Текст книги "Маленькие женские хитрости"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

От того, что она лежит, беспомощная, страдающая и ругается, Женя невольно улыбнулся. Пусть ругается. Главное, что операция закончилась. Пусть и не без проблем, но все уже позади.

– Сейчас я сделаю тебе промедол и снотворное по вене. Сразу забалдеешь и заснешь.

Он снова сбегал на пост, принес два наполненных шприца и ввел лекарства в трубку капельницы, а Алла, лежа с закрытыми глазами, думала:

"Олег тоже после операции колол меня, сидел рядом... – Уже чувствуя, что наркотик подействовал, во всем теле появилась легкость, боль ушла, она мысленно произнесла: – Остохренели мне эти проклятые операции и эти проклятые хирурги..."

Алла проснулась уже в другом состоянии. Боли она не чувствовала, тошноты тоже. Правда, немного кружилась голова и все ещё саднило в горле, но по сравнению с тем, что было, это уже пустяки.

Перекатив голову, она увидела сидящего рядом Олега. Жека подпирал стену, скрестив руки на груди. Увидев, что Алла открыла глаза, оба сразу встрепенулись.

– Вы сидите на единственном стуле посменно, что ли? – хриплым со сна голосом спросила она.

– Ага, – подтвердил Женя, отклеившись от стены и приближаясь к кровати. – Как себя самочуешь, Алка?

– Примерно так, как мужик в очереди на принудительную кастрацию.

Открыла дверь, и стремительно вошел профессор Ермаков, аж полы распахнутого халата развевались.

– Как дела, моя красавица?

– Сплясать не обещаю.

– Сегодня я не настаиваю, но завтра мы с вами непременно совершим несколько па в стиле танцев Дома отдыха ветеранов труда.

– Завтра? – удивленно переспросила пациентка. Она еле живая – какие ещё танцы?!

– Непременно, – жизнерадостно заверил профессор. – Своим пациенткам мы залеживаться не позволяем. Ровно через сутки после операции, будь добра, голубушка, подъем! А на третий день мои девочки, даже почти пенсионного возраста, шустро бегают по отделению. Многих выписываем уже через неделю. Вот так-то, моя милая, – улыбнулся он, сверкнув такими же белоснежными, как у сына, зубами. – Лечим ускоренными методами. Но – качественно! Фирма гарантирует: осложнения исключены.

Алла улыбнулась в ответ:

– Я не против выписаться через неделю. Терпеть не могу больницы.

– А кто-то, между прочим, говорил: "Я вас обожаю, профессор Ермаков", – с мнимо обиженной миной напомнил Валерий Петрович.

– Могу ещё раз повторить: "Я вас обожаю, профессор Ермаков!" – с экспрессией произнесла благодарная пациентка.

– В таком случае мне придется выполнить свое обещание. – Наклонившись, он поцеловал её в щеку, потом выпрямился и подмигнул. – Хорошенькую женщину можно целовать бесконечно, и ни разу не попадешь в одно и то же место, потому что она везде красивая.

– Что с моей опухолью, Валерий Петрович?

– Я же говорил: "Как скажете, так и будет". Все как вы заказывали. Желание пациентки – для меня закон. Лежит ваша бяка в морозилке, могу дать распоряжение принести – сами на неё глянете. Там только эта "маленькая штучка" и больше ничего. Так что данный природой комплект органов при вас, моя лапушка.

– Спасибо, доктор, – прошептала Алла, и на глаза невольно выступили слезы.

– "Спасибо" в стакан не нальешь, – весело отпарировал тот. – Но по приезду мы с вами непременно выпьем ха-арошего коньячку.

– Вы уезжаете? – расстроилась она.

– К сожалению, – развел руками профессор. – Именно с этим была связана экстренность операции, а вовсе не с тем, о чем вы наверняка подумали. А ну-ка, угадайте загадку? От кого произошел человек?

– От Дарвина, – решила схохмить Алла.

– Нет, моя милая. Человек произошел от женщины.

Ей понравилось, как он её обманул, и как легко она купилась. Алла рассмеялась, а потом мучительно закашлялась. Валерий Петрович легко приподнял верхнюю часть тела пациентки, усадил и стал легонько поглаживать и похлопывать по спине. В её бронхах клокотало, мешало дышать, но никак не желало откашливаться. Наконец она перевела дух, но дыхание оставалось хриплым, свистящим. Не оборачиваясь, профессор велел сыну:

– Жека, сбегай к Оленьке и скажи, что я назначил отхаркивающее. На ночь банки.

Сняв с шеи фонендоскоп, он послушал легкие больной и спросил:

– Вы курите, Аллочка?

Та кивнула, а Олег достал из кармана заранее припасенную пачку её любимого красного "More", распечатал, сунул в Аллин рот сигарету и поднес зажигалку.

– Пару затяжек, – предупредил Валерий Петрович.

Алла вдохнула табачный дым и опять раскашлялась. Но теперь ей удалось сплюнуть противную вязкую мокроту, а профессор одобрительно кивнул головой и в лицах рассказал анекдот:

– "Не нравится мне ваш кашель, больной..." – говорит врач, а наутро: "Ну вот! Кашель стал значительно лучше". Пациент, с гордостью: "Всю ночь тренировался!"

– Не смешите меня, Валерий Петрович, а то я опять раскашляюсь.

– Кашлять нужно, чтобы быстрее справиться с застоем в легких, так что нарочно буду смешить: – "Доктор, я буду жить?" – "Будете. Но только неделю".

Пациентка снова закашляла, но после сигареты дело уже пошло легче. Жека, вернувшийся в палату, тоже принял участие в смехотерапии как средстве борьбы с застойными явлениями с легких:

– Врач говорит другу, навестившему больного, что тот совсем плох, но при нем нужно выглядеть повеселее. "Ну что? – весело говорит приятель, входя в палату. – Умираем?"

Алла уже дышала свободно и тоже поддержала тему:

– Врач слушает пациента: "Дышите! Не дышите! Дышите! Не дышите! Не дышите! Не дышите!.. Выносите! Следующий!"

– Ну вот, – удовлетворенно произнес Валерий Петрович. – Жить будете, Аллочка, причем, долго и хорошо.

– "Что сказал покойный Иванов?" – "Приказал долго жить".

– Регинка, приезжай ко мне после работы. Такая сногсшибательная новость, что могу сообщить только при личной встрече. – Нора замолчала, подумав: "А вдруг менты поставили мой телефон на прослушку?"

– Хорошо, буду у тебя в семь.

Когда Регина вошла в квартиру подруги, та заговорщицки подмигнула и потащила её на лоджию. Плотно прикрыв дверь, Нора сказала:

– Надеюсь, лоджию не оснастили подслушивающей аппаратурой.

– А что? Есть основания думать, что тебя подслушивают?

– Нет, но в нашем положении, сама понимаешь...

– Ладно, говори, что за сногсшибательная новость.

– Сегодня прокатилась в банк – теперь езжу туда сама, чтобы бухгалтерша не совала нос в наш опустошенный счет, – понизив голос, сообщила Нора. – Угадай, что я обнаружила?

– Пришли ещё деньги? – догадалась Регина.

– Ага. Два лимона зеленых.

Утром Валерий Петрович заехал в клинику проведать Аллу и, как и обещал, заставил её встать.

– Не бойтесь, моя сладкая, опирайтесь вначале на мою руку, потом обхватите меня за талию, точнее, за то место, где она теоретически должна быть, я вас поддержу, и мы с вами, как два дистрофика, к вечеру дойдем до двери палаты.

– Ой, у меня сейчас все кишки вывалятся, – смеясь и держась здоровой рукой за послеоперационный шов, сказала она.

– Ничего страшного, Дашенька успеет их подхватить, а потом мы обратно затолкаем все ваше хозяйство.

Медсестра туго перевязала низ Аллиного живота плотно свернутой пеленкой, и ей сразу стало легче. Кишечник уже не давил на место послеоперационного разреза, и было не страшно, что шов лопнет. Обняв друг друга за талию, они с профессором сделали пару шагов. Алла непроизвольно согнулась почти в "г"образную позу, а Валерий Петрович подбодрил её байкой:

– "Больная, ну как вы идете? Вам больничный нужен? А ну-ка немедленно примите подобающий вид: согнитесь, выражение лица умирающее, изо рта энергичный стон, но при этом голос очень жалобный!"

Пациентка рассмеялась и выпрямилась. Оказалось, что нет большой разницы, как идти – прямо или в полусогнутом состоянии. Так они с профессором добрели до двери палаты, вышли в коридор, и каждый шаг давался Алле все легче и легче. Навстречу попадались пациентки, расцветающие при виде обожаемого доктора улыбками, а он кивал, попутно развлекая спутницу:

– "Мы женаты уже пять лет, но у нас нет детей", – жалуется муж пациентки. Гинеколог: "Но я же советовал вашей жене поехать на лечение в санаторий!" – "Да ездили мы, все лето там провели". – "А вот вас я туда не посылал!"

– Валерий Петрович, теперь вы можете сказать мне правду – у меня и в самом деле есть шанс стать матерью?

– Разумеется, Аллочка. – Профессор уже был серьезен. – Опухоль препятствовала зачатию, а даже если бы оно произошло, вас ожидал выкидыш с угрозой профузного кровотечения. Так что вы сидели на бомбе с зажженным фитилем.

– Спасибо за все, Валерий Петрович.

– Не за что, моя лапонька. Для меня нет лучшей награды, чем видеть улыбку на лице женщины. Потому и избрал такую профессию. Женщина носительница жизни, и к её здоровью следует относиться очень бережно. А Женька, паршивец, не пожелал пойти по моим стопам. – Он кивнул на появившегося в дверях отделения сына. Тот услышал его последние слова и сходу отпарировал:

– После того, как гинеколог провел влагалищное обследование, пожилая пациентка пристально посмотрела ему в глаза: "Скажите честно, молодой человек, а ваша мать знает, чем вы тут занимаетесь?" – Подмигнув отцу, он прибавил: – Я боялся подпортить свою репутацию в глазах прекрасного пола, батя.

– Пациентка говорит гинекологу: "Доктор, а до меня у вас были другие женщины?" – не остался в долгу Ермаков-старший.

– Как тебе новость? – поинтересовалась Нора.

– И в самом деле – сногсшибательная...

– Видно, Сенька ещё кого-то облапошил с кредитом.

– Неужели тоже предоставил в качестве гарантийного обеспечения ваш магазин?

– А шут его знает?! Этот ловкач вполне мог состряпать кучу поддельных документов. Вообще-то одну собственность дважды в заклад не отдают, но раз Семен замыслил крупную аферу, то мог взять в долю сотрудника банка или дать приличный "откатный" процент, и тот закрыл глаза на сомнительные документы. Если те по форме составлены правильно, со всеми положенными печатями, подписями, плюс оценка стоимости недвижимости банковскими экспертами, то с него взятки гладки. Не он один в этом мошенничестве участвует, просто так кредит в два миллиона баксов не отстегнут.

– И что ты собираешься делать?

– Понятия не имею, вот и вызвонила тебя, чтобы посоветоваться.

– А какой банк перевел деньги?

– "Столичный".

– Но если у них есть гарантийное обязательство, то при невозврате кредита через положенное время они потребуют, чтобы к ним перешла собственность, представленная в качестве обеспечения.

Нора задумчиво почесала переносицу, не сводя взгляда с подруги.

– Если я сейчас подниму волну, что моя подпись подделана, могу запросто получить по башке. Сдается мне, так просто, как с вашим "Атлантом", чейнч совершить не удастся. Раз они выдали кредит, значит, заинтересованы. Вот и грохнут меня, чтобы не путалась под ногами.

– Жека, ты погуляй с четверть часика, нам с Аллочкой нужно посекретничать, – обратился профессор Ермаков к сыну. Когда Женя направился к ординаторской, Валерий Петрович повернулся к пациентке. – Душа моя, некоторое время придется полностью воздерживаться от секса.

– Я понимаю, Валерий Петрович, – согласно кивнула Алла.

– Увы, золотко, одного понимания недостаточно. Был у меня печальный случай. Соперировал женщину, дал ей рекомендации, она тоже послушно кивала и обещала неукоснительно соблюдать. А ещё лежа в больничной палате, пациентка углядела симпатичного молодого человека, навещавшего другую больную. Та, на её взгляд, была недостойна такого симпатяги, и наша героиня смотрела на парня весьма выразительным взглядом. Между делом они обменялись телефончиками и через неделю после выписки дама пригласила его на кофеек, а за разговорами и прочими интимными действиями не совладала с собой. А у неё есть любовник, имевший ключи от квартиры. И, как водится, тот явился в самый неподходящий момент. У женщины кровотечение, а мужчины выясняют отношения с помощью кулаков и других подручных средств. Пока её доставили в больницу, чуть не погибла.

– Обещаю, я не повторю опыт вашей пациентки.

– Вот и отлично! Но имейте в виду, Аллочка, в данном случае речь идет не о неделях, а о месяцах. Когда я вернусь из командировки, мы посмотрим, как ведет себя рубец, а потом будем контролировать процесс ультразвуковым обследованием. Я не отношусь к категории перестраховщиков, к тому же, прекрасно понимаю тяготы вынужденного воздержания, поэтому не стану слишком затягивать сроки. Но и вы будьте паинькой, договорились, солнце мое?

– Договорились, – улыбнулась Алла.

– Вы немножко помучились во имя великой цели – стать матерью! – а ради этого женщина готова жертвовать многим.

– Вы оперировали меня только из-за этого?

– Разумеется, Аллочка.

– Сама по себе опухоль не была опасной?

– Ни капельки! – Профессор опять сделал честнейшие глаза, благо за многие годы практики уже поднаторел в искусстве маленького обмана. – Вы родились в рубашке, моя милая. Чикнуть эти бяки бывает довольно затруднительно, но вам повезло, вашу маленькую штучку легко удалили.

– Просто у вас руки золотые, Валерий Петрович.

Алла вдруг схватила руку хирурга и поцеловала, а тот смутился и быстро спрятал её за спину.

– Я понимаю ваш эмоциональный порыв, радость моя, но не стоит целовать руки мужчине, кем бы тот ни был. – Все ещё немного сконфуженный профессор решил переключить внимание пациентки: – "Доктор, я уже три года замужем, но никак не могу забеременеть. Боюсь, муж бросит меня, если у нас не будет детей..." "Раздевайтесь, ложитесь на кушетку, – велит врач. – Я сейчас вымою руки и к вам подойду." "Но, доктор, я бы хотела иметь ребенка от своего мужа!"

– Я вас обожаю, профессор Ермаков! – ещё раз с экспрессией произнесла Алла.

– Теперь, Аллочка, я вам стопроцентно гарантирую: никаких препятствий для зачатия нет. Мы обследовали ваш гормональный фон, яичники работают нормально, так что после периода некоторого воздержания придется вначале предохраняться, а потом я дам добро, и пусть Жека делом доказывает, что носит свои прозвища заслуженно.

– Теперь я уже верю.

– Ну и чудесно.

В дверях отделения появился Олег и заулыбался, увидев любимую женщину на ногах, улыбающуюся и мило болтающую со своим лечащим врачом. Поздоровавшись с обоими, он решил не мешать и отправился в ординаторскую. Проводив его взглядом, профессор Ермаков посмотрел на пациентку:

– А в отношении всего остального, моя радость, скажу вам как человек с большим опытом: на свете самое главное – любовь. Все остальное второстепенно. Условности, мнение обывателей, – все это чушь. Вот я люблю Анастасию, а она меня, и все прочее мы оба оставляем за скобками. У нас замечательный сын, у него – чудесная подруга, так что мы с женой счастливы. И вы не терзайте душу ерундой. Все это чепуха на постном масле, уверяю вас. Живите, как сердце подсказывает, а оно у вас доброе, и не обременяйте голову несущественными проблемами.

– Вы знаете об Олеге?

– Разумеется. Он ведь друг моего сына, часто бывает в нашем доме. А Женька мне сразу сказал, ещё много-много месяцев назад, что единственная женщина, с которой он мог бы быть счастлив, любит его друга. Сын очень изменился с тех пор, как повстречал вас. Анастасия радовалась, что Жека наконец-то повзрослел. Она вас заочно полюбила и мечтает познакомиться. Кстати, моя половина хотела бы навестить вас, но я решил спросить вашего согласия.

– Лучше мы встретимся, когда я поправлюсь.

– Решение, достойное истинной женщины, – одобрил Валерий Петрович.

– Вот незадача... – расстроилась Регина. – И Алла Королева сейчас лежит в больнице. Она бы что-нибудь дельное посоветовала. Но не могу же я её тревожить, Алла после операции.

– Ладно, подружка, я пока не буду трепыхаться. Пара недель ничего не изменит. Хорошенько все обмозгую и лишь потом начну действовать. А то как бы и в самом деле не грохнули.

На следующий день Алла уже ходила прямо, много двигалась, как велел ей профессор Ермаков, и полностью сама себя обслуживала. Визитеры, которые шли непрерывным потоком, лишь диву давались – позавчера верную боевую подругу оперировали, а сегодня она уже на ногах, улыбается и шутит.

– Отбой тревоги, напарница! – оповестил её Виталий. – Наша четверка снята с розыска.

– Ну и слава Богу, а то я уже подумывала сделать пластическую операцию, чтобы стать неузнаваемой.

"Самаритянки", приходившие и поодиночке, и группами, завалили её палату судками и кастрюльками с домашней едой, пакетами со всякими разносолами, а Алла шутила:

– Сбалансированное питание: рот набит, в одной руке солидный кусок чего-нибудь вкусного, а в другой – кусище ещё более вкусного.

Олег с Жекой приходили и вместе, и по одному. Женщина с соседней койки – ещё вчера Аллу перевели из реанимации в двухместную палату, – некоторое время взирала на них в некотором недоумении, а когда Алла на минутку осталась одна, не выдержала:

– А кто из них твой муж?

– Оба, – ответила та.

Больше всех, пожалуй, был счастлив верный оруженосец. Четыре года назад, когда он познакомился с Аллой, Толик, в то время рядовой рэкетир из команды Славы Миронова, однажды застал Аллу, лежащей в своем кабинете, бледно-зеленой и кусающей губы от боли68. Тогда парень перепугался – баба на глазах загибается! – помчался по её просьбе в аптеку, принес обезболивающие, а потом отвез Аллу домой. С тех пор он жалел её, как любой сильный, здоровый человек сострадает больному. Санчо Панса единственный, кто знал о том, что у неё бывают приступы жестоких болей, но причина ему, разумеется, была неизвестна, и теперь он от души радовался, что источник недомогания его обожаемой начальницы устранен.

Теперь в круг людей, за которых он был готов собственноручно открутить голову любому, помимо Олега с Жекой и близких друзей Аллы, был включен и профессор Валерий Петрович Ермаков.

Толика в день операции в отделение не пустили, и он просидел в приемном покое, застыв неподвижно, как и при предыдущей Аллиной операции, периодически вскакивая и тормоша девушку из справочной, какие новости об Алле Королевой. Профессора Ермакова ему удалось подкараулить на выходе из клиники и, узнав, что операция завершилась благополучно, Толик готов был его расцеловать, но, разумеется, не стал этого делать, мучаясь сомнениями, – может, выразить свою благодарность деньгами? Валерий Петрович от сына знал, кем состоит Толик при Алле, и понял душевные терзания парня, который от переживаний не мог вымолвить ни слова, ободряюще похлопал его по плечу и попрощался. Поняв, что материальный эквивалент неуместен, Толик решил компенсировать по-другому: "Эта... доктор, ежли кому по башке дать или ещё чё, вы только скажите". "Непременно, молодой человек", – заверил профессор Ермаков.

"Самаритянки", не вдаваясь в подробности, сообщили Алле, что следствие застопорилось: у Регины, Норы, Любы и её детей алиби, у Сергея Новицкого тоже.

– Ну и ладно, – ответила верная боевая подруга. – Главное, что все наши ни при чем. А кто застрелил Семена Воропаева, – нам без разницы.

Через неделю после операции, как и планировал профессор Ермаков, Аллу выписали из больницы. Шов хорошо заживал, для подстраховки она все ещё туго перетягивала низ живота пеленкой, научившись делать это самостоятельно, а в целом её состояние было вполне приличным.

Она вернулась домой вместе с Женей и Олегом. Теперь Алла уже не настаивала, чтобы Олег вернулся. Наверное, он прав – им лучше пожить на разных территориях, а жизнь сама все расставит все по местам. Не собиралась она съезжаться и с Жекой. Теперь им уже не нужно прятаться и обманывать, есть возможность встречаться когда захотят, но пусть останется прелесть свиданий. Все ж совместное проживание с мужчиной для женщины Аллиного типажа имеет больше минусов, чем плюсов, и оба решили, что так лучше.

Олег с Жекой вели себя как обычно, к тому же, в чем-то уравнялись: о сексе речи нет, оба живут отдельно, и каждый теперь больше в статусе друга, нежели любовника.

Еще совсем недавно Алла терзалась, что у неё накопилось многовато близких мужчин. Ну, не так, чтобы очень сильно терзалась, но анализировала, почему так получилось, как их всех сохранить и никому из них не причинить боли, потому что все ей дороги.

А по сути получилось, что конфигурация любовного многогранника кардинально изменилась. Со Славой Мироновым уже давным-давно нет постельных отношений, да и встречи стали редкими, в основном созваниваются. Он теперь верный и преданный друг, не больше. Да и с Николаем Кузнецовым, похоже, все идет к тому же. Тот, правда, все ещё считал себя её любовником, но последнее интимное свидание состоялось давно, в начале июля, но и до этого были долгие перерывы. Коля тоже хороший друг и останется таковым на всю жизнь. На сексе с ним Алла решила поставить крест – чисто физиологический аспект её теперь не устраивал. С Олегом пылкие чувства остались в прошлом, он мудрый, понимающий и терпеливый, по сути заменил ей отца. С Сергеем тоже вряд ли возобновится роман – до его выздоровления ещё далеко, а чем больше проходит времени, тем слабее чувства.

Вот и получается, что единственный, кого теперь можно с определенной натяжкой назвать любовником, – Жека. Осознав это, никаких сожалений Алла не испытала, подумав: "Что ни делается, – к лучшему. Мне хотелось, чтобы мои мужики оставались в неведении о существовании соперников и не мучились ревностью. Теперь отношения постепенно трансформировались в дружеские, и со временем они с этим примирятся".

– Подружка, ещё одна сногсшибательная новость, – оповестила Нора подругу, когда они встретились в итальянском ресторане "Капри".

– Уже поняла – на ваш счет опять пришли деньги.

– Точно!

– Сколько?

– Три миллиона, частями, по миллиону через два дня. Вот ведь аферист, а? То-то я удивлялась, что последние месяцы Сенька зачастил "улаживать вопросы". На работе бывал мало, все время катался по городу. Я поспрашивала одну из наших сотрудниц, которой доверяю, – мы с ней на одном курсе учились, кадр проверенный, – и она поведала, что как только я за порог, Семен тут же срывался с места. Обычно он прикатывал к открытию магазина, кантовался до двенадцати-часу, потом уезжал, а я оставалась. После четырех-пяти Сенька возвращался, и я уходила, а он – сразу после меня. Девчонки мне этого не говорили – у меня субординация соблюдается четко, – а я пребывала в полной уверенности, что мой любовник и компаньон трудится в поте лица. А он, оказывается "улаживал вопросы", набивая собственный карман!

– Неужели Семен каждый раз использовал женщин? Крутил любовь не только со мной, но ещё с парочкой дам?

– А я тебе что говорила?! С самого начала предположила, что Сенька не только тебя окучивал. Вечера-то у него были почти свободны. Секс после моей беременности сошел на нет, я и раньше не очень-то рвалась к нему в постель, – надоел мне любовник, – а, получив прибыток, и подавно манкировала этим делом. Тем самым дала Семену свободу маневров. Общаться с ним я тоже не стремилась – нам и на работе этого хватало. В итоге из гражданского мужа Сенька превратился в вольного казака и нашел сговорчивых бабенок. В банках много женщин на высоких должностях, и многие оголодали по мужику. Семен к подкатился с манерами и галантным обхождением, а размякшая тетка выступила гарантом, что он надежный товарищ. Сыграли роль и отлично сфабрикованные документы, и таким образом, полагаю, Сенька с миру по сосенке настрелял деньжат. Теперь ты поняла, почему он брал кредит явно меньше, чем стоимость представленной в качестве обеспечения недвижимости?

– Поняла, – кивнула Регина. – В "Атланте" это явилось одним из аргументов в пользу принятия решения о выдаче кредита. Мол, стоимость недвижимости значительно превышает, и банк ничем не рискует.

– Вот-вот. И в других банках так же решили.

– И что будешь делать?

– Подожду. Суетиться ещё рано. Есть предчувствие, что меня ожидает ещё куча малоприятных новостей.

Прошла неделя со дня выписки. Алла уже хорошо себя чувствовала. Ее лечащий врач, заменявший профессора Ермакова на время его отъезда, говорил, что заживление идет отлично, а Алла, тем не менее, хандрила.

Опять она частенько сидела в своем кабинете, размышляя о своей жизни и многих драматических событиях. Печалиться о прошлом ей не свойственно, тревожиться без повода о будущем – тем более, в настоящем тоже нет поводов для грусти. Почему же на душе маятно? Вроде бы, все обошлось. Пусть пришлось пережить три тяжелых дня, но разве это сопоставимо с перспективой стать матерью?! Оперативное вмешательство завершилось благополучно, радоваться надо, а не горевать, ведь все уже в прошлом. Если бы пришлось согласиться ещё на одну операцию, – теперь Алла без раздумий пошла бы на это. Пациентка безгранично верила профессору Ермакову – как он скажет, так она и сделает.

– Поехали к Лидии Петровне, – обратилась Алла к верному оруженосцу. Только любимый психиатр может вернуть мне утраченное душевное равновесие.

В психиатрический центр Толик возил её десятки раз и знал, что оттуда Алла выйдет спокойной и улыбающейся. А душевный комфорт обожаемой начальницы для него важнее всего на свете.

Минут через десять Санчо Панса притормозил возле входа в метро, и они вышли из машины купить традиционный букет лилий – любимых цветов психиатра. Рядом с цветочной палаткой толстая тетка продавала любовные романы и зазывала покупательниц, рекламируя продукцию:

– Романы про любовь со скидкой! Пятнадцать рублей – и вся любовь!

– Толян, хочешь любовь задешево? – Алла обернулась к верному оруженосцу.

– С этой, что ль? – не въехал с тему лишенный чувства юмора Толик, смерил тетку оценивающим взглядом, разочарованно отвернулся и сплюнул.

– Лидия Петровна, что-то я опять хандрю, – пожаловалась Алла, вручив врачу букет и сев в кресло. – Уже несколько месяцев на душе маятно. То немного развеюсь, а потом опять накатывает тоска.

Психиатр поставила в вазу последнюю ветку белых трубчатых лилий сорта longiflorum, заняла привычное место за своим столом и спросила:

– А не замечали раньше периодов беспричинной подавленности, когда, казалось бы, никакого особенно повода печалиться нет, но настроение плохое?

– Частенько случалось, но так подолгу – ни разу. Обычно я не позволяла себе раскисать. Образно говоря, сама вытаскивала себя, как барон Мюнхгаузен вытянул за волосы из болота собственную персону вместе с конем. А в этот раз что-то надолго затянулось. На людях я приободряюсь, пытаюсь хохмить, а стоит остаться наедине с собой, в голову лезут грустные мысли, и на душе муторно.

– У вас циклотимия, Алла.

– Это что – душевное заболевание?

– Нет. Циклотимия довольно частое явление, просто люди об этом не знают и объясняют свою подавленность какими-либо внешними причинами. Стрессов и неприятностей в жизни каждого человека сейчас предостаточно, так что всегда можно найти обоснование для плохого настроения. На самом же деле, депрессия возникает аутохтонно, то есть, вне зависимости от событий окружающего мира, образно говоря, идет изнутри, из души, если хотите.

– Значит, моя хандра не связана с драматическими событиями?

– Одно наслоилось на другое. Циклотимии свойственна так называемая фазность: бывают периоды пониженного настроения, чередующиеся с периодами эмоционального подъема. Может быть подряд несколько депрессивных фаз с короткими светлыми промежутками между ними или же после окончания периода депрессии сразу возникает подъем настроения и жизненной активности, либо между сниженным и повышенным настроением человек в обычном состоянии. Если на депрессивный фон, возникший аутохтонно, наслаивается так называемая реактивная депрессия, являющая следствием тяжелой психической травмы, то фаза утяжеляется и удлиняется.

– Мне кажется, до того, как я узнала о смерти отца, у меня было обычное настроение.

– В то время я вас не видела, мне трудно судить, в каком вы были состоянии.

Алла задумалась, вспоминая, потом задумчиво проговорила:

– Пожалуй, я и в самом деле тогда была отнюдь не огурай... Но говорила себе, что это вполне естественно, – в больнице меня терзали малоприятными процедурами, что не придает жизнерадостности, да и моя рука оставляла желать лучшего. Олег не хотел меня выписывать, потому что плохо заживало, но я настояла – надоело томиться в ненавистных мне больничных стенах. Хорохорилась, но, честно говоря, чувствовала себя не ахти.

– Ваше психическое состояние было утяжелено астенией после тяжелого ранения. Окружающие тоже связывали вашу подавленность с общим недомоганием и плохим самочувствием.

– Да, Олег постоянно пытался уложить меня в постель, но от бесцельного лежания мне становилось ещё хуже. Бездельничать я не привыкла, а потому хваталась за любое дело. После моей выписки из больницы, бездействовать мне не пришлось. Мы с "самаритянками" раскрыли кучу преступлений69, я ощущала себя в гуще событий, хандрить было некогда. Но как только убийца установлен, я опять оставалась не у дел и начинала тосковать. Одно время у меня было ощущение, что все осточертело, я разочаровалась и в бизнесе, и в жизни, ничего не хотелось. Потом решила, что моя подавленность связана с тем, что мне не хватает секса. У меня появился новый любовник – отличный парень, веселый хохмач, и жизнь снова засияла красками. Когда я с Жекой чувствовала себя хорошо, но стоило нам расстаться, и я опять в тоске и печали.

Подруги старались встречаться на нейтральной территории – Нора все ещё опасалась, что у неё в квартире" или даже у них обеих натыканы "жучки".

Когда она вошла в кафе, Регина уже по лицу подруги поняла, что её ожидает ещё одна "сногсшибательная" новость.

– Уф! – отдуваясь, произнесла Нора. – Жарища, духотища, к грозе, что ли? И чувствую себя паршиво.

Ее живот уже был заметен, передвигалась она тяжело. Лицо немного отекло, отечными были и веки, и Регина встревожилась:

– А что тебя беспокоит?

– С почками что-то, поясницу тянет и белок в моче. Гинеколог говорит нефропатия. Токсикоз второй половины беременности. Первую-то я перенесла замечательно, даже не тошнило, и вот на тебе! Врачиха хочет меня в больницу укатать.

– Норка, у меня тоже больные почки, ты с этим не шути.

– А как ложиться в стационар, когда каждый день преподносит неприятные сюрпризы?! Беременной женщине полагается себя беречь, а я все время на нервах. Ты погляди, какая непруха, а, Регин! С молодыми хлюстами связалась – полное дерьмо, старичка выбрала, – в ещё большее дерьмо вляпалась.

– Как проявляется ваша подавленность? – спросила Лидия Петровна.

– Прячусь в своем домашнем кабинете, часами сижу, пялясь в стену и размышляя о собственной жизни, – ответила Алла.

– Слезливость?

– Стала ужасной плаксой, что мне совершенно не свойственно.

– Классическая депрессия. Для неё характерна триада: пониженный фон настроения, двигательная и психическая заторможенность. При глубокой депрессии человек может длительное время проводить в одной позе, застыв с горестным выражением лица и почти не реагируя на окружающее, его внимание удается привлечь с трудом. Тематика размышлений связана с психотравмирующими событиями. О чем вы думали, уединившись в своем кабинете?