355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дино Динаев » Киборги не умирают » Текст книги (страница 17)
Киборги не умирают
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 01:17

Текст книги "Киборги не умирают"


Автор книги: Дино Динаев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

– Значит, я приду за тобой в рай.

– Не богохульствуйте, дети мои, – из-за спин, закованных в сталь и перепоясанных перевязями с мечами, выступил еще один старик, на этот раз сухой и длинный, с вислой унылой бородой, одетый в сутану, так же понуро обвисшую. От монаха сильно пахло могилой.

– Уберите попа, я не верующий! – Потребовал Волобуев, и Антон посмотрел на него с уважением.

– А ну встать перед его Преосвященством Первым жрецом, ублюдки! – Рявкнул Свирий.

Приговоренных отстегнули от скамей, но от самих цепей никто и не думал освобождать, они были в круговую охвачены ими словно египетские мумии в пергамент.

Первого волокли Волобуева.

– Ледокол, я виноват перед тобой! – Успел прокричать силач.

– С тебя еще за это спросится, – ответил спецназовец.

– Не переговариваться! – Они были наказаны плетью.

Их волокли к телегам с огромными деревянными колесами, каждого в свою. Каждый должен был умереть в одиночку.

На приговоренных надели высокие шутовские колпаки, а между связанными руками воткнули по толстой свече высотой почти в рост человека, и скорбная процессия тронулась.

Антона неприятно поразило настроение толпящихся по обочинам людей. Равнодушных среди них не было. Одни смотрели с явным предвкушением зрелища, заранее оживленно смакуя детали, другие-с неприкрытой злобой. Когда в них начали швырять яйца, помидоры, камни и просто всякий мусор, Волобуев не выдержал и прокричал:

– За что вы меня мучаете? Вам-то я не сделал ничего плохого.

Чем вызвал взрыв здорового хохота.

– Перестань, Волобуй! – Докричался до него спецназовец. – Не порть людям праздник.

За эти слова он удостоился тычка палкой под ребра.

– Не порть товар, – сказал он Свирию, – а то голубые обидятся.

Палач ухмыльнулся:

– Это точно. Тебя будут драть даже псы!

– Откуда у вас псы? Вы же их всех поели.

– Для тебя, умник, я разорюсь и куплю одного кобеля.

– Зачем же тратиться? Ты сам пес смердячий!

Свирий побледнел от злости и тыкал его под ребра снова и снова.

Наконец телеги нехотя вырулили на Площадь Негодяев. Их приветствовали сотни воплей, площадь была запружена народом, возницы были вынуждены притормозить.

Раздавая кнутовищем удары направо и налево, мрачный эскорт пробивался к возвышающемуся в центре эшафоту. Внезапно спецназовец увидел в толпе Машу.

Видение длилось всего мгновение, и девушка была почти сразу заслонена ревущей толпой, но Антон успел заметить, что девушка повязала платок по-вдовьи. Из-под него виделись только глаза, наполненные неизбывной печалью.

Телеги пробились к эшафоту, и приговоренных грубо сбросили с них. По двое стражников подхватили их под руки и почти бегом припустили к помосту, где уже разминался, поигрывал мускулами палач, голый по пояс, в красной маске.

На помосте возвышалась виселица, специально укрепленная для Волобуева, рядом стоял укутанный проводами саркофаг, открытый, изнутри которого неслась несусветная вонь. "Калваллский гроб"! Его не проведешь как электрический стул, не отключишь сознание. Он выжигает нутро под ноль.

Пока их тащили по лестнице, толпа ревела, не переставая, но едва они оказались наверху, наступила тишина. Спецназовец увидел умиротворенные, даже печальные, лица.

С краю площади имелось возвышение с двумя креслами, в которых восседали Фонарщик и Кристина Мора. Чуть сзади стояли Каин и Инга. Вельможные зрители продолжали опасаться даже связанных бунтовщиков, и были окружены охраной в блестящих кирасах и с оголенными мечами.

Наместник махнул рукой, после чего на эшафот медленно поднялся жрец.

– Снимите с приговоренных эти колпаки, – велел старик сварливым голосом. – Свечи оставьте.

– Засунь их себе в… – огрызнулся Волобуев.

Жрец осуждающе качнул благообразной седой головой.

– Господа, – начал он проникновенным голосом. – Мы собрались здесь, чтобы покарать злодеев и сторицей воздать за их преступления против монаршей власти, данной нам Великим Мазой. Вот имена этих злыдней, от содеянного которыми стынет в жилах кровь, и которые будут навеки проклинаться в нашем славном городе. Первого злыдня зовут… – Он заглянул в широкий пергамент, картинно держа руку на отлете. – Первого зовут Волобуев, по прозвищу Длинный Хрен.

В толпе захохотали.

– Однако, нехорошее у вас прозвище, сын мой, – заметил священнослужитель.

– А что, Короткий Хрен было бы лучше? – Возразил силач.

Хохот в толпе стал громче.

– Призываю собравшихся к тишине! – Провозгласил жрец неожиданно окрепшим голосом. – Ибо по закону Святого Мазы я буду вынужден заново зачитать приговор. А вы, любезный, ведите себя пристойно, ибо вскоре предстанете перед Богом.

– Я не тороплюсь.

Антон вновь увидел в толпе Машу, напирающий народ периодически оттеснял ее, но девушка упорно выбиралась вперед.

Новое открытие отвлекло его. Наравне с девушкой к эшафоту пробивались верткие парни, закутанные в пыльные плащи. Один из них приподнял лицо, и спецназовец разглядел, что это не человек.

Мегалаков было немного, не более десятка, и шансов они не имели, их бы быстро перебила стража, в два ряда застывшая у эшафота во главе со Свирием. Среди мегалаков неожиданно мелькнуло лицо Юфа, и Антон напрягся.

– Имя второго злыдня, да будет проклято оно в веках – Антон, – продолжил тем временем кардинал. – Полковник космического спецназа, оперативное имя – Геро.

Имеет так же прозвища – Огненный Серп, Свинцовый Грайвер, Унган, Песчаный Барс, Садовник, Ледокол…

Это все Мора наболтал, понял Антон. От мыслей его отвлек неожиданно возникший шум. Толпа заволновалась.

– Прекратите шум! Теперь я поневоле вынужден вернуться к началу документа, – прокаркал жрец, и Антон с ним согласился, время ему было нужно позарез.

Киборг был силен, гораздо сильнее обычного человек, но цепи разрывать еще не научился. И тут он вспомнил одну вещь, о которой никто знать не мог, даже негодяй Мора.

А не мог он этого знать по той причине, что это были воспоминания настоящего Антона Воронина. В шеренге таких же отъявленных героев он стоял на палубе авианосца, за панорамным иллюминатором неподвижно висел диск планеты, атмосфера которого испещряли бесчисленные трассеры и вспышки, и куда им следовало окунуться с головой.

Перед строем стоял целый полковник, старый пер, с перекошенным решимостью отправить всех на убой лицом и настоятельно внушал им:

– В гипофиз каждого из вас вшита специальная ампула. Она достаточно хрупка, чтобы вы могли мысленным усилием «раздавить» ее, после чего в вашу кровь поступит столько адреналина, что она закипит, а ваши мускулы разовьют такую мощь, что не выдержит даже сталь. Но сам ваш организм может выдержать такое перенапряжение только раз в жизни. Так что вам самим решать, когда наступит этот решающий момент.

Раньше Антон как-то не задумывался, что означает "мысленно раздавить", повода не было и особой нужды. Теперь же повод был, возникла проблема в реализации.

Он представлял внутри своего мозга маленькую скользкую ампулу, брал ее в руки, ломал, но каждый раз пробуя связанные руки, убеждался, что ничего не изменилось и сверхспособностями он обладать не начал.

– О, да я зачитал не весь список, – с этими словами жрец доразвернул сложенный пергамент. – Прозвища лихоимца также – Драконобой, Бетельгейзский Волк, Гроза Периферии, Большой Бур и прочая и прочая.

К жрецу пробился посыльный и проговорил:

– Досточтимый хан велел заканчивать побыстрее. – …и Ледокол! – Тотчас провозгласил кардинал, пропустив изрядную часть списка.

Слова его немедленно вызвали новый шум в толпе, гораздо более сильный, нежели в первый раз. В толпе указывали на что-то за спиной Антона, однако он, занятый проклятой пилюлей, не мог позволить себе оглянуться.

– Вешайте толстого, – нетерпеливо махнул рукой жрец.

Четверо стражников поволокли упирающегося Волобуева к виселице. Спецназовец дернул скованными руками, цепи даже не дрогнули, зато он сам от своего же усилия упал на помост и не мог подняться.

Скрипя зубами от бессильной ярости, он наблюдал, как Волобуева подтащили под болтающуюся от ветра петлю. Когда ее начали вдевать приговоренному на голову, то она не полезла, и палач, ругаясь, стал ее раздвигать.

На этот раз Волобуев даже не сопротивлялся, а, замерев неподвижно, смотрел куда-то назад. Поначалу Антон решил, что от безысходности, но Волобуев вдруг закричал:

– Подождите вы, олухи! Вы хоть знаете, КОГО вы хотите казнить? Тогда оглянитесь и посмотрите!

Палач стал озираться.

– Стена, стена, – раздалось в толпе.

Даже спецназовец оставил свои бесплотные попытки и, выворачивая голову, пытался увидеть, что там за стена.

– Не понимаю, что вы там нашли, – проворчал жрец. – Обычная фреска.

Антон тоже поначалу так решил. Старая, может быть, даже древняя, вся потрескавшаяся, фреска изображала некий плывущий корабль. Отведя взгляд от безвестной картинки, он неожиданно столкнулся с округлившимися глазами силача.

Потом он увидел, что точно такие же глазами на него смотрят стражники, по-прежнему удерживающие Волобуева. Спецназовец окинул взглядом замершую толпу и столкнулся уже с сотнями устремленных на него глаз.

– Да вы что, спятили? – Завопил вдруг жрец и продолжал вопить, не переставая, словно его также не переставая, продолжала жалить оса, по миллиметру вставляя в зад безразмерное нескончаемое жало. – Это не может быть ОН! ОН не стал бы валяться у ваших ног, связанный по рукам и ногам и изготовленный к закланию словно агнец. Вешайте толстого!

От его крика палач очнулся и, продев петлю, затянул ее на шее Волобуева. Толпа продолжала шуметь, и неизвестно, сколько бы продолжался весь этот кавардак, если бы у Антона не иссякло терпение, и он, поднявшись и потирая затекшие руки, не направился к краю эшафота, чтобы разглядеть картину получше.

Он не сразу обратил внимание, что проделывает это в мертвой тишине, которую прорезает лишь скрипучий, какой-то старушечий, голос Фонарщика:

– Кто связал его гнилыми веревками?

– Это не веревки, ваше высочество, – ответствовали ему. – Это цепи.

Антон посмотрел на свои руки. У кистей болтались обрывки цепей. На концах, в местах разрывов, они были раскалены докрасна, так что шествующий по помосту Антон оставлял за собой капли расплавленного металла.

Спецназовец сорвал с себя остатки цепей, просунув указательный палец меж запястьем и наручником, как если бы это были простые нитки.

– Это он! – буйволом взревел Волобуев. – ОН!

– Картина! – сотнями голосов выдохнула толпа.

Как уже упоминалось, на картине был изображен небольшой корабль, плывущий по довольно символически изображенному морю. Да и сам корабль был выложен довольно неряшливо. Борт, мостик, труба – так обычно рисуют дети.

Борт корабля украшала надпись:

– Ледокол "Великий король Константин Густов".

Константин Густов – К.Г.Ледокол. Великий К.Г. Он же Ледокол.

– Какая, право, ерунда! – не успел проговорить Антон, как едва не был наказан.

– Убить самозванца! – На него ринулись те, что стояли поближе: Свирий и палач.

Если Свирий махал своей палкой, довольно хорошего качества, дубовой, то палач воспользовался остро наточенной секирой, которым должен был вспороть живот приговоренному.

Ощущения Антона приобрели невиданную доселе остроту и ясность. Казалось, что он видит вкруговую, всей поверхностью тела, а скорость передвижения была такой, что временами его силуэт размывало в воздухе.

Спецназовец, не оглядываясь, убрал голову из-под свистнувшей секиры и подправил хищно блеснувшее лезвие обратно в палача таким образом, что оно вошло ему между ног снизу вверх, а застряло где-то на подходах к его профессиональной алой маске.

Выхватив палку Свирия, спецназовец сломал ее ему же об голову, а потом пинком послал безвольно обвисшее тело практически через весь эшафот. Все действия Антон проделал на раз-два.

– Великий! – прорезался истошный вопль.

Потом стали кричать все, даже Волобуев. Люди падали ниц, устоял лишь силач, которому помешала надетая петля, плакали, протягивая к нему руки. Они видели в нем богочеловека, сошедшего с небес.

Охрана бросилась к спецназовцу, но моментом удачно воспользовались мегалаки, внезапно ударив солдатам в спину и беспощадно переколов.

– Веди нас, Великий! – Опустился на колено Юф.

– Спаси нас, Великий! – Раздавалось со всех сторон в возникшей давке.

Антон к такому повороту событий оказался совершенно не готов и не представлял себе, как обращаться с внезапно свалившейся на него безграничной властью. Он пытался докричаться до словно обезумевших, превратившихся в беспомощных детей, людей. Куда там.

В сутолоке Фонарщик, Мора вместе с Каинами повскакивали на лошадей и ринулись сквозь толпу. Антон хотел устремиться в погоню, но тут толпа полезла на помост, и едва не столкнула Волобуева в петлю, которую так никто и не удосужился с него снять.

– Освободите меня, кто-нибудь! – Закричал Волобуев.

Антон подбежал к нему, снял петлю, и едва это проделал, силач рухнул на колени, порываясь поцеловать ему ноги.

– Очнись, Волобуев! – Спецназовец встряхнул его, приводя в себя. – Найди Юфа, пусть собирает бойцов! Мы еще не победили!

26. А Х А Н Г А Р А Н С К И Е Л Ь В Ы

Антон вышел из-за стен дома, за которыми простиралось ровное место до самой крепости наместника. Ворота были задраены, башня Голодоморни возвышалась мрачно и неприступно.

В бойницах на протяжении всей видимой части стены засели многочисленные лучники.

От этого стена в неровностях кладок разных лет выглядела колючей.

На самой башне кто-то написал "Добро пожаловать в ад!".

Ну-ну, сплюнул спецназовец.

На нем были доспехи, покрытые сусальным золотом, и он чувствовал себя неуютно, этаким ряженым. Но ничего нельзя поделать, электорат просит.

Перевязь с двумя мечами тоже золотая. Еще под панцирем был спрятан паузер, так на всякий случай: вдруг внутри крепости нейтрализующее поле не действует.

Если при взгляде на Голодоморню охватывало молчаливое умиротворение, то стоило Антону обернуться, как на него разом обрушился несусветный гвалт.

В прилегающих дворах и улицах Ахангарана было полно народа, и царила невообразимая сутолока. Те, кого удалось вооружить, человек восемьсот, кучковались в колонны. Мало, черт подери. Янычар с их тяжелым вооружением, равного которому в городе не сыскалось, будет, по крайней мере, втрое больше.

С другой стороны, спецназовец сам удивился, что кто-то еще пришел после такого оглушительного фиаско. Сам он не переставал испытывать чувство вины, глядя, как с улиц убирают погибших.

Чуть в стороне, там, где сколачивали тараны, и во всю стучали молотки, группировались мегалаки.

– Волобуев! – Позвал Антон.

Тот отделился от толпы и приблизился, согнувшись в три погибели в поклоне. На нем были старые покореженные доспехи, и Антон опять почувствовал себя петрушкой.

Ему сделалось стыдно за свой «парадно-выходной» мундир, все равно, что он бы стоял без трусов.

– Слушаю, о Великий, – крикнул в землю силач.

В ответ на высокопарное обращение спецназовец только поморщился. Он уже устал отучать людей от такого рода раболепствования. Утверждалось так же, и люди верили, что нельзя смотреть великому К.Г. в глаза – окаменеешь. Посему он видел одни затылки и зады.

– Ты сказал, чтобы Юф строил мегалаков всех вместе, включая рабов? – строго спросил Антон.

– Так точно, о Великий.

– Так какого же Великого К.Г. он разделил свою колонну на две? Скачи к нему и скажи, что я не допущу второго базара.

– Может, его убить?

"И ведь убьет", – подумал Антон.

– Пусть лучше колонну объединит, – устало сказал он.

Едва Волобуев ушел, как, отклячив зад, к нему буквально вполз человек из личной охраны.

– Великий, к вам женщина.

– Я же сказал убрать всех женщин в глубь города.

– Она утверждает, что вы знаете ее, Великий.

Маша, молнией мелькнула мысль, и Антон велел пропустить.

Женщина приблизилась боязливо, на ней было старенькое платье, и все норовила упасть на колени. Он поспешил ее поднять и усадил в королевское кресло, принесенное мегалаками с площади.

Она присела на самый краешек, словно кресло могло ее укусить, по– прежнему не поднимая глаз.

– Ты тоже боишься смотреть мне в глаза? – улыбнулся Антон.

– Нет, Великий, даже если превратишь меня в камень, – храбрясь, ответила она и подняла на него серые глаза, полные вселенской всепоглощающей любви.

"И за что женщины так беззаветно любят мужчин?" – Подумал он и понял, что правильно сделал, предложив ей трон.

Да что трон, он готов был предложить ей всю планету.

– Я верю, что ты нас все спасешь, Великий, – тихо проговорила она.

"Хотелось бы так думать", – сделал он про себя поправку.

– Я хочу умереть за тебя! – воскликнула она.

– Это лишнее. Иди к женщинам и до окончания боя не выходи.

– Слушаюсь.

Она беспрекословно повиновалась. Быть Великим Антону в этот раз понравилось.

Когда она сходила с трона, повинуясь порыву, он остановил ее и жарко поцеловал.

Она засмущалась:

– На нас смотрят!

– Это вряд ли!

Она уходила гордо, ни разу не оглянувшись, и он понял, что больше они не увидятся.

Тараны – огромные телеги с деревянными колесами, груженные заостренными бревнами, которые искали по всему городу, сколачивали слишком долго, и это несмотря на то, что плотники работали без перерывов.

Вскоре приготовления были закончены, и люди стали выдвигаться. Спецназовец почувствовал дискомфорт. Настроение воинов ему решительно не понравилось. Лица опять были обреченные.

Он подозвал к себе Ивана и поинтересовался, в чем дело.

– Они знают, что все умрут. Но умрут вместе с Великим К.Г., который станет их пропуском к Великому Мазе. И наступит всеобщая Маза! Ты что не знал, что К.Г. и Маза друзья? – издевательски поинтересовался Иван.

– Шутник! – в сердцах бросил Антон, и, подозвав командиров отрядов, отдал новый приказ.

– Как я прорвусь в Голодоморню, сразу уходите. Дальше я работаю один!

– Может, их измором взять, Великий? – предложил Юф.

Что им сказать? Антон оглядел лица, не глаза, глаза все продолжали прятать. Они хотели жить, и им не было дела до элиминатора и готового рвануть на всю планету унформера.

И они были правы. Их ждали женщины и дети, и они хотели их дождаться.

– Как только я окажусь в крепости, уходите, – упрямо повторил он.

– Хан Яндырбец нас из-под земли достанет.

И опять Антону нечем было возразить. Великий К.Г сгинет снова на тысячу лет, а Фонарщик вот он, тут. И фонари готовы принять новых висельников. Народу много, но можно вешать несколько шей в одну петлю. Это быдло даже умереть не имеет право достойно, кроме как блюя и фекалируя друг на дружку.

– Когда Великий прорвется к хану Яндырбец, тому наступит конкретный… – пришел на помощь Иван.

И как всегда вовремя. Разрядил обстановку и командиры повеселели, но с рядовыми горожанами было не в пример хуже.

Люди с опаской выходили из-под защиты стен и улиц, не было слышно ни разговора, ни обычных в таких случаях подтруниваний. В центре встали наиболее хорошо вооруженные найденным в городе оружием люди, на левом фланге – мегалаки, на правом – опять люди, но вооруженные лишь дубинами да ножами, что означало, что им суждено выступить против тяжелой кавалерии практически безоружными.

– Сейчас что-то произойдет! – понял спецназовец.

Со страшным скрипом ворота крепости стали открываться. Из глубины двора сначала показалось облако поднятой пыли, а потом уже донесся мерный топот.

В воротах возник ряд полированных медных щитов, за ним другой, третий. Казалось, им не будет конца.

Бронированная колонна вышагивала как на параде. От ритмичного колыханья сотен щитов зарябило в глазах. В такт ударам бубна янычары организованно перестроились во фронт.

Перед остолбеневшими горожанами выстраивался монолит. На площади перед крепостью уже замерли в ожидании битвы, готовые по первому сигналу ринуться в бой, около пяти тысяч янычар, а колонна продолжала выдавливаться в ворота.

Стоял сплошной лязг навешанного на янычар железа. Даже на глаз было видно, что их больше горожан раза в три.

Янычары не суетились, держались уверенно, было слышно, как они неспешно переговариваются в строю. "Эх, и врежут же они нам сейчас", – подумал спецназовец.

От тягостных дум его отвлекли вопли, донесшиеся со стороны собственных войск.

Как оказалось, кричал Волобуев и, как водится, на своих:

– Осади назад! Разойдись пошире! Дай простор для замаха!

Замахиваться силач собрался даже чересчур широко. Во всяком случае, места он себе отвоевывал столько, как если был метров 10-ти росту. Да и то ему все только мешали.

– Волобуй, поди сюда! – Велел спецназовец и, когда тот приблизился, приказал:– Возьми сотни три мегалаков, самых головорезов, встань позади. Ударишь, только когда станет совсем худо, и только когда я сам позову!

– Не губи, Великий! – Силач упал на колени, лязгнув массивными доспехами.

– Будешь орать, превращу тебя в женщину! – пригрозил Антон, грубо конечно, зато действенно.

Волобуев строптиво подобрал оружие и припустил на левый фланг, некоторое время было слышно, как они с руганью препираются с Юфом, который ни в какую не хотел делить отряд. Наконец мегалаки кое-как поделились, и половина из них ушла назад в Ахангаран.

Янычары приветствовали отступление оглушающим свистом и издевательским смехом.

Они развлекались. Горожане от их гогота лишь боязливо переминались, не прочь сами присоединиться к ушедшим.

Благо, Волобуев вник в обстановку и остановил засадный отряд на виду. Сам влез на стену и замер со сложенными на груди руками, обиженный, молчаливый и неподвижный словно статуя.

Наступила тишина. Смолкли разговоры, затих лязг доспехов.

Противников разделяло метров сто, и они насторожено и с любопытством разглядывали друг друга.

Напрасно спецназовец выискивал среди врагов Фонарщика, он оставил грязную работу другим. Антону же в очередной раз приходилось выполнять самую грязную работу самому. Судьба такая. Антон почувствовал сильное раздражение.

Подбавил огоньку выскочивший из стана врагов клоун. На этот раз, настоящий.

Разряженный, с огромным красным носом и ртом до ушей. Одетый в картонные доспехи и вооруженный деревянным мечом, он дурашливо закричал:

– Кто тут Ледокол? Хочу с ним биться.

Рыцари издевательски захохотали.

Клоун продолжал паясничать, спускать штаны и показывать выкрашенную красной краской задницу. И неизвестно, сколько бы продолжалось это безобразие, если бы в центр зада как в мишень не врезался камень из пращи, пущенный Волобуевым.

Метров за двести запулил, с уважением подумал Антон.

Клоун взвыл и покатился по земле, после чего, нашаривая и подтягивая штаны, заковылял прочь.

Ему опять не повезло, и по пути он столкнулся с настоящим бойцом, идущим навстречу, и отлетел в сторону словно пушинка.

Поединщик казался огромным. Руки его из-за обилия мышц торчали в растопырку. Он поигрывал сокрушительного вида секирой. Обоюдоострое лезвие, напоминающее бабочку, зловеще отсверкивало. "Рано я таблетку проглотил", – подумал спецназовец. – "Не могли, гады, две вшить." – Хочу с Ледоколом биться! – громогласно изрек боец. – Где ты? Я жду!

– Это Ганг, поражений не знающий! – сообщил Юф. – Тебе с ним не справиться, а мы не можем остаться без командира! Разреши я пойду!

Спецназовец остановил его движением руки. Потом стал экипироваться к бою. Одел шлем. Взял меч, в другую руку щит, который закрывал его почти в полный рост.

– Ганг дерется не честно, не дай ему крикнуть, – предупредил Юф.

Поединщик ждал его, поигрывая секирой и издавая громкий рык. Словно зверя выпустили из клетки.

Мы возьмем его культурой, подумал Антон.

Но едва он сдвинулся с места, как горожане истошно завопили:

– Великий!

Янычары в ответ:

– Убей его, Ганг! Убей!

И те и другие старались перекричать друг друга, и над полем повис непереносимый ор. Увидев его, Ганг издал непередаваемый горловой клич и двинулся навстречу.

Вопли стихли только тогда, когда продолжавшие сближаться поединщики оказались на расстоянии десятка шагов друг от друга.

В наступившей полной тишине, когда стал слышен ветерок, гуляющий между собравшимися крушить друг друга войсками, спецназовец, наконец, понял, с ЧЕМ ему придется иметь дело.

Во-первых, это был не человек. Он был на метр выше Антона, весил центнера три.

Во-вторых: его секира была настолько огромна, что была способна разрубить его напополам, при этом часть лезвия даже не запачкалась бы в крови.

Посмотрим, на что годна сталь атканларская, подумал Антон.

Решив выступить вторым номером, он ждал атаки, но когда она случилась, едва ее не проспал, поплатившись за это самым серьезным образом. Заревев, Ганг кинулся на него. Хоть он был большой, и по идее должен был быть неуклюжим, на деле ничего подобного. Он преодолел разделявшие их 10 шагов в два прыжка, а на последнем шаге стал двигаться с такой скоростью, что на мгновение выпал из поля зрения.

И это едва не стало для спецназовца роковым. Почуяв неладное, он лишь начал входить в боевой транс, поэтому успел только вскинуть щит повыше, как получил в него удар секирой.

По идее, такие удары не могут наноситься. Разве что машиной собьет. Щит неподъемной тяжестью осел на нем, вдавился в доспехи и тело. И как не крепился спецназовец, на ногах он не устоял.

Его откинуло назад, равновесие он утерял безвозвратно. И чтобы не загреметь навзничь, был вынужден наклониться вперед, припав на колено. Со стороны это выглядело, как если бы он поклонился сопернику.

Янычары заулюлюкали. Ганг же стоял, наслаждаясь видом его унижения.

Впрочем, когда спецназовец быстро поднялся, Ганг заворчал. Должно быть, он должен был остаться на коленях, тогда ему сподручнее было смахнуть голову.

Спецназовец подвигался, проводя инвентаризацию. В щите появился широкий вдавленный след.

Видя, что противник против обыкновения быстро очухался, Ганг вновь пошел на него.

На этот раз спецназовец был гораздо более внимателен и ждал удара. Даже взмахнул мечом навстречу.

И все равно удар прозевал.

Лезвие молнией сверкнуло перед глазами и врезалось в щит. На этот раз спецназовец не упал, но крутанулся вокруг своей оси. У него возникло нехорошее чувство, что он видит сквозь щит.

Так и есть. Второй удар пришелся почти в тоже место, что и первый, и щит не выдержал. В середине зияла безобразная трещина, почти рассекшая щит пополам.

Его обескураженный вид так понравился Гангу, что он захохотал. Это так разозлило спецназовца, что он с ходу вошел в боевой режим, одномоментно сблизился с громилой и рубанул его мечом в голову.

Когда нечто довольно далеко отлетело, он был уверен, что голова, оказалось, шлем.

Мегалаки и так не красавцы, но открывшаяся морда была мерзка до отвращения.

Кожистые складки на лбу. Налитые кровью глаза низко, на щеках. Меж ними широкий как у быка нос, в который вдето толстое кольцо толщиной в сосиску.

Теперь восторженно заорали горожане.

Обезумев от жажды мести, мегалак кинулся на него. Спецназовец отбросил в сторону испорченный щит, который уже не мог выполнять свое предназначение, и выхватил второй меч, доселе висевший в ножнах.

Для стороннего наблюдателя, меч оказался в его руке мгновенно, словно выпрыгнув из ножен. Войска восторженно взревели.

Очередной страшный удар спецназовец принял на скрещенные мечи. Сталь звякнула о сталь, Ганг навалился с тяжестью грузовика, но спецназовец тоже поднапрягся, и они взаимно отбросили друг друга.

Дистанция вполне позволяла нанести удар, или пару ударов, но спецназовец не успел сделать ни одного. Он уже делал выпад, когда на морде мегалака вдруг разверзлась поросшая волосами пасть.

В ухо словно спицу вставили. Не выпуская меча, он вытер локтем ухо, и на доспехах осталось кровавое пятно.

Мегалак ухмыльнулся и вновь беззвучно раззявил пасть. На этот раз боль была нестерпимой. Разверзшаяся пасть пульсировала, притягивала.

Ноги сделались ватными, казалось, ничто не заставит сдвинуться с места. Мегалак надвигался на него, замахиваясь секирой, но это казалось не существенным, даже безобидным, но он все же заставил себя, казалось, без особой необходимости отшагнуть в сторону с линии удара.

Действительность вернулась вместе с тяжелым хлещущим ударом, с лязгом отхватившим часть кольчужной рукавицы.

Под рев толпы спецназовец вновь вернулся в действительность, и ему удалось увернуться от пары последующих ударов. В криках янычар послышалось разочарование.

– Убей его, Ганг! – Кричали они. – И съешь его мясо!

Стоя на месте, мегалак ухмыльнулся и вновь разинул пасть. На этот раз воздействие ультразвука оказалось еще более сокрушительным.

Его словно всосало в разверзшуюся на морде мегалака воронку. Воздуха не было.

Вокруг возникла вязкая тошнотворная мгла. Он барахтался, он дергал руками, стараясь выплыть из нее. Что-то мешало этому, он понял, что это мечи оттягивают ему руки, тогда он отбросил их.

Он пришел в себя от крика толпы и гулких тупых ударов. Били его. Панцирь имел несколько вдавленных полос, а в одном месте лопнул, там сочилась кровь.

Он отскочил, озираясь и ища свое оружие, ибо оказался перед озверевшим противником совершенно безоружным.

– Ты что-то потерял, Ледокол? – Ухмыльнулся Ганг.

– Ага, твою совесть.

– А я думал это, – Ганг отшвырнул пинком в сторону антоновы мечи, они имели почти переломившие их зазубрины, видно, спецназовец умудрился отбить пару ударов, хотя и не помнил, как ему это удалось.

– Я съем твое сердце, – загоготал мегалак. – Пришел твой смертный час. Сейчас я убью Великого К.Г.!

Глядя ему в глаза, Ганг медленно, даже сладострастно, вновь распахнул пасть. Да он сейчас кончит, подумалось.

Спецназовец одним движением подхватил с земли один из мечей с отломанным, корявым острием и, нырнув под мегалака, полоснул его по сухожилиям.

Мегалак удивленно рыкнул, кровь била из ноги как из фонтана. И наклонился инстинктивно, зажать рану, наверное, хотел.

Спецназовец захватил его башку подмышку и погрузил меч в открытую пасть. Буркала мегалака едва не вылезли из орбит, а меч продолжал неумолимо погружаться и погрузился на всю длину.

Косматая голова Ганга вздулась и треснула на затылке, выпуская зазубренное все в крови лезвие.

– У тебя, брат, голова совсем дырявая стала, – попенял Антон.

Стояла такая тишина, что его слова услышал даже Волобуев, замерший на городской стене.

Когда спецназовец отпустил Ганга, тот рухнул, словно подрубленный александрийский столб.

Спецназовец подошел к поверженному и вырвал кольцо из его носа.

– Воткнем кольца янычарам в нос! – Заорал Антон, потрясая им над головой.

Он не знал, те ли необходимые слова перед боем нашел, но войска встретили сказанное таким ревом, что всякие сомнения отпали.

– Воткнем! – Отряды с радостными воплями сорвались с места.

Янычары двинулись в ответ.

На Антона катилось две лавины, с двух противоположных сторон, но янычары настигли его первыми.

Он успел подхватить секиру Ганга и так здорово размахнулся, не слабже Волобуева, что проделал в атакующих рядах изрядную прореху. Лава обтекла его с боков, глубоко вклиниваясь в ряды слабо вооруженных горожан.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю