разумению в избу жилую не пойдет. Да и нет у нас зверья такого, что кровь бы человечью лакал и сердце вырывал, а саму добычу на куски рвал. Умертвия то, нежить окаянная, вот вам крест.
Иван размашисто перекрестился, затем, помолчав немного, продолжил:
– Антихристов на погосте в дне пути от поселения хоронили богомерзких, языческими обрядами помышляющих. Проклятое место стало, нечистое после ентого. Водворилась тут некогда секта. Ни с кем общаться пришлые не желали, особняком стойбище устроив. В балахоны кутались, страшась света солнечного. Дома из каменьев построили, песнопения тянули ночами, цели свои неведомые преследуя. Баяют, что и человеческими жертвоприношениями не брезговали те нелюди, вот и постигла их кара небесная. В одну ночь снесло их дома взрывом неимоверной силы, разметав тела послужников диавола. Запалился лес в округе, выжигая оскверненное место. Люди только на седьмой день решились отправиться в те дали, увидев нетленные и невредимые останки слуг проклятого культа. Похоронили их на том погосте, аккурат с краю. Ровно чертова дюжина могил была, без крестов и надгробий, без имен. Только и после смерти им покоя нет, не отпетая душа ни в ад, ни в рай не попадет.
Я слушал хозяина, и холодные мурашки страха пробегали по спине в такт его словам. Вроде бы и современный мир, ничего такого не должно быть в реальной жизни, но и я почувствовал, что нехорошее то место и надо убираться подальше. Видимо о нем и предупреждали странные сны, предостерегая. И вот слышу подтверждение острому ощущению опасности, возникшему в тех краях. Я мог не верить словам местного жителя, считая их бреднями выжившего из ума старика, но я привык доверять своим ощущениям и они прямо-таки вопили: то, с чем можно столкнуться там, выше человеческого понимания.
– А ведь мы то кладбище видели… – задумчиво проговорил я. – И чуть было на стоянку ночную не встали рядом, набрел я на него случайно, пошел бы за дровами в другую сторону, то там и остались бы.
– Навечно бы и остались. В жизни, милки, много всего потустороннего, непознанного случается, особливо в нашей глубинке. Везде лукавый подстерегает, где благоволения Господнего нет, или равновесие сил нарушено. Загодя судьбы своей не узнаешь, значит, путеводная нить тебя вела, коли напасти лихой помогла избегнуть. Кто мы супротив Всевышнего? Лишь ему явлен смысл существования и доколе попирать нам мир грешный. – Хозяин снова перекрестился, глядя на образа. – Ну, да не будем всуе припоминать.
– Иван, а вам что-то говорит слово ундины?
– А яко же, почитай всю жизть у воды обитати, нечисть тамошнюю завсегда знать обязаны.
– Так кто же они?
– Баяют, то души младых дев, безвременне почивших, не сладивших с рекой своевольной, да затянутых в стремнину во время купания. Исконно воплощатися в облик всекрасных дев, соблазняющих мужчин, которых затем ово смерти лютой предают, ово отпущают, помогая неудержанно пройти владения свои, от напастей уберегая. Благоволение их сыскать – благо большое, не всякому оно дается. А ты почто, хлопец, интересуешься?
– Да так… просто слово странное вспомнилось, вот и решил уточнить.
– Ну да тщета все это, откушайте лучше наваристой юшки с галушками, картошки с сальцем. Да вот еще жбан с квасом, соленья.
Как раз хозяйка споро начала выставлять угощения, Алина вызвалась помочь, и вскоре мы уже все вместе сидели за столом, за обе щеки уплетая стряпню, показавшуюся после вынужденной голодовки неимоверно вкусной.
Наевшись от пуза простой и незатейливой пищи, я решил перейти сразу к интересующей нас теме.
– Скажите, Иван, а есть ли селения ниже по течению?
– Поблизости нет, днях в трех долу еще хутор был, но не ведаю, остался ли кто ныне. По той ветви реки люднее было, но как нонче – сложно сказать. Токмо старики изостати, а наш век уж короток. Это прежде здесь множае хутора были, колхоз наличествовал, пшеницу, рожь, овес сеяли, скот разводили. В советское время жизнь кипела, церковь, кузница своя, пахали на лошадях, огороды держали большие и себе на потребу, и на продажу. Токмо бренно все оказалось. Хлеб на поле прямо сгноили, комбайны под открытым небом побросали, никому нонче ничто не нужно. Гектарами земля-матушка простаивает, а никому и дела нет. Раньше все сами делали, обменивали, взращивали, на полном самообеспечении жили.
– А как же сейчас живете?
– Что для потребы нужно – в городе закупаю, а так сами растим, что можем.
Вот оно. Именно то, к чему я так хотел подвести разговор.
– А как вы до города добираетесь?
– Еси у меня Жигуль ветхий в сарае, токмо барахлить начал внове, не заводится. Сервиса же у нас, сами домысливаете, почитай и нет никакого в глуши. Завтра посветлу гляну, что можно сделать, а вы покамест у нас переночуйте, печку подтопим для пущего тепла.
Предложенные за обед деньги Прасковья взяла без излишних ломаний, явно, что не лишние.
Ну что ж, раз дальше населенки не предвидится – имеет смысл заканчивать маршрут и вставать на антистапель. Здесь хоть какая-то надежда добраться до города есть, а что будет дальше неизвестно. И я запряг девушку помогать разбирать байдарку. Вместе стащили шкуру с каркаса, разложив сушиться на траве. Благо погода была теплая, солнечная. Ополоснул в реке выстилающие дно пенки, сдул и разложил сушиться баллоны. Разбор, просушка, и укладка рюкзака заняли почти полдня, но вот карандаш собран, а вещи упакованы. Конечно, все не влезло, придется девушке в компрессионном мешке свое нести, но все ж не в руках или целлофановых пакетах.
Только хотел вернуться в дом, как внимание привлек звук, которого по идее в такой глуши быть не должно – явно различимый шум мотора. Слух меня не подвел, к дому подъезжал полицейский УАЗик. Черт, без хозяина тут явно не обошлось. Наверняка связь какая экстренная имеется, не могли они тут случайно проезжать. Вот не люблю я работников охраны порядка. Получишь раз так несколько по почкам резиновой дубинкой – и отношение к властьимущим сразу будет о-о-чень радужным. Или посидишь в обезьяннике из-за того, что вступился за кого-то (кого и след простыл сразу же), а добрые тетечки потом тут же пальцем кажут на того, кто драку начал. Да, я бью первым, придерживаясь принципа: "Каждой твари по харе", но почему-то никто не удосуживается воссоздать события и понять, почему я это делаю.
Поэтому я настороженно задвинул девушку за спину, ожидая, что же доблестные полицаи нам готовы сказать. Все равно прятать Алину было уже поздно, слишком быстро и неожиданно все случилось, не успел сориентироваться. И мне очень не понравилось, какими сальными, похотливыми взглядами ее окинула подъехавшая троица.
– Ну что, это вы, видать, путешевственнички? Нам сказано доставить в город только девку, о тебе парень разговора не было, не обессудь, но ты остаешься.
– Мы можем заплатить. Я без него не поеду.
Испуганно сказала прижавшаяся ко мне девушка.
– Заплатишь, не волнуйся, – загоготал один из новоприбывших.
Ситуация мне не нравилась чем дальше, тем больше. Ехать с этими опьяненными властью фраерами было небезопасно даже вдвоем. Эх, знать бы раньше, не разбирал бы байдарку, хоть какой-то шанс скрыться.
Подошел хозяин, молча пожал руки троице и вознамерился уйти, не глядя на нас.
– Иван, – окликнул я его тихо. – Они не должны увести одну Алину, помогите.
– Звиняйте, нам здесь еще жить, – сказал он отрывисто и скрылся в доме.
За стеклом мелькнуло сочувствующее лицо Прасковьи, и тут же на окнах задернулись занавески. Подмоги от хозяев хутора явно не дождаться, да я и привык к тому, что сам за себя и не жду ни от кого помощи.
Оценивающе оглядел троих мужчин, уверенных в своей полной безнаказанности. Есть ли шанс договориться? Боюсь, что нет, денег с собой немного, да и не факт, что взяв деньги, выполнят взятые обязательства. Драться с представителями закона – это безумие, никакой суд не встанет на мою защиту.
Рыжий детина сделал шаг в нашу сторону.
– Собирай манатки, путешественница, поедем в участок отмечаться о прибытии в пункт Б.
Попытался ухватить ее за руку, но я молча встал на пути.
– Сопротивление закону? – с явно различимой угрозой в голосе спросил он меня.
– Нет, девушка уже сказала, мы отправляемся с вами только в комплекте.
– Ты нам тут не указывай, молокосос. За нее обещано вознаграждение, а про тебя в участке и слыхом не слыхивали. Так что уйди с дороги, если не хочешь неприятностей.
При этом оставшиеся двое сдвинулись с места, окружая нас в кольцо. Движения четкие, плавные, так двигаются только бойцы. Вначале просто забавлялись, смыкая круг и трепя нервы. И самое хреновое – прикрыть девушку на открытом месте я не мог, за что и поплатился. Ринулся ей на помощь, когда чужая рука сомкнулась чуть выше тонкого запястья, и тут же огреб хук в челюсть, от которого, впрочем, увернулся, намерено дав только мазнуть по скуле. Но это была лишь отправная точка, за которой закрутилась круговерть боя. Как я надеялся этого избежать. Но застоявшимся без дела мужикам хотелось размяться, а моя кандидатура подходила как нельзя лучше.
Какое-то время я еще пытался строить из себя неумеху, подчеркнуто неловко уходя из-под ударов и не нападая сам. Совсем не мой стиль, но я не хотел проблем для нас, тем более в этой забытой всеми глубинке, где пропавший человек сразу же спишется на диких зверей. Но в итоге все-таки был вынужден и контратаковать, чем сильно разозлил противников, усиливших свой натиск. Они били, не миндальничая, в полную силу, не заботясь о чужом здоровье. А трое много даже для меня. И если от двоих я бы смог еще худо-бедно отбиться, то вытянуть настолько неравные условия было не под силу.
В результате меня все же ощутимо достал один из тройки, зайдя за спину. Но и свалив наземь, они на этом не успокоились, начав добивать ногами, не обращая внимания на крики девушки, умоляющей остановиться. А у меня в мозгу крутилась только одна мысль: "Только бы не двинули в голову", поскольку потеряв сознание, я ничем не смогу ей помочь. И я уже тоже перестал что-то там из себя строить, наплевав на последствия, и один из нападающих зашипел от прилетевшего в коленную чашечку мощного удара ногой.
Перекат на спине, оттолкнуть бросившегося следом, и встать на ноги. Все, игры кончились. Я бил отчаянно, сбивая костяшки пальцев в кровь, не обращая внимания на боль и усталость, тяжелые ботинки усиливали удары ногами. Но расклад изначально был не в мою пользу, и все больше чужих выпадов было пропущено.
Удар в живот, выбивший воздух из легких до звездочек перед глазами, прервал бесполезные трепыхания. Но этого нападающим оказалось мало, меня вздернули вверх, заломив руки назад с двух сторон, и рыжий, ощерившись, занес кулак для повторного удара. Я уже морально приготовился к ослепляющей боли за ним последующей, поскольку вырваться из тисков двойного захвата было выше человеческих возможностей. Но сдаваться не в моих правилах даже в безвыходных ситуациях, я уже мысленно наплевал на свою жизнь и здоровье, бездумным поступком рассчитывая только дороже продать и то и другое.
Повиснув на держащих руках, я резким движением выбросил ноги вперед. Но мужик оказался тертым, вовремя заметив маневр и успев отпрыгнуть, так что сокрушительный удар пришелся только вскользь, а нас инерцией откинуло на землю, к которой меня тут же и пригвоздили, лишая всякой возможности дальнейшего сопротивления. Один из мужиков занес ногу, чтобы опустить ее на незащищенный живот, и после этого удара подняться я уже не смогу. Счет жизни пошел на секунды.
– Ты знаешь, сучье отребье, на кого ты конечность поднимаешь?
Властным, пробирающим до самых печенок тихим голосом произнесла девушка. Если бы она кричала, истерила, просила – это бы не произвело того эффекта разорвавшейся бомбы. Вокруг сразу стало тихо, а детина, так и не завершив удара, повернул к ней побагровевшее лицо, намереваясь поставить пигалицу на место, да так и застыл с открытым ртом.
На месте испуганной соплячки стояла уверенная в своем превосходстве женщина, с такой мощью во взгляде, что оторопь брала.
– Это Николай Князенков, и стоит ему только слово сказать своим – от вас останется не более чем жалкая расчлененка. И будьте уверены, отец знает, где он, так что скрыть ничего не удастся.
Чистой воды блеф, я даже не знаю, с кем меня сравнили, не силен в фамилиях, но лица мужиков тут же вытянулись, побелев как полотно. От меня отскочили как от прокаженного. Но потом один из держащих опомнился засомневавшись.
– Такая шишка не ездит в одиночку с какой-то мелкой сошкой. Кто ты вообще такая, чтобы знать подобные фамилии, и кем этому парню приходишься?
– Вам прекрасно известно пристрастие сына человека, держащего в ежовых рукавицах все соседние города, к водному экстриму. И стоит только волосу упасть с его головы – виновных достанут из любой щели и это будет очень больно. А я… я всего лишь Ангелина Дворянская, официальная девушка этого вот человека. И сомневаюсь, что вам не известно происшествие с неким Олегом Потаповым, случайно неудачно поплававшим в речке. Желаете повторить его судьбу? Дерзайте.
И если до этого мужики были просто бледные, то после последних слов тень узнавания прошла по лицам, вызвав такую обреченную панику в глазах, что самому стало жутковато. Я знал эту фамилию, даже не интересуясь подобными кругами. Это не жалкие несколько автосервисов занюханного городка, как я полагал ранее, ее отец стоял во главе целой корпорации. Если, конечно, это не было очередным блефом с ее стороны, но, судя по реакции полицейских, ее знали именно в лицо, просто не признали вначале в непривычной одежде.
Я так понимаю, что личности потерявшихся туристов поисковикам и прочим мелким сошкам не разглашались. Учитывая, какого полета птичка попала в лесные сети, это не лишено здравых побуждений. Ведь девушку можно припрятать ради того, чтобы стрясти с папаши неплохой выкуп. А спутника пришить по-быстрому, чтобы не было свидетелей. Последняя мысль мне сильно не понравилась, как-то не шибко жизнеутверждающей она была, учитывая ситуацию.
– Быстро подняли его и извинились.
Со скрытой угрозой в непривычно изменившемся пропитанном властностью голосе произнесла… Кто? Кто она теперь мне, после озвученной ей же информации? Она сказала "его девушка", но сколько правды было в ее словах и к кому они относились, к персонажу прикрытия или ко мне лично? И сколько правды было в жарком шепоте по ночам, перемежающемся со стонами удовольствия и сбивчивыми признаниями?
Тем временем меня предельно аккуратно подняли, чуть ли не пылинки с одежды стряхивая и униженно бормоча извинения. Какая разительная перемена. Всего несколько слов, показывающих, что противоправные деяния не окажутся безнаказанными, превратили уверенных в своей исключительности представителей власти в испуганных за свою шкуру людишек.
Все-таки хорошо меня потрепали, стоять было тяжело, болела, казалось, каждая мышца в теле, а кости превратились в некое подобие желе. Но я должен был прояснить ситуацию, понять, что же все-таки происходит и насколько далеко распространялась дезинформация, поступившая от моей спутницы, поскольку от этого теперь напрямую зависела наша жизнь. Такие люди не прощают собственного страха. То, что первая часть эмоционального внушения была ложью, я знал и сам.
– Алина, – тихо спросил я ее, поймав за руку. – Названная тобой твоя фамилия – это правда?
– К сожалению, да.
– А… Ну, то, что ты сказала о нас?
И тут она улыбнулась, так доверчиво и нежно, что безумно захотелось притянуть к себе, несмотря на свидетелей, и не отпускать больше никогда.
– Надеюсь, что да.
Я не думал о том, что ждет нас позже, как то не до того было. Главное было выбраться из передряги, вернуться в город. Но в этот самый момент, когда все чувства были максимально обнажены опасностью, я понял, что не хочу отказываться от нее. Не смотря ни на что, вопреки всему.
