Текст книги "Итальянский сюрприз"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Теперь мне уже не удастся стать матерью. Увы. И честно говоря, я очень сожалею об этом.

– Не впадайте в крайности, Алла. Пессимизм вам вовсе не свойственен. Да, вы понесли утрату, однако жизнь на этом не кончилась. Я вижу, что вы потрясены случившимся, однако не фиксированы на своей беде, а способны здраво рассуждать. Уверена, что вы довольно скоро оправитесь от горя, и в вашей жизни ещё будет мужчина, которого вы сочтете достойным стать отцом ваших будущих детей.

– Дай Бог, – улыбнулась Алла. – Я привыкла вам верить. И хотя ещё недавно считала, что после Вити у меня опять будут любовники только для постели, но не для души, сейчас почти поверила, что смогу ещё кого-то полюбить.

– Сможете, Алла. Ведь раньше вам мешал блок в подсознании – ваше отношение к мужчинам как к потенциальным предателям. Подсознательно ожидая от них подвоха, вы не позволяли себе ни к кому привязываться. Ваш изначальный эмоционально-негативный настрой невольно сказывался и на отношениях. Вы сознательно искали и находили неподходящих мужчин. Теперь ваши глаза и сердце открыты, вы видите мужчин уже по-другому и имеете возможность узнать, что среди них немало достойных людей.

– Лидия Петровна, заранее простите за нескромность, я знаю, что вы очень любите своего мужа. А вот представьте, что вы бы его потеряли, – ещё раз простите, но это чисто абстрактно, – неужели вы смогли бы кого-то полюбить?

– Смогла бы, – просто ответила та. – Хотя мне сейчас трудно представить себе, что в моей жизни будет другой мужчина, но я уверена, что одна бы не осталась.

Алла внимательно посмотрела на пятидесятитрехлетнюю Лидию Петровну, начисто лишенную женского кокетства, и по всем меркам не считающуюся красивой, и поняла, что та права, – да, она одна не останется. Потому что не хочет быть одна, доброжелательно настроена к людям вообще и к мужчинам в частности, и с ней эмоционально тепло и комфортно.

– Дай вам Бог никогда не терять вашего любимого человека, – тихо сказала Алла, и тут вдруг неожиданно на её глаза навернулись слезы. Машинально смахнув их рукой, она посмотрела на психиатра. – Лидия Петровна, поверьте, плачу впервые в жизни...

– Знаю, Алла. И хорошо, что вы стали способны плакать.

– Всегда терпеть не могла плакс, – смущенная Алла полезла за носовым платком, вытерла слезы и высморкалась. – Нет, не буду я рыдать. Слезами горю не поможешь.

– Тут вы не правы, Алла, – мягко сказала психиатр. – Вы ожесточены, напряжены, а слезы – это эмоциональная релаксация. Разумеется, если они не становятся привычным способом шантажа. Плача, женщина избавляется от отрицательных эмоций и испытывает облегчение. Я бы посоветовала вам не сдерживать слез, если вам хочется плакать. А стать плаксой вам не грозит.

– Ладно, так и запишем, что слезы доктор прописал, – улыбнулась Алла. – А что вы думаете о вдове? Я тоже хорошо вас изучила и знаю, что вы не стали бы уделять ей столько внимания, если бы та была чиста аки агнец.

– Еще раз оговорюсь, что пока ещё слишком мало известно о личности Марины, поэтому у меня пока лишь предварительное мнение. Когда будет больше фактов, я вам обрисую её подробный психологический портрет.

– Скажите хотя бы ваше предварительное мнение, – попросила Алла. – Для нас сейчас все важно. Пока мы блуждаем в потемках, подозреваемых много.

– Вот именно. Каким бы ни было мое мнение о Марине, она, вполне возможно, вовсе ни при чем, а убийцей может оказаться другой человек.

– И все мне важно знать, что вы о ней думаете. Я давно убедилась, что вы никогда не ошибаетесь.

– Но если она невиновна в этом убийстве, зачем вам знать мое мнение?

– Хочу освоить азы психиатрии, – схитрила Алла, но обмануть Лидию Петровну ей не удалось.

– Я вижу, что у вас тут свой интерес, однако азы психиатрии вам знать нужно, равно, как и любому другому человеку, поэтому кое что расскажу. Вы говорили, что в поведении вдовы интуитивно почувствовали фальшь. Я тоже это почувствовала, хотя слышу это в двойном пересказе – вначале Олеся рассказала вам, потом вы – мне.

– Я высказала свое мнение, хотя оно может быть предвзятым, зная, что оно никак не повлияет на ваши оценки.

– Да, это так, – кивнула Лидия Петровна. – Начнем танцевать от печки. Во-первых, Марина актриса. Пусть и бывшая, но это не важно. Актерскую профессию чаще всего избирают люди с истерическими чертами характера, поскольку для человека с иными личностными особенностями невозможно постоянно лицедействовать, играть какую-то роль, придуманную кем-то. Вот я, к примеру, не смогла бы произнести с нужным выражением даже простейшую фразу со сцены, если бы это мне претило. Да и вы, Алла, хотя и обладаете определенными истероидными чертами, не стали бы играть чужую роль.

– Это уж точно, – кивнула та.

– Вы привыкли играть роли, которые избираете для себя сами. А актерство – это не столько профессия, сколько черта характера, присущая именно истерическим личностям. Причем, они настолько вживаются в чужую роль, что могут выглядеть в ней совершенно естественно. Мало того, истерики и в обычной жизни, вне сцены, тоже постоянно играют какую-то роль.

– Об этом я догадалась. Сейчас Марина избрала роль жертвы.

– Да, это так. За неимением сцены, она играет в жизни. Но даже если бы Марина была действующей актрисой, она бы все равно играла какие-то роли, разные с разными людьми.

– И могла бы обмануть даже Витю? Он очень умный человек с сильной интуицией. Да и профессия у него соответствующая.

– Могла бы. Истерики подчас настолько естественны и органичны, что могут обмануть любого человека. Кроме психиатров.

– Вот бы вам на неё взглянуть, Лидия Петровна!

– Мне этого не нужно. Я и так многое могу сказать, даже не видя её.

– В общем, вы считаете, что она сознательно обманывала Витю все эти годы?

– У истериков порой трудно отличить, что они делают сознательно, а что бессознательно. Бывают, они лгут непонятно зачем, без всякой выгоды для себя. Но чаще всего с определенной целью.

– Я уже тихо ненавижу ее! – не удержалась Алла.

– Опять вы впадаете в максимализм, – одернула её психиатр.

– Все-все, я внимательно слушаю, – она тут же изобразила паиньку.

– Выгода истерика вовсе не обязательно имеет материальную подоплеку. Образно говоря, он берет эмоциями, – то есть, ему важно, как к нему относятся. Истерически личностям непременно нужно быть в центре всеобщего внимания, чтобы были зрители. Желательно, чтобы зрителей было много, но истерик готов удовольствоваться и аудиторией из одного человека.

– Так значит, Олеся и была для Марины той самой аудиторией? догадалась Алла.

– Да, – кивнула Лидия Петровна. – И именно для неё вдова разыграла свой маленький спектакль.

– А зачем? Чтобы заранее обезопасить себя?

– Вовсе нет. Чем Олеся может помочь на следствии? Виктора она не знала, на допросы её никто не вызовет, её мнения никто не спросит. Марине нужно было её сочувствие. А также зритель, внимающий её рассказу.

– Ну, по-человечески это можно понять, – вдова нуждается в сочувствии.

– Это так, но тут сочувствие особого рода. Ведь в этом рассказе Марина представлена жертвой, страдалицей, а муж – в негативном свете, как виновник её страданий.

– Вот это-то меня больше всего и возмутило! Я ей совсем не верю!

– Скорее всего, Марина лжет. Или сильно преувеличивает, преподав факты в выгодном для себя свете.

– Но зачем? Ведь прошло столько лет!

– А чтобы постоянно быть в центре внимания и всем своим видом и существованием быть мужу немым укором. Или не немым.

– Вот ведь гадина! – не удержалась Алла. – С самого начала я подумала – ничего себе, столько лет все помнить да ещё и рассказать об этом постороннему человеку!

– Ей нужен был ещё один сочувствующий. Обратите внимание, как Олеся прониклась её переживаниями и поверила всему – истерики очень убедительны, даже когда лгут. Мало того, Олеся невольно индуцировала своим отношением всех ваших друзей.

– Олеся очень добрая, отзывчивая, мы её очень любим. И когда она рассказала эту трогательную сказочку, наши ребята чуть не прослезились и тут же стали искать Марине оправдания. На их фоне я предстала прямо-таки злобной и мстительной мегерой.

– Злобиться тут ни к чему, а то, что вы не поверили, – правильно. Вы, будучи эмоциональной женщиной, интуитивно уловили, что где-то кроется нечистая игра, потому и дали возмущенную реакцию. А все остальные прониклись сочувствием. Марине только этого и надо. Не сомневаюсь, что таким образом ей удалось обмануть десятки людей.

– Ну и поганка она, хоть и калека! Знаете, Лидия Петровна, бывают люди, искалеченные физически, а бывают калечные на мозги. Марина как раз из числа последних. И мне её ничуть не жаль. Тысячи женщин не имеют руки, ноги, груди, перенесли тяжелую операцию, но при этом не пьют кровь из членов семьи. Физическое уродство не дает права обвинять и терроризировать близких людей.

– В этом вы правы, Алла. Немало физически искалеченных людей, с которыми окружающим легко и просто общаться. Один мой близкий друг, в прошлом танкист, лишился обеих рук – горел в станке и пострадал, спасая одного из солдат. Так никто даже и не замечает, что он калека. Веселый, компанейский человек и никому не в тягость.

– Да и безногих, но психически нормальных людей немало.

– Упиваться собственными страданиями – действительными или мнимыми, свойственно как раз истерическим личностям. Точнее, демонстрировать эти страдания окружающим, хотя сами истерики зачастую вовсе не испытывают никаких страданий. Их чувства вообще чаще всего демонстративны, целиком рассчитаны на публику, а наедине с собой истерик ничуть не страдает.

– Видимо, и Марина, когда одна, вполне замечательно себя чувствует, а выплескивает свои эмоции лишь когда появляется зритель.

– Именно так, – кивнула психиатр. – Настораживает ещё и вот что – она не испытывает естественных в её ситуации эмоций. Как женщины обычно ведут себя, потеряв мужа? Даже если семейная жизнь была не очень благополучной, женщина плачет, сожалеет об утрате, порой винит себя – ведь его уже не вернешь, ничего не изменишь, не попросишь прощения, не помиришься. А Марина вдруг заявляет постороннему человеку, что они, мол, жили с мужем душа в душу, и при этом ни слез, ни эмоций, естественных для женщины, только что потерявшей мужа. Ведь если бы она рыдала, Олеся непременно прониклась бы ещё большей жалостью и непременно рассказала вам, как Марина страдает и горюет. А ваша подруга об этом не сказала, потому что этого не было.

– Наоборот, первое, что произнесла Олеся, – что вдова отнюдь не убита горем. Это потом, когда Матвей вдруг стал нагнетать обстановку и драматизировать, какую безрадостную жизнь прожила несчастная Марина, все, в том числе и Олеся, прониклись и стали все рассматривать сквозь призму своего отношения.

– Следовательно, вдова добилась того, чего хотела. И не только в лице Олеси. К ней ваши подруги пришли вместе, все трое представились коллегами, и Марина знала, что потом женщины непременно будут обсуждать её жизнь, значит, она заручилась сочувствием минимум троих человек. А потом те расскажут другим коллегам, те тоже не оставят вдову своим вниманием, раз Светлана продемонстрировала, что сотрудники фирмы не оставят её в беде. Вот сколько у неё сразу появится зрителей!

– Да уж, её жизнь сразу забурлила и наполнилась смыслом, – мрачно подтвердила Алла, не испытывая к вдове ни капли сочувствия. – Раньше она сидела тихо в своем загородном доме, а теперь оказалась в центре всеобщего внимания. Что ей и требовалось.

– В определенной мере это так и есть, – согласилась Лидия Петровна.

– Так может, она ради этого и убила мужа? Надоели ей серые будни, вот она и решила окрасить её событиями?

– Не думаю, – покачала головой психиатр. – Хотя истерики нередко решаются на преступление лишь ради того, чтобы о них заговорили. Многие серийные убийцы, обладающие истерическими чертами характера, совершают череду преступлений. В итоге их называют маньяками, о них пишут в газетах, рассказывают в теленовостях, сочиняют на эту тему детективы, снимают фильмы. А истерик рад, оказавшись в центре всеобщего внимания. Некоторым свойственно непомерное тщеславие. Истерик хочет померяться силами с правоохранительными органами и обществом в целом. Его ищут, на расследование брошены немалые силы, а он про себя радуется, что неуловим, что умнее и хитрее всех, и его никогда не поймают и не изобличат. Ему хочется ещё больше восхищения, и некоторые преступники сами наводят на себя подозрение, чтобы ещё больше утвердиться во мнении о собственном уме и безнаказанности.

– Лидия Петровна, напишите об этом в газету! Пусть все эти истерики-преступники знают, что их происки психиатрам известны.

– Об этом немало написано в специальной литературе.

– Так то в специальной! Ее, кроме самих психиатров, никто не читает. А вы скажите обо всем публично.

– Меня никто на это не уполномочивал. Однако когда ко мне обращаются правоохранительные органы за советом, я по характеру преступления подсказываю им, какими личностными чертами обладает правонарушитель, и они целенаправленно ищут его.

– И то хлеб, – согласилась Алла. – Так все же вы исключаете, что Марина убила Виктора ради того, чтобы оказаться в центре всеобщего внимания?

– Этот мотив я исключаю. В данном случае он слабоват.

– А другие мотивы?

– А другие не исключаю.

– То есть, Марина все же может оказаться убийцей?

– Может.

– У вас есть ещё какие-то соображения или просто интуиция?

– Давайте проанализируем имеющиеся факты. Еще раз отмечу неадекватность эмоциональной реакции вдовы. После смерти кого-либо, а тем более, члена семьи, все плохое, разумеется, не упоминается, недаром древние латиняне говорили: "О мертвых или хорошо, или ничего". Да и люди, не знающие латыни, бессознательно это понимают, каким бы ни был при жизни покойный. Марине, актрисе, ничего не стоило хотя бы для начала бурно порыдать. А уже потом рассказать Олесе то, что ей хотелось, периодически перемежая свою речь рыданиями для большей достоверности.

– И что это означает?

– Что она испытывала к покойному мужу отрицательные эмоции. И настолько интенсивные, что даже не сочла нужным притворяться, целиком акцентировав внимание собеседницы на собственной персоне.

– Н-да... Бедный Витюша... Столько лет промучился с этой гадиной и нес свой крест. И зачем? Чтобы после смерти она его обмазала?.. Представила каким-то бессердечным деспотом?

– Сейчас она, скорее всего, бессознательно мстит ему. Ей не хочется полностью раскрыться – все ж супруг погиб насильственной смертью, ведется следствие. Но уверяю вас, Алла, по истечение определенного срока, когда опасность минует, Марина ещё очень вас удивит. И это будет для вас крайне неожиданно.

– Расскажите, Лидия Петровна, – попросила заинтригованная Алла.

– Пока воздержусь. А придет время – сообщу вам.

– Но тогда может быть уже поздно!

– Вряд ли. Думаю, это случится достаточно скоро. И вы узнаете об этом своевременно.

– Лидия Петровна, ну, пожалуйста, скажите, что мне грозит, взмолилась Алла. – Мне же нужно знать, к чему быть готовой, чтобы заранее предупредить нежелательные события.

– Если бы вы согласились со мной, что не имеете права наказывать кого-либо, я бы вам рассказала о своих предположениях. Но вы можете прийти в ярость, пойти и в самом деле застрелить вдову. Сами понимаете, мне этого не хочется. Это абсурдно, да и вообще ответное убийство даже за какой-то серьезный проступок я не считаю адекватной мерой.

– Тогда я просто пойду и пристрелю эту гадину, даже если вы ничего мне не скажете.

– Идите. Стреляйте, – спокойно сказала Лидия Петровна. – Но больше ко мне никогда не приходите. В этом случае я могу порекомендовать вам медикаментозное лечение в условиях психиатрического стационара, потому что в амбулаторных условиях, а тем более, с помощью психотерапии, вы не курабельны.

Алла сразу притихла и смотрела на неё виновато.

– Я больше не буду, – сказала она совсем по-детски, и психиатр невольно улыбнулась. – Я вспыльчивая, но отходчивая. Не сердитесь на меня.

– А я на вас и не сержусь. Если бы я сердилась на своих пациентов, то не смогла бы работать врачом-психиатром.

– Значит, мир? – обрадовалась Алла.

– А мы с вами и не ссорились. Я высказала свое мнение, вот и все.

– Тогда забудем, будто мы вовсе эту тему не затрагивали.

– Что ни говори, Алла, несмотря на ваши недостатки, вы очень обаятельны. И к тому же, умны и хитры. Ничего удивительного, что мужчины от вас без ума, – столь редкое сочетание ума, красоты, обаяния и сильного характера. И сколько бы вы ни махали кулаками и ни грозились кого-то пристрелить, это ничуть не влияет на отношение к вам, хотя к любой другой женщине нормальный мужчина после таких слов и действий испытывал бы естественную брезгливость – все ж это не свойственно женской природе.

– Это можно расценить как индульгенцию? – тут же ухватилась за её слова Алла, но психиатр видела, что та просто дурачится.

– Еще один факт, наводящий на размышления, – отсутствие в доме лифта или подъемника. Когда в семье есть калека, это непременно должны были предусмотреть. Ведь финансовые возможности позволяли установить этот дорогостоящий механизм. В доме множество гостевых спален, несколько ванных комнат, туалетов, две библиотеки, особые комнаты для игр и нет такой необходимой вещи!

– Я подумала, что Витя хотел полностью изолироваться от жены и жить своей жизнью.

– Это так, – согласилась психиатр. – Но это его позиция. А как же с этим примирилась Марина?

– Знаете, Лидия Петровна, хоть со мной Витя был очень покладистым, но вначале я видела, что он очень упрям. В некоторые аспекты своей жизни он меня вообще не допускал. Если не хочет что-то рассказывать, то хоть расшибись, от него ничего не добьешься. Даже я во многом не могла на него повлиять. Он очень замкнутый и скрытный человек. А уж по отношению к жене, которая проела ему всю печенку своим несчастным видом и намеками на его мнимую вину, и которая фактически висела на нем тяжелым грузом, не позволяя жить, как ему хочется, встречаться с кем хотелось бы, – он и подавно мог в определенных случаях проявлять жесткую и непримиримую позицию.

– В этом можно не сомневаться. Нести свой крест нелегко, даже сильной личности. И порой человек начинает тихо ненавидеть того, кто заставил его нести этот крест, даже не осознавая этого. В подобной ситуации желание Виктора отгородиться от жены вполне объяснимо. Необъяснимо лишь, почему с этим примирилась Марина.

– Так я же говорю – он на этом настоял, а ей не удалось повлиять на её мнение.

– Так-то оно так...

– Что же вас смущает, Лидия Петровна? По-моему, тут все ясно.

– Отнюдь. Вы представьте себе, что Марине стало бы плохо ночью. В доме проведен звонок?

– Не знаю. Судя по тому, что наши девицы об этом не сказали, нет. Но я у них уточню.

– Уточните. Мне почему-то кажется, что звонка нет.

– Почему вы так решили?

– Объясню чуть позже. Сами подумайте, как может Марина позвать супруга, если ночью ей понадобится принять лекарство или просто попить воды?

– Ну, Виктор-то ей точно не нянька! Он приходил домой поздно, уходил на работу рано, ещё не хватало ему бегать ночами подавать ей стакан воды!

– По логике вещей при жене-инвалиде необходимо было бы держать ней постоянную сиделку. А вы рассказывали, что ваши подруги застали её дома одну. Куда подевалась сиделка?

– Про неё что-то речи не было. Какая-то домработница у них есть, но, видимо, та приходит не каждый день.

– И как же больная женщина может оставаться дома одна? Кто готовит ей еду? Для парализованных людей обычно устанавливают специальные брусья над кроватью, и если руки тренированы, они могут самостоятельно пересесть в кресло, поехать на кухню и приготовить себе поесть. Но кто помогает Марине одеться? Блузку, кофту или халат она может надеть и сама. А юбку, если она в блузке или свитере? А чулки, нижнее белье? Кто помогает ей сходить в туалет?

– Ну, может, она уже сама как-то научилась со всем этим справляться.

– Человеку с парализованными ногами многое недоступно. Еще один необычный факт – оба сына живут отдельно. Младший у жены, а старший, судя по всему, до развода тоже жил с женой. У Виктора в Москве большая квартира?

– Думаю, да. Он человек не бедный.

– Так почему же хотя бы один из сыновей не жил с женой в квартире родителей? Допустим, старший сын женился и ушел к жене. С матерью остался младший. Потом женился и он, и вместо того, чтобы привести жену в дом, и та бы готовила еду, прибирала в квартире, ухаживала за свекровью, – а любящий сын уговорил бы супругу все это делать ради его матери и ради него самого, – он уходит жить к жене, оставив мать одну в большой квартире.

– Ну, может, сыновья хотели жить отдельно, – неуверенно произнесла Алла. – Молодые не любят жить вместе с родителями.

– Уйти жить к жене, имея парализованную мать? Вы бы могли себе это позволить, будь вы на их месте?

– Нет, свою маму я бы никогда не оставила. В самом крайнем случае, если бы они были на ножах с моим мужем, я бы наняла для неё хорошую сиделку, которая была бы при ней круглосуточно, и помощницу по хозяйству.

– А вот сыновья Марины этого почему-то не сделали. Хотя о них все отзываются весьма положительно. А ведь это недостойный поступок.

– Вы хотите сказать, что не все ладно в этой семье?

– Безусловно. И очень неладно.

– Может, у Марины такой скверный характер, что она ни с кем не способна ужиться? И сыновья поняли, что их жены не смогут с ней ладить? Может, она только при посторонних людях ведет себя как кроткая овечка и безвинная жертва, а близких тиранит?

– Вполне возможно. И даже очень возможно. Каковы истерики на самом деле, знают только очень близкие люди. Перед ними истерик чаще всего без привычной маски, и это его истинное лицо очень неприглядно.

– Зачем же Витя столько лет с ней мучился?

– Она и перед ним могла более-менее играть роль кроткого создания. Ведь они очень мало виделись, и ей это не составляло труда. Она и его расценивала как зрителя – по сути, это единственный оставшийся у неё зритель. Виктор большую часть времени проводил вне дома, так что для Марины не составляло труда притворяться в те немногие часы, что они проводили вместе.

– Ну и зловещая же она фигура! – воскликнула Алла, но уже без прежней злости, скорее, заинтригованная загадочной личностью супруги Виктора.

– Итак, Марина и в московской квартире, и в загородном доме часто была одна. И даже ночью не могла позвать мужа, если ей что-то понадобится. Если бы тот настаивал, что желает жить автономно, она могла бы попросить, чтобы лифт все же сделали, но оговорить, что без нужды не станет его тревожить, не будет следить, с кем он приехал и как проводит время, а побеспокоит только в случае крайней необходимости.

– Но он даже на это не согласился... – задумчиво проговорила Алла. Может быть, он так её ненавидел, что хотел видеть как можно реже?

– Не исключено. Но полагаю, что самой Марине вовсе не был нужен лифт на второй этаж.

– Она тоже не хотела его видеть?

– Дело не в этом.

– Марина все же проявила деликатность в обмен на его терпимость к ней? – продолжала выдвигать мотивы Алла.

– Тоже вряд ли.

– Так в чем же дело, Лидия Петровна! Вы меня страшно заинтриговали.

– Дело в том, что Марина может ходить. И наверняка ходит.

Алла чуть не упала со стула.

– Да ну, Лидия Петровна! Не может быть! Хотя в детективах нередко бывает так, что в кресле сидит мнимая калека, но то выдуманные истории. У наших любимых авторов Буало и Нарсежака есть роман о том, как одна из сестер изображает парализованную, а сама ночами бегает и предается любви со случайными мужчинами и даже героем романа, а тот и не подозревает, что именно она в темноте его так пылко ласкала.

– Вот вы и сами обо всем догадались. В романах Буало и Нарсежака описано немало чисто психиатрических аспектов, причем, мастерски, за это я их и люблю. Однако ничего фантастического в описанной ими истории нет.

– Но притворяться двенадцать лет! Немыслимо!

– Некоторые истерики притворяются всю жизнь.

– Но как же врачи? Ведь Марина лежала в больницах, говорит, что перенесла множество операций.

– Это лишь с её слов. Вы же не заглядывали в её медицинскую карту.

– Да, пожалуй... Но Виктор-то знал, делали ли ей операцию, лежала ли она в больнице.

– Обмануть его Марине с её истерическими чертами, не сложно. Он ведь не врач.

– А врачи, которые её лечили?

– Истерики запросто обманывают и врачей-интернистов, не психиатров.

– И что – она лежала в больнице лишь для того, чтобы потом её признали парализованной?

– Об этом я вам расскажу чуть позже, а пока давайте проанализируем, что мы знаем о той давней аварии. Итак, Виктор будто бы уснул за рулем. Однако спящий человек непроизвольно перестает давить на педаль газа, автомобиль теряет скорость и едет медленно. Если он столкнулся не со встречной машиной, мчащейся с большой скоростью, а со столбом, то очень сомнительно, что при этом Марина была бы вся переломана и искалечена, как она сама выразилась. Автомобиль мог упасть в кювет, и тогда у всех троих были бы серьезные повреждения. Однако же он не упал. Обратите внимание ведь и Виктор, и их сын получили небольшие травмы. При сильном ударе рулевая колонка может проломить грудную клетку. Уж во всяком случае, водитель мог бы сломать несколько ребер, удариться лбом в ветровое стекло, получить перелом шейного отдела позвоночника. Равно как и Марина, однако руки у неё действуют, следовательно, перелом позвоночника, если бы он действительно имел место, был бы не в шейном отделе. А их сын ударился бы о передние сиденья и тоже получил бы множество повреждений. Но уж никак не сотрясение мозга легкой степени. И, тем не менее, именно Марина якобы была искалечена, как она говорит, и судя по её теперешнему состоянию – перелом позвоночника. Удариться о столб с такой силой, чтобы дверца с её стороны вмялась внутрь, при спящем водителе невозможно.

– Значит, и про травмы она все врет.

– Или лжет, или очень сильно их преувеличивает.

– Но зачем ей все это нужно?

– А вот теперь я вам расскажу об истерических расстройствах и мнимобольных. Этот вариант лжеболезни на психиатрическом языке называется "бегством в болезнь", а в более широком смысле – истерическим неврозом. Он свойственен именно истерическим личностям, которым присущи завышенные притязания, неспособность преодолевать свои проблемы и стремление решать их за счет других людей и желание постоянно быть в центре внимания. Мнимоболезнь бывает у людей, имеющих такие качества характера, как преувеличенное реагирование на что-либо, имеющее непосредственное отношение к этому человеку, внушаемость и самовнушаемость, неустойчивость эмоций и всей психической деятельности, легкая возбудимость, психическая и эмоциональная незрелость, инфантилизм, когда взрослый человек порой ведет себя как избалованный ребенок. В ответ на любые незначительные конфликты, ссоры, невнимание окружающих или недостаток их внимания, с точки зрения самой истерической личности, проявляется истерический способ реагирования, одним из которых является "бегство в болезнь".

– Но зачем же ей нужно бегать в болезнь? Я сама раньше много болела. Ничего хорошего в этом нет, скажу я вам.

– Подоплека "бегства в болезнь" – во-первых, желание оказаться в центре внимания, во-вторых, психотравмирующая ситуация, когда задето самолюбие, хотя повод может быть ничтожным. Истерический невроз, – его старинное название – истерия, – напоминает проявления самых различных болезней, которых на самом деле нет, поэтому психиатры называют истерию "великой симулянткой".

– А-а, теперь поняла. Марина симулировала хвори, которых на самом деле у неё не было.

– Не совсем так. При истерическом неврозе речь не идет о симуляции в чистом виде. Хотя телесной болезни как таковой нет, в этих случаях механизм таков: в психотравмирующей ситуации отрицательные эмоции распространяются не только на область психических, но и телесных функций, преобразуясь в симптомы мнимых болезней. Испытав эмоциональное потрясение или отрицательные эмоции, например, обиду из-за уязвленного самолюбия или невнимания окружающих к его персоне, человек ощущает какое-либо соматическое неблагополучие. В данном случае нет нарушений органа, эти расстройства временные. Но сам истерик расценивает их по-своему – они ассоциируются у него с каким-либо телесным заболеванием. Истерики – люди эмоциональные, даже чересчур; особенно бурно реагируют они на то, что касается их драгоценной персоны. У них такие нарушения легко возникают в ответ на любой раздражитель, способный поколебать душевное равновесие, и очень легко закрепляются.

– Но почему же Марина прибегла к такому способу?

– Здесь могут быть разные причины. Во-первых, она не состоялась как актриса. Ее амбиции оказались не реализованными, но в своем кругу Марина не могла использовать истерические реакции – её бы попросту уволили, решив, что с её средними способностями, да к тому же вздорным характером, коллектив обойдется без такой актрисы. Поэтому она переадресовала свою неудовлетворенность семье. Так нередко бывает. Во-вторых, Марина, как и все истерики, претендовала на особое отношение. Не получилось с другими, так хоть пусть муж с неё пылинки сдувает и носится с ней, как с писаной торбой. А Виктор был увлечен своей работой, ему не до капризов жены.

– И она решили привлечь его внимание к себе таким чудовищным способом?

– Скорее всего, да. Именно так и бывает у истериков.

– А если бы тот стал скакать вокруг нее, как ей хотелось?

– Она бы быстро оправилась от своей мнимой хвори. Обычно мнимобольной "болеет" до тех пор, пока психотравмирующая ситуация не разрешится в его пользу, и сразу "выздоравливает", как только добьется своего. Тем самым он невольно демонстрирует окружающим, и в первую очередь, – "обидчику", очевидную связь между причиненной ему психической травмой и возникшей после этого "болезнью". Лейтмотив: "Ты меня так сильно обидел, что я из-за этого заболела". Мораль: "Больше так никогда не делай, береги мой душевный покой и не причиняй мне волнений".

– Значит, та авария ни при чем?

– Сама по себе авария вряд ли. Может быть, Марина получила легкое сотрясение мозга, возможно, сломала ребра, руку или ногу, но никак не позвоночник. Весьма сомнительно, что она так сильно что-то повредила, чтобы после этого двенадцать лет быть прикованной к инвалидному креслу.

– Но ведь Марина получила то, что хотела!

– Вряд ли. Да, ей стали уделять внимание врачи и медперсонал, и для этого она лежала в больнице и не сомневаюсь, что провела там многие месяцы, но муж, в силу своей занятости, не мог безотрывно сидеть возле её постели. И вряд ли он сказал то, что ей требовалось, а именно: "Дорогая, ты мой единственный свет в окошке, и я намерен посвятить тебе всю свою жизнь и выполнять любую твою прихоть".