Текст книги "Хочу тебя вернуть (СИ)"
Автор книги: Дина Сдобберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Глава 14.
– Мы с вами насколько я помню не знакомы, и не постороннему мужику, которого я впервые вижу, упрекать меня где и по сколько времени я провожу. – Вот с кем я не собиралась церемониться, так вот с этим персонажем. – Как вы проникли в чужую квартиру?
– Дерзка и непослушна, всё как и рассказывала мать. – Усмехнулся Рахман. – Ты прекрасно знаешь, кто я такой, и что под характеристику "посторонний мужик" я явно не подхожу.
– Ваше участие в моём появлении на свет не отменяет того, что для меня вы чужой человек. Были, есть и будете. – Смотрела я, как он раз за разом просматривает фотографии, которые я нашла под обложкой альбома. – Я вас не знаю, и если честно, узнавать не хочу. Мне это не нужно. Деньги, которые вы переводили на моё воспитание, мама клала на счёт, так что там вся сумма, с процентами. Кстати, мама обменивала ваши деньги на валюту, так что вы сильно угадали, выбрав способ вложений денежных средств. А теперь я хотела бы услышать ответ на свой вопрос. Как. Вы. Попали. В квартиру?
– Это твои деньги. Не захотела сама воспользоваться в приданное пойдут, как твои личные. Или детям отдашь. – Он задумчиво меня рассматривал, перебирая в пальцах медальон в виде книги. Крупный такой и на очень широкой серебряной цепи. – Если так прямо хочешь… Ключами открыл. Я здесь жил и не один год. А замки с тех времён видимо никто не менял.
Перед глазами промелькнул первый вечер с Тайгиром после его выписки. Он улыбается и говорит, что когда любишь, то ждёшь и надеешься, что однажды просто повернётся ключ в замке. Вот и мама, похоже, ждала.
– Отлично. Ключи стоит вернуть, а вас я здесь не задерживаю. Вас проводить до порога? – отец до сих пор сильный и красивый мужчина, и даже седина на висках и в бороде его не портит, немного грузноват, но это не возрастная полнота.
Вообще, когда я смотрела на него, сразу приходил на ум медведь, тот самый, который на детской картинке ломал хребет крокодилу.
– Даже не спросишь, зачем приехал? – приподнимает он бровь таким знакомым жестом, я точно такой же могу наблюдать в зеркале.
И от этого простого сходства разом просыпаются все затаившиеся с детских лет обиды.
– Мне срать, с какого хрена, папаша, которого я в своей жизни не видела и не знала, чтобы со мной не происходило, вдруг на старости лет припёрся к моему порогу! – выпалила я, грубость моих слов заставила его поморщиться.
– Мда… Легко не будет. Я приехал за тобой…
– Ваше приглашение отклонено. Прощайте. Дверь прямо по коридору! – показала я направление этому папе года.
– Это не приглашение, и не предложение. Ты едешь со мной. Надеюсь, что тебе хватит ума не создавать лишних проблем мне и себе. – Голос его становится совсем другим, сейчас в нем только командный тон. – Рассказываю тебе, потому что надеюсь на твою разумность. У нашей семьи, у всей семьи большие проблемы. Есть решение. Точнее есть очень сильный и влиятельный человек, готовый протянуть нам руку помощи. Но он не собирается тратить время и ресурсы на чужих людей. Он предложил свою помощь в обмен на брачный договор между ним и двумя моими дочерьми.
– Я за вас рада. Но меня-то вся эта дичь, каким боком касается? Давайте-ка вы со своим сериалом "Великолепный век сегодня" будете держаться от меня подальше. – Сложила я руки на груди.
– У меня только две дочери. Ты и Фируза. – Говорит и молчит, видимо остальное, я должна понять сама.
– А у меня нет семьи. И что там сделают со всеми вами в результате ваших, как вы говорите, проблем, мне не интересно. – Видно папаня ожидал другой встречи. – Слёз, танцев и необъяснимого самопожертвования, как в индийском кино, не будет. Ещё пару минут в моей жизни, и я вынуждена буду вызвать полицию.
– Ты выйдешь замуж вместе со своей сестрой. – Я даже не поняла, когда он смог переместиться с дивана ко мне и сжать широкими ладонями мою шею.
Воздуха резко не стало, сознание поплыло. Но последнее, что донеслось до меня эхом реальности, это сказанные почему-то очень довольным голосом слова:
– Огонь девка, но пусть с твоим характером муж разбирается. Сюрпризом ему будет, зато сразу поймёт, почему дочерей рода Шаркизовых берут только единственными жёнами. – Голос словно отдалялся, а я решилась собрать остаток сил и отмахнуться, как в детстве, когда меня дразнили, кулаком. – Да, твою ж…
Голос пропал, резкая встряска, как при взлёте военного борта и мягкая качка. Это было последнее, что я могла выцепить из своих воспоминаний.
Очнулась я на сиденье машины. Видимо на заднем, потому что я лежала. Согнутые ноги затекли, но не это меня беспокоило, а пальцы, ласково перебирающие мои волосы, да и голова лежала на чьих-то коленях. В машине разговаривали, на языке, которому меня учила бабушка. Я старалась не подать виду, что пришла в себя, и вспоминала произошедшее.
Я пришла в квартиру, там меня ждал отец с диким рассказом о какой-то свадьбе, причём сразу со мной и моей сестрой, о которой я даже не слышала никогда, что впрочем, неудивительно. Потом он меня немного придушил, видимо знал, где и как пережимать, и отнёс в машину.
Куда мы едем, непонятно, сколько времени мы уже в пути – тоже. В машине, судя по голосам, было трое мужчин. Один из них обращался к тому, у кого я лежала на коленях со словами "отец". Надеюсь, что отец, это ещё Рахман Шаркизов, и меня не успели передать неизвестному жениху. А в машине, значит, есть и ещё один родственничек, братик, как я понимаю. И вот сейчас я как никогда была согласна с поговоркой " На хрена родня такая, буду лучше сиротой".
Машина остановилась, хлопнула одна из дверей, мою голову аккуратно переложили с колен на сиденье, второй хлопок. Я аккуратно, почти не шевелясь, вытянула ручку-футляр из кармана. Оставшийся в машине водитель начал разговаривать с кем-то по телефону. Видимо с кем-то из своих, потому что говорил, что они едут, забрали груз и скоро будут на точке у каких-то складов.
Воспользовавшись тем, что как минимум одна рука у него сейчас занята, я резко развернулась и уткнула острый конец скальпеля в горло водителя.
– Хозяйка, я не виноват, я только выполняю приказ хозяина, вашего отца! – тут же начал частить он, как будто обозначал, что он свой и его убивать не надо.
– У тебя оружие есть? – голос-то как хрипит.
– Пистолет и нож. – Отвечает, не дергаясь, и так я из-за плохо слушающихся рук пропорола ему кожу.
– Сюда давай. И двери открывай. – Мужчина не спорит, руками двигает медленно, без резких движений.
– Смысла нет, там ещё три машины. Вы бы смирились… – говорит он.
– Спасибо за совет. Вот в гроб лягу, тогда и смирюсь. – Отвечаю ему и резко убираю руку со скальпелем от его шеи. Из машины вылетаю кувырком и сразу прячусь за какие-то сложенные горкой камни.
– Рафат, что за хе@ня? – кричит кто-то.
– Хозяйская дочка буянит. А я что должен был сделать? Вырубить с кулака? – понятно, всерьёз меня никто воспринимать не собирается.
Сверху посыпалась галька. Двое отцовских бойцов заходили по бокам, один лез сверху. Попала я в переплёт, ушла с работы называется.
Тот, что спускался, кубарем катится вниз, простреленная нога плохая опора. Вопрос, что, мол, как можно, они же живые и им больно, для меня не стоит. Надо вырваться отсюда, а потом умудриться связаться со своими, с телефона водителя звонить не стала, чтобы не подставить. И вообще мои жизнь, здоровье и свобода, для меня куда важнее их всех вместе с гуманистическими идеями. Служба в горячих точках быстро расставляет приоритеты в таких вопросах.
Ещё одному успеваю прострелить плечо, и пистолет летит в сторону, выбитый из моей руки. Падаю вниз и вспарываю гаду ногу по внутренней стороне. Уже схватилась за рукоять пистолета, как сверху мне на руку жёстко опускается мужской ботинок.
– С@ка! – взвыла я, хирурги, как музыканты, берегут руки.
Родной скальпель бьёт почти в пах нападающему. Но время утеряно, сбежать или занять более выгодную позицию я не успеваю. Рахман Шаркизов резко вздергивает меня на ноги и заламывает руку так, что идти я могу только на цыпочках, и то больно.
– Идиоты! – папенька зол. – Быстро перевяжите их и по машинам! Срезайте через овраг! Тупицы, вас едва пришедшая в себя девка уделала. Бойцы называется! Кадер, хватит скулить!
– Отец… – начинает тот, кого я поранила последним.
– В машину я сказал. Тех, кто ранен, в одну машину и вперёд, остальные едут обычно. – Затыкает братика Рахман Шаркизов.
Пользуясь случаем, рассматриваю родственника, и мне не нравится то, что я вижу. Вот вроде похож на отца, но как в истории Франции, отца звали Филипп Красивый, а сына всего-то Филипп Красавчик. У брата какой-то мягкий, словно не прорисованный подбородок. Как будто лепили, а потом случайно смяли, да так и оставили. Слишком выпирающий и острый нос. А глаза наоборот, слишком узкие. Зато взгляд полон такой желчной злобы, что я сразу понимаю, человек передо мной далеко не самый приятный. И опасный.
Перед тем как толкнуть меня в машину, Рахман одевает на меня наручники. Видимо во избежание. Ловлю в зеркале заднего вида осуждающий взгляд водителя и отворачиваюсь к окну.
– Лучше верните меня домой. Вам придётся меня убить, просто ради собственной безопасности. – Говорю тихо, правда, уже не надеясь на мирное урегулирование вопроса.
– Я уже всё сказал. – Зло бросает отец.
– Вы мне чужие люди, и в следующий раз я буду бить на поражение. И не важно, кого. – Предупреждаю, чтобы понимал, что предстоит.
– Тебе не придётся этого делать, потому что следующего раза не будет. – Бросает он.
– Что такое? Постараетесь дружно сдохнуть до того, как мне в руки попадёт оружие? – откровенно нарываюсь, но Шаркизов только ухмыляется. Зло так, нехорошо.
Оставшиеся сорок минут пути мы молчим, разговаривать нам не о чем. К тому же я занята. Вспоминаю, что и как я могу использовать как оружие, и что может оказаться у меня в руках, не вызвав подозрений. Оставаться здесь, а тем более ложиться под какого-то там сильного и влиятельного человека, я не собираюсь.
Шпильку или вилку вполне можно вогнать в глаз так, чтобы повредить мозг. От своих кровожадных мыслей я сама вздрогнула. Откуда во мне эта дикость? Но, к сожалению, мне кажется, не оставляют выбора.
Отвлеклась я, когда машины подъехали к высокому, как бы не метра три высотой, бетонному забору. Ворота здесь были тоже серьёзные. Подобные стояли на ангарах с тяжёлой военной техникой. За забором прятался настоящий маленький посёлок в несколько домов и множества небольших построек.
Машины въехали ещё в одни ворота, попроще, чем первые, но тоже внушающие уважение. Дом, перед которым меня выдернули из машины был просто огромный на высоком фундаменте и в три этажа. И неприятным. Не хотелось туда даже заходить и рядом находиться тоже. Или это просто так сказывалось моё отношение ко всему происходящему.
А вот перед домом был скандал.
– Что тут за базар? – окончательно вышел из себя Шаркизов.
– Она пришла и заявила, что ушла от мужа и будет жить здесь! – ткнула в сторону молодой девушки, на вид моей ровесницы, немного грузная, но очень дорого одетая женщина, поджав губы.
– Лейла? Что за выходки? Что значит ушла от мужа? – спрашивает отец у девушки, и мне становится интересно, а как же нерушимый институт семьи и всё прочее?
– Дядя, мой муж ведёт себя недостойно, изменяет, таскает за собой повсюду свою любовницу… Дома не появляется месяцами! – зло сверкала глазами яркая и красивая девушка. – Я такого оскорбления терпеть не стану. Этот дом принадлежит всей семье Шаркизовых, здесь есть доля и моего погибшего отца, которую ты обязан мне выделить, дядя. И я имею право здесь жить.
– Да? А есть всю оставшуюся жизнь, ты за чьим столом собираешься? – влезла та же разодетая скандалистка.
– Жена. – Тихо сказал отец, но бабища сразу заткнулась и опустила голову. – Лейла, тебе выделят комнаты. Потом поговорим о твоей семье. Что с раненными, которые должны были прибыть чуть раньше нас?
– Двое с огнестрелами пока не бойцы, с распоротой ногой без сознания. Большая кровопотеря. Ваш сын… – тут же начал кто-то отчитываться, пока я рассматривала ещё одну девушку, подглядывающую из-за косяка входной двери.
– Отец, эта твоя дочь чуть не оставила меня евнухом! – с какими-то визгливыми нотами сказал братец.
– Судя по визгу, что-то всё же задела. – Не удержалась я.
– Хозяин, проблемы. – Подбежал кто-то из бойцов или охранников поселка. – На полях.
– Понятно. Выезжаем. Кадер, ты за старшего. Оксана, ты будешь наказана. За проявление неуважения и нападение на брата. В зиндан, до моего возвращения на хлеб и воду. Всё. – С этими словами он развернулся и пошёл обратно к машине.
Меня схватили за скованные руки и потащили куда-то за дом. С обратной стороны дома была небольшая пристройка к дому, в которой находилась лестница вниз. Меня буквально протащили по ней и затолкали в темное помещение.
Само оно было небольшим, свет падал из маленького с частой решёткой окна, находящегося высоко под потолком. Стены здесь были сложены из камней, у стены валялся грязный матрас. Рядом, в углу, стояло вонючее ведро. Я отошла к противоположной стене и села на пол. Сколько я так провела времени, я не знаю, но я задремала.
А разбудил меня звук открываемой двери. В мою камеру зашёл Кадер.
Глава 15.
Кадер не церемонился. Схватил меня за волосы и резко рванул вверх!
– Вставай, шлюхино отродье! Хотя наверняка ты и сама недалеко ушла от своей мамаши. Я прав? Отвечай! – он со всей силы толкнул меня, и я сильно приложилась о каменную стену. – Сейчас ты получишь положенное наказание! Чтобы не смела больше рта открывать при мужчине и помнила своё место!
– Это при тебе что ли? – огрызнулась я, за что сразу и поплатилась новым рывком за волосы.
– Думаешь, легко отделаешься? – плевался при каждом слове этот бешеный. – Если бы не отец, я отдал бы тебя бойцам для развлечения, дня на три, чтобы каждый смог бы слить на такую шлюху как ты свою похоть, чтобы каждый смог вволю попользоваться. А потом просто вытащил бы скулящее животное с разорванными дырками, в которое ты бы превратилась, на дорогу перед домом и лично перерезал бы тебе глотку, навсегда смывая со своего рода позор твоего рождения. Тварь!
Понимая, что этот человек либо не здоров психически, либо под какими-то препаратами, я решила заткнуться и не провоцировать. Надеясь, что он сейчас уйдёт. И когда он швырнул меня обратно на пол, я решила, что кошмар уже закончился. Но он всего лишь вышел за дверь и крикнул кому-то.
Когда в мою камеру вошли ещё два мужчины, я ощутила подкрадывающуюся панику. Но они просто меня схватили и потащили на верх, на улицу.
– К столбу эту дрянь. – Приказал Кадер.
– Кадер, что происходит? – к нам спешила та самая девушка, что ушла от мужа, Лейла, кажется.
– Я собираюсь наказать эту с@ку как она того и заслуживает. Отец при всех сказал, что она будет наказана. – Улыбка, которая расползлась по его губам, была гнусной и за версту отдавала какой-то мерзостью.
– Так он и посадил Оксану под замок и на хлеб и воду. Другого наказания он не озвучивал и тем более тебе не поручал её наказывать. Ты не имеешь права её трогать и причинять ей вред, с тебя самого за это шкуру спустят. – Уверенно говорила она, а вот те, кто меня тащил, начали с сомнением переглядываться, что не осталось незамеченным для Кадера.
И привело его в бешенство.
– Да? – прошипел он. – А я понял иначе.
– Да ты с ума сошёл со своей ненавистью к ней! – взмахнула руками Лейла. – Дядя Рахман сам решит, достаточно она наказана или нет, а не тебе это решать!
– Уймись! – резко толкнул её Кадер и наклонился к упавшей девушке. – Ни тебе мне тыкать, что я должен делать! Ты здесь никто, и запомни это. Твоё место в вечных приживалках, если конечно отец не вернёт тебя мужу. Даже если я не так понял отца, я его единственный наследник. Что мне будет? Тем более за неё, нагуленного ублюдка?
– Кадер, ты… Что с твоими глазами? – вдруг сменила тему девушка, подтверждая мои опасения. – Я немедленно свяжусь с дядей.
– Лейла, это не твоё дело. – Вмешалась жена Рахмана. – Не лезь.
– Вы что не видите, что он творит? – опешила Лейла. – Остановите его.
Она вытащила из кармана телефон и начала набирать номер, но Кадер выбил у неё из рук аппарат и ударил по лицу.
– Тебя видно давно не учили правильному поведению? В комнату её. Или мне дважды повторять? – после этого окрика Лейлу подняли и силой увели, а меня потащили во двор.
В ещё достаточно ярком солнечном свете, по ощущениям сейчас было часов пять или шесть вечера, было сильно заметно, что с Кадером что-то не так. Сильно выделяющиеся сосуды на глазном яблоке, пульсирующий зрачок…
Да он явно под какой-то дрянью! И что за ненависть ко мне, о которой здесь, похоже, все знают, если я его никогда не видела и вообще никак не касалась этой семейки! Называть братом этого человека я не хотела даже в мыслях.
Когда меня притащили во двор, закрытый со всех сторон и с торчащим посередине столбом, а в руках у этого торчка я увидела кнут, паника прорвала все заслоны, и я начала рваться из рук охранников. Но справиться мне, без какой-либо специальной подготовки и безоружной, да ещё и со связанными руками, с двумя крепкими мужиками было просто нереально.
Мои руки резко вздернули и закрепили вверху при помощи металлического крюка-карабина.
Свист хлыста, звук разрываемой ударом ткани и жуткая, обжигающая спину боль, заставила меня завизжать. Никакая гордость и самоуважение не смогли меня спасти от этого крика, я не знаю, как это можно было перенести молча. Кадер явно наслаждался моими криками и слезами, которыми я буквально захлебывалась, и не собирался останавливаться.
Боже, как Тайгир мог это переносить ребёнком? И тут я вспомнила о своём единственном шансе на спасение.
– Ты сдохнешь за это! – выкрикнула я во весь голос между ударами. – Я жена Тайгира Тахмирова!
Следующий удар, выгнул меня дугой, кровь, от ободранных об наручники запястий, заливала руки. Сознание милостиво решило меня покинуть. Но я успела ещё увидеть, как вытягивается морда Кадера и как даже вещества, под которыми он сейчас явно был, не смогли справиться с проявившемся ужасом на его лице.
Мне казалось, что я в пустыне, опять в этой чертовой, полной солнца, обжигающего кожу ветра и раскалённого песка, пустыне. Солнце здесь просто сжигало не защищённую кожу мгновенно, высушивало тело и причиняло неимоверные муки. Не помню, почему я оказалась здесь? Почему не могу открыть глаза?
– Она сказала, что она жена Тайгира Тахмирова, Палача Тахмирова, мама! – визжало что-то высоко в раскалённом небе. – Этот с@кин отморозок убивает за непонравившийся ему тон голоса! Тебя не было, когда он и его братец разрывали договор о работе с нашим отцом. Он охрану уничтожил за несколько минут, чуть ли не голыми руками! Они даже стволы не успели достать. Просто потому что они осмелились проворчать, что не дело такой давний договор рвать. Представь, что он со мной сделает за эту бл@дь?
– Может, она соврала. – Небо стало разговаривать другим голосом.
– Да как же! На ней написано, вот смотри тигр и инициалы Палача. Какая же тварь! Тахмировская подстилка! – по рёбрам, где как я помню, была татуировка, разлилась резкая боль.
– Успокойся. Её забрали со старой квартиры её матери. Наверняка, твой отец постарался, чтобы никто ничего подозрительного не видел. – Говорит второй голос. – Пропала и пропала. У неё сильный жар, спина воспалена. К утру она уже умрёт, если ей срочно не оказать помощь. Запри её здесь, и давай в город уедем? Скажем, я решила сама приготовить ужин в ожидании мужа и докупить мелочи в приданное Фирузы, а ты поехал меня сопровождать. Рахман будет в ярости, но ты просто не так его понял. К тому же ты его единственный сын. Иди, готовь машину. Охрану с собой возьмём.
Некоторое время я плавилась в этой тишине. Голоса и их разговор что-то всколыхнули, но память не хотела мне помогать. Жар выжигал воздух вокруг, мне казалось, что от жажды губы растрескались до мяса. Но вот имя… Сознание рванулось на это имя, словно на маяк.
– Сын просто сорвался, увидев тебя в этом доме. Но ты сама виновата, ты отняла у мальчика отца. Так же, как твоя мать отняла у меня мужа. И ты получила справедливую расплату. – Голос, который на уровне инстинкта вызывал у меня неприязнь и чувство опасности, снова зазвучал над головой. – Вы, русские, лезете, куда вас никто не зовёт. Думаете всё так просто? Думаете легко быть женой и хозяйкой дома? Проявлять уважение изо дня в день к чужим людям только потому, что они семья мужа? А если ты не единственная жена? Нас учат этому с детства, смирению, скромности, терпению. Нас воспитывают в уважении к нашим традициям и законам. Мы учимся быть покорными и проявлять мудрость, чтобы выживать и занимать достойное нас место в жизни мужа и его семьи. А потом появляется какая-то развязная дрянь и тебя готовы вышвырнуть из своей жизни? А ведь я пришла младшей женой в этот дом. Всегда была вынуждена всем улыбаться и прислуживать. А стала единственной. Где они все? Где их дети? Знаешь, чего мне стоило? Но я боролась за своих детей! Твоя мать оказалась умнее, жаль, что тебя она всё-таки решила родить. Всё эта старая ведьма, Халила! Но с твоим рождением мой сын просто перестал существовать для отца. Меня не обманешь, я видела, как он ждал возвращения матери с её вечными рассказами за столом о тебе. А я улыбалась и восхищалась, какая умница и красавица дочь растёт у моего мужа. Дочь, которую он прижил от русской шлюхи. Успехи сына его так не интересовали, а мой мальчик всё это замечал с детства, и старался быть лучше. Лучше тебя. Но разве это возможно? Ведь муж знал только о твоих успехах, а не об ошибках и неудачах. Когда ты занимала призовые места, становилась год за годом лучшей по стрельбе, его друзья его поздравляли с тем, какая у него дочь. Настоящая Шаркизова, говорили они, словно забывая о том, что ты носишь фамилию матери, а не его. Когда родилась Фируза, я надеялась, что он о тебе забудет… Но разве забудет мужчина о своей гордости? А именно гордостью для моего мужа ты всегда и была! Словно родных детей не существовало. Он всегда говорил, что у него две дочери, даже и не вспоминая, что ты никогда не признавала его отцом. Наглая дрянь, ты даже никогда не поинтересовалась. А он ведь ждал, знаю. Ждал. Хотя бы звонка. Но ведь это к тебе всегда и все должны идти на поклон и искать твоего внимания, да? Неважно кто. Твоя гордость важнее всего, правда? Ну и где она была, твоя гордость, там у столба? Когда тебя наконец-то ткнули мордой в то, что ты никто. И любой, кто просто сильнее, может сделать с тобой всё, что ему угодно. Знала бы ты, как я тебя ненавижу! Ты разрушила мою жизнь, обворовала моих детей! Даже твоя мать… Да что с неё взять, обычная развязная девка, не сумевшая удержать ноги вместе при виде настоящего мужчины. А ты… Даже сейчас, заключив договор о свадьбе обеих дочерей, твой отец заботился только о тебе, словно забыв о законной дочери. Восемь пунктов договора оговаривающих твоё положение и обязанности мужа перед тобой! И ни одного о Фирузе! Он даже не подумал о ней. Как долго её юность и невинность будут привлекать её мужа? Когда рядом будешь ты, больше похожая на пожар в степи? Мужчины же любят покорять. Им нужно, чтобы их женщина была достойным трофеем! Чтобы своим присутствием тешила мужское самолюбие. Разве может соперничать с такой как ты Фируза? Тихая и скромная девушка? Нет. Мою дочь ждут слёзы одиночества и холодная спальня, если ты будешь рядом. Ты должна умереть. Слышишь? Так будет лучше для всех, тем более теперь.
– Мама, что ты сидишь с ней? – вернулся второй голос. – Всё уже готово. Пойдём.
– Я говорила с ней сынок, пусть она и не слышала. Снимала груз со своей души. – Отдаляется так долго терзавший меня своими разговорами голос.
Душная, раскалённая тьма словно дожидалась, когда голоса уйдут. Она набросилась, жаля измученное тело, горло пересохло, язык распухал и мешал дышать. Каждый глоток воздуха рвал губы. Тело горело.
И вдруг начался дождь. В пустыне? Откуда? Живительная влага лилась на голову, проникала в горло, смачивала губы, усмиряя боль.
– С ума сойти, что они с ней сделали! – новый голос, но знакомый и не пугающий.
– Она вся огнянная! – второй, совсем не знакомый.
– Надо дать ей антибиотик. Если попала инфекция, то это хоть чуть-чуть поможет. – Первый голос чем-то сильно озабочен.
– А как? Она же без сознания. – Спрашивает второй.
– Как слепому котёнку. Разведи в воде и промокай губкой губы, вода попадёт во внутрь. – Объясняет первый, знакомый. – Жар бы сбить! Сейчас бы уксус развести и мокрой простынёй накрыть, но какой уксус с такой спиной!
– Сестрёнка, ты держись, слышишь? Отец скоро вернётся, порядок быстро наведёт. При нём тебя никто не тронет. И через два дня за нами жених приедет. Я невинна, попрошу вместо дара о тебе позаботиться! – вдруг прикасаются к моему лицу чьи-то ладони, и от этого прикосновения по коже бежит прохлада. – Тебя здесь нельзя оставлять! Кадер не успокоится, пока тебя не уничтожит! Да ему стоит только твоё имя услышать и он весь на говно исходить начинает! Так и прёт из него!
– Фируза! – удивлённый возглас.
– Чего? Обычно-то брат всё в себе носит, бережно накапливает! Видела бы ты, что здесь было, когда отцу сообщили, что Оксана служит военным хирургом, и на неё прошёл через канцелярию министерства приказ о награждении! – рассыпался смехом второй голос. – Отец тогда велел праздничный ужин готовить и по делам уехал. А что с братом творилось… Уууу! Как будто кто-то лопату навоза на вентилятор кинул! Я думала у него пена изо рта пойдёт.
– Как она? – донеслось от двери. – О, небо! Она жива?
– Тише ты! Жива. – Осадили новый голос.
– Охранники шепчутся, что она жена Палача…
– Врут! – пытаюсь открыть глаза и вырваться в реальный мир сквозь тонкую пелену. А этот голос, совсем детский, настолько удивляет, что мне это почти удаётся. – Чего тогда его нет? Почему до сих пор не приехал и головы всем не поотрывал за свою жену?
– Карим, ты что такое говоришь? Он голову в первую очередь будет твоему отцу отрывать! – кто-то быстро шепчет в ответ.
– Зато он маму больше никогда не обидит! – бурчит детский голос.
И вдруг гремит такой гром, что даже дом, кажется, трясётся. Грохот продолжается…
– Что это? – в помогающих мне голосах слышится испуг.
– Тааай… гир – еле выталкиваю из себя, уплывая в ночь и тишину.
