Текст книги "Дезертир (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

   Дезертир

    Индеец племени лакота, начинающий шаман по прозвищу Кусающий Волчонок, сидел на корточках, трогая руками свежий снег. Пальцы щипало, и Волчонок блаженно жмурился. Это был стройный, высокого роста молодой человек в одежде из бизоньей кожи, подпоясанный ремнем, на котором висели мешочки с травами и нож в ножнах. В его волосах покачивались на тоненьких ремешках какие-то зубы, когти, клыки всяких животных, а левое ухо оттягивала костяная серьга из фаланги человеческого пальца.

     – По Черным Холмам тебе его не догнать, – сказал Кость и качнулся в ухе Волчонка.

     – Ты слишком болтливый для Кости, – заметил тот. То ли вслух, а то ли про себя. Дух, живший в талисмане, не нуждался в движении губ, чтобы услышать Волчонка.

     След лежал перед ними. Не совсем четкие отпечатки уходили вверх по холму, теряясь в жухло-зеленых проплешинах под деревьями.

     – Он был здесь на рассвете. Он тебя по-прежнему опережает. Ты не смог даже сократить разрыв во времени.

     Кусающий Волчонок промолчал. Второе утро Месяца Падающих Листьев выдалось на редкость холодным. Похоже, зима будет снежной и тяжелой – бизоны опять уйдут на юг, и племенам придется последовать за ними...

     Вчера в лесу он нашел под древней елью ружье, которое наверняка принадлежало белому человеку. Рядом – горсть патронов.

     Кусающий Волчонок растоптал патроны, а ружье сломал, ударив прикладом о ствол дерева, и закинул его в кусты. Он пошел по едва различимым приметам, что открываются любому охотнику – здесь сломанная веточка, там растоптанный гриб или примятая трава. Тогда он думал, что настигнет незваного бледнолицего гостя у Лисьего ручья. Но ручей он пересек еще до рассвета и уже поднялся почти до вершины холма, а беглец так и не показался.

     На самом деле, этого просто не могло быть. Волчонок обрел имя на этих холмах, две зимы учился здесь общаться с Духами и Предками, исходил все – от Медвежьего Дома до Плохих Земель. Белый человек же, только ступив в тень священных холмов, должен был помутиться разумом и уйти вслед за шорохами леса куда-нибудь на болота. Однако ж...

     На него, прядя ушами, взирал олень. У этих гордых животных есть дар незаметно возникать из листвы деревьев или тумана и так же незаметно исчезать. Олень не собирался играть в исконную игру «убеги-поймай» – человек пришел не за добычей, и он это знал.

     Волчонок вгляделся во влажные глаза оленя цвета речного ила, почувствовал, как ноет его отбитое о камень копыто, услышал, как вбирают воздух ноздри. Он пасся здесь два часа назад и видел, как прошел белый человек. Видел, как вело его другое детище лесов, а над ним, в свою очередь, простиралась сила кого-то, могущего дотянуться до силы этих холмов.

     Волчонок никогда не бывал одинок, в лесу, в горах или где-либо еще. Он слышал щебет белок, чувствовал, как ласкает солнышко спину пригревшегося на камне варана, слышал, как дышат в темных ложбинках под нависающими камнями летучие мыши.

     «Ему помогают Духи», – шептала тем временем ему на ухо костяная серьга.

     Олень развернулся и исчез в чаще, бесшумно качнулись задетые рогами ветки.

     «Ты можешь их отыскать и спросить?»

     «Они мне не ответят. Ты знаешь, кому ответят».

     Да, Кусающий Волчонок знал.

     Он сошел с тропки, по которой шел белый человек. Дальнейший путь лежал через ущелье, по которому ленивой змейкой тек ручей, между трех больших муравейников, похожих не седые старческие головы, поросшие бородой и усами, по упавшему бревну через бурелом.

     В подарок Помнящему Предков он взял из муравейника несколько маленьких камешков – никто не знает, зачем муравьи собирают их, но каждый обладает силой, а мудрый шаман способен через них говорить с Духами – и отвязал от волос коготь орла на лоскуте кожи. Один из самых сильных его оберегов. Кусающий Волчонок, тогда еще едва вставший на путь шамана, нашел огромного мертвого старого орла и отогнал от него койотов. Гордые птицы летят умирать в Черные Холмы, а этот не добрался до священного места совсем немного, буквально пары взмахов могучих крыльев. Волчонок попросил у духа покровительства, и с тех пор коготь вплетен в его волосы.

     «Ты расстаешься с очень сильным духом», – пропела костяная серьга.

     «Знаю. Ты очень с ним сдружился, но этого духа я хочу подарить великому человеку».

     Кость помолчала.

     «Мы не знаем, что такое дружба и привязанность. Я запросто могу стать оберегом другого воина, даже из другого племени, если на то будет твоя воля и если он докажет, что достоин того».

     «Вы знаете, что такое верность», – сказал Волчонок, хотя и не понимал – если люди могут чувствовать привязанность, почему духи не могут? Это же высшие существа, они гораздо ближе к природе, чем мы...

     Волчонок с трудом продрался через густые заросли облепихи. Когда-то во время пляски горных духов здесь случился обвал, и теперь полянка перед пещерой была усеяна камнями самых разных размеров, уже поросших мхом и кустами терпкой лесной ягоды. Вход в пещеру скрывался за пристройкой из самых крупных камней и походил на одно из приземистых строений белого человека. Белые люди прячут вход за дверью и вешают тяжелые засовы, чтобы сберечь свои жалкие сбережения. Здесь же двери не было, от полуденного солнца вход закрывала плетеная занавеска. Из щелей между камнями торчали высушенные пучки трав и цветов, в стороне на плоском валуне сушились тушки зайцев.

     Волчонок вошел в пещеру. В ней пахло дымом, смешанным с запахом камня и горьких трав. Посреди пещеры тлели угли, по потолку и стенам ползали, как болотные улитки, лиловые пятна. Было жарко и душно.

     Помнящий Предков был здесь, он плавал в дыму, как гадюка по туманному болоту. Шаман вдыхал дым от тлеющих пучков трав и разрисовывал стены. Рука с меловым камнем выписывала на стенах пещеры причудливые растения и чудных животных, одни духи знают, в каких грезах они привиделись великому шаману.

     Ростом Помнящий Предков едва доставал Волчонку до середины груди и казался скорее усохшим пнем. Волосы были заплетены в две косы и спускались до самой земли.

     Между сжатых в линию тонких губ просачивались тягучие звуки, мало напоминающие речь лакота или какого-то другого племени.

     – Раханда, – позвал Волчонок его древним именем. Ему было неловко отвлекать шамана от общения с камнем, но ждать, пока тот соизволит заметить гостя, не было времени.

     Шаман медленно повернул голову вправо, потом влево, краем глаза увидел гостя, моргнул; рука выписала зигзаг и добавила к рисунку листья, как у ядовитого плюща.

     – Раханда, это я... – Волчонок сделал четыре шага, продираясь сквозь дурманящий дым, коснулся плеча шамана.

     Помнящий Предков вздрогнул и выронил мел. Резко обернулся.

     – Кусака! Нельзя же так пугать! Ты чуть не изгнал из меня последних духов!

     Кусакой Помнящий Предков называл Волчонка в ту пору, когда тот жил в этой самой пещере и днями и ночами бродил с наставником по холмам.

     – Но ты же меня видел...

     – Я думал, предки опять посылают мне видения, – Раханда обезоруживающе улыбнулся.

     Волчонок улыбнулся в ответ.

     – Помнящий Предков, ты знал, что я приду.

     – Ты меня сильно напугал, мальчик. Старик покачал головой. – Здесь так редко бывают люди, что я уже отвык от их запаха. Будешь похлебку? У меня уже все готово, на двоих как раз хватит.

     Шаман направился к кострищу.

     – Поесть я загляну как-нибудь в другой раз, – ответил Кусающий Волчонок. – Принесу с собой оленьего мяса, мы будем есть и курить трубку...

     – Есть и курить трубку мы будем сейчас, – ответил шаман. – Я это предвидел.

     Он снял с раскаленных камней две глиняные миски, в которых дымилась ароматная жидкость. Сухие пальцы выхватили из костра пару угольков и бросили их в похлебку, по одному в каждую миску. Между делом он проронил:

     – Белый человек идет в Пещеру Ветров.

     – Искать желтый металл?

     – Этому сокровища не нужны. Мы спросим сегодня духов. В том числе и о том, почему ты не смог его догнать.

     Они поели. Волчонок высыпал на плоский камень, заменявший стол, камешки из муравейника и аккуратно положил коготь орла с лоскутком кожи. Помнящий Предков усмехнулся.

     – Ты хочешь сказать, что я уже старая развалина и не могу добыть себе талисманы для ритуалов?

     Волчонок открыл было рот, но старик оборвал его взмахом руки.

     – Не говори ничего. Я и правда уже слишком стар, ты не можешь представить себе, насколько... Даже пыль не поднимается следом за моими ступнями. Обленилась, – добавил он ворчливо. – Спасибо за подарки – они придутся как нельзя кстати. А теперь садись, я расскажу тебе кое-что. Знаю, ты выпрыгиваешь из штанов, чтобы поплясать вокруг костра и броситься в погоню, но обожди немного.

     Он добыл из углубления в камне, служившего импровизированной полкой, две трубки, принялся неспешно набивать их табачной смесью из кожаного мешочка.

     – Что ты знаешь о тех, с кем сражается твой народ?

     – Они... – Волчонок помедлил, подыскивая слова. – Каждый белый человек видит доблесть в том, чтобы выторговать у тебя в обмен на топор как можно больше шкур, а не в том, чтобы одолеть врага в честной схватке или выйти с одним ножом против когтей и зубов медведя. Белые люди приплыли с востока на больших кораблях, подчинили огонь и заключили его в ружья. У них есть сила и упорство, есть коварство. Их лихорадит от металла цвета солнца, а в глазах при виде него появляется нездоровый блеск. Они не просят прощения и не приносят жертвы духам.

     – Точно. Настоящие дьяволы, да? – хитро прищурился Помнящий Предков.

     – Кто? – не понял Волчонок.

     – Дьяволы. Злые духи.

     – Но духи не могут быть злыми... Духи – это знаки, которые выписывает в воздухе падающий лист, следы, что когтями оставляет на дереве медведь, это дождь и гроза...

     – Я воспитал в тебе прекрасного оратора, – с удовольствием сказал старик. – Племя пойдет за тобой, если Скачущую Лошадь заберут к себе праотцы. У белого человека есть легенда о дьяволах – злых духах, которые ничего не созидают, а только идут по пути разрушения. Но мне кажется, он сам и есть – дьявол.

     Волчонок хотел спросить, откуда шаману известно о духах белого человека, но тот сказал нечто, что заставило Волчонка поперхнуться вопросом.

     – Ты все правильно о них сказал, мне остается только обобщить: они метят во владыки мира.

     – Как такое может быть? Мир – это же то, что нас окружает, верно? Бескрайность прерий, зелень лесов, дожди и грозы, мы – это те же звери... как у всего этого могут быть владыки?

     – Для них мы и есть звери, – сказал старик. – Мы и звери – так сказал бы тот, за кем ты так упорно гоняешься, и любой другой из их белой братии. Звери там, а люди тут. И звери должны отдавать им шкуры, кости и мясо. И так же все остальное – вода из горных рек должна находиться в их кувшинах, рыба – на их тарелках. Поэтому – только властвовать.

     Конечно же, Волчонок видел своими глазами очищенные от леса и травы их земли, засеянные пшеницей, имеющей цвет золота. Видел гниющие останки животных, из которых вырезали все самое вкусное, а остальное выбросили под солнце. Но впервые ему ткнули пальцем (костлявым и с длинным зеленоватым ногтем) на самое главное. Белый человек пришел, чтобы властвовать.

     – Неудивительно, что к ним духи питают только злобу, – покачал головой Волчонок.

     Помнящий Предков показался ему совсем маленьким. Он сидел на своем камне, бессильно опустив руки и потупив взгляд. Косы свисали по обеим сторонам обтянутого кожей черепа, словно мертвые змеи.

     Какое-то время они сидели молча. Угли светились кроваво-красным цветом, откуда-то появились и принялись кружить вокруг них мотыльки. Волчонок понял, что ритуал уже начался. Он увидел, как растут на потолке сталактиты, услышал чей-то негромкий смех...

     Помнящий Предков зашевелился, плюнул в кострище, не в самый центр, а на лежащие рядом горячие камни. Слюна зашипела и внезапно взметнулась язычками пламени. Не успевший улететь мотылек неуклюже взмахнул подпаленными крыльями и рухнул вниз.

     – Этот мальчишка, зачем, по-твоему, он ушел от своих и пришел в наши холмы? Я думаю, не для того, чтобы выкопать свой горшочек с золотом.

     Волчонок кивнул. Во рту пересохло, и он не мог выжать из себя ни слова.

     Эту ночь духи разговаривали только с Помнящим Предков. В дыму, который наполнял пещеру, Волчонок видел обступившие старика тени, он сам словно бы стал бесплотным существом. Сквозь худосочное тело шамана, кажется, даже просвечивали камни. Некоторые из обступивших старика были вполне человеческих очертаний, у других в клубах дыма угадывались головы кабана, бизона, медведя и каких-то еще животных. Волчонку осталась роль наблюдателя, и он наблюдал, боясь пошевелиться, как медленно, с тягучестью тумана, перемещаются гости, как накладываются друг на друга их прозрачные тела.

     Старик внезапно шагнул сквозь бесплотные фигуры и оказался совсем рядом с Волчонком.

     – На самом деле я умер, – доверительно сообщил он ему. – Мое тело и мой дух больше не вместе, их склеивает змеиный яд у меня в сердце и желание посмотреть, чем же кончится эта история. Когда вернешься к вождю, попроси его отпустить четырех воинов, чтобы отдать мое тело медведям. А ты спи, Волчонок. Это сокровище вряд ли будет тебе доступно в последующие дни. Когда проснешься, ты пойдешь к Пещере Ветров и найдешь там то, что искал.

     И Волчонок уснул, почувствовав напоследок, как ткнула в спину земля. Сны редко покидали его по ночам, но сегодня за порогом была только темнота – до тех пор, пока под веки не просочился яркий солнечный свет.

     Он очнулся на полянке, полуденное солнце гладило волосы и заливало глаза. Деревья обступали небольшую лесную поляну. Пахло медом и полынью, над головой жужжали пчелы. В ушах почему-то звучал смех Помнящего Предков.

     Волчонок поднялся на ноги и пошел к вздымающимся из-за деревьев каменным уступам. В подлеске лиса учила выводок из четырех лисят выслеживать полевку. Она заметила Волчонка и пожелала удачи в охоте. Там дальше будет порожистая речка, около которой любят греться на солнышке, развернув крылья, темно-синие бабочки. Потом звериная тропка, пробегающая меж валунов и горных сосен, которая упирается в священную Пещеру Ветров, из которой когда-то вышел его народ – лакота.

     Белый человек сидел у входа в пещеру и жевал травинку. При появлении краснокожего он вскочил, застыл, словно лань, до которой ветер донес тревожный запах. Несколько камешков выскочило из-под сапог и покатилось с холма вниз, подпрыгивая на кочках.

     Подняв от удивления брови, Волчонок увидел лисицу, жавшуюся к ногам белого человека. Он узнал Нюхача, спутника Помнящего Предков.

     Человек издал невразумительный звук, будто хотел что-то сказать с набитым листьями ртом. Прочистил горло и тщательно выговорил:

     – Этот лис привел меня сюда. Он встретил меня у подножия ваших холмов и два дня вел к этой пещере. Помогал добывать пищу – разных мелких птичек и яйца.

     – Я нашел твое ружье, белый человек. Нашел и сломал, – сказал лакота.

     – Мне оно больше не нужно. – Человек с трудом выдавливал из себя слова. – Я не хочу никого убивать. Мое имя Джек.

     Индеец опустился на корточки и смотрел теперь на белого человека снизу вверх. В выпученных, как у совы, глазах отражалось заходящее солнце. У его ног скопился туман.

     – Мое имя Кусающий Волчонок, и я из племени лакота. Давай сядем, вдохнем дым из моей трубки и будем говорить.

     Скоро посредине холма уже разгорался костерок. На небе появились первые звезды. Джек смотрел, как тают последние отблески заката, и вполглаза наблюдал за индейцем. А тот мял в пальцах засушенные травы, которые извлек у себя из-под пояса, подпаливал их и оставлял тлеть у самого края костра. Лис отбежал к самой кромке леса и уселся там, сверкая на людей глазами.

     Негромкий и липкий, как болотная земля, голос шамана стелился по земле.

     – Чти огонь, он священен. В пламя нельзя бросать мусор и объедки, если ты хочешь покормить огненного духа, отдай ему лучший кусочек мяса или иной пищи. Можно складывать рядом с огнем пепел из курительной трубки и лечебные травы. Можно сжигать волосы, ногти, перья – духу нравятся такие подношения.

     Джек молчал.

     – Это священное место для нас, – вздохнув, сказал Волчонок. – Ты топтал наши заповедные земли. Для чего ты пришел сюда?

     Дожидаясь ответа, он извлек откуда-то из складок одежды длинную деревянную трубку и принялся набивать чашу табаком, добавив в нее тлеющих трав, хвои и огня.

     Наконец, собравшись с мыслями, Джек взглянул прямо в глаза аборигена.

     – Той ночью, два дня назад, я просто понял, что не могу жить так дальше. Я уплыл сюда в поисках приключений и богатств. Приключения, конечно, первостепеннее, видишь ли, я хотел написать книгу... если ты знаешь, что такое книга. А нашел только кровь, – он показал свои руки ладонями вверх. На них налипли грязь и травинки. – Назад идти было нельзя. Знаешь, как поступают у нас с дезертирами?..

     Волчонок молча протянул ему трубку; Джек аккуратно затянулся, глядя на шамана. Его голову наполнил горько-сладкий дурман.

     – Господи, как только не описывали этот континент... Золотая земля, земля, полная природных богатств, где деревья плодоносят яствами, соленые озера хранят большие жемчужины, а земля бесценна и в то же время ничего не стоит. У меня была мечта. Вряд ли ты, дикарь, сумеешь понять... Я хотел построить дом, с двумя этажами и чердаком. Привезти сюда свою любимую. Делов-то всего – малость помочь новообразованным Соединенным Штатам освоить эту землю. И ни слова о каких-то дикарях. А вместо этого нам дали в руки ружья.

     Волчонок выдохнул струйку дыма.

     – Ты хорошо говоришь. Искусство говорить картинками очень ценится в племенах. Но я чувствую твой страх. Мы курим с тобой трубку мира, тебе нечего меня бояться. Мы не шакалы и не стервятники.

     – Возможно, но... вы же гложете человеческие кости и вставляете их себе в уши и ноздри. Молитесь черепам и поклоняетесь грозе. Вы, словно дикие звери, деретесь за добычу с волками и шакалами. В вас нет ничего христианского.

     – Что значит – христианского?

     – Христианское – это святое, священное.

     – Священное? Это как, например, кровь?

     Джек достал из отворота рубахи крестик на медной цепочке, показал его индейцу.

     – Вот это священно. И Библия священна. И все дела Церкви...

     Волчонок перебил:

     – А для нас – озера, небеса и туманы, муравьиные города и орлиные перья. Убить в одиночку нескольких взрослых воинов чужого племени, оседлать мустанга и не позволить ему сбросить тебя вниз. Священны любовь и дети, священен ветер и огонь, что подрумянивает мясо и делает его вкусным и хрустящим. Чтобы все перечислить, не хватит и жизни. А вы своими ружьями, жадностью и невежеством все это разрушаете.

     Джек поглядел в глаза человека, сидящего по ту сторону костра.

     – Извини... – выдавил он. – Я... клянусь, я не поджег ни одной хижины, не убил ни одной женщины... надеюсь даже, что и ни одного мужчины, ибо мушкет у меня в руках обычно ведет себя, как выросший в прериях мустанг. Если честно, я даже не знаю, зачем его брал, когда бежал из лагеря. Все равно бы никого не застрелил.

     – Не ты, так другие. Рано или поздно мы уйдем в горы, будем отступать до этой самой пещеры, до последнего воина, до того момента, как имя «сиу лакота» станет историей. Хоть мы постараемся, чтобы оно стало еще и нарицательным, именем стойкости и чести, рано или поздно они все равно втопчут эту землю в пыль равнин.

     Он замолчал. Они молчали так долго, что на небо, нашаривая путь среди верхушек елей, успел вскарабкаться месяц.

     – Я шел следом, чтобы тебя убить, – глядя в глаза белому человеку, в конце концов сказал Волчонок. – Это священная земля, на которой не было и не должно быть ноги чужака. Мы, сиу лакота, вышли из этой пещеры в поисках красоты и гармонии с духами. Нас позвали орлы, и мы поднялись высоко в горы, нас позвали лошади и бизоны, и мы спустились с холмов, мы дошли до прерий на востоке и большой воды на западе, но всегда чтили эти холмы и эту пещеру, как чрево своей матери.

     Джек попытался унять дрожь. Напротив него сидит не человек, не просто дикарь – сама мятежная природа беседует с ним за горьким дымом.

     – Прости. Я пришел сюда вслед за этим зверьком, попытался войти в пещеру, потому что, как мне показалось, мой рыжий хвостатый друг хотел, чтобы я так поступил.

     Джек замолчал. Волчонок ждал, завернувшись в полы своих одежд, похожий на огромного филина, и Джек продолжил:

     – Там было светло... я видел всю пещеру как на ладони, до противоположной стены. Там было много раскрашенных камней. Одни большие, размером с медвежонка, другие поменьше. Еще были кости, тоже раскрашенные в разные цвета, а черепа разрисованы узорами. И очень затхлый воздух. Потом у меня сильно закружилась голова, и я вышел из пещеры. Вот и все.

     Джек беспомощно пожал плечами и улыбнулся, но улыбка сползла с лица, когда он взглянул в лицо собеседника.

     Волчонок хмурился. Волчонок перебирал пальцами браслет из полированной кости.

     Сам того не сознавая, белый человек увидел одну из тайн народа лакота. Если под своды пещеры войдет любой белый человек... да что там белый человек, к примеру, ирокез или майя, то не увидит там ничего. Для них пещеру пронизывал сильный ветер, который гасил любое пламя.

     Для глаз же любого из племени лакота – это сокровенное место, место для бесед с духами и предками. Волчонок сам когда-то провел среди раскрашенных камней и черепов трое суток.

     Сквозь ватный вечер, сквозь потрескивание огня и собственное дыхание ему вновь послышался далекий смех Помнящего Предков.

     – Это место и есть наша величайшая тайна, – проронил Волчонок. – Нет, я не буду тебе про него ничего говорить. Раз ты там оказался, значит, на то воля духов.

     Джек сглотнул комок в горле.

     – Что мне делать?

     – Об этом я должен спросить тебя. Ты ушел от своих. Куда ты пойдешь теперь, когда обратной дороги нет? Ты можешь вернуться. Нет, не в свое племя – а к нам. Мы примем тебя как своего. В тебе нет жажды крови, внутри тебя не живет мятежный дух. А можешь довериться духам, спуститься с холма по другую его сторону, уйти в прерии и навсегда покинуть Черные Холмы.

     Джек пораженно воззрился на индейца.

     – Ты зовешь меня в свое племя, несмотря на то, что я, может быть, убивал твоих сородичей?

     – Смерть идет рука об руку с нами от первого крика до последнего вздоха, – гордо ответствовал индеец. – Умирая, ты отдашься земле. Расползешься червями, твои кости послужат пищей для диких зверей, кожа потянется к солнцу свежей зеленой травой. Ты станешь всем – и ничем, твой дух будет носиться с ветрами по всему миру. Мы готовы к смерти.

     Джек поднялся на ноги. Тряхнул головой и улыбнулся.

     – Я понял. Спасибо. Пожалуй, я просто уйду. Все эти тайны, пещеры, Черные Холмы... все это принадлежит вашему народу, а я здесь чужак и останусь им.

     Кусающий Волчонок поднялся следом.

     – Тогда иди в степи. Пусти там корни, оставь семена – чтобы они взошли, тогда все, до последней веточки полыни будет принадлежать твоему народу. Но и позаботься о том, чтобы остались те, кто будет в лесах проводить обряды, кто взойдет на эти горы, чтобы сплясать Танец Солнца и Танец Ветра. Кто будет соревноваться в беге с волками... Иначе этот мир не протянет и двух сотен лет. Слышишь?

     Индеец дождался кивка и продолжил:

     – Ты один, поэтому другие племена тебя не тронут. А на поддержку лакота ты можешь рассчитывать всегда. И прими от меня маленький дар, взамен того оружия.

     Волчонок развязал пояс, мешочки с травами и нож в ножнах беспокойно качнулись.

     – Поверь, в лесу это пригодится. – Лакота помолчал и добавил: – Несмотря на то, что ты не нашей крови, в тебе живет кто-то беспокойный и мудрый, кто придает твоим глазам способность видеть неведомое.

     – Может, и так, – улыбнулся Джек. – Спасибо. Быть может, мы еще встретимся, индеец.

     Он застегнул на себе подаренный пояс и, не оборачиваясь, стал спускаться с холма.

     Ни Кусающий Волчонок, ни другие люди лакота больше ничего не слышали о странном белом человеке. Через полгода, весной 1877-го уставшие от бесконечной войны сиу начали складывать оружие и сдаваться, а самые непокорные под предводительством вождя Сидящего Быка вынуждены были оставить Черные Холмы и откочевать в Канаду. Кусающий Волчонок остался среди тех, кто до последнего защищал священное место – сначала оружием, потом словом, участвуя в переговорах с генералом Круком, но им так и не удалось сделать ничего существенного: всего через год холмы наводнили золотоискатели.

   Конец

   Заново, как в первый раз

   1.

   Когда дракон взглянул с небес вниз, на планету, все уже ждали его появления. Грянула музыка, и, как по команде, люди принялись веселиться и танцевать, словно стараясь уверить великого космического путешественника, что на Земле всё прекрасно – лучше быть не может!

   Редкие горожане говорили своим соседям и друзьям, пытаясь воззвать к голосу разума: «Вторник, сегодня же только вторник. И впереди ещё целая рабочая неделя! К чему всё это, зачем вы веселитесь? Дракон посмотрит и улетит, а нам здесь жить, ковырять землю в надежде на хороший урожай, удить рыбу...» Но всё без толку. К часу ночи в небо взлетели первые фейерверки – земной огонь для огня небесного. А дракон промчался мимо, озарив половину неба пурпурным сиянием и затмив множество далёких звёзд, тем самым демонстрируя, что эта пыль не стоит и искорки из его ноздри. Жители высыпали на крыши, словно желая проводить его на другую сторону Земли, свистели и смеялись вслед; дети, которым разрешили по такому поводу попозже лечь спать, запускали воздушные шары и бумажные самолёты. Собаки лаяли, кошки прятались от суеты в подвалах.

   Столько людей наблюдало появление кометы, что и не сосчитать. Даже Егор одним глазком глянул, хотя ему и не хотелось. Сумятица за окном начала нервировать его задолго до того, как появилась её причина. Против обыкновения, он выключил компьютер в восемь вечера, умылся и рухнул в постель, намереваясь заснуть прямо сейчас, желательно до того, как голова коснётся подушки, заранее мокрой от пота, потому что в начале лета в Краснодаре по-другому никак. Лежал и пялился на часы, ненавидя весь мир. Через полчаса в комнату, как всегда без стука, заглянула бабушка.

   – Егорка! Все метеор смотреть пошли, – её совершенно не заботило, что внук может видеть уже десятый сон. – Вот-вот появится. А ты чего?

   Бабушка считала, что в жизни Егора не происходит ничего интересного, и потому позволяла себе вторгаться туда чуть ли не с метёлкой, чтобы собрать пыль, паутину, выгнать обитающего там паука в большой мир.

   – Что-то не хочу.

   Силуэт пожилой женщины в свете яркой лампы напоминал огромный мухомор, детей которого Егор, будучи малышом, мог беспечно растоптать в лесу.

   – А я пойду, – сказала бабушка с вызовом. Она уже облачилась в свой выходной сарафан и сандалии. – Меня подруги ждут. Спросят: «Егор-то, поди, до утра шляться будет с мальчишками, распоясалась нынче молодёжь!», а я что скажу? Что ты, как старая дева, дома сидишь? У всех внуки как внуки...

   – Ну ба! – Егор сел на кровати, водрузив от досады подушку на макушку.– Мне шестнадцать. Я уже достаточно взрослый, чтобы сидеть дома и никуда не ходить.

   – Не хами старшим, – сказала бабушка и ушла, оставив дверь открытой. Её голос доносился из прихожей. – Этот глаз дракона – сущая панацея! Говорят что тот, на кого он взглянет, непременно станет лучше. Мне кажется, тебе, Егорка, нельзя упускать шанс поработать над собой. Даже таким способом. Я вот сейчас накрашусь, да пойду. Может, грыжа отпустит.

   – Это же просто суеверия, – застонал Егор, падая на матрас.

   Но бабушка не услышала. Хлопнула дверь. Свет в коридоре продолжал гореть.

   Молодой человек укрылся с головой простынёй и вновь попытался заснуть, но голова пухла от мыслей, словно у страдающего гидроцефалией плюшевого медведя – от ваты. Когда маленькая стрелка настенных часов переползла за полночь, комната вдруг озарилась красным светом. Свет насмешливо проник сквозь облако задёрнутых штор, добрался до стола и заполнил собой даже вложенные одна в другую чашки с остатками чая и кофе. Снаружи донёсся звук, похожий на шелест дюн под южным ветром – Егор не сразу догадался, что он исходил из десятков глоток. Он заочно ненавидел эту комету. К чёрту глаз, и дракона, им обладающего, тоже к чёрту! Придумали же названице... Приспичило ему поглазеть на планету землян именно сейчас, когда он, Егор, никак не может позволить себе выйти и встать плечом плечу с остальными. Он жалок. Самый жалкий из людей. В лучах красной звезды, появившейся сегодня на южном небе, должны греться сливки общества, никак не такие как он.

   Когда шелест песка превратился в настоящий водопад, когда грянули первые салюты, Егор вскочил и отдёрнул штору, распахнул окно и высунулся наружу. Одуряюще пахнуло лимонами. Комета почти миновала небо, но, подняв глаза, Егор почти увидел пучок пунктирных линий, которые оставляли в воздухе взгляды людей. Все они сходились в одной точке: красный огонёк плыл между крышами на западе. Он был куда больше Венеры, смахивая на грейпфрут, который кто-то зашвырнул высоко-высоко. Для небесного тела метеор двигался необычайно быстро – подросток созерцал его всего восемь или десять секунд – но за это время они успели обменяться взглядами. И когда глаз мифического ящера исчез из поля зрения, провожаемый аплодисментами, подросток с трудом добрёл до кровати и рухнул в неё, будто срубленная ёлка на перину из снега. И моментально уснул.

   2.

   Наступившее утро, как всегда в этих краях, было пронизано ароматом мёда, парадоксально смешивающимся с вонью запорожцев и уазиков-"буханок", торопящихся на базар, чтобы занять самые выгодные места у входа. Порой вспыхивали ожесточённые словесные потасовки; эхо их доносилось до распахнутой форточки. Егор натянул простыню на глаза, обречённо позволяя изгрызть свой беспокойный, полный неясных образов сон десяткам личинок шелкопряда. Бабушка придёт его будить через три, два, один...

   Распахнулась дверь, впустив запах масла и оладий, как всегда подгорелых. Точна и исполнительна, как смерть.