Текст книги "Мания (СИ)"

Автор книги: Дикон Шерола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 11

– Саш, ты куда? – в тревоге окликнула его Татьяна, когда парень буквально пулей выскочил из ее кабинета. Он не обернулся и не ответил: все дальнейшие слова не имели значения, если они не озвучивали название лекарства. Мир будто разделился на «до» и «после».

Александр остановился только в вестибюле. Тяжело дыша, он замер в центре зала, чувствуя, как бешено колотится сердце. Волосы тяжелыми прядями упали ему на лицо, частично скрывая лихорадочно блестящие глаза. По телу прокатывалась нервная дрожь.

Сотрудницы регистратуры удивленно уставились на него, не понимая, как реагировать. Одна даже позвала по имени, но Александр не услышал ее. В сознании лихорадочно пульсировали вопросы: «Чем он заразился? Сколько у него времени? И, главное, как найти лекарство?»

Взгляд парня остановился на месте, где еще совсем недавно разбилась склянка с какой-то мутной темно-коричневой жидкостью. Пациентка боролась за нее так отчаянно, словно там была заспиртована ее собственная жизнь. Он вспомнил, как яростно она вырывалась, как кричала и как после оплакивала свою упущенную возможность. Неистово, дико, на грани безумия.

А что если она не лгала? Что если действительно болела, а они по глухости и глупости отняли у нее последнюю надежду? Что если последний шанс на выздоровление пролился на эти чертовы плиты, тем самым став для нее могильными?

При этой мысли Александр почувствовал, как его вновь охватывает паника. Сам того не замечая, он схватился за голову, до боли сжимая в пальцах пряди волос, словно боль могла хоть немного отрезвить его.

«Надо успокоиться… Надо понять, что она себе колола. В каких пропорциях?»

Вот только как? Единственная, кто имел информацию о странном «наркотике», была мертва. Остальное – либо конфисковано, либо утрачено.

Александр чувствовал себя крысой, которую заперли в огромном лабиринте без возможности выбраться: сколько ни беги – в конце все равно будет тупик.

– Эй, ты хорошо себя чувствуешь? – мягкий женский голос ворвался в сознание, а затем теплая ладонь коснулась плеча, окончательно отрезвив Сашу. Перед ним стояла Юля, чуть поодаль – женщины из регистратуры, охранник и пара посетителей. Все в тревоге смотрели на него, не зная, что ожидать от такого странного поведения.

– Что? – рассеянно переспросил Александр, оглядывая собравшихся.

– Ты вбежал сюда и застыл как мраморное изваяние, – в испуге воскликнула Маргарита Георгиевна, сотрудница регистратуры. – Потерял что-то?

– Да, время, – еле слышно отозвался Александр. Его взгляд остановился на настенных часах, над которыми уже начала трескаться штукатурка. Забавно… А ведь еще пару дней назад ничего не было. Или было, просто он не видел настолько детально? Это чертово здание давно нуждалось в ремонте…

В то же мгновение взгляд Саши сделался осмысленным. Паника, что еще минуту назад плескалась в его глазах, внезапно отступила, уступая место яркой вспышке надежды.

Он толком не заметил, как оказался на четвертом этаже и ворвался в палату, дверь в которую была слегка приоткрыта. Первое, что он почувствовал, был сильный запах свежей краски, а затем – тяжелое разочарование, которое обрушилось на него подобно скале. Еще минуту назад он надеялся, что найдет ответы здесь, в комнате, которую исписала «безумная пациентка», прежде чем ее перевели в другую. Никита говорил, что было исписано буквально все – стены, потолок, даже дверь и подоконники.

– Ты че тут делаешь?

Александр обернулся, услышав недовольный голос Никиты. Блондин буквально вырос у него за спиной и, скрестив руки на груди, мрачно буравил его взглядом.

Тяжело вздохнув, Саша вновь окинул взглядом помещение, после чего вдруг спросил:

– А они снимали линолеум?

– А что?

– Снимали или нет? – Александр резко повысил голос, отчего Никита невольно вздрогнул.

– Да, вроде отковыривали что-то…

– Как давно?

– А что такое?

– КАК ДАВНО, СПРАШИВАЮ?

– Че ты орешь на меня? – разозлился Никита.

– Да, что ты на него орешь? – раздался веселый голос Влада. Санитар заглянул в палату, с любопытством глядя на Александра. – Ты чего тут разгуливаешь? Этажом ошибся?

– Этот дебил спрашивает, когда выбросили старый линолеум, – мрачно пояснил Никита.

– Вчера вечером, – не задумываясь, ответил Влад.

– А куда? – севшим голосом спросил Александр.

– Что, формулы хочешь глянуть?

Никита удивленно уставился на Влада: прежде этот бугай казался ему тупым как пробка, и то, что тот первым просчитал Сашу, не могло не поразить. Тем не менее Влад оказался прав. Когда Александр кивнул, Никита мысленно выругался, досадуя уже на то, что сам не смекнул.

– Супер Марио на задний двор снес. Сегодня машина должна забрать.

– Кто такой Супер Марио? – хмуро поинтересовался Никита.

– Усатый мужик в сером комбинезоне. Наш завхоз… Саш, там хрен что прочтешь. Все же кусками! Где ты это раскладывать будешь?

– Разберусь, – Александр нервно рассмеялся. Все напоминало сплошное беспросветное дерьмо, но эти чертовые куски старого линолеума все же могли дать ему шанс.

Поблагодарив Влада, Саша направился на задний двор, однако Никита последовал за ним.

– Чего тебе? – резко спросил Александр, раздраженный навязчивостью сопровождающего.

– Ничего, – ледяным тоном отозвался брат, окидывая взглядом пустой коридор. – Лишь хочу предупредить без посторонних, что если ты посмеешь еще хотя бы раз что-то вякнуть в мой адрес, я позабочусь, чтобы ты до конца жизни жалел об этом. В воскресенье мать пригласила вас к нам в гости, и я не хочу, чтобы ты нервировал меня своей недовольной мордой. То, что произошло между мной и той сукой – наше личное дело.

Саша остановился, внимательно глядя на родственника, а затем вдруг со всей силы ударил его по лицу. Никита отшатнулся, ошарашенный неожиданной вспышкой боли и привкусом крови во рту. Удар пришелся по скуле, и от неожиданности парень глубоко прикусил себе щеку.

– Ты – последнее, что меня может сейчас напугать, – хрипло произнес Саша, нервно почесывая левую ладонь. Это движение показалось Никите пугающе знакомым, но еще более знакомым показался взгляд: брат смотрел на него так, словно хотел вырвать из него позвоночник. Карие глаза Александра выглядели какими-то неестественными, словно то были линзы или даже глаза куклы, безжизненные и холодные как сама смерть.

– Сука, – еле слышно прошептал Никита, пятясь назад. Позже он будет задаваться вопросом, что его так напугало. Господи, это же Сашка, лабораторный червяк, который и драться-то толком не умеет. Он ниже ростом, уже в плечах – можно было запросто дать ему отпор. Но Никита отступил. Прижимая к щеке ладонь, он поспешил скрыться, чтобы позже проклинать свою непонятную трусость.

Александр молча проводил его взглядом, после чего поспешил во двор. Инцидент с родственником он даже и не вспомнит – единственное, что вертелось в голове, это проклятые коробки с возможным рецептом лекарства. Пускай разорванным в клочья, пускай испачканном, но что-то должно было найтись, хотя бы какая-нибудь зацепка…

Впервые за все время работы в клинике Александр уехал, не отпросившись. Просто вызвал через приложение такси, закинул в багажник коробки и отправился домой. Едва они выехали со двора, зазвонил телефон, и Саша поспешил отключить его. Только на половине пути он вспомнил, что все вещи оставил в больнице. Таксист раз за разом косился на парня в белом халате, который то и дело рассеянно почесывал ладонь.

«Хоть ключи взял», – с облегчением подумал Саша, нащупав связку в кармане брюк.

Оказавшись в квартире, Александр поспешно скатал в гостиной ковер, после чего вывалил на пол содержимое привезенных коробок. В комнате немедленно запахло чем-то старым, пыльным, словно олицетворяя испорченную прошлую жизнь. Теперь эта самая жизнь представляла собой грязные клочья, впопыхах исписанные водостойким синим маркером.

«Черт!» – с досадой подумал парень, прикидывая, с чего бы ему начать. Не брезгуя, он опустился на колени и принялся изучать уцелевшие куски. Коллеги не шутили, говоря, что чокнутая наркоманка интересуется исключительно ядами, начиная от растительных и заканчивая синтетическими.

Преимущественно нейротоксины.

Но еще больше Александра озадачивала аббревиатура «LPPH», которую пациентка то и дело приплюсовывала к формуле гемоглобина. Рядом с аббревиатурой то и дело красовались вопросительные знаки, словно девушка сама никак не могла понять, что она означает. Как, например, вот здесь: она даже обвела эти четыре буквы стрелкой, замкнув ее в круг.

Было около девяти часов вечера, когда Александр поднялся с пола и стряхнул с себя пыль. Составляя это проклятый «паззл», он не заметил, как прошел день. Единственное, что смогло отвлечь его от выписывания в блокнот найденных формул, стал сильный голод. Парень буквально бросился к холодильнику и тут же выругался, увидев пустые полки. Вчера он умудрился столько всего съесть, что ничего не оставил на сегодня.

Достав с полки книгу «Биосинтез макромолекул», принадлежащую еще его отцу, Александр вытряхнул из нее двадцать семь тысяч рублей, которые он додумался отложить на черный день, если вдруг потеряет кошелек. Пятитысячные купюры он вернул обратно, а на две собирался накупить продуктов хотя бы на несколько дней.

Благо, до магазина было недалеко. Набросив на себя пальто, парень перешел улицу и поспешил к минимаркету, название которой призывно светилось в темноте. В магазинчике оказалось немноголюдно: паршивая погода не вдохновляла на прогулки даже до супермаркета, и только несколько мужчин со списками в руках высматривали «поручения жен».

При виде продуктов Саша вновь ощутил приступ голода. Вот только теперь он был гораздо сильнее – парень даже почувствовал тошноту. Сам того не осознавая, он остановился у хлебной полки, и, схватив батон, принялся разрывать ногтями упаковку. Мужчина, стоявший рядом, ошарашенно замер, наблюдая за тем, как молодой парень жадно пожирает хлеб. Казалось, он не ел несколько дней.

– Ну даешь, – нервно хохотнул незнакомец, когда парень доел полностью и схватился за следующий.

– Эй, ты охренел что ли? – раздался встревоженный голос охранника. Широкоплечий бугай стремительно направился к Александру. – Сначала надо заплатить!

Он подскочил к Саше и выхватил у того недоеденный батон, но вместо того, чтобы прийти в себя, Александр почувствовал новую вспышку голода. Его глаза лихорадочно блестели, рот наполнился слюной. Вот только хлеб больше не казался таким аппетитным. Карие глаза парня задержались на лице кричащего охранника, затем на горле. Саше даже на миг показалось, что он слышит пульс этого человека. Пульс, который звучит даже громче чем голос.

– Эй, ты слышишь меня! – заорал охранник. – Выметайся отсюда. Но сначала заплатишь, не то я вызову полицию! Сколько ты уже сожрал, мудила?

– Я заплачу, – сглотнув, произнес Александр. – Я за…

В тот же миг его вырвало, и он, дрожа всем телом, медленно опустился на пол. Левая ладонь вновь начала чесаться, причем так сильно, что причиняла боль. Вены на руке проступили до самого локтя, напоминая тугие веревки.

– Да ты никак обдолбанный? – взревел охранник, подлетая к Александру и хватая его за плечо.

– Вы так орали, что он решил вернуть съеденное обратно, – весело прокомментировал, приблизившийся к ним парень. – А вы опять недовольны. Определитесь уже!

Сначала Александр увидел ярко красные кроссовки с желтыми шнурками, затем салатовые брюки в черную клетку, далее – кислотно-зеленый пуховик с полосатым шарфом расцветки «Слизерин» и наконец широкую улыбку того самого парня, которого Вадим прозвал «Оранжевым».

«Не всегда оранжевый» – вяло подумал Александр

– Иди отсюда, – теперь охранник обратился к юмористу. – Что ржешь? Не видишь, обдолбанный.

– Он не обдолбанный, он – мой брат, который болен раком! А ты – бесчувственная чурка, которая будет гореть в аду на самой большой сковороде, и самый жирный черт будет тыкать тебя в задницу самыми острыми вилами!

– А? – единственное, что смог произнести в миг растерявшийся охранник.

– Ну, я бы так сказал, если бы это было правдой! – тут же добавил Оранжевый. – Но так как это не правда, не берите в голову. А его я все-таки заберу. И да, заплатим мы за ваши хлебобулочные изделия, не переживайте.

С этими словами Оранжевый рывком поднял Александра на ноги и потащил на кассу. Затем он выудил из кармана кошелек, положил пятитысячную купюру, и махнув на прощание удивленной кассирше, потащил Сашу к машине.

– Понимаю, хочется жрать, но зачем же хлеб уничтожать? – вопрошал незнакомец, заталкивая Александра в свой «Рендж Ровер». – Твоим предком была египетская саранча?

– Куда ты меня везешь? – произнес Саша, тяжело дыша. Он запрокинул голову назад, пытаясь прийти в себя. Голова кружилась.

– Тебе не пофигу сейчас? – с иронией отозвался Оранжевый, пристегивая Александра ремнем. – В прошлый раз ты отверг мою помощь, но я не гордый, снова пришел. Даже спас тебя от охранника. Надеюсь, ты оценил. Хотя с твоими провалами памяти, тебе хоть татуировку на заднице набей, все равно не вспомнишь. Ты как та бабка после повышения пенсионного возраста: помнишь, что работаешь, но не помнишь где.

Ахинея, льющаяся изо рта Оранжевого заставила Александра болезненно поморщиться:

– Что со мной?

– Ты только что загрыз насмерть два батона! По-моему, ответ на твой вопрос – даже не Капитан Очевидность, а Адмирал Ясен Пень. Ты голоден, дружище. И будешь хотеть есть до тех пор, пока не съешь то, что должен.

– И что же это?

– Я лучше покажу…

Глава 12

Город медленно таял, мельчал, пока наконец не опустился до одноэтажных домиков, разбросанных вдоль шоссе. Крохотные окошки строго выглядывали из-за заборов, недовольные таким шумным соседством с дорогой. Здесь, за пределами Москвы, царили совсем другие законы: время сбавляло свой шаг, отчего жизнь вдруг становилась удивительно тихой и размеренной.

Да, этими местами все еще владела природа: пускай и тронутая людьми, пускай терпящая их хозяйства на своей территории, но все же асфальт до сих пор не затопил здешние поля, а стеклянные высотки не передразнивали небо. А без них не могла явиться и суета. Суета вообще предпочитает ходить исключительно по каменным поверхностям. Грязь, трава и песок ее убивают, душат ее пестрый глянец, отчего она кажется глупой и неуместной как наклейка из детской жвачки, налепленная поверх картины Моне.

Александр следил за пролетающими за окном пейзажами с каким-то равнодушным смирением. После всего пережитого тяжелая усталость навалилась на него всем весом: не хотелось ни говорить, ни думать, ни даже бояться. Какая разница, что будет дальше, если он не найдет лекарство?

Тем временем Оранжевый включил музыку, такую же дурашливую, как и он сам, и принялся подпевать, то и дело отстукивая ритм по поверхности руля.

– Ты что обычно слушаешь? – поинтересовался он, покосившись на своего молчаливого пассажира. Александр не ответил.

– Эй, ну если ты решил умирать, то можешь это делать повеселее? Твое коматозное состояние ввергает меня в уныние, – возмутился Оранжевый и ощутимо толкнул Сашу локтем в бок.

На этот раз Александр отреагировал, мрачно посмотрев на «раздражитель».

– Это лечится? – неуверенно спросил он. Почему-то от этого вопроса сделалось не по себе. Он даже поймал себя на мысли, что не хочет, чтобы Оранжевый знал ответ. Если этому психу неизвестно лекарство, то пусть не знает вообще ничего.

Однако Оранжевый знал: это было видно по его довольной ухмылке, по взгляду с блеском ироничного превосходства, по наслаждению сложившейся ситуацией.

– Ааааа… с чего ты решил, что болен? – протянул он, делая музыку чуть потише, чтобы не перекрикивать.

– Разве я похож на здорового?

– Пару дней назад мы выяснили, что я не педик, сегодня выясним, что я не медик. Так что я не знаю, на что похожи здоровые, учитывая сколько ежегодно потребляется лекарств. Сейчас все больные, дружище: если не физически, то на голову, если не на голову, то просто придурки. Так что ты в итоге собрался лечить?

Александр проигнорировал поток этой чокнутой философии, решив перейти к сути:

– Пару недель назад в больницу, в которой я работаю, привезли наркоманку. При попытке побега она укусила меня, и с тех пор со мной стало происходить что-то странное. Улучшилось зрение, стало…

– Жесть какая! – деланно возмутился Оранжевый. – Так хорошо было смотреть на все через запотевший полиэтиленовый мешок! И женщины казались краше, и морды казались добрее. И зачем разные идиоты стремятся исправить зрение? Несут врачам огромные деньги!

– Заткнись! – не выдержал Саша. – Ты же понимаешь, о чем я? Ты видел, что со мной было в магазине!

– Это пройдет, не обращай внимания, – отмахнулся парень. – Лучше вообще ничего не делай: закройся дома на несколько дней, организм перестроится, и когда выйдешь, будешь знать, как себя вести. А клевать с прилавка неоплаченный хлеб… такое себе занятие.

– И что же будет, когда «организм перестроится»?

– Если я начну рассказывать сейчас, ты мне не поверишь, покроешь толстым слоем матерных слов и попытаешься выпрыгнуть из машины. На кой мне это надо? Я лучше покажу. Пока ты у нас зреешь, покажу тебе спелого.

– Спелого… кого? – настороженно спросил Саша.

– Приедем – покажу! Потерпи, недолго осталось.

– А если я не хочу «зреть»? Этот процесс можно повернуть вспять?

– Зачем? – в голосе Оранжевого послышалось искреннее недоумение. – Ты видел цены на лекарства? А размеры пенсий? Ты и сейчас вроде как не шикуешь, так зачем добровольно заталкивать себя в задницу, из которой наконец-то высунулся?

Несколько секунд Александр молчал, растерянно глядя на собеседника: Оранжевый казался ему едва ли не сумасшедшим. Этакий клоун на дорогой машине, смысл жизни которого напяливать на себя несочетаемые вещи и нести всякую чушь.

– Кто ты такой? – наконец спросил он.

– Я? – парень театрально прижал руку к груди, после чего заливисто расхохотался. Вадим был прав, говоря, что смеется этот тип на редкость заразительно. Отсмеявшись, Оранжевый дружелюбно посмотрел на Александра и наконец соизволил ответить: – Ну наконец-то мы пришли к тому, что надо познакомиться. Я уже начал было чувствовать себя водителем катафалка, настолько ты был «разговорчив»… Ну если тебя интересует мое имя, то я – твой тезка, тоже Саша. Точнее, не совсем Саша, но так привычнее обычным людям.

– Обычным людям… – в голосе Александра послышался легкий сарказм.

– Смотрю, тебе уже лучше: ты начинаешь огрызаться, – развеселился Оранжевый.

Действительно, тут он не ошибся: Саше на самом деле стало заметно лучше. Неясно, что повлияло на такие перемены, но тошнота и головокружение наконец ушли, и парень ощутил прилив сил. Теперь он все больше вовлекался в разговор:

– Почему ты помогаешь мне?

– Мало половин, мало-мало половин! – в этот момент Оранжевый начал подпевать радио и откровенно подскочил, когда Александр от души треснул по магнитоле, выключая ее.

– Ты же не сказал, что слушаешь, вот я и оставил то, что есть! – хохотнул парень.

– Ответь!

– Я не помогаю, а собираю урожай, пока его не собрали другие.

– Кто?

– Уроды, которые сами не умеют радоваться жизни и другим не дают. К тому же еще и ссыкливые: всегда нападают группой, так как слабее. Поэтому и в моей семье тоже не ходят поодиночке.

– Но ты ведь пришел за мной один?

Внезапно улыбка сошла с губ Оранжевого, и он тихо произнес:

– Я – исключение.

– А если…

– Все, хватит вопросов! Я тебе не «Яндекс».

– Но на один-то ты можешь ответить?

– Только если он будет очень интересным! – усмехнулся Оранжевый, с иронией взглянув на своего спутника.

Несколько секунд Александр молчал, словно прикидывая, стоит ли упоминать такое, но затем все же спросил:

– Что означает аббревиатура «LPPH»?

На лице Оранжевого отразилось удивление, но вот взгляд сделался острым, а лицо показалось едва ли не хищным. Улыбка словно начала крошиться, пока не отвалилась окончательно, оставив после себя плотно сжатые побелевшие губы.

– Может, название партии? – наконец отозвался он и снова весело ухмыльнулся. – Все как в жизни! Так и вижу их лозунг: голосуйте за ЛППХ: Ленивая Партия Продажных Хренов сделает свою жизнь еще лучше!

Затем он заразительно расхохотался, однако это веселье показалось Александру куда более напускным чем предыдущее.

– Ты знаешь, что это.

– Это она написала, да?

Александр кивнул:

– На стенах в своей палате.

– А мама тебе разве не говорила, что не надо читать то, что написано на стенах и заборах? Вдруг это плохое слово? – в этот момент Оранжевый снова заржал. – Да шучу я, чего ты! Та девочка меня сильно разочаровала, вот я и расстроился. Так что дело не в слове, а в ней, в ее выборе. Я хотел ей помочь, так же, как и тебе. А она отказалась и теперь, наверняка, убита. Падальщики давно пасли ее. Для них эта девочка – лакомый кусочек. Впрочем, как и ты. Кстати, вот мы и на месте.

В этот момент Оранжевый свернул на разбитую проселочную дорогу, не сильно переживая, что испачкает машину. Вскоре показались первые дома, вот только Александр не ощутил должного спокойствия. Напротив, впервые за все время поездки он всерьез занервничал. Черные окна пялились на машину темнотой, напоминая глаза хищников, притаившихся для нападения. Голые деревья, резко выхваченные из тьмы светом фар, дико качались на ветру и изо всех сил царапали небо, будто пытаясь вырваться.

Машина медленно продвигалась вперед, брезгливо отбрасывая от себя грязь, но вот наконец остановилась возле старого одноэтажного дома. Передние окна таили в себе завернутую в черноту неизвестность, и когда водитель заглушил двигатель, Александр едва ли не наяву услышал, как сильно бьется его сердце.

– Дом, милый дом, – произнес Оранжевый, первым выбираясь из машины. – Идем!

Александру понадобилось несколько секунд, чтобы заставить себя открыть дверь. Он не относил себя к трусам, но что-то было в этом доме не так. Было что-то зловещее, что-то такое, отчего хочется бежать.

Оранжевый набросил на голову капюшон и первым поспешил к крыльцу. Саша направился следом. Он не обратил внимания, когда его кроссовок глубоко погрузился в грязь, пропитываясь водой, как капли дождя обрушились на голову, как ветер вцепился в шарф. Мир сузился до черного прямоугольника двери, на ручку которой Оранжевый уже положил свою ладонь.

Скрипнули петли, и из коридорчика на крыльцо проскочила полоска света, словно дворняга, встречающая хозяина. Тонкая золотистая линия лизнула ботинок Оранжевого, и затем парень широко распахнул дверь.

– Идем-идем, – позвал он, махнув Александру. – Нечего мокнуть!

Саша подчинился. Переступив порог, он первым делом услышал запах сырости. Так пахнут старые, забытые человеком дома, да и сами люди, которые имели неосторожность состариться, и к которым однажды потеряли интерес. Взгляд невольно цеплялся за истоптанный полосатый коврик, купленный явно еще во времена СССР, за отходящие от стен края обоев, за многослойную паутину на маленькой лампочке без абажура.

– Не Тадж Махал, конечно, но хотя бы крыша над головой. Как считаешь? – усмехнулся Оранжевый, снимая с себя шарф с надписью «Harry Potter» и расстегивая куртку.

– Зачем ты меня сюда притащил? – спросил Александр, медленно проходя вперед по коридору. – Это ведь не жилой дом.

– Логично, что я тут не ночую. Проходи, тебя уже заждались. Сегодня, конечно, присутствуют не все, но хотя бы несколько членов моей семьи смогут с тобой познакомиться.

Александр замер, заметив в кухонном проеме женский силуэт.

– Кто это, Саш? – спросила она в тревоге глядя на новоприбывшего.

– Я же говорил, что сегодня с нами будет новенький. Чем ты слушаешь? – отозвался Оранжевый. – Впрочем, тебя можно понять. Если бы я был настолько голоден, то я бы тоже ничего не помнил. Идем, дорогая, в гостиную. Андрей сделал то, о чем я просил?

– Да, она здесь, в спальне, – в ту же секунду Александр отчетливо услышал, как девушка яростно расчесывает ладони. – Боже, они так зудят…

– Сейчас пройдет, – поспешил успокоить ее Оранжевый.

Тогда она наконец вышла на свет: невысокая, худенькая миловидная блондинка. Видимо, та самая, которая таскалась вместе с Оранжевым вокруг больницы, и именно ее видел Вадим, сидящей на скамейке.

Ее волосы, подстриженные под каре, были окрашены в очень светлый блонд, отчего казались почти белыми; лоб и брови скрывала прямая челка. Но запомнились Александру именно глаза: ярко-голубые и в то же время почти прозрачные, словно лед. И еще удивительно белая кожа. Создавалось впечатление, что она вся состояла из снега или даже изморози – коснись, и немедленно растает. Он бы счел ее практически неземным созданием, если бы не хорошо знакомая ему человеческая нервозность. Она вела себя как типичная наркоманка: дергалась, дрожала и постоянно расчесывала себе ладони.

– Приехали? – раздался грубый мужской голос, и в коридорчик вышел высокий широкоплечий мужчина. На нем были военные штаны и черная майка с белой надписью «Legends never die». На шее на шнурке болтался тяжелый золотой крест.

– Ну привет, – сухо сказал он, внимательно разглядывая Александра. – Кто бы мог подумать: гонялись за той, а догнали этого. Впрочем, по мне мужик даже лучше. Сильнее будет.

– Это ты Алисе расскажи, – хохотнул Оранжевый, и Андрей криво усмехнулся в ответ.

– Он уже дозрел? – продолжил интересоваться мужчина. На вид ему можно было дать около сорока, но почему-то он не пытался показать при незнакомце, что здесь главный. Напротив, взгляд его в сторону Оранжевого казался едва ли не заискивающем. Он словно побаивался этого нелепо одетого парня.

– Еще пара дней, если не будет делать глупости, как его предшественница. А этот, как назло, тоже химик. Даже всякие аббревиатуры научился читать.

– Идиот. От этого не убежишь, – добродушно проворчал Андрей, улыбнувшись гостю. – Проходи в гостиную, посмотришь – как оно. Вначале покажется жутко, но потом привыкнешь. Это нормальный процесс. Так же нормально как ходить или дышать. Привести ее?

Последний вопрос адресовался Оранжевому, на что тот довольно кивнул.

Вскоре они собрались в гостиной. Александра попросили сесть в кресло, сам же «хозяин вечеринки» устроился на диване вместе с блондинкой. Та жалась к нему, как испуганный ребенок, и парень ласково поглаживал ее по плечу.

– Не волнуйся, ты сможешь!

Она благодарно улыбалась и прижималась сильнее, даже что-то начала шептать Оранжевому на ухо, вот только улыбка немедленно исчезла с ее губ, когда Андрей втащил в комнату шестнадцатилетнюю девушку. Длинные темные волосы спутанными мокрыми паклями падали на ее заплаканное лицо. Она бы закричала от ужаса, если бы не скотч на ее губах.

– Какого… – вырвалось у Александра, когда он увидел девушку. Потрясенный, он вскочил на ноги, желая помочь несчастной, но в ту же секунду Андрей оказался у него за спиной, и его стальная рука стиснула парню горло. Александр даже не понял, каким образом этот здоровяк успел так быстро переместиться.

– Угомонись, дурак! – рассмеялся мужчина, перехватывая его запястье. – Ты же слабее. Особенно сейчас! Лучше смотри и учись!

Однако эта заминка дала девочке шанс, и она бросилась в коридор. Крепкие пальцы Андрея больше не стискивали ее плечо, ноги не были связаны. Всего лишь коротенький коридор, а дальше дверь и, конечно же, люди. Наверняка, здесь есть соседи. Главное, суметь добежать! Главное…

Она почти достигла двери, но в ту же секунду до Александра донесся заглушенный скотчем вопль ужаса. Девочка беспомощно попятилась назад, увидев перед собой Оранжевого. Он возник так неожиданно, что пленница буквально налетела на него.

– Сашечка, отпусти ее! – теперь уже не выдержала блондинка. Все это время она сидела на диване, растерянно наблюдая за происходящим. – Я еще потерплю. Я еще могу терпеть!

– Не можешь, солнышко, – мягко отозвался Оранжевый, затаскивая беглянку обратно в гостиную. – Коснись ее, и поймешь. Давай, ты уже и так натерпелась.

– Вы больные уроды! Какого хрена вы творите? – закричал Александр, изо всех сил пытаясь вырваться.

– Не беси меня, – весело отмахнулся Оранжевый. – Я понимаю, девочки грустят, но ты-то чего!

– Сашечка, я правда не смогу! – в голосе блондинки послышалась мольба. – Отпусти ее, пожалуйста. Я боюсь! Я боюсь ЕГО! Он сказал, если я перейду черту, ОН убьет меня! Я еще потерплю…

Только сейчас до Александра дошло, что девушка не испытывает сочувствия к пленнице: напротив, смотрит на нее как на нечто неодушевленное. И это понимание ужаснуло его. Она боится не того, что должна совершить что-то чудовищное, а боится понести за это наказание.

«Ведь ОН обещал убить ее» – эхом пронеслось в сознании.

– А я думал, ты боишься ее смерти, – словно прочитав его мысли, удивленно произнес Оранжевый. Он отпустил девочку, но уже через миг с силой ударил ее по лицу, отчего та упала на пол и сжалась, дрожа от рвущихся из груди рыданий. Улыбка резко сошла с его губ, и голос зазвучал незнакомо холодно, отчего по коже Александра побежали мурашки:

– Запомните раз и навсегда: во всем этом огромном жестоком мире, единственное, чего вы должны бояться, это меня.