Текст книги "Прикосновение к красоте"

Автор книги: Дина Аллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

11

В следующее мгновение Коул буквально впился в ее губы. Притянул ее к себе, усадил на колени. Кайра обняла его. Она вложила в этот поцелуй все, что чувствовала, всю себя.

С трудом они оторвались друг от друга. Переводя дыхание, Кайра прошептала:

– Ну, видишь? Я не стараюсь заниматься психоанализом. Между нами нечто большее, чем ты хочешь представить. Я не собираюсь лечить твои раны. Я просто люблю тебя. Вот и все.

Глаза Коула радостно засияли. Но потом он ненадолго задумался.

– Фелисия была моей женой, – сказал он наконец.

– Что с ней произошло?

– Ее убило бомбой. На моей яхте, на которой я перевозил оружие с Кубы в Майами.

В голосе Коула звучала неподдельная боль. Он делал над собой усилие, произнося вслух то, что видел в ночных кошмарах и о чем наяву приказывал себе не думать.

– А ты остался жив! Боже, это ужасно. Ты, наверное, очень любил ее…

– Да не в этом дело! – Коул рассердился. – Ты не совсем верно поняла. Из-за меня, из-за моей работы моя жена и десять детишек взлетели в воздух!

Он резко встал, поставил Кайру на ноги. Взволнованно заходил по комнате, и в какой-то момент Кайре даже показалось, что он сейчас уйдет. Но он остановился.

– Я обязан был знать, Кайра. Обязан был знать, что она не прекратила свои перевозки сирот с Кубы.

Кайра видела, что он ужасно страдает, но не подошла к нему со словами утешения. Пускай сам разберется во всем, все выскажет.

– Меня однажды послали на Кубу внедриться в некую криминальную организацию, занимавшуюся контрабандным ввозом оружия в Штаты. Фелисия была сестрой одного из главарей – Маркоса. Я играл на саксофоне в клубе в окрестностях Гаваны, пытаясь войти в контакт с Маркосом, являвшимся хозяином клуба. Два года я завоевывал его доверие. Там и встретил Фелисию. А она, используя связи брата, нелегально вывозила с Кубы сирот.

– А она знала, чем занимается брат?

– Да. Ей это не нравилось, но что она могла изменить? Маркос ее очень любил. Она делала свое дело осторожно. Никто ничего не знал. Поэтому Маркос закрывал на это глаза.

– Ты помогал ей? Она использовала и твои поездки для своих дел? – догадалась Кайра.

Коул кивнул.

– Да. Наверное. Ведь я существовал в каком-то ирреальном, искаженном мире, а Фелисия представлялась мне воплощением святости и чистоты среди лжи и зла.

– Так как же все случилось? Она знала, кто ты на самом деле?

– Нет, – уверенно ответил Коул. – Она знала, что я американец, и думала, что я работаю на брата.

– И она любила тебя…

Это замечание Коул пропустил мимо ушей.

– Мне не следовало лгать ей. Но тогда добрые отношения брата с сестрой могли бы измениться, и я скорее всего потерял бы ее.

Кайра подумала, что для Фелисии расставание с Коулом явилось бы ударом. Как и для нее самой.

– Обстановка тем временем накалялась, – продолжал Коул. – Мне следовало обезопасить Фелисию. Единственное, что я мог сделать, – это жениться на ней и увезти. Что мы и сделали. Сняли квартиру в Майами. Она оставалась там, пока я находился в рейсах. Вскоре я собирался выйти из игры, приехать к ней навсегда и все рассказать.

Коул умолк. Кайре вдруг захотелось остановить его рассказ. Она видела, какую нестерпимую боль приносят ему воспоминания.

– Ну ладно! – сказала она и подошла к Коулу. Он стоял у стеклянной двери спиной к ней. – Достаточно того, что ты чувствуешь свою ответственность. Я уверена, несмотря ни на что, ты не виноват. Я знаю тебя.

Но Коул словно не слышал ее слов. Повернувшись к ней, продолжил:

– Я оставил ее в Майами, а сам возил оружие. Она нашла работу в маленьком магазине, подружилась с кем-то. Всегда была весела, довольна. Мне и в голову не приходило, что она изыскала возможности возобновить свою деятельность. Можешь представить, в Майами! Она отличалась умом и изобретательностью. И наверняка все организовала так, что не подкопаешься.

– И тебе ничего не сказала?

– Нет…

– Как же ты можешь брать на себя всю вину?

– Потому что я должен был догадаться! – заорал Коул. – Она была моя жена! Она проникла на мою яхту. В ту ночь намечался очередной рейс. Я не имел представления, что она там, на борту. А мои дела пошли плохо. Маркос вычислил меня и подложил бомбу на яхту. Они решили убрать меня. Но я засек этого малого от Маркоса. И как раз тащил его за шиворот. Бомба, которую я видел, не взорвалась. Но с берега начали стрелять. И тут откуда ни возьмись, появился какой-то мальчишка, пронесся мимо меня и прыгнул за борт. А за ним вылетает Фелисия. Я обалдел, а она стала кричать, чтобы я спас ребенка. Мальчишка плыл прочь от яхты в море. Опять начали стрелять. Я оттолкнул Фелисию, крикнул Маркосу, что здесь его сестра, и прыгнул в воду за мальчиком.

Лицо Коула исказилось от мучительных воспоминаний. Кайра прижалась к нему. Провела рукой по щеке. Она понимала, что теперь наяву он переживает свой ночной кошмар, и не могла этому помешать, ибо сама заставила его вспоминать.

– Мальчишка, напуганный выстрелами, греб как бешеный. Я с трудом догнал его. Мы уже повернули обратно, и тут это случилось… Маркос не услышал меня, иначе он бы этого не сделал. Они бросили другую бомбу… И не промахнулись. А я не мог добраться. Я был далеко…

Голос Коула сорвался. Кайра обняла его, и он крепко прижал ее к себе. Она слышала, как отчаянно бьется его сердце. Слезы катились у нее по щекам. Наверное, и он плакал.

– Я люблю тебя, – шептала Кайра. – Я люблю тебя, Коул Синклер.

Они долго стояли так, не замечая времени. Потом Коул зарылся лицом в ее волосы.

– Зря, Кайра. Все зря. Не люби меня.

Она встрепенулась, посмотрела ему прямо в глаза. И если раньше она видела в них боль и отчаяние, то теперь кое-что пострашнее. Она видела перед собой сломленного судьбой человека.

– Коул, – сделала она еще одну попытку. – А если бы тебя убили во время рейса? Разве Фелисия винила бы себя в этом? В конце концов, она ведь знала, что ты постоянно подвергаешь свою жизнь опасности. Но она, наоборот, подставила тебя, не сказав ни слова о своих планах, спряталась на яхте. И рисковала детьми она, а не ты. Взрослая женщина знала, на что идет.

– В том-то и дело. Получается, каждый из нас играл свою роль.

– Но ты-то вел себя порядочно!

Коул невесело рассмеялся. Потом провел рукой по шрамам на теле.

– Видишь? Это от пуль. А ты знаешь, как мне досталась эта яхта? Я добыл ее во время рейса за наркотиками. Она обошлась мне дешево, потому что была здорово разбита. Одному Богу известно, что происходило здесь, в этих комнатах. А меня это не касалось.

Затаив дыхание, Кайра слушала.

– Важно не только то, что случилось той ночью. Важно все вместе взятое. Я перевозил оружие, пойми! Мало ли что я хотел завязать с этим делом. Я занимался грязной работой, которая затягивает так, что ты забываешь, что такое добро и есть ли оно вообще. А та ночь решила все. Я понял, что больше не смогу существовать среди этих людей. Но проблема в том, что нормально жить я тоже не могу. Нигде. – Коул тяжело вздохнул. – А если я не могу ужиться сам с собой, Кайра, как же я смогу жить с тобой?..

У нее словно все оборвалось внутри. Даже сердце защемило от боли. Она отпрянула от Коула и тут заметила, что шелковая простыня упала и она стоит абсолютно голая. Кайра наклонилась за ней, но не потому, что стеснялась, а только чтобы чем-то себя занять. Надо было что-то делать, но она не могла сообразить что. Накинув простыню, медленно пошла в спальню. Как тихо! От этой тишины даже гудит в голове. В дверях спальни она остановилась в нерешительности. Как быть? Чтобы одеться, надо туда войти. Войти в его спальню, откуда совсем недавно она вышла, окрыленная мечтами о будущем. Их совместном будущем.

Стараясь не думать о том, что происходило здесь ночью, Кайра перерыла всю спальню в поисках своей одежды. Наконец заставила себя выйти.

Коул стоял у стеклянной двери. Далеко и близко. Нет, все-таки очень далеко. Казалось, до него не дойти. Лицо его было чужим. Кайра глазами поискала конверт. Он валялся на полу, деньги выпали и рассыпались. Она собрала их, засунула в конверт и положила его на стол. Повернулась к Коулу. Он не реагировал. Тогда Кайра направилась к другой двери, к выходу.

– Забери!

Она остановилась.

– Деньги твои, Коул. Я уже говорила тебе, это сделка. Можешь сжечь их, мне все равно. Но я не возьму их. Теперь мы друг другу ничем не обязаны.

Неожиданно ей захотелось сделать еще одну вещь – самую трудную, самую болезненную. Она подошла к нему, прикоснулась ладонью к его щеке, потянулась и быстро поцеловала в губы. Коул стоял неприступный как скала, он даже не пошевелился.

– Ты позволил мне поцелуй, потому что желаешь этого, Коул, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты очнулся. Хочу быть с тобой. Я люблю тебя. Борись за меня, Коул. Как я борюсь за тебя сейчас.

С этими словами Кайра подошла к двери. Уверенность в себе у нее иссякла, потому что Коул ничего не говорил. Затянувшееся молчание пугало. Но у самых дверей она все-таки оглянулась.

– Захочешь вернуться, не пожалеешь. Но делай это быстрее, Коул, потому что я не буду ждать целую вечность.

Когда она уже подбежала к своей машине, сзади раздался звон разбитого стекла. Кайра остановилась, мгновение колебалась, но заставила себя идти дальше. Там, на яхте, ей нечего делать. Пусть теперь действует он. А она будет ждать. Только в одном солгала она сейчас Коулу: что не будет ждать вечно. Будет. Всегда.

Стояла невыносимая жара. Кайра прижала холодный стакан ко лбу и откинулась в кресле, отдыхая от работы в саду.

Неподалеку проехал мотоцикл, но Кайра не отреагировала. Прошел месяц с тех пор, как она ушла от Коула, и ей уже давно надоело вздрагивать от треска каждого мотоцикла. Она снова пошла в сад. Наклонилась к кустам, которые окапывала с утра. Осталось доделать немного, потом она сможет пойти в дом и приготовить завтрак. На улице прогрохотал грузовик. Проехало несколько машин. Кайра сидела на корточках и усердно копала. Вдруг какая-то тень нависла над ней. Она не спеша повернулась, думая, что это кто-то из соседей. И – упала на траву: перед ней стоял Коул. Он протянул ей руку, чтобы помочь подняться с земли. Но Кайра не двинулась с места. Не мираж ли это? Коул махнул рукой и сел рядом.

– Привет, Кайра.

– Коул. – Это все, что она могла произнести.

Он смотрел на нее не отрываясь. Кайра тоже не сводила с него глаз. Когда молчание стало просто невыносимым, она спросила:

– Зачем ты приехал?

– Я говорил с Ризом, – как-то хрипло сказал Коул.

Нервничает? И это Коул?

– С Ризом? – поразилась Кайра. Она ждала чего угодно, но не этого.

– Ну да. Он просил меня передать тебе, что жена Хуана Карлоса, Магдалена, ищет помощи для сына. Похоже, ее муженек схлопотал хороший срок. Ну и Риз думает, что ты знаешь как… Ну, ты… В общем… – Коул запнулся. Конечно, он нервничал.

– И поэтому ты пришел сюда? Передать привет от Риза?

– Нет. – Коул встал и протянул ей руку. – Я хочу тебе кое-что показать. Идем?

Кайра дала ему руку. Соприкосновение ладоней поразило обоих как удар током. Но Коул быстро пошел вперед. Кайра за ним. Они обогнули дом, и она увидела на дорожке большой черный пикап. Сзади был прикреплен мотоцикл. А внутри машины она заметила футляр для саксофона.

– Твой? – кивнула Кайра на пикап.

Коул покачал головой.

– Нет. Риза.

Помолчал немного, собираясь с духом, потом сказал:

– Ты говорила, что любишь меня. Ты хотела, чтобы я боролся за тебя. Тогда утром ты подарила мне самую прекрасную мечту и одновременно задала самую трудную задачу. Все не так просто, как мне казалось тогда в баре. Я думал, что легко с собой справлюсь. Но дело в том, что после трагедии я укрылся от всех в своей скорлупе и не собирался вылезать из нее. Жизнь потеряла для меня всякий смысл. Я не видел в ней ни цели, ни будущего. Я был близок к самоубийству. Только не хватило сил это сделать…

Кайра слушала его затаив дыхание, не смея сказать ни слова.

– И тут появилась ты. Ворвалась, как свежий ветер, в мою жизнь, разбудила чувства и желания. И стала нужна мне как воздух. Я желал тебя до боли. Эти чувства словно взорвали меня.

– Коул…

Кайра бросилась к нему, прижалась. В глазах ее стояли слезы. Коул взял в ладони ее лицо и продолжал, глядя ей в глаза:

– И вот в тот самый момент, когда я решил не связываться с тобой, испугавшись собственного чувства, ты приходишь ко мне и говоришь, что любишь. Ты отдала мне самое дорогое – свою любовь. И просила лишь об одном – чтобы я ответил тебе тем же. Я мог принять твой дар. Но и только. Я не способен был дать ничего взамен. Вот так я думал до того, как ты ушла…

– А потом?

– А потом я понял, что мое сердце принадлежит тебе. Тогда я продал свою яхту. Послал все свои деньги на счет детского приюта в Майами, куда Фелисия отправляла детей. Поработал немного у Репо. Я дал себе слово заняться серьезным делом. Тут меня нашел Риз и, к моему удивлению, предложил помощь и партнерство. Только на этот раз все законно, он тоже полностью завязал с прошлым… Вот так, Кайра. В общем, я здесь со всем, что у меня есть. С прошлым покончено. Настоящего нет. Есть только будущее, которое зависит от тебя. Можешь ставить свои условия. Я люблю тебя. Всем сердцем.

Этого момента Кайре не забыть никогда. Коул, когда-то такой недосягаемый, стоял перед ней и говорил о своих чувствах. Весь его облик стал совсем другим. Особенно ее поразили глаза. Когда-то в них невозможно было прочесть, что на самом деле творится в его душе. Сейчас они светились теплом, нежностью, верой, любовью. Любовью к ней.

Не в силах больше сдерживаться, Кайра поцеловала его в губы.

– Это твое «да»? – спросил, улыбаясь, Коул.

– Конечно, это «да», еще раз «да». Я люблю тебя, Коул Синклер.

– Господи, я мечтал это услышать. Но знал, что это надо заслужить.

Теперь он поцеловал ее долгим, нежным поцелуем.

– Мне хорошо с тобой, – сказала Кайра.

– Будет еще лучше.

– Да? Но слушай, ты сказал, что вошел в дело с Ризом? – спросила она с тревогой.

– Кайра, я знаю, что нужно делать, и обещаю – ты никогда не пожалеешь, что любишь меня.

Она радостно рассмеялась.

– Мы что, так и будем стоять целый день? Может, пойдем в дом и там займемся нашим будущим?

Он схватил ее на руки и понес к дому. Но тут из машины раздались какие-то странные звуки. Коул остановился.

– Слушай, Кайра, надо кое-что обсудить.

– Если ты хочешь обговорить прямо сейчас условия, предупреждаю: я смирюсь с твоим австралийцем-шовинистом, а свадьбу закачу с огромным роскошным тортом и надену потрясающее платье…

– Ради Бога, детка. Что хочешь. Только я совсем не об этом.

– Что там за чепуха в твоей голове?

– Не спеши так считать. Ты ведь знаешь поговорку: «Любишь меня – люби и мою собаку»? Ну, не обязательно собаку, возможно, кошку или кто там еще бывает?

– Ну знаю. И что?

– А как насчет «Любишь меня – люби и мою игуану»?

Кайра аж подпрыгнула от удивления.

– Неужели Элвис? – и уставилась на коробку на переднем сиденье.

– Он.

– Но ты же сказал, что Топор из него что-то приготовил?

– Я этого не говорил. Ты не так поняла. Я отдал его Топору, а тот побоялся вернуть его Игги. Тогда я забрал Элвиса домой. А потом началась наша история, и я больше не бывал в баре.

– И все это время он жил у тебя?

Коул кивнул.

– И сидел в коробке тогда в спальне?

Коул опять кивнул.

– Мне и в голову не могло прийти. Надо же.

– Надо уметь прятать ящериц.

– Почему же ты не выпустил Элвиса на свободу?

– Выпустил. Да он вернулся обратно.

– Между прочим, Игги обещал награду за его возвращение. Он и не знает, что ты стащил его, – рассмеялась Кайра.

– Я не воровал. Все получилось само собой, я же объяснил. А у Игги теперь новый любимчик – питон. И Игги теперь не Игги, а Снейк.

– Боже, как романтично! Черт с ним, с Игги! А этот Элвис останется здесь с тобой?

Коул потрепал ее по плечу.

– Ну, Кайра! Он же в некотором смысле помог нашему сближению. Он теперь как талисман.

– Ничего себе талисман. Пожирающий сверчков.

Тут Коул притянул ее к себе и, хитро улыбаясь, сказал:

– Слушай, а если я поклянусь, что больше никогда в жизни ты не увидишь сверчка, ты наконец разрешишь мне войти в дом?

– Да ну тебя! Я только этого и жду.

Обнявшись, они пошли к крыльцу. Уже в холле Коул спросил:

– Где твоя спальня?

– Наша спальня наверху.

Коул взлетел вверх по лестнице и остановился в дверях спальни, пораженный увиденным.

– Ага, детка, вижу, ты ждала меня. Тут кругом шелк. Но почему красного цвета?

Кайра потянула его за руки к кровати:

– Черные полосы в нашей жизни кончились.

УЛОВКА ЛЮБВИ

1

– Опять ты чем-то расстроена, – сетовала хорошенькая девушка, с улыбкой глядя на свою подругу. – Что с тобой происходит? В последнее время у тебя такое грустное лицо, а взгляд…

– Ты преувеличиваешь, – отмахнулась та, тщетно пытаясь скрыть волнение.

Но это было правдой: каждый визит в больницу, где работала подруга, вызывал у нее поток воспоминаний о том дне, когда она повстречала мужчину своей мечты. Она помнила каждое слово их короткого разговора и, казалось, до сих пор ощущала характерный запах здорового мужского тела, исходивший от него. Она никому не раскрыла секрета той ночи, хотя порой ей очень хотелось поделиться переживаниями с подругой. Его образ снова и снова появлялся у нее перед глазами. Особенно ночами – каждую ночь уже несколько месяцев подряд. Она все время думала о нем. Такие переживания знакомы многим женщинам. Не всем – только тем, кому посчастливилось влюбиться по-настоящему. Значит, посчастливилось и ей. Посчастливилось? Горькое счастье…

– Завтра День благодарения, а там и Рождество скоро, – прервала подруга ее мысли.

Какой-то водитель, обгоняя их, раздраженно сигналил – обычно они добирались до дому на автобусе, но сегодня, чтобы сэкономить время, решили взять машину. Девушки снимали двухкомнатную квартиру в двухэтажном особняке, словно перенесенном сюда из фильма «Унесенные ветром» и выгодно отличавшемся от современных домов со стандартными квартирами.

– Как быстро пролетел год…

Они ехали по Десятой улице в центральной части Нового Орлеана в огромном потоке машин: город готовился к празднику. Вокруг царила предпраздничная суматоха, но Рут, погруженная в свои мысли, ничего не замечала.

– Сегодня ко мне заходил Леон, – как бы между прочим сообщила Клер.

– Неужели? Наверное, началась Третья мировая война.

Леон, брат Рут, работал в одной больнице с Клер, и в том, что он иногда к ней заходил, не было ничего удивительного. Уже три года они трепали друг другу нервы, и Рут не могла понять, что же их притягивает. Объяснения типа «они любят друг друга» казались ей банальными. Леон и Клер были медиками: она – медсестрой, он – хирургом. Поэтому понятие «милосердие» не было им чуждо. Но стоило им оказаться вместе, между ними возникала самая настоящая война. Когда-то Рут думала, что они могут стать чудесной парой, но, наблюдая их нескончаемые ссоры и скандалы, она потеряла всякую надежду.

– И что же он тебе сказал?

– Как всегда. – Клер задумчиво смотрела на дорогу.

– Он снова спрашивал, когда тебе надоест играть в медсестру?

Леон любил поддразнивать Клер: ее родители были людьми состоятельными, занимали видное положение в обществе. Для Клер деньги не играли большой роли, но Леон как будто не верил этому и потому вечно цеплялся к ней.

– Иногда мне кажется, что твой брат ненавидит меня, – тихо проговорила Клер, с преувеличенным интересом разглядывая проезжавшую мимо машину.

Легкая тень досады в голосе подруги заставила Рут обернуться.

– Не принимай это так близко к сердцу. Ты же знаешь, Леон – добрый, просто иногда на него находит. Он и надо мной смеется, говорит, что торговые агенты ничего не делают, только рассылают по почте всякие брошюры. Но это не так, уж поверь мне…

Клер устало покачала головой. Рут решила при случае поговорить со своим старшим братцем: он должен перестать мучить ее лучшую подругу.

Клер была младшим ребенком в семье и не привыкла к такого рода обращению. Ее отец, владелец крупной фабрики кондитерских изделий, баловал дочь, как мог. Брат был намного старше и, наверное, поэтому никогда не обижал ее. Рут же выросла в компании четверых братьев и, беря с них пример, слыла сущим бесенком.

Наконец они подъехали к дому. После безумной суеты на дороге он показался тихой гаванью во время шторма.

Как только они вошли в квартиру, Клер сразу же отправилась в свою комнату.

– Ну что же, – сказала она в дверях, – начну собираться.

– Давай. – Рут скинула туфли и упала в кресло, откинув голову и закрыв глаза. С каждым мгновением к ней возвращались силы.

В ванной послышался шум воды – Клер торопилась принять душ, переодеться и отправиться к родителям на праздники. Они жили в ультрасовременном доме на Лайкмор-драйв. Рут была у них только один раз, после чего твердо уверилась в том, что кондитерский бизнес процветает.

Теодор Ларсан, отец Клер, мог, конечно, запретить ей жить в «таких апартаментах» и «с такими соседями», но в память о своем тесте – великом Перси Роже Буре, полковнике американской армии – не вмешивался в жизнь дочери. Во время войны полковник Буре не раз выручал юного Ларсана из всякого рода переделок, с тех пор имя дедушки Буре было глубоко почитаемо, а он в свое время разрешал внучке делать все, что та считала нужным.

Напевая себе под нос, Рут прошла на кухню и достала из холодильника апельсиновый сок.

Из ванной появилась Клер в коротком халатике, с накинутым на голову полотенцем, из-под которого выбивались длинные светлые волосы.

– Хочешь сока? – Рут протянула ей стакан и села на табуретку. – Ты что, плакала?

– С чего ты взяла, просто что-то в глаз попало.

Они жили вместе уже три года. И за все это время Рут ни разу не видела Клер плачущей.

– А нос почему у тебя красный?

– О, это, наверное, насморк. – Клер отвернулась и быстро ушла к себе.

Рут нахмурила брови. Леон постарался, решила она. Что-то здесь не так. Клер не имела привычки лить слезы по каждому пустяку, и уж если это случилось, значит, Леон действительно перегнул палку. Надо что-то делать, нельзя оставлять Леона безнаказанным. После праздников, когда Клер вернется от родителей, они вместе продумают план возмездия. Клер снова появилась на кухне.

– Есть будешь? – поинтересовалась Рут, стоя перед холодильником, хотя он был почти пуст.

– Спасибо, что-то не хочется.

– Ты же восемь часов не присела, ухаживая за больными, а теперь и перекусить не хочешь? Может, тебя снова беспокоят миндалины?

– Мне же их удалили, ты забыла?

Нет, Рут не забыла: она хорошо помнит, что именно тогда, навещая Клер в больнице, буквально столкнулась с ним… Рут тряхнула головой, чтобы прийти в себя, потом налила себе супу и включила телевизор.

– Ну, я пошла, – попрощалась Клер.

– Пока, желаю хорошо повеселиться.

– Постарайся не пропустить тут без меня ни одной безумной вечеринки!

После карнавала Рут редко выбиралась в гости. И вообще она теперь предпочитала избегать шумных компаний. А Клер никак не могла этого понять.

– Да, кстати, – крикнула Рут, когда Клер уже открывала дверь, – я надеюсь, ты от души полакомишься эклерами по случаю праздника?

Клер терпеть не могла эклеры, и Рут прекрасно знала об этом.

– Ну если только ради тебя, – улыбнулась Клер и закрыла за собой дверь.

В семь часов раздался звонок. В этот момент Рут как раз красила ногти. Не успела она встать, как вошел Леон и плюхнулся на диван. Видимо, входная дверь была не заперта.

– Можете войти, – елейным голосом произнесла она. – Чувствуйте себя как дома.

– О, какой у тебя шикарный обед, – воскликнул Леон, глядя на пустую тарелку на столе.

– Ты не в ресторане.

– Между прочим, где наша мисс Толстый Кошелек?

– Ну, Клер… – Рут хотела серьезно поговорить с братом, но решила немного повременить: чувствовалось, что у Леона выдался тяжелый день. – Клер уехала к родителям.

Леон язвительно хмыкнул.

– Черт возьми, Лео, оставь наконец Клер в покое! Ты уже довел ее до слез.

– Ах, Боже мой! – Он театрально заломил руки. – Бедняжка…

– Перестань, ты не имеешь никакого права так издеваться над человеком.

– Я только пошутил с ней, – сказал Леон и взял со стола журнал.

Рут снова занялась маникюром. Наверное, ей не стоило лезть не в свое дело и заводить с ним этот разговор – Лео и Клер уже не дети и могут сами во всем разобраться. С другой стороны, ей хотелось помочь подруге. Пожалуй, надо рассказать Клер о слабостях Леона, а потом спокойно наблюдать за их «военными действиями».

В комнате повисла напряженная ночная тишина. Рут встревоженно подняла глаза, взглянула на брата и замерла: он с отсутствующим видом смотрел в окно – брови приподняты, на лбу образовались морщинки.

– Сегодня умерла одна из моих пациенток… маленькая девочка… помнишь, я тебе о ней говорил, – медленно, упавшим голосом проговорил Леон. – Ее привезли к нам с запущенным перитонитом… Все с самого начала понимали, что это неизбежно произойдет, но в глубине души я не верил… И вот… Всякое в жизни случается. Она была единственным ребенком в семье. Если даже любовь матери не в состоянии отвести от ребенка смерть, что же может сделать медицина?.. Я знаю, малышка умерла не по моей вине, и все-таки…

Рут прикоснулась к его руке. В такие минуты она боялась смотреть на брата: он был талантливым врачом, казался волевым человеком, а сейчас в его глазах читался страх.

– Завтра с утра я буду занят. Скажи маме, что приеду только к обеду. Если не успею, то самое лучшее, что ты можешь для меня сделать, – поставить мою порцию в холодильник.

Скорее всего Леон уже и не помнит, когда в последний раз нормально питался.

– Давай я тебя покормлю.

– Нет времени… Спасибо за все, – торопливо поблагодарил ее брат и пошел к двери.

Зачем же он приходил? Рут недоумевала. От больницы до ее дома не близко. Что-то ведь заставило его прийти сюда?

Проводив брата, Рут снова подумала, что, может быть, она зря вмешивается в его отношения с Клер, вдруг они нравятся друг другу? Ведь он первым делом спросил о ней, а уж потом вспомнил про девочку.

– Рут, ты собираешься чистить картошку? – напомнила мать, выглядывая из кухни.

В доме было полно народу, готовился семейный обед. В духовке пеклись всевозможные сладости, а на маленьком столике уже остывали хрустящий картофель и яблочный пирог.

– Ах, какой аромат! – томно проговорил Эндрю Фюре, входя в кухню и усаживаясь на табурет возле мусорного ведра.

– Минут через десять все будет готово, – объявила мама.

В это время в дом ввалился Леон, красный и запыхавшийся.

– Надеюсь, я не опоздал? – Он чмокнул мать и, когда та отвернулась, быстро сунул в рот маринованный огурец.

– Все прекрасно знают, что ты вечно опаздываешь, – с укоризной произнесла Рут и вручила ему миксер. – Делай пюре, а я расставлю тарелки.

– Нет-нет, сестренка, никому твое пюре не нужно. Пойду-ка я лучше к столу. – И, не дав ей возразить, Леон вернул сестре миксер.

Наконец обед был готов. Трое мальчишек устроились перед телевизором и смотрели футбол. В семье Фюре любили спортивные передачи.

Мать Рут давно уже потеряла надежду, что дочь когда-нибудь выйдет замуж: в детстве девочка предпочитала играть в солдатики и машинки, а не в куклы. В то время когда ее подруги грезили балетом, она гоняла в американский футбол.

Когда Леон вышел из комнаты, мать повернулась к Рут:

– У тебя все в порядке?

– Да, конечно, а почему ты спрашиваешь?

Крис Фюре, сидевший рядом, деликатно отвернулся.

– У тебя в последнее время странный взгляд, – наклонилась к ней мать, делая вид, что потянулась за печеньем. – Точно такой же взгляд был у тетушки Бесси незадолго до свадьбы. Ну-ка, сознавайся, ты влюблена?

Рут вздрогнула: не могла же она сказать матери, что любит человека, которого видела всего несколько минут. Это выглядело бы по меньшей мере смешно.

– Нет, – твердо ответила она и стала раскладывать столовые приборы.

– Он женат, да? Будь осторожна, если это так, Рут. Ты поняла меня, дочка?

– Да, – еле слышно прошептала Рут, не смея поднять глаза.

После обеда гости сели играть в карты. Потом Леон предложил Рут погонять в футбол, как в старые добрые времена. И она доказала, что еще не разучилась играть.

Рут все праздники провела с родителями. Родной дом казался неуютным и негостеприимным. Здесь с ней все еще разговаривали как с маленьким ребенком, хотя ей было двадцать четыре года. Она хотела поскорей вернуться обратно, в свое скромное жилище.

Праздник прошел, и пора было приниматься за работу. В это время года центральная часть Нового Орлеана походила на муравейник: продавцы старались сбыть побольше товаров, а покупатели – купить их со скидкой. В пятницу у Рут работы было невпроворот, хотя постоянные клиенты не появлялись. Она беспрестанно отвечала на телефонные звонки, то и дело выбегая из офиса, чтобы заглянуть в ту или иную компанию. Но ее мысли постоянно возвращались к недавнему разговору с матерью.

Подходя к дому, она заметила Леона: он припарковывал свою машину. Наверное, пронюхал, что мама передала мне пару индюшек, решила Рут.

– Привет, – кивнула она, подходя к его машине, но Леон неподвижно сидел за рулем, тупо уставившись в одну точку. – Доктор Фюре, очнитесь! – Рут постучала по стеклу.

Он посмотрел на сестру отсутствующим взглядом и, казалось, не сразу узнал ее. Наконец он вышел из машины и сказал:

– Привет.

– Ты, наверное, голоден. Пойдем, я приготовлю тебе поесть.

Леон ласково улыбнулся:

– Если тебя это не затруднит.

– Конечно нет, но я сегодня и вправду здорово устала, ноги просто гудят!

– Моя сестра целыми днями читает книжки, а потом всех уверяет, что у нее гудят ноги.

Рут чувствовала себя слишком разбитой, чтобы спорить с ним.

– Ты в своем репертуаре!

– А у меня потрясающая новость, – торжественно произнес Леон, когда они вошли в дом, – Клер выходит замуж.

Рут остановилась с раскрытым ртом.

– Откуда ты знаешь?

– Птичка пролетала и чирикнула мне на ушко.

– Но за кого? – Рут не помнила, чтобы Клер что-нибудь рассказывала ей об этом. Кажется, серьезного романа у нее ни с кем не было.

– За какого-то своего кузена. Наверное, очень богат – подарил ей перстень с огромным изумрудом. Прямо не знаю, как она сможет работать с таким булыжником на руке.

– Кузен? – переспросила Рут. Новый Орлеан был переполнен Ларсанами, но за кого же из них?

– Может, это и к лучшему, – пробормотал Леон. – Теперь она решила поиграть «в жену».

Последних слов Рут уже не восприняла – ее всю трясло. Они и не слышали, как хлопнула дверь.

– О чем это вы? – Ликующая Клер впорхнула в дом.

– Тебя-то мы и не ждали, – сквозь зубы процедил Леон и, повернувшись к сестре, добавил: – Мне пора. Потом поговорим.

– Как я рада снова вас видеть! – радостно воскликнула Клер.

– У меня внезапно пропал аппетит. – Леон делал вид, будто не замечает ее.

– Познакомьтесь, это мой жених – Алан Ларсан.