Текст книги "Маленькие женские хитрости"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Повернувшись к собеседнику, верная боевая подруга тем же басом, но придав голосу проникновенные интонации, поведала:

– Петр Николаевич – человек консервативных взглядов. Служака. Из бывших... – Она взглядом показала вверх, предоставив своему визави догадываться, кем раньше был суровый "налоговик" – гэбистом или представителем номенклатурной обоймы. – С ним договориться невозможно, потому послали именно его. А начальнику, в принципе, безразлично, как будет улажена проблема. Дело в том, что я знакома с супругой шефа уже три десятка лет. – Тут Алла сознательно прибавила свой возраст, да и выглядела соответственно. – Именно по её протекции я оказалась на этой службе. Так вот, моя подруга, ныне – жена моего непосредственного начальника, познакомилась с вашей бывшей супругой в одном дамском клубе, куда женщины ходят со скуки. Я, кстати, тоже посещаю этот клуб и виделась там с вашей половиной. Люба поведала нам свою печальную историю, мы прониклись женской солидарностью, и моя подруга попросила благоверного наказать вас по максимуму. Шеф на работе – строгий начальник, а дома – типичный подкаблучник. Не мог отказать ей в просьбе, и вот мы здесь. Причем, получили задание вас сурово наказать. Люба горит жаждой мщения и мечтает сгноить вас в тюрьме. И знаете, у вас есть такой шанс... – "Налоговичка" печально вздохнула, мол, я-то все понимаю, но обиженная женщина беспощадна. – На мой взгляд, вам лучше уладить проблему полюбовно. Супруга не слезет с моего шефа, пока тот не выполнит её просьбу. Дама она сердобольная, участливая, статус жены начальника её ничуть не испортил, и она никому не отказывает в помощи. Так что решайте сами.

– Вы предлагаете мне выдать энную сумму бывшей жене? – уточнил собеседник.

– Нет, я вам ничего не предлагаю, – возразила Алла. – Всего лишь обрисовала ситуацию. Вижу, что вы человек разумный, а недоразумение с бывшей супругой вполне поправимо, вот и поведала о некоторых деликатных частностях, в расчете, что вы сохраните наш разговор в тайне. Да ведь не в ваших интересах предавать все огласке...

Она немного помолчала, чтобы собеседник осознал и не вздумал после её ухода обратиться к районному налоговику.

В общем-то, верная боевая подруга этого совсем не боялась – районный начальник не может знать всех сотрудников центрального аппарата, а фамилии своего "шефа" Алла не называла. Да и не станет руководитель районной налоговой инспекции вставать грудью на защиту того, кто кормил его взятками – чего доброго, подставишься и слетишь с хлебной должности. При теперешнем Президенте проводится не такая политика, как при прежнем, взяточники не пользуются покровительством государства, и чиновник быстро слетит со своего кресла, если окажется замешанным в некрасивой ситуации. Не станет шеф разбираться – брал, не брал, – да тут и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, почему налоговик отчаянно кинулся отстаивать интересы коммерсанта.

Ей не хотелось, чтобы собеседник обратился к районному начальнику потому, что тот может пообещать ему поддержку, хотя ничего не предпримет, и время будет упущено: директор решит, что обеспечился защитой, и не станет ничего предпринимать в отношении бывшей жены.

Алла предпочитала решать дела быстро, без ненужных проволочек, и намеревалась дожать собеседника в наикратчайшие сроки.

– Я все понял, – ответил собеседник после некоторых размышлений. Еще немного подумав, он спросил: – А как с вашим коллегой? – Очевидно, его волновало, придется ли давать взятку.

– Для него самое главное – приказ начальства. Петр Николаевич – тупая, исполнительная машина. Как только вы решите проблему, пусть Люба, не медля, позвонит своей покровительнице – жене моего шефа, – и скажет, что процесс сдвинулся с мертвой точки. Но имейте в виду, если вы её обманете... – Алла посмотрела на него многозначительно, и тот с готовностью заверил:

– Мы с Любашей уладим этот вопрос, и у неё не будет ко мне претензий.

– Что ж, будем считать это оптимальным, – сказала верная боевая подруга, вставая.

Чуть ссутулившись, она кивнула собеседнику, не утруждаясь изображать, будто он ей симпатичен, и вышла из кабинета.

– Ну вот, – оповестила Алла своих подельщиков, ожидавших её в машине, по-прежнему стоящей на тротуаре у дверей магазина. – С Любой будет полный ажур. Директоришка оказался бздливым и, не сомневаюсь, решит из двух зол выбрать свободу. И раскошелится. От рядовой проверки из главка он бы откупился крупной взяткой, а я привела ему жизненный довод начальник-подкаблучник выполняет просьбу жены. Это выглядит достоверно, ведь даже президенты порой поют с голоса супруги. Тому есть пример и в недавней истории нашей страны, и в других государствах. Ночная кукушка, как известно, дневную всегда перекукует. Наш горе-директор осознал, что раз уж бабы объединились и жаждут его крови, то не отцепятся, пока не уложат его на нары.

– Как думаешь, не телефонирует ли он сейчас начальнику районной налоговой службы?

– Уверена, что нет. Директор трусоват, но не похож на идиота. Ведь в этом действе стороны играют по неписаным правилам – налоговик делает вид, будто верит официальной документации коммерческой фирмы, и получает взятку за красивые глазки, а вовсе не за служебный проступок. А бизнесмен изображает, будто дает очередной конверт, проникшись, что заработки чиновников оставляют желать лучшего, вот он и помогает материально. И оба фарисея обмениваются при этом приятными улыбками. Но, узнав, что на подопечного наехали из главка, районный начальник, ради того, чтобы выслужиться и показать, мол, не при делах, может сам проявить инициативу и послать к взяточнику ревизоров, – дескать, бдю и стою на страже интересов государства и выявил ещё одного злостного неплательщика налогов. Ни одна взятка не окупит потери синекуры, позволяющей регулярно получать многократно большую мзду. А то, что раньше налоговик принимал подношения, никто не докажет, такие дела публично не делаются, да и не станет бизнесмен орать на каждом углу, что регулярно отстегивал, иначе налоговые службы набросятся на него с удвоенным рвением, и от него лишь пух и перья полетят.

Семен Михайлович хотел уехать с работы пораньше, но не получилось. Хоть и нет сил на деловые переговоры – в голове другие проблемы, – но, как назло, именно сегодня один за другим заявились трое посетителей, причем, такие, которым не скажешь: "Давайте перенесем встречу на другой день".

Как говорится, неприятности не стоят в очереди, а вваливаются всей толпой.

Большинство средств были на заграничном счету, а наличные он предпочитал хранить в своем домашнем сейфе. Законы, инструкции и порядки постоянно меняются, чиновники тоже. Не успеешь прикормить одних, – их выгоняют, а новых ещё нужно приучать. А в промежутке есть риск попасть под новую метлу, которая метет, невзирая на тесные контакты с прежними чиновниками. У Семена Михайловича уже был случай, когда в его служебном кабинете обнаружили неучтенную крупную сумму. Еле отвертелся. Обошлось почти в означенную сумму. Больше рисковать не хочется.

Наконец он с облегчением попрощался с последним визитером, встал из-за стола, вышел из кабинета и прошествовал к выходу. Никто из сотрудников не посмел обратиться к нему с вопросом – раз шеф уезжает, значит, так надо.

Он притормозил возле подъезда своего дома, поставил машину на сигнализацию, вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице на третий этаж – физических нагрузок и так мало, дел невпроворот, так хотя бы минимальный тренинг.

Открыв обе двери своей квартиры, хозяин замер на пороге, успев лишь изумленно выговорить:

– Ты?!!!

И прозвучал выстрел.

На следующий день верная боевая подруга позвонила Любе и, поздоровавшись, спросила:

– Люба, бывший муж с вами связался?

– Нет.

"Странно, – подумала Алла. – Уж позвонить-то должен был. Может, решил вначале собрать в качестве отступного крупную сумму, а потом выложить её перед экс-супругой ?.."

– Мы провели воспитательные мероприятия, и он проникся. Полагаю, лихорадочно ищет средства, чтобы компенсировать несправедливость.

– Вряд ли, – с сомнением произнесла собеседница. – Если б хотел, сразу бы честно поделил имущество.

– Тогда вы были в неравных условиях. Сильному аргументы не нужны. Теперь ваш бывший муж осознал, что никакими преимуществами не обладает, и надумал восстановить справедливость.

– Алла, бывший муж Любы убит, – сообщила в понедельник Серафима.

– Да ну? Кто же его шлепнул?

– Понятия не имею.

– Неужели Любаша надумала поторопить события?

– Она мне ничего не говорила, лишь оповестила, что мужа застрелили в собственной квартире, и попросила быть её адвокатом. Сегодня к четырем её вызвали на допрос.

– Сама-то как думаешь, Сим, это Любины дела?

– Есть такое подозрение. Она как-то раз расспрашивала о том, кто наследует в случае смерти бывшего мужа. Он не состоит в браке, поэтому наследниками являются лишь сын и дочь. Узнав об этом, Люба сказала: "Тогда я убью его, и мои дети будут обеспечены".

– А с виду производит впечатление мягкой бабы...

– Так и есть, но доведенная до отчаяния женщина способна на многое.

– Тут ты права, Сима, – согласилась Алла. – Порой именно кажущиеся слабыми женщины совершают неожиданные поступки.

– Ведет себя Люба совершенно спокойно, сказала, что теперь ей не стоит волноваться за будущее детей.

– А о себе ни слова?

– Да, она говорила только о детях.

– Неужели решила обеспечить их финансово, рискуя угодить за решетку?

– Дней десять назад она упомянула: "Моя жизнь уже кончена. Пусть хоть дети будут обеспечены".

– Плохо дело... Как у неё с алиби?

– Говорит, что была дома, с детьми.

– Может, так и есть? Установить-то это не сложно.

– Но не буду же я окольными путями выяснять, в самом ли деле моя клиентка была дома!

"Тогда это узнают "самаритянки", – решила Алла.

– Одно непонятно, Сима, зачем Любаша поспешила? Вроде, её муж согласился на компромисс. Или ей маловато показалось? Или он пожмотничал, и она надумала получить все, а не жалкие крохи? Магазин-то богатый, а экс-муженек, вполне возможно, решил бросить ей кое-что, как собаке кость, мол, отвяжись и радуйся, что столько получила.

– О деньгах моя клиентка ничего не говорила.

– А с ним она встречалась?

– Люба не упоминала об этом, а я не знала о том, что такая встреча предполагалась.

– Да, я не успела тебя предупредить. Точнее, хотела оповестить лишь после того, как Любаша получила бы долю, которая её устраивает. Хвастаться до времени я не стала, боялась сглазить. Но теперь Люба получит гораздо больше.

– Вряд ли ради этого стоит рисковать свободой.

– Ну, материнские чувства порой перекрывает даже инстинкт самосохранения. Ты ведь тоже намеревалась поквитаться с бывшим мужем, напомнила верная боевая подруга.

– Да, но не с помощью убийства.

– Ты юрист, а Люба нет. Может, она надеется выскочить.

– Судя по её спокойствию, именно так и думает моя клиентка.

– Что ж, а мы всячески поспособствуем. Не знаю, в самом ли деле господин директор заслуживает смерти, но Любе виднее. Может, в её понимании, экс-супруг редкостный подонок. При личной встрече он произвел на меня впечатление трусоватого, но сама ситуация к тому располагала. А так внешне довольно симпатичный, некоторым дамам такие мужики нравятся. Его обнимала красивая девушка, так что дядечка пользовался спросом у особ прекрасного пола. Сексапильность мужчины прямо пропорциональна размерам его банковского счета, – одарила Алла собеседницу "опилками мышления".

Особого горя, узнав, что бывший Любин муж погиб, Алла не испытывала, поскольку совсем его не знала. Да и вообще у неё не вызывали симпатии мужчины, подло поступающие с женщинами. Тут ей пришла в голову ещё одна мысль, и она поспешила поделиться ею с Серафимой:

– Раз он так некрасиво поступил с Любой и детьми, значит, тип, не обремененный нравственностью. Мог и другую особу прекрасного пола обидеть, а та решила поквитаться.

– Достоверная версия, – согласилась Сима. – Может быть, потому моя клиентка так спокойна, что не замешана в этом убийстве. А то, что наследство теперь достанется детям, воспринимает адекватно. Мужа она ненавидела, но не до такой степени, чтобы застрелить, а теперь относится к происшедшему без лишних эмоций.

– Осталось выяснить, кто же так ненавидел господина директора, что решился на смертоубийство. Честно говоря, мне бы не хотелось, чтобы в этом деянии была повинна женщина. Сама не знаю, почему. Из женской солидарности, наверное. Если уж мужик ведет себя как подонок, и у бабы нет иного выхода, кроме как нажать на спусковой крючок, я её ничуть за это не осуждаю. И, разумеется, не хочу, чтобы она оказалась за решеткой. Все ж месть – дело благородное. Другое дело – убийство из меркантильных соображений. Тут, с моей точки зрения, никаких моральных оправданий. Никакая сумма денег не перевесит человеческой жизни, и к таким убийцам я беспощадна.

– Почему ты думаешь, что Любиного мужа застрелила женщина?

– Нет, я вовсе так не считаю. Просто он поступил некрасиво с особой моего пола, вот я и высказалась, что ничуть её не осуждаю. А коммерсанта мог убить человек любого пола. Кстати та самая девица, что обжималась с ним в кабинете, вполне возможно, пальнула в него.

– Мотив?

– А хрен её знает! Может, после нашего ухода начальник завернул своей пассии что-то этакое, а она решила, что такое оскорбление смывается только кровью.

– Возможно, девушка – его любовница, на которой он собирался жениться?

– А что ты о ней знаешь?

– Только то, что говорила мне Люба. Это дочь её подруги, которая в настоящее время замужем за богатым человеком и потому отдала свой пай дочери. По мнению моей клиентки, именно девушка настраивала её бывшего мужа так, чтобы тот не делился с бывшей женой и детьми, желая сама прибрать все к рукам после замужества.

– Как зовут девицу?

– Люба не упоминала её имени, предпочитая оскорбительные формулировки.

– Постарайся аккуратно это выяснить, Сима.

– Зачем?

– Может быть, девка застрелила любовника ради денег. А финансовый интерес, как я уже упоминала, не является оправданием убийству. И тогда засранке не поздоровится. Мои "самаритянки" раскопают про неё все, и мы призовем виновницу к ответу.

– Мне неловко расспрашивать об этом клиентку.

"Черт бы побрал мягкожопых интеллигентов!" – мысленно ругнула Алла излишне щепетильную Серафиму, но вслух произнесла:

– Ладно, Сима, выяснить это не проблема. "Самаритянки" очень скоро вызнают имечко коварной разлучницы. Кстати, я так и не удосужилась спросить фамилию покойного, даже когда тот был в полном здравии. Для нашего спектакля это было без надобности, безликое обращение для устрашения гораздо действеннее.

– Полагаю, Шахов. Во всяком случае, такова фамилия моей клиентки.

– После развода она могла взять девичью.

– Это не сложно выяснить. Через два часа мы пойдем на допрос вместе, и там непременно прозвучит, как именовался покойный.

"Ох уж эта Сима, – неслышно вздохнула Алла. – Щепетильная – страсть! Нет, чтобы просто позвонить и спросить у Любы – как фамилия убиенного?"

– Нора Геннадиевна, как вы себя чувствуете? – поинтересовался следователь.

Девушка состроила гримаску, подмигнула сидящей напротив Регине, покрепче прижала трубку к уху и с тяжким вздохом, страдальческим голосом отозвалась:

– Ужасно... Тошнит и рвет, лежу трупом, вся зеленая. Токсикоз беременности в тяжелейшей форме.

– А когда вы сможете прийти и ответить на некоторые вопросы?

– Не знаю... Гинеколог велела мне избегать волнений и беречься. У меня уже было несколько выкидышей, я не хочу рисковать.

– Больничный у вас есть?

– Есть, конечно.

– Как только почувствуете себя лучше, позвоните мне. – Следователь продиктовал номер своего телефона.

Повесив трубку, девушка снова состроила забавную гримаску и оповестила подругу:

– Пусть ждет! Но не дождется!

Приехав в офис "Самаритянина", Алла рассказала оказавшимся на месте сыщицам о случившемся и распорядилась:

– Завтра отправляйтесь в этот магазин, – она назвала адрес, – и разузнайте все, что можно. Наверняка коллектив гудит, как растревоженный муравейник – директора застрелили! Выясните, что за девица тискалась с ним в кабинете, потолкуйте с нею. Если бы мы знали ФИО убитого, то сразу установили бы и место проживания.

– Спроси у Любы, – посоветовала Тамара.

– Она не скажет, – покачала головой Алла. – Себе на уме женщина. В бабской ерунде чрезмерно откровенна и вывалила мне всю подноготную, в основном, собственные обиды и претензии, но в главном скрытничает. У меня почему-то сложилось стойкое убеждение, что Любаня Шахова даже своего адвоката Серафиму намерена использовать втемную. Любе ни к чему светить, что она знает адрес бывшего мужа, тем более, тот убит дома.

– Сотрудникам вряд ли известен домашний адрес шефа.

– Девица, что ублажала его в кабинете, наверняка бывала в квартире директора. Найдите к ней подход.

– А если убийство – её рук дело? – внес свою лепту Матвей, номинальный руководитель "Самаритянина", имевший прозвище "зиц-председатель" и обычно принимавший участие лишь в дискуссиях, но не в самом расследовании.

– Не исключено, что с любовником поквиталась его пассия, – согласилась верная боевая подруга, она же идейный вдохновитель всех крупных расследований и координатор действий сыщиц. – Но "самаритянки", не сомневаюсь, быстро разберутся, при делах ли девушка. На данный момент в числе подозреваемых, помимо любовницы, Люба и двое её детей.

– Сколько им лет? – спросила Олеся.

– Сыну шестнадцать, дочке семнадцать.

– Да ну, Ал, – усомнилась "самаритянка". – Маловероятно, чтобы ребята такого возраста застрелили отца...

– Еще несколько лет назад столь кощунственная мысль – отец застрелен сыном или дочерью, – мне бы и в голову не пришла, а теперь такое случается. Со стороны детей мог быть меркантильный мотив, но и месть тоже – ведь по сути папашка вычеркнул их из своей жизни.

– Если отпрыски пошли в отца, – вполне способны совершить преступление, – авторитетно заявил старый холостяк Матвей, не только не имевший детей, но и не терпевший присутствия чужих чад вблизи собственной персоны.

Верная боевая подруга кинула на него ехидный взгляд и иронично отметила:

– Ты у нас прям помесь Макаренко с Сухомлинским, милый друг Мотя. Почему-то самые большие спецы по части воспитания подрастающего поколения, в том числе, корифеи, написавшие книги и дающие умные советы, – сами бездетны.

– Чья бы корова мычала, – огрызнулся "зиц-председатель".

Потрясенная его бестактностью, – впервые сокурсник, по всеобщему мнению, "вечно влюбленный" в нее, посмел столь беспардонное высказаться в её адрес, – Алла молча смотрела на него, сузив глаза. Еще совсем недавно она бы немедленно отпарировала в том же ключе, но Жека разбередил ей душу на тему материнства, и сейчас Алла буквально задыхалась от гнева, не в силах вымолвить ни слова.

"Самаритянки" замерли на своих местах, глядя на верную боевую подругу, и не менее её ошарашенные бестактностью сокурсника.

Первой не выдержала Тамара:

– Матвей, мы уже почти год терпим твои язвительные реплики на грани хамства. Одно время поле Аллиного втыка ты стал вести себя потише. Но тебя могила исправит.

– Я его, пожалуй, туда и отправлю, – мрачно пообещала Алла.

– Полагаю, тебе нечего делать в нашем коллективе, – твердо отчеканила "самаритянка". – Больше мы не намерены мириться с твоим присутствием. Убирайся отсюда.

"Зиц-председатель" выглядел пришибленным – не ожидал такой бурной реакции. Но уходить ему очень не хотелось – номинальный шеф "Самаритянина" назначил себе весьма неплохой оклад, который нигде больше не получит, поскольку ничего не умеет, а на прежней научной должности зарабатывал несоразмерно меньше.

– Да, ладно, пусть остается, – махнула рукой верная боевая подруга, видя, как перепугался сокурсник. – Произведем лишь рокировку. Главой "Самаритянина" станет Тамара – давно назрело, поскольку делом руководит она, а её оклад впятеро меньше, чем у Моти. А господин Лопаткин станет рядовым сыщиком и будет бегать, собирая фактуру. Может, жиры стрясет, а то за время сидения в кресле начальника, ковыряния в носу и размышлений о высоких материях вдвое прибавил в весе.

Матвей не посмел возразить – фирма создана по инициативе верной боевой подруги, она же её финансирует, так что имеет полное право сместить его с кресла руководителя. Уйти из "Самаритянина" он тоже не планировал – некуда.

Ровно в четыре часа Серафима Николаевна и Люба Шахова вошли в кабинет молодого следователя Геннадия Павловича Молчанова.

После положенных вопросов и заполнения шапки протокола дознаватель приступил к главному:

– Любовь Васильевна, какие у вас были отношения с бывшим мужем?

– Плохие, – опередила клиентка своего адвоката.

Серафима не собиралась ориентировать её на явную ложь – будет только во вред, ведь о том, как её бывший супруг поступил с женой и детьми, известно многим, и Любу легко подловить на обмане, если та станет уверять, что их отношения были безоблачными. И все же вываливать с первой минуты все свои обиды – неумно. Лучше было бы избрать более обтекаемые формулировки. Но что сказано, – то сказано. Сима встретилась со своей подопечной у входа в следственную часть без пяти четыре, – та не могла уйти с работы раньше, и не успела её проинструктировать.

Да и адвокатский опыт у Серафимы Новицкой ещё слишком мал, большую часть жизни она работала юрисконсультом. Отказать своей клиентке Сима не могла – Люба никому не верит, а к ней, Серафиме, испытывает симпатию, особенно после того, как вместе с ней побывала в клубе.

Симе нравились обязанности адвоката. И дело вовсе не в гонорарах. Теперь она состоятельная женщина и могла бы ограничиться должностью в "Атланте". Но там она почти не участвует в процессе – коллектив успешно трудится и без её чуткого руководства. Сейчас Серафима жалела, что не привлекла Аллину подругу Наташу Покровскую, известного адвоката по уголовным делам. Самой Симе раньше доводилось исполнять адвокатские обязанности лишь в гражданских процессах.

– А какие у нас могут быть отношения, раз он меня бросил?! – заявила Люба. – Чего ж я стану обманывать?!

Мысленно отметив, что клиентка, сходу выдав свое негативное отношение, весьма достоверно мотивировала его, Серафима Николаевна поспешила вмешаться:

– Однако с момента их развода прошло уже пять лет.

Геннадий Павлович кивнул, мол, мне это известно, и продолжил:

– Вы встречались после развода?

– Вначале частенько, а в последние годы редко, – ответила Люба.

– В какой тональности проходили ваши беседы?

– Ну, я говорила, что надо бы детей обеспечить, а он отвечал, что сейчас переживает тяжелые времена, фирма очень много потеряла во время кризиса – закупили товар заграницей, а его даже по себестоимости невозможно было продать при новом соотношении доллара и рубля. Мол, долгов на нем много, потому что все деньги на счету были в рублях, а банк во время дефолта объявил о своем банкротстве, и два года ничего не удавалось получить, за это время сумма обесценилась во много раз. Чтобы совсем не обанкротиться, мужу пришлось занять под большие проценты, иначе пришлось бы продавать магазин – на его содержание и зарплату сотрудникам нужны немалые средства. А сейчас он, дескать, работает на погашение долга, с процентами набежало много. Уговаривал, что это временно, рано или поздно дела пойдут лучше, и тогда станет давать побольше.

– И вас это устраивало?

– А куда деваться? – пожала плечами Люба, а Серафима мысленно похвалила свою клиентку, – ведь ей та говорила совсем другое. – Если у человека одни долги, как же с него рвать последнее?!

– Еще один мотив, возможно, ускоривший решение Любы или кого-либо из её отпрысков поквитаться, – продолжала Алла уже спокойным голосом, – если ныне убиенный намеревался сочетаться браком с любовницей. Тогда половину его имущества наследует новая супруга, а оставшаяся половина делится поровну между наследниками прямой очереди, к каковым в данном случае относятся дети и законная жена. Любиным отпрыскам досталось бы лишь по одной шестой наследства, а это, сами понимаете, гораздо меньше, чем при варианте, когда бывший муж ещё не женат, и наследников всего двое: сын и дочь. Мало того, через некоторое время их папаша снова мог стать отцом, он был ещё в полном соку, – и тогда на одного наследника больше. Любиным детям досталась бы уже не одна шестая, а одна восьмая, а отец мог прожить и до девяноста лет. Вполне возможно, Люба или её отпрыски решили ускорить события и получить все, а не малую часть. Теперь они подадут документы и через полгода вступят в права наследства.

– Ал, а что ты думаешь о Любе Шаховой как о человеке? – Тамара тоже успокоилась и говорила ровным тоном, старательно избегая смотреть на Матвея и дав себе слово, что попозже круто с ним поговорит – ведь даже не извинился перед Аллой!

– Ей присущие многие качества, которые я в целом характеризую как бабство. Мы довольно долго общались с ней наедине. Мне удалось её разговорить, Любаня прониклась и многое поведала. Честно говоря, Люба Шахова симпатии не внушает. Во-первых, у меня не вызывают позитивных чувств бабы, которые себя запустили до неприличия. Любе всего пятьдесят два, а выглядит кошелкой. Вот нашей Лидии Петровне пятьдесят пять, а она бабонька хоть куда, хоть и не красотка, но ухоженная. А Любаня – женщина из категории "тетка с химией" и недоброжелательным взглядом исподлобья. Видок – как у базарной бабы, и базарит порой как рыночная торговка. Легко переходит из одного состояния в другое, эмоционально неуравновешенная. То понурая, плечи опущены, говорит монотонно и явно напрашивается, чтобы её пожалели, но как только речь заходит о её претензиях к супругу и его любовнице, – сразу преображается: глаза сверкают, а весь облик так и пышет ненавистью. У неё высшее образование, покойный дед был академиком, а Люба временами изъясняется как тетка, торгующая у метро семечками. В этом и во многом другом я почувствовала некий наигрыш, – мол, вот до чего меня довел образ жизни. В другие моменты у неё правильная речь интеллигентной женщины, нормальные обороты, адекватные эмоции. Общее впечатление: Люба неискренняя, многое преувеличивает, явно пытается предстать в образе жертвы. Одно я четко уяснила – ей нужны союзники, а вот зачем – пока не разобралась.

Все "самаритянки" знали, что верная боевая подруга, несмотря на резкие высказывания в адрес некоторых представителей рода людского, никогда не оставит человека в беде, даже малознакомого. К её мнению всегда прислушивались – в людях Алла хорошо разбирается, будучи "урожденным психологом", как она себя называет, да и в общении с психиатром немало почерпнула.

Подруги-сыщицы слушали её анализ с напряженным вниманием, а жалостливая Олеся, сочувствовавшая всем и вся, недоумевала, почему верная боевая подруга дает столь нелицеприятную оценку несчастной женщине, к тому же, попавшей в переплет. Наконец "самаритянка не выдержала:

– Ал, мне кажется, напрасно ты так... Образ жизни и в самом деле накладывает свой отпечаток. Сама посуди, Люба всю жизнь работала в архиве, а теперь вынуждена зарабатывать на кусок хлеба себе и детям, торгуя на вещевом рынке.

– Не она одна, – вмешалась Клара. – Я тоже почти два года там работала и познакомилась со многими женщинами, имеющими высшее образование. И ничего – интеллигентности у них не убавилось. Образ жизни, разумеется, влияет, но человек с внутренним хребтом никогда не уподобляется окружению, а остается самим собой.

– Нам всем пошли на пользу беседы с любимым психиатром, – одобрительно отметила верная боевая подруга. – Мы теперь в человеческой психологии рубим почти как профессионалы. А тебе, Олеся, надо бы почаще захаживать к Лидии Петровне, чтобы избавиться от своих розовых очков.

– Да, она говорила, что я сенситивная личность, – согласилась "самаритянка" и самокритично отметила: – Слишком близко принимаю к сердцу пустяки, понапрасну переживаю и все ещё идеализирую людей.

– Кстати, на жизнь Любаня плачется зря – отнюдь не нищая, в день зарабатывает до тысячи рублей, а такие заработки, сами понимаете, многим только снятся, – продолжала Алла. – Не сомневаюсь, что загашник имеется, почти штуку баксов в месяц заколачивает, а пришла в клуб одетая, как нищенка. Насчет того, что рядовая торговка, тоже Симе приврала – Люба в доле с приятельницей и имеет навару побольше обычного продавца. Деньги ей нужны до зарезу – хочет открыть собственное дело. "Надоело, – говорит, батрачить на компаньонку, три четверти прибыли ей, у неё вложения больше". Пока мне невдомек, зачем она ввела Серафиму в заблуждение. Пусть и в мелочах, но симптом настораживает.

– Может быть, чаша вашего терпения переполнилась? – задал провокационный вопрос следователь.

– Да нет, я верила мужу, – спокойно ответила Люба. – Многие коммерсанты переживали тогда трудные времена, да и сейчас ещё не все оправились. Кое-кому пришлось заложить недвижимость, другие совсем разорились. Просто так сейчас в долг никто не даст, а когда берешь большую сумму под проценты, получается, что работаешь лишь на погашение процентов. Тяжело... – Допрашиваемая вздохнула, а её адвокат мысленно отметила: "Оказывается, Люба неплохая актриса..."

– Каково сейчас ваше материальное положение?

– Ничего, грех жаловаться. Сыты, обуты, одеты, на жизнь хватает.

– Видимо, Люба сгустила краски в беседе с Серафимой, желая вызвать сочувствие, – предположила "самаритянка" Ольга.

– Это само собой, – кивнула Алла. – Есть бабы, которые очень любят поплакаться, изобразить себя бедненькими-несчастненькими, чтобы все их жалели. Любаня как раз из таких. Мол, неудачница, мне хронически не везет, все меня обижают, хотя я белая и пушистая. А неудачник, как говорит наш психиатр, – это диагноз. В супружеской жизни, как мне удалось выяснить, Люба устроилась вполне ничего. Работая таксистом, её муженек заколачивал хорошую деньгу, а потом возил из соцстран дефицитное барахлишко, и Любаня сбывала его знакомым. А супругу, кроме бутылки водки после рейса, ничего не требовалось, все деньги прибирала жена. Она сказала Симе, будто муж годами сидел на её шее, хотя тот кантовался без работы лишь девять месяцев. Как только он приобщился к "челночному" бизнесу, дела пошли пошустрее – супруг умел найти подход к нужным людям. У него верхнее образование, раньше трудился на "почтовом ящике", потом ради заработков ушел в такси, связи с сокурсниками и коллегами не терял, даже крутя баранку, в прошлые годы частенько сиживал с ними за бутылочкой, пользовался симпатией и уважением в своем кругу. Любин муж обратился к друзьям-приятелям, ныне ставшим коммерсантами, они и денег ссудили, и помогли всемерно. Любаша плакалась Серафиме, будто тащила на своем горбу всю семью, однако это оказалось не так. Есть люди, которые свои заслуги ставят высоко, а о чужих забывают. Сима-то, простая душа, всему поверила, а я вытрясла из Любани побольше.