Текст книги "Хроники открытия Америки"

Автор книги: Диего Мендес де Сегура

Соавторы: Христофор Колумб,Берналь Диас дель Кастильо,Торибио де Бенавенте (Мотолиниа),Эрнан Кортес,Диего Альварес Чанка
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Эспаньола – очень большой остров, и поэтому отдельные ее области носят свои особые названия. Часть, к которой мы подошли^{105} с самого начала, называется Гаити (Haití), соседнюю с ней провинцию называют Хамана (Хатапа), а еще другую, где мы ныне находимся, именуют Бохио. Итак, на этом острове имеется множество областей, ибо, согласно утверждениям тех, кто его видел, он очень велик; говорят, что он тянется в длину на 200 лиг. Мне же кажется, что длина его по меньшей мере 150 лиг. Какова же ширина этого острова, до сих пор никто [еще] не знает. Сорок дней назад в обход его отправилась каравелла, но она до сих пор еще не возвратилась.

Земля эта редкостная – здесь бесчисленное множество больших рек, высокие горы и обширные долины; я полагаю, что травы здесь не высыхают круглый год. И я думаю, что ни здесь, ни на других островах не бывает зимы, потому что на Рождество мы нашли много птичьих гнезд, в некоторых из них были птенцы, в других – яйца.

Ни на этом острове, ни на другом я не встречал четвероногих, если не считать собак^{106} различных мастей, похожих на наших испанских; хищных зверей тут нет. Тут водится зверек, который шкуркой и мастью похож на кролика^{107}, величиной он с молодого кролика, у него длинный хвост и крысиные лапки, он легко взбирается на деревья. Те, кто употребляет в пищу его мясо, говорят, что оно вкусно.

Много здесь небольших змей. Есть также ящерицы, но они попадаются не часто, так как для индейцев они такое же лакомство, как для нас фазаны. По величине они такие же, как и наши ящерицы, но по виду отличаются от испанских. Правда, на одном островке, что лежит недалеко от бухты, именуемой Монте-Кристи, где мы пробыли много дней, мы однажды видели огромную ящерицу, толщиной с теленка и длиной с копье[82]82
  Вероятно, один из видов аллигаторов.


[Закрыть]. Ее пытались пронзить копьем, нанесли много ударов, но благодаря плотной и толстой коже она спаслась и нырнула в море; поэтому так и не удалось встретиться с ней лицом к лицу.

Есть на этом острове множество птиц – некоторые из них такие же, как наши, другие же не виданных доселе пород. Домашних птиц мы здесь не встретили. Впрочем, в Сурукиа у индейцев имеются утки – большинство белые как снег, но попадаются и черные. Они больше наших уток, но меньше гусей. Вдоль берега Эспаньолы мы прошли около ста лиг до места, где Адмирал оставил своих людей, а расположено оно в средней части этого острова. Следуя вдоль берега области, которая называется Хамана, мы высадили одного индейца из числа увезенных Адмиралом во время первого путешествия. Его отправили одетым и дали ему, по приказу Адмирала, разные безделушки.

В этот день у нас умер один матрос-бискаец, раненный в стычке с теми самыми карибами, которые были захвачены нами в плен по своей оплошности. Так как мы шли невдалеке от берега, удалось выбрать подходящий момент, чтобы похоронить этого матроса на суше. Тело его отправили на берег в лодке, которую охраняли две каравеллы.

К лодке вышло много индейцев, у некоторых в ушах и на шее были золотые украшения. Они хотели отправиться с моряками на корабли, но те не пожелали их взять без разрешения Адмирала. Видя, что их не берут в лодку, индейцы сели в небольшое каноэ и подплыли к одной из каравелл, сопровождавших лодку. Там их приняли весьма радушно и препроводили на корабль, где находился Адмирал. Через толмача они сообщили Адмиралу, что их послал некий король узнать, что мы за люди, и убедить нас посетить этот край, потому что у них много золота, и он обещал нам дать золото и всевозможные съестные припасы.

Адмирал велел дать им рубашки и колпаки и разные безделушки и сказал, что он спешит в места, где находится [король] Гуаканагари[83]83
  В письме Чанки этот «король» именуется Гуакамари. (Примеч. перев.)


[Закрыть], и поэтому не может задержаться здесь и что король сможет увидеть его в другое время. Получив этот ответ, индейцы вернулись на берег.

Нигде не останавливаясь, мы продолжали путь до бухты, названной Монте-Кристи. Здесь задержались на два дня, чтобы получше ознакомиться с особенностями этого острова, так как Адмирал не считал место, где он оставил своих людей, подходящим для возведения крепости. С этой целью мы высадились на берег. Близ бухты протекала большая река с хорошей водой; берега ее затоплялись и были непригодны для заселения.

При осмотре реки и берегов моряки нашли в одном месте у самой реки два трупа. У одного на шее была петля, у другого были связаны ноги. Это случилось в первый день. На следующий день нашли несколько подальше еще два мертвых тела. Один труп был в таком состоянии, что можно было рассмотреть остатки густой бороды. Некоторые из наших людей сразу же заподозрили недоброе, и не без причины, потому что все индейцы безбороды, как я уже о том говорил. Бухта, в которой мы были, находилась в 12 лигах от того места, где были оставлены христиане. По истечении двух дней мы подняли паруса, чтобы идти к месту, где Адмирал оставил людей в распоряжении короля этих индейцев по имени Гуаканагари, который, как я думаю, является одним из знатнейших людей этого острова. В этот день мы остановились против этого места, но был уже поздний час, и из-за мелей, на которых в свое время Адмирал лишился корабля, мы не решились войти в бухту до рассвета и стали дожидаться на расстоянии одной лиги от берега наступления утра, чтобы затем вступить в гавань без опасений, тщательно промерив дно.

Вечером показалось каноэ, которое шло откуда-то издалека в том же направлении, что и мы. В нем было пять или шесть индейцев, которые быстро пошли за нами. Адмирал решил, что безопаснее будет идти вперед на всех парусах и не дожидаться их приближения. Они же упорно следовали [за нами] и, приблизившись к кораблям на выстрел из ломбарды, остановились, чтобы осмотреться. Видя, однако, что мы не намерены дожидаться их, они повернули назад и пошли своей дорогой.

После того как в тот же вечер корабли стали на якорь, Адмирал приказал выстрелить из двух ломбард, чтобы удостовериться, ответят ли ему христиане, оставленные с уже упомянутым Гуаканагари, ведь они тоже имели ломбарды. Но ответа не было, и не зажглись сигнальные огни, и не видно было на берегу никаких признаков жилища. Все это весьма огорчило наших людей, и в их души закрались подозрения, которые подобный случай неизбежно должен был вызвать.

В таком удрученном состоянии провели мы четыре или пять ночных часов, а затем то же каноэ, что мы видели вечером, подошло к кораблям, и индейцы с громкими криками спросили у капитана каравеллы, к которой подошли близко, где находится Адмирал. Их направили на корабль Адмирала, но на борт этого корабля они не захотели подняться, желая предварительно переговорить с Адмиралом. Они попросили зажечь свет, чтобы опознать Адмирала, и, только узнав его, поднялись на борт.

Один из них был двоюродным братом Гуаканагари, сам Гуаканагари направлял своих послов к Адмиралу уже второй раз. Уже после того, как они вернулись из вечерней поездки, Гуаканагари дал им для вручения Адмиралу и одному из капитанов, участвовавшему в первом плавании, две золотые маски. Они беседовали с Адмиралом в течение трех часов на глазах у всех. Выразив удовольствие от их прихода, Адмирал спросил их о судьбе христиан, оставленных в этом месте. Родич Гуаканагари ответил, что все они живут хорошо, хотя некоторые и умерли от болезней, а другие были убиты во время распри, которую они между собой затеяли. Сам же Гуаканагари находится в другом месте и из-за раны на ноге не мог прибыть сюда. Однако он должен явиться на следующий день. На Гуаканагари напали два других короля – Каонабо и Майрени и, придя в его земли, сожгли селение, в котором он находился.

В ту же ночь послы отправились в обратный путь, заверив Адмирала, что завтра они вернутся вместе с Гуаканагари.

Таким образом, получив эти вести, мы провели остаток ночи успокоенные.

С наступлением дня мы все утро прождали прихода Гуаканагари. Тем временем по приказу Адмирала несколько человек отправились в то место, где они уже часто бывали. Они увидели, что укрепленная постройка с изгородью, где жили христиане, сожжена и разрушена, и той же участи подверглось и самое селение. Они нашли несколько плащей и кое-какую одежду, которую индейцы принесли и бросили в дом. Показавшиеся тут индейцы крались тайком и не только не решались приблизиться к христианам, но обращались в бегство. Все это были недобрые приметы; ведь Адмирал говорил, что, как только мы приблизимся к этим местам, навстречу нам выйдет столько индейцев на каноэ, что их нельзя будет отогнать от кораблей (так оно и было во время первого путешествия). Ныне же мы заметили, что они относятся к нам с подозрительностью, и казалось это нам недобрым знаком.

Тем не менее мы обнадежили послов Гуаканагари, которые снова прибыли к Адмиралу и были доставлены на лодке к его кораблю; дали им четки и погремушки, а затем спросили об оставленных здесь христианах, на что они ответили, что все христиане умерли. То же самое мы уже знали со слов одного индейца из числа привезенных из Кастилии. Он успел перемолвиться с двумя индейцами, что побывали у корабля раньше послов и чье каноэ стояло у борта, но мы тогда не придали веры его словам.

Спрошен был родич Гуаканагари: кем убиты наши люди? Он ответил, что это дело рук короля Каонабо и короля Майрени и что эти короли сожгли все в селении. Он сказал также, что много местных индейцев было ранено; сам же Гуаканагари ранен в мышцу ноги и находится в другом месте. Сам он собирается направиться к раненому королю, чтобы призвать его сюда. Получив подарки, родич Гуаканагари отправился к местопребыванию короля.

Весь день мы провели в ожидании, но так как никто не появлялся, то многие предположили, что индейцы, которые посетили нас, утонули на обратном пути: мы им подносили вино дважды или трижды, да и отправились они в маленьком каноэ, которое легко могло опрокинуться.

На следующий день Адмирал и некоторые из наших людей сошли на берег и направились туда, где должно было находиться наше поселение. Мы увидели, что оно сожжено дотла, а одежда христиан разбросана по траве. Но мы не нашли ни одного трупа.

Было высказано много разных предположений. Одни полагали, что сам Гуаканагари замешан в предательстве и умерщвлении христиан, другим это казалось невероятным, так как селение Гуаканагари тоже было сожжено. Одним словом, все это дело казалось весьма подозрительным.

Адмирал велел перекопать всю землю в том месте, где были укрепления христиан, потому что он дал в свое время приказ зарыть в пределах крепости все золото, которое добудут оставленные здесь люди. Пока производились раскопки, Адмирал пожелал отправиться в одно место, которое находилось на расстоянии лиги от сожженной крепости. Там, как нам показалось, можно было заложить укрепленный лагерь, что было делом весьма своевременным.

Оттуда мы направились осматривать морское побережье и шли до тех пор, пока не приблизились к одному селению, где было семь или восемь домов. Индейцы покинули дома, как только увидели нас, унеся с собой все, что смогли, остальное спрятали в траве близ домов. Эти люди настолько отсталые, что им не хватает разума даже для того, чтобы выбрать место для поселения; что же касается индейцев, живущих на побережье, то прямо-таки удивительно, как дико построены их жилища: они покрыты травой, так что жилище не предохраняется от сырости; нельзя представить себе, как эти люди живут в подобных домах.

В этих домах мы нашли много вещей, принадлежавших христианам. Вещи эти, разумеется, не были приобретены индейцами при меновом торге: здесь обнаружены были очень дорогой мавританский бурнус, совершенно новый, ни разу не надеванный с тех пор, как он взят был из Кастилии, куски и штуки тканей, якорь, который Адмирал потерял здесь в первом путешествии, и другие предметы. Все это подтвердило наши подозрения.

И там же, продолжая поиски спрятанных индейцами вещей, мы нашли в корзинке, сплетенной очень красиво и тщательно, хорошо сохранившуюся человеческую голову. Мы решили, что это голова отца, матери или другой особы, чью память здесь очень чтут. Впоследствии я слышал, что таких голов находили великое множество, и потому считаю, что мы правильно судили об этом.

Из этого селения мы вернулись в городок и застали там толпу индейцев, которые к тому времени уже успокоились и явились с золотом для менового торга. Было приобретено золота на целую марку.

Индейцы показали нам место, где лежали одиннадцать мертвых христиан, тела которых уже поросли травой. Все индейцы в один голос утверждали, что христиан убили Каонабо и Майрени. В то же время они жаловались на христиан, говоря, что один из них взял себе трех жен, другой – четырех. Отсюда мы заключили, что источником всего зла была ревность. Утром следующего дня Адмирал решил послать каравеллу на поиски места для сооружения крепости, ибо в этой стороне не было подходящего для этой цели участка. Сам же он вместе с оставшимися при нем людьми отправился в другую сторону, где мы обнаружили хорошо защищенную бухту и местность, чрезвычайно удобную для поселения; но так как эта бухта расположена была на большом расстоянии от того места, где нам хотелось бы закрепиться и где находились золотые рудники, то Адмирал решил обосноваться не здесь, а в другом месте, более удобном, если оно окажется для этой цели подходящим.

Когда мы пришли в это место, то застали там каравеллу, отправленную на поиск в другом направлении. На этой каравелле находился Мельча Мальдонадо и трое или четверо знатных людей. Когда они шли вдоль берега, навстречу им попалось каноэ с двумя индейцами, и один из них был брат Гуаканагари, которого узнал кормчий этой каравеллы. Этот индеец спросил, кто плывет на каравелле. Когда ему ответили, что там находятся знатные люди, он сказал, что Гуаканагари просит их посетить ломлю, где находится его селение, насчитывающее до пятидесяти домов.

Упомянутые знатные особы отправились на лодке к Гуаканагари и застали его в постели, страдающего от раны. Они беседовали с ним и расспрашивали его о судьбе христиан. Гуаканагари ответил им в том же духе, как и другие индейцы, а именно что христиан убили Каонабо и Майрени и что сам он был ранен в мышцу, и показал при этом перевязанную ногу. Всем, кто был там, показалось тогда, что Гуаканагари говорит правду.

На прощанье он дал каждому из гостей по золотому украшению, и каждый получил то, что, по мнению Гуаканагари, соответствовало его сану. Золото они обрабатывают в форме тонких листов, поскольку оно употребляется ими для масок, а чтобы сделать такую маску, они помещают золото в особый смолистый состав; в противном случае оно было бы непригодно для этой цели. Золотые изделия они изготовляют также для того, чтобы носить на голове или подвешивать к носу и ушам. А для этой цели требуется золото в тонких листах, ибо для них золото не сокровище, а средство украшения.

Гуаканагари знаками и иными доступными способами объяснил, что он хотел бы повидать Адмирала, ибо сам он из-за ранения не может явиться к нему. Все это передали Адмиралу, как только он появился.

На другой день утром Адмирал решил отправиться в то место [где находился Гуаканагари]. Мы могли прийти туда за три часа, так как от бухты, где мы стояли, место это находилось менее чем в трех лигах, но так как время прибытия должно было совпасть с обеденным часом, то мы пообедали до высадки, и затем Адмирал приказал всем капитанам отправиться на лодках к берегу. Этим утром, прежде чем мы вышли из бухты, где была наша стоянка, прибыл к Адмиралу уже упомянутый родич Гуаканагари – его двоюродный брат, торопя с выходом кораблей, дабы мы скорее попали к Гуаканагари.

Адмирал, а с ним и все наши именитые люди направились к Гуаканагари, наряженные так, что не зазорно было бы появиться им в таком виде в любом крупном городе. Адмирал захватил с собой различные вещи в подарок Гуаканагари, потому что уже получил от него некоторое количество золота и следовало отблагодарить его за проявленную им заботу и добрую волю. Гуаканагари, в свою очередь, приготовил уже подарок Адмиралу.

Приблизившись к месту, где находился Гуаканагари, мы увидели его лежащим в постели. Постель же эта, или койка, устроена была, как это принято у индейцев, из сетки, висящей в воздухе и сплетенной из хлопковой пряжи. Он не поднялся с постели, но состроил вежливую мину, казавшуюся ему наилучшей, и проявил много чувства, когда со слезами на глазах говорил о погибших христианах. При этом он в самом начале своей речи постарался возможно убедительнее заверить нас, что часть христиан умерла от болезни, другие же, отправившись на поиски золотого рудника в страну Каонабо, были там убиты, остальных перебили индейцы Каонабо в самом городке, где жили христиане. Судя по состоянию трупов, это должно было случиться менее чем за два месяца до нашего прихода сюда.

Тут же Гуаканагари преподнес Адмиралу золота на 8 1/2 марок, пять или шесть сотен округлых камешков различных цветов, шапку, украшенную этими же каменьями. А такие камни, как я думаю, имеются у них в изобилии. На шапке было драгоценное украшение, к которому Гуаканагари, передавая дар, отнесся как к весьма почитаемому предмету. Как мне кажется, они имеют больше меди, чем золота. При всем этом присутствовали я и лекарь флотилии. Адмирал сказал Гуаканагари, что мы весьма сведущи во врачевании различных людских недугов, а потому Гуаканагари следует показать нам рану, которую он получил. Тот ответил, что охотно даст осмотреть рану. Я же заметил, что для этого Гуаканагари, если только он в состоянии это сделать, должен выйти из дома, потому что в помещении из-за множества находящихся там людей было так темно, что ничего нельзя было толком разглядеть. Он вышел с посторонней помощью, но поступил так скорее из страха, чем по доброй воле.

После того как Гуаканагари сел, к нему подошел лекарь и стал развязывать рану. Гуаканагари сказал Адмиралу, что рана эта нанесена «сибой», то есть камнем.

После того как повязка была снята, мы осмотрели ногу. Разумеется, в перевязанной ноге Гуаканагари испытывал боль не большую, чем в другой, здоровой, хоть и притворялся, что нога причиняет ему страдания. В этом деле трудно было, конечно, разобраться, не зная подлинных причин поведения Гуаканагари. Однако некоторые обстоятельства явным образом указывали на враждебное отношение к нам со стороны этих людей. Поэтому Адмирал не знал, как ему поступить, но и ему, как и многим другим, казалось более уместным не обнаруживать своих подозрений до той поры, пока не откроется правда, поскольку только после этого окажется возможным потребовать от Гуаканагари надлежащее возмещение.

Перед вечером Гуаканагари вместе с Адмиралом направился к кораблям. Ему показали лошадей, и он немало дивился им, как чему-то неведомому и необыкновенному. Он поужинал на корабле, а затем вернулся к себе домой. Адмирал сказал ему, что желает поселиться здесь и построить дома. На это Гуаканагари ответил, что его радует это решение, но что местность эта сырая и нездоровая. И так оно и было в действительности.

Беседа велась с помощью двух толмачей-индейцев из числа тех, что побывали в Кастилии. Это были единственные оставшиеся в живых индейцы из той семерки, которую взяли при выходе из Кадиса. Пятеро умерли в пути, эти же двое еле избегли смерти. Весь следующий день мы стояли на якоре. Гуаканагари пожелал узнать, когда Адмирал покинет это место. Адмирал приказал передать ему, что он отправится в путь на следующий день. В этот же день на корабль пришел упомянутый брат Гуаканагари, а с ним и другие индейцы и принесли золота на обмен, так что в день отъезда мы приобрели немало золота путем мены.

На корабле находилось десять женщин из числа захваченных на островах Кариби, большинство с Борикена. Брат Гуаканагари разговаривал с ними. Мы полагаем, что [именно он] и посоветовал им предпринять то, что ночью они и сделали: когда всех объял первый сон, они незаметно бросились в воду и уплыли на берег, а когда их хватились, они успели уже добраться до суши, и нашим лодкам удалось выловить только четырех женщин, как раз в то время, когда они выходили из воды. Плыть же им пришлось более полулиги.

Утром следующего дня Адмирал послал передать Гуаканагари, чтобы он возвратил женщин, бежавших ночью, и принялся тотчас же за поиски их. Но когда наши люди вступили в селение, они убедились, что оно опустело: там не осталось ни живой души. Многие нашли в этом подтверждение своим подозрениям, другие же полагали, что индейцы, как это у них водится, просто перешли в другое селение.

Весь день мы простояли на месте – противные ветры мешали нашей отправке. На другой день противный ветер удерживался, и Адмирал поутру решил отправиться на лодках вдоль берега обследовать бухту, лежащую выше на расстоянии двух лиг, желая узнать, удобны ли ее берега для основания поселения. Туда мы направились на всех имеющихся во флотилии лодках, оставив корабли в бухте. Мы прошли вдоль всего берега и убедились, что и тут индейцы не доверяют нам. Из одного селения, куда мы зашли, бежали все жители. Осматривая это селение, мы обнаружили близ него спрятавшегося в лесу индейца, раненного палицей в спину, вследствие чего он не мог далеко убежать.

Жители этого острова сражаются при помощи заостренных палиц, кидая их из пращей, подобно тому как это делают мальчики в Кастилии, которые мечут маленькие палочки и при этом попадают в цель на большом расстоянии. Несомненно, этим оружием можно нанести достаточный урон людям безоружным. Индеец сказал нам, что он ранен Каонабо и его людьми, которые также сожгли дом Гуаканагари. Таким образом, плохо понимая индейцев, мы все были настолько сбиты с толку их двусмысленными сообщениями, что до сих пор не в состоянии постичь подлинную причину гибели наших людей.

В бухте, куда мы заходили, не удалось найти достаточно здорового места для поселения. Адмирал решил возвратиться к тому берегу острова, к которому мы причалили, когда шли сюда из Кастилии, потому что, по слухам, именно там было золото.

Все время дули противные ветры, и поэтому нас гораздо больше измучил путь в тридцать лиг, который мы прошли в обратном направлении, чем переход от Кастилии к этому острову. Ведь целых три месяца мы затратили на этот переход при противных ветрах, прежде чем высадились вновь на берег. Богу угодно было, чтобы из-за противных ветров, которые не позволили нам плыть дальше, нам удалось найти место, лучшее по своему положению из всех, какие можно было только выбрать, где была и хорошая гавань, и богатая рыбная ловля, а в рыбе мы испытывали большую нужду из-за нехватки мяса. Рыба здесь особенная, более питательная, чем в Испании. Правда, здешний климат жаркий и влажный, не позволяющий хранить рыбу до второго дня; мясные и рыбные продукты здесь быстро портятся. Земля здесь очень богатая. Тут протекает большая река и вблизи нее другая, немалой величины, с превосходной водой. На берегу одной реки строится город Марта^{108}. Часть города окружена водой, текущей в ущелье с обрывистыми берегами, так что для защиты его не требуется никаких укреплений, другая часть города окаймлена таким густым лесом, что вряд ли даже кролик сможет пробраться через него. Лес этот такой зеленый, что никакому огню не спалить его. Уже начаты работы по отводу канала. Наши мастера говорят, что проведут его через город и построят на нем водяные мельницы, лесопилки и все то, что может работать с помощью воды. Посеяли много всевозможных полезных растений, и истинная правда, что они прибавляются в росте за восемь дней больше, чем в Испании за двадцать.

Сюда постоянно приходят индейцы, а с ними и их касики, которые у них считаются начальниками, а также много индеанок. Все они приходят нагруженные ахе[84]84
  Ахе – разновидность батата (сладкого картофеля).


[Закрыть]; превосходный плод этот похож на нашу репу, и из него мы готовим здесь множество самых разнообразных блюд. Нас очень утешало это кушанье, и после стольких неслыханных лишений, которые мы претерпели, плавая по морям, оно оказалось тем более необходимым, что мы не знали, какая погода и какие ветры нас ожидают впереди и сколько времени Господь задержит нас в пути. Мы поступили разумно, урезывая выдачу пищи, потому что благодаря этому нам удалось в течение всего этого времени сохранить жизнь.

Золото, и съестные припасы, и все, что приносят индейцы, они выменивают на наконечники поясов, четки, булавки, осколки разбитых чашек и блюдец. Ахе карибы называют наби, а индейцы – хахе.

Все эти люди ходят (об этом уже говорилось раньше) в чем мать родила. Только женщины прикрывают стыд передниками, и у одних они состоят из куска хлопчатой ткани, завязанного на бедрах, у других – из трав и древесных листьев. У мужчин и женщин нет лучшего украшения, чем яркая раскраска. Одни раскрашивают себя черной, другие белой или красной краской, и оттого у них такие рожи, что смех разбирает, когда глядишь на них. Головы у них в некоторых местах бритые, в других украшены такими замысловатыми пучками, что и описать невозможно. Одним словом, все, чем в нашей Испании могла бы быть украшена голова умалишенного, у этих людей в величайшей чести.

Мы находимся сейчас в местности, где много золотых рудников, и, судя по тому, что говорят индейцы, эти рудники лежат не дальше, чем в 20—25 лигах от нас. Одни говорят, что они расположены в Нити, где правит тот самый Каонабо, который убил христиан; другие же называют местность, которая находится в другой стороне и называется Сибао. Эти рудники, если будет на то Господня воля, мы найдем и осмотрим через несколько дней, так как теперь все мы только и заняты, что заготовкой припасов, да и то людей не хватает, ибо за три-четыре дня захворала третья часть их, и я думаю, что главные причины недуга – это напряженный труд и перемена местожительства. Но уповаю на Бога и верю, что все недужные вновь обретут здоровье. Судя по всему, эти люди [индейцы] все обратятся в христианство, как только мы научимся понимать друг друга; они подражают нам во всем и так же, как и мы, становятся на колени перед алтарем и повторяют слова «Ave Maria» и совершают церковные обряды, крестятся и твердят, что желают стать христианами, хотя теперь они настоящие идолопоклонники, потому что в своих домах хранят изображения самых различных видов. Когда я спросил их, что это за изображения, они отвечали мне, что то «турей», – турей же и на их языке означает небо. Я сделал движение, как будто собирался бросить их идолов в огонь, но этим причинил им такое горе, что довел их до слез. Они думают, что все, что мы приносим им, имеет небесное происхождение, и поэтому называют наши вещи «турей», то есть небо.

День, в который я первый раз ночевал на суше, был первым днем Господа нашего[85]85
  Подразумевается, вероятно, день 26 декабря 1493 г.


[Закрыть]. То малое время, что мы провели на этой земле, затрачено было скорее для приведения в порядок места для поселения и на поиски всего необходимого для жизни, чем на ознакомление с богатствами здешней страны. Но хоть и немного пришлось нам увидеть, все же то, что мы нашли и встретили здесь, вызывает немалое удивление.

Мы видели деревья, которые дают шерсть[86]86
  Имеется в виду сейба (Ceiba petnandra).


[Закрыть] и довольно тонкую, так что сведущие в ткацком деле говорят, что из этой шерсти можно изготовлять хорошие ткани. И этих деревьев так много, что шерстью можно грузить каравеллы, хотя нелегко собирать ее, потому что на этих деревьях много колючек; но можно найти средства для того, чтобы облегчить сбор шерсти. Здесь множество хлопка на вечнозеленых деревьях, высотою не уступающих персиковым.

Есть также деревья, дающие воск[87]87
  Речь идет о свечном мирте (Myrica cerifera).


[Закрыть], и этот воск обладает приятным запахом и цветом и горит так же хорошо, как пчелиный, мало чем отличаясь от него. Немало имеется тут деревьев, дающих терпентин[88]88
  Имеются в виду терпентиновые деревья (Bursca simaruba sarg).


[Закрыть] редкостного качества и очень чистый. Тут много смолы точно так же очень хорошего качества.

Есть деревья, которые, как я полагаю, в пору созревания плодов несут мускатные орехи. Сейчас они без плодов, но кора их обладает таким же запахом, как и кора мускатного дерева.

На шее у одного индейца я видел имбирный корень. Немало тут, кроме того, алоэ[89]89
  Вероятно, это был один из видов американской агавы, так называемого «американского алоэ».


[Закрыть], и хотя здешние его породы отличаются от наших, я полагаю, что они относятся именно к тем видам, которыми мы, лекари, пользуемся при врачевании. Найдена также была корица. Правда, она не так хороша, как та, что у нас в Испании. Мы не знаем, чем объясняется подобное различие – быть может, она была собрана здесь не в должное время, быть может, она хуже из-за свойств почвы.

Найден был также плод желтого мирроносного дерева (mirabolano)[90]90
  Мирроносные деревья, как и деревья из рода мускатников, на Антильских островах не произрастают.


[Закрыть]. Он лежал под деревом в сырости, ибо земля здесь очень сырая, и начал гнить. Плоды эти горьки на вкус, и, думаю я, потому, что они подгнили, но во всем остальном они таковы, как настоящие плоды мирроносного дерева. Есть здесь также благовонная смола.

На этих островах все люди, которых нам приходилось встречать, до сих пор не имеют железа. Но у них много различных орудий [труда], например топоры и секиры, сделанные из камня так тонко и умело, что приходится удивляться, как эти люди могут их изготовлять без железа.

Питаются они хлебом, приготовляемым из корней растения, которое является чем-то средним между травой и деревом, и из «ахе», о котором я уже говорил, что оно похоже на репу и представляет собою превосходную пищу. В качестве приправы и как пряность индейцы употребляют ахи[91]91
  Ахи, или испанский перец (Capsicum annum у baccatum) – единственный вид пряностей, который встречался на Антильских островах в эпоху открытия Америки. Разновидностью ахи является кайенский перец.


[Закрыть] – растение, которое они едят с рыбой и птицей; птиц же здесь множество и самых разнообразных пород. Они также употребляют плоды, похожие на орехи, очень приятные на вкус.

Они едят змей, ящериц, пауков и любых червей, которых можно найти в земле. Именно поэтому мне кажется, что находятся они в более диком состоянии, чем любое животное в мире.

После того как Адмирал твердо решил отложить поиски золотых рудников до той поры, пока не будут отправлены корабли, предназначенные для возвращения в Кастилию (так как многие наши люди страдали от болезней), он послал в глубь страны две партии^{109}, во главе которых поставлены были капитаны: одна направилась в Сибао, другая – в Нити, где находился тот самый Каонабо, о котором я уже говорил. Одна из них вернулась в двадцатый день января, другая – в двадцать первый день того же месяца.

Капитан, побывавший в Сибао, нашел золото в столь многих местах, что невозможно об этом передать человеческими словами. Золото было найдено более чем в пятидесяти ручьях и реках, немало нашли его и на суше. Во всей этой области, как говорил капитан, где захочешь, там и найдешь золото. Он принес много образцов, и были среди них извлеченные из речных песков и из ручьев, что текут на той земле. Можно думать, что когда мы перекопаем землю так, как мы это умеем делать, то найдем еще большие куски золота. Индейцы же не знают, каким образом можно рыть землю на большую глубину; они только и могут, что вскопать ее не более чем на четверть вглубь.