Текст книги "Я рожу тебе сына (СИ)"

Автор книги: Дина Ареева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

‌‌‍Глава 10

Сижу в машине и поглядываю на часы. Пздц, как медленно тянется время. Чтобы отвлечься, вспоминаю Нику в бутике. Все, что она надевала, мне нравилось, я сам отбирал ей одежду. И если бы я не решил, что секс у нас будет после того, как все закончится, и Ника обязательно будет сверху, я бы трахнул ее прямо в примерочной.

Все, без двух минут, пора.

Вхожу в «Летучий голландец» ровно в одиннадцать. Взгляд натыкается на худощавую фигуру за барной стойкой, и я сквозь зубы матерюсь. Демьян. Ну когда ж ты, сука, на пенсию выйдешь?

Подхожу, сажусь рядом. Времени совсем мало.

– Тимур? – почему у него мое имя все время звучит как ругательство? – Так и знал, что без тебя не обойдется!

– Выйдем, поговорим, – киваю в сторону выхода. Идем.

Веду в службное помещение и молюсь, чтобы нас не увидели.

– Ну чего тебе? – спрашивает.

– Ничего, извини, – два резких движения рук, и он мягко оседает по стене на пол.

Оттаскиваю в угол и бегу к кабинету Саркиса. Черт, три минуты потерял. Достаю из кармана пузырек с хлороформом, кляп из марли, смачиваю и прячу обратно в карман.

Дергаю ручку кабинета, Саркис сидит за столом, обложившись бумагами. Подавляю вспышку гнева – голова должна работать четко и бесстрастно.

– Деньги привез? – поднимает голову. Выражение лица такое, что хочется въе…ть с ноги. Но я ж, блять, бесстрастный.

– Привез. В машине. Зови своих друзей.

– Деньги давай и пи…дуй.

– Дружков зови, Саркис, – делаю вид, что слегка нервничаю. Он лыбится. Но звонит. Я как бы невзначай обхожу стол, картину на стене разглядываю. Руки в карманах. Нах…й она мне впала, эта картина, но смотрю. И как только Саркис нажимает отбой, хватаю его со спины, делаю подсечку и плотно закрываю нос и рот кляпом.

Дыши, сука. Можно было вырубить его по-другому, но мне не нужны следы на теле. Он обмякает и сползает на стол, а я встаю за дверью. Слышатся шаги, голоса – Тигран и Карим, тут можно не сдерживаться.

Они входят в кабинет, дверь закрывается, я молча достаю одного ногой, второго сношу ударом в челюсть. Добивать их нельзя, просто немного отрываюсь за Нику. В верхнем ящике стола нахожу наручники – мне сегодня везет.

На то, чтобы надеть на них наручники и пристегнуть к радиатору, уходит еще несколько минут. Из коридора уже несет дымом, а мне еще нужно найти Нарика.

Нарик находится сам, звонит на мобильный.

– Иди к Саркису в кабинет, – отвечаю на вызов, – я тут тебя жду.

С обдолбанным Нариком управляюсь еще быстрее. Окидываю взглядом помещение. Саркис, Нарик и два пристегнутых ублюдка – просто подарочная картинка разборок для полиции. Я бы на их месте впечатлился и дальше не копал. Особенно, зная, что на всех четверых при желании можно нарыть на несколько пожизненных.

Выхожу в коридор, закрываю дверь на ключ и прячу ключ в карман. Вокруг все затянуто дымом – Шерхан обещал мне «дымовую завесу», надо же, оказывается это было сказано буквально. А я считал аллегорией. Он вообще эстет, Шерхан.

Из-за угла выбегают охранники Саркиса, держу в руках по пачке долларов. Встречаемся глазами.

– Все уже, – говорю, – выводите людей. Видите, пожар?

Всовываю им деньги, молча кивают и исчезают в зале. Было б уместно, на работу попросились бы. Если попросятся, возьму, парни толковые. А что хозяин у них гнидой был, не их в том вина.

Блять, Демьян! Бегу в пособку, там уже полно дыма. Зажмуриваюсь, не дышу, наощупь нахожу привалившееся к стене тело, взваливаю на плечо. Срочно на улицу. Глаза режет, воздуха не хватает, но я бегу, сцепив зубы. Главное, не дышать, нельзя, угорим нахер оба.

Вываливаемся через черный ход, перед клубом уже толпа людей, из окон полыхает. Надеюсь, вывели всех, Шерхан не любит бесполезные жертвы.

Глотаю воздух, гортань уже режет, оглядываюсь. Осторожно опускаю Демьяна на асфальт и сам встаю рядом на колени, поддерживая его за голову.

Одной рукой вызываю неотложку, говорю адрес. Там уже знают, говорят, машины выехали, это хорошо. Кладу голову Демьяна себе на колени. На асфальте сидеть пздц как неудобно, но я не могу его бросить.

Он приходит в себя, фыркает и отплевывается.

– Машина скоро будет, – говорю, – сейчас поедешь в больничку отлеживаться.

– Что ты возишься со мной, Тимур? – сипит. – Бросай, дождусь без тебя неотложку.

– Сам виноват, не хер было лезть куда не надо, – отвечаю невозмутимо, – а теперь терпи, коль в папики записался.

Тихо ржет. И я вместе с ним. Подходят двое. Выглядят как завсегдатаи клуба, но я узнаю парней Шерхана. Один присаживается рядом.

– Тимур Демьянович, вы лучше идите, мы присмотрим за Демьяном Сергеевичем.

– Хорошо, – передаю одному из них Демьяна и встаю, отряхивая джинсы.

Все правильно, я Тимур Демьянович с тех пор, как молодой ППС-ник[3]3
  ППС – патрульно-постовая служба.


[Закрыть] Демьян Морозов увидел меня, сидящего под забором детского дома. Так кто же он для меня, оперуполномоченный капитан Морозов? Папик, кто ж еще.

Демьян шевелит рукой типа он мне помахал, и я иду к машине.

* * *

Сижу в своем «Майбахе», ловлю отходняки. Сам не звоню, жду. Если бы я снимался в дешевом сериале, то привалился бы к капоту, закурил, посмотрел по сторонам и прохрипел в трубку: «Шеф, я это сделал!»

Но я не в кино, и я не курю. Поэтому сижу на водительском сиденье, положив локти на руль, и просто жду.

Он звонит сам.

– Тимур, ты в порядке? Мои ребята сказали, ты в спасатели записался.

В голосе насмешка, но я так устал, что мне пох…й.

– Просто не хотелось, чтобы пострадали люди.

– Ладно. Товар оставь себе, остальное как договаривались.

Он собирается отбиться, и я окликаю:

– Шерхан!

– Да? – звучит настороженно, поэтому тороплюсь:

– У меня просьба. Личная. Демьян Морозов.

– Это тот мент, что вечно под ногами путается? – недовольно морщится. Продолжаю уклончиво:

– Можно ему должность какую-то, чтобы ему майора дали? Тогда и под ногами путаться не будет, опер же…

– И чем он тебе так дорог?.. Постой, ты ведь Демьянович, да?

– Демьянович. И это… личное.

– Я подумаю, что можно сделать, – и отключается. А я облегченно выдыхаю. Если Шерхан сказал, что подумает, это значит в самое ближайшее время Демьян получит теплое место в кабинете, и у меня не будет болеть голова за его задницу.

Прикидываю, кому можно толкнуть стволы. Хороший бизнес, но скользкий, пусть Шерхан сам об него зубы ломает. Завожу двигатель и выруливаю на проспект. Здание все еще полыхает, пожарные суетятся, а я хочу снять пропитавшуюся дымом одежду, смыть с себя запах гари и еще хочу Нику.

Резко притормаживаю и сворачиваю к супермаркету. Девочки любят конфеты, по крайней мере, я так всегда считал. Опускаю руку в карман и нащупываю ключ от кабинета Саркиса. Больше никто не посмеет пускать слюни на мою девочку.

Выбрасываю ключ в ближайший контейнер для мусора, покупаю несколько разных красивых коробочек с конфетами и гоню «Майбах» по ночному городу.

Въезжаю во двор, поднимаю глаза, и сердце возбужденно стучит по ребрам. Ника сидит на подоконнике и смотрит на меня из окна спальни. Через стекло вижу, как она радостно вскидывается, и в груди становится горячо. Ох…ительные ощущения, так и подсесть недолго.

Вхожу в спальню и застываю – Ника бросается ко мне, прижимается, гладит плечи, тычется в шею, и там становится влажно. Осторожно отвожу ее руки за спину и вглядываюсь в лицо. Глаза блестят от слез, ресницы дрожат. Какая мразь ее обидела? Разорву нах…й. Но ее стараюсь не пугать.

– Почему ты плачешь, Ника?

– Я смотрела новости, там «Голландец» горит. Тимур, это… это же ты, да? Я знаю, ты Саркису деньги возил.

Хмурюсь. Правду говорить нельзя, но о том, что тех ублюдков больше нет, она знать должна.

– Проводку замкнуло, начался пожар. У Саркиса заклинило дверь в кабинет, там он был и его дружки. Ты можешь больше не бояться их, Вероника.

Шею обвивают тонкие руки, и она целует меня куда попало.

– Спасибо! Ты самый лучший, Тим!

Замираю, сглатывая. Руки развел в сторону и стою как памятник. Если меня так каждый день встречать будут, все клубы города сожгу к херам. Ловлю за подбородок и толкаюсь языком – она уже нормально меня завела.

– Хочешь отблагодарить – благодари, ты знаешь как, Ника…

* * *

Мы целуемся с Тимуром, пока у меня от цветных точек не начинает рябить в глазах. Я так боялась, что его убьют, что когда увидела, не смогла удержаться и кинулась на шею. Тим не оттолкнул, наоборот, мне показалось, он рад, что я его так встречаю.

– Я в душ, Ника, от меня как от истопника несет, – он говорит в губы и продолжает целовать, а мне нравится запах дыма. – Идешь со мной?

Странно, что спрашивает. Но я уже была в душе, поэтому качаю головой. Тим уходит, а я бросаюсь к пакетам, которые он привез днем.

Перебираю комплекты белья, сорочки – нет, не то. Слышно, как в душе перестает течь вода, и я быстро стягиваю с себя одежду.

Сажусь на кровати, подвернув колени, перебрасываю волосы на грудь. Они красиво струятся, кончики свешиваются с сосков бахромой. Тиму нравятся мои волосы, я это знаю, поэтому пусть сегодня они побудут моим бельем.

Он выходит из ванной, и сердце делает кульбит. Он невозможно красивый, и я так люблю его, что чуть не говорю это вслух, но вовремя прикусываю язык. Смотрю на Тимура в упор, вижу, как тяжелеет его взгляд, а сама с удовольствием рассматриваю совершенное мужское тело.

Тим опускается на кровать напротив меня и смотрит. От его взгляда кожа будто наэлектризовывается, наливается болезненной чувствительностью. Кончики волос, закрывающие соски, вдруг становятся жесткими, и мне хочется тереться об них. Я даже прогибаюсь в спине, чтобы лучше их чувствовать.

Соски твердеют, между ног будто плеснули кипятком. Я смотрю на Тимура, он протягивает руку, отводит мои волосы за плечо и смотрит. Я знаю, что ему нравится моя грудь. Вспоминаю, как он засасывал соски, как теребил их языком, как облизывал ареолы, и поджимаю ноги.

Тимур ведет руку вниз и останавливает на груди. Мы смотрим оба и дышим, глубоко втягивая воздух. Он подносит раскрытую ладонь и водит, едва касаясь соска, а я постанываю и подаюсь навстречу. Ладонь у Тима сухая, теплая и чуть шершавая.

В промежности горячо и мокро, я покусываю губы и начинаю тереться соском о его руку, но он дразнит, уводя ладонь, и я снова стону. И тогда Тимур смачивает ладонь слюной и снова подносит к груди.

Трусь о влажную ладонь возбужденной горошиной, и каждое движение отдается между ног сладким томлением. Там разгорается настоящий пожар, я будто погружаюсь во что-то глубокое и вязкое, в глазах темнеет. Хочу получить в себя член Тимура, и когда представляю это, издаю глухой стон.

Колени дрожат, я сажусь так, чтобы коснуться разгоряченной плотью хотя бы своих ступней, а сама не могу отвести глаз от члена Тима. Он мне очень нравится, потрясающе красивый, с большой гладкой головкой, и я сама тянусь к нему рукой.

Облизываю ладонь и вожу по кончику головки, размазывая влагу, и теперь уже стонет Тимур. Ложится на спину, продолжая смотреть в глаза, подтягивает меня за бедра и приподнимает над собой.

Одной рукой держит меня, второй водит по стволу члена, а потом зажимает его у основания. Говорит хрипло и отрывисто:

– Садись на него, Ника.

И я медленно опускаюсь.

Глава 11

Подо мной большая головка, она давит снизу, и я пытаюсь отодвинуться. Но Тим не пускает, тянет обратно, насаживая на себя. Дергаюсь снова – горячо. Мне кажется, его член стал еще больше, и я не понимаю, как он во мне помещался.

Опять пячусь, и тогда Тим раздвигает членом складки и находит клитор. Я со стоном ерзаю по шелковистой влажности, ощущения сводят с ума. Его обнаженная плоть упругая и горячая, и я теку, теку прямо на возбуждающий меня член.

Никогда не думала, что я настолько чувствительна. Дрожь идет изнутри, начинаю двигаться быстрее, но Тимур тормозит, крепко фиксирует, и я продолжаю стонать, выгибаясь.

– Поласкай себе соски, Ника, – слышу сиплое и послушно кладу руки на грудь.

Поглаживаю, зажимаю пальцами возбужденные вершинки, потираю их ладонями. Смотрю на Тима, его глаза горят, жадно съедают меня, а от меня уже ничего не осталось кроме чувствительной скользкой плоти.

Тугая спираль скручивает низ живота. Внутри запускаются тысячи крохотных маятников, они мерно раскачиваются, и я подстраиваюсь под их колебания.

– Смотри, – отрывисто выдыхает Тим и показывает мне глазами туда, где его член собирает соки с мокрых складок.

Теперь Тимур держит меня на весу обеими руками, а его член скользит по промежности. Головка раздвигает верхние губы, задевает клитор, выходит наружу и снова ныряет обратно. Мы вместе смотрим, Тим шумно сглатывает, а я не перестаю стонать.

Когда он насаживает меня на член, мы оба шипим. Изнутри распирает, я выпрямляю колени и хочу подняться, но Тим тянет за бедра вниз и вдавливается твердым стволом, пока его пах не упирается мне в промежность.

– Такая тугая, такая ох…енная, – шепчет Тимур, отпуская бедра и накрывая ладонями мои ладони, – давай, детка, трахни меня сама.

Он смотрит в глаза, но кажется, будто меня считывает. Как и я его. Сокращаю стенки, сжимая член, и начинаю двигаться. Движение бедрами – пальцы обводят ареолы, соски топорщатся, ожидая своей очереди.

Двигаюсь быстрее, резче. Тим дышит рвано, глаза сверкают двумя сгустками пламени, в которых мы оба горим.

– Кончи на мне, Ника, сладкая моя, давай, – он врывается мне в рот большим пальцем, а потом подносит его к паху.

Движение бедер вперед, и я касаюсь влажного пальца набухшими складками. Еще движение – клитором. Вскрикиваю от пронзившего ощущения и двигаюсь по большей амплитуде, стараясь насадиться на палец. Тим никак не помогает, просто держит руку.

В глазах темнеет, гулко бухает сердце, я трахаюсь сама о член и о палец Тима. Он тоже стонет при каждом моем движении, а потом вдруг впивается в бедра. Приподнимается, отбрасывает мои руки и ловит губами грудь.

Теребит языком сосок, и я уже не сдерживаюсь. Кричу, хватаюсь за Тимура, двигаюсь исступленно. Все мое естество мечется между тремя источниками наслаждения, выцепляя нити удовольствия и связывая их воедино.

– Кончи, Ника, давай, маленькая, – Тим засасывает сосок, начинает двигать пальцем, спираль в животе сжимается и выстреливает, а я корчусь и извиваюсь, спазмами сокращаясь на члене Тима и выкрикивая его имя.

Его взгляд мутнеет, он рывком дергает меня на себя и закрывает рот своим. Держит за ягодицы, чуть приподняв, и ударяется в них пахом.

Меня бьет током, но пошевелиться не могу – Тимур вколачивается в меня с остервенением, снизу членом, вверху языком. И когда он внутри напрягается и извергается семенем, я обессиленно замираю.

Тимур с каждым спазмом громко и хрипло стонет, а я прижимаюсь губами к его виску, счастливая, и мне кажется, даже пусть совсем немного, но любимая.

– Ника, – хрипит Тим, – я тебя… я тебя…

С трепетом замираю, неужели он сейчас скажет?..

– … убью, – выдыхает, продолжая сокращаться и вдавливаться в меня все еще твердым членом. И я закрываю глаза.

* * *

– Убью тебя… убью… – повторяю, пока мышцы внизу живота дергаются, сам я еще в ней, еще твердый, и из меня в нее толчками выплескивается сперма.

Дышу будто после марш-броска и чувствую, как шелковые губы собирают пот с моего лба. Хватаю Нику за затылок и смотрю в глаза.

– Если узнаю, что ты не просто так появилась, убью…

Она смотрит на меня, взгляд расфокусированный, с поволокой. Мы дышим друг в друга, а потом она просто кивает.

– Хорошо.

Хорошо, блять. У меня уже под кожей места живого нет, везде она, везде ее запах, голос, взгляд. Заползла и растворилась, а я теперь как нарик конченный. В глубине души даже шевелится что-то похожее на раскаяние за то, с каким презрением я всегда относился к наркоманам. А ведь я теперь не лучше.

С первого раза подсел, как на складе ее поимел. Каждый оргазм как доза, и меня заранее ломает, стоит подумать, что я по какой-то причине вдруг ее не получу.

Осознание зависимости пугает. Потому и вглядываюсь в замутненные негой глаза – ей ведь тоже хорошо, моей сладкой девочке. Я у нее первый везде, тут без вариантов, один минет все показал. Так почему у меня чувство, будто я загоняю себя в тупик?

Чувствую несмелое касание пальчиков на лице – от виска вниз по скуле к подбородку. Ловлю их губами, и Ника гладит меня уже смелее. Затылок, шея, снова затылок. Запускает пальцы в волосы и массирует ноготками, а я снова ищу ее губы.

– Таблетку завтра не забудь выпить, – шепчу и снова целую.

Просто целую, без похоти, не потому что возбужден – наоборот, я сыт и при этом не выхолощен. Это очередное открытие – мне впервые хочется просто поцеловать девушку. Не трахнуть ее рот языком, а неторопливо проникать между приоткрытых губ. Проводить по ним кончиком языка, прижиматься губами, а потом сплетаться языками в медленном, неритмичном темпе.

Вот бы так потрахаться – тоже медленно, дразня ее и оттягивая оргазм. Оба оргазма, и ее, и свой. Тело прошивает спазм, член снова твердеет, и я сильнее вжимаюсь в Нику.

Я все еще в ней, мы лежим на боку, ее нога закинута мне на бедро. Она гладит мне плечи, шею, грудь – ей нравится мое тело, я вижу. И меня от этого прет.

Я глажу шелковые волосы, бархатную кожу от затылка по позвоночнику вниз, и в моих движениях чувствуется лишь ленивая расслабленность. Ох…еть, разве это возможно – просто лежать с женщиной, а не трахаться? Просто поглаживать ей спину и целоваться с ней?

Для меня нет, невозможно. Потому что Ника не абстрактная женщина, она моя девочка, и если бы я умел, я бы ей это сказал. Но я не умею, а учиться уже, наверное, поздно, поэтому я снова вторгаюсь в ее рот языком. Вкусная моя, никак не напробуюсь…

Она совсем сонная, почти не отвечает, и я целую ее еще раз, а потом укладываю себе на грудь. Она все равно потом зароется под меня и будет сопеть мне в солнечное сплетение или подмышку. Хотелось бы дождаться и посмотреть, как и когда она туда сползает, но у меня глаза тоже закрываются.

Ничего, я как-нибудь ее обязательно подловлю. Сцепляю руки в замок, замыкая вокруг Ники кольцо. Она уже спит, ее приоткрытый рот как раз напротив моего соска. Ага, хер я так засну.

Подтягиваю ее выше и перекладываю голову на плечо. Вот так хорошо.

– Спи, моя маленькая, – целую волосы и прижимаюсь щекой к макушке. Я сейчас чувствую себя странно целым, как будто меня заново собрали и откалибровали.

События вечера уже кажутся далекими и забытыми, будто ничего и не было. Вспоминаю, как Ника приревновала меня к Доминике и снова целую шелковистые волосы. Она так забавно это делала, трогательно и обиженно.

Когда Кристина меня ревновала, она превращалась в фурию. Иногда даже в кайф было ее позлить, но больше всего нравилось, с каким остервенением она отдавалась мне, когда я давал понять, что они не особо нужны обе.

Ника во сне всхлипнула, и я дернулся. Нашел о ком думать. Обнял ее крепче и немного покачал, успокаивая, как детей качают. Больше не буду, маленькая, не буду к нам в постель всяких б. дей тащить.

Она притихла, снова ткнувшись в меня носом, и я уставился в потолок. Я сказал, что убью ее, и это правда. Если узнаю, что с ее помощью кто-то попытался подобраться ко мне поближе, потому что у нее получилось. Не просто ближе, а в самое нутро, ничего при это не делая, я сам все за нее делаю. И это наводит на определенные мысли.

До момента ее бегства из клуба все правда, я проверил, там не подкопаешься. Но почему она села именно в мой «Майбах»? Нашла, блять, троллейбус. Конечно, я ей и на секунду не поверил, все эти «ты мне сразу понравился, потому что ты такой красивый» для лохов.

Возможно, она не знала, на какой именно машине я приехал, и услышала об этом в клубе, допускаю. Но то, что она знала МЕНЯ, это не обсуждается.

За эти три месяца я к Саркису точно несколько раз в ресторан заезжал, не помню только, днем или вечером. Ника же в дневную смену работала, вот там разве что могли быть нестыковки. Впрочем, не могу сказать, что мечтал о такой славе, но в городе Тим Талер личность довольно известная, так что…

Так что я сказал правду, если ее подослали, я ее убью. Сам, собственноручно. Потому что не представляю, что она будет вот так лежать под другим мужиком, кончать под ним. Или на нем.

Снова твердею, тихо стону и толкаюсь в Нику. Один раз, второй, третий. Я что, завелся, представив, как она кончает под другим? Я что, е…анулся?

Но члену внутри пох…й, от чего я завелся, он уже полностью готов, и я, подняв ногу Ники, двигаюсь. Ника начинает просыпаться, наверное, ей не нравится, потому что она пытается отодвинуться.

Дергаю за бедра, всаживаясь по самые яйца – они хлопают Нику по попке – и ускоряюсь. Хочу кончить быстро и по возможности не разбудить девушку. Не разбудить не получается, когда я кончаю, кусаю ее в плечо, и она испуганно вскрикивает. Темные глаза смотрят на меня с недоумением.

– Тим? Что ты делаешь?

– Засадил тебе, сладкая, спи. Завтра всю вылижу.

Послушно мостится обратно. Я уже сам почти сплю, а в голове назойливо вертится несмелое:

«Пожалуйста, пусть она просто так села в мою машину. Пожалуйста…»

Потому что, пробираясь ко мне в душу, в моих глубинах Вероника уже давно добралась до подвалов.