Текст книги "Гиблое место. Служащий. Вероятность равна нулю"

Автор книги: Димитр Пеев

Соавторы: Матти Юряна Йоенсуу,Штефан Мурр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

X. «ТОВАРИЩ» ПЕТРОВ

24 июля, четверг

Что произойдет, когда завтра утром он, Консулов, явится к генералу? Или его вернут в Варну (вероятней всего), или оставят на старой службе (самое неприятное), или предпишут (уже здесь) заниматься все тем же черным чемоданом. Консулову хотелось продолжить работу с этой знаменитой парой Марков – Ковачев. Нет, он не был поклонником знаменитостей, относясь к ним достаточно скептически. Но о Маркове ходили легенды, и хотя перед легендарными личностями Консулов не склонялся (он ни перед кем не склонялся!), все же было любопытно, что осталось за 35 лет службы от прежних генеральских идеалов. Поговаривали, что остались прежними не только идеалы, но и мужество отстаивать их.

С Ковачевым положение было и яснее, и проще. Это высокообразованный, культурный и интеллигентный человек – три качества, которыми сам Консулов не обладал в достаточной мере, но которые ценил превыше прочих. Он не выносил подчиняться людям, если, на его взгляд, они не были совершенней его, особенно по интеллектуальным меркам. И не мог мириться с тем, что, как правило, его начальники волею судьбы оказывались именно такими – недостаток мозговых извилин старались компенсировать борьбой за должности и звания. Это создавало ему много неприятностей по службе. Но неприятностей такого рода он не опасался, поскольку свыкся с ними. Где-то в глубинах подсознания теплилась надежда, что встретится в жизни начальник по его вкусу. И вот замаячила надежда...

И он решил пойти в управление сегодня же, сразу после обеда.

В управлении ему пришлось немного подождать – генерал был в столовой. Наконец появилась его грузная фигура с большой головой и растрепанными седыми волосами. Дышал он тяжело, наверняка был сердечником, хотя вопреки всему продолжал курить, притом беспрестанно.

Ловкими, заученными движениями генерал наполнил кофеварку и включил в сеть. Затем сел на диван рядом с Консуловым, легко ударил его по колену и сказал:

– Вы, юноша, должны были явиться завтра утром. Откуда такая спешка? Может, размолвка с женою?

– Я не женат, товарищ генерал. Скучно ждать до завтра. Может, я еще сегодня понадоблюсь.

– Холостой, значит... Зачем, на ваш взгляд, вы можете понадобиться именно сегодня?

– Выполнить какую-либо задачу, получить распоряжение...

– Все только и ждут распоряжений. Вы что, хотите у меня остаться?

– Очень хотелось бы, товарищ генерал.

– Небось ищете себе добренького начальника, а? Ходят обо мне такие слухи, ходят.

– Справедливого ищу, а не добренького.

– Справедливого. Много таких теперь соискателей. И я, сколько себя помню, все правду-матку искал, вот на меня чаще всего и сыпались удары. Поиски этого дефицитного товара связаны, как правило, с неприятностями, поверьте мне.

Кофе вскипел. Марков разлил его по чашкам.

– Насчет поисков справедливости я придерживаюсь вашего мнения, – сказал Консулов.

– Уж не занимаетесь ли вы подхалимажем? Если так, то вы на ложном пути. Я этого не люблю.

– Если б вы знали, как я́ этого не люблю, ни за что бы меня к себе не взяли, – твердо сказал Консулов.

– Не дерзите! – Марков несколько раз аппетитно отхлебнул кофе. – Ладно, попробую, поскольку люблю рисковать. Закончим эту историю, а там видно будет.

Консулов не без удивления узнал об утреннем приключении с черным чемоданом, убедившись в своей невезучести.

– ...Жена его Евлампия Благовестова (девичья фамилия Босилкова) более известна в их квартале как Ева. Домашний номер телефона 61-13-11. А работает товарищ Петров... я сейчас взгляну... – Генерал раскрыл тонкую папку на столе. – Да, в ГДКБУМКП, что это такое, не знают даже у нас в техническом отделе. Отделение точной механики, цех по ремонту точной аппаратуры. Все остальное узнаете сами. Свяжитесь с товарищами, ведущими оперативное наблюдение, но не мешайте им. Об их и ваших успехах докладывайте ежедневно.

Консулов был польщен не только тем, что оставлен работать под начальством генерала Маркова, но и указанием о ежедневном личном докладе. И поэтому решил показать, на что он способен.

По пути к месту работы Петрова он никак не мог отделаться от навязчивого вопроса: как Петров узнал о черном чемодане? Как узнал номер ячейки и шифр?

Одно знал Консулов твердо – от самого выхода таксиста из дому и до приезда в Софию у него не было ни малейшей возможности сообщить какие-либо сведения. Невероятно, чтобы он попросил своего попутчика адвоката позвонить Петрову домой. Невероятно, ибо действовать через третье лицо глупо и рискованно. Да и не успел бы Петров даже после звонка так быстро приехать к вокзалу из своего района Лозенец. Такая возможность решительно исключалась!

Оставался единственный вариант – они связались еще до отъезда Пешо, допустим, по междугородному телефону. Набирает код Софии, сообщает номер поезда и шифр ячейки. Стоп... не только шифр ячейки, но и ее номер. А откуда он знал у себя в Варне, что ячейка А-34 будет свободна? Конечно, возможен другой вариант – Петров ждет таксиста на вокзале, наблюдает со стороны за его действиями в камере хранения. Да, эта возможность единственная, но ведь Консулов видел собственными глазами, что в камере хранения не было никого, кроме какого-то тамошнего работника, маячившего вдалеке.

И разумеется, оставался самый естественный вопрос: зачем надо было таксисту прятать чемодан в ячейку? Не проще ли подойти к Петрову, обменяться с ним несколькими малозначащими фразами, вручить чемодан и разойтись спокойно в разные стороны? Это самый удобный способ. Почему они так не поступили? Ответ мог быть только один: таксист и Петров не знали друг друга!

В отделе кадров он показал служебное удостоверение, попросив для наведения справки ознакомиться с личными делами. И поскольку он предпочел бы спокойную работу без свидетелей, а к миловидной заведующей то и дело заходили люди, она проводила его в комнату с большим сейфом. Там он быстро нашел дело Георги Михайлова Петрова и сделал необходимые выписки. Впрочем, выписывать было не так уж и много. Кроме автобиографии и характеристики с прежнего места работы в городе Видине, дело его было переполнено заявлениями об очередных отпусках и приказами о всевозможных поощрениях и наградах.

Консулов все еще не видел Петрова в лицо, и теперь он мог полюбоваться его снимком. Серьезный, приветливый, умный, можно было бы сказать, благородный человек смотрел с фотокарточки. Благовоспитан, из тех, что мухи не обидят и готовы услужить в любом деле даже незнакомому человеку. Автобиография была не из приметных. Родился в городе Провадии 4 марта 1930 года. Отец был ремесленник (столяр), мать домохозяйка. Брат и сестра умерли в малолетнем возрасте. Родителей его тоже уже не было в живых. Учился в родном городе, затем окончил техникум в Русе. По прохождении военной службы начал работать электротехником в городе Ломе, переехал в Видин. Там женился на Пенке Сербезовой, продавщице бакалейного магазина. Детей не было. В 1972 году жена скончалась от рака печени. Он тяжело перенес эту смерть. Думал даже о самоубийстве. Да, он так и сообщал в автобиографии. И решил наконец оставить и дом, и город, где все напоминало о любимой супруге. Продал все, чем обладал, и уехал в. Софию. К тому времени он был уже специалистом по точной механике, притом специалистом классным, высоко ценимым.

В Софии благодаря отличной (может быть, даже восторженной) характеристике из Видина и нехватке мастеров по ремонту научной аппаратуры он сразу же нашел работу. И в нем не ошиблись: руки у него были золотые, а голова ясная. Начальство в нем души не чаяло, любой прибор он налаживал в два счета; наконец-то цех мог вздохнуть свободно, потому что план теперь регулярно перевыполнялся. И посыпались на Петрова премиальные, благодарности, награды. Его регулярно выбирали в профком – то казначеем, то ответственным за культмассовую работу. И хотя он был беспартийный, намечали его продвинуть и в председатели профкома.

Эти подробности Консулов узнал позднее, уже от секретаря первичной партийной организации. Разумеется, он спросил о Петрове не сразу, а в последнюю очередь, ибо просмотрел еще несколько дел. Секретарь был человек многоопытный, из старой гвардии, наверняка в людях он разбирался лучше, чем в тонкостях точной механики, и можно было верить, что он ни с кем, как обещал Консулову, не поделится содержанием их разговора.

– Это лучший специалист и один из лучших людей нашего предприятия, – сказал секретарь на прощанье. – Лучший. По всем параметрам.

Участковый тоже был склонен к похвалам. Оказывается, нрава Петров был тихого, добрый и отзывчивый необыкновенно. К тому же он едва ли не единственный, кто безропотно соглашается на вечерние дежурства дружинников.

О жене Петрова отзывы были умереннее. По мнению участкового, это весьма стеснительная и молчаливая женщина. На людей она смотрит подозрительно, соседей чуждается, а после смерти своего первого мужа вообще перестала с ними разговаривать. На общие собрания жильцов не ходит, чего не скажешь о самом Петрове. Но главное, что настроило участкового против тетки Евы, была ее религиозность. Она принадлежала к секте адвентистов, из тех, что ожидали второго пришествия Христа и страшного суда. Регулярно посещала по субботам их молельню. Резкая перемена, как говорили участковому соседки, произошла с ней после того, как трамваем задавило ее первого мужа, отпетого алкоголика. После второго брака она стала немного вроде бы поприветливей, но все равно гордячка и молчунья.

Оперативное наблюдение показало удивительный порядок в жизни пожилых супругов. Утром он выходил из дома в половине восьмого. С восьми до половины пятого неотлучно был на работе. Тем временем жена готовила или занималась чем другим по дому, но никогда никуда не ходила. Нужные покупки делал либо он до работы, либо она – уже после прихода мужа. Вечером они смотрели телевизор. И так любой рабочий день. В субботу, пока она была в молельне, он сидел дома или копался на своем небольшом, но удивительно аккуратном огородике. Иногда он садился за руль, совершая по воскресеньям загородные прогулки.

Когда началось наблюдение за домом Петрова, получили разрешение и на прослушивание его телефона. Никаких результатов: не только они никому не звонили, но и в их доме не раздавалось звонков, разве что по ошибке. Непонятно было, зачем им вообще нужен телефон. Впрочем, он остался как бы по наследству от первого мужа Евы, и до сих пор в телефонном справочнике значилось его имя.

XI. БРИЛЛИАНТЫ

25 июля, пятница

Генерал Марков вновь прибыл в дом отдыха ближе к вечеру. На аэродроме его встречал Ковачев. Но ни в машине, ни за ужином они не касались дела. И лишь перед самым прощанием Марков пригласил полковника в свои так называемые генеральские апартаменты, чтобы вручить пакет.

– Здесь газеты. Подробное описание налета на музей. Я, сами понимаете, смог только разглядеть фотографии. Посмотрите их внимательно, а утром поговорим. Спокойной ночи!

26 июля, суббота

Поговорить можно было лишь после завтрака, и то не сразу, а когда все отдыхающие ушли на пляж. Наконец Марков и Ковачев облюбовали себе скамейку в тени развесистого ореха.

– Прочитали? – спросил Марков.

– Прочитал, товарищ генерал. Вы уже наверняка ознакомились с показаниями О’Коннора. Они полностью подтверждаются всеми газетами. 10 июля около 22.00 в помещении охраны Американского музея естественной истории раздался сигнал тревоги. Сразу же началась перестрелка. Убиты полицейский и один из бандитов. Исчезла коллекция бриллиантов на сумму почти 18 миллионов долларов. Газеты полны самых немыслимых предположений относительно имен грабителей, а также упреков за плохую охрану в адрес дирекции музея. И во всем остальном О’Коннор не солгал, включая суммы вознаграждений – десять и сто тысяч долларов. Если вы желаете, я переведу поподробней.

– Не надо. Но с чего это вы расхваливаете этого вашего О’Коннора, всего лишь повторившего газетные сообщения? Великое чудо! О бриллиантах мы знали еще из письма Морти.

– Не кривите душою, товарищ генерал, ничего мы не знали. А Ларри нам открыл глаза.

– Такие уж мы слепцы, чтобы нам глаза открывать! Однако он забыл указать, где находятся бриллианты...

– Почему он должен это знать?

– Заступаетесь за него, будто поверили ему до конца. Не забывайте, что он возможный убийца Мелвилл.

– Убийца забрал бриллианты. Будь это Ларри, зачем ему лезть к Галлиганам? Он бы уже улизнул. Нет, бриллианты не у него. Вероятней всего они в черном чемодане.

Марков углубился в свои мысли, курил и молчал, точно не слышал последней фразы Ковачева.

– Вы не допускаете, что бриллианты уже в надежном месте в Софии? – спросил полковник.

– Ну вот! – оживился Марков. – Вы, стало быть, хороните вашу версию о лифчике красавицы.

– Я не отказываюсь от нее. Но не исключено, что объемистый лифчик служил всего лишь для усиления женских чар.

– А почему же тогда он исчез из ее номера? Зачем его было уносить?

– Это серьезный вопрос, согласен. Но не менее серьезна и проблема черного чемодана.

– Нет, этот чемодан из другой оперы, поверьте моему чутью. Да и логика. Шофер Пешо и мастер по приборам Петров козырные тузы из другой колоды. Иначе выходит абсурд: что оба завербованы не кем-то иным, а доном Бонифацио. К тому же не вчера! Или вы предпочитаете версию, что музей ограблен ЦРУ?!

Разговор вокруг преступления постепенно иссяк. Оба отлично понимали по своему богатому опыту, что, сколь ни полезно вникать в подробности всех версий, спорить, анализировать, все равно однажды наступает момент логического пресыщения. Это значит, нужны не новые гипотезы, а факты...

Неожиданно генерал задал Ковачеву свой традиционный вопрос: «А не расскажете ли вы, полковник, что новенького в космосе?» То был сигнал сменить пластинку, а заодно просьба к старому товарищу поразмышлять на его любимую тему – звездное небо, Вселенная. Ковачев говорил, как всегда, с удовольствием, увлеченно, и они начали расхаживать по аллеям парка, переносимые воображением, словно юноши, в просторы метагалактики...

Перед самым обедом появился Петев. Оказывается, Мишель Ноумен только что расплатилась в гостинице по всем счетам и предупредила администрацию, что завтра пополудни освободит номер, поскольку улетает.

– А ее отец? – спросил Марков.

– Ничего не сообщал. Она расплатилась только за себя.

– Что бы это могло значить? – обернулся генерал к Ковачеву.

– Нельзя ее отпускать. С ней могут улететь и бриллианты.

– К черту бриллианты!.. Она, вероятно, замешана в убийствах. Хотя бы в убийстве Мелвилл... Не отпускать, говоришь? Но как, на каком основании? А утром, глядишь, и старик даст тягу...

– В машине, на которой они сюда приехали? – Ковачев посмотрел на Петева. – О машине она... ничего не вспоминала?

– Вроде бы нет.

Поразмыслив, Марков сказал:

– Для ареста нет оснований. Вызовем-ка мы ее на допрос – авось что-то и проклюнется...

Уже темнело, но фонари на шоссе еще не зажглись. Еремей Ноумен вывел машину со стоянки и неторопливо, как бы совершая прогулку, поехал в сторону города. На третьем километре возле одной из урн на обочине он притормозил, высунул руку из окна и опустил газетный сверток. Длилось это какое-то мгновенье, после чего машина продолжила свой неторопливый бег. Затем при первой возможности она развернулась, возвратившись в гостиницу.

Вскоре метров за сто от урны остановилась машина с Марковым и Ковачевым, извещенными по радиотелефону.

Наблюдатель сообщал, что к урне никто пока что не подходил. Повторялась ситуация с черным чемоданом в камере хранения. С тою разницей, что прямо сейчас можно было проверить содержимое пакета. А если это хитрая ловушка Ноумена, заподозрившего о слежке? Может, в газету завернут обыкновенный камень или кирпич, и теперь некто преспокойно наблюдает со стороны, клюнут ли на приманку. К тому же и место было подозрительное – между закусочной и будкой с газированной водой, рядом с редким лесочком, где легко затаиться. Впрочем, зачем затаиваться? Можно было незадолго до появления машины Ноумена усесться за столик перед закусочной, потягивать пивцо и ждать удачи.

Ковачев с безразличным видом прошел мимо урны, свернул в узкую аллею, ведущую к маленькой даче с буйно разросшимся виноградником, и скрылся в кустах. Надо было что-то решать. Допустим, это капкан, поставленный Ноуменом. А если нет? Если он что-то задумал передать сообщнику? Стоит ли упускать шанс проверить содержимое пакета?..

Полковник обрадовался, когда в сторону урны прошествовала пожилая пара. Полускрытый ею, он наклонился, схватил пакет, сунул его под пиджак. Нет, это не кирпич!..

Удобнее всего было разглядеть содержимое в туалете возле закусочной. Ковачев так и поступил. Выходя оттуда, он был предельно осторожен, старался ни к кому не приближаться, ожидая нападения сзади. Пакет он снова опустил в урну, опять же не заметив ничего подозрительного, и вскоре сидел в машине с Марковым.

– В газете то, что украшало Маман, прежде чем исчезнуть из ее номера, – сказал полковник.

– Гляди-ка...

– Правда, лишь половина. Я не вспарывал, но на ощупь это бриллианты. Правильно ли я поступил, не взяв с собою?

– Разумеется. Посмотрим, кто за ними явится.

27 июля, воскресенье

Несмотря на выходной день, в окружном управлении было шумно и многолюдно. Марков с Ковачевым просматривали оперативные донесения.

Вскоре после того, как Еремей Ноумен столь легкомысленно оставил бриллианты в урне и возвратился к себе, его посетили мужчина и женщина. Он был темноволосый, кудрявый, плотно сбитый, с квадратной челюстью, смахивал на боксера. Она – светло-русая синеглазая красавица лет около тридцати.

– Еще одна красотка. На сей раз с гориллоподобным компаньоном? – спросил Марков, разглядывая их фотографии.

– Из той же самой мафии. По-моему, явились за сокровищами посланцы дона Бонифацио.

– Но сокровища были брошены в урну.

– Лишь половина сокровищ, товарищ генерал!

– Пусть половина. Заметьте, что Ноумен избавился от этой половины сокровищ перед самым приходом гостей. Видимо, опасался, чтобы их не нашли именно у него.

– Но почему он не спрятал бриллианты так, чтобы потом снова забрать, а выбросил?.. – Ковачев задумался... – Помнится, у Эдгара По есть рассказ, где один политикан прячет необычайно важное письмо на самом видном месте, прямо на письменном столе. Может, и Ноумен следовал подобной логике? А потом что-то ему помешало взять пакет. Или приход гостей его перепугал.

– Кто гости?

– Вирджиния Ли. Из Штатов. Прибыла вчера из Турции. В одной машине с Джеком Джексоном. Расположились в гостинице «Мимоза»... А не Динго ли это и Мэри... вспоминаете?

– Чего тут вспоминать. «Динго и Мэри через Турцию. Маман». Может, и они.

Ковачев открыл сейф, достал вчерашний пакет. Никто им ни вчера, ни сегодня утром не заинтересовался. Но когда уборщица ссыпала несколько урн в контейнер и уже подошел грузовик, чтобы отвезти его на свалку, пришлось двум оперативникам выскакивать из кустов, показывать удостоверения, рыться в контейнере, добывая пакет.

– Они были в полном замешательстве при виде грузовика, – сказал Ковачев. – Ищи-свищи потом сокровища на свалке. И по радио не с кем было посоветоваться...

– Правильно поступили, – отрезал Марков. – Показывайте ваши стеклышки.

– Пожалуйста, любуйтесь. – Ковачев высыпал на стол бриллианты. – Стекла здесь примерно на десять миллионов. Признаться, для служебного сейфа многовато...

– Вы правы. Надо вызвать представителя банка, кого-то из здешних ювелиров. Сделайте официальную опись ценностей и передайте их кому следует... – Генерал заглянул в записную книжицу. – Кстати, как вам нравится история с таинственным нападением?

...Вчера вечером один из оперативников, приставленных к Ноуменам, заметил, как из гостиницы появился молодой человек с чемоданом. Оперативнику показалось, что это тот самый неизвестный, который несколько дней назад входил в номер Мишель. Но тогда не удалось установить, каким образом он оттуда исчез. Теперь представилась возможность познакомиться поближе с загадочным любовником.

Любовник между тем двинулся по аллее между небольшими корпусами. Было достаточно поздно, но кое-кто еще гулял. Держался он необычно. То сядет внезапно на скамейку, будто он основательно нагрузился спиртным и ему плохо (хотя походка у него была как у трезвого), то скроется ненадолго в кустах. Оперативник не без оснований подумал, что притворяющийся хочет проверить, нет ли за ним слежки, и начал действовать с предельным вниманием. Так, пытаясь перехитрить друг друга они крались по пустеющим аллеям. Преследуемый направился было к летнему ресторану, но у входа резко вильнул в сторону дощатого забора, за которым были свалены в кучу ящики из-под фруктов. Не раздумывая, оперативник тоже перемахнул через забор, огляделся. И в тот же миг его свалили на землю два сильных удара в живот и один прямо в челюсть, а нападавший сбежал.

Сейчас этому оперативнику, лейтенанту Крыстеву, предстояло лично доложить о происшедшем самому генералу. Лейтенант вошел, отрапортовал и остался стоять возле двери, виновато опустив глаза. Марков оглядел его с ног до головы и, не здороваясь, спросил:

– Вы уверены, что это тот самый?

– Так точно, товарищ генерал, абсолютно уверен. Я и тогда дежурил. А он зашел в номер к Мишель. После полуночи, любовник он ее... Он самый. Я хороший физиономист.

– Куда уж лучше. Мало того, что засветился сам, но еще и брюхо подставил под чужие кулаки...

– Виноват, товарищ генерал!

– Выпороть вас мало! Упустили его из-за вас! И где теперь искать? Правильно он вам врезал. Заслужили! Можете быть свободны.

Лейтенанта как ветром сдуло.

– Жалко, – сказал Ковачев. – Этот любовник, может быть, и убил Маман. А то и Морти... По описанию Крыстева я объявил всеобщий поиск. Но в такой суматохе где уж...

Генерал не успел ответить, подняв трубку.

– Что? Подождите... – Закрыв ладонью микрофон, он сказал Ковачеву: – Наш Еремей заявил администрации, что исчезла его дочь. Он просит содействия болгарской полиции. Отправляйтесь туда.