Текст книги "Женщин обижать опасно"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Выключив диктофон, верная боевая подруга убрала его в сумочку, встала и некоторое время насмешливо взирала на спящего Эдуарда Владимировича.

– Слабоват оказался господин прокурор во всех отношениях, – сказала она в пространство.

Открыв входную дверь, Алла впустила в квартиру Виталия, Толика и двух девиц.

– Первый этап удался, – оповестила она подельщиков. – Дальше действуем по намеченному плану.

Все прошли в гостиную, где сладко спал прокурор. Виталий посадил его прямо, чтобы голова опиралась на спинку кресла, и приготовил фотоаппарат. Алла подошла к Эдуарду Владимировичу и, взяв со стола пачку долларов, встала так, чтобы прокурор был сфотографирован вполоборота, а на его закрытый глаз набросила прядь волос, до того прикрывавшую плешь. Сыщик с разных позиций снял, как Алла протягивает зеленую пачку прокурору, – они решили потом отобрать кадр, на котором Эдуард Владимирович будет выглядеть наиболее естественно, в соответствии со сценарием. Затем она вложила доллары Эдику в руку, чуть наклонила его голову, чтобы не было видно закрытых глаз, и встала рядом, склонившись у нему и заговорщицки улыбаясь, мол, мы свои люди и хорошо друг друга понимаем, что уже было озвучено ею на магнитофонной пленке. Отсутствие улыбки на лице прокурора вполне достоверно кореллировало с интонациями его немногословных ответов. Учитывая, что в кадр попадали стоящие на столике многочисленные бутылки и полупустые бокалы, невыразительность его речи была вполне адекватной количеству выпитого. Виталий в разных ракурсах снял и этот сюжет. Затем из кармана прокурорского пиджака был извлечен бумажник и вложен в лежавшую на коленях левую руку прокурора, а правой он будто бы засовывал доллары в бумажник. После этого Алла забрала свои деньги и спрятала в сумочку со словами:

– Не собираюсь из-за этой гниды становиться взяточницей. Зеленый цвет мне и самой к лицу.

Бумажник вернули в карман Эдика, а Алла налила в бокалы коньяк. Виталий снял их в профиль – вот они чокаются, при этом верная боевая подруга переплела свои пальцы с пальцами прокурора, чтобы его рука была на весу. Следующий сюжет в рамках записанного на диктофон разговора – Алла и Эдуард Владимирович будто бы целуются в ознаменование скрепления их взаимопонимания и дальнейших неформальных отношений.

– Сделай-ка побольше красочных снимков, как мы с ним бурно обнимаемся, – попросила Виталия верная боевая подруга. – Пусть мое лицо будет анфас, а я изображу неземную страсть.

Сдерживая смешок, сыщик отснял все, что нужно.

– Теперь, девочки, ваш выход, – обратилась Алла к девицам, которые с неподдельным интересом глазели на происходящее действо. – Одна садится Эдику на колени, обнимает, вторая сидит рядом, целует и все такое прочее, что положено для разогреву. Потом сфотографируем, как одна из вас лезет ему в штаны, демонстрируя неописуемый интерес к тому, что там нащупала, затем со страстным видом расстегивает ему ширинку, а другая в это время взасос целует, но чтобы было видно часть Эдиковой рожи. Его закрытые глаза будут свидетельствовать о том, что он уже вовсю балдеет и предвкушает ожидающий его праздник плоти. Потом вы его в четыре руки полностью раздеваете, фиксируя каждый эпизод для фотосъемки, затем сами раздеваетесь на фоне голого прокурора и так далее. Ну, не мне вас учить. Работайте, птички.

Девицы под её чутким руководством принялись отрабатывать свой гонорар. То ли они прониклись, то ли их воодушевило щедрое вознаграждение, то ли постановщица спектакля сумела их вдохновить, то ли они были хорошими профессионалками, – во всяком случае, свою роль каждая исполнила с блеском.

– Какая классная порнушка получается, а! – восхитилась верная боевая подруга, когда все трое оказались в костюмах Адама и Евы. – Думаю, многие люди с удовольствием посмакуют эти кадры. Прокурор города в роли порнозвезды! Бывший генпрокурор просто-таки изойдет черной завистью!

После этого действие переместилось в спальню. Виталий с Толиком, кряхтя, донесли тучное тело Эдуарда Владимировича до кровати и уложили на спину.

– Так, девочки, ваши дальнейшие действия будут не только на фотографироваться, но и сниматься на видеокамеру, – наставляла проституток Алла. – Поэтому работать на совесть. Я вмешиваться уже не буду, никаких посторонних голосов при видеозаписи быть не должно. Только типичные звуки и страстные восклицания. Побольше говорите сами, восхищайтесь его мужским достоинством и прочими частями тела, обращайтесь к нему по имени, называйте ласковыми словами, чтобы не было заметно, что сам он молчит. Начинайте с минета, участвуйте обе, старайтесь, чтобы его вялый член не попадал в кадр. Потом сами садитесь на него то лицом к камере, то спиной. Когда одна меняет позу, вторая страхует, закрывая своим телом опавшее Эдиково достоинство, делая при этом вид, будто бы ласкает его. Давайте вначале потренируйтесь, чтобы на записи все получилось lege artis, то есть, наилучшим образом.

Девицы принялись за дело. Они и в самом деле оказались хорошими профессионалками, в паре явно сработались, и все получалось экспромтом. Удались им и страстные стоны, и учащенное дыхание, и неподдельный экстаз, и скорость, и ритм, и легкость смены поз. Да и фантазия у них оказалась богатая.

В общем, главный режиссер, она же верная боевая подруга, осталась довольна. Одна проблема – молчащий Эдуард Владимирович. То, что у него закрыты глаза, не выпадало из сценария, его неучастие в процессе – тоже, девицы все делали сами, но вот то, что он не издает ни звука, Алле не нравилось.

– Черт, без озвучки фильмец будет не тот, – досадливо проговорила она, и тут вдруг верный оруженосец проявил инициативу:

– Давай, я залезу под кровать и оттуда буду сопеть и стонать. А девки пусть погромче воют, чтоб меня не очень слыхать. А когда надо, я заору, будто кончил.

– А сможешь? – с сомнением посмотрела на него Алла.

– Не боись, все будет путем, – заверил тот.

– Тогда мы с сыщиком поработаем в два смычка – он будет с фотоаппаратом, а я с видеокамерой. С ней я и одной рукой управлюсь. А по ходу дела буду издавать одобрительные возгласы. Раз идет съемка, то, само собой, в комнате должен быть и оператор. На видеокассете будут три женских голоса и один мужской, исполняющий обязанности голоса прокурора. Получится все по сценарию – трое женщин устроили ему секс-сеанс. Никаких мужчин, кроме распростертого на постели тела.

Так и сделали. Алла отошла с видеокамерой подальше, чтобы голоса звучали менее явственно, периодически отпускала то азартные реплики, то восторженные междометия, а Виталий, наоборот, подошел поближе, чтобы снять крупный план, и встал так, чтобы не попасть в поле зрения видеокамеры. Толик из-под кровати вполне натурально изображал частое, нарастающее в своей интенсивности дыхание, периодически стонал, а когда одна из девиц учащенно задышала, ритмично затряслась и залепетала положенные слова, мол, вот-вот наступит вожделенный экстаз, верный оруженосец вдруг неожиданно проявил актерские способности и глухо завыл с ней в унисон.

Вряд ли прокурор когда-либо слышал, как он сам издает аналогичные звуки в постели, а будущие зрители и подавно этого не слышали, так что все получилось lege artis, и верная боевая подруга осталась довольна.

– Молодцы все! – похвалила она. – Если сам прокурор не пожелает выкупить пленку в обмен на мое деловое предложение, то, не сомневаюсь, найдутся другие покупатели этой порнушки.

Выдав гонорар девицам, Алла велела им подождать в соседней комнате, пока Виталий освободится и, как было обещано, отвезет их в Москву. Сыщик, приехавший в Каширу на день раньше, заранее договорился с местным фотографом, что тот быстро проявит фотопленку и отпечатает снимки в двух экземплярах.

– Толян, глянь-ка в прокурорские документы и спиши его домашний адрес. Когда снимки будут готовы, отвезешь их Эдиковой супруге. Пусть полюбуется. Боюсь, что она будет единственной, кому эта порнушка не понравится, и волос на Эдикиной голове вскоре сильно поубавится.

Регина с трудом выбралась на своей остановке из битком набитого автобуса. Черт побери, как же надоело дважды в день толкаться в общественном транспорте! Но что делать – теперь у неё нет машины. Хоть московские дороги перегружены и не угадаешь, где попадешь в пробку, но все же ехать, пусть и черепашьим шагом, на своей машине, слушая музыку и покуривая, и втискиваться в часы пик в автобус, – это далеко не одно и то же. Да и остановка далековато от дома. Сегодня ветрено, а в этих проклятых новостройках ни деревца. С тропинки, ведущей к дому, просто сдувает. Правда, тяжелый пакет придает устойчивости, но тоже мало радости тащить каждый день продукты, выдергивая сплющенный пакет из месива тел автобусных пассажиров. А универсама поблизости ещё нет. Есть магазинчик в полуподвале, но там пятьдесят сортов водки, ещё столько же пива, множество бутылок разных марок, дорогой колбасной нарезки и замороженных полуфабрикатов, а обычных продуктов не купишь.

"Надоела, как же надоела эта нищета!" – жалела себя Регина, наконец, добравшись до подъезда. В этом убогом районе дешевое жилье, и жильцы соответствующие. Многие получили квартиру взамен снесенных хрущеб. А кто живет в хрущебах? Понятно, кто.

Благосостояние жильцов дома и его категорию теперь можно легко определить по маркам припаркованных автомобилей и количеству и породе собак, которых хозяева выводят на прогулку. Возле их подъезда сиротливо притулились лишь облезлый "Москвич" и парочка "Жигулей" не первой свежести. А собак в их подъезде всего две – двортерьер Тишка, подобранный её соседкой на улице, да полуслепая от старости болонка Чапа. Тишка, как все дворняжки, добрый и умный пес, но Чапа... Регина с детства любила собак, но настоящих псов, умных и верных, а не таких, как этот лохматый клубок шерсти, от которого ни пользы, ни радости. Еле ковыляет, но благородной старостью тут и не пахнет. Частенько старушка Чапа не может дотерпеть до улицы и оставляет лужицы в лифте, а то и надует кому-то на ногу. Регина уже испытала это на себе. Чапа, видно, и раньше умом не блистала, а на старости лет совсем поглупела. Уже не отличает знакомых людей от незнакомых и на всяких случай тявкает на всех, скалится и пытается тяпнуть. Из-за этого Регина уже лишилась не одной пары колготок, что не прибавило ей симпатии к этой шавке.

Поднявшись на свой этаж, она позвонила в квартиру соседки. Утром Регина занимала у неё пятьсот рублей, обещала вечером отдать.

– Мила, это я, – сказала она, когда глазок заслонился тенью. Дверь открылась, явив монументальную фигуру стодвадцатикилограммовой женщины, разменявшей пятый десяток, но, тем не менее, кокетливо именовавшей себя "Милой". – Пойдем, я отдам тебе долг. Володя говорил, что сегодня у него будут деньги. Я купила свежие французские пирожные. Если их не раздавили в автобусе, посидим у меня, попьем чаю.

– Пошли, – с готовностью согласилась Мила, большая сластена. Посидеть на соседской кухне, посплетничать, полакомиться вкусненьким, – вот и все радости одинокой женщины. Ее муж давно сбежал к другой женщине, которую Мила презрительно называла "суповым набором" – та весила вдвое меньше её.

Передав пакет с продуктами соседке, Регина нашарила в сумочке ключи и открыла дверь.

– Володя, это я, – громко произнесла она, первой войдя в прихожую. Не дождавшись ответа, посторонилась и пропустила Милу. – Спит, наверное.

– Что это он все время спит да спит? – вполголоса ворчливо отозвалась соседка. – Ты с утра до вечера на работе, а твой муженек только после полудня продирает глаза. Что у него за работа такая? Неужели ему деньги платят за то, что он валяется на диване? – Видно, Миле хотелось продемонстрировать, что не у неё одной непутевый муж, предпочитающий "суповой набор" женщине в теле, есть и другие экземпляры, ещё похуже. И она это тут же подтвердила: – Мой-то, хоть и дурак дураком, но деньги зарабатывал. А твой совсем непутевый.

– Да ладно, – отмахнулась Регина, уже успев снять верхнюю одежду, пока соседка проводила сравнительный анализ непутевых мужей. – Пошли на кухню, я чайник поставлю, а потом разбужу мужа.

Она направилась в кухню, а любопытная Мила заглянула в комнату. И тут же раздался её вопль:

– О-е-ей! Ой, мамочки родные!

– Что такое? Чего ты так орешь? – спросила Регина, выглянув в коридор.

Продолжая вопить, Мила стояла в дверях комнаты, округлив от ужаса глаза, и показывала рукой внутрь. Регина подошла к ней и заглянула поверх её плеча.

Владимир лежал на полу, на спине, лицо посинело и исказилось жуткой гримасой, руки с вывернутыми кистями и скрюченными пальцами были прижаты к груди, согнутые в коленях ноги подтянуты к животу. "Как у дохлого таракана", – подумала Регина.

– Что это с ним, а? – обратилась к ней Мила.

– Не знаю. Приступ какой-то. Давай вызовем "скорую".

– Да он же мертвый! – взвизгнула соседка.

– А может быть, просто упал и потерял сознание? Однажды я видела у прохожего припадок эпилепсии – он внезапно упал головой на асфальт, бился в судорогах, а потом затих. Давай подойдем и посмотрим, что с ним.

– Я боюсь, – заныла Мила.

– Я тоже, – призналась Регина. – Надо скорей вызвать "скорую", может быть, Володя расшиб себе голову и без сознания, а мы теряем время. Его мобильник не работает, придется звонить от Лиды.

В их доме ещё не провели телефон, а мобильный был только у соседки этажом ниже.

– Пошли звонить, – наконец обрела способность действовать Мила.

– А как же мы его одного оставим? Вдруг он придет в сознание, и ему будет нужна помощь?

– Тогда ты оставайся, а я пойду звонить. – Соседка решительно направилась к входной двери. Уже открыв дверь, она обернулась: – На всякий случай позвоню-ка я в милицию, мало ли что, а вдруг его избили до потери сознания. Точно, его кто-то пристукнул! – осенило её. – Загляни в комнату там на столе стоит бутылка и два стакана. Значит, к нему кто-то пришел, они выпили, а потом тот шарахнул его по голове, и капут. Или финку под сердце. Регинка, я побежала, а ты ничего до приезда милиции не трогай.

Алла сидела в кресле, которое верный оруженосец принес для неё из кабинета хозяина дома, и курила очередную сигарету. За эту ночь она выкурила уже пачку, ни на минуту не сомкнула глаз, но усталости не чувствовала. Да какая, к черту, усталость! Как раз наоборот – самый настоящий охотничий азарт!

Верная боевая подруга ни на минуту не сомневалась, что её план сработает, но ей нужно было завершить его уже сегодня. Олег после дежурства задержится, но к его приходу ей уже нужно быть дома, а от Каширы до Москвы двести километров.

Сейчас Алла жалела, что не озаботилась взять с собой шприц и несколько ампул кофеина, – тогда удалось бы разбудить прокурора быстрее, и голова у него была бы посвежее. На данный момент неизвестно, в каком состоянии он проснется. Мужик, у которого с похмелья трещит голова, а в душе, будто кошки нагадили, не очень-то понятлив и сговорчив.

То, что эту ночь Эдуард Владимирович не ночевал дома, – и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что полностью укладывается в сценарий, – мол, так увлекся плотскими утехами, что напрочь забыл о семье. А плохо то, что гулящий супруг, помимо воли, будет терзаться, виниться и размышлять, что сказать дражайшей половине в свое оправдание, и не сможет сосредоточиться на главном.

Когда прокурор заворочался, закряхтел, застонал, вполголоса крепко выругался и, наконец, проснулся, Алла встретила взгляд его заплывших с похмелья глаз лучезарной улыбкой.

– Доброе утро, Эдик! – весело приветствовала она его.

Тот некоторое время усиленно соображал, кто она такая, что тут делает, где он и как здесь очутился.

"Где Кура, где мой дом?.." – солидарно с его натужными размышлениями мысленно произнесла боевая подруга.

Наконец в его мутном, похмельном сознании обозначился какой-то просвет. Эдуард Владимирович откашлялся и хриплым голосом ответил:

– Здравствуйте.

– Неужели после всего, что было, мы опять на "вы"? – улыбнулась Алла.

– А что было?.. – осторожно спросил он.

– О-о! Много чего! – жизнерадостно сообщила она. – Сам убедишься. Желаешь ещё поваляться в натуральном виде или все же оденешься, и мы продолжим разговор в цивильном обличье?

Оглядев себя, прокурор обнаружил, что лежит обнаженным, – Алла в качестве меры дополнительного психологического воздействия не стала набрасывать на него одеяло – после двух бутылок коньяка не замерзнет.

– Ну и здоров ты пить, Эдичка! – Она изобразила голосом искреннее восхищение. – Три бутылки коньяку – как с куста! – Боевая подруга намеренно преувеличила выпитое собутыльником, чтобы оправдать его головную боль, поганое настроение и общее недомогание – судя по страдальческой гримасе собеседника, его самочувствие было, мягко говоря, ниже среднего. – Может, желаешь похмелиться?

– Я не похмеляюсь. – Эдуард Владимирович попытался ответить уверенно и с достоинством, но получилось слабовато и неубедительно.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами Алла. – Так что ты решил – будем общаться в теперешней позиции или все же встанешь?

Наверное, ему было неловко лежать раздетым перед одетой дамой, да и похвастаться атлетической фигурой он не мог, не говоря уже об интимных частях тела, но похмельный и по этой причине плохо соображающий прокурор никак не мог придумать, как выйти из щекотливого положения. Не просить же даму выйти, пока он оденется! Но и одеваться при ней тоже неловко. К тому же, поблизости не наблюдалось его одежды – она осталась в кабинете хозяина дома, но Эдуард Владимирович этого не знал. А Алла не собиралась облегчать ему жизнь – чем сильнее тот будет унижен, тем быстрее все завершится.

Наконец прокурор нашел какой-никакой выход. Сдерживая стон – видно, голова трещит, просто мочи нет! – сел на кровати, сдернул изрядно помятое вчерашними игрищами черное шелковое покрывало и завернулся в него. Алла едва сдержала смешок – настолько комично выглядела его тучная фигура, задрапированная в черный шелк.

– Я на минутку, – буркнул он и нетвердой походкой направился к двери, – все ж от термоядерной смеси коньяка с циклобарбиталом силы в мышцах и вообще в организме не прибавляется.

Посетив туалет и ванную, поплескав холодной водой в лицо, Эдуард Владимирович вернулся в спальню. Алла заранее налила в высокий стакан минеральной воды и подала страдальцу. Тот выпил одним махом, тяжко вздохнул и обессилено сел на край кровати – других посадочных мест, кроме кресла, в котором сидела гостья, в комнате не было.

– Эдик, махни-ка стопарик, зачем так издеваться над собственным организмом! – проявила понимание проблемы боевая подруга. – Не ради облегчения похмелья, а лишь для того, чтобы расширить сосуды и снять головную боль.

Не дожидаясь ответа, она сходила в кабинет и принесла бутылку коньяка и бокал. Щедро плеснув живительной влаги, Алла протянула бокал прокурору. Судя по тому, как тряслись его руки, её мнение: "Не пьет, и не отучишь", оказалось верным.

– А ты? – запоздало спохватился он, уже приготовившись выпить и задержав руку у самого рта.

– И я тоже выпью с тобой за компанию. Не смогла одной рукой унести бутылку и два бокала. Сейчас принесу себе питейную посуду.

Она снова сходила в кабинет и принесла чистый бокал. Хотя было видно, как Эдуарду Владимировичу хочется выпить, но, надо отдать ему должное, он её дождался – так и сидел с полным бокалом, тупо уставившись перед собой. Алла налила себе, чокнулась с собутыльником и, подмигнув ему, выпила. Смаковать напиток на глазах у несчастного страдальца, опрокинувшего свой бокал одним махом, верная боевая подруга не стала. "Я же не садистка", мысленно усмехнулась она, наливая по второй, – это заветное желание Алла прочла в глазах прокурора.

После второй порции коньяку в голове у Эдуарда Владимировича заметно просветлело, и он даже нашел в себе силы улыбнуться:

– Что, здорово вчера погудели?

– Еще как! – с энтузиазмом подтвердила боевая подруга. – А потом девочки устроили тебе классный секс-сеанс и исполнили твои самые сокровенные желания. Все, как ты просил.

– Я просил?.. – удивился он.

– А кто же? Ты выдвинул это непременным условием. Мол, бабки само собой, но это не то, что греет мою душу и тело. На, сам полюбуйся. – Алла бросила ему толстую пачку цветных фотографий. Некоторые снимки попали к нему на колени, но большая часть рассыпалась у его ног, живописно усеяв ковер. Прокурор уставился на них ошалелым взглядом. И в самом деле – было на что посмотреть, фото получились весьма красочные. Там были снимки трех участников – прокурора и девиц. Его фотографий с Аллой среди них не было до них ещё очередь дойдет.

Дав ему вволю полюбоваться, боевая подруга встала и подошла к стоявшей в углу видеодвойке.

– Это ещё что! А какой классный фильм получился! Мечта импотента! При виде этой порнушки даже у мертвяка встанет.

Включив воспроизведение, она дала Эдуарду Владимировичу возможность досмотреть "фильм" до конца. Тот так обалдел, что не вымолвил ни слова за все время, пока на экране телевизора в разных позах переплетались обнаженные тела и раздавались страстные стоны и восклицания.

– Ну, как, понравилось? – весело спросила Алла. – Высший класс, правда? Все, как ты хотел. Тебе желалось, чтобы эти сексуальные подвиги были увековечены, а я пошла навстречу твоим пожеланиям и поработала фотографом и оператором. Теперь можешь любоваться снимками и видеофильмом всю оставшуюся жизнь.

Эдуард Владимирович до сих пор не произнес ни слова и лишь обалдело качал головой.

– Ничего не помню... – наконец жалобно простонал несчастный, обхватив руками голову и медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

– Ничего удивительного. – В её голосе не было и тени сочувствия к его моральным и физическим страданиям. – Выжрав три бутылки коньяку, и в самом деле наутро трудно что-то вспомнить.

– Обычно я так много не пью... – попробовал он хоть как-то оправдаться.

– Все пьянчуги так говорят, – отрезала жестокосердная Алла. – Ну, это дела прошлые. А теперь поговорим о будущих. Дабы не повторяться и освежить твою память, для начала давай послушаем, о чем мы с тобой вчера договорились.

Ткнув кнопку "Play" магнитофона с заблаговременно поставленной аудиокассетой, она дала прокурору прослушать вчерашнюю запись. По его лицу было видно, что он с трудом понимает, о чем идет речь. Для стимуляции его мыслительного процесса боевая подруга достала из сумочки ещё одну пачку фотографий, на которых она якобы вручала прокурору взятку.

– Ну, уяснил? – напористо спросила Алла, а когда Эдуард Владимирович перевел на неё тоскливый взгляд, добавила: – Резюме из вчерашнего: мы с тобой договорились, что сегодня ты даешь распоряжение освободить Кудрявцева, Малахова и Верника и, само собой, снять с них все обвинения, а их место в СИЗО займут Мальцев вместе с дружками Ганеевым, Курченко и Зотовым, и бандиты получат по всей строгости закона.

– Это шантаж... – не очень уверенно запротестовал прокурор.

– Шантаж, – ровным тоном подтвердила Алла.

Тот сразу сник. Свесил голову и уныло разглядывал лежащие у его ног фотографии. Похоже, его так и не посетила ни единая светлая мысль, как выпутаться из этой щекотливой ситуации.

– Это ещё не все. – Верная боевая подруга достала из сумочки несколько листов с отпечатанным на компьютере текстом и протянула своему визави. Ознакомься, Эдик. Хоть писала и не мадам Кислинская, а малоизвестная журналистка по фамилии Еремина, но фактура чувствуется сразу. Вчера она тут побывала и посмотрела на ваши постельные забавы, – не моргнув глазом, соврала Алла. – А потом так впечатлилась, что тут же отправилась к ближайшему компьютеру и за пару часов написала текст, отразив все, и фамилии действующих лиц, и обстоятельства дела. Завтра эту статью вместе с фотографиями, и видеокассетой и аудиокассетой я разошлю во все московские газеты. В местные боевые листки, само собой, посылать не стану – во-первых, у тебя там наверняка все схвачено, а во-вторых, пора тебе, Эдичка, выходить на общегосударственный уровень. На всю страну прославишься. Достойная смена бывшему генпрокурору.

Посмотрев на поникшего Эдуарда Владимировича без всякого сочувствия, Алла решила, что пора переходить к главному. Но что-то его вид ей не понравился. Он все ещё сидел, понуро опустив плечи и свесив руки между колен, и даже не пошевелился, пока она живописала, что его ожидает.

– Может, ещё плеснуть коньячку, чтобы думалось веселей? – спросила верная боевая подруга. Расценив его тоскливое молчание как знак согласия, налила коньяку и сунула бокал ему в руки. – Давай, Эдик, махни и соглашайся. Сам понимаешь, крыть тебе нечем.

Прокурор пошевелился, тяжко вздохнул, задумчиво посмотрел куда-то в пространство, а потом в несколько глотков выпил коньяк. Посидел, ощущая, как живительная влага бежит по пищеводу и согревает желудок, и перевел взгляд на Аллу. Хотя на его опухшем лице с заплывшими щелочками глаз трудно было увидеть проблеск мысли, но она догадалась, о чем он думает, – мол, кто ты против меня, дамочка?.. Я сейчас для виду на все соглашусь, а потом звякну своим людям, и от тебя даже воспоминаний не останется.

– Зря ты строишь по моему адресу кровожадные планы, Эдик, усмехнулась верная боевая подруга. – Совладать со мной тебе не удастся, ведь ты ещё не знаешь, с кем связался. А если бы знал, то никогда не посмел бы мечтать, что тебе удастся со мной разделаться. Я тебе не по зубам, запомни это, дурень. Да и банда, на которую ты работаешь, мне до физды дверцы. Во-первых, я никого не боюсь, а после того, как в меня стреляли, получила индульгенцию на отстрел ублюдков разных мастей. Всем, кто приблизится ко мне на расстояние выстрела, живыми не уйти. Мне не страшны ни АКМ, ни снайпер, потому что я не боюсь умереть и твердо уверена погибнуть от бандитской пули мне не суждено. Зато тем, кто попытается на меня покушаться, я не завидую. Советую навести справки о Вячеславе Валерьевиче Миронове, в узких кругах известном как Мирон. Так вот – уже четыре года я его верная боевая подруга. И если с моей головы хоть волос упадет, от вашей каширской банды не останется даже кусочков, которые можно положить в гроб. Мой Мирон за один день разделался с гадючником авторитета Саввы, а в его банде была не одна сотня головорезов, не чета вашей сраной бандешке. А лично ты, Эдик, умрешь долгой и очень мучительной смертью. Это я тебе гарантирую. Не веришь – можешь позвонить Мирону, если не забздишь, конечно. – Достав из сумки свою и Славину визитку, Алла положила обе картонки на стол. – Или пусть главарь вашей банды ему позвонит и познакомится ради обмена опытом. И если он посмеет невежливо разговаривать, то Мироновы ребятки быстро обучат его манерам. Вообще-то можно было не затевать всю эту мудень с аудиозаписью, фотосъемкой и видеосъемкой. Слава Миронов мог послать ребят, которые быстро вразумили бы тебя и твоих подельщиков, но мне захотелось пощекотать себе нервы. В итоге я получила колоссальное удовольствие. А ты, Эдик, заруби на своем толстом носу: женщин обижать опасно! У хороших женщин всегда найдутся хорошие защитники. Да и сами боевые дамы могут за себя постоять. А теперь звони своим подельщикам и отдай все необходимые распоряжения.

Она придвинула к нему телефон, но прокурор не спешил выполнить её приказание. То ли не все понял из сказанного, то ли судорожно искал выход.

– Не зли меня, мудила грешный, – с угрожающими интонациями произнесла Алла. – Пока я говорю с тобой спокойно, но если рассержусь, то договариваться тебе будет не с кем. Приедут Мироновы ребятки и расхреначит всю вашу бандитскую шарагу к едрене фене.

Наконец Эдуард Владимирович обрел дар речи:

– А это?.. – Он показал на валяющиеся на полу снимки.

– Порнопродукцию я оставлю тебе на добрую память. Можешь показать друзьям, мол, и я был рысаком и кое с кем, кое-как иногда мог. Но! – Она подняла вверх указательный палец. – Фотографии отдам только после того, как мои друзья окажутся на свободе. А Руслан Мальцев должен получить на всю катушку и за избиение жены, и за изнасилование Варламовой и Соломатиной. А его друганы – в соответствии с содеянным. Этих четверых бандюганов ты должен засадить, причем, надолго.

– Вы меня без ножа режете... – простонал Эдуард Владимирович, от переживаний даже забыв, что они давно на "ты".

– Это твои проблемы, – жестко оборвала его Алла.

– Вы слишком многого от меня требуете... – попробовал поторговаться прокурор.

– В самый раз. Как говорил Киса Воробьянинов, торг здесь не уместен.

– Но не все от меня зависит... – продолжал он канючить.

– Значит, надавишь на тех, от кого это зависит, – тем же жестким тоном заявила она. – По всему видать, что ты и твои коллеги повязаны одной веревочкой, тоже мне, законники хреновы! В джунглях законов царит закон джунглей. Если бы не было продажных прокуроров и прочих взяточников в органах, с бандитьем давно бы покончили. По-вашему, закон обратной силы не имеет, а в теперешней жизни он и прямой силы не имеет. Потому что такие, как ты, "служители закона" на службе у тех, кто нарушает законы!

– Но на каком основании можно возбудить дело против Мальцева, Ганеева, Курченко и Зотова? – Эдуард Владимирович невольно заговорил заискивающим тоном. – Потерпевшие не дадут против них показаний.

– Если ты сумел состряпать дело против невинных людей, но по отношению к виновным и подавно изловчишься, на то ты и прокурор. Позаботься о том, чтобы все потерпевшие отказались от ложных показаний, свидетельствующих против Кудрявцева и его друзей, и дали нужные – заметь! – правдивые показания. Причем, ты, Эдик, отвечаешь за их безопасность своей жизнью. Если хотя бы с одной из потерпевших что-то случится, то здоровья у тебя сильно поубавится или ты совсем его утратишь. Трупу крепкое здоровье вовсе не обязательно.

– Я же не веду следствие... – продолжал он вяло упираться.

– Не придуривайся, Эдик, – презрительно скривилась Алла. Все знают, что это дело сфабриковано по твоей указке. Значит, дашь другие указания, вот и все.

Тяжко вздохнув, морально сломленный прокурор качнулся вперед – видимо, у него не было сил встать. Угадав его намерение, она подала ему телефон. Эдуард Владимирович прокашлялся, набрал номер и как только абонент ответил, в его голосе неожиданно, в резком контрасте с его непрезентабельным внешним видом, прорезались начальственные интонации:

– Борисенко? Это Савватеев. Дело Кудрявцева, Малахова и Верника нужно немедленно закрыть за отсутствием состава преступления. Немедленно, повторил он. – Выполняй.

Видимо, его собеседник выразил удивление или задавал уточняющие вопросы, но прокурор не стал вдаваться в объяснения.