Текст книги "Я рожу тебе сына (СИ)"
Автор книги: Дина Ареева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Глава 5
Я не сплю уже минут двадцать, лежу, рассматриваю девушку, уткнувшуюся мне в грудь где-то в районе солнечного сплетения. Мне не очень удобно – рука, на которой она лежит, затекла.
Но будить Нику не хочу.
Скажи кто-нибудь еще вчера, что я усну в такой конструкции, послал бы нахер. А сегодня даже в кайф так лежать.
Ее бедро упирается мне в стояк, мне достаточно отвести ее ногу в сторону и найти головкой члена вход – он сам его найдет, моему члену тоже понравилась Ника.
От осознания того, что я могу трахнуть ее в любой момент, в мозгах реально коротит, но по-прежнему не хочется будить девочку.
Мне нравится слушать, как она тихо сопит мне почти в живот, и нравится на нее смотреть. Но нутро подсказывает, что слишком все гладко и правильно, чтобы расслабиться и поверить. То, что у меня крышняк слетел, я и так знаю, но не до такой степени, чтобы забить на здравый смысл.
Она приехала на склад в багажнике моего же «Майбаха». Меня увидела в клубе, услышала, как Герыч спросил про машину, и когда убегала, кинулась к моему автомобилю. Ладно, тут придраться не к чему.
Вспоминаю, как увидел ее вчера в ночном клубе. Признаюсь, Ника меня впечатлила. Я даже залип на некоторое время. И даже мысль мелькнула поучаствовать в аукционе. Но я туда приехал не шлюх покупать, а помелькать.
Теперь если кто спросит, где были Талер и его люди, любой подтвердит, что Талер был в «Летучем голландце». И пусть Нарик докажет, что это я забрал товар. Я даже не поинтересовался, что еще входит в «Лот номер один». А зря. Туда вошла девственность Вероники, которую Саркис выставил на торги. Моей Вероники.
Медленно закипаю. С Саркисом надо разобраться. Просто выпустить ему кишки неинтересно, да и не он один там в доле. От мысли, что у Ники могло не получиться сбежать или она спряталась бы в другую машину, снова коротит.
Если только это не подстава. Не постановка от начала и до конца. Потому что с точки зрения подставы выбор Ники выглядит куда логичнее. Она знает меня, знает, на какой машине я езжу, дальше осталось найти «Майбах» и спрятаться в багажник.
Парковка закрытая, я багажник обычно не проверяю, и этот раз не стал исключением. Смотрю на девушку под собой. А не врешь ли ты мне, сладкая?
Она красивая, такая, что дух захватывает. Не то, чтобы у меня таких не было – всякие были, даже черные пару раз, и китаянка была – маленькая, мой член у нее разве что из горла не выглядывал. Но эта слишком совершенная, чтобы я как лох думал, что все хранилось нетронутым лично для меня.
Почему эту девочку до сих пор никто не распечатал? Она что, в монастыре росла? Не верится, что до меня никто не пробовал ее на вкус – такой охренительный, сладкий вкус.
Провожу тыльной стороной ладони по лицу – от виска по линии скул, до подбородка, ниже по шее, к груди.
Не удерживаюсь, наклоняюсь и вдыхаю запах шелковых волос. Ну реально ох…нная девочка, неудивительно, что в «Голландце» все как взбесились – когда я уходил, торг перевалил за двадцатку.
Снова наклоняюсь и осторожно, чтобы не разбудить, трогаю волосы, повторяю очертания лица. От одной мысли, что все это будет принадлежать кому-то другому, начинает потряхивать. Но я не могу держать ее возле себя долго, так что когда-то она по-любому будет с другим мужиком. И это бесит. И бесит постоянно звенящий внутри сигнал опасности.
Ладно, я вывез ее из клуба. Но потом я трахнул ее, причем не церемонился, как шлюху. Потому что принял за шлюху. А она спокойно спит, обхватила мой торс и и жмется всем телом. Тут мой мозг отказывается что-либо понимать.
Сына сказала родит… Зае…сь. Кстати, надо заехать в аптеку за «Постинором», пусть пьет. А то и правда залетит, аборт хуже. Девочка как кукла, выйдет замуж, пусть мужу сына рожает. Или не сына. Когда я ее от себя отпущу.
Становится совсем херово. Я же убью ее мужа, да он и прикоснуться к ней не посмеет… Пздц, меня кроет. И вдруг Ника начинает хныкать и цепляться за меня.
– Тим… Тим…
Я понимаю, что ей снится сон, начинаю гладить волосы, плечи, а она еще сильнее жмется.
– Не отдавай меня им, пожалуйста, Тим…
Она дрожит, а у меня все замирает.
Наклоняюсь, цепляю макушку подбородком, и с разгону ныряю в волосы. Черный шелк, пахнущий ванилью. Какая девочка… И моя. Разжимаю пальчики и неожиданно для себя прижимаю к губам.
– Не отдам. Ты моя, Вероника, а за свое я зубами рву.
* * *
Холодный душ – и я, наконец-то, окончательно просыпаюсь. Сам не понял, как снова уснул возле Ники, хорошо, что будильник на телефоне выставлен на всю неделю.
Еле заставил себя встать. Если честно, отползал как боец с заминированной позиции, зато получилось ее не разбудить. Стояк мой сказал мне все, что обо мне думает, но ледяная вода заставила его заткнуться.
Струи обжигают кожу, а мне все утро не дают покоя мысли о Доминике. Борисовна молчит как партизан, а я холодею, когда думаю, что с ней может быть то же самое, что с Никой. Очередной Саркис может ее продать на аукционе как вещь, а я об этом и знать не буду.
Потом представляю, что какой-то хер пихает в нее свой член, и матерюсь сквозь зубы. Похоже, Инна права, я в самом деле отталкиваю ее и не отпускаю одновременно. Но я очень наглядно представляю себе Доминику на складе в руках Упыря, выключаю воду, срываю полотенце и иду в гардеробную, забирая по дороге телефон.
– Тимур! Что случилось? – голос Борисовны звучит взволнованно и тревожно.
– Я хочу знать, где она, Татьяна Борисовна, – изо всех сил стараюсь быть вежливым.
– Тим, – вздыхает устало, – когда ты оставишь девочку в покое? У нее все хорошо, она готовится поступать, на прошлой неделе привозила детям фрукты и конфеты.
– Она продала квартиру…
– Да, потому что та напоминала ей о родителях. Мы же курируем своих выпускников, Тим, Доминика не останется без надзора.
– Она не взяла новую карту?
– Нет, но передавала тебе, что очень благодарна и что деньги у нее есть. Так что даже не проси, Тимур, ни номера, ни адреса я тебе не дам.
Упираюсь рукой в стену и беззвучно матерюсь. Ладно, главное, с ней все в порядке. Прощаюсь с Борисовной и начинаю делать себя крутым бизнесменом.
Я знаю, что обо мне говорят за моей спиной – что Тим Талер трусы не наденет меньше чем за косарь зелени, что Талер повернут на роскоши, про комплексы детдомовского прошлого и прочую херню. Пускай. Просто это мое, крутые парни типа Вернера Балдессарини[1]1
Вернер Балдессарини – основатель немецкого бренда элитной мужской одежды «Baldessarini».
[Закрыть] и Эрменежильдо Зенья[2]2
Эрменежильдо Зенья – основатель итальянского бренда элитной мужской одежды «Ermenegildo Zegna».
[Закрыть] создают свою одежду специально для меня. И я не вижу смысла отказывать им в удовольствии меня одевать.
Хотя сегодня, пожалуй, остановлюсь на черном «Brioni». Надеваю рубашку и не спеша застегиваю каждую пуговицу. На манжеты – запонки. Сюда пойдет серебро с черным, золото лучше под коричневую клетку.
Я кожей чувствую дорогие вещи и на все сто согласен со старым Вернером – дорогой костюм отличается от дешевого тем, что даже мнется благородно. Я никогда не носил дешевых костюмов. Как обходился? Легко – пока у меня не было денег, я их просто не покупал.
Смотрю на себя в зеркало – костюм сидит безукоризненно, рубашку можно будет сменить в обед на свежую – в офисе есть запас. Они ошибаются, это не комплексы прошлого, это и есть МОЕ прошлое. То, которое могло у меня быть, если бы мой отец все не прое…л.
Теперь, когда я узнал, кем были мои родители, я просто возвращаю свое. И мне похер, что обо мне говорят.
* * *
Выхожу из гардеробной и вижу, что Ника уже проснулась. Сидит на кровати, хлопает ресницами.
– Тимур, ты уходишь? – как у нее так возбуждающе получается? Останавливаюсь.
Удивленно-заспанное лицо, приоткрытый рот, а я залипаю на груди, с которой сползла простынь. В моей постели охренительная девочка, а я собрался в офис. Мой член был прав, я идиот.
Подхожу, беру за подбородок. Глаза распахнуты, губы тянет в улыбке. Менжуюсь – знаю, если зацеплюсь, это надолго. А еще жаль измять костюм, пусть даже он изомнется пздц как благородно…
Что ж ты так смотришь, сладкая? По ходу, я уже никуда не иду. Расстегиваю ширинку, и головка оказывается прямо возле ее рта.
– Давай, хорошая моя, – наклоняюсь и шепчу в макушку, – справишься?
Она смотрит с испугом, сглатывает, а потом поднимает глаза и нерешительно кивает. А я задерживаю ее лицо в ладони.
– Детка, скажи сразу, здесь я тоже первый?
Снова кивает и приоткрывает рот, а я чуть ли не кончаю только от одного признания.
– Шире. Обхвати его рукой, не бойся. Мороженое любишь? Представь, что это мороженое, его надо облизывать и сосать.
Ника старательно вбирает головку в рот, и я шиплю сквозь зубы. Ее язычок скользит по стволу, обводит головку по контуру и цепляет уздечку. И хоть это самый неумелый минет в моей жизни, меня все равно прет.
Ей мешают волосы, и я собираю их руками в хвост, придерживая на затылке. Хочется быстрее кончить, и я буквально стону:
– Глубже, Ника, впусти меня…
Толкаюсь ей в рот, и она отшатывается, прикусывая головку.
– Нет, так не пойдет, – беру за затылок и слегка надавливаю, насаживая на член. Н-да, тут все совсем зелено… – Спрячь зубки, Вероника, я быстро.
Два-три толчка, выдергиваю член и кончаю ей на грудь. Она судорожно всхлипывает, переводя дыхание. Смотрит ошеломленно то на меня, то на член. Он еще стоит, сперма стекает по уздечке. Подношу к ее губам:
– Оближи…
Высовывает розовый язычок и осторожно слизывает остатки семени, а когда начинает облизывать уголки губ, я не выдерживаю и накрываю ее рот своим.
Поцеловать женщину после минета – это самый лютый треш, который только можно представить. Но мне глубоко похер, что там только что был мой член, я впервые в жизни пробую собственный вкус и это даже возбуждает.
– Ничего ты не умеешь… – снова целую и говорю в послушно раскрытые навстречу губы, а сам прячу член обратно пока он не решил, что надо повторить.
– Тебе не понравилось, – шепчет Ника расстроенно и гладит мой пах, – Тим, я научусь, вот увидишь!
– Я сам тебя научу, – отвечаю и застегиваю ширинку. – И мне все понравилось, Вероника.
Я говорю правду. Предложи кто сейчас обменять ее на грудастую телку с пылесосом вместо горла, сразу пойдет нахер. Просто потому что здесь все мое.
Глава 6
Я слышала разговор Тимура и Борисовны, она наверняка сейчас мне звонит, и если я не отвечу, будет волноваться. Звонит на телефон, оставшийся в сумке, которую я бросила в «Летучем голландце». Надо попросить у кого-нибудь аппарат и позвонить Тиму, пусть заберет сумку, но чтобы выйти из спальни, надо одеться.
Встаю и иду в душ. Там огромное зеркало от пола до потолка, я рассматриваю себя и вспоминаю, как Тим облизывал вчера мою грудь. Внизу мгновенно становится мокро и горячо, а я смотрю на себя в зеркало.
Когда Тим вышел из гардеробной, я еле сдержалась, чтобы не ахнуть. Он был совсем как те миллиардеры в дорогих журналах и американских фильмах – красивый, пахнущий, одетый будто как раз собирается на обложку такого журнала.
Я наверное слишком жадно его рассматривала, потому что он вдруг изменился в лице, подошел ко мне и вынул свой член. Не знаю, когда я привыкну к его размеру, но он меня обезоруживает. И подчиняет. У него гладкий ствол, перетянутый венами и заканчивающийся рельефно вылепленной головкой. Тоже гладкой, будто шелковой.
Трогаю губу и улыбаюсь. Мне понравился член Тима, понравился его вкус – он пряный и терпкий. И понравилось ласкать его ртом, пока он не захотел войти сам глубже. Хорошо, что это было недолго, а то я чуть не задохнулась.
Это был мой первый минет в жизни, наверное, в глазах Тимура я выгляжу совсем неловкой и нескладной, но он обещал сам меня всему научить. От одной этой мысли по позвоночнику пробегает дрожь, я смотрю в зеркало и обхватываю одной рукой грудь, а другую опускаю вниз.
Там следы Тима – его высохшая слюна и сперма. Он сначала трахал меня языком так, что я кричала как ненормальная, а потом членом. Ноги начинают дрожать, внутри становится совсем горячо, и я раздвигаю складки, а потом провожу между ними двумя пальцами.
Вспоминаю, как это делал Тимур – на складе руками, в своей спальне языком. Представляю его и зажмуриваюсь. Снизу поднимается горячая волна, скручивается в животе, ползет выше. Хватаю себя за сосок, потом снова скольжу пальцами вниз.
И мне кажется, что он рядом. Я слышу его запах, его дыхание, в ушах стучат молоточки, сердце колотится как бешеное. Но все равно не хватает его укусов-поцелуев, от которых пробивает как от ударов электрошокером. Не хватает его тела, к которому так приятно прижиматься и чувствовать каменную твердость мышц.
К сожалению, я слишком хорошо знаю свое тело, чтобы это длилось дольше. Зажмуриваюсь и представляю Тима, когда он кончал сегодня мне на грудь – в идеально сидящем костюме, с расстегнутой ширинкой и запрокинутой головой. Воображаемый Талеров несколько раз передергивает рукой по стволу, оттуда выстреливают белесые струи.
Во рту появляется привкус спермы – чуть солоноватая, похожая на смесь белка с морской водой. Между ногами начинает пульсировать, а свожу ноги и хватаюсь за стену, чтобы не рухнуть на кафельный пол.
Ноги дрожат и отказываются держать, я сползаю по стене, продолжая вдавливать пальцы в промежность. Тяжело дышу, между ног пульсирует, жгут в животе сворачивается узлом. Мне мало, я хочу Тима, хочу, чтобы во мне снова оказался его член. Уверена, в этот раз больно не будет, а если и будет, все равно – слишком сильно желание ощутить в себе его твердость.
Переваливаюсь на колени и упираюсь лбом в холодную гладкую стену. «Теперь я не просто люблю тебя, Тим Талер. Теперь я тебя хочу».
* * *
Сажусь за руль и непроизвольно смотрю на окно спальни. Штора задернута, спит? Завожу двигатель, а сам вспоминаю. Как Ника смотрела на меня снизу вверх, аккуратно обхватывая пухлыми губками головку стоящего колом члена. Как слизывала с уголка губ каплю спермы. Как гладила пах и обещала всему научиться.
Кривлюсь в ухмылке. Приплыл ты, Талер, по ходу, нехило так приплыл.
Выруливаю со двора и набираю Упыря.
– Ты, Черный и Японец, в двенадцать на базе. Я к Саркису, потом в офис, потом к вам.
– Талер, слышь, тебя Нарик ищет. Он там уже на говно сошел, – хмыкает Упырь.
– Кто стучится, тому и открывают, – глубокомысленно изрекаю, Упырь ржет.
Отключаюсь и сразу вижу вызов. Нарик. Что-то рано он просек. Отвечаю нехотя:
– Чего тебе?
– Быкуешь, Талер? – истерит. Прав Упырь, точно в говно. – Ты мой товар увел?
– Хватит жрать эту дрянь, Витя, – стараюсь придать голосу максимум сердечности. Душой не кривлю, я правда на дух не переношу наркоманов, – завалят тебя с таким подходом. А мы с ребятами вчера у Саркиса были, не веришь – спроси у него.
– Отвечаешь, Талер? – я даже телефон от уха отодвигаю. Ну как баба, честное слово…
– Иди нах…й, Нарик, – достал. Отключаюсь. Снова звонит. Клюнул, отлично.
– Талер, это для Шерхана стволы, мне пздц, если я их до завтра не найду.
Тебе по любому пздц, просто ты об этом не знаешь. Но вслух говорю другое:
– Не пи. ди, Витя, Шерхану с тобой поссать на одном гектаре западло, не то, что сделку заключать.
– Я тут буфер, это для него стволы, просто чтобы напрямую не тянуть, он их через меня провез. Слушай, Тим, я их выкуплю, давай встретимся, перетрем, а?
– Сегодня вечером я буду у Саркиса, – отвечаю опять же нехотя.
– Во сколько?
Смотрю на часы, прикидываю. К одиннадцати точно успеем.
– К одиннадцати приезжай, – отключаюсь. Дальше номер набираю по памяти, такие контакты держат в телефонной книге только смертники.
– Шерхан, это я. Он клюнул… Саркис согласен перекупить… Да, сегодня в одиннадцать в «Голландце», – и выдыхаю. Все. Нет больше Саркиса.
Если бы я умел, я бы сейчас улыбался.
* * *
Подъезжаю к «Голландцу», рано, охранник заспанный, удивленный.
– Вам кого?
– Вещи свои девушка моя вчера здесь оставила, забрать хочу.
Иду следом, охранник ведет меня в комнату для персонала, я объяснил, что за девушка. Сумка на стуле, платье висит в шкафчике на плечиках, я беру его в руки и зависаю.
Ее запах. Платье легкое, воздушное, в мелких ромбах. Дешевое. Но я представляю Веронику в этом платье – девочка, которая пришла подработать на один вечер. И которую продали как проститутку. Сжимаю плечики, чтобы не начать уже сейчас все тут крушить. Позже. После одиннадцати.
Сумка достойна максимум ближайшей помойки, открываю – телефон, зарядное устройство, кошелек, ключи, блеск для губ и тушь для ресниц. И лифчик. «Лежи, не вставай, подожди хотя бы до обеда». Все бывает в первый раз, вот и я с ним заговорил…
Лифчик отправляется в мусорное ведро, размер я знаю и без него, запомнил. Телефон не включается – сдох. Адрес Ники я еще с утра вбил в навигатор. Только иду на выход – звонок. Успел, гаденыш, набрать хозяина.
– Ну здравствуй, Тимур Демьянович, – молчу. – Что молчишь?
– Тебя слушаю, Саркис Ваграмович.
– Говорят, ты вчера увез кое-что из моего клуба.
– Не кое-что, а кое-кого, – поправляю.
– Что тебе не принадлежало, – добавляет с нажимом. – Нехорошо, Тимур Демьянович, надо бы вернуть девочку.
– Тебе она тоже не принадлежала, Саркис, – продолжаю, зае. лся играть в вежливого мальчика, – а ты ее на аукцион выставил. Нехорошо.
– Это наша девочка, Тимур, – Саркис, видимо, тоже зае…лся, – вчера за нее торг до полтинника дошел. Мои друзья ее купили, на двоих, ты лучше верни. Или хочешь, сам заплати, только с неустойкой. Сотку, за то, что друзей моих обидел.
– Ты ошибся, Саркис, – снова поправляю, – это моя девочка. И она уже не девочка, так что отвали вместе с друзьями.
Бросаю телефон на сиденье и сжимаю руль. Сука. Пятьдесят тысяч долларов за Веронику. Представил ее плачущую, кричащую, вырывающуюся из-под волосатого Саркисового друга. Тот хватает ее за волосы и тянет обратно на себя, второй пристраивается сзади, и они оба ее рвут…
Съезжаю на обочину и сижу несколько минут, как ослепший – в глазах темно от ярости. Если их обоих не будет в клубе сегодня, сам потом закопаю. А так, Боже, храни Шерхана…
* * *
Квартиру Ники нахожу сразу, осматриваюсь – бедно и чисто. Тапочки с котами, чашка в сердечках. Девочка же!.. Хотя нет, хмыкаю под нос, уже не девочка. Снизу получаю подтверждающий сигнал и поправляю ширинку. «Жди, сначала на базу, потом домой».
Открываю шкаф – так я и знал, вещей немного, ничего не беру, хочу заехать за Никой, покормить ее в ресторане, а потом прошвырнуться по бутикам. Беру только то платье в ромбах, хочу посмотреть, какая она в нем. И надо купить по дороге белье, это очень простое. Французское кружево, вот что должно прикрывать мою сладкую девочку, те места, которые…
В головах шумит, в обеих. Усилием воли подавляю возбуждение – кровь мне нужна в моей верхней части, для мозга полно работы. Бегло осматриваю шкафы, полки, нахожу паспорт и облегченно выдыхаю – есть восемнадцать! Вероника Ланина, она сказала мне правду, моя сладкая, кладу паспорт на место и ухожу. Нике незачем знать, что я здесь был, я просто должен был проверить.
Сначала в офис, потом на базу. Утрясаем мелкие детали, еще раз все проходим по кругу и наконец-то еду домой. На заднем сиденье – четыре пакета «Nina Ricci», скупил пол-коллекции. Пока представлял Нику в белье, впору было самому идти в примерочную, чтобы передернуть. Зато девок повеселил, они ж не слепые, бугор на паху кружевными трусами не прикроешь.
Одна чуть ли не открытым текстом предложила помощь, губы там с подкачкой, так что справилась бы. Сказала, что гланды ей еще в детстве удалили, горло теперь редко болит. И улыбалась улыбкой бл…дской. До вчерашнего вечера я бы не думал даже – завел в примерочную, поставил на колени и засадил бы, чтобы носом мне в пах уперлась. А теперь чуть не стошнило. Не хочу, хочу свое.
Взлетаю с пакетами наверх, вхожу в спальню. Ника сидит в кресле, подвернув ногу, и листает журнал. На ней моя футболка, и когда я ее вижу, внутри начинают выстреливать салюты. Моя девочка в моей спальне в моей одежде. Круче этого – разве что кончить в Нику…
Она откладывает журнал, подходит, и я притягиваю ее к себе, кусая за шею, а потом за плечо.
– Скучала, сладкая?
Подтягивается на носочки, обнимает пальчиками затылок, трогает губами губы и шепчет.
– Скучала. А ты?
Беру ее руку и кладу на стояк, а она улыбается мне в губы, и я, блять, дурею, а потом отстраняюсь, чтобы банально не кончить в штаны, как обдрочившийся подросток. Вытряхиваю на кровать содержимое пакетов и выбираю комплект из черного и бежевого кружева. Бежевое, ясное дело, чтобы все было на виду.
– Надень, – протягиваю ей, выходит сипло, голос сел с каких-то херов.
– Тим, – округляет глаза, – оно же совсем прозрачное!
Наверное, у мене вид не договороспособный, потому что замолкает и поворачивается в сторону ванной. Хватаю за руку, останавливая.
– Нет, – вместо слов отдельные звуки вырываются, – при мне надевай.
Молча разглядывает меня, а затем берется обеими руками за низ футболки и медленно тянет вверх.
