Текст книги "Командировка в ад"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Видите, здесь ходили! – Закатов указал на щель. – Нас приглашают. Мы должны пойти, товарищ полковник. Вы что, боитесь? Пусть Василий первым пойдет!

– Сейчас! – взорвался тот. – Ты сам первым не хочешь? Не хочешь, заставим! Если с тобой что случится, прославишься, и про тебя в газете напишут.

Картазаев остановил готовую вспыхнуть перепалку и сказал, что первым будет он. Когда шел, у него возникло чувство, что дорожное полотно слегка мягчит, словно под ним пустота. Узкий проход тоже навеивал подозрения – идеальное место для ловушки. Оттуда шел неприятный запах, то ли тления, то ли гниения. В общем, распада. Картазаев оглянулся. Верный Мошонкин замер рядом, зато профессор маячил вдалеке, ни на шаг не отступив от основной улицы, и в глазах у него была полная решимость удрать при первой же опасности.

Если б Картазаев не знал профессора как облупленного, он бы возмутился, а так лишь вздохнул и полез в проход. Пробираться было гораздо труднее, чем казалось с первого взгляда: на разной высоте торчали обрубки стволов, цепляя за одежду. Неожиданно в оставленном проулке вместе со вспышкой фиолетового цвета материализовался батискаф. Крышка с сожалеющим вздохом откинулась, и наружу выскользнул Бклоу, крича:

– Назад! Немедленно назад!

Профессор панически вторил ему, слов было не разобрать, потому что он сразу бросился наутек. Картазаев попятился, зацепился за корягу, потерял равновесие и повис ногами кверху. Он бы сам аккуратно выбрался, если бы Мошонкин, втиснувшись в проход, буквально не выдрал его наружу со всей своей деревенской силы. Часть штанов полковника осталась на коряге. Он хотел выговорить напарнику, но, столкнувшись с округлившимися глазами Бклоу, понял, что его дело даже не десятое, а сто десятое. Гелл делал энергичные жесты, чтобы они не шумели и убирались вон. Втроем они выскочили на основную улицу. Профессор успел удалиться метров на сто, где и залег, словно ожидая бомбового удара. Переждав возможную атаку и не дождавшись ничего экстраординарного, Закатов вернулся. Гелл пояснил:

– Прошу прощение за опоздание. Очень неудобное тело, и рефлексы часто не понятны. Я пробовал женское тело, но оно еще неудобнее. Дополнительный балласт торчит и сверху и снизу.

– А в мужском только снизу! – подхватил Мошонкин.

– И то не всегда, – грустно заметил Закатов.

Все вместе они напоминали компанию допившихся до зеленых чертиков приятелей.

– Вы кто? – спросил Картазаев напрямую.

Бклоу приосанился и высокопарно представился:

– Я чистокровный гелл, урожденный на планете Гелла. Меня зовут варлог Бклоу. Варлог – титул, равноценный вашему барону. Я был командиром первого десанта на вашу планету. Поняв всю ошибочность плана Мозгера, я отошел от дел и в меру своих сил пытался помешать, но проиграл. "Гелион" уже в пути.

– Где находится "Гелион"? – спросил Картазаев.

Барон указал в направлении продолжения улицы.

– Если не возражаете, мы бы хотели взглянуть, – осторожно сказал Картазаев.

Барон не возражал, только пояснил, что надо забрать батискаф.

– Тяжелый, наверное, как комод, нам не поднять и вчетвером, – засомневался Мошонкин.

– Ерунда. Я участвовал в проектировании, так что мне знакомо устройство гравипривода, – махнул рукой барон.

– Кстати, вы почему меня остановили? – спросил Картазаев, видя, что гелл не решается войти в проулок.

– Во времена войн геллов и гелоидов были созданы биомашины смерти, После заключения перемирия они были уничтожены. Все кроме одной. Модификация "Тугер-88".Она все время испытывает невыносимые боли до тех пор, пока не убьет свою жертву. Короткая передышка, и боль накатывает опять. Машина эволюционировала, мы даже не знаем, как она убивает. Проулок создан ею, это ловушка.

Гелл, подойдя к батискафу, запустил в нутро руку, щелкнул переключателем, и махина весом, по – крайней мере, в одну тонну легко взмыла в воздух. Поддерживая батискаф на высоте в метр, барон вывел его из проулка.

– Не понимаю, чего вы боялись? – пожал плечами Закатов, в ответ в уши ввинтился низкий утробный вой, переполненный непередаваемого страдания. Профессор подскочил на месте и обписал стену, расположенную в метре от него, даже не испытав затруднений от того, что брюки не были расстегнуты.

– Как у вас ловко получилось, – дрожащим голосом заметил Мошонкин. – Не скажи, что профессор.

На самом деле перепугались все. В крике кроме боли чувствовалась несокрушимая мощь. Сколько мог весить "Тугер"? Несколько центнеров? Тонн? Мстительная ослепленная болью тварь, способная перекусить танк пополам.

– Отсюда лучше уйти, – выразил Картазаев общее мнение.

Барон сделал приглашающий жест, они забрались в батискаф, словно в телегу, и он заскользил над улицей. Закатов попросил рассказать барона о родной планете.

– Представьте гирлянду с нанизанными несколькими шариками, – сказал барон. – Каждый шарик-планета. Гирлянда пронзает несколько пространств, соединяя планеты-близнецы. По существу это одна планета. Гелла и Земля-двойники. И они обречены, – некоторое время слушатели напряженно переваривали новость, никто не решился ничего спросить, и, не дождавшись вопроса, барон продолжил. – Гелла умирает. Нет необходимости посвящать вас в наши технологии, скажу лишь, что наши пищевые цепочки погубили нас. Широко и повсеместно используемые для получения белковой пищи гельминты вошли не только в рацион. Поначалу считалось, что гельминты (тип микрочервей) совершенно безвреден. Планетарной программой они включались во все виды растительных продуктов. Те в свою очередь изменяли свои свойства: возрастал вес, устойчивость к климатическим условиям и животным-паразитам. Первый звонок прозвенел, когда у геллов, потребляющих модифицированные продукты, гельминты обнаружились в крови. Зараза поразила молодое поколение. Но поначалу это не считалось катастрофой. Пропаганда строилась таким образом, чтобы вдолбить в головы мысль, что зараженные дети становятся сильнее предков. Геллы стремились произвести как можно больше зараженного потомства, кланы с наибольшим количеством зараженных считались более могущественными. Пропаганду усилено распространяли те, кто гельминтами не питался, а ел чистую еду. Потом началось страшное. Гельминты увеличились в размерах и начали перемещаться под кожей еще живых существ, причиняя им невыносимые страдания. Геллы умирали, крича от боли. Смерть стала им успокоением. Начался ад. Гельминты, продолжая набирать вес, занимали тела геллов целиком, устраивали в них гнезда. Трупы не успевали хоронить. Закрывались целые мегаполисы. В случае если трупы лежали тесно прижавшись, то гельминты в них объединялись. Появились особи длиной несколько десятков метров. Целые страны населяли тысячи тварей, которые вели между собой нескончаемые войны. Но они не уничтожали друг друга, в случае победы победитель включал в себя побежденного. Так появился гельминтофаг-сверхчервь планетарных масштабов. Огромное блестящее тело было хорошо видно даже со спутников. Над геллами нависла угроза полного уничтожения. Мы решили уйти на планету двойник. Спасения не было для всей цепочки миров, после нас гельминтофаг переполз бы на следующий мир. Мы решили объединиться с вами, а проход за собой обрубить.

– Это называется объединиться? – усмехнулся Мошонкин.

– Я был против. И сразу ушел от своей группы, и теперь я с вами до конца.

– На "Гелионе" ваша колония? – спросил Картазаев.

– Три миллиарда особей, замороженных в жидком азоте. В специальных камерах с температурой минус 173 градуса Цельсия. Внутренний пространственный континуум изменен, но мне этого не объяснить. Варлог Мозгер координирует переброску. Мозгер не совсем гелл. Его готовили для войны и создали в тех же лабораториях, что и "Тугер-88".

– Расскажите про Мозгера подробнее.

– У Мозгера хирургическим методом удалены все эмоции. Он не добрый, ни злой, он никакой. Ходячий рефлекс, произведенный на свет с единственной целью уничтожить чужую расу и занять ее своей. Именно поэтому я и ушел. Для Мозгера и для всех я предатель. Они давно бы меня уничтожили, если бы я легко не ориентировался во всех их возможностях и помыслах, я вижу все их шаги заранее, потому что стоял во главе создания всей программы переброски.

– Что же случилось с "Коброй"?

– "Кобра" захвачена, экипаж уничтожен, остались только тела.

Все молчали, переваривая сказанное, молчали до тех пор, пока батискаф не достиг белоснежного пирса, вдающегося далеко в неподвижные темные воды.

– "Гелион" там. У этого моря нет дна. Только воды, соединяющие пуповиной два мира-близнеца. В толще, не имеющей границ и края, гигантская субмарина, на ней 3 миллиарда спящих душ. Когда она достигнет ваших берегов, спящие проснутся.

– А наша планета? – потрясено спросил Закатов.

– А ваша планета умрет, – холодно сказал барон.

Глава 5

Из докладной записки капитана эскадренного миноносца «Шабаш» капитана 2 ранга С.И.Ярова в штаб флота.

"На борт вверенного мне судна проник человек, имеющий рост, превышающий уставной в несколько раз. Захватив ствол 120 миллиметровой гаубицы, объект произвел откручивание. Капитан второго ранга Изотов, подкравшись сзади, приставил табельное оружие к виску гиганта и приказал немедленно сдаться. Великан не подчинился и, невзирая на выстрел, произведенный с близкого расстояния, впрочем, не нанесший гиганту видимого урона, подсадил мичмана Изотова на дуло и, раскрутив последнего, забросил на пару кабельтовых в море. В это время мне удалось поднять в воздух с кормы два вертолета типа "Скорпион". Увидев и оценив угрозу, великан спрыгнул за борт, вызвав сильную волну, едва не перевернувшую корабль, и поплыл к берегу. "Скорпионы" преследовали его, но гигант нырнул и больше не показался. Допускаю, что он не утонул, а просто хорошо ныряет, и мог вынырнуть за милю от места поисков".

Резолюция контр-адмирала Недорезова. "Направить капитана 2 ранга Ярова С.И. на принудительное медосвидетельствование".

Вызов в институт скорой помощи из Шлюзового района поступил во втором часу ночи. Врач Николай Филиппович Еремин торопливо допил предложенную ему стопку спирта, заел вялым огурцом, медсестру не нашел и пошел будить водителя. Чтобы достучаться до последнего, ему пришлось пинать ногой в дверь кареты. После некоторой паузы ему открыла искомая медсестра. Торопливо одевающийся шофер обнаружился на койко-месте для перевозки больных. Еремина перекосило: ему нравилась молоденькая сестричка, и что она нашла в этом женатом козле, вонючем как носки хоккеиста после дополнительного периода?

Еремин был холостым и надо признать строил всякие планы при виде любой хорошенькой мордашки. Теперь сестричку из планов пришлось исключить. Он даже не сел вместе с ней в кабину. Устроившись на кресле в фургоне, он некстати оперся рукой прямо в забытые сестричкой трусики с застрявшим в них скомканным и холодным презервативом. Настроение испортилось окончательно.

Больной жил в частном доме. Значит опять грязь и влажные туфли (с вечера зарядил дождь, осень все-таки, но опять-таки неприятно). На веранде горел свет, и суетилась седая старуха, мать больной. Она была в одной ночнушке и выглядела слегка очумелой. Именно очумелой, а не расстроенной. Когда Еремина провели в комнату, и он увидел пациентку, то понял, что все, чему его учили, можно собрать в одну кучу и выкинуть вон, потому что ничего подобного доселе ему видеть не приходилось. Больная Отрубева Елена(28 лет, незамужняя), лежала на койке и внешне выглядела вполне здоровой (здоровой цвет лица, бодрый вид, зрачки не расширены, хороший аппетит, она даже при враче продолжала торопливо есть, и все вокруг было в крошках от батонов и колбасной кожуре). Но если сверху она выглядела нормально, то о той части тела, что начиналась ниже талии, этого сказать было нельзя. Зад, будто надутый воздухом, увеличился до размеров кровати. Бедра до колен были диаметром в метр, а ниже колен имели размер с взрослого человека каждая. То есть длиной под два метра и весом в центнер. Одна нога, упавшая с кровати, слегка повредила пол.

Создавалось ощущение, что нижняя половина больной непропорционально выросла. Либо женщину взяли и воткнули в огромный зад с огромными ногами.

Еремин констатировал почечную недостаточность, сильный (очень сильный!) отек. Однако главврач Смирнов поднял возвратившегося Еремина на смех. Он долго потешался над молодым врачом, обсасывая дешевую сигаретину, перхал, кашлял-веселился на полную катушку до тех пор, пока не пришел второй аналогичный вызов. Потом третий, четвертый. Институт скорой помощи оказался завален вызовами к больным со схожей клинической картиной. Больные безостановочно ели и набирали вес, словно свиноматки, которых готовили на убой.

Поначалу больных пытались транспортировать в клинику, но были вынуждены оставить эту затею, когда очередной больной, прорвав носилки, выпал и, проломив пол, попал в квартиру ниже. Больше поднимать его не стали, оставив на месте, несмотря на все протесты соседей. Медики поставили в известность соответствующие органы, сигнал пошел по команде и очень скоро достиг "Смерча", но там не стали суетиться. Все уже было сделано: город оцеплен, порт закрыт, но уж на самый крайний случай, если ситуация выйдет из-под контроля и возникнет угроза выплеска эпидемии за пределы одного города, была приготовлена портативная нейтронная бомба, которая должна была уничтожить саму проблему. Но в Москве не торопились. Чего ждали, на что надеялись? В это были посвящены трое, но томились ожиданием только двое из цепочки: президент и генерал Серегин. Что касается третьего, он действовал.

Барон вывел батискаф в пределах города, но создавалось впечатление, что это другой город, расположенный в районе боевых действий. Горячая точка. Переулок, куда они попали, был даже не разграблен, разгромлен. От домов уцелели голые стены. Ни окон, ни дверей.

На улицах горы мусора. Вместо витрин магазинов вразнобой торчащие погнутые рамы.

Пока барон маскировал батискаф, Картазаев подошел и стал описывать бетонный забор. Поучительный процесс прервали вопли профессора. Он и не предполагал, что профессора способны так визжать. Крик по надрыву был сродни крику Акакий Акакиевича, с которого сняли шинель. Картазаев оглянулся на профессора.

Тот кособоко пятился, указывая ему за спину. Мощный поток жаркого влажного воздуха овевал затылок полковника. Он уже догадывался, что увидит, обернувшись.

Запрыгнув на опасно покосившийся забор, восседал элефант. Судя по коротко стриженой голове, особь мужского пола. Он сидел на корточках, расставив в стороны огромные колени, на каждой из которых можно было бы ставить памятник. Голова великана маячила на уровне третьего этажа. Картазаев осторожно ступил назад. От великана не укрылся маневр, он расщепил пасть и издал горловой крик, довольно неприятный, так кричал бы немой, предупрежденный, что если он не попытается издать членораздельный звук, его убьют на месте. Элефант немилосердно драл горло. Связки готовы были лопнуть от натуги.

– А-а-ев! – реванул великан, покраснев от напряжения.

Картазаев? Похоже, он его знал! Полковник осторожно отшагнул назад. Шажок был такой незаметный, всего на сантиметр, но таким образом он вполне мог ретироваться, если бы картину не испортил Мошонкин. Как всегда он решил спасти полковника, и как всегда едва не погубил.

– Владимир Петрович, бегите, я вас прикрою! – крикнул он.

Элефант развернулся всем корпусом на нового соперника, потом отломил(!) от забора кусок этак на центнер с легкостью, с которой нормальный человек отламывает кусок вафли, если не желает есть ее целиком, и швырнул в Василия. Тот с проклятиями отпрыгнул в сторону, а бетонная праща угодила в дом и проделала в кирпичной кладке дыру, словно в нее угодил бронебойный снаряд.

– Мошонкин, я вас убью! – крикнул профессор, улепетывая во все лопатки.

Доблестная армия Картазаева в мгновение ока разбежалась в разные стороны, и он остался один. Впрочем, кто сказал, что он остался. Едва элефант отвлекся на Мошонкина, полковник нырнул в ближайшее окно и, пробежав несколько комнат, забаррикадировался в крайней, нырнув за массивный кожаный диван. Услышав шорох и чудесно понимая, что старая дверь не преграда для жирного борова весом с двух слонов, он попытался вжаться спиной в стену и вдруг с замиранием сердца почувствовал пустоту. Элефант стоял позади, удерживая стену целиком на весу.

– А-ев! – требовательно сказал он. Стоя без движения, он чего-то ждал. Лишь плита с окном и гардиной медленно покачивалась в опасной близости от лица полковника.

– Положи стенку! – попросил Картазаев.

И элефант подчинился! При этом едва не угробив полковника. Он успел отскочить. Больше ничего не успел. В голове заварилась крутая каша из предположений и безумной надежды, но проверить гипотезу, было не суждено.

Поднялся ветер, и сверху точно ангел мщения плавно снизошел боевой вертолет" Скорпион". Многосуставчатое тело масляно блестело.

Элефант, задрав голову, с каким-то наивным интересом смотрел на него. От солнца он щурился, и выражение лица его сделалось совсем детское.

Под тупым бронированным брюхом висели мощные динамики, но пилот их не задействовал.

Разверзся противокорабельный комплекс "Мокрое пятно", и хвостатая "эмпэшка", похожая на шипастую медузу, врезалась в грудь великана. При прямом попадании МП способна затопить корабль второго ранга, но элефант был убит не сразу.

Он пошатнулся, закричал, в крике сквозила обида, непонимание, отчаяние. Только что благодушное лицо исказила гримаса боли, сильно запахло кровью. Переход получился разительный.

Подобное Картазаев наблюдал при запуске "Челленджера", на котором ему довелось присутствовать по долгу службы. Молодящиеся пожилые дамы и розовощекие джентльмены, от которых сильно воняло отдушкой, издали радостные выкрики и свист при старте. А потом шатл взорвался. Толпа дернулась вся разом, словно была единым полотном. Молодящиеся женщины исчезли, зато проявились убогие старушечьи лики. Во всегдашний запах отдушки, которой пропахла вся Америка, вторгся узкий как кинжал кислый запах пота. Так пахло неблагополучие, горе и будущие похороны. Так пахли портреты на пустых гробах.

Великан был повержен. Он упал, схватил попавшуюся под руку трубу и швырнул в "Скорпиона". Вертолет завалился на бок, пропуская атаку по правому борту, после чего опять разверз "Мокрое пятно". Скорее всего, он прищучил бы соперника, ибо даже великану не под силу выдержать МП дважды, но из-за малого расстояния не успел надежно захватить цель и промахнулся.

Элефант где прополз, оставляя клейкую кровь, где проковылял, и кинулся на машину, принесшую ему столько боли. Вертолет уходя с линии неожиданной атаки, дал сильный крен. И в тот же миг смертельно раненный великан обеими руками перехватил лопасти и остановил их. Инерционная сила стремительно закрутила корпус, и пилот внутри мгновенно погиб.

Элефант постоял, баюкая затихшую стальную птицу в руках, потом уронил ее. Ноги его подогнулись, и он упал рядом. Руки его вновь нашарили вертолет, то ли рефлекторно, то ли ему уже привиделись предсмертные видения, он стал гладить бока чудовища, убившего его.

Картазаев бегом вернулся к попутчикам и крикнул, чтобы скорее запускали батискаф. Вчетвером они вытащили аппарат из укрытия. Барону удалось реанимировать батискаф и поднять на номинальную высоту в 1 метр. Гелл направил машину прочь по улице.

Барон отвел батискаф на небольшую возвышенность. Никто не знал, куда двигать дальше. Сразу в нескольких частях города слышались выстрелы.

– Что происходит? Откуда столько элефантов? – вскричал Картазаев.

– Их готовили как питательную среду для личинок! Но программа провалилась! – замотал головой барон. – Они не должны воевать!

– А мясом для вас быть должны? Вот что, барон, делай что хочешь, но мне надо попасть на "Гелион".

– Это очень опасно.

– Это наш последний шанс как-то повлиять на ситуацию.

Самое трудное было избавиться от Мошонкина. В конце концов, Картазаев наорал на него, переходя на приказной тон. Он был вынужден даже обидеть парня, а в этом он был мастер. Только после этого Мошонкин сдался.

Когда Картазаев протянул руку для прощания, Мошонкин сделал вид, что ее не заметил. Зато Закатов ответил на рукопожатие обеими руками. Сильнее обычного прихрамывая, суетился вокруг батискафа, протирал несуществующие пятна, что-то подправлял. Думая, что он хочет что-то сказать, Картазаев предупредил его:

– Не надо высоких слов, я вернусь.

Но оказалось, что профессор молится на идиш.

В душе остался нехороший осадок, Картазаев смотрел на руку, точно она была виновата, что ее не пожали.

– Разве это так важно для вашей цивилизации? – поинтересовался Бклоу.

– Для нашей да.

Они заняли место в батискафе, задраили люк. И все снаружи исчезло в озоновой вспышке.

Картазаев не успел подумать, что он ожидал увидеть, как снаружи в опасной близости проявились стены, в несколько слоев обвитые технологической разводкой. Воздух затхлый, неприятно пахнущий железом. Вдобавок в нем висел особо непереносимый Картазаевым запах, какой сопутствовал полю боя, с которого не успели вынести мертвых.

– Это не "Гелион"! Мы погибли! – закричал Бклоу.

Отрывистый лай сирены пронзил тишину. По палубе забухали ботинки. В помещение ворвались люди в матроской форме с автоматами наперевес. Нет, не люди. Застывшие маски вместо лиц. Глаз нет, черные дыры. Вперед выступил мичман Лауэр.

– Опять вы? В прошлый раз, когда вы появились, нам пришлось испортить много еды, которая скоро понадобится личинкам.

– Мы на "Кобре", – сказал Бклоу. – Вы модифицировали роутер.

– Стоять, предатель! – Лауэр направил на него пистолет. – На свою темпоральную технику можешь не рассчитывать, у меня интервал не ниже твоего.

Он прижал тангенту, послушал, ответил кому-то:

– Да, сэр! – потом снова обратился к пленникам. – Вы мясо! Капитан хочет вас видеть!

Им стянули руки за спиной пластиковыми наручниками.

Пленников провели по коридорам "Кобры" через несколько отсеков, включая кубрик с занавесками по обе стороны, скрывающие двухъярусные лежаки матросов. Нигде они не встретили ни одного из членов команды, и замкнутые пустые пространства произвели довольно гнетущее впечатление. В одном месте на стене чернело пятно в метр диаметром. Картазаев незаметно коснулся его, и на пальцах осталась сажа, пятно было свежим. В кубрике полковник замедлил шаг. У него возникло неприятное предчувствие, что за занавесками на своих койках лежат мертвые матросы. Он изловчился и отдернул полог, но койка оказалась пуста. Шедший следом гелл подтолкнул его.

В командирской рубке их встретила тишина, нарушаемая лишь заунывными зуммерами многочисленных приборов. Дежурные офицеры манекенами застыли у мониторов и пультов, никто даже не повернулся.

К задержанным приблизился мужчина с бородкой в форме капитана 2 ранга. По фотографии Картазаев опознал Кичатова. Вид у него был отталкивающий. Мало того, что глазные яблоки были черного цвета, без зрачков. Так еще располагались они в сильной асимметрии. Лобная кость была повреждена, и глаз высоко полез кверху. Кортика не было, хотя ножны, все в заскорузлой крови, присутствовали. Понятное дело, капитан просто так не дался. Картазаев сжал кулаки. Что толку? Они стянуты за спиной наручниками.

– Вот вы какие. Уничтожители проблем, – произнес "Кичатов", рот при этом не двигался. – Вы умрете.

– Недорезов премию заслужил за информацию. Но мы его как-нибудь дорежем. Передайте ему вместе с премией.

– Вам проведут вакцинацию, вы должны набрать вес и послужить пищей для личинок. Им нужно много еды.

В этот момент акустик по громкой связи доложил, что слышит шум винтов надводного корабля, которого классифицирует как фрегат.

– Боевая тревога! – приказал капитан, геллы занимали места согласно штатного расписания.

С пленными остался мичман, указав пистолетом, чтобы они сели на пол у стенки.

– Дифферент 5 градусов! – доложил старпом.

– Дизеля стоп! Выровнять лодку! Погружение! – скомандовал Кичатов.

Лодка замерла, а потом провалилась словно в вакуум. Сердце подступило к горлу. Корпус лодки содрогнулся, натолкнувшись на препятствие, и закачался из стороны в сторону.

– Есть касание! – доложил старпом.

– Системы противодействия активной и пассивной эхолокации включить! Тахионный экран на полную мощность! Соблюдать радиомолчание!

Теперь становилось ясно, как лодке удалось оставаться незамеченной столь долгое время. Пока ее искали в море, она спокойно пережидала аврал на мелководье, правда, задействовав всю защиту. Тактика была обречена на успех, но имела оборотную сторону: в случае обнаружения не было ни единого шанса спастись. Всей глубины едва хватило, чтобы погрузиться чуть ниже перископной глубины.

– Есть радиоперехват! Фрегат носит имя "Мстительный"! – доложил радист. – Докладывают о приведении в полную боевую готовность противолодочной системы "Г.А.",но цель пока не наблюдают.

– До фрегата 1 кабельтов! – доложил акустик.

– Здесь отмели тянутся около полумили. Дальше обрыв на триста метров. Попытаемся на малом ходу прорваться? – предложил старпом.

– Не успеем. "Г.А." нас на такой глубине в клочья разметает, – отмахнулся Кичатов.

– Что такое Г.А.? – спросил Бклоу у Картазаева.

– Универсальный торпедно-бомбовый комплекс "Глубинный Ад".

– Фрегат остановил дизеля. Он прямо над нами!

Картазаев старался сохранять спокойствие. В десятке метров над ними "Мстительный" разворачивал "Г.А.", боевую систему, несшую смерть подводным лодкам и на гораздо больших глубинах. Бомбо – торпеды в таких случаях пускались россыпями. В данном случае ни одна не прошла бы мимо.