Текст книги "Киборги не умирают"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Он дернулся, но сон был словно кисель – тягучий, прилипчивый, он не хотел отпускать. Одновременно, что-то темное развевающееся парило над ним, опускаясь все ниже. Антон почувствовал удушье, и сердце его начало замирать. Он с изумление понял, что умирает. Умирает не как другие киборги Фалкона, а как удушенный взрослым кобелем котенок.

Внезапно в голове словно открылась дверь, и чей-то голос приказал, не громко так, но таким тоном, что нельзя было не подчиниться:

– Встань!

От этого негромкого голоса, не похожего на другие, по телу словно воткнулись тысячи иголок, заставляя вскипать уже останавливающуюся кровь, и Антон выдернулся из сна, словно зверь уже угодивший в капкан, но которому повезло вырваться.

Он очнулся в знакомой каморке под звук богатырского храпа Волобуева и увидел склонившуюся и протягивающую к нему руки фигуру Емелеха. Антон рывком оказался на ногах. Шаман отдернул руки от спящего.

– Не спите? – Свистящим шепотом осведомился Емелех, глаза его горели в темноте красным.

– Не спим, – грубо ответил Антон. – Шел бы ты отсюда, дядя.

– Спите, сынки, – кивнул головой Емелех. – Не буду вам мешать.

Он снова вышел за дверь и будто в вакуум канул. Ни единого звука не донеслось снаружи, кроме тонкого, на грани слышимости, писка.

Антон не стал ложиться, минул мирно храпящего Волобуева (вот ведь спит, хоть глотку режь, только не буди!) и рывком распахнул дверь. За ней было пусто.

Ржавая лестница круто уходила вниз, погруженная в чернильную темноту.

Антон неслышно спустился и проделал это не менее ловко, чем проклятый шаман.

Куцый и конь дрыхли в обнимку, на мониторе искина светились одни пунктиры, указывая на то, что тот полностью отключился, и идет релаксация.

Старика нигде не было. Антон подумал, что тот вышел на улицу, но потом увидел открытый люк подпола.

В подвал вела вертикальная железная лестница с острыми, словно бритва перекладинами. Антон взял со стола тускло светящую керосиновую лампу и начал спускаться.

Лестница оказалась короткой, метра два, но когда спецназовец ступил на земляной пол, ему показалось, что он попал в другой мир. Подвал был просторнее даже, чем комната наверху. Вполне вероятно, он простирался под землей гораздо дальше забора.

Слабый свет лампы освещал длинные стеллажи, уставленные бутылями с неким раствором, покрытыми толстым слоем пыли. Во многих бутылях плавали неразличимые в этой мути предметы.

Спецназовец взял одну бутыль и, с силой протерев пыль, взболтал. В растворе, словно черви всплыли разбухшие белые пальцы, и он поспешил вернуть страшную находку на место.

Он углубился между полками и здесь неожиданно наткнулся на платяной шкаф.

В верхнем отделении аккуратно стояли книги, многие с торчащими закладками, захватанные толстыми грязными пальцами. Зато в нижнем отделении лежала небрежно сброшенная монашечья сутана.

– Нашел-таки, – скрипучий голос заставил его обернуться.

Емелех стоял у подножия лестницы, сжимая в руках огромный топорище с двумя отточенными широкими лезвиями, развернутыми наподобие зловещей бабочки.

Спецназовец поднялся.

– Здорово, веселый монах. Чего же ты не смеешься?

– А мы сейчас вместе посмеемся, – пообещал Емелех по обыкновению без тени улыбки. – Сейчас отрублю у тебя пальчики да засолю в кадке. Очень я это дело уважаю.

– Похоже, ты сегодня уснешь голодным.

Внезапно дом содрогнулся, словно живой и с потолка посыпался всякий мусор.

Потом в голос закричал Волобуев, как если бы столкнулся не только с чем-то смертельно опасным, но и непонятным, а может, и ужасным. В голосе было изумление, совершенно богатырю не свойственное.

Антон так этому удивился, что прозевал начало атаки, ухватив лишь конец, когда Емелех уже нанес удар. Вообще-то холодного оружия спецназовец не опасался. Он сразу ушел в сторону, пропуская мимо блестящее лезвие, и дал пинка в голову Емелеху.

Удар почти опрокинул монаха навзничь, но тот, вопреки законам гравитации, вдруг выпрямился и снова оказался на ногах. При этом над ним возник и сразу исчез слабосветящийся нимб.

– Однако и святые нынче пошли, – поразился Антон.

– Заткнись, – проговорил Емелех. – Не богохульствуй.

Он ударил слева, потом справа, смахивая со стеллажей посуду, вместо того чтобы точно также смахнуть спецназовцу голову.

– Ловкий ты, воин, – уважительно сказал Емелех. – Посмотрим, вкусный ли.

Это походило на нескончаемый нелогичный кошмар.

Уворачиваться от разящих ударов становилось все трудней. Емелех сменил тактику и тыкал топором, увенчанным почти полуметровым острием, словно шпагой.

Антон укрывался за стеллажами и ронял их на Емелеха, но ни разу не попал, тот уворачивался от них с немыслимой для его комплекции скоростью. При этом всякий раз за его спиной возникало непонятное свечение.

У самого платяного шкафа Антон споткнулся (или сделал вид, что споткнулся, он уже и сам не понимал, что делает специально, а что нет). Емелех с торжествующим криком бросился к нему и махнул топором.

Антон упал на спину, наблюдая, как лезвие стремительно приближается к его лицу.

Когда оставалось сантиметров двадцать, спецназовец выдвинул ящик шкафа, лезвие повстречалось с ним и намертво завязло.

Емелех дернулся, но лезвие не поддалось. Одним движение Антон оказался на ногах, другим-вырвал застрявший топор. Так как Емелех продолжал цепляться за топорище, он сначала сделал вид, что тянет топор на себя, потом, когда шаман изо всех сил уперся, резко изменил направление движения и саданул его рукоятью под ребра, словно штыком и отшвырнул прочь.

Емелех пролетел до ближайшего стеллажа и повалился вместе с ним в фонтане разбитого стекла и брызгах спирта. Антон замахнулся топором, увидел выпученные в ужасе глаза.

– Я не монах! – Истерично закричал Емелех. – Это все он!

Он скинул халат со спины, открывая взгляду прилипшего к телу огромного, не менее полуметра в длину, омерзительного москита.

Тот шевелился, поводя хоботом из стороны в стороны и перебирая тонкими ножками, вонзившимися глубоко в кожу жертвы. Спина Емелеха являли собой одну сплошную рану. Сложенные крылья твари напоминающими сутану из черного бархата.

Пораженный открывшимся зрелищем, Антон промедлил, не зная куда бить, чем тварь сразу воспользовалась. Москит распахнул свои полупрозрачные крылья и быстро поволок Емелеха между стеллажами, колотя его обо все углы.

Спецназовец бросился следом, но тварь быстро нырнула в незамеченный им ранее земляной колодец. Заглянув туда, Антон разглядел разрозненное многочисленное движение. Целое москитное гнездо. И очень голодное. Это стало понятно, когда твари набросились на голосящего Емелеха и стали жадно рвать на куски.

Но ему некогда было с этим разбираться, потому что Волобуев орал все отчаяннее.

Судя по этим крикам, силачу приходилось совсем не сладко, и Антон бросился ему на выручку.

Куцый и Иван забились в угол на первом этаже, а Волобуев, не переставая орал на втором. Антон крикнул им, чтобы бежали на улицу, и бросился наверх.

Он взбежал по лестнице и пинком распахнул дверь. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что с самой комнатой что-то происходит. Ее плющило и все не могло расплющить. Потолок то опускался, то вновь поднимался, как-будто ему что-то мешало слиться с полом. Или кто-то.

Силач держал на себе съезжающий потолок, точно атлант. У его ног лежала смятая в гармошку железная кровать. Антон понял, что произошло. Видно, гигант спал, когда наехавший потолок едва не раздавил его, после чего здоровяку каким то манером удалось встать и поднять его обратно.

– Ты куда пропал, Ледокол? – возмутился Волобуев. – Не могу ж я его целый день держать. Он ведь тяжелый, Великий К.Г. ему в печенку.

Антон пристроил рядом монашью секиру, принявшей на себя часть тяжести.

– По команде выскакиваем в окно, – сказал он. – Не то эта штука нас раздавит.

– Куцый ушел? – Ворчливо спросил силач.

Антон сказал, что да, немало удивившись про себя, что Волобуев в такой момент интересуется судьбой совершенно чужого ему человека. В очередной раз он убедился, что совершенно не знает своих попутчиков.

– На счет «три», – скомандовал он. – Три!

Волобуев рванул, словно разбушевавшийся вепрь и вышиб окно. Снизу донеслись его возмущенные ругательства, когда он понял, что спецназовец его обманул.

Антон тем временем кинулся не в окно, а в дверь.

Неимоверная тяжесть начала неуклонно гнуть секиру, сразу стало понятно, что долго она не протянет.

Антон обрушился по степеням вниз и кинулся к притолоке, где имелся небольшой монаший складень. Открыв его, он, расшвыряв в стороны толстые кошеля с гремящими монетами, и схватил хрустальный шар, спрятанный монахом в самый угол, что подтвердило подозрения, что шарик не простой.

В это время каленая сталь секиры исчерпала запас прочности и сломалась. Уже ни с чем не сдерживаемый потолок ухнул вниз. Вместе с ним обрушился весь второй этаж, сминая лестницу и складной стол.

Все это спецназовец видел уже в прыжке.

Едва он выскочил в окно, как мимо него с рокотом просвистел упавший потолок и крыша здания.

Метаморфозы с домом продолжали происходить.

Второй этаж уже сложился с первым, но движение не прекратилось, и стал двигаться сам дом, погружаясь в землю. Некоторое время в глубине квадратной ямы продолжала виднеться крыша, потом сбоку на цепях выволокся стальной лист с пластом дерна, который плотно прикрыл отверстие, как-будто его и не было.

Забор тоже исчез, и люди оказались на неприглядном обдуваемом всеми ветрами пятачке.

– Великий К.Г.! – ругался Волобуев. – Не мог подольше потолок подержать. У нас же все оружие, все припасы уплыли.

Он недоуменно уставился на шар в руках спецназовца.

– А это что за хрень у тебя, Ледокол?

– Позаимствовал у веселого монаха, – пренебрежительно сказал он.

Волобуев целую вечность набирал в грудь воздуху, чтобы заорать:

– И ты взял эту хрень вместо оружия?

2 2. С Л А В Н Ы Й Г О Р О Д А Х А Н Г А Р А Н

В воротах города их остановила стража из пяти янычар во главе с начальником стражи, вооруженных ятаганами и тяжелыми медными щитами. У старшего имелся еще и меч.

– Откуда идете? Сколько вас? – Спросил офицер, важно покручивая длинный черный ус, как будто не видел, сколько их, но Шарагд – дело тонкое, раз начальник, то должен надувать щеки.

Каждый суслик-агроном, пришла на ум поговорка. Если бы еще знать, что такое суслик.

Антон ответил, что их четверо вместе с конем и идут они из Барража.

– И где же ваш товар? – подозрительно поинтересовался офицер.

– Продали! Теперь вот хотим отдохнуть перед дорогой домой.

– Продали? И налога не платили! – возмутился офицер.

– Некому было! Теперь мы готовы заплатить! – поспешил успокоить Антон, доставая и протягивая мерочек с толченым золотом.

Офицер торопливо развязал его, и глаза его алчно загорелись. Он поспешил спрятать «налог» за пазуху.

– Если имеете огнестрельное оружие, можете выбросить его за ненадобностью – город и окрестности находятся под влиянием нейтрализующего поля, – сказал офицер и прикрикнул:– Отворяй ворота! Лишние рты прибыли в наш славный город, да продлит Великий К.Г. его годы.

Широкие хлопающие и лязгающие воротины приоткрылись ровно настолько, чтобы впустить вновь прибывших. После чего их наглухо захлопнули, и не только захлопнули, но и заперли на тяжеленный кованый засов, который затем прикрутили к опорной башне стальной проволокой.

– Дозволено ли мне будет спросить вас, любезный, – учтиво обратился к офицеру Волобуев, – кого вы так опасаетесь?

– Дозволено вам не будет, – не менее учтиво ответил тот.

– Это я к тому, что мы с моим другом Ледоколом могли бы избавить ваш славный город от любой напасти. Естественно, за деньги.

– Ты смотрю, крут, дружище, – недобро сощурился офицер. – Может, ты из лихих людей?

Не поступили ли мы опрометчиво, впустив тебя в наш славный город? Может, нам стоит проверить тебя, залив в пасть расплавленного олова?

Антон поспешил вмешаться и развести стороны. Разве что «брэк» не крикнул.

– Какого К.Г. ты вздумал в охрану набиваться? Тебе что золота мало?

– Извини, Ледокол! – тот примирительно развел руками. – Привычка. Всю жизнь мочил за деньги, не могу отвыкнуть.

Самое время расстаться с такими мочиловами, подсказал Иван. Антон и сам знал, но все оттягивал момент. Привык он к ним.

Они дошли по узкой улочке до небольшой площади, по обыкновению превращенную в стихийную торговую точку. И он решил, пора.

– Ну, все, судари, я провел вас через Перегон, здесь наши пути-дорожки расходятся!

Золотишко у вас есть, с голода не помрете, так что желаю удачи!

Он пожал руку Куцему, ответившему довольно растеряно, потом Волобуеву. Здесь вышла небольшая заминка, когда он хотел забрать свою руку обратно, силач руку задержал.

– Что это значит? – нахмурил он брови.

Волобуев спокойно посмотрел на него и ответил:

– Да, ты провел нас через Перегон. И золотишко наше не отнял, спасибо. И жить нам с ним осталось ровно столько, пока мы не решим расплатиться в трактире.

– Почему?

– Как засветим рыжье, нас ночью и зарежут.

– Что ты этим хочешь сказать? – Опешил Антон. – Ты ведь этим хочешь что-то сказать, верно?

– А то! – важно произнес Волобуев. – Хоть мы и прошли Перегон, наш караван не распался, и главным у нас остаешься ты.

– И что мне с вами делать?

– Куда ты, туда и мы!

– Это может быть опасно! – честно предупредил Антон.

– Поодиночке все одно пропадем.

Спецназовец продолжал колебаться, но неожиданно за предложение Волобуева вступился Иван.

– Здоровяк может сгодиться! Не тебе одному меня на горбу таскать! Да и пацан тоже.

Где ты будешь Дану Дануева искать? По улице бегать? Пацана и зашлешь.

– Ну ладно, – сдался Антон. – Только потом не говорите, что я вас не предупреждал.

Выспросив, где находится трактир поприличнее, Антон со спутниками направились туда.

Город оказался красив как рождественская игрушка. Каждый дом окружали стены из настоящего камня, украшенные цветными мозаиками, сюжет которых ни разу не повторялся.

То они воспевали подвиги неких рыцарских битв, то бесстрастно фиксировали беспощадность космических баталий. На одной из фресок Антон даже узнал хищные силуэты пресловутых "Сарацинов".

На другой – ему померещилась конструкция Суперклетки, но это оказалась картинка из жизни коллективных бань.

Вдоль заборов тянулись нескончаемые импровизированные прилавки, и Антон непроизвольно замедлил шаги, пораженный, потому что у ближайшего прилавка стоял живой мегалак.

Толстое кольцо было вдето ему в нос. К кольцу крепилась не менее толстая цепь, в свою очередь, трижды обернутая вокруг столба и запертая на замок.

Маленький жилистый торговец отпер замок и заставил мегалака тащить мешок с мукой, удерживая его одной рукой за цепь, а другой стегая плетью и прикрикивая:

– А ну пошевеливайся, тварь!

– А я и не знал, что у вас тут рабство, – сказал Антон Волобуеву.

– У нас тут все есть, – обиженно протянул тот. – Ты говоришь так, будто сам не отсюда.

– Я не отсюда, – поправил Антон. – Я сюда. Будь добр, не неси коня головой вниз.

На базаре они встретили еще с сотню мегалаков – рабов. Некоторые сидели на цепях, словно злобные псы, и взгляды у них тоже были не из добрых, ненавидящие все и вся, клянущие судьбу-злодейку. Такие особи были готовы на все.

А некоторые мегалаки приспособились и прекрасно обходились без цепей. Они тащили полные сумки за своими хозяйками, мели улицы, работали возницами при когда-то своих конях. Но все равно это были существа второго сорта. Каждый мог пнуть их, если они оказывались на пути.

"Вот тебе на", – сокрушенно подумал Антон. – "Пока мы там, на просторах Вселенной долбим друг друга без пощады, уверенные, что примирение невозможно, они тут прекрасно сосуществуют с ахангаранцами".

Откровенно говоря, он о человечестве думал лучше.

Наконец Волобуев остановился под вывеской трактира под живописным названием "На том свете" и смачно втянул в себя вкусные запахи, вьющиеся из корчмы.

Впрочем, на этом прием пищи был собственно закончен.

Сопровождаемый шумными вздохами гидравлики из-за угла выехал отряд янычар в несколько десятков человек. Все они были в тяжелых вороненых доспехах, на боках коней круглые медные щиты и ятаганы на длинных железных рукоятях. Сами кони, хоть и являлись мегалакскими поделками, но видно, это была более тяжелая модификация, боевая. Броня скрывала их до копыт, и своей тяжелой поступью они сотрясали грунт.

Впереди отряда скакал тучный бородатый мужчина в золотой чалме и золотом же парчовом халате. На ногах остроносые золотые чувяки. Видно, большой эстет и любитель золота.

– Кто это? – Спросил спецназовец у ближайшего горожанина.

– Фонарщик! – глухо ответил тот, и Антон понял, почему он так невнятно говорит: когда горожанин повернул заросшее волосом лицо, он узнал, что разговаривал с мегалаком.

– Понятно! – протянул он, хотя ничего не было понятно, что за Фонарщик и чем вызван столь мощный эскорт.

"Первый в истории человечества разговор с мегалаком состоялся", – грустно констатировал Антон. В нос мегалака было вдето кольцо черного цвета.

Продолжив расспрос у мегалака, он горько об этом пожалел, тот посмотрел на него как на тварь ползучую и повернулся спиной словно к пустому месту.

Тогда Антон спросил об этом у простого горожанина, без волос на морде.

– Наместник Амира хан Яндырбец! – пояснил тот.

– Почему Фонарщик?

Глаза горожанина округлились:

– Ты что идиот? – и он тоже поспешил отделаться от странного собеседника.

Эскорт наместника беспрепятственно минул большую часть площади. Еще бы. Они скакали так, как если бы были одни. Горожане с воплями еле успевали уносить ноги.

Внезапно с истошным криком тонкая фигурка бросилась наперерез, и кортеж встал.

Хотя если бы лошадки были живые, опрометчиво выбежавший человек был бы растоптан.

С окружающими людьми произошла обратная метаморфоза. Все рванули обратно, поглазеть, кто-то это там осмелился вылезть пред светлые очи наместника.

Вокруг быстро стала нарастать толпа зевак. Одна из женщин стояла на пути отряда, мешая ему проехать.

– Вот дура! Они ж ее затопчут! – воскликнул Куцый. – Кто эта женщина?

– Молодуха, – ответили ему. – Как водится, Фонарщик мужа у нее забрал или ребенка.

Вот она с горя умом и поехала.

Обстановка накалялась.

Янычары не пускали женщину, но каким-то чудом ей удалось втереться между всадниками и припасть к ногам наместника. С выражением величайшей брезгливости на холеном лице Фонарщик отпихнул ее, и она едва удержалась на ногах.

Дальше произошло вообще невообразимое. Дамочка оказалась с характером и плюнула в хама. Конечно, не попала. Где наместник и где она. Всадник возвышался над ней на пару метров с гаком.

Но сам факт наместника настолько взбесил, что он жестом остановил ринувшихся янычар, решив лично наказать выскочку.

Хан красиво выехал из-за спин охраны, медленно разворачивая камчу. Женщина даже не шелохнулась, видно решив, будь что будет.

Бандит замахнулся на нее и замер: не мудрено – между ним и молодухой затесался какой-то здоровяк. Антону стало интересно, кто это еще осмелился заступить дорожку хану, его, как и всех вокруг охватил азарт.

И вдруг холодок пробрал его между лопаток. Здоровяком был Волобуев. Каким образом так быстро он оказался в центре скандала, так и осталось загадкой. Самое главное, зачем он туда влез?

Теперь это становилось не существенным. Толпа, как и он сам минуту назад замерла в ожидании драки. И судя по всему, ждать оставалось недолго.

Спецназовец сунул котомку со своей долей золота Куцему и стал лихорадочно пробираться сквозь образовавшийся затор из человеческих и нечеловеческих тел, лезших поглазеть и не желавших никого пускать вперед.

Фонарщик приказал одному из янычар убрать с пути неожиданно возникшее препятствие.

Тот объехал главаря и направил коня прямо на человека. Волобуев увернулся с необыкновенной для несведущего человека грацией, Антон не удивился, он видел его в драке. И тогда идиот янычар не нашел ничего лучшего, как хлестнуть здоровяка камчой.

Камча: плеть тройчатка со свинцовыми бляшками на конце угодила Волобуеву по голове, и он от ярости озверел. Спецназовец понял, что у него осталось в запасе пара секунд.

Он лез уже в первых рядах, но в них состояли одни здоровяки, которые завоевали свое место, и сдвинуть их не было никакой возможности.

Когда всадник хотел ударить второй раз, Волобуев перехватил удар одной рукой, другую засунул под седло – и вздернул наверх янычара вместе с седлом.

После чего крутанул, да и запулил куда-то в толпу. Люди с воплями расступились и янычар, громко бренча доспехами, рухнул на хорошо утоптанную землю. Шлем его свалился, открыв покрытое жесткой щетиной морду. Мегалак!

Антон понял, что Волобуев только что подписал себе смертный приговор.

Он толкнул стоящего перед ним мужика, но тот зло отпихнулся локтем. Спецназовец увидел, как три всадника пошли на Волобуева цугом, вдарил пудовым кулаком мешавшего ему мужика, который с криком " Еш твою меть!" осел вниз, освобождая, наконец, дорогу.

Янычары уже обнажили мечи, уже замахнулись. Волобуев не отступал, только оглядывался, чтоб такое схватить в руки, но вокруг были только жадные до зрелищ лица, и, наверное, даже такому здоровому человеку пришел бы неминуемый карачун, если бы в этот в этот момент, матерящийся спецназовец, наконец, не продрался сквозь толпу и не врезался в бок крайнему коню.

Строй смешался, направление атаки сбилось. Спецназовец подбавил еще суеты, опрокинув одного из коней рывком за ногу. Толпа бросилась врассыпную.

Антон еще успел заметить, как его давешний собеседник, мегалак с черным кольцом, деловито перерезает горло упавшему соплеменнику, и в тот же момент разбегающаяся толпа повлекла его за собой.

Неизвестно, чем бы закончилось, потому что янычары хищными акулами ввинтились в толпу, разобрав меж собой Волобуева и Антона, но в это время раздался длинный протяжный рев трубы и в толпе в ужасе закричали:

– Нападение! На город напали!

И все кинулись врассыпную. Фонарщик задергался, было видно, что он отчаянно трусит, хотя было не понятно, кто напал. Он собрал свой пощипанный отряд и ускакал прочь.

Толпа хлынула по улице, и они побежали вместе с ней. Люди бежали целеустремленно, и очень скоро оказались перед городской стеной. Тут тоже были ворота, но другие, выкованные в виде массивных решеток.

За ними виднелся мосток через ров и небольшая часть дороги, на которой замер всадник. Толпа охнула и поддалась назад.

Сверху со смотровой башни закричали:

– Глядите, Мертвый всадник!

Толпа разом стихла, застыла, загипнотизированная завораживающим зрелищем.

Мегалакский механический конь стоял совершенно убитый. Было видно, что он долгое время скакал во всю мощь и изрядно подсадил всю свою энергетику.

Его шатало. Одна нога была вывернута в другую сторону, но он этого не замечал.

Всадник на нем был страшен. Антон сразу его узнал. По увечьям. Обрубок человека незащищено свисал с седла вперед. У него не было ни рук, ни ног, единственное, что не позволяло ему упасть, были ремни из сыромятной кожи, которыми он был привязан к коню.

В спине Икку торчал арбалетный болт, сидящий плотно, вверченный глубоко и смертельно.

В толпе были уверены, что это труп, поэтому, когда Икку вдруг дернулся, многие истошно закричали.

Колдун, почуяв близость людей, крикнул:

– Спасите!

– Ступай прочь, Мертвый всадник! – крикнули янычары ему с городской стены.

– Я живой! – снова крикнул Икку.

Может, все бы и обошлось, но ему вздумалось открыть свои вырезанные глаза.

Казалось, ими смотрит сама бездна.

– Да стреляйте же в него! – истошно завопили голоса, и именно из-за них, даже без команды офицера сарацины разрядили несколько арбалетов.

Несколько болтов ударил в коня, не причинив ему особого вреда, а один хорошо как по маслу вошел в грудь несчастного калеки.

– О Великий К.Г! – выдохнул Икку и, собрав последние силы, крикнул. – Бойся Каина в городе цветных витражей! Веруй в нарисованное, ибо это тебя спасет!

– Убейте его! – раздалась команда.

Несколько янычар на стенах вновь взвели арбалеты и спустили тетивы. Болты пронзали тело колдуна, губы его шевельнулись перед смертью, и теперь уже покойник повис на ремнях, весь утыканный стрелами.

Антон, наученный читать по губам, прочел последние слова несчастного, которые его поразили.

Икку сказал:

– Кроты, опять к вам на верстачок?

И улыбнулся.

Конь обреченно поволок покойника к воротам. Стрелы бились об него с металлическим звуком.

Женщины пронзительно завизжали, нагнетая и усиливаю панику и возникшую следом давку. Сбросившая оцепенение толпа понеслась прочь. Спецназовец едва успел ухватить Ивана, а Куцый вцепился в Волобуева, только так он смог не потеряться.

Толпа пронесла их через несколько улиц, люди были снедаемы одним желанием, оказаться подальше от ворот, пока в каком-то проулке им не удалось оторваться от массы бегущих.

К ним подошла молодая раскрасневшаяся женщина и смиренно поблагодарила за помощь.

Теперь она совершенно не походила на ту безрассудную особу, осмелившуюся выступить против самого хана. Как оказалось, она все время держалась за ними, чтобы сказать теплые слова.

– Как вас зовут, сударыня? – Спросил Антон. – И как вы осмелились на такой поступок?

Женщину звали Марией. Мужа у нее Фонарщик забрал сразу после свадьбы.

– Зачем?

– Наместник у нас большой выдумщик. Он развлекается тем, что мучает и убивает людей.

– Бывают же уроды! – сказал Куцый.

Антон спросил, не знает ли она, где можно переночевать уставшим путникам.

– Мой тесть держит большой дом и постояльцев пускает. Только плати и живи, сколько хочешь. У меня деньги кончились, он меня и выгоняет. Чего я к Фонарщику пошла? Некуда мне идти. Только на панель. Я и подумал, пусть лучше Фонарщик убьет.

– Тесть с тебя деньги дерет? Вот падла! – сказала Волобуев, и Антон был с ним солидарен, хотя и не в столь жесткой форме.

– Дерет в три шкуры! – подтвердила она. – Хотя один оставаться боится до смерти.

Он вдовец. У него пять дочерей, пять девок. Вот он за постояльцами хочет отсидеться в случае чего. По ночам здесь неспокойно.

– Одни девки! – Загорелся Волобуев.

– Волобуй, – тихо приказал Антон, – молчать!

Мария споро шла впереди и мужчины невольно загляделись на ладную фигуру, которую не могло даже скрыть просторное платье. При ходьбе она натягивалось на крутых бедрах, обтягивало груди.

Антон перехватил масленый взгляд Волобуева и почувствовал укол непонятного чувства.

Ревность, пояснил Иван. Слишком много атавизмов в тебе оставили твои создатели, дружок.

– Неужто тесть не подкатывал к тебе, Маша? – поинтересовался Волобуев, на что она ответила с милой непосредственностью, что было пару раз, когда она не смогла отбиться.

– А у вас не найдется немного денег для меня? Я отработаю, – взмолилась Мария.

– Найдется, – ответил за них кто-то, и все очень долго соображали, пока до них не дошло, что вслух заговорил конь, коверкая слова и с чудовищным акцентом.

– Ты лучше не разговаривай, а пиши, – посоветовал Волобуев. – А то у тебя акцент какой-то лошадиный.

Мария привела их к просторному двухэтажному дому на окраине, скрывшемуся за стеной, украшенной идиллической пасторалью. Лужайка, пастух, стадо. Все как положено. Только стадо было динозавров, а у пастуха рядом со свирелью висел галакс.

"Какой рисунок и кого спасет?" – подумал Антон, вспомнив слова Икку.

И как что – то там нарисованное, пусть даже важное, батальное, кого – то может спасти?

Хозяин, седой пузатый мужчина по имени Атанас, сам вышел к ним. Он уставился на невестку, и во взгляде смешались похоть и ненависть оттого, что недостойная тварь не дает ее насытить.

– Опять приперлась, а мы вас не ждали! – прикрикнул он. – Плати или убирайся, тебе сказано!

– Мы заплатим! – с этими словами Антон протянул еще один мешочек с колотым золотом.

Он заметил, что ни Волобуев, ни Куцый не торопились расстаться со своей долей, а, получается, платил везде только он. Впрочем, он подготовил и наколотил достаточно мешочков.

Атанас жадно схватил мешочек, увидел, что внутри, и мешочек непостижимым образом исчез прямо у него в руках, сгинул.

– Глядите у меня! – предупредил он. – Не перепортьте моих девок! Яйца поотрезаю!

Вот эту имейте, если есть охота! – он указал на Марию.

Антон еле успел придержать Волобуева за рубаху. Причем, здоровяк торопился не к девушке, как было указано, а к Атанасу, и совсем не для того чтобы поблагодарить за теплые напутствия.

Дочери Атанаса, действительно, были любо-дорого поглядеть. Они даже поспорили с Волобуевым. Антон считал самой красивой белокожую и светловолосую Дашу. Но по настоящему волновала его только Мария. До сих пор перед глазами стояла картинка, как она шла по улице в развевающемся платье. Волобуев глаз не отрывал от Глаши, грудастой, задорной.

– Какие сиськи! – Восторженно орал он, вызывая явное неодобрение Атанаса. – Даже кашу не буду есть, че время терять! – И… заснул с ложкой в руке.

Антон помог еще ему добраться до койки, потом сел ремонтировать копыта Ивану.

Была уже глубокая ночь, и конь уже мог передвигаться без посторонней помощи, когда скрипнула дверь, и в каморку вошла Маша в накинутом на плечи полушубке.

– Ты чего не спишь? – Грубовато спросил Антон, откровенно говоря, он не знал, как себя вести.

– Не спится, – так как он сидел на раскиданной постели, девушка опустилась рядом с ним. – Ты такой умелый, Антон. Ты, наверное, все умеешь?

Она неожиданно быстро сбросила полушубок, оставшись совершенно голой.

– Я видела, как ты смотрел на меня, возьми меня, – она жарко его целовала, и Антон несколько ошалел.

Потом они упали на постель и, не успел Антон осознать, имеет ли он право на какие-то дальнейшие действия, но Даша была настолько распалена, настолько готова, что он осознал, что уже овладел ею, еще даже не прикоснувшись.

Она распахнула на нем штаны и помогла ему. А дальше ему уже была не нужна ничья помощь.