Текст книги "Мы одной крови!"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Поняла. Тогда мы не будем злоупотреблять. Вы скажите, сколько с ней можно пробыть, а мы уж сами решим, кто её навестит.

– Я вам завтра это скажу, смотря по её состоянию.

– Но ведь завтра вас здесь не будет.

– Отчего же? Буду.

Лариса молча посмотрела на него и поняла – Олег останется после дежурства из-за Аллы.

– Отлично, – сказала она. – Передайте, пожалуйста, Алле продукты. Томусь, вы приготовили передачу? – обернулась она к подруге.

– Да. – Тамара подошла, протягивая врачу два плотно набитых пакета. Завтра принесем все свежее. Пусть ест, лишь бы скорее поправилась. Все мы очень скучаем по ней. Мы всегда очень любили её, но только сейчас поняли, насколько сильно любим. Еще раз спасибо за все, Олег.

Тот молча склонил голову. Благодарностей сегодня он выслушал уже немало.

– До завтра, – попрощалась Лариса. – С наступающим вас Новым годом, Олег!

– И вас так же.

Остальные друзья Аллы по очереди подошли к нему. Мужчины крепко пожали руку, женщины чмокнули в щеку, и каждая после этого стерла свою помаду с его щеки.

Все стояли в дверях, пока врач не ушел.

– А я-то, олух, ругал и проклинал это заведение! – повинился Казанова. – Каюсь, был не прав. Отличное заведение! Всего за сутки с небольшим вытащили верную боевую подругу буквально с того света. Олег – отличный мужик! Будь я женщиной, я бы непременно влюбился в такого врача.

"Уже", – подумала Лариса, мысленно улыбнувшись и порадовавшись за подругу.

Подойдя к палате, Олег прислушался – Алла тихонько напевала:

– Любить – так любить, гулять – так гулять, стрелять – так стрелять!

Она лежала на постели, глядя в потолок. Увидев его, широко улыбнулась:

– Ну, наконец-то! А я по тебе уже соскучилась!

– Я тоже, – сказал он. Подошел и, наклонившись, осторожно обнял её свободной рукой и поцеловал. Выпрямившись, Олег положил пакеты, которые все ещё держал в руке, на тумбочку. – Твои друзья передали тебе кучу всякой всячины. Поешь, пожалуйста.

Выложив из пакетов содержимое, он разложил все по пластиковым тарелкам, достал вилку и нож, обернутые салфетками, отставил в сторону пакеты и бутылочки с соками. Потом помог ей сесть и стал показывать на тарелки:

– Смотри, вот что-то в кляре. Рыба или курица.

– Смету все подчистую, – пообещала Алла. – В кляре я обожаю все, хоть рыбу, хоть курицу, хоть рога с копытами.

– Еще есть фаршированное мясо, по-моему, телятина. Будешь?

– Всенепременно!

– А куриный рулет?

– Если не съем, то все понадкусываю.

– Еще здесь много разных салатов.

– Тоже годится.

– Давай я кое-что разогрею. Фаршированное мясо лучше есть холодным, рулет тоже, а кляр лучше подогретым.

– А где ты его разогреешь?

– На кухне.

– Ах да, я и забыла, что в больницах при столовой для больных есть кухня. Давно не лежала в больницах, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! сплюнула она через левое плечо.

– Чего уж сейчас-то плевать? Ты уже лежишь в больнице.

– Ха! Так разве ж это лежание в больнице! Одно удовольствие!

– Я скоро приду, – сказал Олег, забирая тарелку с чем-то в кляре. Заодно и фрукты помою.

– Не надо, наши девицы наверняка уже все помыли, они знают толк в домашнем хозяйстве, не то, что я.

– Не любишь заниматься кухней?

– Терпеть не могу! Умею только микроволновку включать, да кофе варить.

– Кто ж тебе готовит? Неужели живешь на сухомятке?

– По большей части – да. Или обедаю и ужинаю в ресторанах, бываю на всяких тусовках.

– Ну, тогда я тебе буду готовить горячее.

– Ты умеешь готовить? – изумилась Алла.

– Умею. А чему ты удивляешься? Многие мужчины, живущие одни, умеют.

– Ну, тебе и поперло, Алка! – с восхищением произнесла она. – Такого классного мужика оторвала! Ко всем прочим своим достоинствам, включая и мужское, он ещё умеет готовить и будет ублажать меня не только телесно, но и желудочно!

Олег улыбнулся и вышел с тарелкой в руках. Уже через десять минут вернулся.

– Я поджарил тебе хлеб и захватил масло. Любишь горячий хлеб с маслом?

– А-абажаю! Давай скорей, у меня уже слюна вожжой!

Намазав маслом хлеб, он подал ей, разрезал на более мелкие кусочки нечто в кляре, оказавшееся осетриной, насадил кусок на вилку и всунул в её с готовностью открытый рот – здоровая рука у Аллы была занята хлебом. Потом открыл бутылочку с гранатовым соком, налил в пластиковый стакан и дал ей запить, держа стакан так аккуратно, что ничего не пролилось.

– Кофейку бы, – проныла она, с отвращением проглотив сок и скривившись. – Ну, и мерзость это сок!

– Терпи. Пока нужно пить только гранатовый – для восстановления кроветворной функции. Твои мудрые друзья принесли как раз то, что нужно. А от кофе никакой пользы.

– Ну, дай хоть апельсиновый сок, вон он стоит, – она кивнула на пакет.

– Не дам, – отрезал он. – Витамин С будешь потреблять в натуральном виде.

Скорчив разнесчастную рожицу, Алла немного подержала паузу, надеясь его разжалобить, но не помогло. Олег опять насадил кусок кляра на вилку и поднес к её рту, держа наготове стаканчик с соком и не обращая никакого внимания на её разнесчастные гримасы.

– Не так уж, оказывается, хорошо быть любимой женщиной врача, пробурчала она. – Рановато я обрадовалась. Никакого сочувствия, никакого понимания, никакого вхождения в мое положение...

– Открывай рот, – приказал он, проигнорировав её причитания. – Но не для того, чтобы болтать.

Пришлось открыть. И опять все повторилось, пока Алла не съела всю тарелку и не выпила весь сок.

– У меня от гранатового сока будут запоры, – попробовала она зайти с другой стороны, решив, что общение с врачом все же имеет определенные преимущества – можно говорить о том, о чем женщины обычно предпочитают умолчать. – А от запоров, между прочим, цвет лица портится...

– От гранатового сока не бывает запоров, – тем же непреклонным тоном отрезал Олег. – Они бывают только от кожуры гранатов.

– А сок-то давят вместе с кожурой! – торжествующе вскричала Алла, обрадовавшись, что больше ей не придется его пить.

– Я посмотрел на этикетку. Это очень дорогой сок, только из ядрышек гранатов, так что напрасно ты радуешься.

Углядев на тумбочке ещё две бутылочки, она обреченно вздохнула.

– А завтра тебе ещё принесут, – сообщил он, заметив её взгляд.

– Слушай, да ты садист!

– Угу, – подтвердил Олег, наливая ей остатки сока и взяв тарелку с уже нарезанным рулетом.

– Никакого счастья в жизни... – вздохнула Алла. – А давай я сначала все съем, чтобы не портить вкус еды этим мерзким соком, а потом залпом выпью его.

– Ты подавишься, если будешь есть всухомятку. Не забывай – у тебя четыре часа стояла интубационная трубка. Сейчас в горле не саднит?

– Есть немножко.

– Ты не сможешь ничего проглотить без жидкости. После еды я намажу тебе горло облепиховым и ментоловым маслом.

Наконец с едой и ненавистным соком было покончено, и Олег уложил её, подоткнув подушки повыше.

– Слушай, а ты? – спохватилась Алла. – Ты же ещё ничего не ел!

– Я поел вместе с твоими друзьями. Они не отпускали меня, пока мы не выпили за твое здоровье, и настояли, чтобы я опустошил пару тарелок. У тебя очень заботливые подруги.

– Да уж, девки у нас классные. Наши мужики, кстати, тоже. И вообще у нас классная команда. И она становится все больше и больше. Начинали мы с трех участников, потом нас стало четверо, потом семеро, а сейчас и не сосчитать. Сегодня решили вовлечь в свои ряды ещё и членов Клуба одиноких женщин. Так что скоро нам понадобится целый конференц-зал, если пожелаем собраться вместе.

– И какие же цели у вашей команды?

– Это с моей легкой руки мы называем её командой. А вообще-то мы просто друзья. Хотя все мы разные и трудимся в разных областях, но у нас есть одно общее – мы защищаем хороших людей от плохих. Девиз нашей команды: "Мы – одной крови". Помнишь, как Маугли произносил Слово Охотничьего Народа и волку Акеле, и коршуну, и медведю Балу? Он человек, а они – нет, но Маугли говорил: "Мы с вами одной крови, вы и я", – и ему уже не грозила никакая опасность в джунглях. Так и с нашей командой – нас никому не одолеть. Балу сказал, что Маугли некого бояться, а мудрая Багира добавила: "Кроме своего племени". Даже в животном мире существуют справедливые законы, а на подлость, алчность и убийство из корыстных побуждений способен только человек. Поэтому хорошие люди должны держаться друг за друга, чтобы вместе противостоять мерзавцам. Тебя мы тоже берем в нашу команду. Мы одной крови.

– Возьмете без рекомендаций? – улыбнулся Олег.

– Как я есть основательница этой команды, то и одной моей рекомендации выше крыши.

– Ну, тогда я готов. Членские взносы у вас берут?

– Только натурой, – ухмыльнулась она. – Взносы берет рекомендатель как раз в виде этого самого, про что ты только что намекал.

– Я ни на что не намекал! – возмутился он.

– Намекал, намекал, не отнекивайся. Обычно в таких случаях я говорю: намек поняла, приду без трусов. Тем более, что на мне их и так нет. Я специально всех наших отсюда шуганула, чтобы не путались под ногами. Сегодня я хочу быть только с тобой, а друзья пусть приходят завтра, когда ты уйдешь.

– А я и завтра буду с тобой.

– Правда? – обрадовалась Алла и тут же добавила озабоченным тоном: Но ты же после дежурства!

– Ха! Так разве ж это дежурство! Одно удовольствие! – Олег в точности повторил интонации недавно сказанных ею фраз.

– Отлично! – рассмеялась она, пытаясь приподняться. – Тогда давай ещё добавим удовольствий.

– Лежи. – Он уложил её снова. – На сегодня достаточно.

– Нет, – заупрямилась Алла. – Не достаточно.

– Но мы же будем с тобой и завтра, и послезавтра. И потом.

– Да? А что – ты совсем не пойдешь домой?

– Не пойду. Что мне там делать одному? Я хочу быть здесь, с тобой.

– А ты живешь один?

– Да.

– Я тоже.

– Вот бы уж никогда не подумал...

– Это почему же?

– Чтоб такая красавица – жила одна.

– Я свободная женщина! – гордо произнесла она.

– Да я не об этом. У тебя же есть любовники.

– Есть. Но это всего лишь любовники, а не мужья.

– А почему ты не хочешь замуж?

– Я там уже была три раза. Это уже стало однообразным. Надоело. Ничего хорошего в замуже нет. Правда, я недавно сдуру приняла предложение, да жизнь все расставила по местам. И теперь я опять свободна для любви и место рядом со мной вакантно. Точнее – уже занято.

– Надеюсь, ты имеешь ввиду меня?

– А кого же? Разумеется, тебя.

– А Николай?

– Про него я пока не думала. До недавнего времени все мои помысли были заняты тем, как избавить его от тюрьмы, а потом – как вытащить его из тюрьмы.

– Судя по тому, что сегодня он был здесь, тебе это удалось?

– А як же ж! – рассмеялась Алла. – Фирма веников не вяжет! Кое-что могём. Но не я одна приложила к этому руку, а вся наша команда.

– А за что должны были посадить Николая?

– За убийство человека, за которого я собиралась замуж.

– И ты хотела спасти Николая от тюрьмы? – изумился Олег.

– Да ведь он его не убивал. Это долгая история, Олежек, и мне вовсе не хочется ворошить её в новогодний вечер. Хочу оставить все, что случилось, в прошлом году. Все, закончили на эту тему. Я уже все забыла и вычеркнула из памяти.

"Но Николая-то ты не вычеркнула", – подумал Олег, но промолчал.

Бросив на него взгляд искоса, Алла поняла, о чем он думает, но решила не затевать разговор на эту тему. Забыто – значит, забыто.

– Давай я свожу тебя в туалет, – предложил он.

– А мне уже можно вставать?

– Нет. Я отвезу тебя в кресле. Усажу в него и отвезу.

– А там как?

– Тоже усажу. В нашем служебном туалете в дамском отделении есть и биде. Дам среди наших хирургов нет, а этот туалет только для врачей, так что все в твоем распоряжении, почти стерильно чистое, санитарки там регулярно убирают, хотя некому пользоваться.

– И что – ты усадишь меня на унитаз и на биде? – не поверила Алла.

– Именно, – подтвердил Олег. – В студенческие годы я работал санитаром в гинекологии. Так что опыт у меня есть.

– Ну, то были пациентки, а я-то...

– И ты моя пациентка.

– И как же после этого ты будешь меня трахать?

– С удовольствием, – с улыбкой сказал он и добавил: – Но не сегодня.

– Н-да... – она задумчиво почесала нос. – Много всякого разного было в моей жизни, но такого, чтобы любовник сажал меня на толчок, ещё не было... Ладно, рискну. Тащи сюда свое кресло.

Олег прикатил заранее приготовленное в коридоре кресло и, подняв Аллу на руки, усадил её, прикрыв ноги одеялом.

– А одеяло-то зачем? – удивилась она.

– У тебя ж ноги голые, замерзнешь, пока доедем. Еще не хватало тебе простудиться. Кстати, нужно померить тебе температуру. Медсестра-то ушла. Так что теперь это моя обязанность. Кстати, приятная обязанность.

– И даже мерить температуру?

– Мне все приятно делать для тебя, хотя обязанности медбрата я не исполнял со студенческих лет.

– Ну, тогда поехали.

"Господи, какая ж я раньше была дура, – думала Алла, пока Олег её вез. – Считала, что мужики нужны только для койки. А оказывается, так приятно, когда о тебе заботятся, учитывают каждую мелочь, – чтобы не замерзла, чтобы не простудилась, чтобы поела, чтобы не подавилась, чтобы горло не болело, чтобы отдохнула... А я всегда фыркала, если кто-то пытался обо мне заботиться, мол, я сама могу о себе позаботиться. Свободная и самостоятельная женщина, едрена вошь! И как же я себя, выходит, обделяла... Ларка вон тоже поначалу сдуру артачилась, когда Казанова проявлял о ней заботу, а теперь не фыркает, даже если он кормит её с ложки, – поняла, что никто на её свободу не посягает, просто любящему человеку и самому приятно заботиться о любимом... И тому, о ком заботятся, это тоже приятно... Хотя, от моих прежних мужиков я бы вряд ли так млела, если бы они попытались проделать нечто подобное, потому что я их не любила. Да уж... Не было бы счастья, не случись несчастья. Пусть бы меня хоть всю изрешетили, если бы в конечном итоге мне так поперло. Нет с Колей, похоже, надо завязывать. Я ведь так и так собиралась расстаться с ним, решив выйти замуж за Виктора. Теперь-то точно пора. Олег неспроста про него спросил. Зачем понапрасну трепать мужику нервы, когда любишь?.. Кого люблю – того мучаю, – этот вариант не для меня".

– До Нового года осталось четверть часа. В ординаторской есть телевизор, стоит елка, правда маленькая и искусственная. А твои друзья нарядили в приемном покое настоящую, большую елку. Куда ты хочешь?

– Конечно, к живой елке! На фиг мне этот телевизор! Что там смотреть новогоднее поздравление президента, что ли?! А состав участников новогодних концертов из года в год один и тот же – по всем каналам бабуля Пугачева со всем своим семейством, пятидесятилетний Дельфин с прической дворового пацана битловской эпохи и остохреневшим репертуаром образца восьмидесятых, его подержанная Русалка, все ещё играющая под девочку, заплесневелые бабушки и дедушки отечественной попсы, почему-то претендующие на звание секс символа, несколько голозадых и голосистых – от слова сиськи, – девиц, поющих жопой, да пара-тройка тонкоголосых гомиков, чтобы потрафить сексуальным меньшинствам. Вот и все, чем телевидение порадует народ.

– Тогда поехали на первый этаж. Сейчас зайду в ординаторскую, возьму шампанское, и мы с тобой поедем встречать Новый год под настоящей елкой.

Олег остановил кресло возле ординаторской и через минуту вышел с шампанским и бокалами. Алла поставила бутылку рядом с собой, бокалы взяла правой рукой, и он повез её коридорами к грузовому лифту.

– А где ты меня оперировал?

– На четвертом этаже.

– А это какой?

– Второй.

– Разве операционная не в каждом отделении?

– Нет, тогда было бы трудно обеспечить стерильность. Для всей хирургии существует операционный блок, за каждым отделением закреплена своя операционная, но если что-то срочное, то используют ту, которая в данный момент свободна. В нашем блоке чистые операционные. А в другом крыле здания гнойная хирургия, травма.

– И там инфекция просто кишит?

– Отчего же? Все стерилизуют, как положено, облучают бактерицидными лампами.

– Меня, наверное, там нужно было оперировать? В вашу чистую операционную я принесла кучу микробов?

– Да уж, входить в операционную в верхней одежде не принято.

– Хороший ты мужик, Олег... Ты ведь меня совсем не знал, когда вошел. Вчерашнее я помню очень смутно, но все же помню, как ты без лишних разговоров пошел мыться к операции. Ты рассказал мне красивую сказку, и я тебе за это благодарна. Но дело, конечно, не в том, что ты увидел красивую женщину. Ты бы и Толика не выгнал из операционной, если бы он был ранен, хоть он красотой не блещет.

Олег промолчал. Двери лифта разъехались. Он выкатил кресло на первый этаж, свернул в другой коридор, и они оказались в приемном отделении. Там никого не было, даже окошко справочной было закрыто – все ушли встречать Новый год. В углу стояла большая елка, и Олег подвез кресло к ней.

– Хорошо, что мы сюда прикатили, елке одной скучно, – тихо сказала Алла, трогая пахучие ветки. – Я с детства люблю новогоднюю елку, и сейчас всегда ставлю, даже если встречаю Новый год не дома. Правда, в этом году из-за всяких проблем закрутилась и забыла, что скоро Новый год. Не было никакого ощущения праздника, хотя это мой самый любимый праздник. От него всегда ждешь чего-то нового, каких-то перемен. А я все эти дни не ждала никаких перемен к лучшему. Хоть я человек компанейский, но вчера вдруг остро ощутила одиночество. Все ж как переменчива судьба... Еще и двух дней не прошло, а в моей жизни уже произошли радикальные перемены, и одиночества я больше не чувствую. Ни боли, ни тоски, не гнева. Только положительные эмоции. Я спокойна и счастлива.

Она посмотрела на Олега. Тот улыбнулся, встретив её взгляд, и постучал по циферблату часов:

– Осталось меньше минуты. Я открываю шампанское.

– Открывай!

Теплое шампанское пенное струей брызнуло под потолок, брызги попали на них обоих. Алла, смеясь, утирала лицо ладонью. Олег поднял вверх указательный палец, внимательно следя за секундной стрелкой, и наконец сказал:

– С Новым годом!

– С Новым годом! – откликнулась Алла, и бокалы со звоном сошлись.

Наклонившись, он поцеловал её и ещё раз поднял в бокал, улыбаясь. Она медленно пила шампанское, глядя на него снизу вверх.

Как только бокалы опустели, Олег наполнил снова.

– По примете – с кем встретишь Новый год, с тем его и проведешь... сказала Алла. – Я рада, что мы вместе встречаем его, и надеюсь, что проведу следующий год вместе с тобой.

– Давай выпьем за то, чтобы провести вместе и следующий год, и последующие тоже.

Олег привез её в палату и уложил в постель.

– Поспи немного, устала, наверное, сидеть в кресле.

– Не хочу спать. Посиди со мной.

Хоть она и артачилась, но он видел, как Алла утомлена. Глаза запали, движения вялые, говорит тихим голосом.

– Немножко посижу, а потом уйду в ординаторскую, чтобы ты отдохнула.

– Тебе тоже нужно отдохнуть. Ты ведь вторые сутки на ногах. Вчера ночью ты ведь не спал?

– Нет.

– Как же ты так можешь?

– Уже привык.

– Сколько у тебя дежурств в месяц?

– Десять.

– Десять? – переспросила она. – Ужас какой!

– Можно меньше, но я сам взял десять дежурств.

– Почему?

– Надо же кому-то дежурить. А если мне понадобится, то друзья отдежурят за меня.

– Когда я выйду из больницы, поедем куда-нибудь отдохнуть?

– Поедем.

– Хочешь на Ларкину виллу? Там очень хорошо. Или в другое место. Мне вообще-то все равно.

Сейчас у неё уже не было никаких опасений, что, приехав на итальянскую виллу, она вспомнит, как была там с Виктором. Ведь то было в другой жизни.

– Куда ты захочешь, туда и поедем.

– Ладно, решим. Олег, а давай жить вместе?

– Давай.

– Еще совсем недавно мне бы и в голову это не пришло. Я ведь по своей сути одиночка. Слишком независима, слишком строптива. Характер у меня ужасный.

– Да ну! Не наговаривай на себя.

– Но это правда. Я ужасно вспыльчивая. Чуть что не по мне – начинаю орать. Бывает, что кидаюсь разными предметами.

– Вряд ли ты станешь орать на меня и кидаться предметами. Я не дам тебе повода.

– Мне не хочется так тебя насиловать.

– А это вовсе не насилие. Тебе не придется аффектироваться, а мне, соответственно не придется терпеть твои аффекты. У тебя были очень тревожные глаза. Не из-за твоего здоровья. Внутренне тревожные и беспокойные. Ты была недовольна своей жизнью, но сама этого не осознавала. В тебе много энергии, но ты не знала, куда её направить, и хваталась за все, что казалось тебе нужным и важным, и наверняка частенько растрачивала свои силы попусту. А я хочу, чтобы твои глаза стали спокойными, и чтобы ты сама, наконец, успокоилась. И все сделаю для того, чтобы так и было. Мне самому это в радость, потому что я люблю тебя. И если со мной тебе будет спокойно, я буду считать себя счастливым.

– Мне уже с тобой спокойно. И я целиком с тобой согласна. Нечто похожее я слышала от своего психиатра. Наверное, это мое состояние видно только врачам. Мои друзья воспринимают меня другой. Они называют меня верной боевой подругой и считают очень лихой и отчаянной. В общем-то, в этом есть своя сермяжная правда, но дело не только во мне. Кругом столько мрази, а я не могу пройти мимо, когда кого-то обижают, тем более, если этот человек не может сам за себя постоять. Наверное, то, что я взяла на себя роль защитницы, вынужденная мера. Если бы у нас было нормальное, а не бандитское государство, если бы люди знали, куда обратиться, чтобы их защитили, и если бы их защищали те, кому положено это делать, то мне не пришлось бы ловить убийц и бандитов и получать пулю от всяких подонков. Женщин все же должны защищать мужчины, а не другие женщины...

– Ты права, Алла. Именно об этом я и думал, но не хотел тебе говорить. Догадывался, что ты вскинешься и скажешь, что это не мое дело.

– Нет, тебе я никогда так не скажу, хотя другим говорила. Потому что это твое дело.

– Женщин и в самом деле должны защищать мужчины, и мне стыдно за то, что сейчас происходит. Ты недавно сказала, что я рассказал тебе красивую сказку. Это не так. Я сказал правду, но не всю правду. Увидев тебя в предоперационной, я подумал примерно о том же, о чем мы сейчас говорим. Что же это за время такое, когда мужчины стреляют в женщин! Пусть те, кто в тебя стрелял, не мужчины, а подонки, но все же они относятся к мужскому полу. Раньше огнестрельные ранения были редкостью, а теперь чуть ли не стали нормой жизни. По твоему внешнему виду было понятно, что ты благополучная женщина, а не криминальная личность. Выстрелить в женщину даже из ревности, – уже позор для мужчины, ведь использовать оружие – в определенной мере признак слабости. Но лишить жизни женщину из корыстных соображений, – недопустимо. Я не хочу, чтобы в тебя стреляли. И постараюсь защитить тебя любым способом.

В день выписки у дверей больницы Аллу встречала кавалькада автомобилей. Приехали все её друзья. Цветы еле поместились на заднем сиденье "шевроле" Олега – он только что сменился после очередного дежурства и решил отвезти Аллу домой. Гипс с её руки ещё не сняли, и она не могла сгибать её в локте и владеть пальцами.

После того, как все нежно облобызали верную боевую подругу, подошел Толик и, расстегнув куртку, продемонстрировал сэра Персиваля:

– Гляди, ещё сильней подрос!

Перс за время пребывания хозяйки в больнице и в самом деле подрос. Сейчас он весьма комфортно устроился во внутреннем кармане подбитой мехом кожаной куртки Толика и таращил свои голубые глазенки.

Путешествовать в кармане и других потаенных местах ему было не в новинку. Во время посещений верному оруженосцу приходилось оставлять верхнюю одежду в больничном гардеробе, и он проносил котенка в палату Аллы под свитером, наполовину засунув Перса за пояс брюк, и тот сидел спокойно, не вырывался и не царапался, чем вызвал безмерное уважение временного хозяина, окончательно уверовавшего, что сэр Персиваль, несмотря на малый рост, чрезвычайно умен и прекрасно понимает, что его проносят контрабандным путем. В Аллиной палате отпущенный на свободу Перс носился в свое полное удовольствие, и её соседка прониклась к нему горячей любовью. Обычно Толик приходил под вечер, когда врачей в отделении уже не было, а медсестры, нечаянно застав четвероногого посетителя в палате, визжали от восторга и даже не думали напоминать о том, что хвостатым и пушистым в хирургическом отделении не место.

Ездить в машине ему тоже было привычно. С утра Толик брал его на работу, а вечером привозил к себе домой. Автопутешественник-Перс сидел то в кармане его куртки, то спал рядом на пассажирском сиденье, то бегал туда-сюда возле заднего стекла, с интересом глядя на проезжающие машины.

В офисе желающих с ним поиграть и потискать хорошенького котенка было немало, но Толик ворчал, что это, мол, не игрушка, а почти человек, и сам носил его на руках, отпуская лишь для того, чтобы тот побегал по Аллиному кабинету, сам с ним играл, кормил, расчесывал, протирал глазки и чистил его туалет.

Верный оруженосец, теперь ставший большим любителем четвероногих и пушистых существ, обзавелся ещё двумя полными комплектами кошачьего приданого, и у Перса было аж три дома – в офисе, в квартире Толика и Аллы. Верный оруженосец признался Алле, что ночью сэр Персиваль неизменно перебирается к нему на постель и устраивается на подушке или лезет под одеяло. Решив, что тот мерзнет, Толик не возражал. А утром, когда он просыпался, тут же бодро вскакивал и Перс и первым бежал на кухню. Котенок уже хорошо знал обе свои клички, и на "Перс!" или "Сэр Персиваль!" откликался коротким "Мя!" и мчался на зов, задрав свой забавный хвостик.

– Ну что, сэр Персиваль, перебирайся ко мне, – сказала Алла, протягивая правую руку.

– Пускай у меня доедет, – предложил верный оруженосец. Видимо, ему не хотелось расставаться с любимцем, и он придумал благовидный предлог: – С одной рукой-то тебе нескладно.

– Ничего, справлюсь.

Толик помог ей засунуть Перса за полу шубы, так что выглядывала только его забавная бело-голубая мордочка. Свою хозяйку он уже знал и сидел совершенно спокойно.

– Поехали ко мне, – сказала Алла друзьям. – Спрыснем мое благополучное выздоровление.

Войдя первой в гостиную, она увидела накрытый стол.

– Сюрприз! – хором закричали друзья.

Когда все сели за стол и подняли бокалы, Казанова встал:

– С выздоровлением, подруга! Это единственный тост, который я буду сегодня произносить.

– Алаверды! – сказала Алла. – За человека, без которого не было бы сегодняшнего праздника!

Все посмотрели на Олега и встали.

Через три дня Алла приехала в свой офис.

– Соскучилась по работе, – пожаловалась она верному оруженосцу, сев в кресло в своем кабинете. – Олег опять дежурит, а я слоняюсь по квартире, как неприкаянная.

– Дак давай в магазин какой прокатимся, – предложил он. – Чё тут сидеть-то, пыль нюхать! Контора и без тебя работает.

– Нет, Толян, на шопинг меня что-то не тянет. Я даже не смогу примерить туалет. Да и настроение не то.

– А чё?

– Сама не знаю. Непривычно мне без дела, вот и маюсь дурью.

– Дак ты ж говорила – после больницы в Италию полетишь.

– Олег говорит, ещё нельзя. Перемена климата, перелет и все такое.

– А с рукой как? Срослось?

– Пока не совсем, гипс ещё не сняли.

– Болит?

– Ноет иногда.

– Тогда погоди. Мало ли чё. Наши-то хирурги в этом понимают, а итальянские, небось, ни черта.

– Да там врачи не хуже! – рассмеялась Алла.

– Не, наши лучше, – с искренней, непоколебимой убежденностью заявил верный оруженосец. – Они только с виду сердитые. Олег-то твой поначалу как кричал на меня, когда я тебя привез. Никогда никого не боялся, а перед ним заробел. Теперь-то знаю, что он на меня за дело ругался. Я даже с Настюхой из справочной подружился. Чё у ней за работа, сама подумай, – сидит целый день в окошке, а получает восемьсот рублей. Один раз в магазин сходить. А у ней ребенок. Жалко её.

– Толян, да ты, может быть, женишься, а? Пусть твоя Настя родит, сидит дома, твоей зарплаты хватит, чтобы прокормить семью.

– Она говорила, давай вместе жить. Да погожу пока.

– Ну, чего ты менжуешься? Настя тебе нравится?

– Ничё баба, только на ребенка зря орет.

– Ты же говорил, что у неё тяжелая жизнь.

– Дак ребенок-то при чем! Чё на нем-то зло срывать!

– Когда у неё будет муж, Настя станет спокойнее.

– Не, Алка, какой из меня муж! Да и не больно она мне нравится. Болтает много, все не по ней – чё школу не кончил, чё срок мотал, да кто я при тебе. Да ну ее! – махнул рукой верный Санчо Панса.

– Ну, смотри сам. Раз тебе Настя не очень нравится, может, другая когда-нибудь понравится.

– А чё Перса-то не привезла? – Видимо, за три дня Толик уже соскучился по своему любимцу.

– Зося Павловна пришла со своей внучкой. Упросили меня оставить им сэра Персиваля.

– Девчонка ещё маленькая, куда ей совладать с котенком! За хвост, небось, его дергает, – недовольно пробурчал он. – Иль жмет к себе шибко.

– Нет, девочка с ним очень бережно обращается.

– Дак завтра-то привези. Чё он там один целый день будет? Сэр Персиваль так не привык. Компанейский парень. Здесь ему хорошо, а я за ним пригляжу.

– Ладно, привезу. – Она встала из-за стола. – Схожу-ка я к "самаритянам".

– Не ходи, Алка! – умоляющим тоном произнес верный оруженосец.

– Почему? – удивилась она. – Это мои друзья.

– Да на кой такие друзья-то! Опять тебя подставят.

– А они меня никогда не подставляли.

Толик горестно вздохнул, поняв, что не в силах её отговорить.

Увидев Аллу, "самаритяне" обрадовались. Усадили её за стол и засуетились, уставляя его кофейными чашками и всякой снедью.

– Как у вас дела? Чем занимались? – спросила верная боевая подруга, отпивая кофе.

– Познакомились почти со всеми членами Клуба одиноких, – сообщила Тамара. – Кое в чем им помогли. Многие из них дамы состоятельные, заплатили нам хорошие гонорары. И им хорошо, и нам тоже. Так что без работы не сидели.

– Молодцы.

– Приятные клиентки, – сказала Олеся. – Больше всего из них мне понравилась Сима. Я вместе с Татьяной несколько раз бывала на их вечерах. Хозяйка дома Ирина, их предводительница, тоже очень милая женщина.

– Ирина?

– Да, а чему ты удивляешься?

– Где она живет?

Олеся назвала адрес.

– Ну-ка, бабоньки, дайте-ка мне телефон.

Тамара придвинула к ней телефон, и "самаритянки", ещё ничего не понимая, молча смотрели на нее, пока верная боевая подруга набирала номер адвокатессы. Левой рукой Алла ещё не владела, и Тамара придерживала телефон.

– Наташа, здравствуйте.

– Здравствуйте, Алла. С выздоровлением.

– Спасибо. Хочу уточнить один вопрос. Кажется, жену Николая зовут Ириной?

– Да. Ирина Витальевна Кузнецова.

– Адрес знаете?

– Конечно. Но ведь Николай с ней развелся и сейчас живет в другой квартире. Чей адрес вам дать?

– Его бывшей жены.

– Одну минутку, он записан у меня в еженедельнике, – некоторое время Наташа молчала, листая еженедельник, потом продиктовала адрес.