Текст книги "Киборги не умирают"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

2 3. Ловушка

Это была ловушка, Антон не только сам в нее угодил, но и привел за собой Машу.

Теперь они стояли, прижавшись к холодной стене в неприметном тупике за базаром, и смотрели на молча приближающихся врагов. Люди были буквально за дувалом, их было много, продавцов, покупателей, здесь же слышались лишь их голоса, и здесь пахло смертью.

В этот злополучный день Антон хотел разузнать о Дану Дануеве, и шел вместе с увязавшейся с ним Марией, осматривая мозаики, о которых ему не давали забыть слова Икку. Чем– то они его зацепили. Конечно, надо было страдать сильным самомнением, чтобы думать, что они обращены к нему. Скорее всего, они вообще не имеют никакого отношения к реальности. Но была в этом притягательная загадка.

Рисунок, могущий кого-то спасти. Понимаю, документ, пропуск там с наивысшим допуском, с личным вензелем Амира, но рисунок! На стене!

Решив пообедать, они направились к базару, где было много забегаловок, и уже в толчее перед входом, прыткий малый сдернул вдруг цветастый платок с шеи у Маши и стремглав бросился убегать по извилистым запутанным прилегающим улицам. Тут спецназовец решил показать, что и он не лыком шит, и, несмотря на протестующие крики попутчицы, кинулся в погоню.

Так они и оказались в проклятом тупике, где Антон, наконец, изловил паршивца и отнял шаль. Он собирался задать взбучку парню, когда за спиной раздался грубый голос:

– Нехорошо маленьких обижать.

Их было пятеро. Мало того, это были не люди. Мегалаки. Все по обыкновению чуть выше человеческого роста, здоровые как кони. Один держал в руках снаряженный арбалет, четверо были вооружены кистенями и широкоперыми ножами.

Арбалетчик дал вору монету, тот было возмутился:

– Две обещано было. Добавить надо.

– Сейчас добавлю, – пообещал мегалак и выполнил обещанное, дав ему в зубы практически без замаха, но звук бы такой резкий, что стал ясна сила удара, а парень взвыл и кинулся наутек, сжимая окровавленный рот.

Маша в страхе жалась к спине Антона.

Он стоял, готовый при первой же реальной угрозе перейти в боевой режим, но тут что-то произошло. Мегалаки вдруг уставились на него, причем так внимательно, что словно окаменели. Сцена напоминала кадр из дешевого боевика, когда вооруженные до зубов противники замирают перед боем на кажущиеся бесконечными минуты.

Но в этом случае было не так. Мегалаки действительно не делали красивой паузы, эти животные не были способны на красивые жесты, насколько мог судить Антон по воспоминаниям Воронина. Они его рассматривали, словно увидели нечто, что не могли понять.

– Ты не человек! – сказал стрелок с арбалетом, видно он верховодил в группе.

– Ну и что дальше? – Теряя терпение, спросил Антон.

Ему никто не ответил. Мегалаки повернулись друг к другу и оживлено засвистели на своем ультразвуковом языке.

Модернизированный гипофиз спецназовца смог уловить лишь отдельные слова.

Мегалаки несколько раз повторили имя Олаф.

Потом как по команде свист прекратился, и они опять уставились на людей. От их взглядов Маша вцепилась в Антона, и он почувствовал ее ногти сквозь рубаху.

Во взглядах сквозило новое чувство, значение которых он не понял. Он лишь понял, что нападать они не будут. Не будут и все. Он и сам не понял, почему в этом так уверен.

Стрелок резко убрал арбалет, сунув его под полы черного просторного плаща, повернулся и пошел прочь. Остальные последовали за ним. Шаги затихли. Они стояли в пустом проулке, и лишь базар продолжал шуметь за дувалом, не подозревая, что тут могла лежать целая куча трупов.

– Кто такой Олаф? – спросил Антон.

При упоминании имени Даша впала в панику.

– Это самый кровожадный бандит в городе, – шепнула она. – Его все боятся. А что они хотели?

– Я бы тоже хотел это знать, – процедил Антон, он сомневался, что мегалаки единственно не тронули его по причине, что он был киборг.

Мегалаки во время войны резали всех, и киборгов в том числе. Ротами вырезали.

Здесь было что-то другое. Но что?

Рисунок спасет тебя в городе цветных витражей, вспомнились вдруг слова, но вокруг тянулись только серые дувалы.

Куцый c Волобуевым тоже должны были попытаться разузнать про Дану Дануева.

Вернее, Куцый должен был аккуратно поспрошать, пока здоровяк бы его прикрывал.

На деле парнишка никак не мог дождаться с утра Волобуева. Тот намертво закрылся в своей каморке, откуда доносилось мощное пыхтение, сопение и куча других звуков.

Периодически из комнаты выскакивала одна из дочерей Атанаса, но тотчас заскакивала другая, и все возобновлялось по новой.

Ледокол давно ушел, и Куцый вполне обосновано опасался, что за срыв задания достанется ему, как более слабому из провинившихся.

Такое частенько практиковалось в его семье. Когда старшие портачили, батька всегда лупил его, для профилактики. Потому что старшие могли в ответ и батьке съездить.

Куцый вздохнул. Пусть, батя, земля будет тебе пухом. И братьям. Вы теперь вместе навсегда.

Посему Алексис собрался и пошел на поиски один, что было полным нарушением инструкций Ледокола.

Котомочку с золотишком он припрятал в укромном уголке амбара, за мешками с зерном, взяв с собой лишь небольшой самородок, необходимый для установления контактов.

Точкой приложения усилий он выбрал трактир "На том свете". Трактир был мерзкий.

Грязные гнилые доски на полу, неприятный запах продуктовых отбросов из контейнера, стоящего при входе. Отвратительные проститутки, похожие на бородавчатых жаб. То ли дело килярвы.

Алексис вспоминал сабельщиц со смесью восхищения и отвращения. Он припомнил, как одна из них соскочила с него в последний момент, и он «выстрелил» ей вдогонку, угодив в выпуклый упругий зад как в мишень. Кстати, ее же потом и грохнул.

Вопрос трактирщика, толстого, с неопрятными сальными волосами, вернул его к действительности, и он выложил перед ним самородок, испросив, не знает ли уважаемый, где его можно поменять на деньги.

– И много у тебя таких? – с наигранным безразличием поинтересовался трактирщик. – Я бы у тебя купил.

Алексис был тертым калачом, прекрасно понимая, что жить ему ровно столько, сколько надо, чтобы привести этого парнишку или его дружков к золотишку, посему сказал, что нет, только один.

Трактирщик положил на камешек грязный фартук и смахнул в бездонный ящик стойки.

Посчитав момент благоприятным, Алексис задал вопрос, для которого и затеял процедуру:

– Скажи, сударь, а не слышал ли ты о Дану Дануеве?

И сразу понял, что ошибся. Трактирщик глядел на него зверем. Отслюнявив купюры, он застыл, словно сомневался, отдавать ли их. В это время звякнула дверь, впуская очередного охламона, любителя выпить с утра, и Куцый крикнул, обернувшись:

– Сейчас, батя, иду!

Рука трактирщика продолжила прерванное движение и бросила деньги на стойку.

Алексис смахнул их и, выскочив на улицу, показавшуюся ему удивительно свежей после только что посещенного отстойника мысленно поблагодарил покойного папашку.

Даже с того свету тот помог родному чаду. А иначе нельзя. Род пропадет. Куцего нисколько не беспокоило, что он общается с умершими родичами. А как же иначе, он для них тут старается, а они ему там место держат. Так было испокон веков. Куцый бы сильно удивился, если бы узнал, что где-то в галактике может быть не так.

Занятый своими рассуждениями, он не заметил, как из дверей трактира вышел неприметный малорослый тип, с фигурой тощего подростка, но со старым сильно поношенным лицом, испорченным еще и застарелым крестообразным шрамом на правой щеке, и на отдалении последовал за ним.

Он успел уйти довольно далеко от трактира, когда к нему подбежал мальчишка-попрошайка.

Алексис ему ничего не дал, не был скаредным, батя так научил, приговаривая:

– Если всем давать, никто замуж не возьмет.

Но попрошайка попался приставучий, вцепился в руку. Когда Алексис его отцеплял, тот возьми и шепни:

– Меня к тебе один человек послал.

– Какой человек? – Алексис подозрительно оглянулся, и тощий со шрамом на щеке поспешил отвернуться, будто товар изучал.

– Инга тебя зовет, дурень!

– Инга! А она что живая? – воскликнул Алексис.

– Не ори ты так, иди за мной!

Но Куцый не настолько глуп, опасаясь ловушки, потребовал доказательств. В ответ попрошайка назвал несколько имен, включая Антона. Похоже, не врал. Что Куцый совсем дурак, не знает, когда врут!

Мальчонка привел его к деревянной полусгнившей хибаре, затерявшихся среди подобных других хибар на кривобокой узой улочке. Указав на дверь, попрошайка сказал:

– Иди, она уже готовая и ждет!

– Небось, хочешь, чтобы я денег тебе дал? – ухмыльнулся Алексис. – А вот хренушки тебе!

– Уплачено, деревня! – презрительно ухмыльнулся попрошайка и был таков.

Алексис шагнул в короткий коридорчик со скрипящими подгнившими половицами, который привел в единственную комнату, одна стена которой была скрыта занавеской.

– Есть кто? – спросил он.

– Я здесь! – неожиданно громко раздался женский голос из-за занавески.

– Инга? – Удивился Куцый. – А где Кай?

– Кай погиб, – ответил ему тот же женский голос.

Он потянулся к занавеске, но был остановлен.

– Я страшная. Лицо мне изуродовала килярва, кислотой плеснула.

– Они же саблями дерутся! – удивился Куцый.

– Значит, мне неправильная килярва попала, – хихикнул голос.

– Почему ты не заходишь? Ледокол бы обрадовался.

В темноте опять хихикнули.

– Боюсь, что при виде меня он бы не обрадовался, – и добавили поспешно, чтобы он что-нибудь не так не истолковал. – Колдуна-то мы не уберегли. Где наш главный караванщик, кстати?

– В город ушел. Картинки смотреть.

– Какие картинки? – Насторожился голос.

– Не знаю. Ледокол не докладывает.

– Узнай, милый. Для меня. Я тебя потом отблагодарю. А ты чего поделываешь?

Гуляешь, значит?

– Почему гуляю? – обиделся Алексис. – Мне велено про Дану Дануева узнать.

– Да ну? – в голосе на мгновение мелькнуло напряжение. – И что же ты узнал?

– Ничего пока, но я узнаю.

– Мне тоже расскажешь, что узнаешь.

– А зачем тебе?

– Лежу тут одна, никому не нужна, все одно веселее, так что ты приходи.

Алексис осторожно потянулся к занавеске, та вдруг дернулась, заставив его инстинктивно убрать руку.

– Но, но, милый, еще не пора, – опять захихикал голос.

– А когда пора будет?

– Скоро на ноги встану. Я ведь рожать могу. Раз Кая убили, значит, я теперь свободная. Ты иди, а то я устала. Просьба у меня к тебе. Ты ведь теперь большой, у тебя теперь взрослые тайны могут быть. Не говори Ледоколу про меня.

Напрасно трактирщик ждал своих трех верных людей, посланных по адресу, куда ушел пацан, давший ему золото. Не он первый приносил ему золотишко из Перегона.

Многие знали про разбившийся мегалакский грайв, многие приносили рыжье.

Но ведь это не правильно, золота не может быть много. И оно должно принадлежать лишь избранным.

Если золота будет много, то цена на него спадет, а разве это дело.

В Ахангаране существовала целая сеть скупщиков мегалакского золота. Тот, кто приносил золотишко, рискуя собой, из Перегона обычно исчезал. Ну, вроде не вернулся человек из Перегона совсем, не повезло. А тот, кого видели до того, как он к скупщику попал, не он это был, призрак. Клоун.

Мало ли клоунов по Перегону шатается.

А как день начался, морок и исчез. Растворился в чистом воздухе.

Но в этот раз верные люди подвели трактирщика.

Уже последний посетитель ушел, вернее он сам выкинул выпивоху, не ворочающего языком, на улицу. Уже и все стаканы протер, а их все нет и нет.

Другой бы насторожился, но наш трактирщик не таков. Люди больно надежные на дело пошли. У всех ножи, а у одного еще и галакс с коротким дулом. Много они людишек побили, чтобы таких взять роты янычар мало будет.

Трактирщик задремывает за стойкой, уложив на руки головенку с сальными волосами.

И видится ему сон, будто кто-то заходит в дверь и присаживается к стойке.

Бред конечно, ведь дверь он сам запер.

Трактирщик засыпает окончательно и, как выясняется, навечно.

Пришедшая утром служанка истошным визгом переполошила всю небольшую площадь и прилегающие дома. Безголовое тело трактирщика вальяжно развалилось у стены, а голова была надета на дуло прислоненного рядом галакса.

24. Олаф

Когда Антон вернулся, у порога сидел похожий на огромного пса мегалак, свесив до земли длинные волосатые лапы. Шерсть его свалялась, и пах он зверем.

Антон напрягся, отстраняя Машу, подспудно он ждал чего-либо подобного, мегалаки никогда не останавливаются на полпути, но пришедший мегалак вел себя мирно. При виде спецназовца он встал, оказавшись выше его на метр, и глухо сказал:

– Олаф будет с тобой говорить.

– Не ходи! – Вцепилась в руку Маша.

– Разговор есть, – продолжил мегалак. – Если будешь вести себя тихо, тебя не тронут.

Тебе все понятно, человек?

Антону было все понятно. Он был понятливый.

Из дверей показался Волобуев, они обменялись с мегалаком недобрыми взглядами.

Силач поиграл мышцами.

– Давно здесь сидит, – пояснил Волобуев. – Прикажешь убрать его, Ледокол?

– Ты умрешь! – предупредил мегалак.

Спецназовец остановил их.

– Я пойду! – заявил он.

– Я с тобой! – вызвался Волобуев.

– Пойдет только один! – возразил мегалак.

– И ты веришь этим тварям? – разозлился Волобуев.

Мегалак никак на оскорбление не отреагировал. Стоял и ждал. Почему-то это Антона задело. Мегалаки, хоть и твари, вели себя гораздо сдержаннее людей. Может, они действительно сильнее и чуют свою силу?

Связавшись с Иваном по внутреннему коммуникатору, он велел ему быть наготове, и последовал вслед за мегалаком. Тот шел не оглядываясь, и его уверенная поступь опять задела спецназовца. Почему он обязан бежать за ним подобно собачке на поводке?

Он поймал на себе несколько взглядов мегалаков-рабов. Казалось, что они чудесно все понимают.

Шли недалеко, после чего Антона подвели к ничем не примечательной глиняной хибаре. Приведший Антона мегалак внутрь не пошел, постучал, ему открыл тоже мегалак, на перевязи которого висел огромный тесак, которым легко и непринужденно можно было разрубить оленью тушку.

Второй мегалак вышел, наскоро обыскал Антона, подтолкнул к двери. Антон вошел в каморку без окон, в которой стоял стол и пара табуретов.

"Стол переговоров", – подумал он.

– Сидеть! – велел ему мегалак как собаке.

Сам он остался стоять.

В каморе имелась еще одна дверь, она открылась, впуская мегалака, который обошел стол и уселся напротив. Мегалак был знаком Антону по толстому кольцу в носу. Это был тот самый, что прирезал собрата во вчерашней потасовке.

Мегалак был одет во все новое, атласные штаны, с хрустом кожаная перевязь с мечом, на шее брошь с крупным и очень дорогим камнем. Было видно, что он подготовился к встрече. С чего бы это?

– Здорово, Олаф, – сказал Антон.

Ему никто не ответил.

Мегалак промолчал, изучая его выпуклыми глазами, потом прогнусавил:

– Ничего не хочешь мне сказать?

– Зачем ты позвал меня?

– Он не знает! – рявкнул стоящий мегалак.

Олаф с такой яростью стукнул кулаками по столу, что последний подпрыгнул. После чего испустил короткий с взвизгом вопль в направлении соплеменника.

Он отработал в таком темпе, что спецназовец не успел уловить точный смысл, но не трудно было догадаться, что Олаф крикнул что-то типа:

– Заткнись!

Он уставил на Антона немигающий животный взгляд и спросил:

– Ты зачем пришел?

– Это тебя не касается.

– Зачем ты ищешь Дану Дануева?

– Ты следил за мной?

Олаф не ответил. Он ждал ответа на свой вопрос, в упор не замечая встречных, и с ним очень тяжело было разговаривать.

С другой стороны, такой серьезный парень вполне мог владеть информацией о Дануеве, грех было не воспользоваться. И совсем необязательно было говорить ему всю правду.

– Дану Дануев продает одну вещь. Я бы хотел ее у него купить.

Опять вмешался стоящий:

– Дану раб Фонарщика! Он наш враг!

На этот раз Олаф не стал ничего говорить, а от души врезал соплеменнику. Удар вылепился страшный, хотя Олаф даже не привстал. Видно что-то с центром тяжести у мегалаков было не так как у людей, и они дрались вовсе непонятно. Второго мегалака после удара буквально снесло с ног и несло до самой стены, в которую он от души вписался, после чего уже полностью умиротворенный сполз на глиняный пол.

На шум заглянул мегалак с улицы, но быстро убрался, поняв, что Олаф цел. Судя по реакции, босс был крут и частенько лупцевал своих.

– Где я могу найти Фонарщика? – спросил Антон.

Он был уверен, что ему никто не ответит, но Олаф ответил:

– В Голодоморне.

– Где это?

Олаф поизучал его выпуклыми глазами, буркнул:

– Тебя убьют!

– Тебя это не касается.

– Это не так.

– Ты хочешь мне помешать?

– Ты должен делать, что я скажу. Тебе понятно?

Антону было ничего не понятно, а когда ему было что-то непонятно, то это начинало его доставать. Посему он полез на рожон, заявив в категоричной форме, что никто ему приказывать не может и, обозвав вдобавок Олафа мегалаком, чего те терпеть не могли, у них было самоназвание, гечеры, что ли.

Собеседник откинулся на табурете и спросил на повышенных тонах:

– Ты не понял, приказываю я!

– А ты еще не понял, мегалак, что мне никто не может приказывать? Я сейчас встану, а ты попробуй меня остановить.

– Даже если мы отрубим руки и ноги твоим женщинам? – Бесстрастно продолжил мегалак, и Антон внутренне содрогнулся, но никак не выказал этого.

– Если эта мысль согреет тебя в те минуты, когда я сломаю тебе шею, то, пожалуйста.

– Не надо, – проговорил Олаф, и Антон не сразу понял, что говорят не ему.

Сверху посыпалась труха, забухали шаги. Подняв голову, Антон увидел в потолке маленькую дыру. Стрелу чуть не получил, однако.

Стрелок спустился и буквально ворвался в комнату. Они ожесточенно засвистели с Олафом, но Антон их прервал:

– Мне в Голодоморню пора.

– Тебя не звали, тебя не пустят. Тебе понятно?

Видно, ум человека вызывал у них большие сомнения. Они всякий раз переспрашивали, не надеясь на понятливость.

– Тогда я пройду силой!

Он был готов к любой реакции, но все равно оказался неподготовлен. Секунду они молчали, переваривая сказанное, а потом залились мегалакской аналогией смеха, причем, настолько высокочастотной, что невыносимо защипало барабанные перепонки.

– Я бы на вашем месте так не веселился, – продолжил Антон. – Вы ведь боитесь Фонарщика до смерти. Он ваш смертельный враг, верно? От его янычар вам всю жизнь не пробегать. Висеть вам, весельчаки, на высокой ахангаранской стене.

При этих словах мегалаки словно захлебнулись своим смехом, также неожиданно резко, как начали, так и закончили смеяться. Видно он задел их больную струну, как и планировал.

Антон особенно остро почувствовал, что имеет дело не с людьми. У мегалаков не существовало никаких переходов между проявлением чувств, да и между полярными действиями, пожалуй. Моторная деполяризация.

– У него метка, – напомнил стрелок.

Антон не любил, когда про него говорили в третьем числе. Тем более, когда говорили что-то ему непонятное. Он так в открытую и заявил.

Олаф опять коротко рявкнул, и, подчиняясь команде, мегалаки выдавились на улицу, оставив их одних.

– У каждого здесь есть своя метка, которую нельзя увидеть простым взглядом. Это понятно? – Начал Олаф.

– Нет, – честно признал Антон.

– Это понятно, – констатировал Олаф без тени удивления. – Эта метка никем не ставится, она просто есть. Видим ее только мы. У людей метка белая, у нас красная.

– А у меня какая?

– У тебя нет никакой метки.

– Ты же сказал, что у каждого есть своя метка?

– Не у каждого, – Олаф впервые проявил неуверенность. – У атканларцев нет.

Он встал и повернулся лицом к стене.

– Гечерам нельзя смотреть на великих. Атканларцы наши хозяева, мы рабы Атканлара, потому что мы созданы им для войны с человеком.

– Атканлара давно нет, Олаф! – пробормотал ошарашенный Антон.

– Все так думают. Если мы поверим тебе, мы умрем.

– Я не атканларец. Я киборг из атканларской стали!

– Ты не понимаешь. Ты атканларец, ты бог, ты наш хозяин. Если ты прикажешь, я умру.

– Мне не нужна твоя жизнь. Мне нужна твоя помощь. В Голодоморне много охраны?

– У хана около тысячи воинов.

– Я проберусь туда скрытно.

– Не выйдет. Фонарщик знает про тебя. Ему все рассказал человек по имени Кристоф.

Они тебя ждут. Вся задумка с Дануевым ловушка.

– Зачем я им нужен?

– Захватив тебя, они будут управлять нами. Мы пойдем с тобой. У меня наберется пару сотен бойцов, вооруженных не хуже янычар.

– Двести против тысячи это мало. А мегалаки – рабы? – Подсказал Антон. – Они пойдут с нами?

– Нет, – отрезал Олаф.

– Без них не обойтись. В городе их сотни.

– Это трусливые скоты. Когда я захвачу Голодоморню, я запру их там, пусть подыхают.

Жаль, подумал Антон. Им можно было найти более удачное применение. С тысячей восставших рабов можно было снести крепость вместе со всем ее содержимым. Но он ничего не сказал.

Домой Антон попал глубокой ночью. За день, прошедший после встречи с Олафом и Юфом (так звали стрелка), надо было успеть многое.

Он и не предполагал, что так можно ненавидеть. Как в Ахангаране ненавидели Фонарщика и его банду!

Судя по рассказам, это был настоящий маньяк, не соблюдающий не только законы эмирата, но и поправший все нормы общечеловеческой морали.

Из Голодоморни он устроил нечто вроде башни ужасов, куда швырял всех попавших под руки мужчин, женщин, детей, все кто попадал под руки во время его жутких ночных рейдов. Оттуда день и ночь доносились крики и стоны.

Фонарщик насиловал и убивал лично, обожая творить гнусности прилюдно. Наверное, у него окончательно поехала крыша от безнаказанности.

Так что трудностей при вербовке людей Антон не испытал. Ему сильно помогли женщины, оставшиеся без мужей и создавших нечто вроде сообщества вдов.

Людям надоело терпеть, и они были готовы на все, чтобы отомстить, хотя Антон счел своим долгом предупредить, что битва будет нелегкой, и многие из них не вернутся. Его мучили сомнения, имеет ли он право распоряжаться чужими жизнями, и даже мысли о неумолимо зреющем на Земле бутоне эти сомнения до конца не развеивали.

Ночью, когда выключили освещение, развернулись основные события. В трущобном районе Ахангарана начали накапливаться люди, по последним сведениям, их насчитывалось уже около пяти сотен. Пришли не только бедняки, среди обиженных Фонарщиком оказалось много ремесленников и владельцев оружейных лавок, привезших свой товар, так что примерно половина отряда оказалась довольно неплохо вооруженной – мечами, копьями, топорами, сотня имела арбалеты.

Другая половина запаслась вилами и кольями. Волобуев изъявил желание взять под свое начало этот наиболее уязвимый отряд, но Антон откомандировал его к мегалака.

Он не думал, что те выкинут какой-нибудь фокус, их вера была непоколебима, если они вбили себе в косматые головы, что он бог, то уже никаким колом это не выбьешь.

Его больше настораживало отношение людей. Они не верили мегалакам, и их можно было понять. И они ненавидели друг друга разве что чуть меньше, чем Фонарщика.

Для предотвращения возникающих недоразумений, могущих перерасти в кровавую междоусобицу, и был приставлен к Олафу Волобуев.

Вошла Маша, испуганно глянув на доставленные мегалаками для своего бога и сложенные в углу массивные вороненые доспехи.

– Что с нами будет? – Прошептала она.

Хотел бы я знать, подумал Антон. Она прижалась к нему, гладила его руки.

– Ты сильный, – она провела ладонью по буграм мышц. – Ты меня любишь?

Он без тени сомнения ответил утвердительно. Ерунда, что перед каким-то этапным испытанием, возможно, смертью не врут. Врут и еще как.

Он хотел выпроводить ее, сославшись на занятость, но она неожиданно завалила его на кровать, и он вдруг почувствовал, что она лежит обнаженным пахом на его животе, тоже голом. И когда она успела раздеться? Тогда он взял за ее ровные горячие ноги и опустил пониже.