Текст книги "Контракт Султанова"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Часть 2
ПРОПАЩИЙ

Глава 1

Сорокин опаздывал. Султанов отставил в сторону бокал с ледяным красным вином и осмотрелся. Затененный зал ресторана «Тюссо» был немноголюден. Во всяком случае, манекенов наблюдалось гораздо больше, чем посетителей. Становилось понятно, почему Обанаев разрешил встретиться с Лешкой именно в этом месте. Осторожничает босс. Никому не верит и подозревает всех. Напротив Паши молчалив и серьезен, сидел Айс Обанаев. Рядом с замызганными башмаками примостился видавший виды мольберт. Небрежное отношению к творчеству и всему, что с ним связано – отличительная черта подростка. Уже неделя, как Паша вошкался с отпрыском большого босса и за это время довольно хорошо изучил его привычки. Хотя, положа руку на сердце, для этого достаточно было и пяти минут. Не было у этого жвачного животного никаких особых привычек. Жрет и малюет. А рисунки не показывает. Чует Паша, что и показывать там особенно нечего. Кому понадобилось ему угрожать? Султанов ума не мог приложить. Впрочем, у богатых свои причуды. Если папаша платит штуку баксов за месяц плюс бесплатный стол, то в его положении нечего нос воротить. Откровенно говоря, его покоробило, что он докатился до такого, что Дивулина его пожалела. Девчонка его-взрослого мужика. Руки – ноги целы, аналитический и, надо заметить, выдающийся мозг при нем. Что же еще пожелать? Правда, мозг тут применять особенно негде. Охрана по пятам ходит, писем с угрозами больше не было-чем не курорт Сочи.

В зале показывается Сорокин, преследуемый по пятам Тафиком. Султанов делает охраннику успокаивающий жест, и тот опять исчезает за дверью. Лешка одет явно не в тему и смотрится в довольно шикарном заведении непритязательно. На нем рубашка с закатанными рукавами, мятые брюки.

– Кто это? – первым делом спрашивает Лешка про Тафика. – Прицепился как банный лист.

– Сумит, – ответил Султанов. – Верный как Санчо Панса. Такого у нас русских не бывает. Он у меня под дверью спит как собака.

– Что ж ты так к нему относишься не по-людски?

– Я к нему никак не отношусь. Но это его абсолютно не волнует. Я ж говорю, такого у нас, у русских, не бывает. Другой мир.

– Восток– дело тонкое, – с видом знатока кивает Лешка.

– Ни черта ты не понимаешь, – с чувством говорит Султанов. – Для тебя все едино – лицо кавказской национальности. А, между прочим, этих национальностей поболее будет, чем ты огурцов за свою жизнь ел.

– Да ладно, не пыли. Это я так, – Лешка делает попытку заговорить с Айсом.

– Не старайся, он по-русски ни слова не понимает.

– Точно? – Сорокин смотрит с подозрением. – А он тебе мозги не парит? На вид – современный парень.

– Точно тебе говорю. Не суетись. Я проверил. На днях его отец отъезжает, так я как будто по телефону при нем звоню и говорю: "Объект выехал. Бомба под днищем. Через семь минут рванет". Так он даже пальцем не пошевелил, чтобы отца спасти.

– Может, он тебя побоялся? Ты в таком случае должен был его убрать.

– А охрана за дверью. Ему достаточно только пискнуть, такие бульдоги прибегают-того и гляди, на куски порвут.

– Ты рассказ "На рыбалке" Чехова читал?

– Ну и что? Там кстати, экономка действительно по-русски не говорила.

– Вот я и говорю-будь начеку.

– Ладно, проехали. Так ты что-нибудь раскопал?

– Кое – что, – с таинственным видом произнес Сорокин.

– Не томи.

Они вынуждены были сделать паузу, потому что официантка принесла заказ. Не мудрствуя лукаво, Султанов заказал другу то же, что и себе.

– За чей счет банкет? – поинтересовался Лешка.

– Скорее всего, ни за чей, – пожал плечами Султанов. – Метрдотель сказал, что запишут. Я думаю, никуда они не запишут. Все схвачено. Они же все Маркешу как огня боятся. Знаешь, у меня такое чувство, что я попал в собственную книгу. Мистика какая-то.

– Ты же сказал, что завязал с этим неприличным делом?

– Я то завязал, а герои, видишь, остались. Я тут столько всего невольно понаслышался. Ты бы видел, какие акулы под Маркешой ходят. Он тут все подмял. Президент местного масштаба. К нему даже главный архитектор приезжал план новой дороги через лес согласовывать.

– В таком случае, у тебя есть шанс стать очень важным, возможно, даже главным свидетелем.

– Ошибаешься, если такой шанс нарисуется, меня даже американская программа защиты свидетеля не спасет. Потому как эту самую программу тоже к Маркеше приедут согласовывать. И вообще, на маркешину резиденцию частенько ментовские машины с высокими чинами наведываются.

– С генералами?

– Возможно. Точнее сказать не могу, они ведь в штатском приезжают. Целый день гости.

Сорокин вынул из кармана фотографию некоего мужчины и показал Султанову.

– А этого типчика не приходилось видеть?

– Нет. А кто это?

– Некто Косовский из регистрационной палаты мэрии. Очередная жертва "Прекрасной Авроры". Попросил его узнать насчет издательства, а он возьми и сам пропади.

– А что в семье говорят?

– Жена с дочкой у него давно на Кипре проживает.

– Может быть, он к ним решил присоединиться?

– Может быть.

Они помолчали.

– Значит, у нас полный швах по всем фронтам? – спросил Султанов. – Впрочем, этого и следовало ожидать. Хорошо "Аврора" на дно ушла. Качественно.

– Качественно, да не совсем, – хитро проговорил Сорокин.

– Что ты имеешь в виду?

– Помнишь, ты рассказывал про Латыша? Издателя и бизнесмена.

– Конечно, помню. Он еще обещал позвонить, а сам пропал. Все эти издатели одним миром мазаны.

– Ты уверен, что он издатель? И у него действительно есть деньги?

– Он на иномарке приезжал, да и платил наличкой. Говори, что знаешь!

Сорокин достал еще один снимок. Паше достаточно было взглянуть, чтобы узнать несостоявшегося издателя.

– Никакой это не издатель! – ошеломил его Сорокин. – Он простой шофер. Машина у него отечественная десятилетней выдержки. Жена не модель Зайцева.

– Не может быть. Здесь какая-то ошибка. Я хотел бы с ним встретиться.

– Невозможно. Этот тоже пропал. Примерно в те же сроки.

– Во! – поднял палец кверху Султанов.

– Ничего не во! Я поднял все документы, он уже семь лет работает на автобазе. И зарплата отнюдь не настолько великая, чтобы захотелось ею с тобой поделиться. И на хрена твоя рукопись, к тому же изданная, обычному водиле?

– Постой. Сколько лет он в этой фирме, говоришь? Семь? Семь лет назад я писать начал.

– Причем здесь это? И причем тут цифра семь? Счастливое число.

– Кстати, сумиты считают его несчастливым.

– Тебе теперь это лучше знать. Кстати, ты не помнишь, на какой машине Латыш к тебе приезжал?

– БМВ. Я в окно как раз глянул.

– А модель случайно не глянул?

– Я в них не разбираюсь. Помню, что двухдверная. Вытянутая такая. Необычная, в общем.

– Необычная, говоришь?

Сорокин достал лист и набросал контуры. Вытянутый капот, каплевидная кабина отодвинута ближе к корме.

– Точно! Она.

– Если ты не ошибся, это Z4. Модель новая, я не думаю, что их много у нас катается.

– Ну и каков твой дальнейший план?

– У меня знакомый в ГИБДД служит, попробую узнать, не было ли аварий за последнее время с БМВ Z4.А твой план?

– Мой план в настоящее время целиком зависит от плана маньяка, приславшего письмо с угрозами. У нас с ним взаимопересекающиеся, даже в какой-то степени встречные планы. Мне уже намекнули, что если, не дай Бог, что случится с пацаном, то мне памятник еще при жизни поставят.

– Это как?

– Зароют по пояс в землю, а сверху цементом зальют.

Сорокин присвистнул:

– У меня в РУБОПе знакомые есть, я мог бы намекнуть кое-кому.

– Хорошо иметь везде знакомых. Ты растешь в моих глазах, Леха. Только умоляю, не надо никому ничего намекать.

В это время в дверях показался потерявший терпение Тафик.

– Поехали, шурави, хозяин ругаться будет, – заискивающе проговорил сумит.

– Как он тебя назвал? – удивился Сорокин.

– А что?

– А ты что воевал в Афганистане?

– Ты же знаешь, что нет.

– А Быстрец воевал.

– При чем тут Быстрец? Опять хочешь толкнуть меня на эту скользкую стезю?

– Может, тиснешь продолженьице? – умоляюще проговорил Сорокин. – Хотя бы в одном экземпляре. Для меня. Там последняя часть так нехорошо кончилась. У полковника бабу замочили, а он вроде как бы не отомстил. Не похоже на него.

– Не напоминай мне больше о Быстреце!

– Это почему?

– Потому что о нем и так все без конца мне напоминают. И не смотри на меня так. Я говорю вообще.

Из ресторана Сорокин заехал в отделение милиции на улице Портостроителей. Здесь располагалась группа разбора ГАИ, в которой у него работал знакомый.

На входе он показал документы сержанту, вооруженному автоматом, и спросил, где ему найти младшего лейтенанта Валяева. Сержант объяснил, но впрочем, это не понадобилось. Валяев сам вышел на него. Худой, китель болтается, в руке чайник с водой.

– Давно не виделись, еще бы столько не видеть! – "поприветствовал" он.

Он не был другом Сорокина, и все их сотрудничество строилось на взаимной выгоде. Сорокин получал информацию, Валяев спиртосодержащие соединения.

Но что ни говори, гаишник свое отрабатывал. Подняв сводку за неделю, он почти сразу нашел, что было нужно.

– БМВ бьется до черта, но Z4 здесь только одна, – сообщил он. – В 30 километрах от Саразани произошла авария. Пострадавших нет. Подоспевший наряд никого не обнаружил.

– Кому принадлежит машина, установили? – спросил Сорокин.

– Никому. Что ты на меня так смотришь? Ты знаешь, сколько по области неучтенных машин разъезжает? А сколько ездят без прав?

– Но номера хоть были?

– А шут его знает. Тут ведь не пишут. Но если бы установили, то обязательно бы внесли. Я думаю, если хозяин свое барахло бросил и сбежал, ему ничего не надо, что, думаешь, нам больше его нужно? Нужно будет, сам объявится.

Похоже, что уже не объявится, подумал Сорокин, но на место аварии все же решил съездить. Глянуть на все своими глазами.

Он попрощался с гаишником за руку. До рукопожатия пакет с бутылкой коньяка болтался у него на руке. После-плавно переместился на руку Валяева.

На выезде из города Сорокин остановился, чтобы позвонить Ане. Опять занято. Вечерело, и свет заходящего солнца неожиданно резко сверкнул на проскочившей мимо одинокой машине. Вообще то, можно было и с утра поехать, но Сорокин считал, что раз он пообещал Паше, то надо ехать немедленно. Его насторожила и даже в чем-то напугала вся эта история с другом. Внешне она выглядела вполне завершившейся. Издательство почило в бозе, странные любовницы, сделав свое дело, исчезли за горизонтом, но что-то не давало покоя Сорокину. Подспудно он чувствовал, что все еще далеко не кончилось, и Паше рано успокаиваться. Вокруг друга словно распростерлись невидимые щупальца, и ему надо помочь как можно скорее их обрубить. В глубине души Сорокин не одобрял бесшабашный поступок Паши, которого угораздило вляпаться в нехорошую историю. Так мало того, он еще и угрожать кому-то посмел. Но что поделать-творческая натура, тонкая, увлекающаяся. Надо помочь. У Сорокина и мысли не возникло, что этим странным делом мог заняться кто-то другой. Друг ведь его.

Он ехал по исполосованной косыми лучами узкой дороге, и жирные мошки смачно бились о лобовое стекло. Сорокин даже не пытался их смывать. Старенькие дворники могли смыть разве что плевок. И то только один. Он периодически останавливался и тряпкой размазывал жирные блямбы по стеклу. Потом мошкара разом исчезла. Сорокин не успел подивиться столь необычному событию, как двигатель заглох. Этому он не удивился. Двигатель был дохлый. Двести тысяч пробега плюс два капитальных ремонта. Сорокин откатил машину на обочину и огляделся.

Мутное солнце висело, касаясь краем горизонта. Вдали сверкал остатками лака указатель "Счастливого пути", по зверски исковерканному и перекрученному виду которого можно было догадаться, что его не слабо задели. Трассу Алга-Саразань, являющуюся частью федеральной трассы М5, в народе иначе и не называли как "дорогой смерти". В год тут билось до черта народа.

Мимо на бешеной скорости пронеслась иномарка. Спустя какое-то время в обратную сторону еще одна. Сорокин посмотрел ей вслед, демонстративно уперев руки в бока.

Опять повалили насекомые. Сорокин завел мотор и поехал, вновь подвергаемый непрерывному живому обстрелу. В очередной раз выйдя протереть стекло, он очутился в довольно густом тумане. Алексей был уверен, что еще секунду назад того не было. Сев в кабину, он включил фары, и продолжил движение.

Фары помогали мало, и он ехал шагом. Вот, говорят, есть такая штука, противотуманные фары! Сорокин мог об этом только мечтать.

Его обгоняли все, кому не лень, слепили и встречные и попутные. Все неслись как угорелые, словно везли беременную жену в роддом. Не мудрено, что Латыш тут разбился, подумал Сорокин. Но с собой не согласился.

Авария какая-то странная. Валяев сказал, что не было других машин, и пострадавших не было. На "дороге смерти" обычно наоборот. Лобовой удар, куча покойников.

И еще одну истину понял Сорокин. Зря он выехал, на ночь глядя. Окончательно стемнело, так что найти следы аварии не представлялось возможности. Надо бы остановиться, и ночь переждать.

Почти сразу, словно по заказу впереди показались красные габаритные огни. На обочине кто-то стоял, и Сорокин притормозил следом.

В двух метрах от него возвышался, простреливая туман навылет мощными галогенными фарами, "КАМАЗ" с полуприцепом. С утробным вздохом сработал пневмоклапан, и на асфальт спрыгнул шофер – пожилой пузатый мужчина в майке и бейсболке.

Расстегивая штаны, он прислонился к колесу, но когда Сорокин решил поздороваться, то так шарахнулся в сторону, словно черта увидел.

– Ты что? – возопил он.

– А ты что? – не понял Сорокин.

Тут водила рассмотрел припаркованную Лехину машину и малость отошел.

– Заикой сделаешь, парень. Хорошо, что я штаны успел расстегнуть, надудонил бы прямо туда.

– Ну, извини, если напугал.

– Ладно, проехали. Чего надо?

– Тут поблизости есть, где переночевать?

– Пост ГАИ в паре километров отсюда. Сам туда еду.

– Я думал, вы для ночевки остановились.

– Ты что спятил? Не знаешь, что это за место? – водила оглянулся. – Ну и туман сегодня. Такой только в Пропащем лесу и может быть.

– А что за Пропащий лес? – бесхитростно спросил Сорокин.

– А вот он, – шофер развел руками. – Он вокруг, в тумане его не видно. Гиблое здесь место. Я тут ночью остерегаюсь ездить. И никто не ездит. Люди пропадают ни за грош.

– Я бы с вами рядом ночь переждал. Мне тоже что-то неуютно стало.

– Ладно, можешь за мной ехать, – смилостивился шофер. – Только я свои дела доделаю. Если б не крайняя нужда, ни за что бы здесь не остановился, ей Богу!

Он проснулся оттого, что ему приснилось, что в машину кто-то лезет. Светало. Рваные лоскутья тумана, быстро испаряясь, змеились по низинам. Сорокин выбрался из машины, выпрямил сиденья и, зябко ежась, пошел в направлении стационарного поста ГИБДД. Он хотел переговорить с инспекторами, но будка оказалась на запоре. Даже если там кто-то и был, то спал крепко. Рядом с будкой располагались останки нескольких машин, попавших в аварию и должнущих служить предостережением остальным лихачам.

– Нашему полку прибыло! – прозвучало так неожиданно, что Сорокин, никогда не отличавшийся особой храбростью, едва не подпрыгнул.

Сзади стоял давешний шофер.

– Вот этого красавчика не было, – пояснил он, указав на исковерканный остов машины.

Сорокин увидел знак "БМВ" и сердце его учащенно забилось.

– А вы давно здесь проезжали? – спросил он.

– Недели не прошло. Если точно, то пять дней.

Вскоре подъехала патрульная машина. Угрюмый майор выговаривал шоферу:

– Дурное начальство людям покоя не дает. Вызвать, на ночь глядя, в областное управление! Промотались всю ночь без толку. Пост без присмотра.

Сорокин дождался, пока угрюмый останется один, и подошел. С помощью подаренной пачки сигарет и выраженного сочувствия по поводу бездарного руководства ему удалось разговорить инспектора, и он подтвердил то, что сообщил ему водитель КАМАЗа.

Все битые машины оказались старыми, лишь БМВ разбился на днях.

– Пострадавшие были? – поинтересовался Сорокин.

– Когда мы приехали, никого не было. Может, их "скорая" подобрала? Вызвал кто-нибудь из проезжающих, – предположил майор.

С его разрешения Сорокин осмотрел машину и кроме явных следов опрокидывания обнаружил смятый капот, свидетельствующий о практически лобовом столкновении. Но машина могла удариться и после опрокидывания. Нужны были свидетели.

Как выяснилось, разбитую машину обнаружили местные жители, которые проживали в близлежащем селе. За дополнительное вознаграждение офицер вспомнил их имена.

Деревня Вывихино оказалась небольшой и полузаброшенной. В половине домов никто не жил. Окна и двери заколочены гнилыми досками крест накрест. Но зато в конторе имелся телефон, из которого можно было бесплатно позвонить в город. Сорокину удалось, наконец, дозвониться до Ани.

– Ты с кем там болтаешь? – деланно возмутился он. – До Кремля легче дозвониться.

– С подружкой разговаривала.

Он представил себе, как она сидит в глубоком кресле, уютно подвернув под себя ножки и сверкая круглыми голыми коленками, и улыбнулся при виде идиллической картинки.

– Как у тебя дела? – спросила она.

– Застрял в деревне с травматическим названием.

– Ты там осторожнее, – встревожилась она.

– Извини, это я так неуклюже пошутил. Тут пейзане все такие радушные. Плюшевые мишки нарасхват идут.

– Продавай своих плюшевых мишек и приезжай скорее. Тебе, кстати, звонили.

– Кто? – обеспокоено спросил Сорокин. – Мне никто не должен был звонить. Тем более на твой телефон.

– Обходительный такой. Представился Валентином Георгиевичем.

– Шутник, однако, – мрачно проговорил Сорокин. – Только шутки у него плоские.

– Ты его знаешь? Кто это?

Не мог же он ей признаться, что никакого Валентина Георгиевича не знает, вернее, знает, конечно, только он ниоткуда звонить не может. Просто именно так звали незабвенного Быстреца.

– Ну и что хотел…Валентин Георгиевич?

– Поинтересовался, куда ты поехал. Потом попрощался и трубку положил. Я же говорю, обходительный такой. Представительный. Похож на военного.

– Угадала, – кисло проговорил Сорокин. – Он полковник. Бывший.

– В отставке, хочешь сказать?

Вообще-то, его вышибли за несоответствие и превышение власти еще в первой части, некстати подумал Сорокин. И сам удивился, что думает о Быстреце, словно о живом человеке. С другой стороны он вынужден был насторожиться. Если кто-то работает под личиной вымышленного персонажа, значит, это кому-то нужно.

– Аня, если еще раз позвонит, то не старайся с ним разговаривать, про меня никаких подробностей. Слышишь?

– Это так серьезно?

– Ты не пугайся. Это мой самый главный конкурент. Узнает места моих командировок, а потом там свои плюшевые игрушки продает. Клиентуру отбивает. Я скоро приеду.

В этом месте связь сама собой прервалась, но старушка из конторы успокоила, что это явление обыденное.

Мужчину, нашедшего машину Латыша, звали Михаил Иванович Кудеяров.

– Я как раз с ночного возвращался, – рассказал он Сорокину. – Мы стадо совхозное на ту сторону Пропащего шоссе гоним. Тут то все, почитай, подъели.

– Подождите, Михал Иваныч. Это лес Пропащим называется, а вы говорите шоссе.

– Я говорю, как есть. Не проходит и месяца, чтобы кто-нибудь не разбился на этой проклятой дороге. Я прикорнул в бричке, Гнедая дорогу лучше меня знает, это тебе не автомобиль, которому чуть руль отпусти и кувырк в овраг.

– Как же вы машину нашли?

– Гнедая встала. Хоть и животное, а мимо чужого горя никогда не пройдет. Я сразу проснулся. Глядь – машина. Вся разбитая, внутри и на капоте кровь. Я в милицию бегом. Там пост недалеко.

– В машине кто-нибудь был?

– Никого. Раненого без меня вытащили.

– А откуда вы знаете, что его вытащили?

– А там лом в кабине был. Им орудовали-ясное дело.

– Откуда кровь на капоте взялась?

– Похоже, сбил кого-то.

– А вы не могли бы показать это место?

– Ну, если нальешь, то почему не помочь доброму человеку?

Сорокин свозил Кудеярова на шоссе, где тот указал точное место аварии. На придорожном столбике висел траурный венок из полевых цветов. Дорога в этом месте была прямая, без поворотов. Крутых спусков и подъемов тоже не наблюдалось. Создавалось ощущение, что машина Латыша кувыркнулась сама собой. Может, он заснул? В том месте, куда вынесло машину, трава была вспахана точно плугом. Блестели остатки мелко покрошенного стекла. Сорокин походил вокруг и поднял нечто с земли, оказавшееся порванной кроссовкой маленького, почти детского размера.

– Откуда это? – спросил Алексей, но Кудеяров только пожал плечами. – Кто венок принес?

– Может, кто из деревни.

– Может быть. Так я не понял насчет Пропащего леса, – сказал Сорокин. – Насчет дороги я согласен, – он закинул кроссовку в кусты. – Но лес. Что, там тоже аварии случаются?

– Всякое бывает, – ответил Кудеяров, пряча глаза. – Мы в тот лес давно не ходим даже по грибы. Один раз заезжие грибники приехали на машине. Машину целехонькую нашли потом, а людей – тю-тю.

– Ну, хоть кто-нибудь может мне про Пропащий лес порассказывать? Смельчаки в деревне остались еще?

– Не смельчаки, а дураки, – буркнул Кудеяров. – Свояк мой. Егорка. Правда, он мозги все пропил, и все его россказни, почитай, белая горячка, но больше тебе про Пропащий лес никто не расскажет.

Егор Гвоздев был глубоко пьющим человеком и, вследствие наступившего с этим делом износа, выглядел лет на восемьдесят. Сходство с древним стариком добавляло полное отсутствие зубов, из-за чего рот его выглядел глубокой морщинистой впадиной. За что Сорокин уважал деревню, это за то, что здесь закуска всегда была под рукой. Он с ходу выставил Егору бутылку «Морского дьявола» и пока умывался ломящей зубы холодной колодезной водой, дед сбегал в курятник и принес два свежих, еще измазанных навозом яйца. Прямо с грядок были доставлены пупырчатые огурцы, и пиршество началось.

– Начнем с того, что же все-таки называют Пропащим, – сказал Сорокин, когда с бутылкой все было более – менее ясно. – Дорога или лес?

– Хрен редьки не слаще. Излучение от леса почитай всю Саразанскую трассу накрывает.

– Какое излучение? – насторожился Сорокин, даже хмель прошел.

– Тут раньше секретная военная часть стояла, – пояснил Егор. – Что стерегла, мне неведомо, но в лес тогда никому ходу не было. Там с шоссе есть поворот неприметный, я тебе еще ямы от шлагбаума покажу. В этом месте бесперебойно солдат дежурил. А потом как разруха началась, часть прикрыли, солдата убрали. Люди с радости и сунулись, куда не положено. Поначалу вроде ничего. Места там богатые. Грибы с ведро размером. Потом люди начали пропадать.

– А в милицию сообщали?

– А что милиция? – махнул дед рукой. – В то время целыми республиками пропадали. Кстати, мил человек, у тебя еще нет тары? А то у меня без этой горючки и рассказ не идет.

Сорокину пришлось сбегать за второй бутылкой. И опрокидывая стакан за стаканом и на вид даже не пьянея, а также перемежая рассказ задумчивыми взглядами в быстро темнеющее окно, дед поведал странную историю.

– Первой пропала Марфина внучка, – начал он свой рассказ. – Всей деревней искали. Хорошая девчушка была. Светленькая, улыбчивая. Как в воду канула.

Сначала, как водится, близлежащие лесополосы все прошли. Потом подружки сказали, что она в Пропащий лес собиралась и всех за собой звала, да только никто не пошел. Уже темнеть начало, так что в Пропащий лес только одни мужчины отправились. Мужчин уже тогда в деревне мало оставалось. Пошли всемером. С фонарями и топорами на всякий случай. Подозрение было, что волк девчонку задрал. Баловали они, правда по зиме, но кто их поймет. Звери они и есть звери. Лукошко мужчины нашли в овраге. Ягоды были разбросаны вокруг. Почуяв неладное, чтобы ускорить поиски, мужчины разошлись с этого места кругом. Пропавшую девочку нашел местный пьяница по имени Ерема. Он и в момент поисков был пьян и еле стоял на ногах. После того, как они разделились, Ерема успел пройти довольно большое расстояние, когда почувствовал сильную вонь. Было похоже на запах разложения. Ерема прошел еще и вдруг увидел спину быстро идущего человека. Решив, что это кто-то из сельчан, участвующих в поисках, Ерема окликнул его. Но неизвестный даже не оглянулся и лишь прибавил шаг. Девочка была у него на руках. Судя по всему, она была без чувств. Тельце ее висело как у сломанной куклы. При этом было обильно выпачкано в чем-то темном. Ерема с криком кинулся за незнакомцем, но впоследствии утверждал, что сами деревья словно ожили и стали хватать его за ноги. Упав, он едва не зашибся насмерть, во всяком случае, крови из пробитой головы потерял немало. И уже теряя сознание, наблюдал престранную картину. Девочку уносили ангелы.

– Кто? – тихо спросил Сорокин.

– Ангелы в белых одеяниях, – проговорил Егор, опасливо покосившись на окно. – Оконце прикрой. У нас все в деревне с закрытыми окнами сидят, как только стемнеет. Потому как бояться.

– Так что это за ангелы?

– Кто его знает. Ерема ничего толком рассказать не мог. Оно и понятно. Пьяный, да еще головой ушибленный. Все твердил "Ангелы!", а самого трясло как в падучей. Так бедную девчушку и унесли прямиком на небо. Никто больше девчонку не видал. Ни живой, ни мертвой. А Ереме никто не поверил. Пьянь, говорили. А ведь он тверезый был, потому что хмель как рукой сняло, когда он энту прыгающую чертовщину увидел.

– Не поминай имя нечистого к ночи, – автоматически проговорил Сорокин.

– А как же я в таком случае про него рассказывать должен? – удивился дед. – Как обзывать?

– Да хоть лесовиком обзови.

– Ну, можно и лесовиком.

– Его потом видел еще кто?

– Видел мало кто, да и те померли давно. А вот слышали многие.

– Как это?

– Звук у него особенный.

В это время тишину разорвал далекий душераздирающий вопль. Сорокин от неожиданности подскочил на месте.

– Это выпь кричит, – успокоил Егор. – За лесом они обитают. Если забрать от Пропащего леса влево, зыбучие земли начинаются. Море подмыло берег на многие версты. Земля пустая внутри. Гнилая вода наружу выходит. Гиблые места. Там выпь под каждым кустом.

– Люди могут и в зыбунах гибнуть, – предположил Сорокин, стараясь унять невольную дрожь и стереть мурашки на коже, но страх никак не желал проходить.

– Могут, – согласился дед. – А могут и не там. Вначале же местные пропадали, а они эти болота как свои пять пальцев знали.

– А что за звук то слышали?

– Звук странный. Навроде циркулярной пилы, а потом, как бульканье какое-то. Вот это лесовик и есть. Говорят, он свою жертву распиливает сначала, а уж потом харчит. Живую.

Сорокин оглянулся на темное окно, на котором дедом не было предусмотрено занавесок, и сказал:

– Нагнал ты, дед, страху. Я, пожалуй, и спать сегодня не смогу.

– Куда ты денешься, милок? – усмехнулся дед, лучше бы он этого не делал, беззубый рот едва не всосало в образовавшуюся морщинистую воронку. – Тут у нас бессонницей отродясь никто не мается. Как потянет медовым ветром из Пропащего леса, вся деревня засыпает мертвым сном. Никакого сладу с этим нет. Но ты не бойся, лесовики в деревню не заходят.

– Спасибо, успокоил, – процедил Сорокин.

– Хотя кто их знает? Мы ведь спим, – на полном серьезе проговорил Егор.

Сорокин спал и видел странный сон. Над ним возвышался старик в зимней шапке. Алексей силился подняться, но ноги были налиты точно свинцом. Веки норовили закрыться, и Алексей чувствовал, что этого делать нельзя, старик был опасен. Видя его бесполезные потуги, старик нехорошо улыбнулся и потянулся рукой к горлу. Сорокин дернулся изо всей силы, но голову ему удалось отвести едва ли на миллиметр. Старик коснулся его рукой, и с Сорокиным произошло чудесное превращение. Он сразу и бесповоротно почуял свое тело. Рывком сел.

– Ишь, какой прыткий! – усмехнулся Егор.

Дед стоял рядом с тахтой, на котором было устроено импровизированное ложе Сорокина, и на голове его притулился старый видавший виды треух. Алексей посмотрел на него с суеверным страхом, потеряв грань между явью и сном.

– Как я здесь оказался? – спросил Сорокин.

– Ничего не помнишь? – сочувственно поинтересовался Егор. – Это медок балует с Пропащего леса. Непривычный ты к нему. Не передумал еще ехать? Или наш уговор тоже не помнишь?

Нет, это Сорокин помнил. Еще с вечера за ящик водки он уломал Егора ехать в Пропащий лес.

– Только, чур, дам сигнал, сразу поворачивай назад! – предупредил дед. – Чуть на минутку зазеваешься, останешься там навсегда. Не ты первый.

Дальнейшие события вечера скрывала пелена полного забвения. Похоже, как если бы дед укладывал его полностью выключенным. Но все дело в том, что Сорокин никогда не напивался. Во всяком случае, в жизни с ним такого не случалось ни разу. Он всегда себя контролировал. Вот и вчера все было под контролем. До определенного момента, после которого в воспоминаниях остались многочисленные неясные всполохи и один мощный пробел. Чтобы подлечиться, Егор налил себе стакан, Алексею – полстакана.

– Ты за рулем, – строго сказал он.

Они ехали по спящей деревне, залитой белым туманцем словно молоком, но впрочем, как оказалось, спали не все. На околице стоял человек в милицейской форме.

– Не останавливайся, – предупредил дед. – Это участковый наш Черепанов. Странный он. Поначалу грозился с Пропащим лесом разобраться, а потом как отрезало. Толстеть начал как боров. Раньше худой был как щепка.

Черепанов проводил их долгим взглядом, но не остановил. Фигура его застыла в полной неподвижности, и за все время, пока Сорокин смотрел на него, он даже не пошевелился. Но стоило Алексею на секунду оторвать взгляд, как Черепанов исчез словно призрак. Это показалось Сорокину дурной приметой.

Сорокин не сразу понял, что они заблудились. Нет, ямы от установленного когда-то шлагбаума они нашли влет. Егор не врал. Судя по всему, шлагбаум стоял сразу на съезде с трассы.

– Где же забор? – спросил Алексей.

– Не было отродясь никакого забора, – пожал плечами дед.

– Странная охрана получается. Калитка есть, а забора нет. Не похоже что-то на военную часть.

– Я же говорю, солдат стоял с автоматом.

– Может, он не военную часть охранял? Какой-то другой объект? – Сорокин сделал пометку в своем видавшем виды блокноте.

Сразу за ямами от шлагбаума начиналась грунтовая дорога. Причем, у Алексея не возникло чувства о ее полной заброшенности. Редко ездили-возможно. Лес выглядел вполне обыденно. Единственно, что очень много валежника. Дорога периодически разделялась, иногда на два рукава, иногда на три, но Егор все время уверено указывал путь. Эта уверенность их и сгубила. Прошло довольно внушительное время, пока Сорокин не понял, что они ездят по кругу. Он остановил машину и возмутился:

– Мы уже давно должны были весь лес насквозь проехать! Деньги с меня решил слупить? Ты ж лес ни черта не знаешь!