Текст книги "Дезертир (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

   – На ней не указан адрес, но адресат очень её ждёт, – проскрипел он, не отрывая взгляда от девочки.

   Первым очухался, конечно же, Таир.

   – Бежим! – крикнул он и припустил со всех ног, не разбирая дороги и даже не озаботившись тем, чтобы прихватить собственные вещи.

   Чуть поколебавшись, за ним рванул Данила. Он бежал, запустив руки в волосы, оступаясь и что-то вереща.

   Даша так и стояла бы, наверное, в оцепенении, пока длинные белые пальцы не сомкнулись на её шее, но Егор схватил её за локоть и как следует дёрнул.

   – Очнись, – зарычал он. – Мы не должны здесь находиться!

   Даша не представляла, в каком направлении они бежали. У Таира, как и у всех них, юных туристов, был компас, но, положа руку на сердце, вряд ли он им воспользовался, когда выбирал направление.

   Они нагнали Данила, когда он уже валился с ног от усталости. Таир был на два шага впереди, бледный, с трясущимися руками. В темноте их глаза горели.

   – Повезло, – сказал Егор, деловито оглядевшись. Он одной рукой крепко держал Дашу за запястье, а другой светил фонарём по сторонам. Они стояли среди болота на дорожке шириной всего в два шага, поросшей жёсткой коричневой травой. Деревья напоминали торчащие вкривь и вкось штопоры.

   – Повезло? – Таир истерически рассмеялся. – Повезло увидеть собственными глазами, что сказки про зомби и оживших мертвецов – правда, ты это имеешь ввиду? Если так, то лучше бы я оставался в неведении.

   – Где ваши сумки? – строго спросил его Егор.

   – Что? – Таир уставился на него, как будто приятель вдруг заговорил на китайском.

   – Рюкзаки, – Егор снял с плеча свой рюкзак, а потом помог освободиться от ноши и Даше. – Как, по вашему, мы намереваемся протянуть в тайге, за десятки километров от цивилизации, без припасов?

   – Я не собираюсь здесь больше находиться ни одного часа, – Таир нервно потёр руки. – Нас наверняка уже ищут.

   Егор подошёл к нему и ударил в подбородок. Он сделал это открытой ладонью, но удар получился ничего себе. Таир шлёпнулся на задницу и тупо уставился снизу вверх на друга.

   – Ты потерял голову, – зарычал Егор. – Потерял голову и едва не привёл нас в могилу. Ты бежал вглубь болот. Только чудом не угодил в трясину. Сейчас ты встанешь, прихватишь с собой этого толстого бесполезного ублюдка, чтобы было не так скучно, и отправишься вызволять нашу провизию. У тебя была питьевая вода. Разве не так?

   У Даши наконец прорезался голос.

   – Не заставляй его это делать!

   Егор повернулся к ней, насупленный, сжимающий кулаки.

   – Тоже хочешь с ними?

   Даша протянула к нему руки ладонями вверх, словно пытаясь преподнести немного здравого смысла.

   – Почему ты так спокоен? Разве мы видели не одно и то же?

   – Мы видели... – он задумался, потом опустил взгляд, выставив вперёд правую ногу. Кровь уже перестала идти из раны, лохмотья прилипли к коже, напоминая кроваво-красный цветок, который, быть может, растёт в африканских джунглях.

   – Не знаю, что видели вы, но я словил глюк. Это всё болотные газы. Или семена дурманящего растения.

   Он обвёл их серьёзными, заполненными каким-то не слишком понятным для Даши чувством, глазами и продолжил:

   – Животное. Просто ещё одна зверюшка, не такая опасная и не такая крупная как медведь, но вполне себе свирепая. Сидела под «торпедо» или устроила себе гнездо в обивке водительского сиденья, а мы её побеспокоили.

   – Мы видели одно и то же, Егорка, – сказала Даша, мягко коснувшись его щеки тыльной стороной руки. Он отодвинулся. – Чудовище, оживший труп... он хотел нам что-то сказать. Дать нам глоток воздуха... что бы это ни значило.

   И ещё говорил про какую-то коробочку. Даша старалась выгнать её из своих мыслей. Почему-то ей казалось, что это могло многое изменить.

   – Мертвецам положено оставаться там, где их оставили, – Егор с угрюмым видом изучал носки собственных сапог. Слова изливались из его рта как будто сами по себе. Грязный, лохматый мальчишка с паутиной, прилипшей к правой щеке. Не лучше и не хуже остальных. – В могилах или ещё где.... Им положено исчезать из жизни и из памяти. Почему он вернулся?

   – Не знаю, дорогой, – Дашка заключила его в объятья, чувствуя, как молния его куртки упирается ей в грудь, как острые ключицы размягчаются, плавятся, словно пластилин, к которому поднесли зажигалку.

   – Не строй из себя большого начальника, – пробубнил Данила, подумав, что угроза миновала.

   И тогда Егор, оттолкнув девочку, ударил Данила фонарём, всё ещё зажатым в руке.

   Тот ойкнул и схватился за правую щёку. Она тряслась, как холодец; алая полоса, оставленная хромированным цилиндром, наливалась цветом. Между пухлых губ показался кончик алого языка, а искр, которые вылетели из глаз мальчишки, хватило бы, чтобы осветить ночь от Тимирязева до перевала Дятлова. По крайней мере, Даше так показалось. Краем глаза она увидела, что в зарослях что-то движется, что-то большое и вальяжное, издавая тихий гул, но прежде, чем успела испугаться, темнота заняла положенное место. Какой-то предмет стукнул её по ноге, и когда она посмотрела вниз, то увидела прямоугольник синего пластика. Одним углом он воткнулся в небольшой муравейник, и его обитатели, разбуженные и сердитые, уже карабкались наверх, к жёлтым кнопкам.

   Таир вытаращил глаза.

   – Откуда он у тебя? Я думал он провалился в одну из дыр в днище автомобиля.

   Данила что-то пробубнил. Егор потребовал говорить громче и потом сказал:

   – Это мой.

   – Что значит – твой? Я сам нашёл его, разве не помнишь?

   – Потерял, когда мы были здесь в прошлый раз.

   – Что всё это, вашу мать, значит? – спросил Егор. А Таир вдруг смертельно побледнел, руки его, потянувшиеся за игровой приставкой, отдёрнулись. По пальцам уже карабкалось несколько муравьёв.

   Гул стал громче. До этого момента Даша могла позволить себе его не замечать, занятая тем, чтобы успокоить Егора, но теперь притихла, склонив голову набок.

   – Что это? – спросила она. Она не ожидала, что парни, поглощённые конфликтом, её услышат, но они услышали.

   – Мотор! – Таир, левая щека которого резко выделялась цветом относительно остального лица, улыбался во весь рот. – Это летят ангелы на своих винтокрылых машинах! Мы спасены, ребята!

   Егор потёр подбородок. Он выглядел обескураженным.

   – Как, интересно, они проехали...

   Среди деревьев и коряг, там, где кроме трясины ничего не было и не могло быть, вспыхнули фары. Круглые, как две луны, они лучились обещанием, что остаток ночи пройдёт в тёплой укромной постели. Даше почудился лай собаки, дружеский звук, который словно призывал: «Забудь всё, что видела и слышала сегодняшней ночью. Пусть все загадки остаются загадками, пусть все ржавые замки висят в старых петлях до скончания веков».

   Таир залихватски свистнул, махнул рукой и побежал туда, где, накренившись, утопая двумя колёсами в хлипком дёрне, стоял автомобиль. Над ним, на ветках, спали вороны; шум мотора их как будто не тревожил. В голове у девочки крутились всякие глупые, несуразные мысли и ни одной из них не находилось применения.

   Данила замычал и двинулся вслед за приятелем. Егор хмыкнул, будто прогоняя какие-то не слишком приятные мысли, и выключил фонарь.

   – Погодите! – крикнула Даша. Она всё никак не могла оформить свои подозрения во что-то конкретное. И наконец выдала самую глупую мысль из тех, что крутились у неё в голове: – А что, если это браконьеры?

   – Браконьеры – тоже люди, – сказал Егор, но остался стоять на месте.

   Это утверждение сложно было опровергнуть. Даша видела, что там, за рулём, сидит мужчина, неестественно прямой, будто его привязали к жердине.

   Смех Таира не стих, даже когда его нога угодила в яму и он шлёпнулся грудью в чёрную, похожую на разлитый мазут, лужу. Он встал, стряхнул с рукавов воду, хохотнул и снова пошёл к автомобилю. До него оставалось каких-то несколько метров, когда фары вдруг погасли. Данила возмущённо вскрикнул:

   – Вы что, прикалываетесь, что ли?

   Дашка вздрогнула и вцепилась в Егора. Она видела, что случилось за доли секунды до того, как погасли фары. Голова водителя сначала упала на грудь, а потом и вовсе отвалилась, повиснув на полоске кожи. В чащобе, вместе с затихающим звуком мотора, донёсся тревожный, далёкий смех.

   – Таир! – крикнул Егор. Ругаясь, он пытался высвободиться из хватки Даши, чтобы включить фонарь. – Данила!

   – Здесь я, – отозвался последний. Секунду спустя послышался шорох листьев: он шёл обратно. Потянуло тухлятиной и гнилью: видно, своими резиновыми сапогами сорок первого размера он залез куда не надо. Даша представила, как под его подошвой лопается тушка давно почившего животного, и ей стало дурно.

   – Таир! Таир! – кричал Егор.

   Таир не отзывался. Звук шагов Данила вдруг прекратился.

   – Вот чёрт! Что-то меня держит, – голос из темноты звучал удивлённо и преувеличенно комично, точно в мультиках.

   Наконец Егор зажёг фонарь. Луч его породил многочисленные пляшущие тени, источником которых был Данила. Он отчаянно дёргался, угодив одной ногой в трясину.

   – Эй, что за чертовщина? – с обидой сказал он. – Отпусти меня, гадская живая какашка!

   Вокруг него плавала ряска и росли камыши, похожие на толстые длинные пальцы.

   Даша рванулась вперёд, но Егор её удержал. Одной ногой Данил стоял на более или менее твёрдой почве, другой же неумолимо погружался всё глубже. Коварство заключалось в том, что визуального отличия между этими двумя местами не было абсолютно никакого.

   – Так ты только себя погубишь, – сказал Егор. Он огляделся и выбрал неказистую, но длинную, крепкую на вид корягу. На вершине её росли несколько чахлых листочков. Наклонив к себе, Егор подрубил её основание топором («слава Богу, что топор был у него, – подумала Даша, – слава Богу...»)

   – Держи меня за пояс, – сказал он девочке. – Когда скажу, тяни изо всех сил.

   Схватившись одной рукой за ствол осины, он подал палку Данилу, и тот схватился за неё без раздумий и лишних слов, полностью осознав своё бедственное положение.

   Когда Егор скомандовал, Даша отклонилась назад, сомкнув «замком» руки на его животе. Она смотрела по сторонам в поисках Таира или автомобиля. Будто то, что они видели, было лишь плодом воображения, результатом танца тумана и луча света Егорова фонаря, а Таир просто отошёл за кустарник отлить.

   Они тянули и тянули, но топь не желала выпускать то, что попало к ней в лапы. Чавкая и урча, она заглатывала добычу. Егор утроил усилия; Даша слышала, как скрипят его зубы, как под хрустящим дождевиком, под курткой и вязаным свитером напряглись мышцы. Данил охнул: «У меня сейчас рука оторвётся!», но ветку не отпускал, напротив, схватился за неё обеими руками.

   А потом вдруг напор Егора ослаб. Дашка увидела, как по болоту совершенно бесшумно перемещается огромная тень. «Медведь очнулся и пришёл за нами», – решила она, но отблеск металла заставил её колебаться. Прошли секунды, прежде чем она определилась с тем, что же видит. У этого нечто были лапы, совершенно точно, и шерсть на загривке, но так же точно и то, что смотрел на мир он круглыми фарами, а язык, что свешивался почти до земли, высовывался из радиаторной решётки. Это был медведь, да, но одновременно и автомобиль, в котором они спаслись.

   – Тяни, – хрипел Данила. – Я же сейчас утону!

   Но Егор не тянул, и Даша поняла, что он тоже видит это. Его парализовало страхом и он наконец осознал реальность – окончательно и бесповоротно. Рана на Дашиной ноге снова закровоточила, пачкая штанину.

   Она зажмурилась, ладони переместились с живота на грудь Егора, стиснули её так, что парень кашлянул и дёрнулся, как будто собираясь убежать. Сдаваться и опускать руки – не выход. Тем более, когда от тебя зависит ещё чья-то жизнь.

   – Тащи, – сказала она ему на ухо. – Не убей хотя бы его. Ты мне нравишься, Егорка... очень нравишься, но иногда ты делаешь плохие вещи. Это меня очень пугает. Но что сделано, то сделано, и нам нужно решить, как с этим жить дальше. Как не допустить, чтобы не произошло что-то ещё более ужасное.

   Даша не знала, зачем всё это говорит, но это сработало. Плечи Егора поднялись и опустились, он откинулся назад, так сильно, как будто участвовал в конкурсе на перетягивание каната, из горла вырвался хриплый крик. Данила выскользнул из своего сапога, словно апельсиновая косточка из смоченных слюной пальцев. Все трое повалились, и Дашка охнула, когда тонкие, кое-где, кажется, почти куриные косточки затрещали под совокупным весом двух мальчишек. Снова кто-то засмеялся, на этот раз совсем рядом.

   – Глоточек воздуха, да? – спросил голос, и Даша так и не поняла до конца, где он звучал: в её сознании или снаружи. Потом с нотками беспокойства голос произнёс: – Жёлтая коробочка. Ты всё ещё помнишь?

   Тяжесть исчезла. Егор вскочил и рванулся прочь, в противоположную от движущейся тёмной громады сторону, светя себе под ноги фонарём.

   – Ты хотел меня бросить, – обиженно крикнул ему вслед Данил.

   Даша ожидала, что Егор повернётся и кинется на него с кулаками. Она подумала, что и Данил этого ожидал. Но они по-прежнему видели сгорбленную спину, удаляющуюся настолько быстро, насколько позволял ландшафт.

   – Егор, мы должны вернуться! – крикнула вслед Даша. – Он от нас не отстанет. Ни сейчас, ни утром, ни когда-нибудь ещё.

   Егор остановился, потом повернулся и смерил её долгим взглядом. Глаза его были похожи на глаза напуганного оленя.

   – Что ты мне только что говорила? Когда мы спасали Данила, о чём была речь?

   – Я не знаю, – растерялась Даша. Она действительно не помнила. Или помнила, но не понимала.

   – И теперь ты хочешь просто пойти к этому монстру с пустыми руками, позволить ему вцепиться тебе в горло и выпить кровь?

   Данил переводил глаза с одного на другого. Он встал, опираясь на палку, которую по-прежнему сжимал в руках.

   – Нам нужно перестать убегать, – сказала Даша, в безотчётном жесте мольбы сложив на груди руки. – Пойдёмте прямо туда. Сделаем так, чтобы эта тварь вернула Таира.

   Она выпрямилась, на лице была написана решимость, с которой вдоволь наплакавшийся ребёнок встаёт, чтобы зайти в кабинет стоматолога.

   – Не слышала, что я сказал? – зашипел Егор, стиснув кулаки. Он светил фонарём прямо в лицо девочке. – Это чудовище, похититель детей. И то, что он восстал из мёртвых после того, как какой-то хороший человек с ним разобрался (на словах «хороший человек» Данила кивнул), говорит лишь о том, что нам нужно как можно скорее делать ноги.

   – Я думаю, у нас есть шанс победить, – сказала Дашка, загораживаясь от света рукой. – Всем вместе. И потом, неужели ты хочешь оставить Таира там? Он же наш друг!

   – Этот дуралей сам виноват, – буркнул Егор.

   Дашка чуть не захлебнулась от злости.

   – Бросаешь друзей? Прекрасно. Тогда я пойду одна. Одна, слышишь?

   Она повернулась к Данилу, который, чертил что-то в грязи палкой, спросила:

   – Или, может, ты хочешь присоединиться?

   Он мотнул головой, так, что кепка «Ред Булл» сползла на бок, оголив макушку.

   – Не хочется что-то, – сказал он. – Мы ведь поклялись никогда больше там не появляться. Никогда не говорить об этом. Если бы не блинский медведь...

   Дашка не дослушала. Подхватив с земли рюкзак и вытащив из бокового кармана фонарик, она уже спешила обратно по тропинке, которую они протоптали.

   – Никуда ты не пойдёшь, слышишь? – крикнул Егор, и прежде чем Даша успела хоть что-то предпринять, она почувствовала как горячая, мокрая от пота ладонь сжала её запястье. – Ты, наверное, хочешь всех нас угробить!

   – Я сделаю то, что должна! – сказала Даша и вырвала руку. Она чувствовала, как залезла ногами в какие-то колючие кусты, но чтобы устранить это досадное неудобство и при этом не угодить в болото, требовалось оторвать взгляд от Егора... а терять его из вида ей ой как не хотелось. – У него в кармане жёлтая коробка. Туда мы не заглядывали... и ты можешь мне не верить, мне кажется, что там есть ответ на вопрос, кто он на самом деле и как его победить.

   Девочка не знала, какое её слово или фраза спустила курок, но явственно услышала выстрел. Глаза Егора полыхнули огнём. Он выбросил вперёд правую руку, но Дашка оказалась быстрее. Она рванулась в сторону... и натолкнулась на Данила.

   – По-моему, Егор не хочет, чтобы ты шла, – сказал он заботливо. Обнял её, как медведь. – Там опасно. Этот жуткий-жуткий ужас сожрёт тебя, как Таира.

   Дашке показалось, что от него разит гнилым мясом. Она взвизгнула и присела, руки сомкнулись над ней с мокрым хлюпаньем.

   – Погоди, красотка, – сказал тот же голос, что говорил ей про таблетки – только на этот раз он доносился из уст Егора, да и уста эти уже не принадлежали тринадцатилетнему мальчишке. Они были поедены червями, были пористыми, как губка, а влажные места покрылись белесой плесенью. – Неужели мы для тебя плохая компания?

   Он был уже рядом, и Даша не стала терять времени. Она ударила его макушкой в подбородок, не отдавая себе отчёта, что бьёт приёмом, который видела по телеку в боевике со Сталлоне, и побежала по тропинке. Егор отшатнулся с возгласом боли. Никто не смел считать Дашку пай-девочкой, но всё-таки он не ожидал такого ответа. Егор снова был собой (а может, всегда был), смотрел ей вслед большими глазами. Дашка не оборачивалась. Ноги, затянутые в тёмно-зелёные слаксы, обутые в высокие сапоги с застёжками на голенях, так и мелькали. Волосы она на бегу завязала в узел, но лес, смыкавший колючие лапы иногда так плотно, что невозможно было понять, где кончается одна и начинается другая, не пытался её задержать. Напротив, он протолкнул её сквозь склизкий, исполосованный следами улиток, пищевод, прямиком к полянке, автомобиль на которой, конечно, не сдвигался с места уже долгие годы, если не десятилетия. Осветил ей дорогу болотными огнями и сопроводил уханьем совы.

   Совершенно не запыхавшаяся, Даша затормозила так резко, что проехалась по мокрой траве и не упала только потому, что схватилась за открытую заднюю дверь. Огляделась. Медведя не было. Очнулся и ушёл?.. Почему-то девочке так не казалось. Он просто стал несущественным, настолько, что растворился в воздухе.

   – Таир! – крикнула она. Голос, превратившись в мячик-эхо, вернулся чудовищно искажённым.

   Таира не было. Только мертвец сидел всё в той же позе, в которой они когда-то (вчера это было? Неделю назад? Или вечность?) оставили его.

   ...Данила, как самый сильный, нёс, а Егор поддерживал голову. На руках его подсыхала кровь; она же была и на куске железа, который держал плетущийся следом Таир, позабывший свои шуточки. А Даша...

   Вздрогнула, подняв голову. Что это было? Видение? Фантазия?

   Нет, она не должна об этом думать! Она дала клятву... вместе с остальными дала клятву...

   – Посылка для адресата. Пожалуйста, – голос будто плавал в воздухе; его, живой, умоляющий, никак нельзя было сопоставить с мёртвым маньяком (маньяком ли?). Мух не было, хотя Даша приготовилась защищать от них лицо.

   Подтянувшись на руках, она забралась в кузов. Звякнула испачканная в крови арматура. «Если бы я была крутым полицейским и у меня был порошок для снятия отпечатков, – подумала Даша, – Я бы нашла там пальчики Таира. И... Егора».

   Она сглотнула. Тихо спросила:

   – Ты правда красный жонглёр?

   Нет ответа. Позади, за пределами поляны, послышался шум ломаемых веток, шорох шагов по листве. И одновременно листья папоротника окрасились бледно-розовым; сочные краски заиграли в капельках росы. Приближался рассвет. Переведя взгляд на свои штаны, Даша обнаружила, что они тоже все в росе.

   Она заглянула в закатившиеся глаза, большей частью скрытые серыми веками. Ощущение двойственности мира перехлестнуло через возведённую в сознании дамбу. Руки, будто сами по себе, шарили по карманам усопшего, вновь находили сдутые шарики, синий шнурок с завязанными на нём узелками, ворох трамвайных билетов, с которых влага уже смыла краску. В нагрудном кармане – то, чего она раньше не замечала. Опять лекарство. Картонная коробочка... нет, не жёлтая, белая, с надписью «Преднизолон», а внутри – глоток воздуха для страдающего острой формой аллергии, шприц на три миллилитра, завёрнутый в фольгу, наверное, чтобы защитить от июньской жары, которая нет-нет, да случается в северных широтах.

   «Он падает», – вдруг вспоминает Дашка.

   Мужчина, за которым они шли по переулку, перешучиваясь и подтрунивая друг над другом, мужчина, выглядящий ряженым дурачком, у которого можно свистнуть из кармана сотку, вдруг падает и начинает корчиться, царапая грудь.

   – Смотри-ка, ещё и наркоман, – с любопытством говорит Егор. Он растопырил руки, не дав друзьям пройти дальше. Остальные столпились за его спиной.

   Таир нервно смеётся.

   – У нас есть шанс вмазаться?

   – Не говори ерунды, – говорит Дашка. – Посмотри на беднягу и подумай, нужно ли тебе это?

   Смех Таира привлекает внимание мужчины. Он поворачивает голову и смотрит на них. Глаза его широко открыты, губы представляют собой почти ровную букву "О", нелепое одеяние стремительно намокает: он умудрился свалиться прямо в лужу. Он что-то хрипит. Что-то, похожее на «помоги...те»

   – Такие не должны жить, – произносит Егор, перегоняя языком из одного уголка рта в другой комок жвачки. – Они подсаживают нас на всякую дурь, а потом качают бабки с таких наивных дурачков, как ты, Таир.

   На этот раз смеётся Данила, и Таир, обиженный, пинает его под коленную чашечку.

   – Давайте посмотрим, как он сдохнет? – спрашивает Данила.

   – А если нет? – Егор опускает руки. В его глазах незнакомый Дашке пугающий огонёк. До сих пор она думала, что Егор – мировой парень. Да, он любит отнимать деньги у малышни, не дурак подраться, но такими и должны быть крутые ребята, верно? – Если он поваляется чуток, потом встанет и пойдёт по своим делам? Давайте врежем ему разок или два, чтобы знал, что иметь дело с такими, как мы – опасно. Что подсаживать на наркотики хороших ребят – опасно вдвойне, потому что мстить за них придут плохие ребята.

   Он первым делает шаг вперёд, а потом, бросив взгляд куда-то в сторону, ухмыляется.

   – Подайте-ка мне ту железяку.

   Картинка стоит перед глазами, не смываемая никакими слезами. Потому что это правда. Всё – правда, какой бы горькой она ни была. Даша со свистом втягивает носом воздух. Хлоп! – и тайга пропадает. Раскрашенный их воображением мирок сворачивается в кукиш. Она слышит, как по перегону, гремя сочленениями, ползёт железная гусеница, а брюхо у неё набито людьми, или щебнем, или песком.

   – Доставь её адресату, – слышится тихий шёпот, и Даша вспоминает, зачем она здесь.

   Жёлтая картонная коробочка, мятая с одного бока, никуда не делась. Человек, наверное, упал на неё, когда его сразил приступ. Пальцы срывают нарядную подарочную бумагу (она хрустит, как яичная скорлупа), рвут картон, и вот уже на ладони маленькая куколка с огромными фарфоровыми глазами, с волосами, что кольцами закручиваются вокруг большого пальца и мизинца Даши; куколка в синем ситцевом платье в белый горошек. Одна нога раскрошилась, и кукла выглядит столь же беспомощной, как и...

   «Он сам, когда мы пинали его по рёбрам. Когда Егор врезал ему по животу прутом».

   – Этим он заманивал детишек, – сказал Егор, и Даша вздрогнула. Она не слышала, как он подошёл и забрался в кузов. Наверное, из-за шороха обёрточной бумаги. – Чтобы потом зубами вырывать им глотки.

   Он светил на куклу фонариком, хотя было уже довольно светло. К брови его пристал дубовый лист, он кусал губу. И вдруг Даша поняла: мальчишка всё ещё там, в тайге. Она вернулась, а он нет. Десятка три сосен, тучи комаров, мусор, валяющийся под ногами, ручей, вытекающий из трубы под насыпью и прыгающий по камням, серым сланцевым породам. Ржавеющий УАЗик, неведомо как оказавшийся здесь задолго до рождения Даши и Егора. Их место. Место, где они тусили с малых ногтей, играя в потерпевших авиакатастрофу, в партизан, в бесстрашных охотников, что идут по следу зверей, обитающих в глухой чащобе.

   – Нет, Егор.

   – Нет? – удивился он.

   – Нет, – повторила Даша. Она держала в руках облезлый бумажник из кожзаменителя. Испытала бы колоссальное облегчение, если бы внутри оказались водительские права на имя красного жонглёра, убийцы детей и мучителя домашних животных. Но там вообще не было документов. Лишь пара мятых полтинников, несколько выцветших карточек из магазинов, которые владелец кошелька вряд ли уже посетит... мятая фотокарточка в отделении, закрытом прозрачной плёнкой. Русоволосая девочка смотрела оттуда, и голубые глаза рассыпали алмазы. – Это был подарок для неё. Сейчас эта девочка, наверное, плачет, не дождавшись отца с ярмарки.

   Глаза Егора расширились, потемнели, и Даша поняла, что он тоже преодолел границу между липкой фантазией и реальностью.

   По дороге на насыпи проехала машина. Ей редко пользуются, этой дорогой, с одной стороны которой здания из красного кирпича, принадлежащие давно покинутой военной части, а с другой – пустырь, лоскуток тайги, по совместительству служащий свалкой.

   Машина остановилась. Мотор не глох, но захлопали двери.

   – Это здесь, – сказал прокуренный мужской голос.

   – Ты расскажешь мне, наконец, зачем мы сюда приехали? – этот был хмур и определённо принадлежал женщине. Полной женщине.

   – Тот бойкий мальчонка сказал, что здесь труп, – первый голос. – Он явно не в себе, ребята в отделении должны уже к этому времени связаться с его родителями. Но мы должны проверить, ты же знаешь.

   Женщина зевнула.

   – Подожду в машине. У меня кофе стынет.

   – Как хочешь.

   Звук ссыпающейся земли; кто-то начал спускаться по насыпи. Бормотание, что-то вроде: «Ну и помойка. И с чего бы детям здесь играть?»

   – Мы убили человека, – сказала Даша. Она думала, что Егор даст дёру, но он отошёл в сторону и сел под одним из заляпанных окон, уткнувшись лбом в колени. – Вместо того чтобы ему помочь... убили его. А потом притащили сюда и спрятали, чтобы никто не нашёл. Почему мы вернулись? Мы же поклялись забыть, поклялись больше никогда не говорить об этом.

   Наверное, потому, что с некоторыми вещами не получится расстаться так же просто, как с комком жевательной резинки или с фантиком от конфеты. Они будут преследовать тебя до тех пор, пока не признаешь факт их существования, не взвалишь на себя этот камень.

   – Мы убили человека, – повторила Даша, когда умытое росой сияние раннего утра чуть померкло и в дверном проёме показалось озабоченное лицо мужчины в полицейской фуражке.

   Конец

   Гримальди, Франческо Мария – итальянский физик и астроном, изучавший свойства света. Его именем назван лунный кратер.