Текст книги "Киборги не умирают"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Антон бросился помогать, на что Волобуев процедил сквозь стиснутые зубы:

– Отойди и без тебя тошно.

Он сделал два или три шага, и рубаха на спине потемнела от пота. От нечеловеческого усилия каждый мускул силача дрожал крупной дрожью.

Антон был готов дать голову на отсечение, что слышит потрескивание готовых сломаться костей. Ворота в сборе весили гораздо более тонны.

Несмотря на чудовищный вес, Волобуев удерживал ворота до того самого момента, пока из проема начали выскакивать вымазанные в крови, своей и чужой, килярвы, и только тогда уронил их. Ворота ударили о землю со стуком, напоминающим тяжелый шаг динозавра, отхватив несколько наиболее шустрых ног, и со скрежетом легли на стену. Выход был запечатан, но было неизвестно как надолго.

Люди не стали искушать судьбу и припустили со всех ног. Антон по-прежнему нес Леона, а вдвоем с Куцым они подпирали Волобуева, опьяневшего от поднятого груза.

Они бежали долго, спотыкаясь и падая в темноте во внезапно открывающиеся ямы.

Антон перешел на шаг только тогда, когда Куцый задохнулся окончательно. Сам он мог бежать практически безгранично, пока организм не сжег бы последнюю калорию.

Надо было как можно скорее уйти с открытой местности. Не прошло и получаса, как это им удалось. Они нырнули за первый попавшийся холм и направились к следующему.

Лишь оставив между ними и преследователями, по крайней мере, три холма, он объявил привал.

Леон умирал.

– Ты не находишь, что у меня жуткий вид? Не нравится мне все это, – сказал он свистящим шепотом, поманив его пальцем.

Антон поднялся и сказал Волобуеву:

– Перевяжи старика, я вернусь на постоялый двор, поищу медикаменты.

– Не дури, парень, – сказал тот. – Куда ты собрался возвращаться?

– Умер, – тихо проговорил Куцый.

Они рыли могилу, вонзая палаши в слежавшуюся землю. Антон думал, что вместе с этими стариками-с Леоном Кински, с Белым Лу закончилась великая удивительно светлая эпоха.

Эпоха героических самоотверженных сверхлюдей. Им не надо было ничего для себя, даже памяти, все их титанические усилия и выдающиеся деяния для достижения всеобщей безопасности навсегда становились достоянием секретной истории.

Теперь эти люди ушли, оставив после себя пустоту.

Воронин, наверное, был таким же. Но его убили.

А кто же тогда я? Подумал он. Ведь зачем-то меня сделали, а Воронин отдал свое тело. В галактике ничего не бывает просто так.

Это мысль занимала его все время, пока он рыл могилу.

21. З О Л О Т О и ШАМАН

.

Коротая время до утра, они дремали по очереди. Ночь прошла спокойно, но когда вахту нес Куцый, случилось ЧП. Обычная для Перегона тишина была нарушена.

Сначала источник подозрительного шума находился далеко, но по мере приближения быстро перерос в целую какофонию звуков – сипение, вздохи, шум сбивчивых шагов.

Куцый, не зная, что делать, попятился.

– Это конь, – успокоил его Антон.

Вскоре показались отблески фар, и, стуча сбитыми копытами, к ним вышел Иван. Был он изрядно помят, перепачкан в грязи и чрезвычайно обрадовался встрече.

– ВСЕХ КОНЕЙ УБИЛИ, – торопливо писал он.

– Людей тоже, – добавил Волобуев. – Ты то как спасся, коняка?

– Я УБЕЖАЛ.

Иван повернул голову к Антону:

– Я ВИДЕЛ, КАК ТЫ ДРАЛСЯ. Я ТОЖЕ ОДНОГО ЛЯГНУЛ.

– Отстань ты, черт! – Сказал Антон, тщетно пытаясь остановить словоизвержение. – Пора в дорогу собираться. И так много времени потеряли. До Ахангарана еще идти и идти.

И сразу почувствовал возросшее напряжение. Которое быстро переросло в сопротивление. Целая электродинамика.

– А кто тебе сказал, что ты здесь главный? – Медленно произнес Волобуев. – Почему мы должны тебя слушать?

Антон подумал, а что он, действительно, раскомандовался. Мужчины смотрели на него с все возрастающим недоверием, в самый раз было бы заорать, как Поджидай, треснуть Куцего по щеке для острастки, да и силача не мешало бы припугнуть.

Еще день назад он так бы и сделал, и они послушались бы его, пошли за ним, как овечки, как живой щит. Это было бы грубо, но сработало бы наверняка. Еще были сильны в памяти этих двоих то, как он дрался, он был для них героем – и этим можно было попользоваться, но чем скорее, тем лучше, ибо воспоминания уходят, и уже скоро все забудется, а может, и перевернется с ног на голову – заклеймят как предателя, да подвесят вниз головой.

Но теперь невдалеке лежал в могиле Леон, и он не мог так с ними поступить. Не мог.

– Ладно, – сказал он. – Я иду в Ахангаран, как я уже говорил, у меня там небольшое дельце. Кто захочет присоединиться, милости просим. Только пусть соглашается сразу. Потом никого не приму.

– Я ПОЙДУ, – сказал конь по команде Антона, переданной по внутреннему коммуникатору, честность честностью, но надо было создать прецедент.

Но его благородный порыв не оценили.

– Скотина голоса не имеет! Пойдешь, как миленькая куда скажут! – огрызнулся Волобуев.

– Кто скотина? – возмутился Иван, и Антона едва не прокололся, заорав вместе с ним.

– Как хотите, – нарочито равнодушно пожал он плечами. – Можете возвращаться, но предупреждаю, там может быть засада.

Силач переглянулся с Куцым. Чувствовалось, что они не пойдут. Назло ему.

Пропадут, попадут клоунам на завтрак, но не пойдут.

Спецназовец нарочито медленно сел в седло.

– Да кто ж так стремя выворачивает? – Волобуев подошел помогать.

Антон смотрел на его огромные мужицкие руки, ладно прилаживающую амуницию, и стальное сердце его сжалось, когда он представил эти ловкие работящие руки мертвыми и холодными.

– Может, пойдете? – сделал он последнюю попытку их уговорить. – Пропадете же порознь, мужики.

Они лишь упрямо качали головами. Антон сокрушенно подумал, что кулаками у него всегда получалось гораздо лучше, чем убеждением.

Неожиданную помощь он получил от Ивана. Хотя почему неожиданную. У него оперативная память почти в два раза мощнее. Иван повернул голову и уставил на Куцего свой фирменный немигающий взгляд.

– Пропадешь. А тебе пропадать нельзя, ты теперь единственный из семьи остался.

Нельзя, чтобы на тебе род кончился. Тебя твой зарубленный папаша на тот свет не пустит, так и будешь тенью по Перегону век вековать.

– А что я? – Смутился тот, да и не только он, Антону тоже сделалось не по себе, задета была свежая рана парня, он и так себе места не находил. – Да я завсегда. Я с вами пойду!

Он перешел на их сторону, с другой остался Волобуев в единственном числе. Этот не пойдет точно, решил Антон. А жаль.

– Пошли, – позвал Куцый.

– Не пойду, – замотал тот головой.

– И ты пойдешь, – заявил Иван таким тоном, что силач вскинулся:

– Это почему же?

– Дороги из Перегона ты не знаешь, заплутаешь без нас.

– Пришлый ее тоже не могет знать, – резонно возразил Волобуев.

Антон собрал всю свою непорядочность в кулак, чтобы соврать. В принципе, если придерживать одного направления, выйти было можно. Куда-нибудь.

– Дорогу покажу я, – безапелляционно заявил Иван.

Силач подозрительно уставился на него в ответ. Этого здоровяка не переглядишь, не пацан Куцый. Оставалось только врать напропалую.

– Ты же помнится, говорил, что в Ахангаран не ходил, коняка?

И тогда искин совершенно авторитетно заявил:

– В Ахангаран не ходил. А ИЗ АХАНГАРАНА ШЕЛ!

– Ну, ты и врать! – восхитился силач, Антон произнес те же слова по внутреннему коммуникатору.

Антон подумал, что искин врет точно так же, как только что готовился соврать он.

Он взял его грех на себя. И вообще слишком часто Иван стал его выручать, даже чуть не погиб во взорвавшемся катере. Вторая попытка, мелькнула вдруг мысль, и он поежился. Он слишком привык к своему искину, тот словно стал частью его, братом. Да они и были братьями – два квазиживых организма, имеющие одну общую судьбу.

– Ладно, – добродушно махнул рукой силач Антону. – Твоя взяла. Командуй.

Он тоже перешел незримую черту и присоединился к ним. Антон смотрел на чумазые лица этих людей, совершенно чуждых его эпохе, и дороже этих лиц у него сейчас никого не было.

Но надо было торопиться. Бутон собирался цвести.

Клоуны нагнали их спустя час. Если бы Антон не сканировал местность и не услышал врага первым, людей, а возможно и искина он бы потерял.

Спутники повалились в ближайшую ложбину, и стали торопливо закидываться лежалым мусором и землей.

Антон прятался последним и проверял маскировку каждого. Приятно удивил Иван, втянувший в себя ноги и голову и превратившийся в опутанный питающими проводами ящик, после чего погрузился в почву подобно подводной лодке, так что и маскировать было особенно нечего. Оставшийся на поверхности жалкий пук разноцветных проводов Антон оборвал и тоже закопал.

Потом он занялся собой, произвел пару движений, и его не стало. Спецназовец растворился, словно призрак в тумане.

Их было семеро. Семь безжалостных убийц. Антон увидел их издалека, и некоторое время казалось, что они идут прямо на него. Лишь потом стало понятно, что они пройдут чуть левее.

Когда они подошли ближе, он разглядел их лица и был неприятно поражен. Теперь он знал причину их странного прозвища. На клоунах были лица убитых.

Впереди шли Куцые, все трое. Отрезанные головы были водружены на место, так же торчали непокорные вихры, и лишь жутковатые швы на шеях напоминали о произошедшей трагедии. Спецназовец подумал, хорошо, что Куцый-младший не видит это завораживающее зрелище, у парня могли не выдержать нервы.

Следом шел Поджидай. Глаза его были прозрачны, сквозь них высвечивалась пустота.

За бывшим предводителем шли Артамон со своей несчастной женой.

Замыкала шествие килярва, ослепительно белокожая, с глазами настолько узкими, что они казались закрытыми. Ее кукольное личико было прекрасно.

Спецназовец было усомнился, что убил уже красавицу однажды, потом понял, что одна из уцелевших килярв сняла кожу с лица убитой и надела на себя. Наверное, ей нравилась красота подружки, и она давно пестовала это намерение.

Оборотни передвигались молча и слажено, словно единый организм. Даже шагали в такт, так что шаг сливался в один. Безмолвный отряд смерти.

Когда жуткий караван приблизился на кратчайшее расстояние, и уже готов был начать удаляться, чуткая килярва что-то заподозрила и, внезапно припав на руки, стала по-собачьи обнюхивать землю. Нос на чужой коже свесился ноздрями почти до самого грунта, но спецназовец был уверен, что она ищет не запах.

Снова как в случае с Всадником Тьмы он с ходу ушел в транс.

Огромная равнина. Огромная пустынная равнина. Кругом на многие мили ни единой живой души. На этот раз Антон стал землей. По нему много ходили, он измельчился, перемололся в песок. Податливый, текучий, ветерок переносит его с места на место.

Движения килярвы стали замедленными. Она уже не тянулась так жадно к земле. Тут действительно только она одна. Килярва потеряла след. Она поднялась, потеряв к происходящему всякий интерес. Поправила съехавшую маску, приладив болтающийся нос на место, и бросилась догонять колонну.

В движениях ее засквозило нечто механическое. Словно бежала боевая машина.

Монотонные повторяющиеся движения.

Дождавшись, пока клоуны удалятся на безопасное расстояние и не смогут их увидеть, Антона стал поднимать своих.

Беда не приходит одна. Если с людьми было все нормально, то при распаковке у коня не вышли задние ноги. Уперевшись передними копытами в землю, искин мог только елозить задом, правда, довольно энергично.

– Может пристрелить его, чтобы не мучился, – глубокомысленно изрек Волобуев. – Даром что железный, даже мясо не съешь.

– ТЕБЯ БЫ САМОГО ПРИСТРЕЛИТЬ, – гневно написал конь. – АНТОН, НЕ БРОСАЙ МОЕ ТЕЛО.

Антон не знал, на фига искину тело, но не уважить просьбу партнера не мог.

Под неодобрительные взгляды Волобуева и Куцего Антон взвалил на плечо коня, тот оказался тяжел как кусок свинца.

– Ну и куда идти? – с ленцой поинтересовался Волобуев.

– За клоунами!

– Интересное дело. А если они нас подкараулят? Что ж самим в пасть лезть?

– Клоуны идут в Ахангаран!

– Ты уверен?

У Антона едва не сорвалось, что в противном случае они бы не надели маски убитых людей. Вместо этого он сказал, что все другие дороги ведут к смерти, потому что эта долина проклята Великим К.Г.

Не тратя более слова, Антон перехватил коня удобнее и решительно зашагал по едва видимым следам. Напуганный его словами, маленький караван торопливо двинулся вслед спецназовцу.

Вскоре равнина закончилась, и снова потянулись холмы. Местность выглядела еще более зловеще, чем все, что они видели до сих пор. Если до этого встречались остатки разгромленной техники, брошенный серперные батареи, то теперь холмы сверкали девственной пустотой. Перегон в этом месте не допускал даже намека на чужое присутствие. Гладкие от мха холмы выглядели абсолютно безжизненно.

– На самом деле, проклятое место! – пыхтел Волобуев.

Тем удивительнее был увиденное ими посверкивание золотистого оттенка на вершине одного из холмов. Караванщики как по команде остановились.

– Что это могет быть? – спросил Куцый.

– Похоже на золото, – не подумав, сказал Антон, наскоро в походном режиме проведя спектральный анализ.

Волобуев алчно предложил глянуть.

– Это может быть ловушка! С чего бы там золоту лежать? – возразил Иван.

Не успел Антон глазом моргнуть, как силач одной ручкой удалил с его плеч неподъемный груз и уложил наземь.

– Пошли! – сказал он.

Куцый как по команде устремился вперед. Они за ним.

Поднимались они дольше, чем рассчитывали.

Наверху мох отсутствовал, зато вперемежку лежали куски пластика и металла.

Скорее всего, здесь разбился контейнер, уроненный с катера. Катер над Перегоном?

Занятно. Антон шмыгнул носом, но все эти размышления вымело у него из головы, едва он вступил на ровную площадку на самой вершине.

Зрелище было и впрямь невиданное.

Площадка была беспорядочно завалена золотыми статуями, выполненными в натуральную величину. Поначалу Антон думал, что это люди, потом понял, что ошибся.

Десятки, если не сотни монументов изображали мегалаков. Они были запечатлены в трудно воспринимаемых с человеческой точки зрения позах и ракурсах, что свидетельствовало, что скульптор тоже был нечеловек.

В его мастерской руке виделось четкое знание чужой физиологии, характеров и любовь, безумная любовь к своей расе.

Антон остановился перед фигурой молодой самки. Она была даже красива: короткая шерстка гладко зачесана, маленькие кошачьи уши игриво прижаты, глаза кокетливо развернуты вбок. И она была полностью обнажена, в ладная фигуре было даже что-то сексуальное.

– Стал бы такую? – Спросил Волобуев, он стоял рядом, озабоченно ковыряя в зубах спичкой.

Антона заело от его грубости.

– Волобуев, а ты бывал когда-нибудь в музее? И что ты там зубочисткой тычешь, ты и мяса-то уже сутки не ел! – Он вынул ее у него из рук с такой скоростью, что верзила и движения не увидел.

– Что на тебя нашло, атаман, я ж просто спросил, показал бы ты себя настоящим мужиком с этой мегалакской шлюхой.

"Вот я уже и атаман", – горестно констатировал Антон и спросил, почему он считает изображенную шлюхой.

– А разве не видно? – удивился силач. – Видишь, какая хорошая.

– Все они хорошие, когда спят! – сплюнул спецназовец. – А то, что мегалаки на Периферии творили, да целыми астероидами людей вырезали – это другие мегалаки.

Те плохие. Великого и могучего К.Г. вам в задницу. Не выйдет вам чистенькими остаться. Статуй они понаделали.

Он бы еще долго распалялся, если б прямиком не уткнулся в еще одну группу золотых фигурок.

Дети. Они играли, ползали у его ног, а один прямо ему в руки протягивал прозрачный хрустальный мяч – единственная не золотая вещь из всего паноптикума.

Антон быстро отвернулся, даже кулаком садануть было некуда – кругом были статуи.

Можно было назвать жизнь дерьмом, не он первый, не он последний. Положение вещей от этого не менялось.

По всей Периферии шли войны и конфликты. Никто никогда не жил с мегалаками в мире, и никто не собирался мириться с ними дальше. А спроси у любого, кто начал войну, никто и не вспомнит.

Какая-нибудь гнида наподобие Мистера Би, не выползая из своей Харизмы, прикинула на арифмометре, что воевать оказывается выгоднее, можно укрыть пару триллионов пиастров от налогов, и поднесла спичку.

Большего и не понадобилось.

Мегалак видом страшен, на механическом коне ездит, иди и убей его. А с той стороны уже другой, мегалакский, Мистер Би своих подзуживает, и полыхнула бойня.

Миллионы Антонов хлынут по Перегону. С этого света на тот.

– Чего застыл, атаман? Пошли! – Прервал его размышления Волобуев.

И они стали спускаться.

Хотя Волобуев и лежал в ложбине, над землей на целый метр продолжал возвышаться его необъятный зад. Он словно существовал сам по себе. Царь задов.

На зад плавно опустилась жирная муха. Пятерня гиганта, меньше всего размерами схожая с рукой, так же плавно ее смахнула. "Откуда здесь мухи?" – подумал Антон.

– "Упущение со стороны Перегона." – Долго лежать-то? – шепнул Куцый.

– Хочешь, иди, – добродушно ответил гигант. – Мне еще жить охота, а вдруг там клоуны ночуют.

– Мне тоже помирать нельзя, – заявил Куцый. – Я должен обязательно наследника оставить, чтобы моя фамилия на мне не кончилась.

– Тоже мне фамилию сыскал. Не велика потеря.

– У тебя тоже не княжья-Волобуев, – говоря это, Куцый ненароком поменял одну из букв, и пятерня гиганта плавно и угрожающе поплыла к его лицу.

– Тихо вы там, – прикрикнул Антон.

Он прикидывал, подчиниться ли гигант, тот помедлил, но руку все же убрал. Видно было, что подчинение далось с видимым трудом, и в душе у него зреет бунт. "Когда начнет брыкаться, придется ему физиономию бить", – с тоской подумал Антон.

Но он был занят не этим.

Укрываясь за небольшим бугром, он изучал раскинувшуюся перед ним местность.

Местность, как местность.

Спустя пару часов после Золотого холма они вышли к очередной долине, так зажатой возвышениями, словно они старались выдавить ее из себя.

Интерес представляло строение, которое кому-то взбрело в голову выстроить в этом гиблом месте. Среди мха возвышался капитальный забор, имеющий не менее пяти метров в высоту. Вот такой заборчик.

– Пойду, гляну, – решился Антон, хотя поначалу склонялся обойти странную застройку.

– Что там смотреть? – Волобуев для убедительности придвинулся вплотную, дыша ему в лицо.

У Антона сложилось два предубеждения. Первое: голова амбала состояла из одной пасти. Второе: ел он один чеснок.

Куцый был солидарен, чтобы никто никуда не ходил.

Волобуев придвинулся еще, давя на Антона обширным чревом и давая попробовать его прочность.

– Давай обойдем, атаман, – предложил он на уровне приказа.

Кажется, на лету Антон превращался из атамана в "Эй, ты, атамана." – Вот что, ребята, – сказал он, наливаясь злостью. – Я дал себе зарок пройти через Перегон, и я его пройду насквозь. Если не хотите, счастливо оставаться, но меня прошу не беспокоить. Что касается тебя Волобуев. Ты знаешь, что такое ледокол?

Как ни странно, тот знал.

– Ты видел когда-нибудь ледокол, который боялся бы льда? Ты не видел никогда таких ледоколов, потому что таких ледоколов нет. В противном случае он должен называться как-то по иному. Считай, что перед тобой ледокол, а ты айсберг, и если ты сию же минуту не уберешься с моего пути, я перееду тебя пополам.

Так как гигант помедлил, он спокойно добавил:

– Это очень больно.

Он был гораздо меньше Волобуева, но в одночасье вдруг что-то изменилось в нем, проступила внезапно ничем не выдаваемая доселе мощь, так что сразу стало понятно, почему в смертельной схватке с оборотнями выжил именно он. Прозрение было столь очевидным, что гигант не выдержал, уступил, отшагнув в сторону.

Антон догнал его, слегка покоробив жирное брюхо металлическим прессом, пригладил ворот рубахи, так что на груди Волобуев потом обнаружил синяки и попросил:

– Не называй меня атаманом. Пожалуйста.

– Не буду, – гигант шумно сглотнул слюну.

Был в его жизни такой случай, когда он на спор одним ударом пудового кулака убил быка трехлетку, но сейчас он заробел, было что-то несокрушимое в стоящем перед ним человеке, хотя Волобуеву приходилось схватываться не на жизнь, а на смерть с людьми и покрупнее, но этот был какой-то совсем уж железный, и действительно при неповиновении мог пройти сквозь него.

С этого дня он перестал нажимать Антона атаманом.

Он стал называть его Ледокол.

Вблизи забор выглядел высоченным словно небоскреб. Железные листы громоздились друг на друга в несколько слоев, прихваченные толстыми сварочными узлами.

Работали грубо, кое-где даже прожгли сталь насквозь. Похоже было на галакс. Или серпер. Вещи для сварки не приспособленные совершенно.

Антон обошел забор кругом, но нигде не обнаружил даже намека на калитку. Тогда выбрав лист потоньше, постучал.

Старое железо так загрохотало, что его невозможно было не услышать, но с той стороны не раздалось ни звука.

Антон продолжал стучать, хотя можно было перелезть через забор, раз никто не открывает. Он и сам не знал, почему он не полез сразу. Какое-то чутье говорило, что делать этого не надо.

Происходящее ассоциировалось у него с Проктавром, где человечество впервые за свою историю столкнулось с нуль-полосами. Переступит человек через такую, и нет человека.

Может этот забор и не нуль-полоса, но эффект может быть тот же. Что-то говорило ему, что за забором кто-то есть, и хозяин рано или поздно покажется.

Наконец с той стороны послышался душераздирающий скрип несмазанной двери и чьи-то шаги. Процесс сопровождался целой какофонией звуков, как-будто кто-то совершенно не умеющий играть на губной гармошке пытался это проделывать во всю силу легких, перемежая титанические потуги ударами в бубен.

– Ежели вы кроты или клоуны, убирайтесь к дьяволу. Здесь для вас поживы нет, клянусь Великим К.Г., -раздался сварливый голос. – Я самый могущественный шаман в долине, и у меня в доме обитает злой дух, он страсть не любит незваных гостей.

Считаю до трех и выпускаю.

– Подожди считать. Здесь нет ни клоунов, ни кротов, – так же громко ответил Антон,

– Мы – люди с каравана, который шел из Барража в Ахангаран.

– Что с караваном?

– Клоуны вырезали. Нас всего трое осталось.

– Чей был караван?

– Поджидай – камня.

– Что с ним?

– Убит вместе со всеми.

– А что ты скажешь на то, мил человек, что я собственными глазами видел Поджидая вчера живого и здорового?

– Это был клоун. Оборотни одели на себя личины убитых. Как же они тебя не тронули?

Внезапно сбоку, на границе пары страшно склепанных листов жести, где Антон был уверен, ничего нет кроме грубого сварного шва, со скрежетом отворилась крохотная калитка, выпуская довольно отвратительного на вид горбатого карлика.

Рост он имел не более метра. Одет в грязный полосатый халат, рассчитанный на нормальный рост, и полы которого волочатся по земле. Лицо можно было бы назвать лицом ребенка, если бы не дико растущая борода. На груди шамана наряду с уже известными барабаном и губной гармошкой висели гусли с прогнутой декой, глиняные свистульки и бог знает что еще.

– Думаешь, я их пустил? – Лицо шамана было непроницаемо, как показали дальнейшие события, этот человек не умел улыбаться. – Что я клоунов отличить не могу? – Внимательно оглядев Антона, он сказал. – Вижу, ты настоящий воин. Меня зовут Емелех. Скажи-ка, смелый воин, не видели ли твои люди в долине Веселого монаха.

Антон ответил, что нет.

– Ваше счастье, иначе никто из вас не ушел бы живым, – самодовольно бросил Емелех. – Это вам не с паршивыми оборотнями драться.

– В доме ты один?

– Один. Если хочешь на постой определиться, то скажи сначала, чем платить собираешься?

Упоминание о прихваченном мегалакском золоте оставило Емелеха спокойным, зато, когда упоминание Антоном хрустального шара, который он сам не зная, зачем прихватил, заставило глаза шамана разгореться. Он попросил его показать и долго с вожделением вертел в руках посверкивающий всеми гранями хрусталь. Хотя Антон готов был поставить золотой пиастр против рваного контрацептива, что в жадных руках шамана шар стал сверкать меньше, потускнел.

Емелех поспешил спрятать шар за пазуху и, что-то бурча под заросший мохом по самые уши нос, полез в калитку. Сделав знак своим, Антон последовал за ним.

Во дворе стоял дом, довольно обширных размеров, не сказать, что карлик живет, но все равно похожий на конуру, потому что был скроен из пригнанных друг к другу оцинкованных листов. Разных размеров окна были грубо вырезаны и закрыты целлофаном, почему-то порванным.

От созерцания Антона отвлекли стоны Волобуева, пролазившего, вернее, застрявшего в калитке. Он хотел дать ему руку, но силач лишь молча помотал головой. Сталь за его спиной стал выворачиваться, словно распускающийся бутон, и богатырь вполз внутрь, втаскивая за собой коня за хвост. В мониторах того то и дело возникали надписи, украшенные многочисленными восклицательными знаками.

Замыкал шествие напряженно озирающийся Куцый. Поведение парня начинало внушать серьезные опасения. Куцый слишком уверовал в свою незаменимость и буквально помешался на проблемах личной безопасности. Он готов был видеть впереди кого угодно, ребенка, женщину, только не себя.

А кто сказал, что сзади безопаснее?

– Калитку за собой закрой, – велел Антон и почуял неладное, когда Куцый начал недоуменно озираться.

Потому сзади не было никакой калитки, а имел место все тот же изуродованный тяжелыми швами от серпера железный монстр.

Здесь надо держать ухо востро, решил Антон.

Внутри странный дом тоже оказался весь из железа. Комната, куда они вошли вслед за Емелехом, имела недопустимо низкий потолок, Антон успел наклониться, а Волобуев не успел и погнул притолоку.

Спецназовец огляделся. Комната была одна, она же кухня с печкой-буржуйкой.

Второго этажа и подпола не имелось.

Посреди комнаты стоял стол, тоже железный и довольно странный, весь на болтах, похоже, складной.

Емелех выставил в качестве угощения большую миску с мясом и двухлитровый штоф.

Ложка, стакан, миска-все было в единственном экземпляре. Похоже, Емелех до их прихода не подозревал о существовании гостей.

Когда сели за стол, Волобуев как раз уперся головой в потолок.

– В самый раз, – удовлетворенно констатировал он и потянулся за мясом.

– Остановись, – сказал Антон. – Негоже без хозяина со стола вкушать.

– Ешьте, чего уж, – Емелех сделал движение, будто намереваясь выйти.

Антон тоже сделал движение и, вынув паузер, положил рядом с собой на стол.

Оружие так себе, точнее будет сказано, дрянь оружие, ближний бой, даже бронежилет не пробивает, да и зарядов нет, но для устрашения пойдет.

Емелех вернулся, откушал мясца, хватил стакан, потянулся за вторым, но Волобуев стакан отнял, налил до краев, провозгласил:

– За доверие, – и выпил, даже не выпил, проглотил.

Ели и пили много. Антон столько всего пережил за последнее время, что сам не понимал до этого, что же ему не хватало. Оказалось, выпивки.

Спирт жег биологическое нутро, процессор же наоборот окутывала прохладная, окутывающая неприглядную действительность, мгла.

– Хорошо сидим, Ледокол, – донесся из мглы голос Волобуева. – Вот слушай еще анекдот. Идут два клоуна по Перегону…

Анекдотов было много. Антон смеялся часто и охотно, не дослушав до конца. Новый взрыв веселья вызвала попытка Куцего облегчиться через окно.

– Что ж ты делаешь, ирод, – взмолился Емелех. – Выйди во двор.

– А может, там клоун, – возразил тот, не прекращая своего занятия.

– Да какой клоун! Забор заговоренный, таракан не пролезет, не то, что клоун.

– Вон он, руку тянет! – Возопил Волобуев, Куцый от неожиданности повалился со спущенными штанами с подоконника, вызвав новый взрыв хохота.

Емелех уже постелил на полу, и Антон начал было уже приподниматься от стола, но тут перед ним оказалась непочатая бутыль, и Волобуев как бы невзначай спросил:

– Ну что, Ледокол, слабо меня перепить?

Великан смотрел хитро, как-будто и не пил до этого вовсе. "Что он, гад, на пол что ли выливал?" – подумал еще Антон. "Убить его мало за напрасный перевод ценного продукта". Пить было нежелательно, ночь коротка, набраться силенок не мешало, а не утомительные марафоны устраивать, после которых еще и голова треском трещит.

– Наливай, – кивнул Антон, и силач стал наливать.

"Я тебе покажу ледокол", – решил он. И показал.

Он плохо помнил, что было после этого. Он даже не помнил, как пил. Спустя какое-то время какой-то посторонний грохот привел его в себя.

Он обнаружил себя задумчиво сидящим с куском мяса в руке, причем по необъятности последнего надкуса было видно, что кусал явно не он. Напротив стояла пустая бутыль, а еще чуть подалее на полу растянулся и богатырски храпел Волобуев.

Будто ждавший этого момента и появившийся неведомо откуда, Емелех пытался поднять силача. Ощущалось, что работку он выбрал себе не по силам.

Антон встал, вскинул Волобуева на плечо и спросил:

– Куда его?

– Да на второй этаж, – охотно ответил Емелех. – Там вам удобнее будет.

Недобрый огонек сверкнул вдруг в его глазах, но сам старик выглядел веселым, даже озорным. Таким он не нравился Антону даже больше, чем угрюмым, но он сделал вид, что настолько пьян, что уже ничего не замечает.

– Показывай дорогу, дед, – и он пошел вслед за Емелехом по ржавой лестнице наверх.

– Притомился, воин? – Ворковал шаман. – Пришла пора и отдохнуть.

Когда Антон покачнулся, Емелех его участливо поддержал:

– Не зашибся?

– Не зашибся, не зашибся, – проворчал спецназовец. – Понастроил тут, тебе б только на бубне стучать.

Они поднялись в темную каморку с маленьким окном и с одной единственной панцирной койкой. Антон довольно грубо свалил на нее силача. Потом рывком вытащил из-под него подушку, бросил на пол и упал сам.

– Покойной ночи, ребятки, – пропел шаман и притворил дверь, которая при этом даже не скрипнула.

– Тебе того же, папаша, – пожелал спецназовец. – Не кашляй.

Он прислушался, надеясь услышать шаги или скрип лестницы, но не услышал ничего.

Ему показалось, что шаман никуда и не уходил, а продолжает стоять у двери, затаившись и терпеливо ожидая, пока они уснут.

Утонченный, как у барса, слух позволил различить спецназовцу некий тонкий писк, живо напомнивший ему шум пневматики, и тотчас шаги шамана донеслись уже снизу, с первого этажа.

Все это еще больше не понравилось Антону, и он твердо дал себе зарок, что в этом доме он спать точно не будет.

На первом этаже еще немножко покряхтел шаман, а потом вдруг донеслись тихие нежные звуки. Емелех тихо перебирал струны гуслей. Пальцы едва касались струн, этакие порхающие бабочки.

Антон увидел их. Цветное облачко вилось над зеленым лугом. Спецназовец лежал навзничь на траве, покусывая зубами травинку.

"Однако заснул", – понял он. – "А бабочки как на Земле". Просыпаться отчаянно не хотелось, но спецназовец всей кожей вдруг почувствовал, что если сейчас не проснется, то не проснется никогда.