Текст книги "Чёрный менестрель (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Магия, шмагия – это всё только детей пугать, – процитировал Степан «гоблинский перевод» фильма «Властелин колец». – В ход давно уже идут танковые клинья, ковровые бомбардировки и, конечно же, тактическое ядерное оружие, а глазом с башни моргать – это теперь беспонтово...

– Это, конечно, всё очень хорошо, – вмешался в их разговор Алак Диргиниус, – но может быть вы всё-таки будете говорить по-человечески? А то я из последних ваших двух фраз понял только слово «оружие».

– Вот чего-чего, а оружия в нашем мире много, – ответил ему Голушко. – И такое это оружие, что никакой магии не нужно, да и как устоит маг против «ядрёной бомбы»?

– А что это такое: «ядрёная бомба»? – спросил Диргиниус тоном оскорблённого самолюбия, для мага было непонятно, как что-либо может превзойти магию.

– Вот ты нас пугал сегодня огненным шаром, – с улыбкой ответил Степан, – а вот ты представь себе огненный шар размером с большой город. После того, как он взорвётся и сожжёт всё вокруг, выпадут ядовитые осадки, и те, кто не сгорел, умрут от ужасной болезни.

– Значит, Великой войны магов у вас ещё не было, – ответил Степану Алак, и сменил тему. – Так что делать собираетесь?

– А назад нас отправить ты не можешь? – поинтересовался Голушко.

– Если предположить, что случится чудо, и меня опять примут в академию, откуда я недавно ушёл со скандалом, – начал Диргиниус, – если у меня будет своя магическая башня и деньги, чтобы уплатить взнос за пользование архивами, если я поднимусь хотя бы до пятой ступени, чтобы получить доступ в их секретную часть и найду в них то, что нужно (а на это уйдет, по крайней мере, год), если я накоплю достаточно Силы, и след вашего перемещения к тому времени не исчезнет в астрале, а также случится ещё множество других «если», то я смогу отправить вас домой. Но пока у меня нет даже своего дома. Да что там дома, лошади, и то нет.

Затянувшееся после этой тирады молчание прервал Изя:

– Ой, да что же вы такое говорите, неужели нам здесь придётся жить среди необрезанных?

– И очень тихо, – ответил ему маг, который не понял юмора и продолжал пояснять. – То, чем вы здесь в шалаше занимались, карается сажанием на кол, это если вас поймают светские власти, а если церковные...

– Я интересуюсь знать, неужели и здесь-таки преследуют избранный народ? – перебил его Изя.

– Так у вас тех, кто занимается мужеложеством, называют «избранным народом»? – уточнил маг.

– Бросьте этих штучек, – возмутился Израэль, и посетовал:

– Что вы скажете за это несчастье?

– «Избранному народу» прямой путь в земли барона Алерта, – посоветовал Диргиниус.

– А что это за барон Алерт? – спросил Голушко, сразу «выцепивший» главное в разговоре.

– Барон Алерт – это наследник древнего рода, который имеет привилегию от императора не подчиняться на своих землях ни церковным, ни светским властям, за исключением эдиктов самого императора, – ответил Алак, и пояснил:

– К сожалению, последний в роду Алертов оказался «избранным».

– Почему же император не вмешается? – удивился Голушко.

– Империи нет уже пятьсот лет, с тех пор, как она распалась на два королевства, – ответил Диргиниус и пояснил:

– А вот юридический казус с тех времён остался. Два брата-близнеца, которые были правителями в северных и южных провинциях, решили не начинать немедленно войну между собой, поскольку их силы были приблизительно равны, а стали копить силы, объявив себя королями. Когда они через двадцать лет сошлись в бою в битве при Гуузе, то ни один претендентов так и не смог одержать верх над другим. Уже сменилось три династии на юге и четыре – на севере. Приблизительно каждые двадцать лет повторяется война за императорский трон. До сих пор никто так и не победил...

– И когда намечается следующая война? – ехидно поинтересовался Изя, немного успокоившийся и поэтому говоривший уже нормально.

– Крайний срок, по моим расчётам, лет этак через пять, – ответил Алак, и для объективности уточнил:

– Хотя, может начаться и раньше.

– Весело вы здесь живёте, – пробормотал Голушко.

– Теперь уже не «вы», а «мы», – ответил ему маг.

– А какие ещё здесь есть государства? – уточнил Израэль.

– Есть ещё вольные города на Западе, – ответил ему Диргиниус, – это такая куча небольших деревенек, окружённых частоколом, каждая из которых считает себя пупом земли...

***

Скорости Степана Голушко мог бы позавидовать любой марафонец Земли, а, пожалуй, даже и спринтер. Впрочем, и у марафонца, и у спринтера нет, не было, и не может быть такой мотивации, как угроза пребыванию на этом свете в виде трёх всадников с саблями наголо. Степан явно шёл на рекорд, но лошади бежали ещё быстрее, и расстояние между преследуемым и преследователями быстро сокращалось. Любой другой на месте Степана сдался бы и покорился своей судьбе, но в Голушко проснулось чисто украинское упрямство, иными словами, он на своё спасение уже и не рассчитывал, но облегчать жизнь врагу не считал нужным. Судьба сегодня явно благоволила Степану, предоставив ему близкое укрытие в виде леса. До него оставалось каких-то жалких сто метров, но всадники уже почти дышали ему в затылок. Шансов добежать до спасительных зарослей практически не было...

А ведь вчерашний день, в том числе и для Степана, прошёл более, чем удачно. Утром после часа ходьбы Голушко, Захерман и Диргиниус дошли до развилки тракта, который, по мнению Степана и Израэля, отличавшемуся от мнения Алака, представлял собой полузаброшенную просёлочную дорогу, лишь слегка обозначенную колеями тележных колёс. Попрощавшись, если так можно сказать про последнее напутствие Диргиниуса, маг отправился на север, а двое землян – на юг.

В течение нескольких часов Израэль Натанович рассказывал своему лучшему и единственному в этом мире другу, какие блестящие перспективы им открываются. О том, что в замке барона Алерта их ожидает собрание гениев, т.к. все гении земной истории, по утверждению Захермана, были людьми неординарными, иными словами, вполне могли быть членами клуба «Розовая пиранья», или других аналогичных заведений. На робкий вопрос Степана:

– А как же Ломоносов?

Израэль ответил, небрежно махнув рукой:

– Ну, это исключение...

В памяти Голушко возник портрет Д.М. Менделеева на периодической таблице, который Степан запомнил ещё со школьных уроков химии, но возражать своей всё более и более распаляющейся «подружке» он не рискнул. А Изя между тем продолжал:

– Представь себе, что все люди станут такими, как мы, насколько продвинется ввысь их сознание, каких высот сможет достичь...

С каждым Изиным словом Степану всё больше и больше хотелось вернуться домой к маме. А Захерман всё продолжал:

– ...только тогда, когда установится подобное общество, настанет всеобщее и вечное счастье...

Подобный поток сознания мозг Степана просто не мог переварить, и он отключился, оставив своему хозяину возможность передвигаться рядом со своей «дамой» и невпопад поддакивать...

Подобный диалог, а точнее монолог Фиры (во девичестве Израэля Натановича) продолжался весь день, правда, с перерывом на обед. Но всё когда-нибудь кончается. Закончился и этот день...

Напрасно Израэль Натанович думал, что его друг полностью разделяет его взгляды и никуда от него не денется, а поэтому крепко спал. В отличие от сына хаббадистского равви, Голушко не спалось. Он лихорадочно соображал, почему он должен проследовать вместе со своим другом в замок барона Алерта, и не находил ответа. Учитывая, что Степан вступил в круг «избранных гениев» исключительно с целью «попасть в телевизор» и осуществить тем самым давнюю мечту своей матери, поводов оставаться вместе со своей «подружкой» у Голушко не находилось, по крайней мере до тех пор, пока на этой планете не будет изобретено телевидение, транслирующее свои программы на Землю. Особенно беспокоил тот момент, что именно «избранных гениев» здесь «в телевизор» и не будут пускать. Поэтому Степан, собрал свои скромные пожитки и удрал, пользуясь тем, что у Изи был крепкий сон...

Всадники появились в тот момент, когда Голушко почувствовал было себя в безопасности. Степан не знал, почему он бросился бежать (впрочем, мы можем сразу сказать, что он поступил совершенно правильно, так как другие три всадника из дружины барона Алерта к тому моменту перехватили Захермана и проверяли его на профпригодность). Наверное, Степан не смог бы так долго продержатся, несмотря на подхлёстывавший его страх, но всадники намеревались поразвлечься по полной программе. Голушко почти добежал до леса, где он мог ускользнуть, поэтому один из всадников вложил в ножны свою саблю, сорвал с седла аркан и раскрутил лассо над головой.

Именно в этот момент из леса, вылетел файербол. Увидев его, Степан среагировал так же, как и большинство людей, впервые попавших на учения по гражданской обороне. Как по команде «вспышка справа» он упал на землю, ногами в ту сторону, откуда вылетел файербол, и закрыл голову руками.

Тем временем файербол попал в грудь одному из всадников, прошёл, как раскалённый нож масло, сквозь тело, несмотря на жак ^{[Стёганый доспех из кожи или ткани.]} и лёгкую кольчугу...

Несколько звеньев кольчуги, превратившись в каплю расплавленного металла, упали на круп жеребца. Конь, встал на дыбы, сбросил с себя уже полыхающее тело и умчался вдаль. Даль оказалась достаточно относительной. Когда обезумевший от боли жеребец рванул вперёд, он не видел ничего, в том числе и другого коня с всадником. После столкновения уже оба коня остались без седаков, так как второй всадник был просто растоптан... Третий всадник оказался хитрее, спешился сам, нырнул в небольшой овражек, и стал поливать стрелами лес.

Пока бывший всадник, а теперь лучник, обстреливал деревья, из травы поднялась голова Степана Голушко. Осмотревшись, Степан заметил, что один из его преследователей всё ещё жив и ведёт перестрелку, причём противник ему не отвечает.

– Этак он все стрелы потратит, а мне их потом собирать, – проворчал себе под нос Голушко, поднимая с земли булыжник.

Осторожно подкравшись к забывшему о нём врагу, Степан перегнулся через край овражка и уронил камень на голову лучнику. Камень, как и голова бывшего всадника, не выдержал и раскололся.

– Какие же у них непрочные камни на этой планете, – сказал Голушко, поднимаясь с земли.

В этот момент из леса вышел уже знакомый землянину маг.

– Что ты тут делаешь? – радостно вскричал Степан. Правда, в голосе его слышалась лёгкая досада, потому что Голушко, как и все украинцы, терпеть не мог делиться своими трофеями.

– Ты не поверишь – убегаю от разъезда, как и ты, – ответил Диргиниус.

– Ты испугался какого-то разъезда? – удивился Голушко и ещё раз посмотрел на дымящийся от файербола труп.

– Проблема в том, что в этом разъезде тоже были маги.

– Враждебный клан? – снова спросил Степан, у которого в голове промелькнули мысли о различных РПГшных играх.

– Можно и так сказать, – иронично ответил Диргиниус и уточнил:

– Пока я на территории южного королевства, мне любой маг враждебен.

– Почему так? – снова спросил Голушко.

– Потом как-нибудь объясню, – ответил Алак и предложил:

– Твой в овраге, мои на земле.

– А почему у тебя два, а у меня один? – обиделся Голушко, глядя, как Диргиниус профессионально обшаривает трупы.

– Так я же маг, – просто ответил Алак...

Глава 3

– Сколько ещё будут продолжаться эти мучения, – тяжело вздохнул Голушко.

Езда на лошади оказалась далеко не столь привлекательной, как это раньше представлялось Степану. Уже третий день, как они, обшарив труппы неудачливого разъезда, двигались на север. Никогда раньше не ездивший верхом Степен болтался в седле, как мешок с картошкой, и чувствовал себя прескверно – ноги дьявольски ныли, и когда Степану приходилось спешиться, он мог идти только враскоряку. Два постоялых двора, где они вместе с Диргиниусом ночевали, произвели на Голушко самое удручающее впечатление. Полуразвалившиеся рассадники клопов, с лоханями вместо ванн и с кучами соломы на полу вместо матрасов, не говоря уже о жутко загаженных отхожих местах на улице, имели только одно достоинство – сносную кухню. К удивлению Степана, набору продуктов позавидовали бы многие московские супермаркеты. Конечно, блюда были местные, но ингредиенты в них оказались знакомыми и весьма разнообразными, что само по себе свидетельствовало об успешно прошедшей эпохе великих географических открытий.

– Не знаю, что такое «эпоха великих географических открытий», – заметил маг на первом постоялом дворе, где он со Степаном ужинал, – но эпоха великих географических закрытий у нас была точно.

– И что была это за эпоха? – спросил тогда Степан.

– Война магов, – ответил Диргиниус. – По легенде вся война заняла меньше часа, а вот последствия её мы расхлёбываем до сих пор...

В этот момент лошадь Степана перепрыгнула через лежащее на тракте бревно, и Голушко, неопытный наездник, судорожно вцепился в своего скакуна руками и ногами, отчего и без того перетружденные мышцы отозвались резкой болью.

– А засады быть не может? – спросил Степан у Алака, оглядываясь по сторонам и видя, что они въезжают в густой кустарник.

– Да какая засада, – проворчал маг, – просто этим трактом не особо часто пользуются – вот и зарастает...

В этот момент неуклонно поднимающаяся на холм дорога достигла наивысшей точки. Степан невольно придержал своего коня. С вершины холма открывался вид на прибрежный город. Собственно, городов было два. Один на побережье, с гаванью. С расстояния около восьми километров Голушко были видны стены без ворот, какие-то корабли в бухте, похожие на большие галеры, да несколько десятков наиболее крупных зданий. Остальное он чётко разглядеть не мог, но по очертаниям догадывался, что прибрежный город по большей части был застроен чем-то средним между складами и бараками.

Второй город лежал дальше от моря. В отличие от приморского города, стены которого образовывали полукруг, этот имел форму пентаграммы. В центре тех двух стен, которые были обращены к Степану, находились большие надвратные башни с широкими арками под ними. С двух сторон арок располагались окованные медью ворота, сверкавшие на солнце, как начищенный самовар. К воротам вели дороги, по одной из которых и ехали Диргиниус вместе с Голушко.

Оказавшись поближе, Степан с интересом начал рассматривать стены. От дороги их отделяли вал и ров, заполненный заболоченной водой. Нижние три метра стены были сделаны из какого-то материала, сильно напоминающего бетон. Приблизительно ещё на три метра вверх лежали большие каменные блоки. Ещё выше, приблизительно на ту же высоту, стены были выложены добротным красным кирпичом. А ещё выше, опять метра на три, шла непонятная кладка. Кирпич в ней соседствовал с камнями, а местами даже с деревом.

– Когда-то давно, ещё до войны магов, здесь собирались построить большой дом, – начал своё пояснение Алак. – Но успели заложить только фундамент. Затем, в дикие времена, предшествующие созданию Империи, одно из многочисленных племён, используя знания древних, возвело над фундаментом стены из камня. Но это их не спасло. Те, кто обосновался здесь после них, из камня уже строить не могли, но ещё помнили, как делать хороший кирпич. Но не помогли и эти стены. Один из императоров взял город на копьё при помощи «осла с золотом». Во времена Империи надстраивать стены никому не было нужно – по причине отсутствия войн. Затем, когда Империя распалась на два королевства, город несколько раз переходил из рук в руки. Каждый, кто овладевал городом, пытался его укрепить. Результат ты видишь в виде верхней четверти стены....

Это эпическое повествование было прервано грохотом от обвала верхней части надвратной башни, построенной по тому же принципу, по счастью не той, куда держали путь наши герои.

– Ну, кто так строит, кто так строит? – патетически воскликнул Голушко.

Степана вовсе не обеспокоила судьба пострадавших при этом прохожих, так как почти все встреченные на этой планете люди первым делом пытались его убить. В одном из трактиров, где Голушко ночевал с магом, какой-то подвыпивший лесоруб ни с того ни с сего метнул топор в их сторону, и лишь чудом никого не задел... По пути между трактирами Степану «посчастливилось» нарваться на какого-то сумасшедшего рыцаря, который, во исполнение обета, данного одному из местных богов, вызвал Голушко на честный бой на мечах и ленсах ^{[Ленс – рыцарское копьё (прим. авторов).]} . При этом сторонника «честного поединка» нисколько не смущало, что у Степана не было ни лат, ни копья, а сабля, которой, кстати, Голушко не очень-то и умел пользоваться, явно уступала рыцарскому мечу-бастарду ^{[Меч-бастард – полутораручный клинок, использующийся с помощью как одной, так и двух рук (прим. авторов).]} . Только вмешательство Диргиниуса, предложившего рыцарю померится силами в магической дуэли при помощи фаерболов, спасло Степана от позорного бегства...

– Строит магистрат, – тем временем ответил на вопрос Голушко Алак, которого также абсолютно не интересовала судьба пострадавших, так как последние не были ни его друзьями или родственниками, ни соплеменниками, поскольку Диргиниус происходил родом из северного королевства. – Каждый из отцов города, имеющий какое-либо отношение к строительству стен, старается из него перед началом очередной войны между королевствами сбежать. Некоторым это удаётся.

– Почему некоторым? – удивился Степан.

– Да потому, что этот город осаждают первым, он же на границе, – пожав плечами, ответил маг.

Тем временем путники подъехали к очереди у ворот. Состояла она преимущественно из крестьянских телег, запряжённых одной, изредка двумя лошадьми. На стоявшем перед нашими путниками возу были навалены огромные кочаны капусты, белой и красной. Сразу за ними пристроилась телега с бочками. В отличие от большинства других возниц двое хозяев этой телеги были горожанами, а не крестьянами, судя по одежде и повадкам. Несмотря на то, что один из них – брюнет, а другой – блондин, они, похоже, были родственниками.

Очередь двигалась медленно из-за того, что перед воротами наряд стражи собирал въездную пошлину. Стражники и крестьяне имели разное представление о справедливой величине пошлины и отчаянно торговались друг с другом, так что на проезд каждой телеги через ворота уходило не менее пяти минут. Простояв в очереди около получаса, Степан поинтересовался у своего спутника, не могут ли они под видом знатных господ пройти без очереди.

– Конечно, можем, но только через другие ворота, – мрачно ответил Диргиниус и в качестве альтернативы указал рукой на надвратную башню, недавно пережившую катастрофу, – эти же ворота – собственность торговой гильдии, потому что они ближе всего к рынку.

– Ну а если какой-нибудь благородный захочет проехать здесь, не стоя в очереди, – с подковыркой начал Голушко, – его что, крестьяне не пустят?

– Конечно же, не крестьяне, – ухмыльнулся маг и показал рукой на десяток лучников на городской стене. – Горожане, в том числе и благородные, любят свежие продукты, а когда они портятся из-за задержек в доставке, то это не только всем не нравится, но и снижает доходы торговой гильдии и магистрата. В отличие от Степана все остальные в очереди относились к потере времени спокойно. Двое горожан, сидевших на козлах телеги за Диргиниусом и Голушко, негромко беседовали.

– ...Тётя сказала, что тебя опять на этой неделе загребла стража, – продолжал первый горожанин.

– Да, это верно, – ответил второй и пожаловался:

– Всего год назад всем было плевать, что я похож на северянина, а в этом году уже дюжину раз...

– Шпионов ищут – значит, война скоро, – перебил его первый.

– Ты полагаешь, северные твари скоро нападут?

– Или их, или наши господа начнут войну за императорскую корону, будь она трижды неладна, а город-то наш опять разграбят, как пить дать, как и во все прежние разы.

– Скорее бы все благородные друг друга перебили, – мечтательно сказал блондин.

– Быстрее они перебьют нас, – мрачно ответил брюнет. – И при прадеде моём, и при деде, и при отце, было одно и то же, не минует чаша сия и нас, – первый горожанин замолчал, а затем резко сменил тему. – А ты что, серьёзно в городское ополчение собрался?

– Да, и я докажу всем, что... – начал было второй, но приятель снова перебил его:

– Оно тебе надо, лежать с выпущенными кишками на каком-нибудь поле, и утешатся, что ты настоящий южанин? Это господа, те, кто выживет, получат замки и титулы, на что они как младшие сыновья не могут обычно рассчитывать. Или главы торговых гильдий, да магистратские, вот кто на войне заработает, да и жрецы в накладе не останутся благодаря отпеваниям, а нам, маленьким людям, убыток один...

Тем временем очередь постепенно продвигалась, и наши герои подъезжали к наряду городской стражи. Чем ближе были ворота, тем беспокойнее было на душе у мага. Диргиниус прекрасно понимал, что его с такой внешностью могут задержать. Конечно, Алак не был шпионом, но он был северянином, а главное – был в розыске.

– Степан, у тебя мелкая медная монета есть? – спросил Диргиниус своего спутника.

– Есть несколько десятков монеток, правда, насколько они мелкие, я так и не понял, – ответил Голушко.

– Давай сюда, – ответил маг. Степан протянул Алаку кошелёк, тот взял монеты, пробормотал «сойдёт», выехал на своём коне из очереди и подъехал к наряду стражников.

– А ты куда прешь? – прорычал сержант.

– Плачу за всех! – выкрикнул в ответ маг и швырнул монеты под ноги хранителям городских ворот.

Крестьяне дружно загалдели, и лучше всего смысл их восклицаний передало бы наше слово: «халява». Каким чудом Диргиниуса, Голушко и стражников не затоптали, не знает никто, но уже через десять секунд перед воротами не было ни одной телеги – они все были уже в городе. Вслед им неслась ругань сержанта, который никак не мог разделить шестьдесят четыре медные монеты на дюжину стражников...

Мужчина в чёрном плаще, который наблюдал за всем этим безобразием из города, спрятал свою курительную трубку, и, не торопясь, подошёл к делящим добычу стражам ворот. Когда сержант повернулся к нему и попытался что-то сказать, человек в чёрном плаще протянул вперёд руку, в которой был зажат медальон. Сержант, как и его подчинённые, побледнел и встал по стойке смирно.

– Сколько монет? – спросил мужчина в чёрном плаще тоном, не допускающим возражений.

– Шестьдесят четыре, – после некоторой запинки ответил сержант.

– Восемью восемь шестьдесят четыре, – ни к кому, не обращаясь конкретно проговорил незнакомец, – число тьмы.

Лица сержанта и его подчинённых стали уже не бледными, а светло-зелёными. Перед их внутренним взором замаячили застенки местного отделения Ордена Распознающих Зло и неизбежный костёр, но незнакомец больше ничего не сказал, развернулся и пошёл обратно город.

– А монеты? – проблеял какой-то солдатик, несмотря на то, что двое его сослуживцев пытались заткнуть ему рот, а сержант показывал кулак.

Незнакомец обернулся и произнёс:

– Легко пришло, легко и уйдёт. Рекомендую эти монеты сегодня вечером пропить.

Человек в чёрном плаще отошёл от ворот и исчез в городе. А у стражников начался другой спор – они выбирали таверну, призванную сегодня вечером исполнить наказ Распознающего...

***

Продираясь сквозь толпу назойливых торговцев Голушко и Диргиниус молчали, пока не проехали рыночную площадь.

– Объясни, зачем ты бросил все наши медные монеты стражникам? – спросил, чуть не плача, Степан, когда они с Алаком выехали на одну из узких городских улочек.

– Тебя это так беспокоит? – саркастически спросил маг.

– Вообще-то да, – ответил Голушко – его душила жаба.

– Знаешь ли, – задумчиво ответил Алак, – иногда следует отдать часть, чтобы сохранить всё остальное.

– В смысле? – не понял Степан.

– Да в том смысле, что меня могли запросто арестовать как шпиона, а ты стал бы моим соучастником...

– Диргиниус, Вы шпион? – спросил Голушко, невольно воспользовавшись слегка изменённой цитатой из фильма «Адъютант его превосходительства».

– Нет, – слегка улыбнувшись, ответил Алак, – но я северянин, и я в бегах. Южная гильдия магов наверняка объявила за мою голову награду, а что до тебя, «избранный», то тебя я выгораживать бы не стал, и ты бы отправился на костёр.

– Я не «избранный», я хохол.

– А при чём здесь твоя причёска? – не поняв, что речь идёт не о сексуальной ориентации и внешнем виде, а о разных национальностях, спросил маг.

– Да это люди такие, а не прядь волос, – пробурчал Степан и, сменив тему, спросил:

– Куда дальше путь держим?

– Нам нужно продать лошадей и сесть на корабль, – ответил маг скорее сам себе, чем своему собеседнику. – Так что наш путь лежит к порту...

***

Для того, чтобы попасть в портовый район, Степану и его спутнику пришлось вначале спуститься под землю. Вход в туннель находился на ратушной площади, и за него нужно было платить. После разгрома патрульного разъезда Степан распотрошил одежду убитого им лучника и нашёл сорок золотых монет, зашитых в жаке. Учитывая, что на таможне, как и в церкви, сдачи не бывает, Степан маялся жабой, ведь всю медь пришлось потратить на въезд в город. По счастью для Голушко лавка менялы располагалась буквально в двух шагах от входа в туннель, и он смог обменять один золотой на увесистый мешочек монет более мелкого достоинства...

Туннель походил на весьма загаженный подземный переход возле вокзала. Его стены были украшены мозаичными картинами, изображающими батальные сцены времён создания Империи. Однако поскольку за мозаикой никто не следил, она частично осыпалась, а частично была скрыта под слоем грязи и сажи, и видны были только небольшие участки.

– Так проходит слава мирская – сказал маг, остановив своего коня перед более-менее сохранившейся мозаикой.

На панно был изображён рыцарь в богато украшенных доспехах, но уже без головы, так как эта часть мозаики осыпалась.

– Интересно, кто это был? – спросил Степан.

– А кто ж теперь это ведает, – пожав плечами, и послав своего коня вперёд, ответил Диргиниус, – но, наверное, кто-то великий.

Масляные светильники в туннеле нещадно коптили. От едкого дыма слезились глаза. В центре туннеля Степан и Алак вынуждены были слезть со своих коней и вести их на поводу. Наконец показался выход...

Портовый район встретил путников ароматом подсобки рыбного магазина. Всю левую сторону прямой, как стрела, улицы, которая тянулась от выхода из туннеля до самого порта, занимали питейные заведения самого низкого пошиба. По правой стороне располагались закрытые по причине позднего времени лавки торговцев дарами моря.

– Нам туда, – кивнув в направлении гавани, произнёс маг и хлестнул плёткой чересчур наглого нищего, который перегородил дорогу и канючил у «благородных господ» денег на кусок хлеба.

– Мда-а, – протянул Степан и отправился следом за магом.

Голушко не осуждал своего проводника, так как видел по весьма характерной физиономии нищего, что если ему и требовался хлеб, то исключительно жидкий. Не обращая внимания на несшиеся им вслед проклятья, спутники пришпорили коней и поскакали вниз по улице в порт.

Спустя пару минут, из туннеля вышли двое в чёрных плащах, с надвинутыми капюшонами. Вслед за ними двигались около двух десятков стражников.

– Маг-северянин не проезжал, с ним ещё такой непонятный парень с саблей? – уточнил у нищего один из двоих чёрных.

– Как же, был здесь, шпион, не иначе, – запричитал нищий, – так меня плёткой отхлестал! А я что, я только монетку на хлеб...

– Куда он поехал? – перебил нищего второй служитель Ордена.

– А куда, известно, к порту... подайте, братья, на хлеб...

– Вы, двое, – обратился к солдатам из отряда Распознающий постарше, – проводите этого в городскую тюрьму, будет ему там хлеб...

– За что, братья... – жалобно тянул нищий, пока двое стражников втаскивали его в туннель, но его не слушали, связываться с Орденом никто не хотел...

***

Степан и Алак вышли из конюшни барышника. Голушко завидовал своему спутнику, сам Степан так не смог бы торговаться и выгодно продать коней. Но Диргиниус был мрачен:

– Надул, шельмец, да у нас нет времени, чтобы торговаться, – проговорил маг. – Чувствую, нам нужно бежать из города как можно быстрее, не знаю почему... Степан! Ты куда!!!

Но Степан уже не слушал своего спутника. Он стремился на запах, который не чуял уже давно. Всё внимание Голушко, которому страшно хотелось курить, занимала табачная лавка, возле которой в жаровне тлела табачная пыль, словно благовония.

– Еле догнал, – проговорил маг, для верности хватая Степана за рукав, – ты куда так понёсся?

– Да мне... да тут... в общем, купить кое-что нужно срочно...

– Ты что, куришь эту гадость? – удивился маг, – ты же не моряк.

– У нас это почти все курят, даже дети, – ответил Голушко, и, вырвавшись из захвата мага, нырнул в табачную лавку...

Спустя десять минут Степан показался из табачной лавки с кошельком, облегченном на пару серебряных монет, но зато с новой трубкой, огнивом, кисетом и берестяным туесом ^{[Туес – берестяная емкость, используемая для хранения различных, в том числе скоропортящихся, продуктов, так как обладает эффектом термоса (прим. авторов).]} с табаком. Судя по выражению его лица, он был абсолютно счастлив.

– Сколько отдал? – спросил Диргиниус.

– Две серебряных.

– Дурак.

– Ты считаешь, что он меня обсчитал?

– Я считаю, что это вообще перевод денег на ветер, в прямом смысле этого слова, – мрачно заметил маг, повернулся и быстро пошёл в сторону порта.

– Слушай, – сказал Голушко, догнав своего спутника, – у тебя в роду хохлов не было?

– Нет.

– А не похоже...

Спустя короткое время двое в чёрных плащах вышли из табачной лавки и направились в сторону гавани за нашими героями. Один из них прятал в карман, наполненный табаком кисет, держа в зубах зажженную трубку.

– Ты, наверное, раньше был моряком? – спросил старшего Распознающего его коллега.

– Да нет, – ответил тот, – моряком был мой отец. Он десяток раз обошёл вокруг нашего остро... – тут брат по Ордену прервался, покосился на сопровождавших их солдат и закончил, – ... нашего мира...

***

В порту никто не обращал внимания на путников, все были заняты делом. Рыбаки перебирали свои снасти, те моряки с торговых галер, которые не занимались погрузкой, важно прохаживались по порту и обменивались новостями. Капитаны судов материли всех и вся. Несколько стражников, одновременно выполняющих функции таможенников, охраняли вход на северный пирс, где были пришвартованы торговые корабли.

– Сну! Не ожидал, что они поставят охрану возле торговых судов, которые могут взять пассажиров, год назад её не было – сказал маг, и, подхватив за руку своего спутника, повернул от северного пирса к центральному. – Нам сюда.