Текст книги "Три сестры. Анна (СИ)"

Автор книги: Дина Сдобберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8.

Глава 8.

Странный сон никак не позволял вырваться и открыть глаза. Словно мой дом был наполнен туманом, а я сама была лишь частью этого тумана, тенью, отблеском отражения в зеркале. И в то же время...

Я видела саму себя, лежащую на паркетном полу. Видела Лихо вытянувшегося поверх моего тела так, что его мордочка спряталась у меня на груди. Мне хватало опыта, чтобы понять, что вижу я не просто себя и кота. Я вижу наши мёртвые тела.

– Анна Тимофеевна? – позвала от порога Катя, значит Димка её всё-таки вернул. – У вас дверь нараспашку... Ой!

Она испуганно округлила глаза и подхватила на руки ярко-рыжего маленького котёнка в ошейнике и на поводке. Похоже девушка решила приучать рыжика к прогулкам.

– Я сейчас... Я позову кого-нибудь, Анна Тимофеевна, – быстро развернулась и поспешила убежать Катя, вызывая у меня невольную улыбку.

Прибежал Дима, тут же набрал номер Олега Павловича Раскольникова. Рядом с телефоном в рамке висел список телефонов. С Олегом у нас через год после покупки им моей квартиры состоялась ещё одна сделка. Дача фактически принадлежала ему, а я спокойно здесь жила до конца жизни. По собственному желанию Лесоруб ещё и приезжал пару раз в месяц. И регулярно звонил узнать, не нужно ли мне в город или к врачу.

Вскоре началась суета... Участковый, врач. Катя, что-то требующая от Димы.

– Кать, ты сдурела? В смысле кота заморозить? Людям не всегда делают, а ты про дохлого кота! – вытаращился на девушку Дмитрий.

– Этот кот для неё много значил. Сам говорил, что он всегда с ней был. Гулял, жил, спал. Умер и то рядом. Надо заморозить, а родственники приедут и сами решат. – Уговаривала его Катя.

– Дурость какая-то. – Нахмурился Дмитрий. – Только чтобы ты не ныла, и так дел хватит. Когда там родня ещё приедет, к похоронам бы успели. А проводить надо достойно.

Но долго ждать не пришлось. Уже на следующий день перед калиткой остановилось такси. Мы не могли себе позволить встречи при жизни. Но сейчас не останавливали ни расстояния, ни затраты. Первыми приехали Тося и следующая повсюду за ней в последние годы японка. Бывшая гейша, владелица своей школы в Осаки. Бежала в Советский Союз после войны. Как уж там судьба свела её с Тосей, мы не знали. Но молчаливая и едва заметно улыбающаяся Кира, на родине её звали то ли Кумиро, то ли Кухиро, появилась рядом с Тосей ещё в нашу последнюю встречу на Байкале. И жила она у сестры. Сейчас Кира выйдя из машины, встала боком, явно ожидая ещё одного пассажира. Лисёнок.

В свои пятнадцать Аля уже была ростом выше ста семидесяти пяти сантиметров. Но при этом любила высокий каблук. Гена с Диной сделали невозможное. Девчонка занималась бальными танцами, балетом, верховой ездой и даже фехтованием. У ребёнка не было ни одного свободного дня. Осенью восемьдесят восьмого она самовольно пошла в школу. Видя, что девочка уже спокойно читает, знает счет в пределах ста и с ошибками, но пишет, учительница уговорила попробовать учиться. Так Аля и стала школьницей, сейчас уже почти выпускницей. Вот только чудить она начала тоже не по детски. Да так, что уже родителям пришлось отправлять её к Тосе, в глушь и в монастырь.

Горло словно перехватило, так похожа она была на Дину в том её возрасте, когда я ушла на войну. Блузка с высоким горлом, тёмные узкие брючки, волосы, убранные в тяжёлый узел на затылке. Из всех украшений только серьги с турмалином в ушах и тяжёлая цепь-питон с медальоном в виде головы Медузы Горгоны. Эту цепь с медальоном заказал для неё Гена, когда узнал о рождении внучки. Первый подарок от дедушки с бабушкой. Даже сейчас, с покрасневшими глазами и нахмурившись, она производила впечатление.

Вон и Лесоруб стоит, словно ему по затылку треснули.

– Здравствуйте, вы наверное, Олег Павлович? – поздоровалась с ним Тося.

– Да. А вы... – начал он.

– Тося, одна из сестёр Ани. Моя подруга и наша с сёстрами общая внучка. – Не стала заставлять догадываться Раскольникова о том, кто есть кто сестра.

– А Анна Тимофеевна не говорила, что у неё есть внучка, – потерялся взрослый мужик.

– Значит ничего плохого вы бабушке не делали, – чуть улыбнулась Аля.

– Кицунэ, – посмотрела на неё бывшая гейша.

Видно она сейчас и занималась тем, что знакомила Алю со значением понятия строгое воспитание.

А уже вечером в сопровождении обоих сыновей появилась Дина.

– Бабушка! – чуть не спотыкаясь на дорожке полетела к Дине лисёнок. Отца как будто и не заметила.

Зато обратил внимание на моего младшего племянника Лесоруб.

– Князь? – неуверенно присматривался он.

– Вы знакомы? – удивилась вышедшая на крыльцо Тося.

– Да. Познакомились. – Кивнул Костя и протянул Олегу руку.

– Вместе пилили то, что не сажали? – нарочито милым голосом поинтересовалась Аля.

Сëстры и племянники сразу влились в подготовку похорон. Старший племянник, работавший в снабжении на оборонном заводе, ко мне несколько раз заезжал. Был знаком и с Димой да и на месте лучше ориентировался. Поминальный стол сëстры готовили сами. Аля и Катя помогали и бегали на посылках.

Только поздним вечером все собрались в разом ставшей какой-то маленькой комнате. Дина села в моё кресло, а Аля, ни на кого не обращая внимания, устроилась у её ног. Дина о чём-то задумалась и сама не замечала, что вытащила шпильки из волос внучки и почти машинально перебирает пряди, почëсывая голову. А Алька полуприкрыла глаза и чуть ли не мурчит от удовольствия. Какой же ещё по сути ребёнок! Только вид взрослый. Сидит, выгнулась, откровенно наслаждается лаской и мысли нет по сторонам посмотреть, реакцию на себя подметить. Нет, ей и дела до того, что там вокруг происходит неё происходит.

А вот Олег сидит и места себе не находит, взгляд так и возвращается без конца к лисёнку. Хотя наверняка уже знает и сколько девке лет и что она ему ну прям совсем только в дочки и годится.

– И всё-таки, что с Лихо делать будем? – спрашивает Тося.

– Тёть Тось, а что мы должны с ним сделать? Похоронить с почестями и воинским салютом? Или панихидку ему заказать? – отмахивается Костя, младший сын Дины.

– Похороним вместе с бабушкой Аней. И без всяких кривляний. Это бабушкин кот. Он даже смерть с ней разделил. – Сама словно кошка перед броском напряглась Аля. – Катя принесла для него ящик из под посылки. Вот в нём в могилу и опустим.

– Может не стоит? Люди могут не понять. – Мягко спрашивает Игорь, старший из племянников.

– Все кто знал бабушку, знает, что с котом она была не разлучна. – Упрямо поджимает губы Аля.

– Гормоза, бесполезно. Я же успел сказать, что не надо. Она теперь упрëтся и сделает именно так, как я сказал "не надо". Вплоть до похода на кладбище ночью и раскопки могилы, чтобы похоронить кота. – Махнул рукой отец Али. – Нам же в могилах копаться не привыкать, да, доченька?

– Это не копание в могилах, а раскопки поискового отряда с целью нахождения и индефикации погибших солдат времён Отечественной войны. Я поисковик! – резко ответила отцу Аля. – И сезон этого года ты мне сорвал!

– Ну, да. А поиски окаменевшего дерьма динозавра ты называешь археологией. Я в курсе. – Не остался в долгу племянник. – И если бы у кое-кого не было за полтора года четырнадцать приводов в милицию за участие в уличных драках, то весну и лето этот кто-то провёл бы дома, а не в монастыре посреди тайги.

– Ага, дома. На огороде, говори прямо. – оскалилась Аля.

– Всё, мне нужно на воздух. – Вышел из комнаты племянник.

– Аля, – вздохнула Дина.

– Извини, бабушка. Сорвалась. – Уткнулась лбом в бабушкины колени девчонка.

– Не переживай. После похорон вернёшься домой. Тем более, что и так месяц школы уже пропустила. А с сыном и снохой я поговорю. – Кажется, что племянника и его жену ждут непростые времена.

– Олег Павлович, вы не будете против, если я заберу бабушкины фотографии, вещи, книги? – спрашивает Аля.

– Нет, конечно. Всё упакуем и отправим, если сразу всё забрать не получится. И тут такое дело... Это на Анне Тимофеевне было. – Лесоруб протянул Але коробочку в которой я увидела свои серьги, перстень и часы.

Часы я приобретала ещё в Германии, в сорок четвёртом. И с тех пор только чистила пару раз.

– Ну вот, можно наверное и уходить. Дальше здесь обойдутся и без меня. Память о себе оставила, фотографии заберёт себе Алька. Будет менять рамки и найдёт от меня подарок. Да, можно уходить! Как когда-то из дома на фронт, не оборачиваясь, – произнесла я сама для себя.

И почти сразу почувствовала сильный удар по голове. Чему я сильно удивилась, ведь уже считала себя умершей. Кто-то неведомый запустил в голове настоящий калейдоскоп. Знаки, символы, картинки, имена... Кружились, смешивались и складывались в совершенно новые знания и какие-то смутные воспоминания. Только воспоминания чужие и густо замешанные на страхе.

Первое, что я ощутила, это боль в затылке и неприятное ощущение грязных досок под щекой.

– Фрау? Фрау Анни, вы меня слышите? – пытался кто-то меня расшевелить. – Жива, но похоже без сознания.

Глава 9.

Справедливо рассудив, что «очнуться» я могу в любой момент, я прислушалась к тому, что происходит вокруг. У меня не было времени, чтобы задуматься о происходящем. Я внезапно почувствовала себя восемнадцатилетней девчонкой, которая только оказалась на подготовке перед заброской глубоко в тыл врага.

– Как бы искренне вы не верили в свою легенду, вам это совершенно не поможет. – Работала с нами хорошо известный уже после войны мозгоправ. – Вы должны воспринимать всё происходящее вокруг, как единственно существующую реальность. Не имеет значения, кем вы были до того момента, как надели свою личину. После вы именно тот, кем вы стали. Вы должны не претворяться кем-то, а жить! Прочувствовать все эмоции этого внезапно родившегося человека, напитаться его заботами и привычками. Вы должны не разделить тревоги и переживания этого несуществующего человека, а испытать! Вот такой вот метафизический парадокс.

Поэтому сейчас я не была семидясятитрëхлетней старушкой, мирно почившей с котом в обнимку. Я была фрау Анни, получившей очень сильный удар по затылку и упавшую на весьма грязный пол. Я не испугалась, пугаться буду потом, наедине с собой и когда буду уверена в своей безопасности. Спасибо представившейся Марией Ивановной мозгоправу, мгновенное принятие ситуации и умение принимать чужую шкуру, как свою, она в нас выпестовала на отлично. Именно это позволило мне спокойно лежать не шевелясь, и даже пульс не участился.

Пока я не могла сказать, что у меня сейчас со зрением, глаза были закрыты, примерно понять какого возраста эта фрау Анни, тоже. Но я отлично чувствовала запахи и прекрасно слышала все звуки вокруг. Многие из запахов были знакомы, и хотя вонь грязной и задохнувшейся тряпки в сочетании с запахом застоявшегося масла, сильно била по обонянию, но я готова была поспорить, что нахожусь в аптеке. Там, где хранились ингридиенты и делались составы.

Пометив себе своё место нахождения, я внимательно прислушалась к разговорам. А вот они меня удивили. Даже стало любопытно, кто же это так нагло обсуждает произошедшее, не стесняясь присутствия свидетеля? Тем более, что уже знали, что я жива, хотя и без сознания.

– Ваша светлость, сами видите, взлома нет, да и охранка на доме из последних разработок Хлайпеса-отца. Значит фармик Саргенс сам впустил напавшего. Да и на столе вино, сыр, бекон... Фрег явно знал и ждал преступника. – Отчитывался грубый голос, такой принято называть прокуренным. – Ну, или встретив гостя, погнал свою бабу, накрыть на стол.

– Нет, стол был накрыт заранее. Почему здесь, в приёмной аптеки, а не в жилых комнатах? Бабу он погнал уже за добавкой. Вон разбитые бутылки рядом с ней. – Я почувствовала ощутимый тычок в бок чьей-то ногой. – Интересно, она может что-то помнить?

– Простите, герцог, но кузен всегда очень жаловался на её тупость. Говорил, что сильно прогадал с женитьбой. Купился на то, что девка с аттестатом о том, что сдала экзамен на разумность и может считаться человеком. Наверняка аттестат тот поддельный или купленный. Уж больно дурна была жена у Фрега. Уж учил он её, учил, да в дерево сколько не вбивай! Да вы у людей спросите, она и разговаривала с трудом, только головой кивала и пряталась. – Третий голос вызвал у меня непроизвольную дрожь, видимо та, кем теперь стала я, этого человека действительно боялась. – Так что наверняка ни на что внимания не обратила, не заметила. Да и объяснить ничего не сможет. Но побеседовать с ней, если она вообще в себя придёт, вы сможете, когда вам заблагорассудится. В память о кузене, я возьму на себя тяготы её содержания. Куда уж деваться, придётся принимать Анни младшей женой. Не скажете, когда можно будет дом и аптеку брата принимать? А то ведь дело такое, клиенты быстро переметнуться.

Фраза про младшую жену пробудила у моего тела какие-то глубинные инстинкты. Я резко распахнула глаза и попыталась подняться. Ко мне тут же наклонился бородатый мужчина.

– Вы помните, как вас зовут? – узнала я прокуренный голос.

– Да, – ответила я. – Фрау Анна Саргенс.

– Фрау она! Посмотрите на неё! – подал голос неприятно полный мужчина.

Впрочем отталкивала не его внешность. Хотя сальные прилизанные волосы, рыхлая кожа, напоминающая корку апельсина, и большие мясистые губы привлекательности точно не добавляли. А вот злой взгляд сощуренных глаз, презрительно сжатые губы и голос, в котором весьма плохо пряталось раздражение, вызывали желание задержать дыхание и вымыть руки.

А рядом с угодливо пригнувшимся кузеном покойного аптекаря стоял тот, кто видимо и был тем, кого звали герцог и ваша светлость. Мой взгляд замер на остроносых сапогах, в каких щеголяли дворяне времен Пушкина. Так вот кто меня ткнул в рёбра!

– Ваше личное желание прибрать имущество моих родителей, которые перешло в распоряжение моего мужа после заключения брака, отменяет моё происхождение? – озвучила я мысли, крутящиеся в голове.

– Хм, – усмехнулся герцог. – А вы говорите разговаривать не может.

– Да что ты такое несёшь? – возмущëнно хватал воздух ртом кузен.

– Помолчите, – осадил его герцог. – Поясните, старший йерл?

– А что тут пояснять? Аптека, дом и два сада, домашний и с лекарственными травами, а также участок земли на острове Марли принадлежали родителям фрау Анны. Её мать была признанным бастардом графа Дорангтон. – Еле заметно пожал плечами местный следователь. – Так как других детей у родителей фрау не было, всё имущество унаследовал муж фрау, тем более, что вступая в брак, он взял фамилию фрау. А теперь, так как вдова фрау и сдала экзамен на разумность, то есть, не смотря на то, что она женщина, она имеет определённые права и может наследовать с обременением.

– Это очень интересно и познавательно, но меня интересует другое. Фрау, кто приходил к вашему мужу? – отмахнулся от старшего йерла герцог.

– А вы не видите, что на полу под столом лежит маска? Видимо её положили на стол, а потом она упала. – Показала я на предмет.

– Ага, значит и на счёт внимательности ошибка! Отлично! Мне нужны все подробности сегодняшнего вечера и вообще, всё, что вы знаете о делах своего покойного мужа, – герцог хотел присесть на стул, но посмотрел, скривился и решил, что ему и постоять вполне неплохо.

– Это допрос? – уточнила я.

– Начинается! – сжал губы мужчина. – Мне нужны ответы и быстро!

– К сожалению, я сейчас не могу сосредоточиться. Чувствую лёгкое головокружение и боль от удара. – Напомнила я, пытаясь выиграть время, чтобы не пользоваться всплывающими обрывками мыслей, а попытаться понять, что вообще происходит.

– Травма головы, десять дней на лечение и проверка не потерял ли пострадавший разум. – Без всякого выражения явно что-то процитировал старший йерл.

– Значит, сотрудничать не хотим? – опасно прищурился герцог. – Ну, разве я могу препятствовать фрау в получении столь необходимого лечения? Лечитесь. А через десять дней и разум ваш проверят, а то тут ваш родственник ответственно заявляет о подлоге аттестата. Ведь заявляете, сорр?

– Ааа... – отчего-то растерял уверенность кузен.

– Или вы мне лгали? – давил на него герцог.

– Заявляю! – резко закивал головой мужик.

– Вот и прелестно. Труп в мертвецкую. Отдать родне для похорон как и положено через сорок дней. Вас, фрау, через десять дней ждёт повторный экзамен на разумность. Старший йерл, заканчивайте здесь, мне отчёт к завтрашнему утру! – зло и раздражённо раскидал команды герцог перед уходом.

Ну, главное позади. Никто и ничего не заподозрил. Осталась ерунда, понять, что вообще происходит?

Глава 10.

Глава 10.

Легко сказать, особенно если ты герцог, мол, заканчивайте здесь побыстрее и жду отчёт. Но вот выполнить это требование гораздо сложнее.

Первым делом, едва герцог ушёл, йерл выставил вон кузена. Этот товарищ очень настойчиво пытался остаться, на что я решительно ответила нет.

– Я только-только стала вдовой и превращаться в весёлую вдовушку не собираюсь. А у вас нет оснований здесь находиться. – Четко и громко ответила я, указывая на дверь.

– Ты ещё пожалеешь, – прошипел проходя мимо меня новоявленный кузен.

– Храни нас небо от такой родни, с врагами мы уж как-то сами, – закрыла за ним дверь я.

– Вы бы, фрау, потише себя вели. Слишком уж рано решили, что теперь без хозяйской руки. – Даже не попытался скрыть высокомерия йерл. – Закон пока на вашей стороне, но только те десять дней, что остались до вашего экзамена. А потом с момента погребения фармика Саргенса вы законное имущество его кузена, сорра Карла.

– Это при условии, что обнаружится, что у меня пропал разум, не так ли, старший йерл? – осторожно спросила я. – И потом, вы же сами потребовали от сорра Карла, чтобы он покинул этот дом и отправился к себе.

– Потому что он мешается и создаёт ненужную толкотню. Но это лишь формальность. Его известят о результатах проверки. А на вас наденут ограничитель, которой не позволит вам скрыться за пределами этого владения или причинить вред имуществу сорра. На сороковой день, сразу после похорон кузену вашего покойного мужа передадут сертификаты на имущество, деятельность и вас. – Осветил мои перспективы йерл. – И даже если вы действительно сами сдали экзамен на разумность, в чëм сомневается не только сорр Карл, но и все ваши соседи, то проверку вы не вытянете. Так что пока вы сами не потребовали признания вашей травмы, у вас ещё был шанс сохранить свой статус, сейчас нет.

– А что вас так радует? – прямо я спросила мужчину.

– Потому что бардак в мире начинается вот с этого! Потому что лезут все не на своё место. Разумность бабы, это с мужем не спорить и дом в порядке держать. А её единственное естественное право, это принимать волю своего мужа и хозяина, фрау. Пока фрау. – Зло высказался йерл.

Поняв, что даже человеческого отношения я здесь не увижу, я решила отойти в сторонку и не отсвечивать. Впрочем, скучать мне не пришлось. Я наблюдала, и увиденное меня удивляло.

Два мужчины в форме, независимо друг от друга описывали картину в комнате на листках, закреплённых на папках-планшетах. После этого тело вынесли. А посуду оставили, хотя было определено понятно, что посудой пользовались. Но никто, что говорится и ухом не повёл. Похоже о таких вещах, как отпечатки пальцев, здесь и не слышали.

– А посуда? – осторожно напомнила я на всякий случай уходящему йерлу.

– Помойте. И полы заодно не мешало бы, а то сапоги прилипают, – кинул он мне не оборачиваясь.

После ухода местных служителей порядка, я позволила телу выполнить привычные ему действия, только отметила про себя, что включение упомянутой в самом начале охранки у бывшей хозяйки теперь уже моего тела отработано до уровня рефлекса. И только после этого я чуть выдохнула, позволив себе расслабиться. И в этот момент, я ощутила нечто странное. Меня потянуло в глубину дома.

– Ну не так сразу, – заявила я сама себе. – Эх, Тосю бы сюда. Уж она бы сообразила, как снять пальчики с этих бокалов.

Я окинула помещение взглядом. На полках стояли стеклянные колпаки с деревянными основаниями, в которых хранились уже готовые лекарства. Взяв такой же, только чистый, я при помощи двух деревянных палочек перенесла оба стакана на деревянное дно колпаков, и накрыла сверху стеклянной сферой.

И только потом пошла туда, куда меня тянуло внутреннее притяжение. Комната, куда я пришла, была не в пример чище и заставлена высокими шкафами с выдвижными ящичками. Я улыбнулась. У мамы на работе были такие же, только куда проще. Уж явно не из настоящего дерева. На каждом ящичке, в специальном углублении, была бирка с латинскими названиями. У некоторых были замочные скважины. Я с огромным удивлением отметила, что среди табличек на закрытых ящиках фигурируют надписи морфин и опиум.

А вот тому, что один из шкафов сдвигался, открывая лестницу вниз, я уже не удивилась. Как только я оказалась на лестнице, шкаф встал на своё место, а на стенах загорелись круглые светильники. Я опустила взгляд вниз. Очень интересно! Верхняя ступенька под весом моего тела чуть опустилась вниз. Судя по следам на каменных стенах, именно это опускание, как рычаг запускало обратный ход потайной двери-шкафа и зажигало свет. Рука сама легла на чуть более выпуклый, чем другие, камень. За моей спиной с грохотом развернулись крестом две перекладины, запирая дверь.

– Однако, – хмыкнула я.

Спустившись, я осмотрелась. Это был большой и светлый подвал, в который вели несколько лестниц, как я понимала из разных частей дома. Тело совершенно привычно метнулось под одну из лестниц. Руки повторили те же действия, что и когда включали охранку. Лишь несколько знаков оказались другими. Понимая, что охрана внутри и так охраняемого дома просто так не ставится, я ожидала чего-то невероятного. Но оказалась я в очень маленькой комнате. Просто норе. Но в отличии от большей части помещений, что я успела увидеть, здесь была просто идеальная чистота.

Два шкафа-пенала стояли по краям ниши, в которой расположилась кровать. Никаких пирин и супер пружинящих матрасов. Ровная деревянная поверхность на которой лежит плотный ватный матрас, толщиной сантиметров пять. Я не поленилась задрать простынь. Узкая подушка и ватное же одеяло. И всё это в невероятно белом постельном белье. Почти все стены заняты полками, на которых множество книг. Только в углу стоит трюмо с зеркалом. Зеркало закрыто тканью, а на столике перед ним нет ничего из милых женских вещиц. Зато стоят пузырьки с составами для промывания и заживления ран, обезболивающие медицинские ножницы, комочки ваты, подготовленные для применения, мази и целый ящик со стерилизованными бинтами. Запах этой ткани забыть невозможно.

Рядом тазик для воды и два полных кувшина. Один судя по цвету с раствором марганца. Плотные салфетки, так напоминающие вафельные полотенца...

Узкую дверь я заметила не сразу, настолько она терялась среди полок. За ней пряталось ещё одно помещение, большую часть которого занимал невысокий бассейн, обложенный керамической плиткой. Один из углов был закруглён явно для того, чтобы можно было лечь или положить кого-то. В углу притаилось почти чудо, округлая чаша в полу со сливным отверстием. Место для ног и сливной бак высоко над ней, почти у потолка, не оставляли сомнений в предназначении весьма узнаваемого агрегата.

По потолку шли трубы, что заставило меня улыбнуться. Я такое уже видела во времена борьбы с диверсантами Вервольфа, поэтому готова была поспорить, что над этой каморкой расположена бойлерная или домашняя прачечная. Никого же не удивит наличие слива и подвода воды там, где в доме находится прачечная, бойлерная или ванна? А то, что от этих подводов отходит вода и к ним подведены пара дополнительных сливов никому и в голову не придёт. Мы тоже не нашли бы, если бы не чистая случайность. Это потом уже целенаправленно проверяли подобные места. Очень удобно, тепло, сухо, вода в свободном доступе, нечистоты не копятся и не отравляют воздух.

Набор средств на полках удивлял и здесь. Почти всё, что я видела, в той или иной степени было направлено на лечение и заживление.

Осмотревшись, я вернулась в основную комнату и, подойдя к зеркалу, стянула с него покрывало. В конце концов нужно было воочию познакомиться с фрау Анной Саргенс.

– Твою же мать! – вырвалось у меня, когда ко мне вернулся дар речи.

P. S. Дорогие друзья) завтра планирую заглянуть к змеям)