Текст книги "Шестьсот шестьдесят шестое правительство"

Автор книги: Дмитрий Баюшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 11. В нашем деле лажа не проходит

Курепов был доволен. Закатил пирушку по первому разряду, с девочками и последующим групповичком. Он знал, что нужно делать, чтобы ребятки отмякли.

Венька на сей раз отказался от своих принципов, выхлестал как воду бутылку водки и поначалу вел себя так, будто это действительно была не водка, а вода, то есть был тих, сдержан, но потом как-то неожиданно его развезло, и он стал навязчив. Рассказал поначалу Курепову, потом то же самое Гаврилову, а потом, слово в слово, рыжей Ксении о том, как в него стрелял тощий гад и с полутора метров умудрился промазать. Но тс-с, это тайна.

Затем так же неожиданно, вот ведь черт железный, Венька отрезвел, накинулся на копченую курочку, на балык, выдул пластиковый баллон «Кока-колы» и к началу плотских развлечений к радости положившей на него глаз Ксении был, как огурец.

Где-то в два ночи заработавших кучу бабок девиц дежурный мент в милицейском «Форде» развез по домам, нечего им было делать в Резиденции.

А утром из десятичасовых новостей включивший телевизор и жадно глотающий минералку Венька узнал, что вчера вечером от рук бандитов погиб знаменитый правозащитник депутат Лука Корнеевич Абрамов. Была фотография на черном фоне, звучала печальная траурная музыка.

Веньку как ледяной водой окатило. Вот тебе и гад. Черт возьми. Старший Рапохин этого самого Абрамова частенько нахваливал, приговаривая: «Наш человек. Побольше бы таких, от нынешних сволочей перья бы летели. Ничего, он наковыряет компромат-то, уже в Швейцарском банке копает. Всю Россию растащили, сволочи».

Нет, ну надо же. Самолично убил. А это, оказывается, тот самый Абрамов. Экая глупость-то. Подставили, мерзавцы.

«Но я же не знал, – оправдываясь, подумал он. – Я ж его сроду в глаза не видел».

Утешение от этого, однако, было слабое.

Между тем, фотографию и закадровый текст сменил комментатор, который сообщил, что нападение совершено рядом с домом, в котором проживал Абрамов, куда тот направлялся вместе с сыновьями Александром и Федором, имеющими возраст 22 и 24 года. Александр также убит, Федор Абрамов госпитализирован в крайне тяжелом состоянии.

По сведениям, полученным от жителей близлежащих домов, в районе трагедии были замечены четверо неизвестных мужчин, носящих бороды. Возможно, с помощью накладных бород они специально исказили свою внешность.

Бандитское нападение совершено без применения оружия, что говорит о совершенном владении бандитами боевых искусств, поскольку братья Абрамовы были известны в спортивном мире, как мастера восточных единоборств.

Далее на экране, сменяя друг друга, появились четыре фоторобота, в одном из которых с некоторой натяжкой можно было узнать Гаврилова.

Закончилось сообщение заверением, что врачи приложат все усилия, чтобы поставить на ноги Федора Абрамова. И тогда многое в этой трагедии перестанет быть тайной.

Венька вырубил телевизор.

За стеной в комнате, где пребывал Гаврилов, что-то грохнуло – очевидно, Гаврилов хряснул стулом об пол, – затем в запертую дверь задергались, замолотили.

Венька, бывший в одних плавках, открыл.

На пороге, как и ожидалось, стоял одетый в плавки же, покрытый буграми мышц, с волосатыми грудью, плечами и руками Гаврилов. Суженные глазки его были налиты кровью. Злая, кровожадная, могучая обезьяна.

– Ты что это, гомик? – наступая, заорал Гаврилов и тяжелыми своими руками пихнул Веньку в грудь.

Венька отступил на шаг, думая, дать или не дать этому примату бутылкой по башке. Бутылка с минералкой всё еще была у него в правой руке.

Гаврилов вновь пихнул, но не попал, так как Венька отошел в сторону. Гаврилов по инерции сделал шаг вперед, и тогда Венька треснул его донышком по тугому загривку.

Гаврилов пал на колени, замотал головой.

– Сядь, Костя, – миролюбиво сказал Венька.

Гаврилов поднялся, сел на стул, исподлобья уставился на Веньку.

– Я тебя понимаю, Костя, – сказал Венька, расхаживая по упругому ковру. – Но и ты пойми. Не убиваю я лежачего. Не шакал я, Костя, и не гиена. А этот лежачий – труп. Уж я-то знаю. Врачи врут – такого не вылечишь.

– Много ты врачей знаешь, – буркнул Гаврилов, потирая шею. – Кроме того, была договоренность – следов не оставлять. Хороший свидетель – мертвый свидетель.

– Что же в тебе злости-то столько, Костя? – сказал Венька, усаживаясь на неприбранный диван. – Ты хоть знаешь, кто такой этот Абрамов?

– Гад, – ответил Гаврилов. – Шкура продажная.

– Ошибаешься, Костя, – сказал Венька, но тут в комнату вошел Курепов.

– Выйди, – велел он Гаврилову.

Тот криволапо вышел. Широченная его спина обильно поросла волосами.

– Ну? – сказал Курепов, сев на горячий после Гаврилова стул и кивнул на выключенный телевизор. – Твои комментарии?

– Шиш они кого найдут, – ответил Венька.

– И это всё?

Венька пожал плечами – а что, мол, еще?

– Смотри, Рапохин, – сказал Курепов бесцветным голосом. – В нашем деле лажа не проходит. Наказать рука не поднимается, люблю я тебя, подлеца, но впредь чтобы был и контрольный выстрел в голову, и выкрученная шея. Чтобы клиент заткнулся навеки. Чтоб болтался на намыленной веревке, чтоб стоял на дне водоема в чугунных башмаках, чтоб был размазан по асфальту в результате наезда, чтоб каша осталась…

Венька смотрел на него, будничным голосом смакующего живописные подробности, и думал: «Тебе бы пособия писать по душегубству. Цены бы тебе не было, маньяк чертов».

Курепов внезапно замолчал, будто услышав Венькины мысли, пожевал губами, пристально глядя на него, и сказал:

– Чего глазами-то забегал? Не нравится? А ты привыкай. Дело надо делать хорошо и чисто.

– Какое же это дело – убивать? – отозвался Венька. – Моё дело вроде бы охранять.

– У нас, парень, у всех одно дело, – назидательно произнес Курепов. – Прикажут мне – иди прирежь Папу Римского, пойду и прирежу. Хотя и знаю, чем это для меня кончится. Приказ, брат, дисциплина. К тому же, нечасто придется убивать, может, больше и вовсе не придется. Но готовым быть необходимо в любой момент.

Он встал и сказал:

– С этого дня ты уже не стажер. Ты профи. Зарой свои сомнения, никого не жалей. Хуже нет жалеть, обязательно проколешься. Слушай Покровителя.

«Покровителя, – промелькнуло в голове у Веньки. – Он тоже знает Покровителя».

– Младший Абрамов не жилец, – сказал Курепов. – Разделал ты его, как Бог черепаху. Страшный ты человек, Рапохин.

Венька шмыгнул носом.

– Простой, русский, страшный человек, – сказал Курепов. – Мясорубка. Хочешь, кликуху тебе дадим: «Мясорубка»?

– Не-а.

– Как знаешь, – сказал Курепов. – Через полчаса завтрак в буфете, потом работа. Прошу не опаздывать.

Глава 12. Будни охранника

Вновь закрутилось, завертелось колесо будней. В основном Венька был при активном Курепове, но порой приходилось сопровождать группы важных, как гусаки, народных избранников, которые вдруг выплывали из своего солнечного безмятежного отпуска и толпой ехали, скажем, в напряженную Грузию или, скажем, в совсем не напряженный Цюрих. Сопровождать приходилось до аэропорта, далее охрана менялась.

Постепенно Венька перезнакомился с массой охранников, подозревая, и не без оснований, что это лишь верхушка айсберга. Сам айсберг, белый и холодный конгломерат из представителей бесчисленных служб безопасности, был скрыт в стылой зеленой пучине, именуемой конфиденциальностью.

О, эти ребята знали много, и от знаний этих частенько припахивало смертельной опасностью. Они, эти парни в белых перчатках, были пропитаны тайной, подчинившей себе всю их жизнь. Поэтому были они загадочны и немногословны, быстры и непредсказуемы, элегантны и неприступны. Казалось, что от них веет каким-то терпким одеколоном, но Венька знал – это запах сопровождающей их смерти. Любой из них был готов в любую секунду подставить грудь под пулю, но при этом, опередив на долю мгновения, послать пулю первым.

Поначалу, на ранней стадии знакомства, никто из них нипочем не раскрывался, оставаясь молчаливым и загадочным, изучающим новый объект, то бишь Веньку, потом помаленьку оттаивал.

Кстати, и питекантроп Гаврилов, будучи на службе, становился точно таким же – молчуном с непроницаемым взором. Перенимал понемногу от более опытных коллег. Сам-то он, оказывается, лишь месяц назад покинул бравые ряды спецназа, где, как известно, вовсе не обязательно выглядеть джентльменом, а напротив – желательно быть этаким лихим волкодавом в армейском камуфляже с черной пиратской косынкой на бритом черепе и в коротких стоптанных пропыленных сапогах.

Бывали у Веньки задания и совершенно иного рода. Например, проследить, куда этим вечером причалит господин Н., где, так сказать, заночует. Далее Веньке давался отбой.

Однажды пришлось целый день наблюдать за подъездом и фиксировать всех входящих и выходящих на скрытую в дипломате видеокамеру.

Как-то довелось гонять по городу на «Нисане» за каким-то «Бьюиком», периодически оповещая по мобильнику некоего Леху, где они в данный момент находятся. «Бьюик» был скоростной и верткий, а движение в Москве – сами знаете какое, приходилось напрягаться.

Было задание и совершенно особого рода, имеющее целью припугнуть, образумить, когда группа крутых ребятишек, и Венька в том числе, взломала ворота в большущий склад и перевернула там всё вверх дном. Занятие, надо сказать, было весьма утомительное. Одних мешков с сахаром там был вагон. Ящики с водкой стояли неприступной Джомолунгмой. Отсвечивали пластиком горы обтянутых пленкой «Байкалов», «Спрайтов» и «Пепси». Высились до потолка штабеля коробок с баранками, сухарями и конфетами. Чего тут только не было: и ананасные ломтики в банках, и персиковые компоты, и коржи для тортов, и мешки с орехами, и коробки с зефиром. Короче, умаялись, круша всё это. Осыпались сахарным песком и облились сладкими сиропами, впору хоть в печь сажай.

Короче, скучать не приходилось.

Но основным, повторимся, была охрана Курепова. И тут случалось всякое.

На одном из выступлений в Курепова из зала полетели яйца. Яйца были свежие и расквашивались смачными желтыми разводами. По Курепову, дрожа и переливаясь, текли белки и желтки. Венька, среагировав (дело было вечером), вырубил в зале свет и увел скользкого бугра через запасной выход.

Однажды, когда они стояли в толпе, некий мужичок совершенно безобидной внешности выудил вдруг из кармана внушительный разрядник, которым запросто можно убить быка, и чуть было не ткнул им Курепову в висок. Венька, смотревший в противоположную сторону, успел среагировать и перехватить злодейскую руку. Сработало шестое чувство.

Как-то поздним вечером, ссадив Курепова у подъезда его дома на Новослободской, Венька совсем уж было собрался уехать – переключил скорость, занес ботинок над педалью газа, но тут сработало это самое шестое чувство. Он выскочил из машины, бросился к открывающему дверь в подъезд Курепову, бесцеремонно отпихнул его.

Лампочка на первом этаже была вывернута, лестница погружена во мрак – к лифту предстояло добираться в темноте. Венька, не заходя, прислушался, различил еле уловимый шорох и отпрянул в сторону. Раздался хлопок, вслед за чем увлекаемая сильным магнитом дверь с лязгом захлопнулась.

Венька слетал к машине за фонарем, врубил его, вынул из кобуры «Гюрзу» и, набрав код, распахнул дверь. Мощный фонарь ослепил какого-то типа с пистолетом в руке. Пистолет был с глушителем и нацелен на дверь. Вновь раздался хлопок, но фонарь мешал прицелиться, и пуля пролетела мимо. Тогда выстрелил Венька. Тип сломался в поясе и упал.

Затопали ботинки, кто-то устремился наверх. Венька привычно определил, что бегут двое. Нет, уже трое, третий присоединился на втором этаже. Курепов жил на третьем.

– Ждали, сволочи, – повернувшись к Курепову, сказал Венька.

Депутат в ответ лишь проворчал что-то и заскрипел зубами. Этот зубовный скрежет был странен и противоестественен. Не мог так человек скрежетать, для этого нужно было иметь какие-нибудь несокрушимые железобетонные резцы.

Лицо Курепова, освещенное жиденькой лампочкой под загаженным плафоном, поразило Веньку. На него смотрел волк. Лоб в морщинах, в суженных глазах бешенство, ноздри хищно вывернуты, рот оскален, а крупные белые зубы крепко сжаты и мощные клыки торчат, как у вампира. Впрочем, нет, с клыками перебор, клыки человеческие, но горло постоянно вибрирует, издавая приглушенное рычание.

Венька засопел, вынул мобильник и набрал номер ближайшего отделения милиции. Гоняться по темным крышам за вооруженными подонками не было никакой охоты. Потом по пяти ступенькам поднялся на лестничную площадку. Курепов последовал за ним.

Тип был безнадежно мертв. Пуля попала ему в лоб. Он лежал на боку, согнувшись буквой «Г», размозженный затылок лаково поблескивал при свете фонарика и также поблескивала лужа крови, набежавшая под головой.

Тип этот был молод, темноволос, одет стандартно – черная безрукавка, джинсы, кроссовки. К сожалению, он ничего теперь не мог сказать. Чертова привычка убивать наповал, хоть бы сегодня промахнулся, сказал себе Венька. Этих, что уже на крыше, наверняка не поймать – дома старые, построенные впритык, уйти по крышам не проблема. Узнать, кто заказчик, не у кого.

– Мда, – произнес Венька. – Заказчика не найти.

– Не боись, – отозвался Курепов, который уже вновь стал самим собой, у которого уже шерсть на холке не дыбилась. – Покровитель найдет. Мы их всех, стервецов, под корень вырежем.

Он нагнулся над трупом, жадно принюхиваясь, того и гляди начнет лизать кровь.

Да нет, глупость всё это. И волк этот привидевшийся глупость, и эта его жадность на кровь.

– Пошли, – сказал Венька, взяв Курепова за руку. – Нечего тут.

Между тем, на лестнице была тишина, не скрипнула, не хлопнула ни одна дверь. И за дверьми была тишина, как будто не прогремел недавно оглушительный пистолетный выстрел.

Глава 13. Шеридан

Вскоре прикатил милицейский УАЗик. Менты поздоровались с Венькой за руку, вежливо козырнули депутату Курепову. Венька вкратце объяснил, как было дело, после чего менты упаковали труп в пластиковый мешок и как вязанку дров закинули в салон.

Далее двое ментов поднялись на седьмой этаж, где удостоверились, что люк на чердак нараспашку, двое других, доверив свой драгоценный транспорт Веньке, пошли было в разные стороны вдоль домов, разглядывая освещенные окна подъездов, но быстро вернулись. Тем временем спустились вниз первые двое. Ловить улепетнувших злодеев было дохлым номером. И вообще, дело было трухлявое. При трупе никаких документов, возможно его опознают родственники, знакомые, если он москвич и имел в городе таковых. Но скорее всего, как обычно, это приезжий. Что касается пистолета с глушителем, то таких сейчас тьма.

Менты побожились, что утром лестница будет вымыта, погрузились в УАЗик и укатили.

– На полу спать любишь? – спросил Курепов.

– Не-а, – ответил Венька.

– А придется, – сказал Курепов. – Если, конечно, у тебя не два дивана.

– Имеется в виду, что едем ко мне? – уточнил Венька. – А на кой ляд?

– Не засну я здесь, – признался Курепов. – Кровища эта. А завтра надо быть свежим.

– Надо, так надо, – сказал Венька…

Венькина комната, чистая и уютная, где Венька лишь ночевал, Курепову категорически не понравилась. Не так должен жить член команды. Ну, что это такое? Окно на проезжую часть, где, поди, с шести утра громыхают самосвалы. Пол обшарпан, обои грязные, отклеившиеся, диван продавлен, даже телевизора нет.

Наворчавшись, Курепов лег на продавленный диван и мигом заснул. Венька же ворочался на брошенном на пол одеяле, ворочался, переворачиваясь со спины на живот и обратно, так как на боку лежать было совершенно невозможно, пока, наконец, не погрузился в спасительный сон. Впрочем, так ли спасительный? Во сне этом, тревожном и красочном, огромный рыжий волк лакал натекающую откуда-то густую алую кровь и исподлобья смотрел круглыми желтыми немигающими глазами…

Следующий день был весьма приятным – Ванька по протекции Курепова получил в комбанке беспроцентную ссуду со сроком погашения 25 лет. Ссуда была несуразно большая – 100 тысяч долларов, замучаешься погашать, но присутствующий при сём Курепов успокоил, что погашать не обязательно. Банк для того и существует, чтобы однажды благополучно лопнуть. Возвращения ссуды никто не затребует. Бывший с ними директор комбанка по фамилии Вайнштейн любезно улыбнулся и согласно кивнул.

После этого удивительно просто, прямо-таки шутя, была куплена трехкомнатная квартира на Ленинском проспекте. Выглядело это так. Распрощавшись с Вайнштейном, Венька с Куреповым сели в «Ауди» и покатили по указанному Куреповым адресу, что на Ленинском проспекте, где их ждал некто Сеня с договором на куплю-продажу жилья, украшенному всеми полагающимися подписями и печатями, и квитанцией об оплате. Веньке оставалось лишь отстегнуть указанную в квитанции сумму 50 тысяч долларов, вслед за чем Сеня исчез. Вот и вся купля.

Курепов по-хозяйски провел Веньку по большой, только что после евроремонта, квартире, заглянул в уютную застекленную лоджию, в шикарную ванную комнату, включил и выключил на кухне микроволновую печь, спустил воду в финском унитазе. Как бы между делом намекнул, что квартира продана по остаточной стоимости, на самом деле она стоит много больше. Вслед за этим Курепов вызвал по мобильнику Пяткина с его «Шевроле», а Веньке наказал ждать – вот-вот должны привезти обстановку, этим ребятам следует отдать 30 тысяч баксов.

Венька кивнул. От сумасшедших сумм, как от водки, плыла голова.

Потом, когда привезли и начали расставлять итальянские гарнитуры, застилать полы коврами, размещать в комнатах домашний кинотеатр, компьютер, музыкальный центр – всё далеко не дешевых моделей, прилаживать к водяной системе стиральную машину, затаскивать на кухню громадный японский холодильник, привинчивать кондиционеры, зеркала в золоченых рамах и вообще наводнять квартиру массой красивых дорогих вещей, Венька понял, что и обстановка продана по какой-нибудь остаточной цене. Не могло всё это стоить 30 тысяч, тут пахло чем-то гораздо большим.

Но уговор есть уговор, Венька отдал ровно столько, сколько велел Курепов.

Позже, когда Венька, заперев стальную дверь в хоромы на два суперзамка, приехал в Резиденцию, выяснилось, что обормоты, организовавшие вчера покушение на Курепова, пойманы. Было их трое и они были чем-то так напуганы, что немедленно во всём сознались.

Заказчика они не видели, задание получили по телефону, сумку с оружием, адресом и четвертью гонорара взяли на Казанском вокзале в ячейке, которую указал заказчик. Своего телефона этот дядя не оставил, сказал, что позвонит сам. В общем, и тут дохлый номер.

Напуганы же они были кошмаром, который и во сне не привидится. Утром в дверь «хаты», которую они снимали на четверых (включая убитого вчера вечером Шеридана), вошел этот самый Шеридан, причем запертая дверь распахнулась перед ним с треском. Вместе с ним вошел тяжелый свинцовый запах крови. Был Шеридан бел, как мел, с отливом в синеву, из раны во лбу сочилась черная кровь, а из черного развороченного затылка периодически вываливались зеленые ошметки и смачно шлепались на пол. Вслед за чем начинали дымиться, распространяя тошнотворное зловоние.

Наемники, не успевшие еще встать, лежали в кроватях, дрожали с перепугу.

Квартира была однокомнатная, на седьмом этаже, единственный выход перегораживал бродящий туда-сюда и наблюдающий за бывшими дружками Шеридан. Глаза у него были жуткие, в которые лучше не смотреть. Желтое с прозеленью яблоко и зрачки-дырки, через которые, казалось, можно увидеть мозг. Но там, в дырках, была чернота.

Один из наемников, сверкая голым задом, попытался прошмыгнуть мимо Шеридана, но был схвачен за горло и брошен на кровать с такой силой, что бедное ложе развалилось. Сам же наемник помимо многочисленных ушибов получил легкое сотрясение мозга.

– Не рыпаться у меня, – глухо, как из могилы, сказал Шеридан, после чего восковым пальцем набрал по телефону «02» и уже совсем другим голосом, бодреньким надтреснутым тенорком, произнес в трубку:

– Але. Это жилец беспокоит. Тута у нас на Плещеева пять квартира пятьдесят семь бандюги живут. Вчерась на Новослободской паренька одного шлепнули, что в подъезде стрелял в депутата. Так это его дружки. Поди, ищете? Ага. Пять, пятьдесят семь. Плещеева. Дома они, дома, пошустрее, ребяты.

Положив трубку, Шеридан вновь заговорил глухим заунывным голосом, адресуясь к наемникам:

– Расскажете всё, что знаете. Не врать. Буду контролировать. В случае чего голову откушу.

Он вдруг так разинул рот, что в него запросто можно было бы вкатить большой арбуз. Рот этот был полон желтых с коричневым налетом зубов. Язык был огромен и лилов, нёбо сизое, со скользкими наплывами.

Неуловимо быстро оказавшись у ближайшего к нему наймита, он нагнулся над ним и сомкнул пасть, прихватив голову несчастного до плеч.

Бедняга задергался, замычал что-то, засучил ногами.

Шеридан почмокал, блаженно закатив глазки под потолок, затем отпустил обслюнявленную голову. Наемник, всхлипывая, принялся судорожно вытираться.

Какой-то паренек, бегом спускавшийся с верхних этажей, остановился перед распахнутой дверью, сказал с отвращением: «Ну и вонища. Кошка, что ль, сдохла?», – и, дробно топая, скатился вниз.

– А с тобой что сделать, миляга? – спросил Шеридан, подходя к следующей трясущейся от страха жертве…

Прибывшие через десять минут омоновцы обнаружили открытую настежь дверь, трех примотанных антенным кабелем друг к другу, ворочающихся на полу голых мужиков, паспорта, пистолеты и патроны на кухонном столе, здесь же доллары в упаковке и пару пакетиков с героином. Никого больше в квартире не было.

Всё было преподнесено, как на блюдечке.

В квартире, если не считать разваленной постели, было относительно чисто, но запах стоял совершенно мерзостный. Просто какой-то убийственный запах.

А бандюги были жалки и чем-то смертельно напуганы.