Текст книги "Хроники открытия Америки"

Автор книги: Диего Мендес де Сегура

Соавторы: Христофор Колумб,Берналь Диас дель Кастильо,Торибио де Бенавенте (Мотолиниа),Эрнан Кортес,Диего Альварес Чанка
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Жители сего города отличаются учтивостью и изяществом в одежде и манерах от жителей других провинций и городов, – так как сеньор Моктесума обитает здесь постоянно, то все правители, его подданные, стекаются к нему в город, и тут во всем больше вежества и тонкости. И, дабы не быть многословным в описании сего города, – а я и так не скоро закончу, – скажу лишь, что здешний обиход и обращение почти не уступают образу жизни в Испании, благоустройства и порядка здесь не меньше, и как подумаешь, что народ здесь дикий и столь далекий от познания Господа и от общения с другими разумными народами, то можно лишь дивиться, сколь разумно здесь все устроено.

В обиходе Моктесумы и в тех диковинах, коими он как великий государь владеет, столько есть чего описывать, что, уверяю Ваше Величество, я сам не знаю, с чего начать, ибо, как я уже сказал, мыслимо ли что-либо более поразительное, нежели то, что у владыки дикарей, вроде него, имеются изображения из золота, и серебра, и каменьев, и перьев всего, что есть в поднебесной и водится в его владениях, и сии золотые и серебряные фигурки столь натуральны и похожи, что в мире не найдется ювелира, способного сделать лучше, а что до вещиц из каменьев, тут разум бессилен понять, какими инструментами достигнуто подобное совершенство, изделия же из перьев столь удивительны, что ни из воска, ни вышивкой таких диковин не сотворишь. Размеры владений Моктесумы мы не смогли определить, ибо, куда бы ни посылал он своих гонцов, за двести лиг в одну и другую сторону от столицы, всюду его приказы исполнялись, хотя посреди его земель было несколько провинций, с коими он вел войну. Но, по нашим наблюдениям и по тому, что я мог понять из его речей, владения его почти равны Испании, ибо он посылал своих гонцов за шестьдесят лиг от Потончана, сиречь от реки Грихальва, дабы убедить признать себя подданными Вашего Величества жителей города, называющегося Куматан, до коего от его столицы не меньше двухсот двадцати лиг, ибо я отправлял испанцев осмотреть те края на расстоянии ста пятидесяти. Почти все владетели земель и провинций, особенно же соседних, большую часть года, как я уже сказал, проживали в столице, и у всех них или почти у всех первенцы находились в услужении у Моктесумы.

Во всех владениях оных правителей у него стояли войска, и в них были его люди, были также его наместники и сборщики повинностей и дани, причитавшихся с каждой провинции; и всему, что каждый обязан доставить, велись счет и запись, ибо у них есть буквы и разные понятные им знаки, которые пишут на изготовляемой здесь бумаге. Каждая из провинций несла повинность особого рода, соответственно свойствам ее земель, так что Моктесуме доставляли все, что в оных провинциях имелось. А боялись его и в столице и вне ее так сильно, как ни одного государя в мире не боятся. За городом и в городе у Моктесумы было много увеселительных домов, каждый для особого развлечения, и красоту их отделки трудно описать, они были достойны великого государя и владыки. В городе же находились его дворцы, столь дивно устроенные, что, кажется, мне будет не под силу передать словами их красоту и великолепие, посему я и не стану этого делать, а скажу лишь, что в Испании нет ничего равного.

Один дворец был красоты несравненной, с чудесным садом и несколькими бельведерами, в саду возвышавшимися и изукрашенными мрамором и дивно обработанными яшмовыми плитами. Во дворце том были покои, в коих разместились бы двое могущественных государей со всей челядью. Усадьбу при доме украшали десять прудов со всеми породами водяных птиц, какие в этом краю живут, а их тут много самых разных и все домашние; для птиц морских были пруды с соленой водой, а для речных – пруды с пресной водой, каковую воду время от времени спускали для очистки прудов, а потом снова наполняли их через трубы, и каждой породе птиц давали тот корм, какой ей привычен от природы и каким она питается на воле. Сиречь тем, что питаются рыбой, давали рыбу, а тем, кто ест гусениц, – гусениц, кому требуется маис, давали маис, а кому более мелкие зерна, давали более мелкие. И уверяю Ваше Величество, что птицам, питающимся только рыбой, давали каждый день десять арроб рыбы, которую ловили в соленой воде. Для ухода за этими птицами держали триста человек, которые больше ничем не занимались. Были и другие люди, которые ведали только лечением захворавших птиц. Вокруг каждого бассейна или пруда с птицами шла дорожка с богато изукрашенными беседками, куда Моктесума приходил отдохнуть и поглядеть на птиц. В этом дворце было помещение, где держали мужчин, и женщин, и детей белокожих от рождения – с белым лицом и телом, светлыми волосами и бровями. Был у него и другой очень красивый дворец с большим внутренним двором, вымощенным чудесными плитками на манер шахматной доски, и в клетках были углубления примерно на полтора эстадо, при том что каждая сторона квадрата имела шагов шесть; одна половина каждой клетки была покрыта каменной плитой, а над половиной непокрытой была деревянная, отлично сработанная решетка, и в каждой такой клетке сидела хищная птица, начиная с пустельги и кончая орлом, все породы, какие водятся в Испании, и многие другие, которых у нас и не видели. И птиц каждой породы было очень много, и на крышке каждой клетки высилась жердь, вроде как для соколов, и рядом другая, под сеткой, и на одной птицы сидели ночью и в дождь, а на другой могли для здоровья греться на солнце и на воздухе. И всех этих птиц каждый день кормили курами и ничего иного не давали. Были в этом дворце просторные залы с низкими потолками, уставленные большими клетками из очень толстых брусьев, отлично отесанных и пригнанных, и во всех них или в большинстве содержались львы, тигры, волки, лисицы и кошки разных пород, и всех было помногу, и их тоже кормили курами вволю. И для этих зверей и птиц, чтобы о них заботиться, держали еще триста человек.

Был у Моктесумы еще один дом, где держали множество мужчин и женщин – карликов, горбунов, кривобоких и с другими уродствами, и для каждого вида уродов была отведена особая комната; также и при них были смотрители, ими занимавшиеся, а о других развлечениях в городе я уж не буду говорить, ибо их было слишком много и слишком разных.

Обиход Моктесумы состоял в том, что каждый день, как только рассветет, в его дворец собиралось более шестисот сановников и вельмож – одни усаживались, другие ходили по залам и коридорам, беседовали и проводили время, не заходя в покои государя. И слуги оных вельмож и люди их свиты заполняли два или три больших двора и очень широкую улицу. И все там оставались и не уходили весь день до вечера, и всякий раз, как подавали Моктесуме еду, подавали ее и вельможам, столь же изысканную, как ему самому, а также их слугам и прочей челяди давали положенное. Ежедневно была открыта продовольственная и винная кладовая для всех, кто захотел бы поесть или выпить. А кормили Моктесуму следующим образом: к нему являлось триста или четыреста юношей с бесчисленными блюдами, ибо всякий раз на обед и на ужин ему приносили всевозможные яства мясные и рыбные, и фрукты, и зелень, все, чем богата сия земля. А так как климат здесь холодный, то под каждым блюдом или миской держали маленькую жаровню с угольями, чтобы еда не остывала. Все кушанья ставили в большом зале, где он трапезовал, так что места свободного не оставалось, и весь этот зал был устлан циновками и очень чист, а сам Моктесума сидел на небольшой, очень красивой кожаной подушке. Пока он ел, близ него сидело пять или шесть пожилых вельмож, которых он потчевал тем, что сам ел, и рядом стоял слуга, который ему подавал и убирал блюда и просил у тех, кто стоял подальше, подать то, что требовалось при трапезе. И в начале и в конце обеда и ужина Моктесуме всегда подносили воду для умыванья, и полотенцем, коим он один раз утерся, он больше уже не утирался, также и блюда и миски, в коих ему однажды принесли еду, больше не употреблялись, а подавались новые, равно как и жаровенки.

Каждый день он переодевался четыре раза, всякий раз в новое, и больше никогда то платье не надевал. Являвшиеся к нему вельможи разувались при входе, а те, кого он, бывало, назначал, чтобы они шли перед ним, шли опустив головы и глаза, согнувшись всем телом, а говоря с ним, из великого почтения и уважения не смотрели ему в лицо. И я знаю, что поступали они так по причине благоговения, ибо некоторые вельможи упрекали наших испанцев за то, что, говоря со мною, они смотрят прямо мне в лицо, что у индейцев почитается неуважением и бесстыдством. Когда Моктесума выходил из дворца, что случалось не часто, все сопровождавшие его и встречавшие на улице отворачивались и ни в коем случае не смели на него глядеть, а простой люд и вовсе падал ниц и лежал, пока он не пройдет. Впереди государя всегда шел вельможа с тремя тонкими длинными жезлами, думаю, это делалось, дабы извещать, что несут самого государя. А когда ему помогали выйти из носилок, то, держа в руке жезл, шли с жезлом туда, куда направлялся Моктесума. В обиходе его было великое множество всяческих правил и церемоний, и, чтобы описать их все, надо было бы иметь больше времени, чем то, коим я ныне располагаю, и лучшую память, чтобы все упомнить, – думаю, ни у одного султана, ни у какого-либо другого языческого монарха из тех, о ком мы слыхали, не соблюдается столько разных церемоний.

В оном большом городе я раздобывал все, что может пойти на благо Вашему Священному Величеству, умиротворяя и склоняя к покорности многие провинции и земли со многими весьма крупными городами, и селеньями, и крепостями, и открывая золотые россыпи, и узнавая и разведывая многие тайны сих земель, подвластных Моктесуме, равно как и других, с ними соседящих, о коих он имел сведения, а земель тех столько и так они диковинны, что вообразить невозможно; и во всем этом помогал мне с превеликой охотой и удовольствием сам Моктесума и все туземцы из оных земель, словно они ab initío[132]132
  С самого начала, искони (лат.).


[Закрыть] признавали Ваше Священное Величество своим королем и природным господином, и с не меньшею охотой они исполняли все, что я им приказывал от Вашего королевского имени.

В сих хлопотах и других не менее полезных для блага Вашего Величества я провел время от 8 ноября 1519 года до начала месяца мая нынешнего года, мирно и спокойно проживая в оном городе и разослав немало испанцев во многие и разные места, замиряя и заселяя сию землю и с нетерпеньем ожидая возвращения кораблей с ответом на реляцию, посланную мною Вашему Величеству о здешней земле, дабы послать с ними вот эту, что нынче отправлю, и все золотые вещицы и драгоценности, приобретенные здесь мною для Вашего Величества; и в это время ко мне явились несколько здешних туземцев, подданных Моктесумы, из тех, что живут на морском побережье, и сказали, что невдалеке от горы Сан-Мартин, расположенной вблизи берега, у входа в залив Сан-Хуан появились восемнадцать кораблей, а чьи они – не знают, ибо, как только заметили их в море, тотчас поспешили ко мне, дабы меня известить. И вслед за этими индейцами пришел некий уроженец острова Фернандина с письмом от испанца, оставленного мной у моря на тот случай, ежели придут корабли, сообщить их командам обо мне и о селении, основанном мною вблизи оного залива, дабы они знали, куда идти. И в письме том говорилось, что «в такой-то день напротив гавани Сан-Хуан появился один-единственный корабль», а он, мол, сколько хватало глаз, высматривал по морю и, других кораблей не увидев, подумал, что это и есть тот корабль, который я отправил к Вашему Священному Величеству, ибо настал уже срок ему вернуться; и для большей уверенности он, мол, ждет, чтобы оный корабль вошел в гавань и он мог разузнать точнее, и тогда сразу же пошлет мне реляцию.

Прочитав письмо, я отправил двух испанцев, одного по одной дороге, другого по другой, дабы им не разминуться с гонцом, которого могут выслать с оного корабля. Я велел им дойти до той гавани и узнать, сколько туда прибыло кораблей, и откуда они, и что привезли, а затем немедля возвратиться ко мне и сообщить, что узнают. Подобным же образом я отправил еще одного испанца в Вера-Крус известить тамошних испанцев о том, что мне стало известно о прибывших кораблях, дабы они тоже разузнали о них и меня известили; и еще одного испанца отправил я к капитану, коего послал с полутора сотнями солдат основать селение в провинции Куакукалько; каковому я писал, чтобы он, где бы ни застал его мой гонец, остановился и не двигался дальше, пока я не пришлю ему второе письмо; я, мол, получил известие, что в гавань прибыли какие-то корабли; как потом выяснилось, он, получив мое письмо, уже знал о прибытии кораблей; я же, отправив гонцов, две недели не имел никаких известий, никаких ответов на мои вопросы, что меня немало тревожило. По прошествии двух недель явились ко мне другие индейцы, тоже подданные Моктесумы, от коих я узнал, что корабли уже стали на якорь в гавани Сан-Хуан и команды их высадились на берег и что прибыло на кораблях восемьдесят лошадей, и восемьсот человек, и десять или двенадцать пушек, и все это было изображено на здешней бумаге, дабы показать Моктесуме. И они рассказали, что испанец, коего я оставил на берегу, и два посланных мною гонца схвачены новоприбывшими и что этим индейцам говорили, будто капитан того войска не отпускает моих гонцов и они попросили об этом известить меня.

И, узнав сие, я надумал послать монаха из моего войска с письмом от себя и другим письмом от алькальдов и рехидоров селения Вера-Крус, находившихся со мною в оном городе. Письма были адресованы алькальду и солдатам, прибывшим в гавань, и в них я весьма подробно описывал все, происшедшее со мною в сих землях, и то, сколь много городов, и селений, и крепостей я завоевал, и покорил, и замирил, и привлек на службу Вашему Величеству, да еще взял в плен верховного владыку всего здешнего края; писал и о том, что нахожусь в оном большом городе, и о том, каков он и сколько золота и драгоценностей я приготовил для Вашего Величества. И еще писал, что направил Вашему Величеству реляцию о здешней земле и прошу их соблаговолить известить меня, кто они и являются ли подданными Вашего Величества, жителями подвластных Вашему Величеству королевств и владений, и написать, прибыли ли они в сии края по Вашему королевскому приказу, дабы заселить их и остаться, или же должны ехать дальше либо возвратиться, и не испытывают ли в чем-нибудь нужды, ибо я готов им помочь чем смогу. В противном же случае я именем Вашего Величества требую, чтобы они немедля покинули эти земли и не высаживались здесь со своим оружием, и ежели они этого не исполнят, я выступлю против них со всем своим войском, состоящим из испанцев и здешних туземцев, и возьму их в плен и перебью как незваных пришельцев, вздумавших вторгнуться в королевства и владения моего короля и повелителя.

И после ухода монаха с посланием через пять дней в город Теночтитлан пришли двадцать испанцев из оставленных мною в селении Вера-Крус и привели с собою священника и еще двоих клириков из Вильи, от каковых я узнал, что эскадра с войском, зашедшая в гавань, принадлежит Диего Веласкесу и прибыла по его приказу и капитаном у них некий Панфило де Нарваэс^{154}, житель острова Фернандина. И что они привезли восемьдесят лошадей, и много пушек, и восемьсот пеших солдат, среди коих, сказали мне, восемьдесят аркебузиров и сто двадцать арбалетчиков, и что оный Нарваэс явился сюда, называя себя капитан-генералом и наместником губернатора всех сих земель – вышеупомянутого Диего Веласкеса. И на это, мол, у него имеются грамоты от Вашего Величества, и что посланные мною гонцы и оставленный на побережье испанец взяты в плен оным Панфило де Нарваэсом и он их не отпускает ко мне. И от них он знает, что я основал Вилью в двенадцати милях от той гавани, знает и об оставшихся там людях, а также об отряде, отправленном мною в Куакукалько и находящемся в тридцати лигах от гавани, в провинции, называющейся Тучитебеке, равно знает обо всем, что я, служа Вашему Величеству, совершил в сем краю, и о городах и селениях, покоренных и замиренных мною, и о большом городе Теночтитлане, и о золоте и драгоценностях, мною приобретенных; от них же он узнал обо всем, что со мною здесь приключилось. И что оный Нарваэс отправил их обратно в Вера-Крус, дабы они, ежели удастся, поговорили от моего имени с находящимися там людьми и склонили их на его сторону, побуждая восстать против меня. И они принесли мне более сотни писем, посланных Нарваэсом и его приспешниками жителям селения, в коих говорилось, что они должны верить словам священника и его спутников, выступающих от его, Нарваэса, имени, и что от его же имени им будут оказаны многие милости, а кто пойдет супротив него, тем придется весьма худо, и многое другое было в тех письмах написано, и священник и его спутники рассказали мне все. И почти одновременно с ними явился испанец из отряда, направлявшегося в Куакуалько, с письмами от капитана, звавшегося Хуан Веласкес де Леон^{155}, каковой извещал меня, что прибывшие в гавань – это люди Панфило де Нарваэса, который послан Диего Веласкесом со всем этим огромным войском; и еще он прислал мне письмо от Нарваэса, переданное ему через некоего индейца как родичу Диего Веласкеса и шурину Нарваэса, каковой ему писал, что, мол, от моих гонцов узнал, что он со своим войском находится в том месте, и требует, чтобы он немедля привел всех своих солдат к нему, исполнив тем свой родственный долг, ибо он, Нарваэс, уверен, что я держу его при себе насильно; и еще многое другое писал ему Нарваэс.

Капитан же, куда более приверженный к служению Вашему Величеству, не только отказался исполнить то, о чем писал в письме Нарваэс, но, отправив мне письмо, немедля сам повернул со своим отрядом обратно, дабы соединиться со мною. И, расспросив священника и двух клириков, с ним пришедших, обо всех обстоятельствах и намерениях Диего Веласкеса и Нарваэса, я понял, что они направили всю эту эскадру и войско супротив меня за то, что я послал реляцию и здешние диковины Вашему Величеству прямо, а не через оного Диего Веласкеса. И еще я узнал, что явились они со злобным умыслом, дабы убить меня и многих людей из моего войска, на коих загодя составили список, также узнал и то, что Фигероа, судья, проживавший на острове Эспаньола, и другие судьи и чиновники Вашего Величества, там проживавшие, узнав, что Диего Веласкес снаряжает эскадру и с каким намерением он сие делает, они, разумея, сколь великий ущерб и вред для Вашего Величества может принести прибытие Нарваэса сюда, послали к Диего Веласкесу одного из судей, лиценциата Лукаса Васкеса де Айльона^{156}, дабы он своей властью потребовал и приказал не посылать эскадру; каковой судья явился к Диего Веласкесу и застал его с вооруженным войском на мысе острова Фернандина уже готовым к отплытию; и там судья потребовал от него и от всех воинов эскадры отказаться от похода, ибо он будет лишь во вред Вашему Величеству. И пригрозил им многими карами, но, несмотря на все его требования и приказы, Диего Веласкес эскадру отправил, и лиценциат Айльон тоже отплыл с ними, надеясь предотвратить ущерб, могущий произойти от прибытия эскадры сюда. Ибо и ему, и всем прочим было очевидно, с каким дурным намерением и умыслом оная эскадра отплывала.

Я отправил священника с письмом к Нарваэсу, в коем писал, что узнал от оного священника и от прибывших с ним людей о том, что он, Нарваэс, капитан войска, доставленного на этих кораблях, и что я этому рад, ибо уже готов был подумать дурное, тщетно дожидаясь возвращения посланных мною гонцов; но поскольку он знает, что я нахожусь в сем крае ради служения Вашему Величеству, мне удивительно, что он не написал мне и не послал гонца с известием о своем прибытии, хотя знает, что меня это должно обрадовать, ибо в давние времена он был моим другом, а также потому, что, по моим предположениям, он прибыл сюда ради служения Вашему Величеству, чего и я более всего желаю; удивляет меня также, что он послал подстрекателей и соблазнительные письма людям моего войска, которые служат Вашему Величеству, с предложением восстать против меня и перейти к нему, словно бы одни из нас были неверные, а другие христиане или одни были слугами Вашего Величества, а другие врагами. И просил его впредь соблаговолить больше не действовать таким образом, но сообщить мне цель своего прибытия; и еще я писал, что, как мне сказали, он величает себя капитан-генералом и наместником правителя Диего Веласкеса и велит так оповещать о себе по всей земле; и будто он назначил алькальдов и рехидоров и вершит правосудие, чем наносит большой урон Вашему Величеству и нарушает все законы. Ибо земля сия принадлежит Вашему Величеству и заселена вашими подданными, и в ней уже есть и суды, и городские капитулы[133]133
  Капитул – городской совет.


[Закрыть], а потому не след ему назначать своих людей на сии должности, ниже самому исполнять их, не имея на то дозволения, разве что он привез от Вашего Величества на то грамоты; и ежели он таковые привез, то прошу соблаговолить показать их мне и капитулу Вера-Крус, и тогда я и капитул подчинимся им как письмам и грамотам нашего короля и природного господина и будем их исполнять, насколько сие будет совместимо со служением Вашему Королевскому Величеству. Ибо я нахожусь в здешней столице, и держу тут пленником их государя, и храню большое сокровище в виде золота и драгоценностей, в коем есть доля Вашего Величества, а также моего войска и моя, каковое я не решаюсь оставить из опасения, что ежели выйду из города, то здешний люд восстанет, и все это золото и драгоценности могут быть утрачены, как и сам город, и главное, что, потеряв оный город, мы потеряем всю эту землю. И еще дал я священнику письмо для лиценциата Айльона, каковой, как я потом узнал, еще до прибытия оного священника был Нарваэсом арестован и отправлен в Испанию с двумя кораблями.

В день ухода священника явился ко мне гонец от испанцев из Вера-Крус, через которого меня извещали о том, что целое войско здешних туземцев, стакнувшись с Нарваэсом, восстало, особенно же индейцы из города Семпоальяна и их приверженцы. И что ни один из них не желает служить в нашей Вилье, ни в крепости, ни другие услуги оказывать, как бывало прежде. Ибо они говорят, мол, Нарваэс им сказал, будто я плохой человек и он пришел, чтобы захватить меня и всех людей моего войска в плен, после чего они покинут эту землю. И что с Нарваэсом прибыло большое войско, а у меня войско мало. И что у него много лошадей и много пушек, а у меня мало, и что они предпочитают встать на сторону сильнейшего; и еще извещали меня из Вильи, что от тех индейцев им стало известно, что Нарваэс стал на постой в городе Семпоальян и прекрасно знает, сколь близко находится от Вильи. И что, судя по сведениям о злобном умысле Нарваэса супротив нас всех, они полагают, что он готовится оттуда напасть на них, имея на своей стороне индейцев оного города. И посему они меня извещают, что уходят из Вера-Крус, дабы не вступать в бой и избежать поражения, и поднимаются в горы к одному правителю, подданному Вашего Величества и нашему другу, и там надеются пробыть, пока я не пришлю им приказ, что делать дальше.

И я, уразумев, сколь великая беда назревает и что весь здешний край из-за подстрекательств Нарваэса восстает, решил, что ежели я отправлюсь туда, где он находится, то индейцы угомонятся, ибо в моем присутствии они не посмеют бунтовать, и также я надеялся, что, когда обуздаю Нарваэса, грозящая нам великая опасность рассеется. Итак, в тот же день я выступил в поход, оставив в крепости большой запас маиса и воды, и пятьсот человек защитников, и несколько пушек. И с другой частью моего войска, числом около семидесяти человек, пустился в путь, прихватив несколько знатных вельмож Моктесумы. С ним же я перед уходом весьма обстоятельно потолковал, сказав, что он должен помнить, что он подданный Вашего Величества и вскоре получит от Вашего Величества многие награды за оказанные услуги. И что я оставляю на его попечение моих испанцев и все золото и драгоценности, подаренные им и предназначенные для Вашего Величества; я же, мол, иду к прибывшему в сии края войску, дабы узнать, чье оно, ибо до сих пор не мог этого выяснить, но думаю, что это плохие люди и что они не подданные Вашего Величества. И он мне пообещал доставлять испанцам все необходимое и надежно хранить оставленное ему и принадлежащее Вашему Величеству и сказал, что его люди, идущие со мною, поведут меня по таким дорогам, чтобы я не выходил за пределы его владений, и они позаботятся доставлять все, что мне понадобится, и он меня просит, ежели окажется, что прибывшее войско – это плохие люди, то чтобы я его о том известил, и он немедля прикажет собрать побольше воинов, дабы они помогли мне сразиться с пришельцами и изгнать их с его земли. За каковые слова я его поблагодарил, уверив, что Ваше Величество за это окажет ему многие милости. И я дал много драгоценностей и одежды ему и одному из его сыновей и многим вельможам, при нем находившимся в это время.

И в городе, называющемся Чурультекаль, я встретился с Хуаном Веласкесом, капитаном, коего я, как уже упоминал, отправил в Куакукалько и который со всем своим отрядом уже возвращался. И, отобрав нескольких хворых солдат, которых я отослал в город, я с ним и со всеми его людьми продолжил путь. И в пятнадцати лигах от города Чурультекаль я встретил монаха из моего войска, мною посланного разузнать, что за люди прибыли в эскадре. Монах этот нес для меня письмо от Нарваэса, каковой мне сообщил, что привез грамоты на владение этой землей от Диего Веласкеса. И еще он требовал, чтобы я немедля явился к нему, дабы ему подчиняться и исполнять его приказы, и извещал, что он основал поселение и назначил там алькальдов и рехидоров. И от оного монаха я узнал, как схватили лиценциата Айльона, и его писца, и альгвасила и отправили их в Испанию на двух кораблях. И как его самого пытались подговорить, чтобы он привлек на их сторону людей из моего войска и склонил их перейти к Нарваэсу, и как они перед ним и перед несколькими индейцами, что с ними пришли, похвалялись своим войском, и пешим, и конным, и показывали артиллерию, которая была на кораблях, и ту, что уже выгрузили на сушу, дабы его устрашить, и говорили ему так: «Подумайте сами, как можете вы устоять против нас, ежели не выполните наши требования». И также он мне сказал, что застал вместе с Нарваэсом правителя той земли, подданного Моктесумы и его наместника во всех его владениях от горных перевалов до морского берега, и узнал, что с Нарваэсом велись переговоры от имени Моктесумы и были ему подарены золотые вещицы и что Нарваэс также дал индейцам какие-то безделушки. И еще он узнал, что Нарваэс отправил оттуда гонцов к Моктесуме, велев передать, что он, Нарваэс, его освободит и что он пришел схватить меня и всех людей моего войска, а затем уйдет и оставит эту землю. И что, мол, золота ему не надо, а он только хочет, арестовав меня и моих людей, возвратиться восвояси и оставить сию землю и ее жителей свободными. Короче, я понял, что в его намерения входит своевольно завладеть этой землей, не обращаясь к кому-либо с просьбой о его признании. И поскольку ни я, ни люди моего войска не желали иметь его своим капитаном и судьей, он от имени Диего Веласкеса выступил против нас, чтобы нас разгромить, и ради того вошел в союз со здешними туземцами, особливо же с Моктесумой через его посланцев. И, понимая, сколь очевидный ущерб и вред может произойти для Вашего Величества от всего вышесказанного, и зная, сколь большое войско он привез и что вдобавок он имеет приказ Диего Веласкеса, как только ему удастся схватить меня и загодя намеченных людей из моего войска, всех нас повесить, я, однако, не преминул сделать попытку войти с ними в сношения, почитая уместным объяснить ему, сколь великий вред причиняет он Вашему Величеству, и убедить его отказаться от своего дурного намерения и злобного умысла, и с тем я продолжил свой путь.

Не доходя пятнадцати лиг до города Семпоальян, где расположился на постой Нарваэс, я встретил идущего от них ко мне их священника, который побывал в гарнизоне Вера-Крус и с которым я отправил Нарваэсу и лиценциату Айльону письма, и еще одного священника и некоего Андреаса де Дуэро, жителя острова Фернандина, каковой приехал с Нарваэсом. В ответ на мое письмо они от имени Нарваэса повторили мне его требование, чтобы я ему подчинился, и признал своим капитаном, и уступил ему сию землю. В противном случае мне, мол, придется куда как худо, ибо у Нарваэса войско большое, а у меня малое, и кроме того, что он привез с собою много испанцев, большинство здешних туземцев его поддерживают; а ежели я ему уступлю сию землю, он даст мне корабли и съестных припасов, привезенных им, каких я захочу, и разрешит на тех кораблях отплыть мне и моим людям, которые пожелают уехать, со всем добром, какое мы захотим увезти, и он не будет нам чинить в том никаких препятствий.

И один из оных священников сказал мне, что самим Диего Веласкесом было велено заключить со мною такой уговор, и на то он, мол, дал полномочия Нарваэсу и тем священникам. И велел соглашаться на все условия, какие я поставлю.

Я им ответил, что еще не видел грамоты от Вашего Величества, согласно коей я должен бы уступить сию землю, и ежели таковая у Нарваэса есть, то пусть он ее представит мне и капитулу селения Вера-Крус, по чину и обычаю Испании. И тогда я готов повиноваться и исполнять его приказы, а до тех пор ни за какие посулы не стану делать то, что он велит, но лучше я и мои люди умрем, защищая сию землю, ибо мы ее завоевали и приобрели для Вашего Величества и сделали мирной и безопасной и не хотим быть предателями и изменниками нашему королю.

Делали мне они многие другие предложения, дабы привлечь на свою сторону, но я ни на что не соглашусь, пока не увижу грамоту от Вашего Величества, согласно коей я должен уступить; таковую они так и не показали мне, и в заключение оба священника и оный Андреас де Дуэро и я согласились на том, что Нарваэс с десятком своих людей и я с десятком своих встретимся, обещая друг другу безопасность, и когда он мне покажет грамоты, ежели они у него есть, тогда я дам ответ. И я, со своей стороны, послал подписанную мною расписку, также и он прислал мне таковую, скрепленную его подписью, но мне думалось, что он не намерен ее соблюдать, а, напротив, готовится к тому, чтобы при встрече они как-то исхитрились поскорей меня прикончить; и впрямь, для этого были назначены двое из того десятка, что должен был с ним прийти, а прочим велели напасть на тех, что придут со мною. Ибо, говорили они, когда я буду убит, их дело будет выиграно, как действительно было бы, кабы Господь, который один в подобных случаях может спасти, не помог бы нам, послав предупреждение от тех самых, кто участвовал в вероломном заговоре, доставленное вместе с присланною мне распиской; узнав об их замысле, я написал Нарваэсу письмо и другое письмо посредникам, сообщая о том, что узнал про его злой умысел и потому не намерен идти на встречу с ним, как было договорено.