Текст книги "Командировка в ад"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Глава 2

Москва. Серегину.

Агент Вольд убит ракетой, выпущенной с вертолнета,31 октября в14.10.

Подпись: Гном.

Посещать увеселительные заведения после контузии – занятие для мазохистов. Когда Картазаев забрел на дансинг ночного клуба «Магнит», его едва не стошнило. Наскоро оглядев шумливую феерию, он поторопился выйти в сортир. Мужичок рядом с писуарным рядом предложил ему наркотики на выбор, но сразу отвалил, когда он попросил бирушей. Картазаев ходил в бар три ночи подряд с той памятной ночки после штурма морвокзала. Как ни странно, он не чувствовал дискомфорта из-за отсутствия информации. Полковник и так знал, что лодка существует, и что ей удалось ускользнуть, а большее ему ничего и не требовалось. Лишняя информация лишь забивает мозги. И так голова болит.

Сразу после штурма Картазаев воспользовался карточкой "Алга-кредита". У него имелось много карточек, но он зарекся пользоваться ими впредь. Его засекли, и полковник едва унес ноги. Спасла привычка всегда намечать пути отхода (хотя трудно было назвать отходом паническое бегство от Африканца с его людьми). Хорошо, что он заблаговременно прошел по канализации целых три ответвления, а хотел два, но переборол себя, и на последнем все-таки погоню стряхнул. На полученные деньги Картазаев купил хороший костюм, пистолет "Карл Кюхельбекер" и модный дезодорант "Скунс". Только изрядная доза отдушки могла перешибить запах бомжа-ветерана. Перед каждым походом в злачное место Картазаев мылся в море. Вода была уже холодная.

За три ночи он, профессиональный бомж, проиграл в казино порядка двадцати тысяч евриков. Его пускали в игровой зал с радушием. На третью ночь пришел тот, ради которого полковник, терпеть не могущий азартных игр, потому что не любил проигрывать и не проигрывал в делах практически никогда, но рулетка дело, не поддающееся анализу и предварительной подготовке. Не выказав своих чувств, Картазаев сыграл еще пару раз, один раз даже выиграл на выпивку и пошел потреблять свой выигрыш в стрип-бар. Девица за стойкой в одном передничке подала заказ, и Картазаев расплатился мелкой фишкой. Однако безучастно сидевший рядом молодой человек ловко прихлопнул фишку ладонью.

– Я думал, зачем вам сдался мой плащ, – заметил сосед, даже не повернув лица, как будто говорил не с ним.

– В чужих карманах всегда можно найти что-нибудь интересное, – пожал плечами Картазаев. – Например, фишку из казино.

– Дурацкая привычка брать что-нибудь на память, – согласился Лауэр. – Ну и зачем вы меня спасли? Я же враг.

– Сумиты говорят, если враг силен, с ним надо дружить.

– Зачем нам с вами дружить?

– Вам нужны союзники.

– Нам никто не нужен. Вы лишние на этой планете. По существу нам достались два билета на одно место, но займет его только один. Мы его займем.

– Вам понадобятся помощники на грязную работу. Я готов делать все. Расстреливать, сторожить пленных, пытать.

"Мичман" внимательно посмотрел на него, и от него повеяло холодом. Затвердевшие черты лица, застывший взгляд. Кто бы это не был, ему нужна была только оболочка. Та женщина на самом деле вдова, понял Картазаев.

Ничего, ему бы только на "Гелион" пробраться. Еще неизвестно, кто здесь лишний.

– Почему я должен вам верить?

– Я специально прислан из столицы. Только от меня зависит, будет ли применено в городе оружие массового поражения.

– Эта информация может нас заинтересовать. Сиди здесь.

Лауэр поднялся и вышел в холл.

Рядом опустился новый клиент.

– Занято, – процедил Картазаев.

– Это уже не вам решать, – резко проговорил полковник Корцев, хотя он был в штатском, все равно сильно походил на переодетого мента. – Можете не оглядываться. Вы окружены. Вы должны быть в курсе, что площади перед публичными заведениями снабжены видеокамерами. Вы в розыске, вас узнали, и вот мы здесь. Собирайтесь, мы за вами. И не вздумайте шутить. По существу, вы уже покойник. Гном уже сообщил о вашей смерти в Москву, и нам совершенно необязательно доказывать обратное.

– Вы сейчас встанете и уйдете.

– С какой радости? – издевательски спросил Корцев. – Руководство операции поручено мне. За вас мне орден дадут.

– Здесь Лауэр. Это наш единственный шанс, мы должны его использовать.

– Значит, мы возьмем вас двоих. У меня удачный день сегодня.

– Большая вероятность, что он станет для вас и последним.

– Вы угрожаете?

– Не я.

Бесцельный разговор прервало возвращение Лауэра. С ним пришла карлица. Страшная, длинное по-мужски грубое лицо в бородавках. Она казалась участницей шоу.

Стася пробуравила Картазаева взглядом из-под косматых бровей и сказала:

– Сдается мне, это тот, про которого предупреждал Мозгер.

– Я не знаю никакого Мозгера, – возразил Картазаев, но тут влез Корцев.

В прямом смысле влез. Встал между ними с пистолетом в руке.

Что он там говорил, становилось неважно. Оружие он держал небрежно, клоня дуло книзу. Сразу из такого положения никого не убить. Видно он чересчур понадеялся на своих людей.

В зале наметилось шевеление. Господи, тут же полно гражданских! Испустил Картазаев мысленный вопль, и в этот момент началось то, что во всех экстренных новостных выпусках телевидения называли никак не иначе, как Алгинская Бойня.

Кто первым открыл стрельбу, так и осталось неясным. Да это было и не важно.

В зале вспыхнула паника. Люди кинулись к выходным дверям, это была ошибка, потому что кто-то стрелял от дверей. Все перекрыли вопли первых раненных и женский визг.

Картазаева толпа поволокла прямо под огонь. Несколько секунд оказались самыми опасными, потому что он не имел свободы выбора. Стреляли отовсюду. Лечь он тоже не мог, рискуя быть затоптанным. Пули, разбрызгивая искры, попадали в людей. На самом деле зловещую роль сыграло специфическое освещение.

У Картазаева одномоментно убили обоих соседей справа и слева, и он понял, что прицельно бьют по нему. Раздвинув толпу, кинулся вбок и оказался перед помостом. Рядом с шестом съежившись от ужаса, сидела голая танцовщица.

Картазаев взобрался на помост, сразу сделавшись хорошей мишенью. Шест зазвенел от попаданий. Он прыгнул, сметая девицу и сразу уходя вместе с ней на другую сторону.

На помост следом кто-то выскочил, то ли из оперативников, то ли гражданский, но фокус не прошел, был убит наповал.

С другой стороны народу было поменьше, и он смог достать пистолет. Оказывается, все это время он двигался безоружным!

У свободы передвижения обнаружился существенный недостаток. Теперь его могли открыто преследовать. Из-за спин выскочил тип небольшого роста неброско одетый. По его движениям становилось ясно, что профессионал.

Он надвигался, не давая взять себя в прицел и экономно расходуя боеприпасы. Хотя если б у него был автомат, а не пистолет, Картазаев за себя и ломаного гроша бы не дал.

Сам Картазаев с восьми раз не попал ни разу, зато ранил какого-то бедолагу в ногу. Его затопило чувство собственного ничтожества.

Одновременно, у него возникло нехорошая уверенность, что временами соперник начинает двигаться так быстро, что выпадает из его воприятия. Теперь не было сомнения, что он с "Гелиона".

Противник, не давая продохнуть, вернул его к помосту, где Картазаев был вынужден повторить обратную процедуру. С той лишь разницей, что от перебитого пулями шеста уцелел лишь зазубренный кол.

Легкий и быстрый "гелионер" взлетел на помост следом. Картазаев был уже по другую сторону. Высунувшись над краем, он дернул врага за ноги. Глаза того остались удивленными, когда он насаживался на кол.

Картазаев хотел завладеть его пистолетом, когда под ноги катнулась граната. Он прыгнул в противоположную сторону, фокус не прошел. Толпа сбила его с ног, стала затаптывать, и тут все звуки словно отрезало.

Облако туго насыщенного смертью воздуха прошло над ним, сметая все на своем пути. Взрывной волной Картазаева подняло над взбрыкнувшим полом, и он покатился в туче раскаленного воздуха. Возможно, он потерял сознание, очнулся, когда Корцев выволок его на свет и приставил пистолет. Полковники бы в крови, своей и чужой.

– Что ты наделал! Из-за тебя мы упустили эту тварь! – орал тот как ненормальный, но из-за контузии Картазаев слышал его плохо.

Оттолкнув истерика кулаком в лицо, он двинулся к выходу. Сильное задымление помогло ему проделать это беспрепятственно. В толпе раненных, обожженных, растерянных людей он потянулся на воздух.

Говоря, что у них остался единственный шанс попасть на "Гелион", он говорил не всю правду. Оставался еще один путь. Батискаф. Теперь он был готов им воспользоваться.

Картазаев звонил Гному. Связник, как ни странно, еще не улизнул из города.

– Что там у вас за война? – хмыкнул он.

Опять Картазаев представил его с бородой, как он хмыкает в эту бороденку и вытирает об нее сопли. Опять же.

– Можешь не говорить. Опять сорвал операцию своих коллег. Мне так видится, они как-нибудь ухлопают тебя под шумок. В конторе никогда не выносят сор из избы. Хоть у вас и есть спецколония под Якутском, я выяснял: там не содержится ни одного заключенного. Был там один, но долго не продержался, отдал концы.

– Кончай болтать, меня пеленгуют. Срочно выясни, сохранились ли где батискафы, о которых ты мне говорил.

– Зачем тебе этот хлам? У тебя есть очередная идея?

Не отвечая, Картазаев швырнул трубку в окно. Машину он угнал. Не успел он проехать и квартала, как за спиной ухнуло, и в небо воткнулся столб черного дыма. Скорее всего "Пятнистая смерть". Пеленгует любые радиоизлучения, вплоть до электробритвы, а провести можно и в дипломате. Пульнули, как только он заговорил. Им было плевать, что он скажет, что он выяснил. Его приговорили.

Картазаев приехал в порт, к знакомому бомжатнику. Спустившись в канализацию, обнаружил, что чета Бзилковских так и не объявилась, пропав с памятного инцидента в подземелье.

Директор был на месте и как всегда пьян. Человек, носящий эту кличку, и на человека походил мало. Тощий как скелет, в лохмотьях, считай голый, морщинистый как обезьяна. Соседи поят его, надеясь, что он скорее умрет, а то жить рядом с таким западло. Картазаев достал из укромного уголка единственно уцелевшее свое оборудование-таблетку анталка. Заставил ее выпить. Старик принял ее за наркотик, а потом было уже поздно.

– Зачем ты это сделал? – совершенно трезвым голосом спросил Директор.

Картазаев, не отвечая, сгреб его и легко поднял на руки. Килограммов двадцать от силы. Когда выволок наружу, Директор зажмурил заслезившиеся глаза. На свету он выглядел еще более безобразно. Неряшливые седые космы соединялись с клочковатой бородой. Макака бородатая. Картазаев протянул ему сигарету.

– Давно здесь?

– Двенадцать лет. Все, кто со мной был, померли. А эти думают, что я недавно. Зачем ты это сделал?

– Уж, не из альтруистических побуждений. Вы ведь, правда, занимали когда-то руководящий пост в порту? Директор по капитальному строительству, если не ошибаюсь. Можете не отпираться, я нашел ваш тайник с документами и орденами.

– Не знаю, зачем вы здесь все вынюхиваете, но прошу оставить меня в покое. Все это принадлежит совершенно другому человеку. Принадлежало. Его давно уже нет. Зачем вы бередите мои раны, я хочу обо всем этом забыть, я уже забыл. Если я начну вспоминать, то вспомню все, что у меня отняли: имя, нормальное жилье, семью. Если я начну все это осмысливать, я умру. Быть никем, моя единственная возможность жить.

Картазаев понимал, над какой человеческой бездной он стоит. Про Карундова он узнал совершенно случайно: наткнулся на старую доску почета в заброшенном здании администрации порта. Портрет не имел никакого сходства с оригиналом и если бы не характерный дефект-ямка в центре лба, Картазаев никогда бы не признал в гниющем в подвале бомже мордатого и уверенного руководителя. Про тайник он так ляпнул, наугад и чисто по-женски. Почему я не женщина, подумал он. Цены бы мне не было как резиденту.

– Верните меня на мое место, – жалобно попросил Карундов, то ли у него глаза слезились, то ли он взаправду плакал, но слезинки застревали у него в свисающих космах.

– Обещаю, что верну. Но только после того, как вы покажете мне "батискаф".

Карундов согласился не сразу. Сначала он уверял, что все «батискафы» нашли, и лишь угроза оставить его на улице на ночь возымела действие.

– На старой верфи разве что могло уцелеть. Она такая старая, что все кто знал про нее, давно умерли.

Вот ведь парадокс. Верфь искали все: мордовороты Лешего, компетентные органы. Но компетентные органы оказались некомпетентны, мордовороты остались не у дел, а он, жалкий резидентишко и предатель в розыске верфь нашел. Загнанный в угол, не единожды утопший. Нашел с помощью какого-то бомжа, мало того, сам бомж.

Он привез Карундова в богом забытую часть порта, тысячу лет не использовавшуюся и давно впавшую в полный маразм. Безликие железные ангары проржавели насквозь и перекосились, грозя рухнуть в любой момент. Именно на один из таких ангаров, ничем не отличавшийся от других, Директор и указал. Старик был полон благоговения и из машины вылезал нерешительно, словно она была заминирована по самый карбюратор, а уж перед ангаром стоял вытянувшись как паломник перед Каабой.

Картазаев, чуждый всему сентиментальному, приступил к делу. В воротах имелась калитка, но ржа сделала из них единое целое. Полковник ржу отбил, а потом плечом вбил калитку внутрь. Внутри было светло, дневной свет попадал в прорехи в крыше. Все внутреннее пространство ангара занимала яма, которую без преувеличений можно было назвать гигантской. Шириной метров в двадцать, глубиной примерно столько же. Железный гроб вызывал гнетущие ассоциации.

Основанием котлован упирался во вторые воротины, когда-то выходившие прямо в море. Картазаев спросил, использовались ли они когда-либо по назначению, но Карундов не помнил. Лицо у него было отсутствующее, вообще странно, что этот алкаш с десятилетним стажем вспомнил место.

В котлован вела хлипкая железная лестница, кое-где еще державшаяся на редких болтах. Картазаев спустился, предложив и Директору, но тот лишь пожевал беззубым ртом, впав в прострацию. Старик был далеко, за много лет отсюда, и кто его знает, он в этих мыслях опять был молод и полон сил и планов, еще не зная, что весь его будущий путь прочерчен глубокой единственной бороздой, с которой никуда не свернуть, и утыкается она прямиком в заброшенный канализационный колодец. Дно котлована состояло из стальных сваренных между собой листов. Картазаев направился к центру. Вокруг возвышались кучи лежалого мусора, обрезки труб, переплетения арматуры. Швы разошлись, но, сколько не пытался полковник рассмотреть что внизу, ему это не удалось. Сплошная темень. Скорее всего, ангар поставили на вершине естественного каньона, дно, которое не удосужились засыпать, находилось далеко внизу, и железный корпус котлована висел бог весть, на какой высоте. Картазаев попрыгал, проверяя прочность дна, и оно сначала промялось, а потом и заколыхалось. Вибрация вызвала к жизни некоторые предметы, упала пара труб, вызвав новый прилив вибрации. Картазаев сам был не рад эксперименту. Не сразу все стихло.

Раскатившиеся трубы открыли для обзора укромный уголок с ящиками, образовывающими нечто вроде стола. Скорее всего, докеры здесь выпивали и закусывали, скрываясь от начальства. От Директора. Треугольные пакеты с надписями "Молоко" и "Сделано в СССР" интереса у полковника не вызвали, так как примерно соответствовали предположительному времени стройки. Картазаева заинтересовала бутылка вина с надписью "Алга-люкс". Насколько он знал, всякие "люксы-кредиты" появились если и не недавно, то уж во всяком случае, не полвека назад. Чтобы в железном "гробу" тусовались бомжи маловероятно, рискуя получить по башке упавшей балкой. Вознамерившись спросить о находке Директора, Картазаев поднял голову и увидел Карундова, стоящего на самом краю пропасти.

Он торопливо карабкался по лестнице, покрикивая, чтобы Директор не делал глупостей. Лицо у того было совсем потерянное, старик даже не плакал. Он все шамкал беззубым ртом, словно молился, что для когда-то партийного человека было довольно дико. Поднявшись, Картазаев осторожно приблизился к застывшей на краю согбенной фигуре. Со спины Карундов смотрелся мальчишкой. Если б не развевающиеся седые лохмы.

– Не делайте этого! Это не решение, это бегство! – без интонаций проговорил полковник дежурные фразы.

В ответ Карундов сказал, обернувшись:

– Всего одна подпись. Одна подпись и я стал ничем.

И шагнул вперед. Старик уходил вниз, не отрывая застывших глаз от Картазаева. И даже когда он слез к нему, глаза его оставались открытыми, и закрывать их пришлось полковнику.

Картазаев прикрыл тело найденными досками. Уходя, слышал, как крысы сноровисто раскидывают импровизированную могилу, но не обернулся, словно выполнил некий ритуал. В памяти остались слова "Всего одна подпись". Он был солидарен с Директором. Чтобы уничтожить человека, не обязательно нужна пуля. Достаточно закорючки, чернильного росчерка дешевой авторучки, чтобы разрушить громаду обыденности, казавшейся незыблемой.

Торчащие под разными углами разрозненные бетонные плиты, бывшие полвека назад дорогой, покрывал толстый слой пыли и засохшей грязи, чудесно сохраняющий следы. У стены стояли железные каморки из сварных листов. Рядом с одной, словно типографское клише пропечатались следы протекторов.

Картазаев растворил ворота, и сердце его запело.

В центре каморки на коротких ножках возвышался громоздкий сверкающий хромом батискаф. Внутри наблюдались сверкающие трубки, подводящий кабель и ложемент. У Картазаев даже живот свело, настолько близко он оказался к удаче.

Законченная эргономичность, приспособленный под перегрузки ложемент отметал любые предположения об использовании батискафа для обычных морских путешествий. Невооруженным глазом было видно, что аппарат относится к космической технике и использует совершенно иные способы перемещения в пространстве. И он связан с кораблем-маткой. Он связан с "Гелионом"!

Опять засвербела мысль о поддержке. Он отмел эту мысль на корню. Как же иначе, если любая попытка выйти на связь кончится для него срочной посылкой в виде "Пятнистой смерти"!

Полковник с трудом откинул крышку, оглядел внутренности. У него была только одна возможность. Только одна. Картазаев лег в ложе, опустил крышку, которая сразу отсекла все звуки. Потрогал и подул в трубку, оказавшуюся прямо передо ртом. Ему показалось, что в ней раздаются какие-то звуки, будто кто-то ползет внутри. Показалось.

Он огляделся в поисках пускового устройства и обнаружил неприятное обстоятельство, которое вначале даже не принял за серьезное препятствие.

Рубильник питающей сети оказался снаружи. Он был вынужден вновь выбраться из батискафа. От рубильника был протянут кабель к мощным батареям позади батискафа и к самому батискафу. Не склонный к колебаниям, Картазаев замкнул цепь. Батискаф загудел, как показалось полковнику, призывно. Трубки внутри вибрировали. Картазаев бегом кинулся назад, но здесь его ждал первый облом. При замыкании сети крышка блокировалась, и ее невозможно было открыть.

Картазаев пытался обмануть хитрую технику. Подвешивал кирпичи на ручку рубильника и засовывал их под крышку. Бесполезно. При открытой крышке датчики блокировали рубильник. А ведь он был так близок к успеху!

Глава 3

Москва. Серегину.

Агент Вольд вышел на связь 3 ноября с запросом по факту нахождения в городе так называемых "батискафов". Прошу разрешения на передачу информации.

Подпись: Гном.

Алга. Гному.

Передавать какую-либо информацию Вольду запрещаю.

Серегин.

Картазаев был недоволен: обычное состояние духа в последние дни. Скажем так, в крайние. Полковник не любил слово «последний», хотя сам предпочитал жить именно в таком режиме. Заниматься сексом как в последний раз, любоваться солнцем, словно должны казнить через минуту. И напиваться тоже вусмерть. Картазаев сплюнул.

Он лежал в небольшой ложбине на опушке хвойного леса. Хотя с чего бы быть дурному настроению? Верный 50-ти зарядный "спектр", способный разнести череп слону, с ним. Ботинки на нем. Мошонкин с Раей тоже с ним. Правда, в отдалении. Обиженные. С другой стороны он и не должен их радовать, но в душе все равно остался осадок. Когда полковник только появился в закатовской квартире, Рая повисла у него на шее, но он холодно ее отстранил. Мало того, он наорал на нее. В груди давно кипело раздражение, но прорвало его как всегда на окружение. Эх, если б ему Гном попался! Порвал бы, как волкодав Тузика. Тому, видишь ли, запретили давать информацию, а пострадали посторонние люди.

Картазаев торопливо переодевался, с вожделением глядя на ванну, понимая, что времени ее принять нет, Рая тихо плакала в соседней комнате. Мошонкин опасливо гундосил:

– Владимир Петрович, зря вы так. Девчонка так вас ждала.

– У нее просто критический день, – буркнул Картазаев.

Он раз за разом набирал профессорский номер, но тот, обычно отвечающий после первого же гудка, упорно молчал. Поубивали их всех что ли? Последний раз он позвонил уже из импровизированного НП в двухстах метрах от закатовской дачи. Конечно, это была не дача, а трехэтажный коттедж с лысой зеленой лужайкой, окруженный высоким кирпичным забором. Окна целые, трупов нет, а совсем даже наоборот. В бинокль чудесно видны крепкие парни, периодически гуляющие по двору (а попутно оглядывающие окрестности на предмет присутствия незваных гостей). Званные гости тоже наведались. В полдень приехали две машины: брюхатый лимузин и джип. Из лимузина показались Анатоль Тужман и Нелли, да все под ручку. На машине болтался обрывок ленты, расписались, стало быть, голубки. И брачная ночка, судя по всему, выдалась бурная. В руках у Тужмана то и дело появлялась блестящая металлическая бутылочка. Сопровождали парочку бритоголовые хлопцы в малиновых пальто и зеленых пиджаках. Или наоборот, зеленых пальто и малиновых лапсердаках. Эта братия всегда обожала попугайские цвета. Главный у них был тоже знакомец. Понятой. Поня. Пончик. Весь круглый, пузатый. Внутрь пропустили троих. Молодоженов и Поню. В дом не пустили никого, проведя к навесу во дворе со столиком и плетеными стульями. Когда гости расселись, из дома появился Закатов.

Картазаев дорого бы дал, чтобы узнать, о чем они говорили. Разговор шел на повышенных тонах. Тужман то и дело вскакивал, размахивал руками, указывая то на дом, то куда-то в сторону моря, расположенного за обрывом за домом. Активность чрезвычайная в некогда элитном, а сейчас полностью заброшенном поселке, в котором все шикарные особняки, за исключением профессорского, стояли пустыми, только идиоты оставались бы в условиях чрезвычайного положения так далеко от города, где войска поддерживали хоть какой-то порядок. Поселок был брошен на произвол даже казаками, лишь кучи конского навоза указывали на некогда суровый, наводящий ужас на потенциальных крысятников пост.

В разгар споров появилось новое довольно экзотично действующее лицо. Абсолютно лысый, но с безобразно длинной и тощей бородой мужчина в коротких широких белых штанишках спустился с крыльца и тут же помочился на него. Судя по независимому от здравого смысла поведению, это был нетрадиционный доктор Сикведус, о котором упоминал Гном. Присоединившись к компании, он жеманно склонился в ритуальном поклоне, а потом вдруг бросился Тужману руки лобызать. Анатоль брезгливо вырвал обслюнявленную руку. Опять стал орать и указывать на дом. Непонятно, по какому праву он тут командует. Можно было лишь предположить, что их объединяли совместные деньги. Вернее денежки Лапицкого, хозяина порта, в котором у Закатова тоже имелся крупный пай. И судя по всему, опять профессор влип в какое-то дерьмо.

Профессор ответил на скандал, и парни из охраны уже приняли стойку, но тут Сикведус сделал широкий жест. Лицо его радушно расплылось. Какие, мол, проблемы! Прошу в дом. Толик в дом не пошел, послал Поню. Поня нехотя оторвал широкий бабий зад от стульчака и поплелся в сопровождении Сикведуса к дому. Доктор попытался по-отечески его обнять, тот грубо пихнулся, но доктор не обиделся. Поня брезгливо обошел темное пятно на крыльце (кстати, застарелые пятна обнаружились и на стене, видно каждый раз Сикведус выбирал чистое место, чтобы испражниться), и парочка скрылась в доме. Но не надолго. Картазаев не успел пасть разинуть, чтобы позвать Ивана, как раздался вопль. Из дома выбежал Поня, и стало ясно, что вопил именно он. Его вырвало на крыльце и еще пару раз на лужайке, пока он бежал к беседке. Он энергично высказался Закатову, даже намеревался перейти в область физических воздействий, но тут профессорские охранники встали стеной. Пончик махнул рукой и рванул к воротам, Тужман засеменил следом, позабыв о невесте. Нелли сделала независимый вид, но Закатов церемонно указал ей на дверь, прошу, мол, честью вас прошу выметаться. Только вас и не хватало, когда в доме такое творится. Картазаев дорого бы дал, чтобы узнать, что именно там такого творится, и что могло вывести так бандита из себя, что он всю дорожку испортил и вопил еще как недорезанный. Труп? Что он трупов не видел?

От всего увиденного Картазаев первоначальный план подверг коррекции. Если поначалу он собирался привлечь профессора для тестирования батискафа (что-то расхотелось ему без проверки в этот гроб лезть, там могла быть ловушка), но теперь ему захотелось попасть к нему в дом.

Он подозвал Мошонкина и попросил показать, что у него в карманах. Тот нисколько не удивился странной просьбе. С людьми уверенными, что ты бог на земле, оживший Нилутаифаг-ниньзя в одном лице легко работать. Им ничего не надо объяснять. Мошонкин был уверен, что Вольд знает все наперед и видит всех насквозь. Наив! Если бы это было так, давно убрали бы Вольда. Повесили, расстреляли, устроили аварию, замесили в бетон, сожгли и утопили, тщательно замазав строку в метрике в роддоме, чтоб никто и не узнал, что такой человек когда-то рождался. Мошонкин выгреб из кармана блокнот, карандаш, связку ключей от профессорской квартиры с брелком, сигареты, зажигалку, мелочь. Хотел еще что-то достать, но Картазаев сказал что достаточно, нужная вещь уже есть.

Спустя пять минут, он уже стоял у профессорской двери. Кованая калитка была снабжена звонком, видеокамера смотрела посетителю прямо в лоб. После нудных переговоров с охраной его соединили с хозяином.

– Владимир Петрович, я так рад! – насквозь фальшиво обрадовался Закатов после доклада охраны, что гость уже за порогом и отфутболить его не удастся.

Он лично встретил его за калиткой (чтоб избавиться поскорее). Выглядел профессор непрезентабельно. Мятая рубашка с пятнами на воротнике, трехдневная щетина. И пахло от нобелевского лауреата, словно от конюха, кислым запахом давно немытого неухоженного тела. Что так? Картазаеву простительно, он три дня в колодце жил, словно крыса, а этот в шикарном особняке, в котором, небось, кроме сауны и бассейн есть, в который батальон голых баб помещается (и довольно часто).

Закатов поздоровался за руку, но руку сразу выдернул, пошел впереди, потом понял, что это не вежливо по отношению к гостю, и пристроился сбоку, оскальзываясь на импортном газоне, словно вылизанном коровой. В общем, суетился. И болтал безостановочно. Задавал необязательные вопросы, не подразумевающие ответов. Впрочем, один вопрос явно читался в его глазах: когда ты уйдешь?

Картазаев не торопился. Усевшись в беседке, он вдумчиво поедал фрукты-ананасы, уложенные на серебряном блюде. Для пробы сделал лишь движение в сторону дома, но был остановлен истеричными воплями Закатова, что в доме ремонт, и несокрушимым рылом охранника, в котором чувствовалась военная (а может и боевая) выправка. Картазаев вспомнил его имя: Эрлих. Полковник попросил об одолжении, профессор воскликнул с облегчением, о чем может идти речь, конечно, поедем, посмотрим ваш саркофаг.

Картазаев встал со стула, это был условный сигнал. На опушке леса Мошонкин включил светоуказатель на брелке (он же лазер), детская игрушка, но действие оказывает сногсшибательное, если, изобразив ужас на лице и придав голосу побольше трагизма, закричать, указывая на бегающий зайчик:

– Снайпер! Мы на прицеле!

И подхватив опешившего профессора, потащить в дом. Эрлих увязался следом, то ли задержать, то ли закрыть телом, не суть важно, Картазаев двинул ему под ноги столик с ананасами-лимонами, и порыв загасил на корню. Забежав в дом, он закрыл дверь на засов, слыша, как с той стороны ломится неудачливый телохранитель. Профессор посмотрел на него с подозрением, а потом даже попытался оттеснить от двери, впрочем, без особого успеха. Тело у него оказалось дряблое как у женщины.

– Это вы специально! Это все ваши штучки! – он, подпрыгивая, грозил длинным скрюченным пальцем.

Вглубь хором вела единственная дверь. Проследив направление взгляда, Закатов побелел лицом. Когда Картазаев стал входить, он лишь бессильно терся рядом, словно побитая дворняга, уже не требуя, а жалобно поскуливая:

– Не надо, прошу вас! Там для вас нет ничего интересного.

Презрев уговоры, Картазаев вошел. В нос шибанул запах спертого воздуха, донельзя знакомый, и слышанный совсем недавно. Из зала лестница вела верх, но пахло из одной из дверей на первом этаже. Когда Картазаев приоткрыл ее, вонь сделалась невыносимой. Горела только одна лампа, как назло синюшная, и все, что она освещала, приобретало неопрятный синюшный цвет, сливалось в серую единую гамму, поэтому Картазаев не сразу рассмотрел, что находится в комнате с бассейном. Правда воды в нем не было, но женщина была. Хотя по началу они приняли ее за тюленя. Оплывшая туша весом не менее чем в тонну, и ростом метра в 4.Бесформенные руки, метр в поперечнике, ноги как тумбы. Мелькнула спасительная мысль, что это кукла. И цвет подходящий, синюшный. Кукла неокрашенная. С влажным глухим шлепком голова повернулась к вошедшим.

– Кто это? – опешил Картазаев.

– Это моя дочь Зина, – глухо проговорил Закатов.

Спрыгнув на дно бассейна, Картазаев прошел вдоль тела. Зина молча сопровождала его взглядом.

– Ей всего шесть лет, но она все понимает.

– Да? – Картазаев наклонился и поднял с пола длинный и холодный презерватив.

– Я сказал ему, чтобы пользовался контрацептивами, а он только смеется, – вздохнул профессор.

– Кто?

– Сикведус, – опять вздохнул Закатов и поведал свою невероятную историю.

Любовница скрыла от него рождение дочери. Сказала только, когда проявились явные признаки элефантизма. Закатов и Одегова из больницы выкрал, чтобы иметь под рукой больного с одинаковым диагнозом. Хотел получить антидот, да не успел. Было поздно, Одегов умер. Когда объявился Сикведус, он схватился за соломинку. Это была последняя надежда. Девочка набирала вес десятками килограммов, ела все время. Если не давали пищу, начинала задыхаться и биться в конвульсиях. Чтобы сердце работало, ей надо было все время есть.